Текст книги "Новые крестоносцы. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Шабловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

   Стреляя же из кремневых фузей, солдат должен был: удалить шомполом остатки тлеющей бумаги и непрогоревшего пороха из ствола, достать бумажный патрон, зубами надорвать уголок (скусить патрон, так звучала команда), насыпать немного пороха на полочку, забить патрон в ствол, закатить пулю, запыжевать, взвести курок, прицелится и, наконец, выстрелить. Примерно вот эти операции торопливо и лихорадочно выполняли сейчас понукаемые грозным ревом своего капрала новоросские гвардейцы.

   Зацепив борт "Надежды" баграми и "кошками" скандинавы пошли на штурм. При практически равном соотношении сил, этот штурм был чистым самоубийством для атакующих, но настолько силен в них был боевой дух предков-викингов, так велика была жажда наживы, что потеряв почти половину из шестидесяти своих бойцов, они все-таки ворвались на палубу каравеллы. Теперь уже новороссам пришлось туго. Каждый из этих свирепых, заляпанных своей и чужой кровью демонов дрался за двоих, своей яростью и полным презрением к смерти компенсируя и малую численность, и отсутствие доспехов. Чаша весов постепенно стала клониться в сторону пиратов, к которым вот-вот могло подойти подкрепление в лице экипажа второго драккара, но у Кости оставался еще один козырь. На высоком юте каравеллы сосредоточилась в единый кулак наиболее боеспособная часть его отряда. Дружным залпом, разрядив свои мушкеты и вооружившись палашами, десяток стрелков под командой Щебенкина и при поддержке Теглева и его бойцов, атаковал разбойников.

   Выстрелом из пистолета в упор Костя уложил оказавшегося прямо перед ним мужика, прежде чем тот успел пустить в ход топор, и лицом к лицу оказался перед русобородым здоровяком, на неохватном животе которого туго перехваченном боевым поясом, казалось, грозили разойтись звенья кольчуги. Приняв удар палаша на окованную железом рукоять своей огромной двусторонней секиры, пират резко крутанул ее, моментально оставив Щебенкина без оружия. Больше он сделать ничего не успел, в образовавшейся толчее свалки секира скандинава оказалась совершенно бесполезна. Отбросив оружие, пират взревел, и обеими руками попытался, вцепился в горло своему противнику.

   Парень силенкой был не обижен с детства, да и многолетние занятия пауэрлифтингом не прошли даром, но разжать сжимающийся с силой и неумолимостью стальных тисков захват даже для него оказалось непосильной задачей. Вовремя в голове всплыли уроки данные когда-то Ляшковым. Он сделал шаг к противнику, одновременно двумя руками поднимая вверх его локти. Против физики не попрешь, каким бы здоровым кабаном ты не был, и захват резко ослаб. Воспользовавшись моментом, Костя двинул лбом в переносицу скандинава. Брызнула кровь. Хрюкнув, и запрокинув окровавленное лицо, тот осел на палубу. Полоснув по горлу побежденного врага кинжалом, Щебенкин отправил его в Валгаллу. Пока он возился со своим противником, ситуация в корне поменялась в пользу экипажа каравеллы. Остатки пиратов, прижав к борту, быстро и безжалостно добили. На шканцах вновь грохнул фальконет, осыпая градом картечи пришедшую было в себя после первых потерь команду второго драккара. Вскоре и с ней тоже было покончено. В качестве трофеев новороссам достались две допотопные "калоши", куча разнообразного в основной массе своей морально и физически устаревшего оружия и десятка полтора связанных по рукам и ногам пленников, которых ожидала участь рабов.

   Все время пока у входа в шхеру кипел бой, люди на стоявших у берега судах безучастно наблюдали за развитием событий. Однако искус добить ослабленных потерями победителей и остаться единоличными владельцами всей "болтающейся" в заливе "посуды" оказался слишком силен. Не успели стихнуть выстрелы и вопли сражающихся, как туши их кораблей, медленно, но неотвратимо, повинуясь дружным усилиям гребцов, двинулись к месту сражения. Когда они приблизились на столько, что с борта "Надежды" споро готовящейся к новому бою, уже невооруженным глазом стало возможно разглядеть новых противников, Теглев сложил ладони рупором и крикнул:

   – Эй, православные! Да вы никак воевать нас собрались?

   Теперь и Костя сообразил, кто перед ним. Поморские лодьи, выглядели именно так, как их изображали на книжных иллюстрациях.

   На нос одного из кочей поднялся костистый мужик с худой, благообразной физиономией и рыжей, окладистой бородой. Жирно лоснящаяся от влаги, поблескивающая серебристой чешуей кольчуга несколько мешковато смотрелась на его тощей, нескладной фигуре.

   – Вы кто же такие будете? – неожиданно густым басом проревел он в ответ.

   – Посол Великого Князя Московского к Великому Князю Новорассейскому, боярин Теглев – Евфстафий горделиво приосанился и вызывающе задрал стриженую бороденку – а ты кто?

   Конечно, никаким послом в полном смысле этого слова вышеуказанный боярин не являлся, никаких посольских полномочий он не имел. Вернее было назвать его подсылом. Карьера тайного соглядатая, у сего почтенного мужа не заладилась в самом начале, хотя и нельзя сказать, что закончилась она полным провалом. После стремительного разоблачения он вернулся в Новгород к своему работодателю, вовсе не с пустыми руками. Собранная странными обитателями Грюненбурга и переданная ему в эти самые руки разведывательная информация об Ордене, позволила Теглеву частично реабилитироваться в глазах начальства. Обратно в Ливонию он вернулся уже если не послом Московского князя, то, по крайней мере, дипломатическим представителем Новгородского наместника. В коем качестве и последовал за Ляшковым и Компанией в Новый Свет. С тех пор минуло уже четыре года и вот теперь, по мнению наших героев, настало время для установления официальных дипломатических отношений между Русью Заморской и Московским Княжеством, и не последнюю роль в этом начинании должен был сыграть скромный новгородский дворянин.

   Как бы то ни было, должность Теглева произвела надлежащее впечатление на поморов, и вскоре их предводитель прибыл на "Надежду", дабы лично засвидетельствовать свое почтение высокому начальству.

   Холмогорский купец Кузьма Житников, уже не первый раз хаживал со своей артелью в норвежские, и даже датские порты. Туда, как правило, возил воск, пеньку, деготь и поташ, обратно возвращался с грузом железа, свинца и олова, спрос на которые, на Руси, всегда был традиционно высок. Несмотря на всю иконописную внешность почтенного негоцианта, царствие небесное, за дела земные ему вряд ли грозило, поскольку пройдохой был изрядным. С власть предержащими, как своими, так и заморскими, предпочитал не ссорится, и всегда знал, кому и сколько следует "отстегнуть", отчего всегда оставался в "шоколаде". Да и в море ему везло, мужики в артели подобрались боевые, и веслом и топором орудовали одинаково ловко, крови своей и чужой не боялись, оттого и все нечастые встречи с другими судами обычно оборачивались прибылями, иногда и немалыми для предприимчивого купчины. Ничего не поделаешь, в те далекие и суровые времена торговец зачастую подрабатывал ремеслом пирата. Свидетелей, как правило, в живых не оставалось, а море хорошо умеет хранить чужие тайны. В свою очередь и удачливый пират не чурался торговых операций, если подворачивался случай выгодно сбыть честно награбленный товар.

   Однако на сей раз, удача покинула своего любимца и два его коча, возвращавшиеся домой с полными трюмами, будучи застигнуты штормом, вынуждены были искать убежище, в первом, подвернувшемся под руку фьорде, где и едва не подверглись атаке жадных до чужого добра местных жителей. Неизвестно чем бы обернулась дальнейшая коммерческая карьера Житникова, не окажись случайно на пути у разбойников новоросская каравелла.

   Доподлинно неизвестно, что побудило Кузьму остановить атаку: толи привычное желание жить дружно с любыми властями, толи впечатлила быстрая расправа новороссов над пиратами, но к новым знакомцам купец отнесся весьма уважительно, хотя и "себя не ронял", держась со свойственным вольному новгородскому люду чувством собственного достоинства.

   Для Кости же новое знакомство оказалось настоящим подарком судьбы. Еще бы одним махом он обрел и надежных проводников до самых Холмогор, о местонахождении которых имел весьма приблизительное понятие и обзавелся некоторыми связями в торговых кругах русского Беломорья. О такой удаче можно было только и мечтать.

   Надо ли говорить, что как только стих шторм "Надежда" подняла паруса и устремилась на север, плотно держась в кильватере купеческих лодей. Но оставим наших героев продолжать трудное плаванье, описание которого скорее утомило бы, чем развлекло читателя, и мысленно преодолев бескрайние океанские просторы, вновь вернемся на берега дикого континента.

   ГЛАВА 7. В которой Егор выходит на тропу войны.

   Округлый борт лодьи с глухим деревянным стуком коснулся тесаных плах причала. От небольшой группки встречающих отделилась парочка молодых парней, они подхватили брошенный с борта швартовочный конец и сноровисто его петлю на толстую, дубовую плаху причального кнехта. Егор соскочил с планшира невысокого лодейного борта и осмотрелся. В этом углу своего княжества ему до сиих пор побывать как-то не доводилось. Фактория Делавар, разместившаяся в устье одноименной реки в том месте где она впадает в залив с тем же названием, как уже наверное поняли сведущие в географии читатели, располагалась на месте современного нам Уилмингтона. Ничего примечательного на первый взгляд она собой не представляла. Примерно пятиметровая, широкая башня блокгауза и двухметровый частокол из за которого выглядывали крытые тесом крыши нескольких строений, вот пожалуй и все. Важно было другое, фактория являлась самым южным пунктом новоросских владений на восточном побережье континента. Ляшков еще раз окинул взглядом неказистые, но добротно слепленные бревенчатые постройки и направился к встречающим.

   – Здрав буди княже – приложив руку к груди, учтиво поклонился русобородый, среднего роста мужик в крытом синим сукном кафтане, стоявший во главе небольшой группки людей – поздорову ли княгиня с княжичем? Легка ли дорога?

   – Здорово Игнат – Егор в нарушение всех дворцовых этикетов крепко пожал сухую, твердую как доска ладонь – нормально все, добрались и ладно. Ну, сказывай чего тут у вас.

   – Беда у нас Егор Михалыч, басурмане немирные большой силой поднялись. Ленапы бают одним им никак с ворами не совладать а у меня войско всего раз, два да и обчелся – казенный приказчик Игнат Постолов оправдываясь ткнул в сторону небольшой группки своих подчиненных: четверых европейцев и двоих туземцев тесной кучкой собравшихся поодаль.

   – Чего им смирно не сидится?

   – А бес их знает княже, взбеленились ровно псы бешенные – развел руками приказчик – намедни малец прибег, что у Пауля на Саскаханкском посту в обучении жил. Бает пятого дня, нашли на них людишки ирокезские числом великим да и побили всех, товар пограбили, а пост пожгли.

   – Кто такие? Саскуханоки?

   – Нет княже, эти воровать не будут. Им с нами торговать, а не воевать выгоднее. Парнишка бает, вроде каюгибыли.

   Действительно, торговый пост организованный новороссами на берегу реки Саскуэханна, недалеко от современного нам Хейгейстауна, был предназначен для торговли с проживающими в этом районе саскуеханноками. Индейцы вполне были довольны подобным соседством и за два года, а именно столько существовала фактория, ни одного случая вражды не было. Проживавшая на посту семья ливонских поселенцев и трое молодых делаваров находившихся у них в обучении на плохие взаимоотношения с аборигенами ни разу не жаловались. Каюги же с самого начала оказались довольно хлопотными и неудобными соседями. Отряды их молодых воинов, в погоне за славой и добычей, не раз пытались атаковать небольшие поселения и отряды новороссов и дружественных им индейцев. В прошлом году дело дошло даже до открытого боевого столкновения, в ходе которого Корневу, ценой больших потерь удалось разгромить большой отряд каюгов и заставить их отступить. Очевидно, теперь ирокезы, поднакопив сил, решили взять реванш за прошлогоднее поражение.

   Ляшков нахмурился, получалось, что крупное выступление немирных соседей разведка княжества просто прозевала. Впрочем, Егору было чем встретить врага. Помимо шести десятков гвардейцев с борта двух больших лодей, за его спиной, выгружались двадцать два добровольца – ополченца. Почти две третьи бойцов имели огнестрельное оружие от кремневых мушкетов стрелков, до фитильнымх пищалей волонтеров. Те же, кому огнестрела не досталось, поголовно были вооружены арбалетами. Если при этом учитывать, что в снаряжение гвардейцев обязательно входили шлемы, кирасы и толстые, прошитые кожаные куртки, а из числа охотников в экспедицию набирались лишь те, кто имел приемлемое защитное снаряжение, надо ли говорить, что отряд, представляя по здешним меркам достаточно грозную силу. Главной огневой мощью маленькой армии был трехфунтовый фальконет, установленный на легкий колесный лафет влекомый парой испанских мулов, и новое совершенно секретное оружие кое перетаскивали на своих плечах пятеро неразговорчивых безопасников.

   Большая надежда была и на ленапов, чьи селения как всегда стали одной из первой жертв нападения. Именно от их вождей Ляшков и узнал о выступлении каюгов. Гонец с фактории со скорбными и тревожными известиями прибыл гораздо позже, когда в Форте Росс уже вовсю шли сборы карательной экспедиции.

   Именно в это время отряд делаваров не меньше сотни копий, под командой военного вождя Амикозоу должен был выйти к сожженному посту и там соединится с союзниками.

   Дождавшись, когда небольшое войско, наконец, закончит выгрузку и пополнив его еще тремя добровольцами – Игнатом и парой его помощников, Егор отдал приказ к выступлению. Расстояние предстояло преодолеть не маленькое, и нужно было торопиться.

   Заросшие густым, девственным лесом склоны Аппалачских гор не самый удобный маршрут для обвешанного десятками килограммов оружия и доспехов пехотинца. Но хуже всего пришлось артиллеристам и приданному им в помощь десятку охотников. Тащить пусть даже небольшую пушчонку по узкой, бегущей то вверх, то вниз, петляющей между могучими стволами вековых деревьев охотничьей тропе занятие довольно изнуряющее. Хорошо еще осень в этом году оказалась достаточно сухой, иначе маршрут, был бы вообще непроходим.

   Глядя на мучения своих людей, Ляшков в уме решал техническую задачку. Условие: имеется трехфунтовый фальконет на простеньком колесном станке, пара мулов и горно-лесистая, лишенная даже намека на какие либо дороги, местность. Задание: сделать так, чтобы оный предмет можно по этому, самому бездорожью, легко, а самое главное быстро перемещать, не выматывая до самой крайней степени артиллерийскую прислугу и ее четвероногих помощников. Идея создания легкого, горного орудия с разборным лафетом лежала на поверхности. Когда-то давно, еще мальчишкой на страницах какого-то научно-технического журнала он видел изображение русского трехдюймового горного орудия, перевозимого во вьюках тремя лошадьми и достаточно быстро приводимого в боевое положение силами немногочисленного расчета. Вот только одно но, в нынешних условиях, животных для перевозки подобного орудия и боекомплекта к нему требовалось примерно в два-три раза больше, а возможности княжеской конюшни были весьма и весьма ограничены. Овчинка выделки явно не стоила.

   В очередной раз увернувшись, от норовящей хлестнуть по августейшей физиономии уже по-зимнему голой ветки, Егор недовольно поморщился, поправил туго набитый рюкзак за спиной. Блин горелый, целый князь, по европейским меркам принц, а приходится как рядовому стрелку пешком топать. Да еще и волочь на собственном горбу килограмм двадцать груза. А ничего не поделаешь, верный боевой конь на лодью просто не влез, места не было. Хорошо еще, что с броней заморачиваться не стал. Нет, кольчужку натянуть пришлось и поддоспешник конечно тоже, все-таки война с индейцами дело не предсказуемое, никогда не знаешь из какого куста тебе "привет" прилететь может. Так, что и самому постоянно приходится в боевой готовности быть и за людьми приглядывать. И на подчиненных не навьючишь, итак каждый боец отряда помимо оружия, припасов всяких много тащит. Вот, разве, что... Ляшков обернулся, оценивающим взглядом окинул по-юношески тощую, нескладную, в общем, далеко не богатырскую фигуру оруженосца – адьютанта, скептически хмыкнул. Мда, этому чудо -богатырю себя бы донести. У пятнадцатилетнего потомка древнего дворянского рода, нищего и страшно гордого, как впрочем, принято у них в Шотландии, только гонору на десятерых хватит. В первый же день, как только сошел на причал Форта Росс с борта пришедшего из Европы кугелевского когга, юный горец, подрался с пришедшими с промысла ватажниками-промысловиками Афанасия. За кинжал схватился, даже успел порезать одного из новгородцев, не сильно, правда. Подоспевшие стражники сработали четко и вовремя пресекли безобразие. А главный полицмейстер, когда разобрался, только руками развел. И ватажников вроде понять можно, не каждый день встретишь парня без всякого стыда разгуливающего в юбке, да еще такой срамно – короткой, что ни одна крещеная баба или девка на себя не оденет. Опять же за оружие мальчишка схватился, кровь пустил, так, что по новоросским законам виру с него брать надо в пользу потерпевшего и в княжескую казну. А с другой стороны и шотландец тоже прав, нечего было потерпевшему ему эту проклятую юбку задирать. Вишь, проверить охальнику захотелось, кто же такое над собой терпеть будет? Вот и не потерпел юнец урону дворянской чести. Тоже проверяльщик нашелся, и без него найдется кому. Есть на то "компетентные органы". Последнее словосочетание, услышанное из уст непосредственного начальства, очень уж понравилось бывшему ливонскому деревенскому старосте, волей судьбы, ставшему главным блюстителем порядка в Форте Росс и его окрестностях, он его тщательно зазубрил и теперь частенько вворачивал к месту и не к месту. В общем, подумал наш полицмейстер, почесал седую голову, и суд его был скорым и справедливым. Любопытному ватажнику присудил неделю штрафных работ по уборке городских улиц. А с шотландца штраф взял за пролитую кровь. Ну как взял, выяснилось, что собственно брать то с него и нечего. Деньги, полученные им в новоросской вербовочной конторе, в Гамбурге до последнего медяка ушли на погашение многочисленных долгов и оплату за проезд. Кроме пресловутого килта, клетчатого пледа, тощей сумки и широкого дедовского дирка, ничегошеньки у него за душой не было. Выручил парня Ляшков который среди прочих новостей получил и доклад о курьезном случае в порту. Виру выплатил новгородцу князь из собственного кармана, а юного Мак-Грегора, забрал себе в оруженосцы, должен же он как-то деньги отрабатывать, да и должность эта при дворе как раз была вакантна.

   Следом за шотландцем, тяжело отдуваясь и то и дело, утирая круглую как шар лысую голову, шлепает начальник полевой артиллерии, бременский немец, Карл Брюннер. Комплекция у этого пухлого коротышки уж больно неподходящая для длительных пеших переходов. Да и одет он явно не для лесных прогулок: колет из толстого черного бархата с пышными рукавами и кружевным воротом с напяленной поверх него железной кирасой, бархатные же панталоны, чулки, башмаки и короткий меч – "кошкодер" на поясе. Все это неплохо смотрелось бы на европейских дорогах, но здесь выглядело, мягко говоря, неуместно.

   Между тем тропа постепенно стала расширяться, и взорам путников открылся широкий, еще зеленый альпийский луг, на пологом склоне, у подножия которого куда-то торопливо несла свои воды неглубокая, что называется воробью по колено, говорливая речушка. Лучшего места для бивуака и не найти. Две группы разведчиков выдвинулись обследовать окрестности, а основная масса бойцов была брошена на заготовку кольев для рогаток. Вместе с опускающимися на землю сумерками лагерь постепенно успокаивался. Бойцы рассаживались у костров, готовили нехитрый ужин, укладывались на ночлег, прямо на земле, завернувшись в солдатские плащи, шкуры и одеяла. Вступившую в свои права ночь вскоре нарушали лишь крики ночных птиц, да бродивших по периметру огороженного рогатками лагеря, часовых.

   В самом центре бивуака, ярким, чужеродным пятном на фоне темного леса маячила оранжевая – китайская палатка, освещенная пламенем костра. Может она не очень хорошо защищала от непогоды, но благодаря своей хитроумной и вместе с тем простой конструкции ставилась и убиралась за считанные секунды и весила всего – ничего. Расставаться с этим материальным напоминанием о будущем Ляшкову совершенно не хотелось, вот и таскал ее с собой.

   Ночь прошла на удивление тихо и безмятежно. Даже пернатая и четвероногая лесная живность, распуганная большим скоплением шумных, вонючих и весьма опасных существ, непонятно по какому праву возомнивших себя царями природы, куда-то попряталась. Что же касается двуногих обитателей здешних мест, с ними дела обстояли гораздо сложнее. Как раз они-то прятаться никуда не стали.

   Индейцы появились утром, когда лесная тишина уже нарушилась пением играющего побудку горна, топотом множества ног, звоном оружия, голосами солдат, командами сержантов и офицеров. Отряд за отрядом они вываливали из лесной чащи, на левый берегу речушки, примерно в трехстах метрах от просыпающегося бивуака, перекрывая новороссам путь вперед. Тревожно зарокотал барабан, побросав недоеденный завтрак, заметались, бросившиеся к оружию, понукаемые командами своих командиров солдаты и ополченцы.

   Отшвырнув в сторону, алюминиевую (еще один привет из будущего) миску с кашей Егор вскочил на ноги. От палатки уже со всех ног мчался к нему нагруженный оружием адъютант.

   Вопреки ожиданиям, ирокезы атаковать не спешили. Они, не торопясь, "сообразили" подковообразное, развернутое вогнутой стороной к врагу построение и принялись чего-то выжидать. Ляшков, некоторое время с недоумением всматривался в неподвижные ряды раскрашенных боевой раскраской, защищенных деревянными доспехами и щитами индейских воинов. Судя по размерам "подковы" и глубине построения их было никак не меньше трех сотен. Учитывать, что какая-то их часть осталась охранять поселки, то если верить донесениям разведки, каюги выставили здесь почти всех своих бойцов. Значит все здесь и никаких неожиданностей вроде засады или обходного маневра, ждать не приходится. Тогда чего же они ждут?

   За спиной под барабанный бой, уже выстроились стройные шеренги стрелков. Застывшая в полной готовности прислуга заряженного фальконета, с любопытством и недоверием косилась на то, как "безопасники", установили пару треног и укладывали на закрепленных на них направляющих, длинные, похожие на толстые стрелы снаряды. Не понимая причины столь пассивного поведения краснокожего воинства, и опасаясь подвоха, Егор отдал приказ ополченцам занять позиции в тылу своей маленькой армии и тщательно оберегать его от какой либо коварной выходки со стороны диких противников.

   Между тем терпение ирокезов иссякло, по неподвижным рядам их воинов прокатилось волнение, но прежде чем они успели сделать хотя – бы один шаг, навстречу им, шипя рассерженными змеями и оставляя дымный след, устремились ракеты. Два огненных шара с грохотом распустились над головами индейских воинов прямо в центре их построения. Эффект от первого в Новом свете применения ракетного оружия был более психологическим чем практическим. Потери, понесенные каюгами в результате разрывов двух практически не несущих дополнительного поражающего элемента пороховых ракет, едва ли составили десяток – полтора убитых, раненых и контуженых, но вот вызванная ими паника была поистине разрушительной. В один момент грозное вражеское войско превратилось в толпу перепуганных дикарей. Одни в ужасе валились на землю закрывая головы руками, другие, толкаясь и давя друг дружку, бросились под защиту спасительного леса. Да что там говорить о несчастных туземцах, если даже среди новороссов действие нового оружия вызвало замешательство. Да и сам Ляшков, хотя и ожидал чего-то подобного, был слегка ошеломлен произведенным эффектом. Первым очнулся как ни странно Брюнер. Ругаясь на жуткой смеси русского и немецкого языков, он подскочил к оторопевшему бомбардиру, выхватил из его руки тлеющий пальник и ткнул им в затравочное отверстие фальконета. Пушчонка неуклюже подпрыгнула, и рявкнув, выплюнула облако порохового дыма и небольшой чугунный шар, через мгновения нашедший свои жертвы в окончательно потерявшей всякий порядок толпе неприятеля.

   – Барабанщик, атаку! – заорал Егор, и выхватив из ножен клинок бросился вперед, благоразумно стараясь не перекрывать сектор обстрела топающим следом под неумолчным барабанный рокот и команды лейтенанта и сержантов гвардейцам. За ним размахивая мечом и вопя что-то воинственное, несся верный Мак-Грегор. Вот первая шеренга стрелков достигла берега речушки, остановилась, дала залп и расступилась, заряжая ружья и пропуская вперед следующий плутонг. Новый залп, и вот уже разрывая плотные облака порохового дыма, щетинящаяся жалами штыков, волна солдат хлынула на противоположный берег, окончательно довершая разгром деморализованного неприятеля.

   ГЛАВА 8. В которой любознательного читателя ждет повествование о жизни обитателей Нового Света, а героя весьма неприятное приключение.

   Волна негромко плещет, разгоняемая широкой лопастью короткого весла, журчит за кормой, небольшие льдинки стучатся в берестяной борт. Тихо падают крупные снежинки, словно по волшебству исчезая в темных водах реки, тают, холодя кожу гребцов. Каноэ стремительно несется вниз по течению. Сергей с удовольствием набрал в грудь чистый, свежий воздух. Легкий морозец нисколько не мешает грести, наоборот слегка бодрит и освежает разгоряченное работой тело. Настроение замечательное, и есть от чего. Он возвращается домой, туда, где ждут друзья и самая красивая в мире девушка, от одного предвкушения встречи с которой сладко щемит сердце, горячее бурлит кровь в жилах, а губы сами растягиваются в глупой, бесшабашной улыбке. Хотелось петь и кричать о переполняющей радости, но лес не любит шума и суеты, поэтому парень сдержался, только покосился на своего молчаливого и невозмутимого спутника и сильнее налег на весло.

   Вот, наконец, заканчивается тянущийся по обоим берегам по-зимнему голый, присыпанный свежим снежком лес, уступая место обширным росчистям, занятым под огороды и пашни. Взору путников открывается частокол посада, за темной стеной которого прячутся срубы и белые крыши изб и крытых корьем вигвамов. Вьющийся над ними дымок, придавленный низкими серыми тучами, стелется над землей, приятно щекочет ноздри запахами, обещая скорый отдых и сытную трапезу в теплом уюте человеческого жилья. Проходит еще минут десять и нос челнока, ломая тоненький ледок заберегов, утыкается в берег у бревенчатого причала. Первым на сушу ловко выскочил Сатэ-Ок, слегка придержал посудину, пока из нее не выбрался Корнев. Затем путешественники одним сильным рывком вытянули лодчонку из воды и принялись выгружать из нее оружие и багаж. Последнего было совсем не много, пара свернутых в тюки оленьих шкур, служивших в дороге постелью и кровом, и больших, пошитых из того же материала торб. Сборы заняли не больше пяти минут. Оставив перевернутое кверху дном каноэ отдыхать среди десятка подобных ему берестяных челноков, наши путешественники шагнули под своды надвратной башни в гостеприимно распахнутые ворота Черновского острога.

   Основанный на месте сожженной в результате набега враждебных мохауков крупной махгиканской деревни поселок, со временем превратился в небольшой город, немногим отличающийся от такого же находящегося где-нибудь в далекой, оставшейся за бескрайним океаном Московии, Рязанщине или Новгородчине. Такой же окруженный частоколом посад и на вершине холма едва виднеющиеся за бестолковым мельтешением снежных хлопьев рубленные, бревенчатые башни и стены кремля. Вот разве, что индейские вигвамы стоящие вперемешку с домами переселенцев вносят свой ничем неповторимый колорит в облик городка. Есть школа и больница, занимающие просторные избы пятистенки в центре, и две часовни, православная и католическая, в них святые отцы службы справляют, когда наездами здесь бывают. Наличествует даже почтовая станция с трактиром, новшество, вводимое с этого года во всех более или менее крупных поселениях Новороссии. А бывшая Черновка, ныне Черновский острог все же второй по размеру и численности населенный пункт в княжестве. Почти три тысячи жителей, две трети из которых, выходцы из Старого Света, остальные – махгикане, которые целыми родами откочевали под защиту крепостных стен, влившиеся и прочно смешавшиеся с пестрой и разноязыкой толпой колонистов. Хотя в большинстве своем индейцы продолжали жить прежним, родовым укладом, подчиняясь своим вождям и старейшинам. Стараниями святых отцов удалось обратить в христианство многих из принявших власть "белого вождя" туземцев, но грань, где закачивались старые языческие верования, и начинались новые, принесенные из-за океана, была очень тонкой. Нет, наивным детям природы, конечно, нравилась пышность и торжественность церковных служб. Новоявленные христиане с удовольствием посещали и католические мессы, и православные проповеди, но и свои собственные обычаи и верования забывать не собирались, по простоте душевной считая, что чем больше добрых богов и духов их защищает, тем полезней для здоровья и благосостояния. Кроме того к величайшему ужасу и негодованию святых отцов их свежеприобретенная паства решительно отказывалась понимать разницу между двумя религиозными течениями. Сегодня, внимательно выслушав католическую латынь отца Бонифатия, завтра, те же самые прихожане, ничуть не смутившись, отправлялись столь же прилежно внимать старославянским речам православного священника. И ничего нельзя было с этим поделать, не прогонять же их из храма. Вот как прикажете им объяснить, почему, если Бог у белых людей один, молятся они ему по-разному? Любые уверения каждого из пастырей в том, что именно его способ богослужения является единственно верным и правильным, а все остальное суть ересь и кощунство, вносили еще большую сумятицу в совершенно нецивилизованные головы несчастных аборигенов.

   Гораздо проще с вопросами религии дела обстояли как ни странно в смешанных семьях. Выходившие замуж за колонистов индианки принимали согласно новому закону веру супруга и волей неволей вынуждены были ходить только в храмы посещаемые главой семьи. С каждым годом таких смешанных союзов становилось все больше, как и детворы рожденной от этих браков.