Текст книги "Адвокат мертвых (СИ)"

Автор книги: Олеся Шалюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Глава 10. Виновному кара, спасенному – рай

Что отделяет людей от не людей? Поступки, слова, может быть, мысли или характер? Склад ума или то побудительное начало, которое толкает их на действия.

Где лежит границами между теми, кого мы с гордостью называем «человеком» или тем, кого мы презрительно или испуганно называем «нелюдь»?

Где граница, что разделяет реальность и миф? Чем они вообще отличаются, если у них что-то общее? И что вообще можно использовать в качестве мерила реальности? Веру или чувства, слова или логику? Человек, выбирая свою реальность, опирается на уши, сердце, душу или тело. Но их можно обмануть, что чаще всего и происходит. Реальность сплетается с вымыслом, вымысел становится реальностью.

Так все-таки как их отделить друг от друга. Чем воспользоваться.

Верой? Но вера деспотична. Она требует отринуть всё и вся, отдать и мысли, и чувства на откуп ей. Даже если ты не ощущаешь, ты веришь. Даже если ты думаешь, что что-то не так – ты веришь в благополучный исход, и твоя вера однажды может стать реальностью.

Чувства легко подводят человека, они меняются под давлением внешних и внутренних обстоятельств, тесно сплетаются с другими чувствами и путают, путают человека. Ненависть перетекает в любовь, любовь – в ненависть, товарищество смешивается с завистью, и из этого не получается ничего хорошего.

Слова изменчивы, зачастую лживы, двуличны, они зависят от человека, от смысла, который в них вкладывается. Слова иногда бессмысленны, а поступки, подтверждающие их, опаздывают.

Логика не любит вмешиваться в человеческие дела. Она разделяет мир на единицы и ноли, правильное и неправильное. А мир может не только выбрать орла и решку, но и поставить монету на ребро или даже оставить ее висеть в воздухе.

Мир не логичен.

Тогда возникает вопрос, неужели в человеческом мире нет ничего, что можно было бы использовать в качестве измерения реальности?

Каждый ищет сам на это ответ, иногда находит, иногда нет.

Но есть одно чувство, которое так или иначе ведомо всем: и людям, и не людям. Неважна раса, цвет кожи и волос, неважна национальность и положение в обществе. Это чувство едино и имя ему – месть.

Месть коварна, хладнокровна, изобретательна. Месть забирается в человеческие сердца и души, подстегивая к действиям. Она обещает отдать все, на деле только все забирая.

Месть – это чувство, которое уничтожает людей, которое однажды приведет к тому, что людей на земле не станет.

Месть никого не делает счастливым…

– Кирилл. – Тихий голос звучал над головой, пытаясь вернуть мужчину в реальность. А та от него ускользала. Кирилл цеплялся за нее руками, ногами, но реальность не желала поддаваться и сдаваться.

Женский голос над головой был знаком, и ощущение теплой руки на щеке было таким легким и таким важным, а еще запах мандарина и елок.

– Аня…

– Точно, – девушка села на кровать, убрав руку с лица Кирилла. – Я уже не знала, что с тобой делать. То ли звонить в скорую, то ли пытаться достучаться до Адвоката.

– Пытаться? Достучаться?

– Да. Расследование почти закончено. Вина последнего виновного определена. Он что-то еще подозревал, но я не знаю, оправдалось ли это или нет.

Говорить Кириллу было тяжело, как и держать глаза открытыми. Ощущение было такое, словно туда песка подсыпали. Но почему-то казалось важным узнать ответы на несколько вопросов:

– Аня, когда… все закончится?

– Сегодня, – честно сказала девушка. – Он должен прийти часа через три, может быть четыре. На вечер обещали плохую погоду, то что нужно для дел Адвоката.

– Почему? – спросил мужчина и почти тут же сам нашёл ответ на этот вопрос. – Свидетели. В такую погоду никто никуда не пойдет. Всех можно найти по домам.

– Верно. Адвокат сказал передать, что ты можешь никуда не идти, остаться дома.

– Нет, я должен закончить все, что начато, довести дело до конца. Только после этого я смогу успокоиться.

– Ясно, – Аня отстранилась. – Тогда я приготовлю тебе ужин. Ты проспал несколько часов.

– И две таблетки от головы! – крикнул Кирилл ей вслед.

Девушка, замерев на миг на пороге комнаты, склонила голову и скользнула в коридор.

Мужчина остался лежать на кровати.

Осколки путешествия в прошлое еще кололи сердце, ранили душу, но воспоминания словно подернулись дымкой, не дающей вспомнить все в подробностях.

И было что-то еще, что заставляло Кирилла нервничать. Что-то из того, что он увидел, но не осознал, не успел этого сделать. Что-то было там такое, что заставило удивиться даже Адвоката.

О чем он подозревал? Ответ на какой вопрос хотел найти этот не человек? Что именно он собирался увидеть в той поездке? Уж точно не того, кто сидел за рулем джипа.

Спросить об этом, впрочем, все равно бы не получилось. Не было рядом Адвоката и не было Лэйлы.

– Аня!

– Да? – поинтересовалась девушка, входя в комнату с комплектом сменной одежды и полотенцем.

– Женщина, с нами не было женщины?

– Было привидение, но она ушла вместе с Адвокатом. Караса тоже забрали с собой.

Кирилл нахмурился. Мысль о том, что от него что-то решили скрыть, только что получила косвенное подтверждение.

– Ладно, я встаю. Спасибо.

– Не за что, – Аня, пожав плечами, вместо того чтобы идти к двери в коридор, просто сквозь стену прошла в соседнюю комнату, вызвав у мужчины глухое чертыханье сквозь зубы.

– Ну, я же мертвая, – донеслось от нее с веселым смехом. – Разве я не могу воспользоваться парочкой своих новообретенных способностей в последний день.

– Последний?

Аня не ответила.

Настаивать Кирилл не стал.

Но все же, к вопросу его взволновавшему вернулся сразу же вовремя ужина.

– Так все-таки, Аня, что значит «последний день»?

– То и значит. Сегодня мой контракт будет закончен, я отправлюсь туда… где должна быть.

– То есть…

– Да, – ясная улыбка появилась на нежных девичьих губах. – Прости, Кирилл, но это все закончится. Исчезнет как кошмарный сон.

– Я все забуду?

– Это как ты обговоришь с Адвокатом, обычно люди предпочитают забывать. Так проще. Не так больно, не так страшно потом жить.

– Я не забуду.

– Что? – Аня, убирая тарелки в раковину, повернулась. – Но почему?

– Я хочу помнить. Помнить тебя, твою улыбку, твои слова. Я не хочу забывать то, что в те дни, когда я думал, что сойду с ума от боли и ужаса, неожиданно появилась ты. Я не хочу забывать те дни, которые были полны тобой, запахом твоих духов, твоими шагами.

– Кирилл!

– Я помню, – мужчина улыбнулся, протянув руку, ласково погладил Аню по щеке. – Я помню, но позволь, я сохраню в памяти тебя вот такую. Смущенную, теплую.

– Но я же… Как я могу быть теплой? Ты же помнишь…

– Я помню. Но ты забудь. Если уж у нас осталось несколько часов… я точно помню, что где-то тут были парики тетки. И одежда Женьки из того, что здесь осталось тебе подойдет.

– Кирилл.

– И мы идем на свидание. Если уж последний день твоей настоящей жизни выдался мрачный, то мы сделаем так, чтобы последний день твоей второй – мертвой жизни был светлым.

– Это невозможно, на улице дождь! Да и…

– Спокойно, – так просто сбить Кирилла с задуманного не получалось ни у кого и никогда. – Я знаю, где ты захочешь побывать.

– Кир!

– Да-да, внимательно тебя слушаю, – мужчина поднялся со своего стула. – Торжественно обещаю не приставать, глупостей не делать и даже не говорить, на других девушек не заглядываться и развлекать только тебя.

Аня засмеялась.

– Ну, стой же, вот сумасшедший!

– Я был им всегда и таким остаюсь. Еще когда в тебя влюбился.

– Кир. Не надо. Я не хочу шумных мероприятий, каких-то мест. Давай сварим глинтвейн, включим короля Артура и как когда-то окунемся в эпоху средневековья. Это будет самый лучший конец для этой… не жизни.

– Аня, – взгляд Кирилл на мгновение потемнел, впрочем, тут же взгляд синих глаз стал ясным и спокойным. – Ты уверена, что хочешь этого?

– Да.

– Хорошо. Глинтвейн на тебе, я почищу мандарины, и мы отправимся смотреть фильм и в очередной раз спорить над тем, что же имели в виду сценаристы и режиссеры, когда создавали тот или иной эпизод.

– Точно, точно!

Адвокат нашел обоих около плазменной панели в гостиной. На диване, там, где двое сидели, стояла тарелка с мандариновыми дольками. На низком журнальном столике были цветы из мандариновых шкурок, два высоких бокала с недопитым глинтвейном, и двое ненормальных ползали по полу, где была расстелена карта средневековой Европы с карандашами в руках.

– Люди не бывают нормальными даже после своей смерти, – констатировал Адвокат, появившись посреди комнаты.

И впервые за все время, что он работал с людьми, его начисто проигнорировали. Нелюдь даже рассердиться не смог, глядя на Кирилла и Аня с непониманием и отчасти даже неверием в глазах.

– Вы двое, вы собираетесь идти?

– Да, сейчас, – Кирилл выпрямился, наставительно поднял вверх карандаш, все это время торчавший у него за ухом. – Вот видишь! Я был прав.

– Да, да, – Аня засмеявшись, подняла голову к Адвокату. В ее глазах был коктейль эмоций, но как ни вглядывалась в них голодная белая бездна, она так и не смогла отыскать там страха.

Она еще сама не поняла, что именно сотворил Кирилл, даже сама не отдавала себе отчет в том, что больше не боится смерти. Аня готова была выполнить свою часть работы.

– Отлично, – Адвокат взглянул на мужчину. – Ты идешь или остаешься?

– Я хочу до самого конца быть… причастным к этому, это же моя месть, а ты – лишь орудие, которое придает ей форму и силу.

– Слишком умный человек, – покачал головой Адвокат. – Тогда идемте, вы оба.

Две ладони с экстремальным маникюром протянулись в сторону Кирилла и Ани. Звякнули бубенцы. Первой поверх ледяной ладони легла теплая широкая ладонь Кирилла, а следом за ним свою ладошку положила и Аня.

– Не отпускайте моих рук, – велел Адвокат. – Я не уверен, что хочу нянчиться с теми, кто не понимает всей серьёзности происходящего.

Дождавшись подтверждающих кивков, нелюдь тяжело вздохнул. А затем за его спиной распахнулись вороньи крылья. В воздухе запахло жжёной корицей и кофе, раздался перезвон колоколов, и в квартире никого не осталось.

Потом был серый туманный коридор, по которому они летели. У коридора были очень тонкие, практически мыльные стенки, и за их радужной пеленой корчили рожи какие-то твари с огромными ушами, маленькими рожками и перепончатыми крыльями. Адвокат на них не реагировал, он увлекал Аню и Кирилла все дальше и дальше.

Пока на них не пахнуло запахом сырости, пока в лицо не ударило мелкой капелью дождевых брызг.

В стороне, по улице шли машины. Из открытого окна двухэтажного соседнего дома мощные басы играли что-то из немецкого металла.

За забором надрывались два огромных волкодава, с яростной злобой бросающихся на металлические прутья.

– Нас почуяли, какая досада! – против слов Адвоката досады в его голосе не слышалось, скорее доля азарта или интереса. – Ну, что ж, извинимся за вторжение прямо перед хозяином этого дома. Повторяю еще раз, не отпускайте моих рук.

Кирилл кивнул, Аня тоже.

Мимо охраны – двух бритоголовых мужчин в черных костюмах, под мышками которых очень характерно оттопыривались пиджаки, они прошли словно привидения. Их не услышали и не увидели.

Заморачиваться с поиском двери Адвокат не захотел. Оторвался от земли, и Кирилл с неким даже ужасом ощутил, что его тело стало легким и воспарило вверх, подчиняясь желанию нелюдя.

В дом они вошли через окно.

И только теперь Кирилл рассмотрел, что именно вело Адвоката к цели – на полу, словно выжженные, были следы. Мужские следы.

Взгляд у нелюдя стал непередаваемым, голодная бездна из глаз исчезла. Фиолетовые зрачки то сужались, то расширялись, хотя освещение вокруг оставалось неизменным. Серую хмарь за окном разгонял лишь одинокий фонарь на входе в особняк. В комнатах было темно.

Кирилл не столько удивился тому, что эта темнота для него не препятствие, сколько тому, что осознал, что именно происходит сейчас с его нечеловеческим знакомым. Вне всяких сомнений, Адвокат был охвачен азартом.

Спросить что-либо мужчина не успел. Дверь комнаты, к которой они подходили, распахнулась, и на пороге появился тот, из-за кого всё и началось. В правой руке у человека было христианское распятие, в левой – двустволка.

– Мне говорили, что вы придете, что однажды я обязательно нарвусь на того, кому хватит сил вызвать адвоката мертвых. Я не верил в ваше существование, мистер адвокат. Не хотел верить, но про вас, мистер, мне рассказал тот, которому я верю больше чем самому себе. Он же рассказал и том, чем встретить вас. Вы сами никогда не пачкаете руки, вы посылаете мертвых. Девушка, думаю, живая, а вот парень слева очень похож на семейку тех придурков, которые попали под колеса моего джипа. У меня один заряд, но думаю, его будет достаточно!

Выстрел в спящих комнатах прозвучал глухим раскатом. За спиной Кирилла разбилась огромная ваза.

– Династия Минь, несколько миллионов долларов на последнем аукционе, – прошелестел Адвокат, выпуская Анину ладонь. – И не жалко? Забери его.

Девушка кивнула и шагнула к человеку, разрушившему жизнь Кирилла и его семьи, на ходу наговаривая:

– Око – за око.

Ничего не случилось, вокруг нее не вспыхнули крылья, не появилось нигде арки и никакого портала. Она просто шла.

Выхватив из кармана револьвер, хозяин дома выпустил в Аню шесть пуль. Но ни одна не причинила ей вреда.

Кирилла, бросившегося ей на помощь, перехватил Адвокат, схватив буквально за шиворот.

– Мертвая она, дурак, – рявкнул он ему на ухо. – Мертвая!

– Зуб – за зуб, – шепнула Аня, подходя ближе.

Объятие мертвой девушки были ледяными, но вырваться живому из них было невозможно. Она обнимала хозяина дома, как другие обнимают детей, мягко, нежно. В ее тихом голосе звучало даже, пожалуй, что и сочувствие:

– Его зовут Эдвард. Сорок пять лет назад он появился на свет в семье богатых людей. Не любимый, никому не нужный. Рожденный ради статуса. Няни менялись каждые несколько месяцев, он даже ни к кому не успевал привыкнуть. В школе для богатых таких была половина, поэтому он нашел товарищей. Друзья в их круге были не приняты. Потом была первая любовь, и девочка, которую интересовали сладости, которые он приносил с собой. В университете девушку, которой он приложил руку и сердце, интересовал только его кошелек. Две любовницы, забеременев, легли на аборт, якобы по медицинским причинам. На самом деле потому, что считали, что он им мало платит. Вторая жена оказалась охоча до мужчин. И к тому моменту, как Эдвард узнал о ее изменах, успела изменить ему с половиной всех его подчиненных. В ту ночь, напившись, он сел за руль. И ехал за город, в надежде, что приехавшая из Европы третья жена скажет, что результат, полученный детективом, неправда, и она ждет ребенка все-таки от него. Вот такая история…

Рука Ани легла на голову Эдварда, легко погладила. Мужчина, прислонившись лбом к её плечу, закрыл глаза, не в силах сопротивляться ледяному холоду, который разбегался от мягких рук.

– Мама, – вырвалось у него.

– Да, да, – шепнула Аня тихо. – Я твоя мама, я заберу тебя с собой, мой мальчик, и больше мы никогда не расстанемся. Адвокат. Он еще нужен?

– Нет. Забирай.

– Кирилл, – девушка нашла взглядом молчащего мужчину и улыбнулась. – Спасибо тебе.

Мужчина не нашелся что ответить. Просто смотрел на то, как девушка его мечты, обнимая «клиента» четко сказала:

– Смерть за смерть, – и провалилась вместе с ним в появившийся черный круг.

И только после этого Адвокат пробормотал, не отпуская Кирилла:

– Сплошные проблемы от тебя, человек. Сплошные проблемы. Ладно, не будем терять время. Я доставлю тебя домой.

– Я хочу… – Кирилл попытался повернуться, но нелюдь не дал, удержал на месте.

А потом вздохнул:

– Человек, я понимаю твое желание. Но для начала тебе надо вернуться домой и лечь спать. На границу между царством живых и царством мертвых лучше проходить во сне. Для людей безопаснее. Живые могут пройти на границу, только через транспорт. А тебе со Смертью снова лучше не встречаться.

– Почему? Та пуля никак не навредила мне.

– Тебе – человеку, безусловно, – Адвокат щелкнул пальцами, распахивая за спиной вороньи крылья. – Но твоей душе это было не совсем полезно. Тебе надо отдохнуть, тебе стоит все забыть, человек.

Вновь то короткое скольжение сквозь тоннель в никуда и в нигде. На этот раз тоннель был пуст. Не было никого по ту сторону помутневшей пленки. Была только серость, распустившая свои щупальца в разные стороны. Пустота кружилась вокруг, пытаясь забраться в сердце и вытащить на поверхность что-то, спрятанное там.

А потом в глазах всего на миг помутнело и все закончилось.

Кирилл осознал, что сидит на кухне в своей квартире. На столе – пара бутербродов, черный хлеб со шпротами и граненый стакан с водкой.

В раковине гора грязных тарелок. В кастрюле, опрокинутой на бок, по стенкам цвела зеленая плесень. Корка черного хлеба в старой хлебнице.

Свернутая скатка ковра у входной двери.

Подняться было невозможно, ноги не шли.

Водка в стакане поблескивала.

– Зачем? – голос Кирилла раздался в опустевшей комнате.

Но никто ему не ответил.

В этой квартире давно уже не было никого кроме него самого.

Ни гостей, ни друзей, ни семьи.

– А… точно… – воспоминания ворочались неохотно, не желали возвращаться, но все же мало-помалу собрались воедино. Сорок дней.

Сегодня было сорок дней по родителям.

Состояние Женьки опять ухудшилось, и ее увезли в Москву на другую операцию.

Кирилл закрылся в квартире, не в силах никого видеть и слышать.

Кажется, у него в какой-то момент поднялась температура. В лихорадочном бреду он видел кого-то. Не человека, наверное… Память отказалась хранить в себе полуночный бред и стерла его, как карандашный абрис любимой женщины с листка бумаги.

Городской телефон был выключен, мобильный тоже.

Дверь, ведущая на балкон, была открыта. Качались занавески на легком ветерке, в гостиной, единственной комнате в трехкомнатной квартире было свежо. А еще едва уловимо в воздухе пахло мандаринами.

Чушь. Кирилл, опершись на перила балкона, смотрел вниз на улицу. Стакан был в руке. Пить не хотелось, мужчина всегда равнодушно относился к алкоголю.

Стакан полетел вниз, одновременно с вспышкой резкого головокружения. Пришлось опереться на стену дома, чтобы не упасть. Фикус на подоконнике, который так любила мама, опасно покачнулся, и Кирилл бросился его ловить.

Закономерно ударился головой о стекло, шарахнулся назад и в сторону. Новое соприкосновение вышло со шкафом, и тоже неудачным.

Сверху на голову и за шиворот хозяину дома посыпался мусор, последним прямо под ноги ему выпал цветок из мандариновой кожуры.

Очень знакомой формы.

– Так не бывает, – пробормотал Кирилл, присев на корточки и поднимая цветок. – Это было бредом. Натуральным бредом. Чтобы я… Хотя нет, проще принять, что это было не бредом, чем то, что я две недели беспробудно пил… Но ничего же не помню…

Последние слова прозвучали раздраженно. Не человек. Мертвая Аня. Месть, око за око.

Какая все-таки чушь!

Что только не пригрезится, если столько пить.

Чтобы привести себя в порядок, Кириллу потребовалось пара часов. Пить он больше не собирался. Хотя и найти одну пустую или полную бутылку ему так и не удалось. Зато в шкафу оказались свежие рубашки. А любимый свитер приобрел пару вязаных заплаток.

В джинсах, которые Кирилл не надевал уже года три, оказался проездной билет на трамвай, пробитый и со стилизованным изображением смерти в правом углу.

Возникло неодолимое желание остановиться прямо в коридоре и постучаться головой об стену.

Непонятно было, где реальность, а где вымысел. Все смешалось воедино, спуталось, перепуталось, заставляя Кирилла нервничать.

А потом в затемненной прихожей словно кто-то включил свет. Неяркую лампочку, чей серебристый оттенок подсветил мебель в комнате. Черное перо, лежащее у входа, забытую кем-то куртку, отпечаток губ на зеркале… и под этим светом проявились двое.

Мужчина и женщина.

На то, чтобы узнать, ушло всего лишь несколько мгновений.

Глаза Кирилла распахнулись, а ноги отказали. И он бессильно осел на пол, слыша смеющийся, отлично поставленный голос:

– Видишь, Димка, у нас замечательные дети. Кирилл, позаботься о Женьке, хорошо? Жалко, что мы покидаем вас так рано и не увидели внуков, но так уж получилось.

Наклонившись, женщина обняла Кирилла за плечи, легко поцеловала его в щеку и выпрямилась, стирая слезы из уголков глаз.

– Прости, мальчик, мы взвалили на тебя такую ношу. И… спасибо тебе. Теперь мы отправимся туда, где нас ждут, где мы должны быть.

– Мама…

– Да, – Галина Анатольевна легко улыбнулась. – Такой замечательный сын. Я даже не заметила, как ты вырос. Правда, Дим?

Дмитрий Игоревич подошел ближе, неожиданно крепко пожал сыну руку:

– Ты отлично поработал в этот раз, Кир. Ты присмотришь за Женькой, а я за мамой. Правильно, Галочка?

– Да. Так будет правильно. Мы любим вас, сын. Очень…

Лампочка мигнула раз, второй, и выключилась.

В прихожей воцарилась тишина. Кирилл сидел у стены, откинув голову на стену.

Мир вокруг сошел с ума. Но, пожалуй, такое сумасшествие ему даже нравилось.