Текст книги "Люди весны (СИ)"

Автор книги: Олег Желябин-Нежинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Лайтон был заинтересован, но решил не подавать виду, пока не узнает больше.

– Равел, мне нужно хотя бы примерно понимать, что это за материал и какую ценность он представляет. Ты же понимаешь, я не могу платить за «кота в мешке».

Информатор, нервно заерзал на месте. Было видно, что он хочет быстрее закончить разговор и покинуть это место: -Хорошо, что ты скажешь, если я тебе предложу запись разговора президента Веретея Кабанива с главой ВОСГ Крисом Джакобо, в котором они обсуждали взаимные условия вступления войск на территорию Щедринии? И притом, Кабанив, за услуги подготовки почвы для вхождения альянса, получит огромное вознаграждение и гражданство другой страны?

Келвис даже дышать перестал. Вот оно! Это ответ на тот вопрос, которым он задавался всего минуту назад. Действительно сенсация – президент сдает свою страну за деньги! Он решил получить гарантии того, что материал действительно подлинный.

– Если это действительно подлинная информация, то мы готовы выложить за нее очень крупную сумму, ты же знаешь, я никогда не подвожу. Но как ты докажешь, что запись настоящая, есть ли еще доказательства этой договоренности?

При упоминании крупной суммы, глаза у Равла жадно засверкали.

– Есть еще секретный документ, который подписали Кабанив и Джакобо, во время тайного визита президента в Баргу. У меня пока нет доступа к нему, но возможно я смогу подобраться и сделать копию. За него я попрошу еще больше…

Равел внезапно замер, расширенными глазами смотря в другой конец коридора. Лайтон обернулся и увидел троих крупных мужчин в костюмах. Информатор вдруг вскрикнул – «Черт»! – и со всех ног бросился к выходу. Парни рванули следом, на ходу доставая пистолеты. Послышались испуганные крики находившихся поблизости людей, они шарахались по сторонам и вжимались в стены. Вдруг один из преследователей, а Лайтон уже догадался, что из службы безопасности, остановился и взглянул на него. Потом медленно, стараясь не делать резких движений, направился прямо к нему.

– Сэр, у меня к вам несколько вопросов, прошу проследовать за мной.

Дуло пистолета ненавязчиво приподнялось, давая понять, что шутить не стоит. Келвис послушно кивнул и пошел впереди. Они начали подниматься по лестнице, и уже почти достигли второго этажа, когда он резко толкнул сопровождающего, который покатился по лестнице, а сам взлетев на несколько оставшихся ступеней, побежал вдоль по коридору. Позади, послышались проклятия, агент быстро приходил в себя и бросился в погоню. Журналист начал судорожно дергать ручки дверей, но все были закрыты на ключ. Еще мгновенье и преследователь покажется в конце коридора, тогда скрыться не удастся. Вдруг в другом конце коридора показалась женщина в деловом костюме, на ходу доставая ключ, она открыла дверь и коротко бросила – «Сюда!».

В комнате было темно и тихо. Спасительница Лайтона, стараясь не шуметь, осторожно заперла дверь. И как раз вовремя: подоспевший агент, принялся дергать за все ручки, проверил их дверь, и видимо подумав, что журналист убежал по коридору, устремился дальше. Его шаги замирали вдали, а Келвис, наконец, позволил себе судорожно вздохнуть. Женщина зажгла свет, и он впервые смог ее рассмотреть. Среднего роста, возраст около сорока, хорошая фигура, темные волосы. На него смотрели внимательные серые глаза, строгие губы были плотно сжаты. Келвис достаточно разбирался в людях, чтобы сделать вывод– эта женщина привыкла повелевать. Он медленно поднялся и потрогал ушибленное колено.

Вестана Лозова смотрела на человека, которого она только что спасла от преследования, и задавалась вопросом – что это на нее нашло? Она абсолютно не знала кто это, почему его пытались поймать, и вдруг поддавшись непонятному импульсу, совершила поступок, за который теперь может пожалеть. Хотя нет, все же у нее были кое-какие причины заинтересоваться этим иностранцем. Еще внизу она видела, как к нему подходил Равел, который, если она не ошибалась, был связан со службой информационной безопасности. Потом двое мужчин таинственно удаляются. А через минуту за ними гонятся агенты безопасности. В том, что дело здесь нечисто, она была уверена. Скорее всего, Равел слил журналисту некую информацию. Ну что ж, теперь она попытается узнать ее тоже.

По привычке упрямо вздернув подбородок, Вестана заговорила с мужчиной на антелском: – Мы с вами не знакомы, и поверьте, я уже начинаю жалеть о том, что помогла вам. Теперь я хочу узнать, зачем охрана преследовала вас?

Лайтон, прищурившись, посмотрел на свою спасительницу. Конечно, он был ей благодарен, но не привык так сразу доверять людям, тем более раскрывать тайны подобные той, которую узнал.

– Мэм, прошу прощения за то, что причинил вам неприятности. Я благодарен, но позвольте заметить, что вы по собственному желанию спасли меня. Зачем?

Стреляный воробей – про себя подумала Лозова, из такого тяжело будет вытянуть информацию. Она хотела грозно сдвинуть брови и напомнить, что он не в той ситуации, чтобы увиливать от вопросов, но передумала. Женская интуиция подсказала ей, что есть более действенный способ разговорить этого журналиста. И еще интуиция, которой она доверяла, говорила, что она на пороге открытия какой-то важной тайны, а этим не стоило пренебрегать.

– Хорошо, думаю, нам есть о чем поговорить. Разрешите представиться – Лозова Вестана, министр экологии Щедринии. Как зовут вас?

Лайтон был удивлен, вот те раз – его спасительница, мало того, что пошла на по меньшей мере странный поступок, помогая незнакомому человеку, так еще и оказалась министром… Он почтительно поклонился.

– Лайтон Келвис, алтейский журналист. Еще раз спасибо за вашу помощь.

Вестана энергично тряхнула головой: – Теперь после короткого знакомства, я надеюсь, вы не будете против совместного завтрака, на котором мы сможем поговорить без лишних свидетелей?

– Почту за честь.

– Отлично, тогда я звоню своему водителю, машина будет ждать нас у входа. А так как вас ищет служба охраны, по причине, которую я пока не знаю, следуйте за мной, мы незаметно выйдем через запасной выход.

Они пошли быстрым шагом по коридорам, в которых сновали люди, впрочем, не обращая на проходящих внимания. Благополучно дойдя до входа, Лайтон в последний раз обернулся и услышал последнюю за сегодняшний сумасшедший день новость – остров Коралл объявил о своем добровольном присоединении к Славинской Республике.

Глава 4. Бегство

В палатке бойцов подразделения покойного сержанта Горнова, царило угрюмое молчание. С одной стороны, ребята вроде и должны были радоваться тому, что остались живы. Но радости не было. Просто сидели, курили и смотрели в потолок или на пустые койки, на которых до сих пор лежали вещи погибших.

У Светана после безумного возбуждения боя, когда сложно было думать, наступил период переосмысления. Почему-то ужасно тошнило, хотелось пойти на улицу и вырвать. Но он лишь сидел, подперев голову ладонью и закрыв глаза. Снова и снова перед глазами проплывали картины: дыра в голове молодого солдата, от его пули, хрипы и струя крови из груди другого. Гибель сержанта, насквозь прошитого автоматной очередью. Разорванные взрывом гранаты тела еще двух бойцов в сарае, окровавленный Твердоступов. Эти картины просто мелькали в сознании, а он тупо, с каким-то остервенением пересматривал их снова и снова.

За пределами же палатки царило другое настроение. Не считая других подразделений, которые понесли потери, остальные солдаты, до которых не докатилась волна боя, были радостно возбуждены. Враг отступил, они пережили первый в своей жизни бой – казалось, было от чего радоваться. Оказалось, что за позицией отряда Горнова, неподалеку разместились другие части, которые не принимали участие в том бою, но имели возможность наблюдать все как на ладони. Особенно ярким моментом считались выстрелы снайпера, в секунды уложившего двух вражеских бойцов, заставив остальных ретироваться за угол здания. Эту историю передавали из уст в уста, и скоро неизвестный снайпер стал сродни герою.

Полог палатки откинулся и в нее шумно ввалилась компания солдат.

– Эй мужики, а кто тот снайпер, что славинцев валил?

Один из бойцов, молча кивнул в сторону Барсова. Пришедшие гурьбой обступили его.

– Ну мужик, ты красава! Чисто так, бах-бах – два трупа! Мы ж за вами в соседнем здании сидели, все видели! Где так стрелять научился? – Орал высокий, долговязый парень с нашивками сержанта. Он говорил, что-то еще, сопровождаемый одобрительным смехом других, но Светан вдруг поднял голову и перебарывая тошноту процедил: «Отвали!».

Все разом замолкли. Сержант, выпучив глаза, переминался с ноги на ногу.

– Эй парень ты чё, мы же радуемся, что врага отбили…

– Я же сказал, отвалите!

Сержант покраснел и начал закипать, на него смотрели в ожидании другие солдаты.

– Ты слова подбирай, что не видишь старший по званию с тобой говорит. Встать, когда к тебе старший обращается!

Барсов не шевельнулся. Долговязый сержант еще сильнее побагровел и схватил его за рукав. В этот момент ему на плечо легла тяжелая рука. Обернувшись, он увидел здоровенного детину, с перемотанной головой.

– Тебе, что неясно сказали – отвали! – Жестко проговорил тот, глаза угрожающе сузились. Долговязый открыл было рот, чтобы ответить, но потом посчитав, что уж очень отчаянным выглядит этот тип и связываться с ним не стоит, буркнул– «уходим», и вышел со своей группой из палатки.

Урек опустил руку и провел их взглядом. Потом повернулся к Светану.

– Мне ребята сказали, что ты стрелял. Ты это… Спасибо. – И не сказав больше ни слова, ушел к своей койке.

В помещении снова зависла тишина. Чтобы как то отвлечься, Барсов достал радиоприемник, собираясь тихо, в наушниках послушать новости. По ошибке включил без наушников, и на всю палатку зазвучала песня известного барда прежних времен. Барсов хотел сделать тише, но оглянувшись на ребят, передумал и оставил звук. А из динамиков, сгорая дотла, песняр пел о том, о чем другие не решались:

Гудит растревоженный улей

Дрожащих от гнева людских голосов

Сегодня – не думать о пулях

А завтра – уже не вернуться домой…

За что умирали и ради чего?

Наверно, за правду, страну

А рядом стояли, боясь упустить своего

Толпа олигархов, начавших бойню

Шакалы, пригретые в теплом местечке

Они не под пулями, заняты делом

В руках их стальная уздечка

«Вы нам не мешайте, мы делим портфели»

Закончился митинг, угасли костры

Злодей убежал, оставив дворец

Погибших хоронят, под взглядом толпы

Они победили, желанный конец

Но что это, как?!

Где изменения, кроме имен?

В стране процветает дикий бардак

А в кресле… Опять миллион!

Зеленого цвета, по сотне купюр

Сомненное прошлое, полное грязи

Роскошный костюм от кутюр

И вновь олигархи при власти

Страна раскололась, на грани войны

За что вы боролись, что стоило жертв?

С экранов довольные смотрят они

И сладко смакуют момент.

Музыка разрядила атмосферу, ребята зашевелились, вполголоса принялись обсуждать прошедшие события. Нового старшего, им пока не назначили, в лагере царила неразбериха. Чуть позже они сходили к полевой кухне, пообедали. День незаметно склонялся к вечеру. Уже в темноте Светан с Рыжим, собрались прогуляться по лагерю, пользуясь возможностью, пока не было начальства. За ними увязался Тихомир и как ни странно Урек Твердоступов, который теперь старался побольше общаться с их компанией.

Они пошли вдоль рядов техники и палаток по направлению к пригороду, месту, где утром находилась их позиция. Через некоторое время достигли его. Еще раз вспомнили подробности сражения, минуту помолчали, вспоминая погибших. После, решили немного прогуляться по пустым улицам оставленного жителями пригорода. Прошли уже несколько кварталов, когда услышали впереди голоса и шум моторов. Переглянувшись, осторожно направились туда.

Майор Воронов был из тех людей, о которых говорят: «кому война, а кому мать родная». Скользкий, пронырливый и хитрый Тростан Воронов, умел извлечь личную выгоду из любой ситуации. Его коньком были всевозможные махинации с армейским имуществом, львиная часть которого, оказывалась в его личных закромах, а потом сбывалась за хорошие деньги на сторону. На солдат он смотрел как на раб силу и пушечное мясо. Получал приказ атаковать – посылал подопечные ему войска в бой, не особо заботясь о продумывании тактики, которая бы помогла избежать жертв. Да и зачем ему было проявлять инициативу в делах, которые лично ему не несли никакой выгоды? Майор был практичным человеком, настолько практичным, что несмотря на невысокую зарплату военнослужащего, имел большой частный дом, дорогую машину и счета в зарубежных банках.

Когда началась эта сумасшедшая война со Славией, он не был подавлении и расстроен как большинство соратников. Война сулила новые перспективы и открывала новые возможности, которые он не собирался упускать. После нескольких дней стояния лагерем под Приречным, у него родился план очередного улучшения своего материального благосостояния. Конечно, в свои темных делах он действовал не один, слишком уж рискованно было брать на себя всю ответственность. Поэтому приходилось делиться по крупному с вышестоящим начальством, в обмен на прикрытие и помощь в организации махинаций. Сейчас в его хитром мозгу зародилась идея, которой он сразу же поделился со своими покровителями. Если она выгорит, то сулит неплохие деньги. Те, оценив масштабы выгоды, и не раз будучи свидетелями, успешно провернутых дел Воронова, дали свое согласие и пообещали негласную поддержку.

Идея Воронова была проста и эффективна. Огромное количество домов и усадеб, в том числе достаточно роскошных и богатых остались без присмотра хозяев, которые спешно переехали с арены боевых действий. Все, что нужно было сделать – организовать несколько грузовиков и команду надежных людей, которые бы оперативно обследовали покинутые дома, вынося и погружая в фургоны все найденные ценные вещи. Воронов рассчитывал на большое количество всевозможной дорогостоящей техники, предметы искусства, антиквариат, аксессуары, если повезет даже украшения и деньги. В самое идеальное время – ночь после сражения, когда с поля бывших боевых действий забрали всех раненных и убитых, собрали поддающуюся ремонту технику и оружие, после чего не осталось ни одной живой души, он отправился со своей группой на промысел.

Удача сопутствовала им, майор довольно потирал руки, два грузовика уже были доверху набиты ценными предметами с нескольких больших особняков, оставались еще два. Если дело пойдет так и дальше, то прибыль будет даже большей, чем он ожидал. Тростан был осторожным и опытным дельцом. Именно поэтому по периметру своей «работы» он установил цепь вооруженных дозорных. Его головорезы, были готовы оказать смертельный прием, любому неосторожному.

Светан с остальными парнями медленно приближалась к источнику звука. Им было любопытно, что за люди разговаривали ночью в этой мертвой зоне. Был риск нарваться на патруль славинцев, а они даже не взяли оружия. Но звуки были уже совсем близко, поэтому решились взглянуть.

То, что открылось глазам Барсова и его товарищей сначала ввергло их в недоумение. Какие-то люди, споро выносили вещи из дома и грузили в машины. Что это за самодеятельность? Может быть, кто-то из жителей только сейчас решился переехать и собирает вещи? Хотя нет, быть такого не может, в округе не осталось ни одного гражданского. Тогда кто же? У всех одновременно мелькнула догадка, от которой они пораженно переглянулись. Славенцы грабили дома! Черт возьми, это было до возмутительного неприятно. Одно дело воевать с врагом, другое дело – нагло заниматься мародерством. Волновал не так факт расхищения имущества никому не знакомого человека, как то, что это смотрелось трусливой низостью – заниматься этим втихую, пока никто не видит.

– Надо сообщить нашим, – прошептал Рыжий. В этот момент мужчина, наблюдавший за погрузкой обернулся, и они узнали собственного ротного командира Воронова. Так это не славенцы? Тогда…

Выстрел раздался как гром среди ясного неба. От стены, у которой они прятались, откололись куски кирпича, брызнув вокруг осколками. Парни в панике отпрянули и бросились бежать. Им вдогонку зазвучала канонада выстрелов. Петляя и прячась за домами, ребята мчались к входу в лагерь. Наконец выстрелы остались позади, и они тяжело дыша, перешли на шаг. Твердоступов громко матерился, остальные молча переварили только что увиденное, с трудом веря. Барсов с размаху пнул камень, тот отлетев, с громким стуком ударился в забор.

Через десять минут они входили в лагерь, там их окликнули часовые, проверили документы. Стараясь не выдать своего волнения, ребята сказали, что вышли просто прогуляться, вспомнить события утреннего сражения. Один из часовых узнал Светана.

– А, ты тот снайпер, что сегодня двух уложил? Ну проходите-проходите, хотя не положено по ночам шляться!

Барсов про себя выругался, очень плохо, что его узнали, он не сомневался, что Воронов, если это действительно был он, первым делом примчится проверить, кто же выходил сегодня из лагеря. Свидетели ему не нужны точно.

В палатку решили пока не идти, надо было всё обсудить и выработать план действий. Хотя так бодро это звучало лишь на словах. В действительности ребята были подавлены. Последние чистые помыслы и вера в людей и страну, в которой они жили, рассыпалась как карточный домик. Свои грабят своих… И это все на фоне боевых действий, где тысячами гибнут молодые ребята. Гибнут как сегодня сержант Горнов и еще несколько их бойцов. Во имя чего, за что, за кого? За хитрого, с бегающими глазами майора Воронова, который тем временем набивает карманы себе, и они не сомневались – вышестоящему руководству?

Светан с чувством сплюнул. Его наконец прорвало, почти не заботясь о том, что их могут услышать, он гневно заговорил: – Я родился в этой стране и вырос в ней. Говорят, что родину не выбирают, как не было выбора и у меня. Родители растили меня, одевали и кормили как могли. Еще в раннем детстве я узнал, что такое нужда и нищета, когда не было за что купить еды, не говоря уже об одежде и обуви. Вы можете смеяться, но я по несколько лет подряд ходил в школу в заштопанной куртке, которую где-то у знакомых нашла мама. Носил обувь на три размера больше, или наоборот слишком тесную, отчего натирал ноги. Мы ели сухую гречневую кашу, заедая огурцом или помидором, которые вырастили на собственном небольшом участке. Мы терпели все это только потому, что мой папа – обычный рабочий, а мама библиотекарь с мизерной зарплатой. После развала Славенского Союза и принятия независимости Щедринией, наша семья скатилась в еще большую бездну бедности, хотя и до этого никогда не были в излишестве. Это были трудные времена, родители осознавали это, и хотя мама плакала по ночам, но они пытались быть мужественными. Они верили и говорили мне, что пройдет какое-то время, жить станет легче, жить станет веселее. А я влезал в свои короткие по щиколотку протертые джинсы и не жаловался, потому что любил своих маму и папу, понимал насколько им тяжело. Я был старшим ребенком в семье, а еще у меня две младших сестры.

Барсов на мгновенье остановился, чтобы отдышаться. Его глаза горели пламенем, губы слегка подрагивали. Друзья тихо застыли, понурив головы.

– Шло время, и что вы думаете, становилось легче? Нет же, рассвет коммерции и кооперативов принес целые состояния дельцам, рэкетирам и государственным чиновникам. А простые люди горбатились дальше за мизерные зарплаты, которые задерживали месяцами. Но и этого мало, в один из дней, все узнали, что министр нового правительства Ларченко, украл все их сбережения и сбежал за границу! Сбережения, которые они копили годами, десятилетиями, надеясь на старости лет позволить себе немного больше, чем за всю жизнь. В какой стране такое возможно? Что за политическая падаль сидит у власти? Кто руководит нами – народом, имевшим неудачу родиться в Щедринии? Раз за разом нас доили как скот, строили карьеру и скапливали целые состояние за счет народа, как вы думаете кто? Люди, которых мы даже близко не хотели видеть у руля! Мы лишь привыкли выбирать меньшее из двух зол, ведь знали, что никогда в списке кандидатов в Верховную Трибуну не появиться имя дяди Вети – мастера из соседнего цеха, которого все знали и уважали. Нет! С бюллетеней на нас будут смотреть сплошь откормленные морды владельцев заводов и пароходов, которые являются для нас никем!

Вы можете сейчас задаваться вопросом – кто же виноват, почему положение дел в стране на протяжении десятилетий не меняется? Виноваты мы сами. Да, нам всего лишь на протяжении веков вколачивали, что мы холопы и крепостные, которые за возможность просто жить и кормить своих близких, должны не поднимать голову. Всего лишь выполнять те задания, которые нам ставят, и ни в коем случае не пытаться думать и изменять порядок вещей. Ребята, у нас – менталитет рабов! Мы давно уже не чувствуем себя нацией, не верим, что страна в которой живем – наша. Не верим, что нас голос может что-то изменить, не верим, что решение зависит от нас. Мы лишь живем в своей скорлупе, норке в которую спрятались, живем своей личной жизнью, глубоко и смачно плюя на все, что за пределами этой норки. Знаем, что за наш счет богатеют и жиреют чиновники, знаем, что никто даже не пытается сделать страну лучше для простых граждан. Мы отделились стеной от властей, и косвенно сказали – делайте что хотите, только нас не трогайте. Принимайте законы, играйте в свои грязные игры, богатейте еще больше, но! Не трогайте нас! Мы хотим просто тихо, спокойно жить в своей норке.

Есть ли что-то странное в том, что Славия сейчас спокойно поглощает наше государство? В том, что ВОСГ, по-хозяйски высадились в другом конце страны? Посмотрите на реакцию народа – ему все равно, пусть смениться режим, но приоритеты останутся теми же – позвольте нам жить в своей ракушке.

Всё, с меня хватит! Хватит этой комедии – пародии на жизнь в государстве, хватит этой бестолковой войны, хватит печали о погибших товарищах, в то время как собственный «брат щедринец», пользуясь чужим горем, тихонько набивает себе карманы. Я принял решение. Покинуть эту страну, покинуть это гнилое государство, с равнодушными людьми и повсюду царящей бедностью.

Барсов замолчал, вокруг повисла тишина. Издали доносилось голос кукушки, в недалеком пруду надрывались жабы. Эту затянувшуюся паузу нарушил как ни странно Тихомир Всеслав: – Светан, если ты действительно собираешься бежать, то я с тобой. Я всегда жил так, как принято. Учился, работал, к чему-то стремился. Но ты прав, это была просто своя личная жизнь, в которой не было даже воспоминаний о том, что есть еще и государство. Да и олицетворяли государство по сути, для меня, как и для многих кого я знал – президент, министры, депутаты. Они были где-то там наверху, а я был далеко внизу, со своими проблемами и мечтами. А теперь, вдруг они вспомнили обо мне и приказали идти проливать кровь, во имя им одним известных целей. Мы всего лишь пешки, пушечное мясо, которое бросили в топку, преследуя свои личные интересы. Я не хочу умирать. Не хочу умирать за них.

Рыжий вскинул глаза:

– Я личность, я человек, я сам себе хозяин, в конце концов! Почему, какие то «дяди», там наверху, диктуют, что мне делать, куда идти и когда умереть? Да пошло оно все к черту, я был бы согласен воевать, знай, что от этого зависит чья то жизнь, счастливое будущее! Но позади – лишь миллионы равнодушных людей, для которых моя жертва не значит ровным счетом ничего. Единственные кто мне дорог – мои родные, но и они всем сердцем хотели бы, чтобы я оказался как можно дальше от этого места. Ведь им ничего не угрожает, всего лишь смена власти, то, к чему привыкли давно. Я всегда верил и надеялся, что однажды смогу изменить свое государство. Сделать нацию сплоченней, роднее, нужнее. Но теперь вижу, что все рушится. Всего лишь безликое государство сменяется другим. А я не вижу своего места в нем. Просто презираю это всё. Я пойду с вами, пойду, чтобы иметь возможность жить. Где-то там, не важно где, но не здесь!

Он закончил, все трое переглянулись и в ожидании повернулись к Уреку. Светан с пониманием отнесся бы к тому, что тот не поддержит их идею. Это было бы его личное решение, каждый волен поступать, как считает нужным. Но к его удивлению, тот повел себя иначе.

– Я сирота, вырос в приюте – угрюмо начал он. – Когда мне исполнилось шестнадцать, то пошел работать. С тех пор, перебивался как мог. Работал на заводе, потом в частной строительной фирме, в итоге связался с ребятами, которые выбивали долги за деньги. У меня было много знакомых, но никто бы не пошевелил за меня и пальцем. Я никому не нужен. В детстве я мечтал закончить институт и стать инженером. Но потом, всю жизнь был вынужден выживать. Меня ничего не связывает с этим государством, оно мне чужое. Вместе с вами я глотнул пороха, вы, рискуя своими жизнью, вытащили меня из под пуль. Я пойду вместе с вами, куда бы ни понадобилось.

Снова помолчали. Теперь, когда все выказались, пришло время составить план дальнейших действий. Ребята были уверены, что Воронов уже сегодня узнает, кто были те ненужные свидетели его грязных делишек. Его дальнейшие поступки было нетрудно предугадать – любыми способами попытается избавиться от угрозы быть раскрытым. Скорее всего, их возьмут под арест, под каким то предлогом, или пошлют на передовую, где практически нет шансов выжить, а может случится «несчастный случай», которых на войне так много. То есть действовать следовало быстро. Но в каком направлении идти, каким образом покинуть страну? По последним сводкам они знали, что весь восток Щедринии взят под контроль Славскими войсками, да и смысла бежать в сторону славской границы не было. На юге был остров Коралл, объявивший о своем присоединении к СР. На западе – самом удачном, с точки зрения граничащих стран, высадились войска ВОСГ, не известно, стоило ли туда соваться. Да и от Преречного до тех мест было слишком далеко, нужно было пересечь практически всю страну. Получалось, что они были в своеобразном круговом оцеплении. Приподнятое настроение, после принятого решения, сменилось мрачно-задумчивым, перспективы не вдохновляли. Вдруг, Светан, после некоторого раздумья и нескольких испытывающих взглядов на друзей, предложил: – Есть один вариант…. Там где нас точно не будут искать, и откуда мы сможем перебраться через границу Белославья. Все знают о Темноярской Зоне Переселения?

Парни недоуменно переглянулись, ну конечно они знали о Темнояре, но к чему вопрос? Неужели Барсов предлагает…

– Да мужики, единственным и самым удачным выходом, я вижу продвижение в сторону Зоны, а потом оттуда переход через Белославскую границу. Я знаю, о чем вы сейчас все подумали, поверьте, я не сошел с ума. Дело в том, что до этой гадостной войны, я увлекался путешествиями по разным труднодоступным места – горы, болотистые леса и т.п. Так вот, можете не верить, но я был на территории «зоны катастрофы», и уверяю, что там возможно пройти. Если соблюдать достаточные меры предосторожности, мы пересечем эту местность, обходя особо зараженные радиацией зоны, и избегая встреч с патрулями. Я уверен, что периметр зоны будут очень тщательно охранять, еще больше чем в мирное время. Так как ни одна сторона не заинтересована в том, чтобы какой-то террорист проник к Атомный Генератов и устроил взрыв. Радиацию боятся все.

– В этом ты прав, – хмыкнул Рыжий. – Поэтому мне даже странно слышать о том, что мы добровольно пойдем в зону, которой детей пугают. Одно дело встретить врага с оружием наготове, а другое дело – облучиться радиацией и умереть сам не поняв от чего.

Светан улыбнулся:

– Вы так думаете, потому что ваши познания о радиоактивности и Темнояре исчерпываются газетными статьями о вреде радиации и опасности Зоны. На самом же деле, я видел все собственными глазами. Конечно, риск велик, но какие есть варианты?

Он мечтательно посмотрел вдаль.

– Но ребят, вы не представляете как там красиво! Огромная территория с остатками следов цивилизации, где природа вступила в полные права. Бескрайние леса, сплошное бездорожье, широкие просеки на много километров, опасные болота и множество озер и заброшенных каналов, наполненных водой. И это все населено большим количеством диких животных, птиц. Лишь изредка встречаются поселки самоселов.

Тихомир засмотрелся наСветана. Потом улыбнулся.

– Ты говоришь о месте, где случилась одна из самых страшных техногенных катастроф, как о прогулке в парк.

– Ни в коем случае, – тот сделался серьезным. Нас там поджидает много опасностей: радиация, патрули, дикие животные и многое другое. Но я действительно считаю, что этот план самый реальный и действенный. Никому в голову не придет пробираться через границу в районе зараженных территорий. И пограничная охрана в тех местах будет значительно слабее. Мы пройдем Белославский лес, окажемся в населенных местах. И двинемся дальше по стране сохраняющей нейтралитет. Надеюсь, нам повезет, и мы сможем потом проникнуть в Витву, возможно Лёшту. Ну а там… Попытаемся начать новую жизнь.

Теперь план не казался таким уж безумным, остальные были готовы согласиться. Оставался еще один важный вопрос – как выбраться за пределы лагеря и дальше, за зону боевых действий незамеченными? Они уже поняли, что в прошлый раз им крупно повезло так спокойно пройти за границу базы, теперь на это рассчитывать не приходилось. По зрелому размышлению, все же пришли к, казалось, удачному решению. Решено было с величайшими предосторожностями выскользнуть снова в поселок, потом пробраться к передовым окопам, которые сейчас пустовали, по ним максимально подобраться к находящемуся невдалеке лесу. Переждать ночь, и с первыми лучами тронуться в путь. Оружие решили не брать, оно было громоздкое, да и не имело смысла путешествовать вооруженными, ведь они хотели выглядеть обычными гражданскими парнями.

– Всё же совсем без оружия нельзя… Кто знает, может пригодится, учитывая, что сейчас твориться кругом, – высказал мысль Твердоступов. – Но тащиться с автоматами по стране – не дело…

– О, вспомнил, – вскинулся Рыжий. – В нашей палатке лежат вещи сержанта Горнова... Земля ему пухом. Я видел там пистолет и патроны к нему. Возьмем?

Идею поддержали, это было как раз то, что нужно – незаметное, легкое, но все же оружие, которое могло пригодиться. После всех обсуждений, тихо проследовали к палатке, в которой остальные солдаты мирно спали. Стараясь не шуметь, быстро собрали вещи и упаковали вещмешки. Взяли всю одежду, сухие пайки, медикаменты, одеяла и армейские штык ножи. Потом тихо покинули шатер, бросив прощальный взгляд на остальных ребят, в душе пожелав им удачи. За периметр лагеря удалось выскользнуть незамеченными. Пробрались вдоль пустых улиц поселка, вышли в поле, через некоторое время нырнули в окопы, по которым, перебежками двинулись в сторону леса. Было совсем темно, передвигались хаотично, постоянно сбиваясь с пути и натыкаясь на препятствия. Наконец решили остановиться и попытаться поспать до рассвета. Договорившись дежурить по очереди, замотались в одеяла и закрыли глаза.