Текст книги "Новые крестоносцы. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Шабловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

   Была и еще одна причина заинтересованности правителя Новороссии в благоприятном исходе переговоров. Здесь к грязной политике, примешивалась чистая экономика. Создавая у своих границ стабильное, технически слаборазвитое государство оседлых земледельцев, княжество получало доступ к так необходимым ему продовольственным ресурсам и автоматически приобретало рынок сбыта для своих промышленных товаров. Производить их планировалось в солидных объемах, и надо сказать некий задел для этого уже существовал.

   Так или иначе, но усилия были приложены не даром, в результате долгой беседы Сидящее Облако – вождь маскогов был твердо уверен в том, что судьбой и богами ему просто предначертано стать главой объединенных индейских племен, и приняв княжеский титул править ими мудро и справедливо. В свою очередь Ляшков обещал ему всяческую: как военную так и экономическую поддержку в борьбе с врагами и инакомыслящими, буде такие появятся на горизонте, вплоть до присылки оружия и военных отрядов. Кроме того группа новоросских мастеров должна была в ближайшем будущем соорудить для будущего князя такой же большой и просторный вигвам как у его белого брата, а отряд лучших из лучших молодых воинов маскогов, гвардейцев и телохранителей будущего князя, пройти обучение у специально присланных инструкторов. С тем довольные гости и отбыли восвояси, оставив гостеприимного хозяина в одиночестве наслаждаться теплым дыханием бабьего лета.

   Появление под сводами воротной башни телеги запряженной взмыленной лошаденкой и с парочкой не менее взмыленных оружейников в качестве ездоков прервало плавное течение августейших мыслей.

   С грохотом рыдван вкатился во двор крепости, и старший Титов неспешно спустившись с него на грешную землю, степенно отвесил поясной поклон.

   – Здрав буди княже – густо прогудел он – дело у нас к тебе важности первостепенной.

   – И тебе не хворать Илларион Филипыч – усмехнулся Егор – да уж по всему видно, дело важное коли ты животину едва не загнал. Ну, излагай дело свое.

   – Э-э-э нет Егор Михалыч – мастер упрямо замотал взлохмаченной бородой – секретной важности дело, невместно его вот так посреди двора излагать.

   – Ишь ты, даже секретной важности, ну пойдем в дом, коли так, потолкуем.

   Впрочем, серьезность вопроса дошла до него довольно быстро, тем не менее, Ляшков тщательно скрывая внутреннее ликование, терпеливо дождался, пока Титовы выложат всю информацию об обнаруженном месторождении железной руды и только после этого приступил к самому интересному – торгу. Нет, конечно, проще было сразу же национализировать территорию будущего рудника со всеми вытекающими отсюда последствиями, но с другой стороны: поступив так, он на корню рубил любую инициативу подданных. Кроме – того месторождение кто-то должен был разрабатывать, а у казны ни средств, ни людей для этого не было, оставалось одно передать процесс добычи руды в частные руки, но при этом установить верхнюю ценовую планку на руду и железо, приемлемую для остальных новоросских мастеров. Монополии следовало давить в зародыше. Условие было достаточно жестким; установленная Илларионом цена, не должна была превышать пятой части от стоимости сырья завозимого из Старого Света. Оружейник долго дергал себя за бороду, клялся и божился, что добыча обойдется дороже, но князь был непреклонен и старик, недовольно попыхтев, согласился. Получив на руки грамотку удостоверяющую право владеть участком земли, содержащим в своих недрах вожделенный ресурс Титовы стали собираться восвояси, но Егор остановил его:

   – погодь Илларион Филиппыч и ты Мартын Илларионыч, присядьте пока, есть у меня к вам еще одно дело.

   – Ишь загнул государь – Илларионыч – нахмурил кустистые брови старый мастер – молод еще по отчеству величаться.

   – Так, по заслугам и величание – развел руками Егор.

   – Ну, ну – фыркнул оружейник, тем не менее, по его довольной физиономии было заметно, что почет оказанный князем младшему сыну, ему польстил.

   – Есть у меня заказ для вашей фирмы – продолжил Ляшков после того как вышколенные слуги внесли блюда с закусками и кувшины с медом и вином, и расторопно расставив их перед гостями, моментально исчезли – надо детали отковать для одной хитрой машины.

   – Заказ то оно конечно – Титов осторожно опасаясь раздавить огромными ручищами хрупкую вещь, поставил на стол стеклянный кубок – и детали откуем, чего же не отковать-то, вот только не обессудь княже, нету у нас никакой фирмы. Коли уж без нее совсем никак, так ты скажи, что за механизма эта – фирма твоя, а еще лучше нарисуй, а мы сработаем, не впервой чай хитрую механику для тебя мастерить.

   – Хм – теперь настала очередь Егора задумчиво чесать в затылке, но тут уж сам виноват, кто за язык тянул. Пять лет уже живет в шестнадцатом веке а нет, нет да проскочит не аутентичное словечко – как– бы тебе объяснить то попонятнее... . В общем не забивай голову пустяками. Чертежи механизмов тебе передаст Коперник, он же будет и подсказывать, что к чему приставлять. На расходы денег казначейство тебе выделит, бумагу я подпишу.

   – Вот-вот подпиши государь и печать поставь – усмехнулся новгородец – а то ить не даст, за каждый грош душу вынет. Знаю я казначея твоего – кремень баба и как только Лексей с ней управляется, ума не приложу.

   – Вот так и управляется – улыбнулся Ляшков – сказал к маме, значит к маме.

   – Женок надо в строгости держать, я и сынам про то завсегда толкую – "прикола", слегка захмелевший Титов, никогда в жизни не видевший рекламы по телевизору, естественно не понял, но иронию в голосе уловил – ибо даже в писании сказано: жена да убоится мужа своего. А уж при должности бабу держать, такого и вовсе никогда не бывало. Ну, разве что акромя Марфы-Посадницывот уж властная была боярыня, застал я те лихие времена, молодым был... .

   Оружейник обвел слушателей слегка осоловевшим взглядом, и сделав добрый глоток замолчал, казалось не намереваясь продолжить рассказ.

   – Ты рассказывай Илларион Филлипыч, рассказывай – нетерпеливо заерзал в кресле Егор. Еще бы из первых рук, от очевидца услышать о делах давно минувших. Мечта любого историка.

   Мастер, вняв уговорам, продолжил: "У Марфы то первый муж помер. Двух сынов оставил, да и тех господь прибрал. В море сгинули. Это уж после она за посадника Исаака Борецкого пошла. А уж его сын Дмитрий степенным посадником стал. Крепко тогда Борецкие власть держали. Все супротив Ивана народ мутили, а пуще всех сама Марфа, да боярские вдовы Анастасия и Евфимия. Люди поговаривали: "мол, хотели от Москвы отшатнуться да литовскому князю Казимиру поклониться". Многие тогда на Софийской стороне ее поддержали. Князя Холмского, что из Москвы приехал, и уговаривал вече против Ивана не выступать, слушать никто не стал, убить хотели. Насилу бояре народ уговорили отпустить его с миром. Решили воевать. Войско собралось большое. Семнадцатый годок мне об ту пору шел. Да точно семнадцатый, аккурат тот год к Настене сватался. Дурь в голове взыграла в кончанское ополчение пойти хотел, да батюшка мудрый был человек, царство ему небесное, не пустил. А вот брата своего младшего, моего дядьку родного удержать не смог. Там на берегу Шелони он и остался. Много народишку животы там сложило. И Дмитрий – посадник головы лишился. А потом московское войско к городу подошло. Не устоял Новгород...".

   В этом месте Титов снова прервался, чтобы хорошенько промочить пересохшее горло и как следует закусить.

   – Казнили Борецкую?

   – Нет – мотнул головой Илларион – простил ее Иван. Да только Марфа не успокоилась. Сына оплакала и снова давай народ мутить. Сколько лет прошло пять, али семь сейчас и не упомню, да только опять пришло московское войско. Вот тогда то и подмял под себя князь Иван вольный город. Вече разогнал, колокол снял и к себе на Москву увез. А про Борецкую всякое люди тогда болтали: "дескать, постригли ее и в монастыре держат". А иные сказывали: "мол, померла дорогой, да не своей смертью". Да только кто же ее, правду-то знает...

   Егор, прихлебывая небольшими глотками, пряный хмельной напиток внимательно слушал воспоминания гостя. Живой экскурс в историю вольной Новгородской республики был очень интересен и познавателен для того, кто эту историю изучал по учебникам. За интересным разговором время летело быстро и солнце начало уже клонится к закату, когда гости, будучи уже изрядно навеселе распрощавшись, укатили домой, а радушный хозяин попал в объятья недовольной супруги, где мы его пока и оставим, вернувшись к другому нашему герою, волею автора, оставленному в весьма затруднительном положении.

   ГЛАВА 5. В которой герои вознамерились отдохнуть, и что из этого получилось.

   Погоня продолжалась безуспешно. Слишком большую фору вороватому Джону дали незадачливые грабители. После полудня зарядил мелкий, противный дождик прибивший пыль, а потом и вовсе расквасивший грунтовое покрытие местного "автобана". Проболтавшись в седлах до вечера, порядком вымокнув и проголодавшись, путники решили остановиться в весьма кстати подвернувшейся таверне. Именовалось сие заведение – "Веселый странник", о чем и свидетельствовали несколько кривоватые готические буквы на деревянной вывеске. Для привлечения внимания путешественников, по каким либо причинам, не постигших величайшую тайну грамматики под надписью было изображено нечто. По мнению художника это самое "нечто" долженствовало изображать счастливую, цветущую физиономию путника, нашедшего здесь вожделенный отдых и держащего в руках огромную кружку пенящегося эля. Причем сосуд со столь милым сердцу живописца напитком, очевидно ввиду наличия достаточного количества натуры был прорисован весьма естественно. Что же касается портрета то здесь творческий взгляд его создателя и непредвзятый стороннего наблюдателя совершенно не совпадали. Щебенкину, радостная улыбка путника скорее напомнила свирепо оскаленную морду орка, из знаменитой голливудской кинотрилогии о приключениях хоббитов. Неизбалованные же культурными изысками грядущих веков спутники Константина, по картинным галереям никогда не хаживавшие, кино и телевизоров не смотревшие, а потому о живописи и орках имеющие весьма отдаленное понятие, на явное несоответствие заявленного и действительного, не обратили никакого внимания. Лишь баронский отпрыск, спешиваясь, бросил мимолетный взгляд на творение неведомого мастера, вздрогнул, перекрестился и выдал комментарий в стиле: "ну и мерзкая харя". Кстати, большинство посетителей данной торговой точки средневекового общепита, о творчестве непризнанного гения придерживалась того же нелестного мнения. С легкой руки какого-то остряка, за заведением прочно закрепилось название "Кривая рожа". Лишь владелец трактира, единственный в округе, продолжал упорно величать его "Веселым странником".

   Предоставив парочке чумазых пацанов, под бдительным присмотром здоровяка Карла расседлывать и обихаживать усталых животных, их не менее усталые хозяева поспешили нырнуть в тепло и сухость помещения.

   В сложенном из дикого камня камине весело и уютно потрескивали дрова, на вертеле источая умопомрачительный аромат не спеша, подрумянивалась баранья туша. Просторный зал, уставленный широкими столами, был наполовину заполнен гостями. День клонился к вечеру и от клиентов зашедших отметить окончание очередного рабочего дня сытным ужином, а то и просто честно заработанной кружкой эля или вина. Вполне хватало и путешественников, которых как и наших героев наступающая ночь и дорожная усталость застала в столь гостеприимном местечке.

   Завидев вошедших, стоявший за стойкой дородный красномордый мужик с совершенно седой шевелюрой и жуликовато бегающими глазами, радушно осклабился. Несуетливо с достоинством, но довольно проворно неся перед собой весьма вместительное, туго обтянутое фартуком чрево, и неожиданно ловко маневрируя между столами и лавками, он поплыл навстречу. Взглянув на лучезарное выражение его цветущей, щекастой физиономии Щебенкин даже оглянулся, чтобы проверить: действительно ли появление именно их компании послужило причиной столь бурной радости? Не стоят ли за их спиной горячо любимые, давно потерянные и вновь обретенные родственники почтенного кабатчика?

   – Добро пожаловать ваши милости. В моем заведении вас ожидает сытный ужин и комнаты достойные столь важных господ – неожиданно тонким и писклявым для его комплекции голосом провозгласил толстяк – чего желают ваши милости?

   – Наши милости желают чистые комнаты для себя и своих слуг и хороший ужин – как обычно взял на себя "бразды правления" Щебенкин – надеюсь, в вашем заведении все это есть?

   – Конечно ваша милость – недоуменно пожал плечами трактирщик – все, что пожелаете! Есть свежайшие кровяные колбаски, свиные уши и ножки тушеные с капустой, жаренная на вертеле баранина, нежнейшая ветчина и жирный окорок, крупные раки и ...

   – Тащи! – перебивая длинную тираду, и плотоядно оскалилившись, взревел Гарольд, больше не в силах выдерживать подобную муку – тащи всего и побольше. И быстрее, дьявол тебя побери! Иначе я отрежу и сожру твои собственные, грязные уши!

   Трактирщик исчез как по мановению волшебной палочки, а через несколько минут на столе, словно по мановению волшебной палочки стали возникать самые разнообразные яства, в количествах способных удовлетворить запросы не одного десятка самых прожорливых едоков.

   На некоторое время за столом воцарилась тишина нарушаемая стуком ножей, бряканьем посуды, хрустом разгрызаемых хрящей, бульканьем и чавканьем которыми сопровождалась дружная атака проголодавшихся путников на выросшие перед ними баррикады из тарелок и блюд, и батареи бутылок и кувшинов.

   Здесь, наверное, стоит сделать небольшое отступление и попытаться успокоить тех читателей, коих откровенное пренебрежение столь привычными для наших современников (впрочем, как показывает жизненный опыт автора, далеко не для всех), элементарными правилами хорошего тона, привело в ужас и негодование. Увы, в описываемые нами времена правила эти попросту не существовали, и подобная манера поведения за столом была характерна не только для малообразованных крестьян и горожан. Благородные дворяне, образованные, или не очень, вельможи и даже страшно подумать, коронованные особы вели себя точно также и представить себе не могли, что во время трапезы можно себя вести как-то по-иному.

   – Ну ладно, средневековые невежи! – воскликнет оскорбленный в лучших чувствах поборник этикета – но как же наш современник? Неужели ему не противно вкушать пищу телесную, среди всех этих звуков достойных разве, что какого-нибудь свинарника?

   – А куда деваться? – ответим мы.

   Не будем забывать, наш герой путешествует по Европе, пребывающей в самом, что ни на есть, темном и мрачном средневековье. В мире, где идеи возрождения и просвещения только начали пробивать себе путь во тьме, всячески поощряемого и лелеемого церковниками невежества и мракобесия. И если обращать внимание на мелочи вроде грязи и вони на улицах, провонявшей конским потом одежды, дурного запаха давно не мытых тел и от рождения не чищеных зубов окружающих, тогда лучше и вовсе из дому не выходить.

   Хотя, надо сказать от некоторых, "милых" привычек спутников, из которых громко чавкать во время еды, или облизывать грязные, жирные пальцы, была, пожалуй, самой невинной, воспитанного в интеллигентной семье Костю, что называется "с души воротило". А уж мысли о том, как в здешних "точках общепита" моют посуду и в каких условиях готовят еду, приходилось и вовсе старательно гнать от себя, иначе точно пришлось бы ложиться и с голоду помирать. Достаточно сказать, что на пирах в рыцарских замках грязные блюда и тарелки, прислуга просто давала облизать собакам, а потом, чаще всего грязным передником, утерев "вымытую" таким образом посуду, вновь подавала господам на стол. И этот факт не смущал ни самих хозяев замка, ни их гостей. Не к лицу благородным господам уделять внимание подобным жизненным мелочам.

   Ну, на сем завершим наш, прямо скажем, малоаппетитный рассказ о нравах царящих, в тем не менее, уже тогда почитающей себя светочем цивилизации и норовящей поучать и окультуривать "дикие, варварские", но на деле зачастую имеющие большее представление о чистоте и гигиене народы, Европе и вернемся к нашему герою и его спутникам.

   Утолив первый голод, Константин отодвинулся от стола и прихлебывая маленькими глотками чуть горчащий, темный эль окинул взглядом зал таверны.

   – Я в отчаянии – мрачно заявил Гариссон, несколькими глотками осушая свою посудину – так мы никогда его не догоним.

   – Не стоит отчаиваться – Костя отхлебнул глоток – не все так плохо, как вы думаете.

   – Вы, должно быть, смеетесь, сударь – англичанин поднял на него тяжелый взгляд.

   – Ничуть сударь. Давайте рассуждать логически. Как бы вы поступили на месте вашего слуги, если бы вдруг неожиданно получили в свое распоряжение имущество погибшего господина?

   – Я не могу представить себя на месте этого грязного скота. Между нами не может быть ничего общего – вытянутая физиономия эскваера вспыхнула от негодования – к тому же его господин еще жив.

   – Но он-то об этом не знает. Ведь признайтесь, без нашего вмешательства, ваши шансы победить в той схватке, были весьма не велики.

   – Если позволит ваша милость – заметил с интересом прислушивавшийся к беседе Михась – на месте вашего беглого слуги я бы поскорее доехал до ближайшего трактира и продал неправедно нажитое. А потом напился. Ведь если господин мертв то и погони ожидать не приходится, а значит спешить некуда.

   – Верно – кивнул Щебенкин – а ведь это первый трактир, встреченный нами на этой дороге.

   – Значит, негодяй где-то здесь – Гарольд вскочил на ноги и схватившись за рукоять меча, гневно раздувая ноздри окинул орлиным взором разом притихший трактир – где он? Я убью его!

   – Спокойно друг мой, спокойно – ухватив за рукав буйного потомка древнего рыцарского рода, Костя чуть ли не силой заставил его усесться на лавку – ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. В зале его нет, но проехать мимо он не мог. Михась, пригласи сюда нашего радушного хозяина.

   Однако дело оказалось вовсе не таким простым, как ожидал начальник новоросской госбезопасности. Допрошенный в качестве свидетеля трактирщик, напрочь отказался узнавать в предложенном ему словесном портрете злоумышленника, кого-либо из своих гостей. Глядя в воровато бегающие глаза владельца "Кривой рожи" Щебенкин все больше и больше приходил в убеждение, что воришка – Джон находится где-то рядом, а похищенное имущество благополучно перекочевало в закрома красномордого работника вертела и поварешки. Впрочем, это стало понятно даже далеко не блиставшему острым умом и сообразительностью баронскому отпрыску, удерживать вспышки ярости которого становилось все труднее. В воздухе запахло хорошим скандалом и разрядить обстановку не мог даже большой кувшин эля. Когда принесшая выпивку трактирщица, уяснила себе, в чем подозревают ее супруга, она тут же подняла невообразимый гвалт. На наших героев обрушился сплошной поток жалоб, упреков и нелестных эпитетов, если не сказать больше, откровенной и отборной ругани. А чего, чего, умения изощренно ругаться бывшей маркитантке, было не занимать.

   Увы, все попытки угомонить разошедшуюся бабищу оказались тщетны. Первым не выдержал Гариссон. После очередного потока оскорблений и без того не обладавший ангельским терпением юнец взорвался и вскочив со скамьи отвесил нерадушной хозяйке звонкую пощечину. Добрая оплеуха вполне могла оказать отрезвляющее воздействие на любую скандалистку, любую другую кроме нашей трактирщицы. В пору бурной молодости прошедшая с королевскими войсками сквозь горнило Шотландских войн, повидавшая огонь и воду, от удара она лишь попятилась на несколько шагов, схватилась за ушибленную щеку и взвыла благим матом, призывая окружающих вмешаться и прекратить вопиющее беззаконие. К слову сказать, основная часть мирно отдыхающих, за кружкой честно заработанного алкоголя, местных пейзан и случайных путников заслышав вопли изобиженной хозяйки, приняли совершенно иное решение и по здравому размышлению поспешили убраться из трактира. Дальнейшее пребывание здесь сулило им сплошь одни неприятности, а утомленным после долгого трудового дня йоменам они были совершенно ни к чему. Однако не все пришли к столь благому выводу. У почтенного трактирщика нашлись и заступники в лице нескольких завсегдатаев – выпивох, готовых на любые подвиги ради лишней порции спиртного из рук своего благодетеля. К ним же присоединилась слуги и пара-тройка молодых, крепких крестьянских парней, любителей почесать кулаки по любому поводу. Буквально через несколько мгновений за спиной трактирщицы образовалась солидная "группа поддержки", и лишь ее толстопузый супруг остался безучастен к воплям своей второй половины. Впрочем, выхода у него особо то и не было. Крепкая клешня Михася мертвой хваткой сжала его горло, из которого вырывались лишь беспомощный писк и сипенье.

   Возникшая ситуация вероятнее всего, закончилась бы кровопролитием, если бы на свою беду на лестнице ведущей в зал со второго, жилого этажа трактира не появился сам "виновник торжества". Как раз в этот момент у злополучного Джона, в гордом одиночестве праздновавшего успех своего предприятия, закончилось вино. А поскольку дозваться вовлеченной в противостояние прислуги он так и не смог, то вынужден был покинуть свою комнату и спуститься вниз, дабы добыть выпивку самостоятельно. В его голове шумели и гуляли винные пары, не давая возможности вовремя осознать угрожающую ее владельцу опасность.

   -Эй, хозяйка! Красавица, еще вина! – возопил наш воришка заплетающимся языком, остановившись на нижних ступенях лестницы, пьяно покачиваясь и оглядывая собравшихся осовелым взглядом мутных глаз.

   Узревши, наконец, своего обидчика, Гариссон взревел дурным голосом. Щебенкин готов был поклясться, что лично видел, как из ноздрей юного кавалера вырвались струйки пара. Словно раненый бык он "взрыл землю копытом", наклонив голову, устремился на врага. Пара пьянчуг оказавшихся между Гарольдом и его жертвой были просто сметены бешеным напором и разлетелись как кегли, сбивая с ног стоящих рядом товарищей.

   Бедолага Джон так и не успел ничего сообразить, когда мощный удар перебросил его через лестничные перила и со страшным грохотом швырнул о дощатый пол. Для трезвого человека такая оплеуха вполне могла быть последней. Но, парень был пьян, а пьяных, как известно, бережет сама судьба. Внезапно очутившись на полу, он ошалело покрутил головой, всхлипнул, размазывая кровь по разбитой физиономии, и пустился наутек. Вероятно он решил, что на четырех ногах будет бежать быстрее чем на двух, а может просто не нашел времени придать своему телу вертикальное положение. Как бы то ни было, но спасаться беглец предпочел на четвереньках, словно некий огромный таракан, ныряя под столы и сшибая тяжелые скамьи.

   Ускорение ему придавал издающий победные вопли Гариссон то и дело настигающий своего неверного слугу и вознаграждающий его мощным ударом тяжелого сапога по тощим ягодицам. Чудо физиологии, но каждый пинок выбивал добрую порцию хмеля из башки беглеца, хотя, казалось бы, какая связь?

   Неизвестно чем бы закончилось дальнейшее представление, если бы не Михась. Сообразительный малый ткнул пальцем в скачущего раненой антилопой Джона и заорал: "Вор! Держи вора!"

   Его вопль поддержал пришедший в себя трактирщик и вот уже обе противоборствующие стороны, позабыв былые разногласия, устремились в увлекательную погоню. Естественно при таком количестве увлеченно орущих и изрядно мешающих друг другу охотников, у жертвы появились реальные шансы на спасение, если бы не одна случайность. Уже практически вырвавшись из превратившегося в опасную ловушку, некогда столь гостеприимного трактира, он наскочил на появившегося на пороге Карла, который, наконец, закончил возиться с лошадьми и отправился за своей порцией тепла, еды и вина. Здоровяк бесцеремонно ухватил бестолково тычущегося ему в ноги беглеца за шиворот, и без видимых усилий оторвав его от пола, принялся разглядывать, словно диковинную зверюшку.

   Орава ловцов радостно взвыла, и быть незадачливому воришке линчеванным без суда и следствия, на радость жуликоватому трактирщику и его могучей супруге, избавлявшимся таким образом от ненужного свидетеля. Расправе помешал Щебенкин, как раз, в этот момент решивший прекратить уже порядком ему поднадоевший балаган. Недолго думая, он выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в стену. Грохот выстрела, остудил даже самые горячие головы. Наконец через десять минут Константину при поддержке спутников удалось очистить зал таверны от посторонних и совершенно не нужных здесь лиц и приступить к следствию, окончательно расставившему все точки над "й" и определившему степень вины каждого из участников этой некрасивой истории.

   Грозившая закончится кровопролитием заварушка, волей Проведения и нашего героя завершилась вполне благополучно. Плут-трактирщик и его боевая подруга отделались лишь тем, что вынуждены были вернуть похищенное имущество и выплатить важным господам солидную компенсацию. Даже воришка Джон отделался всего лишь хорошей поркой и позорным изгнанием, а наши герои переночевав во вновь ставшем гостеприимным "Веселом страннике" утром отправились дальше, благо до конечной цели их маленького путешествия оставалось, что называется "рукой подать".

   Глава 6. В которой после долгих мучений, Косте наконец, улыбается удача.

   В конце июля 1505 года, "Надежда" вышла в море, держа курс на побережье Скандинавии. Путешествие по суровому Северному морю нельзя было назвать, скучным или легким и примерно через десять дней после его начала в серых вечерних сумерках, изрядно потрепанный кораблик поспешил укрыться в норвежских шхерах от начинающего шторма. К величайшему изумлению мореплавателей мысль искать спасения от непогоды в этом месте, пришла в голову не только им одним. На тихой волне защищенного скалистыми мысами залива плавно покачивались две крутобокие, двухмачтовые посудины. Их округлые силуэты никто из моряков: немцев и голландцев, опознать не смог, но вот Щебенкин мог смело поклясться, что где-то он такие суда уже видел. В старенький бинокль можно было рассмотреть, как на борту неизвестных кораблей мечутся, готовясь к драке, вооруженные люди.

   Сигнальщик "Надежды" сыграл боевую тревогу, палубу каравеллы заполнили суетящиеся матросы, загрохотали лафеты выдвигаемых на позицию орудий, потянуло дымком тлеющих фитилей. Десяток гвардейцев во главе с капралом в полном вооружении выстроился на палубе.

   Спустившись в каюту, Щебенкин извлек из рундука и натянул на себя бригантину, затянул ремни на боку и нахлобучил на голову бацинет. В каюту заглянул уже обряженный в колонтарьи островерхий шлем – шишак, Теглев.

   – Мыслишь, биться будем, Константин Лексеич? – буднично поинтересовался он, затягивая под подбородком ремешок шлема.

   – Береженного, бог бережет – пожал плечами Костя, цепляя на пояс ножны с тяжелым палашом – в море друзей найти трудно, а врагов, раз плюнуть. Пойдем Евфстафий Юрьевич.

   – Ну, биться, так биться – вздохнул новгородец, направляясь к выходу – чай оно не первый раз.

   Между тем обстановка стремительно менялась и увы не в лучшую сторону. Из-за мыса в залив, завалив мачты и маскируясь на фоне черных скал, один за другим скользнули хищные, приземистые силуэты гребных судов. Для команд, стоявших в глубине шхеры почти у самого берега кораблей, они были совершенно невидимы, но "Надежда" стояла практически у входа в узкое горло залива. Миновать ее незамеченным было практически невозможно. Национальную принадлежность этих посудин Щебенкин определил без особого труда. Уж очень красноречиво о ней говорили, нет, скорее даже кричали резные драконьи головы на носу кораблей. Похоже, что местные "братки", решили воспользоваться бедственным положением прячущихся от шторма мореплавателей, и оседлав дедовские драккары, двинули на промысел. Появление здесь новороссов явно не входило в их планы. При виде каравеллы, пираты пришли в некоторое замешательство и даже сбросили скорость. Еще бы, ведь и численное превосходство, и фактор внезапности, в общем, все преимущества, были ими утрачены в одночасье. Но раздумья длились недолго. Толи горячая кровь грозных предков-викингов, некогда державших в паническом страхе всю Европу, толи что-то другое, более прозаичное, ударило им в голову и горячие скандинавские парни, дружно навалившись на весла, рванули в атаку.

   Ситуация складывалась не самым лучшим образом и для обороняющихся. Очевидно, пираты уже имели дело с большими кораблями, поэтому предпочитали заходить с кормы застывшей неподвижно из-за отсутствия ветра "Надежды", таким образом, что двенадцать пушек каравеллы оказались практически бесполезны. Вести огонь по нападающим могло только шестифунтовое ретирадное орудие, установленное на шканцах.

   – Бам – черный шар ядра с гудением пронесся над морем и возле борта первого драккара встал небольшой фонтан воды.

   – Отставить ядра – рявкнул Щебенкин, видя, чем комендоры намерены вновь зарядить орудие – картечью заряжай. Стрелки на шканцы.

   Первая пятерка гвардейцев дала дружный залп с высокого борта каравеллы. По переполненной вооруженными людьми разбойничьей посудины, хлестнул град свинца, отозвавшийся криками умирающих, стонами раненых и гневными воплями тех, кого пули не задели. Надо сказать, что с защитным снаряжением у нападающих явно дела обстояли неважнецки. Со своего места, еще до того, как обзор закрыло облако порохового дыма, Костя хорошо видел, что, по крайней мере, на головном судне только двое из них щеголяют кольчужным доспехом. Остальные в лучшем случае имели кожаные кирасы, а то и вовсе предпочитали идти в бой без всякой брони, уповая на круглые, деревянные дедовские щиты.

   Рядом часто хлопали тетивы луков, это Теглев и пара его холопов в завидном темпе осыпали противника градом стрел. Пока на огневую позицию вышла вторая пятерка мушкетеров, они успели уже опустошить по пол колчана каждый. Зажав тетиву с комлем стрелы пальцами правой руки, лучники быстро выбрасывали вперед левую руку, и пронзительно свистнув, очередная вестница смерти уносилась к цели.

   В ответ одиноко грохнула аркебуза, еще несколько норвежцев метнули копья. Впрочем, ни каменные пули, ни архаичные сулицыособого вреда никому не принесли.

   Едва рассеялся дым, бахнул второй залп, добавив сумятицы среди неприятеля. Потеряв почти половину команды, головной драккар практически лишился хода. Однако свою задачу он выполнил, отвлекши на себя защитников каравеллы и дав возможность своему собрату пойти на абордаж. Выстрелить второй раз ретирадное орудие практически не успевало, мушкеты стрелков тоже были разряжены. Ведь даже в более поздние времена в конце 16 начале 17 века для заряжания фитильного мушкета требовалось осуществить двадцать восемь операций. Может ли себе представить читатель, каков был с позволения сказать, темп стрельбы?