Текст книги "Экспериментальный полет"
Автор книги: Олег Евсюнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 8
За раскрывшимися воротами шлюза маячила бездонная чернота космического неба. Постояв немного и убедившись, что все проходит в штатном режиме, Альберт уверенно направился к открытому выходу. Здесь, сразу за срезом, была небольшая лестница вниз, на техническую площадку, опоясывающую корабль по периметру. Через определенные расстояния от площадки вверх и вниз отходили другие лестницы, практически просто скобы, закрепленные на блестящем теле звездолета, и по этим лестницам можно было добраться до других подобных площадок, а с тех – еще к иным. Этакая схема наружных «лесов» для возможности визуального контроля и ремонта внешних систем корабля.
Сейчас надо вправо. До ближайшей лестницы вверх. Наличие гравитации, которую было решено не сбрасывать, помогало продвижению. Можно было не зацикливаться на различных мерах страховки от магнитных захватов до леерных тросов, но это только при горизонтальном передвижении по площадкам, имеющим ограждения. На открытых скобах-лестницах было сложнее. Неверное движение грозило срывом вниз и в лучшем случае падением на ту же площадку, а в худшем – в космическую бездну что окружала сейчас вышедшего из корабля исследователя. И еще вопрос, успеет ли корабль затормозить, вернуться и осуществить подбор упавшего. Это – с одной стороны.
С другой стороны, при отсутствии гравитации, как в непривычных для передвижения условиях, имеется не меньший набор минусов. Допустим различные нежелательные развороты под действием сил инерции, потеря контакта с поверхностью, а также полная дезориентация.
Поэтому, собираясь на внешнюю обшивку, Альберт, как тогда казалось ему, выбрал для себя меньшее из двух зол, и остальной команде оставалось только согласиться с его решением.
Лестница вверх и новая площадка. Еще вправо и вновь вверх. Осторожными движениями, все время контролируя, что имеется не менее трех точек опоры на поверхности. Рука – рука, нога – нога. Неторопливо. «Спешка нужна только при ловле блох».
На четвертой площадке Айсберг поворачивает вправо, минует похожий на бородавчатый нарост теплообменник системы охлаждения, движется далее. Конечно, выбран не самый короткий путь. Ведь основная задача выхода – огромная параболическая антенна, оставшаяся несколько сбоку, но на данный момент кратчайший путь закрыт. Приходится маневрировать.
Визуально проконтролировав внешнее состояние теплообменника, Альберт продолжает свою неспешную прогулку по внешней оболочке звездолета. Вновь лестница вверх. До антенны остается всего пара ярусов да переход по площадке на другую сторону корабля. Пока все идет по плану. Заканчивается последний подъем, теперь надо лишь немного пройти по защищенным перилами мосткам.
На фоне черного неба уже вырисовывается силуэт торчащей вверх огромной штанги, которая венчается полураскрытой чашей заклинившей антенны. Нормально. Еще буквально десяток – полтора метров…
Будто мелкая дымка подергивает блестящую поверхность «Ассоциативного». Альберт пытается дать задний ход, но дымка сгущается, становясь похожей на обволакивающую пелену из непроницаемого смога, в котором канет все. Ничего не видно. Вокруг только чернота, движения заблокированы.
– Вот черт! – Айсберг в отчаянье ударил кулаками по пульту управления. Чернота монитора перед ним сменилась «синим экраном смерти». Контакт с манипулятором потерян окончательно.
– Ну что, «два – ноль»? – с долей сочувственного сарказма послышалось за спиной оператора. – Еще пробовать будешь?
– А смысл? Похоже, что там не только антенна, но и управляющая шина повреждена. Можно, конечно, еще раз попробовать, но, думаю, результат будет тот же.
– Вообще-то, имеем восемь попыток в запасе, – это уже голос Парнишкина, наверное, единственного из команды, кто знал, сколько будет, если из десяти имевшихся на борту «Ассоциативного» манипуляторов отнять два.
– Не юродствуй. По крайней мере на этот раз мы смогли визуально установить, что с антенной.
Во время очередной плановой перепроверки всех систем корабля система контроля выдала неисправность большой антенны, предназначенной для связи звездолета с базой на Земле из дальнего космоса. «Ошибка 486 – невозможность раскрытия». Первый манипулятор, управляемый штатным физиком экспедиции, застрял буквально на полпути к цели, даже не предоставив визуальной картинки произошедшего. Второй манипулятор смог подобраться ближе. Но это и все.
Теперь команда знала, что штанга антенны выдвинута, а сама ее чаша наполовину раскрыта и требуется срочно предпринять все меры для восстановления работоспособности агрегата, так как входить в очередной переход с такой вот торчащей далеко за пределы корабля испорченной конструкцией опасно. Заодно надо каким-то образом вызволить и застрявших на оболочке звездолета манипуляторов.
– Так что, я пойду? – буднично, как само собой разумеющееся, произнес Бойо.
– Похоже, другого выхода нет, – словно извиняясь, подтвердил решение Эдик. – Ты там аккуратнее… И мы, наверное, уберем гравитацию. Мало ли что.
– Добро, я переодеваться.
– Давай. Серега и Сандро будут на подстраховке в аварийной капсуле.
И вновь транспортный шлюз. Николай, облаченный в тяжелый космический скафандр, подходит почти к самым его воротам. Для удобства передвижения космонавта гравитация на корабле понижена вдвое.
– Внимание, начинаем откачивать воздух, – раздается в наушниках.
– Принял, – скафандр Николая медленно надувается.
– Закрепись, убираем гравитацию.
– Готов, – Бойо берется за небольшой поручень, проходящий вдоль всего шлюза. Когда тягу главных двигателей сбросят и ноги космонавта потеряют опору, это будет единственное, что не даст улететь ему в открытый космос.
– Открываем шлюз.
Будто собранная из множества лепестков диафрагма старинного фотоаппарата открывается выход из шлюза. Николай оборачивается в сторону аварийной капсулы. Там, за иллюминаторами, он видит сидящих внутри Хашвили и Беляева. Приветливо машет рукой, они тоже. Что ж, пора на выход.
– Пошел.
– Не торопись, плавно и очень осторожно. По возможности используй страховку, – напутствует командир.
Бойо медленно, одними руками перебирая перекладины лестницы, выплывает в черноту космоса.
Это странное обманчивое состояние невесомости. С одной стороны, любое движение дается крайне легко, можно парить как птица или как Геракл сдвинуть любую гору. С другой стороны, тело, лишившееся веса, не лишено своей массы и законы преобразования энергии для него еще никто не отменял. Так что постепенно разогнавшись до приличной скорости можно не удержаться на поверхности и вполне увесисто удариться обо что-нибудь. Потому что падение, допустим, с лестницы в условиях Земли и удар на такой же скорости о препятствие в условиях космоса будут идентичны по последствиям. И именно из-за этого здесь все надо делать медленно, очень медленно и как можно медленнее.
Прицепив страховочный фал к лееру, проходящему вдоль скоб первой лестницы, Николай плывет вверх. Хотя понятия «верх» и «низ» сейчас довольно условны. В данном случае «вверх» – это туда, где находится голова космонавта. Или просто носовая часть ракеты.
Остановка на площадке. Страховка цепляется к следующему лееру и вновь вверх. Бойо продвигается к антенне по ближайшему пути. По тому самому, по которому пытался направить свой первый манипулятор Айсберг.
После третьего пролета перед Николаем возникает округлая башня орудия противометеоритной защиты. Это как бы вторая линия обороны корабля, несущегося в бесконечном пространстве космоса. Мелкие камни, «космический мусор», способен отражать и сам прочный корпус. Столкновение же с более крупным объектом способно привести к необратимым последствиям и пять электромагнитных орудийных установок призваны испепелить нежданный объект еще до того момента, как он столкнется со звездолетом. Еще более крупный объект будет засечен на дальних подступах и автоматика корабля просто выполнит маневр обхода. Если только не получится как с тем шаром, в самом начале экспедиции…
Внезапно ствол орудия окрашивается багровым, затем ярко желтеет и наконец вспыхивает ярким белесым лучом. Выстрел.
– Коля, аккуратно, закрепись за башней. Сейчас сыпанет. Тридцать секунд, – в наушниках раздается спокойный голос Лорри.
За все время экспедиции орудия срабатывали всего два раза. Это – третий. Еще одно подтверждение того, что математическая теория вероятностей и реальная жизнь могут иметь достаточно большие различия. Голос капитана хладнокровен, но Николай чувствует, как сейчас напряглись те, кто следит за его передвижениями.
Вновь заставив себя не торопиться, Бойо придает своему телу слабый импульс движения в сторону орудийной башни. Там имеются небольшие скобы, за них можно зацепиться. Кажется, что прошла вечность, на самом деле секунд пятнадцать – двадцать из отведенного ему времени. Он уже надежно скрылся за башней, когда мелкие остатки летевшего навстречу «Ассоциативному» метеорита начинают бомбардировку поверхности звездолета. Этакие небольшие вспышки по всей окружающей территории. Они моментально начинаются и так же быстро заканчиваются. Но Николай еще выжидает несколько минут даже после того, как облако пыли от уничтоженного метеорита пройдено.
– Кажется все, – Бойо возвращается на лестницу.
– Как ты там?
– Порядок. Двигаюсь дальше.
– Где-то поблизости должен быть первый манипулятор.
– Я его уже вижу.
Такое собакоподобное металлическое существо на четырех лапах-захватах с еще двумя сложенными на спине. Намертво прикрепившееся к скобам лестницы. Николай обхватывает сооружение руками, медленно пробирается к нему на спину и нажимает аварийный выключатель. Собака разжимает захваты и начинает отходить от лестницы.
Теперь не торопясь, но быстро. Ухватившись одной рукой за скобу, Бойо ловит уплывающий манипулятор другой и направляет его движение в сторону маячащей внизу платформы. Спускается сам. Удерживаясь за поручень, вновь ловит собаку, разворачивает ее ногами к решетке и придавливает, чтобы избежать обратного отскока.
– Прекрасно, я его вижу, – звучит в наушниках голос Альберта. – Вруби питание, я поведу его обратно.
– Без проблем.
Повторное нажатие аварийки и вот уже обездвиженное тело манипулятора встает под полный контроль физика. Приветливо помахав на прощанье одной из спинных клешней, собака направляется к лестнице, ведущей обратно к шлюзу. Что ж, одна задача выполнена. Николай разворачивается, чтобы продолжить движение к основному своему объекту – антенне.
Полураскрывшаяся тарелка на тонкой длинной штанге-мачте. С помощью этого агрегата, который во время переходов должен находиться в сложенном состоянии, можно направить узкий сфокусированный луч в сторону Земли. Теоретически передача может быть осуществлена из любой точки Млечного Пути. По крайней мере, мощности транслятора хватит. Но что это будет за передача?
Сигнал достигнет Земли согласно законов физики только спустя то время, на которое удален звездолет. Сейчас это время составляет почти тридцать тысяч лет. Тридцать тысяч! Интересно, будет ли на Земле в то время хоть один человек, которого заинтересует подобное сообщение? Так что для экспедиции это всего лишь так, мираж в пустыне, последняя надежда послать спасительный SOS и не получить ответа.
Николай осторожно проплывает вдоль мачты к лепесткам антенны.
– Что там? – в наушниках вновь голос Лорри.
– Не есть очень хорошо. Похоже, рассыпался редуктор. Вручную починить вряд ли удастся, а манипуляторы сюда не пройдут.
– Что думаешь?
– Надо срезать вместе с мачтой.
– Что ж, давай.
Всего пять минут работы лазером и ажурная конструкция отделяется от корпуса корабля. Напрягшись до предела, Николай что есть сил толкает штангу. Антенна, медленно поворачиваясь, начинает свой свободный полет в никуда. Бойо еще раз проверяет траекторию ее полета. Тяжелая конструкция, способная своим ударом во время перехода проломить корпус корабля, теперь величественно удаляется в космос.
«Дело сделано – как сказал палач, отрубив голову безвинной жертве».
Тело Николая дернулось. Вот черт! Сосредоточившись на антенне, он забыл о собственном креплении. И теперь уже сам плывет вслед за огромным ставшим ненужным куском металла. Но удержал натянувшийся фал. Вот она, необходимость постоянной страховки.
– Как там? – снова Лорри.
– Норма, возвращаюсь, – Бойо потянул трос и начал обратное движение в сторону скоб лестницы.
– Ты там за вторым манипулятором посмотри, – это уже Альберт.
– Сделаю, что смогу.
Еще минут десять и второй манипулятор доставлен в контролируемую физиком зону. А еще через полчаса Николай с облегчением на душе и сам вплывает в шлюз.
Есть такие люди – космические монтажники, так тех хлебом не корми, дай только покувыркаться в открытом космосе. С пилотами звездолетов все гораздо сложнее. Для этих каждый выход в открытый космос как удар ножом в спину. А потому, скинув с себя амуницию, Бойо первым делом отправился не на разбор полетов на центральный пост, а в свою комнату, где скинул насквозь пропитанный потом комбинезон, термобелье и тут же залез под душ.
Если бы он был на транспортнике, для начала заглотил бы пару стаканчиков хорошего портвейна или чего покрепче, допустим, коньячку. На «Ассоциативном» с этим делом строго и остается только стоять под теплыми струями воды ощущая, как вместе с коркой из соли на коже уходит нервное напряжение, спадает биение сердца, а душа вновь приобретает спокойствие.
Сколько продолжался этот сеанс релаксации Николай не считал, да и не хотел знать. Просто не хотелось выходить. Но надо. Ребята ждут. Мягкое полотенце для тела, фен для волос, дезодорант и свежее, пахнущее морозной свежестью, белье. Новый комбинезон. Все старое, отработанное – в ящик «Стирка». Еще раз причесаться. Хорош, теперь можно предстать перед ребятами.
– А вот и наш герой.
Несмотря на длительное отсутствие Бойо, команда не проявляла никаких признаков нетерпения. За время тренировок на Земле у каждого из них, даже у научных сотрудников, было как минимум по четыре выхода в открытый космос. Правда, всего лишь на орбите, под присмотром инструкторов, но даже этого малого опыта было вполне достаточно, чтобы понимать, что это такое на самом деле.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально.
– Что можешь доложить?
– А что докладывать? Сами все видели, – Николай плюхнулся в свое кресло. – Редуктор раскрытия антенны, похоже, был поврежден еще тогда, во время неудачного перехода, ну, когда Вовка… – он хотел сказать «погиб», но слово комом застряло в горле. Слишком уж мало времени прошло с того трагического момента и табу на упоминание об этом еще не было снято экипажем. – В общем, судя по разрушениям, редуктор еще какое-то время работал, но потом износ шестерней достиг предела и все. Вы же должны были видеть изломы и крошево, собравшееся под кожухом.
– М-да… Отремонтировать такое… Даже с манипуляторами, думаю, на месяц, – Лорри повернулся к Айсбергу. – А с манипуляторами-то что?
– С манипуляторами? – слабо усмехнулся Альберт со своего места. – С ними все в порядке, все десять по местам хранения. А вот шина управления явно повреждена. И, похоже, в тоже самое время, что и антенна. Сейчас мы знаем только одно недоступное место. Боюсь, их может быть больше. Хреново то, что встроенный контроль никак не указал на эту неисправность.
– Прекрасный надежный троекратный встроенный контроль всех систем… – вздохнул Лорри. – Это уже не первый его прокол. Интересно, какие еще сюрпризы он нам принесет? Так какие будут предложения?
– А что тут предлагать? Летим, – лениво приоткрыв глаза подал голос Копейко. – Все это мелочь. Мы слишком далеко забрались, чтобы из-за подобного давать задний ход. Да и не для того мы посланы. Решай, командир. И, как говорили древние, «хороший стук сам себя выдаст», – Степан вновь закрыл глаза, будто показывая, насколько ему безразлично все то, что произошло и что будет происходить на корабле.
Остальные молчали. И так было понятно, что потеря главной антенны дальней связи для экспедиции не значит ровным счетом ничего. Что даже если бы она была исправна, пользоваться этим видом связи просто глупо. Потому что вряд ли кого-то всерьез заинтересуют данные, отправленные с ее помощью и принятые на Земле спустя несколько десятков тысяч лет. Да и заниматься ремонтом управляющей шины тоже не имеет смысла, так как она проходит непосредственно под прочным корпусом корабля, и чтобы до нее добраться потребуется разбор всех фальшпанелей, энергокоммуникаций и еще черти чего. То есть угробить уйму времени на даже не второ– и не третьестепенные проблемы. Встроенный контроль нормально не работает? Тоже ничего, бывало и хуже. В конце концов, а экипаж на что?
Пауза затянулась. Все ждали вердикта Лорри. Странно, но среди членов экипажа не было ни одного, кто бы в сложившейся ситуации пожелал вернуться. И капитан, видимо, это почувствовал.
– Хорошо, – вместе с шумным выдохом он будто отбросил остатки своих сомнений. – Продолжаем полет. Экипажу удвоить и утроить бдительность. Вахту будем нести по двое. Расписание я составлю. Никаких вольностей. Вы, надеюсь, понимаете? И следить за вами я больше не буду. Курс прежний – дальний конец рукава. Но пока на пару деньков задержимся здесь. Николай, готовь корабль к торможению.
– Это еще зачем?
– Позже узнаете. Проведем небольшой эксперимент.
– Хорошо, то есть – «есть», – пожал плечами Бойо.
– «Хорошо» тоже сойдет, – досадливо махнул рукой Лорри. – Совещание закончено. Маневр произвести через полтора часа, команде быть готовой.
– Ну наконец-то командор хоть раз лично принял правильное решение, – улыбнулся Парнишкин. – Пошли готовиться к невесомости.
Это вроде бы как призыв к запанибратству, но Эдуард, или, если проще, Эдик аккуратно, исподволь всего лишь отменял давно наскучившую и мешавшую работе субординацию, которую все и так давно уже нарушали. При этом исполнительская дисциплина, наоборот, повышалась. Странно, но капитану вновь удалось совместить несовместимое.
Глава 9
«Здорово, ребята! Как там ваше «ничего»? Надеюсь, за эти два дня не произошло ничего такого, что бы могло навеять тоску? Или, может быть, наоборот, случилось что-то интересно-приятное? Знаете, вот сейчас передаю это послание, а в самом просто свербит. Как бы я сейчас хотел знать, что вы уже знаете тогда. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что жизнь – это некое блуждание в сером-сером, непроглядном тумане. Где от нас скрыто все. И прошлое, которое мы, забывая, потом пытаемся воссоздать по крупицам, и будущее, которое по тем же крупицам пытаемся спрогнозировать. И, как всегда, ошибаемся. И там, и здесь…»
– Ну и к чему все это? – хмуро спросил Бойо.
Из динамиков лился транслируемый на весь корабль веселый голос Айсберга. И это не была запись. Это была трансляция, посланная «Ассоциативным» пару дней назад в точку наиболее вероятного выхода звездолета из очередного перехода. Обычное подтверждение того, что корабль имел возможность передвижения со скоростью, намного превышающую скорость света.
– Это к тому, что мы сейчас слышим сами себя, – ответил внимательно вслушивавшийся в текст сообщения Лорри. – И это действительно то самое послание, до последней буквы и оттенков интонации.
– И что с того толку? Детский лепет. Это из-за подобного эксперимента мы сделали последний прыжок всего на три с половиной сотни астрономических единиц вместо трех с половиной сотен парсек?
– Как ты не понимаешь, – вмешался Айсберг. – Это же голос из прошлого, нашего прошлого. Не запись, а наш, личный голос по радио. Вот если бы у нас на борту была соответствующая оптика, мы бы могли даже увидеть сами себя. Тех, что моложе нас на пару дней.
– А если бы имели еще более соответствующую оптику, могли бы заглянуть в глубь истории Земли на несколько тысяч лет назад, – хмыкнул Николай. – А если бы у кого-то были иные причиндалы, то она была бы он. Я же говорю – детский лепет. Ежу понятно, что мы летим, обгоняя собственные сообщения.
– Но это первый удачный эксперимент по передаче послания самому себе.
– Про эхо в горах забыли.
– Знаешь, как-то на втором курсе университета нас заставили проводить вот такую лабораторную работу: дали источник питания, реостат, амперметр, омметр и вольтметр. И, меняя сопротивление и напряжение, заставили выстраивать зависимости тока. Ну, у всех соответственно получился классический закон Ома. Когда же мы спросили у преподавателя зачем мы все это делали, «ведь и так ежу понятно», он нам ответил: «Вы всегда и все должны потрогать своими руками. Кроме того, если у кого-то из вас эксперимент даст иные результаты, он с полтыка получит Нобелевскую премию». Так что во всем есть смысл.
– Ну и как, получили?
– За те несколько сотен лет, что существует университет, это пока не удавалось никому. Но можешь попробовать быть первым.
– «Нобелевка» мне не нужна, не по Сеньке шапка. А нормальный смысл во всей этой истории с передачей сообщения самим себе я вижу только один. В то время, как мы лишились антенны дальней связи и имеем неполадки в системе контроля, нам удалось найти способ независимо перепроверить работоспособность и возможности нашей основной радиосистемы. И теперь с уверенностью можем сказать, что при приближении к Солнечной системе с ЦУПом связаться вполне удастся. Но это и так было ясно.
– Ясно – не ясно, но видишь, даже такой скептик как ты может вычленить разумное зерно из нашей глупой затеи, – улыбнулся Айсберг. – Кстати, а вот об этом-то я и не подумал… Я ведь использовал основную систему только потому, что она дает гораздо более широкий угол охвата. То есть так легче попасть на точку нашего предполагаемого выхода. Хотя… Насчет направленных лучей у меня тоже кое-что есть… Но это чуть позже.
– Поздравляю, поздравляю нашего Альбертика с удачным завершением эксперимента, – на центральный пост ввалился сияющий радужной улыбкой Парнишкин. – А мы-то все сомневались: получится – не получится?
– Да вот… получилось, – со смущенной улыбкой принял первые поздравления физик.
Следом к поздравлениям присоединились Сандро и Копейко. Последним на посту появился Беляев. Окинув быстрым взглядом всех собравшихся, он кратко поздравил именинника и вдруг обернулся к угрюмому Бойо.
– Не переживай, они и меня в курс дела не ввели, – хмуро пробасил он. – Видимо, делать что-то втихаря у них считается нормой.
– Ну вот, вечно придет поручик Ржевский и все опошлит.
– Да что вы как индюки надулись?
– Нет ребята. Не хорошо получилось, – вдруг будто отрезал физик. – Ребята, извините, не подумал… – он протянул руку Николаю. – Честно говорю, такого больше не повторится. Мир?
– Ладно, наука, – Бойо стиснул руку Айсберга. – Но чтоб впредь…
– Я же сказал…
– Тогда бормочи насчет своих направленных лучей…
– Что?! – удивился Альберт. – Ах, это… Думаю, это будет интересно всем. Потому что касается причины, по которой в качестве основной точки посещения нашей экспедиции выбран ближний трехкилопарсековый рукав Млечного пути. А конкретнее – его дальняя часть.
Айсберг заговорщически подмигнул. Начало было вызывающим. Действительно, а что такого нового мог сообщить штатный физик экспедиции по этому вопросу? Земные ученые уже давно засекли странный сигнал, идущий как раз из этого места галактики. Когда он был впервые принят, считалось, что это чисто случайный набор импульсов, затем была найдена некая его повторяемость. Но что это: просто фоновые галактические шумы или чья-то закодированная передача определить так и не удалось. Против версии о закодированной передаче говорило слишком уж большое время ее действия. Представлялось невероятным, что кто-то в течение нескольких сотен лет будет транслировать одно и тоже. В то же время не получалось объяснить и смоделировать условия существования подобных импульсов исходя из чисто галактических явлений. Этакая загадка в загадке. Таким образом, при назначении основной точки для посещения «Ассоциативному» вопросов не возникло.
Айсберг выдержал многозначительную паузу, с высока поглядывая на ожидавшую очередного шоу команду. Хотя ребята тоже не торопились, времени было много. Наконец Альберт подошел к пульту управления и прямо в помещении поста включил трехмерную проекцию Млечного Пути. Вернее, не весь Млечный Путь, а только ту его часть, в которую входили Солнечная система и ближний трехкилопарсековый рукав.
Вокруг астронавтов засветились звезды. Синяя ломаная линия обозначила трассу «Ассоциативного», по которой он продвигался в последние несколько месяцев. Сплошная линия – перелет от перехода до перехода, пунктир – сами переходы. Пунктира было больше.
– И так, – начал Айсберг, когда все достаточно налюбовались картинкой, а Парнишкин прекратил бесполезные попытки поймать одну из блестевших рядом с ним звездочек, – это наша дорожка, по которой мы продвигаемся в глубь галактики. Места переходов можете не принимать во внимание – они все равно на данный момент нас не интересуют. А вот перелеты очень даже. То, что наша система локации настроена в том числе на прием интересующего нас сигнала, это вам, я надеюсь, объяснять не надо? Так вот. По мере продвижения сигнал принимался нами не всегда. Сейчас я попрошу систему выделить красным те участки пути, где сигнал присутствовал.
Альберт поколдовал над пультом и часть сплошных линий на схеме окрасились буровато-пурпурным. Теперь стало видно, что, если в начале пути красного на схеме было достаточно мало, то к середине и далее его стало достаточно много и все это были как отрезки на линиях перелетов.
– Вы, наверное, спросите – почему? – продолжил физик. – Вот и я вначале задался вопросом, куда подевался сигнал, который мы достаточно долго и устойчиво принимали на Земле. А потому попросил капитана немножечко скорректировать путь «Ассоциативного», сделать его наиболее прямым до точки назначения. Это удлинило экспедицию во времени, но принесло свои результаты, которые вы сейчас и видите. И теперь, по имеющимся у меня данным, я могу смоделировать вот это.
Айсберг еще раз поколдовал над пультом управления и посреди скопления звезд образовался тонкий конусообразный фиолетовый луч, проходящий точно по красным отрезкам. Начинался луч от ничем неприметной звезды возле места навигатора и заканчивался небольшим раструбом, накрывавшим Солнечную систему на другом конце поста управления.
– Как вам?
– Впечатляет, – немногословный Копейко медленно прошелся вдоль всего луча, пристально осмотрев как его начало, так и конец. – Хочешь сказать, что сигнал предназначается именно нам?
– Не факт. По пути луч затрагивает несколько звездных систем, но, как видите, покрытие нашей, Солнечной, просто идеальное. Кто не верит, может убедиться.
– Так это же зов! – засветились глаза Парнишкина. – Они нас зовут! Представляете, на второй планете у неизвестной звезды…
– Да успокойся ты! – перебил его Бойо. Его, как и всех в экспедиции, одновременно и манило, и пугало это вновь открывшееся обстоятельство.
– Так что, окончание нашей экспедиции – вот здесь, – Альберт вновь склонился над пультом, и звезда в начале конуса вспыхнула ярким белесым шаром. – Звезда вполне себе земного класса, спектр G2V. По предварительным данным имеет от трех до семи спутников. От нас находится на расстоянии около тысячи световых лет, преодолеть которые можно одним прыжком. При чем выйдем опять же либо в точке, где имеется контакт с сигналом, либо в непосредственной близости от него. Так, Серега?
Беляев обернулся из-за своего пульта, молча посмотрел сначала на физика, затем на Бойо, вновь перевел взгляд на Альберта и молча кивнул.
– Извини, Колька, так получилось… – тихо пробормотал он, снова отворачиваясь к своим приборам.
– Еще один конспиратор… – скривился Бойо.
– Ладно, не время для выяснения отношений, – вмешался Лорри. – До точки перехода сутки. Прошу всех тщательно продумать наши возможные дальнейшие действия.
– Да что тут думать! – Парнишкин просто выпрыгивал из комбинезона.
– Вот именно поэтому я настоятельно и прошу подумать. Все. На вахте Бойо и Айсберг, остальным – покинуть помещение.
Центральный пост управления опустел. Альберт выключил проекцию звездного неба и плюхнулся в кресло второго пилота рядом с Бойо. Помолчали. Нахмуренный Николай не хотел ни о чем говорить. Ведь буквально в течение одного часа его дважды выставили лохом, недостойным введения в курс происходящего. Демонстративно отвернувшись от физика, он запустил сканирование перепроверки систем корабля. Просто так. Чтобы хоть что-то делать.
Теперь они вдвоем молча следили за тем, как в бегущей строке на мониторе вспыхивают зеленые надписи: «Проверено». Встроенный контроль в очередной раз не обнаружил ни одной неисправности, кроме отключенного состояния главной передающей антенны.
– По поводу моего открытия… Ну, этого луча, направленного на Землю… – тихо, все еще извиняясь, прошелестел Айсберг. – В общем, я советовался с капитаном.
– Ну не с командой же, – съязвил Николай.
– У Эдика свое мнение на этот счет.
– Каждый имеет право иметь свое мнение на этот счет.
– Ты не понимаешь. Его мнение в данном случае представляется самым независимым, чем может быть у кого-либо из команды.
– Даже у тебя?
– Даже у меня. Лорри считает, что это действительно может быть некий зов. Посуди сам: человек ведь не рожден для полетов, но почему же мы тогда так стремимся вверх, почему нас так тянет в небо, к звездам?
– Куча объяснений. Мы просто глупы и слишком любознательны.
– Да, согласен, не факт. Но ведь возможно же? Вот тебя сейчас тянет к той самой неприметной звезде? Вот сейчас, когда мы находимся в зоне действия луча. Тебя тянет? И если тянет, то сильнее или слабее чем обычно?
– Одинаково, – Бойо повернулся к Альберту и криво усмехнулся. – Ты так перебрал со своей секретностью, что не ровен час сам свихнешься на этом. Что до меня, то мне всегда, на сколько себя помню, хотелось побывать там, где еще никто и никогда не был. И лично я считаю это совершенно нормальным. В отличие от некоторых, которые просто помешались на своих открытиях. А что до твоей звезды, так хоть сейчас прыгаем к ней или можем свернуть в другую сторону. Понял?
– Понял, понял. Просто, при принятии решения прошу тебя сделать засечку своего состояния сейчас и сравнить его с завтрашним, когда мы уже выйдем из-под воздействия луча.
– За Парнишкиным лучше следи.
– И это также.
Когда на следующий день «Ассоциативный» вынырнул из перехода и антиперегрузочные камеры выпустили экипаж на свободу, Айсберг, даже не одеваясь, как был, в нижнем белье, первым бросился к пульту на центральном посту управления.
– Нет. Он куда-то пропал… – с изумлением бормотал он, пытаясь перенастроить систему радиослежения корабля.
