Текст книги "Экспериментальный полет"
Автор книги: Олег Евсюнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 24
Николай неторопливо вышел из здания клиники, размеренно проследовал по главной аллее парка и также спокойно, не убыстряя шага, миновал раскрытые больничные ворота. Только уже находясь на улице он обернулся, поискал глазами видеокамеру и еле заметно кивнул в ее сторону. Он знал, за ним пока еще наблюдают, но стоит ему пройти еще несколько шагов – и вот она, настоящая свобода. Наконец-то.
Как он мечтал об этом все последние три с лишним года, безвылазно проведенных вот на этом пятачке, за кованной ажурной оградой, когда лишь изредка разрешалось совершить краткий экскурсионный выход, да и то под пристальным контролем приставленного врача и пары внушительного вида санитаров. Три с лишним года главные светила науки все никак не могли решить вопрос о возможности возвращения его в общество. И вот свершилось. Хотелось бежать и замереть одновременно. И даже нависшие над городом облака, обещавшие вот-вот пролиться дождем и прохладный сырой осенний ветер, гуляющий вдоль немноголюдных улиц, не могли нарушить того благостного состояния, которое он сейчас испытывал.
Ура, я на свободе!
Николай плохо помнил, как именно попал в Красноярский областной медицинский центр. Вроде бы был вертолет, затем каталка, может быть, даже машина. Полностью пришел в себя уже лежа на кровати с туго замотанной грудной клеткой и перевязанной головой. Первоначально даже не осознал, что находится в больнице. Ведь вокруг была огромная комната, уставленная вполне обычной мебелью, да и в помещении рядом с ним никого не было. Но стоило ему лишь чуть-чуть пошевелиться, как тут же появилась довольно симпатичная медсестра, а за ней человек пять докторов. Быстро проверив его самочувствие они, тихо посовещавшись, задали несколько первых вопросов. Так началась его больничная эпопея.
Сначала собственно лечение. Несмотря на довольно солидный возраст, на Бойо все заживало как на собаке. Ребра и ключица срослись в три недели, потом давящие повязки сняли, а благодаря современным препаратам небольшая контузия рассосалась и того быстрее. Мир обрел объем, разрешили вставать с кровати и даже немного заниматься физкультурой, для чего в палате поставили несколько тренажеров. Но все равно его свобода ограничивалась только этими стенами да краткими прогулками в парке под надзором врачей с категорическим запретом от общения с другими пациентами.
Николая все расспрашивали об устройстве его звездолета. Удивительно, зачем? Требовалось отвечать. Было понятно, проверяют на вменяемость, и так уж устроены врачи, что, если заподозрят хоть малейшие отклонение, залечат. Так что здесь надо было соблюдать особую осторожность. Больше ссылаться на частичную потерю памяти и меньше говорить. Да и вопросы все были какими-то недалекими, будто господа эксперты только от Бойо впервые и услышали об «Ассоциативном» и его экспедиции.
Так прошел месяц, а может быть и более госпитального режима. И вот на одной из прогулок, случайно подобрав кем-то оставленную на скамейке газету, Бойо впервые получил возможность хотя бы узнать последние известия из того мира, куда его не пускали. Он никогда не любил прессу с ее перемалыванием жаренных фактов, предоставленных на потребу публике в красочной оболочке, но сейчас… Сейчас он взахлеб погрузился в этот мир, проглатывая все, даже передовицу с извечными лозунгами «мы лучше всех». И чем больше он вчитывался, тем явственнее у него становилось ощущение некоего «дежавю», будто все это он давно уже где-то видел и слышал.
Дочитав газету, Николай аккуратно сложил ее и положил обратно на скамейку. Взгляд невольно скользнул по самым первым строчкам, туда, сразу под название, где находится дата выпуска. Нет, сначала он даже ни на что не обратил внимания, но какой-то червячок сомнения заставил вернуться глаза туда еще раз. Когда же смысл увиденного дошел до сознания, Бойо оцепенел. Это была старая газета! Она была выпущена за несколько лет до рождения Николая, но выглядела абсолютно свежей!
Бойо обернулся в сторону сопровождавших его санитаров. «Это что, шутка такая?» Но санитары буднично переговаривались, лишь изредка поглядывая в сторону своего подопечного. «Следят за реакцией по камерам? Есть и такая вероятность. А если это не розыгрыш? Где я?»
Параллельный мир, прошлое? Настоящее, пытающееся выдать себя за прошлое? Как это вообще возможно? Черная дыра? Николай напрягся. Если газета не врет, если ее не подкинули специально, то должны быть еще свидетельства.
И этих свидетельств было достаточно, он просто раньше не обращал на них внимания. Календарь на вахте дежурной медсестры, расписание посещений, стенд с плакатами в холле и даже даты выпуска на упаковках лекарств.
Так страшно как сейчас Бойо не бывало никогда. Он вдруг отчетливо осознал, что обречен. Что он никогда не выйдет из этой клиники. И оставалось одно. Сделать вид, что вдруг забыл все, а это все было просто его бредом, галлюцинацией. И ждать, ждать что повезет.
И потянулись долгие дни ожидания. Бойо замкнулся. Никаких разговоров кроме касающихся его непосредственной работы. Правила пилотирования, уходы и приходы в точки тяготения, эйнштейновские поправки времени. Ничего более. Как когда-то Робинзон на острове, все высматривавший в море корабль, Николай считал дни, месяцы своего пребывания в Центре. Он уже отчаялся, но подавать вида было нельзя. И вот, наконец, награда, которую он не получил в подарок, а вымучил, честно заработав. Свобода!
Ему предоставили комнату в общежитии и небольшое денежное содержание. Еще требуется периодически проходить осмотры в поликлинике по месту жительства, но зато больше не будет того выматывающего душу контроля, когда у тебя за спиной постоянно висит пара санитаров.
Он еще раз кивнул в сторону видеокамеры, расположенной на одной из стоек ворот, повернулся и размеренно зашагал прочь от своей тюрьмы.
– Николай, подождите!
Бойо обернулся. За ним, через шаг спотыкаясь на высоких каблуках, бежала Жанна, та самая медсестра, которую он первой увидел в клинике, и которая чаще других дежурила у его палаты. Молодая девчушка, так похожая на его мать. Как наваждение. Когда Николай впервые ее рассмотрел, он был поражен. Очень похожа, даже имя. Вот только на сколько он помнил, ни он, ни настоящая его мама, хотя и бывшая врачом по специальности, никогда не жили в Красноярске.
– Вы забыли, – в руках у запыхавшейся Жанны был небольшой пакет.
– Что это? – Николай с удивлением принял из ее рук сверток.
– Это ваше.
Это были всего лишь инструменты для изготовления моделей кораблей. Находиться долгое время в клинике, не имея возможности общения ни с кем кроме приставленного персонала, было невыносимо. И тогда Бойо попросил об одолжении. Ему, еще с детства любовавшемуся различными макетами, выставленными в музеях, всегда очень хотелось сделать что-либо подобное, но своими руками. Он знал, имеются специальные наборы для подобного творчества, но сначала было совестно клянчить у родителей, потом не было времени, а далее… ну взрослый же человек, а занимается подобной ерундой. А в больнице было и время и все вроде бы как складывалось к месту. Хобби, просто хобби. Он попросил – главврач разрешил.
Три года. За это время ему удалось сделать четыре корабля, каждый раз увеличивая сложность модели. Все они были подарены тем, кто его окружал. Теперь же, по выписке, инструменты стали ему ни к чему.
– Не стоило, – улыбнулся Бойо, возвращая сверток Жанне. – Думаю, они мне больше не пригодятся.
– Нет, нет, обязательно возьмите с собой, – девушка настойчиво оттолкнула от себя пакет. – Есть такая примета: если не хотите вновь оказаться в больнице, не оставляйте там ничего личного.
– Ну если так… И что же мне теперь с этим делать?
– Сделайте еще модель, у вас это здорово получается.
– А приметы не заниматься тем, чем занимался в больнице, у вас нет?
– Тогда закиньте на дальнюю полку или просто выбросьте.
– Хорошо, посмотрю, есть ли у меня в комнате дальняя полка.
– Вы в общежитие? Я могу вас проводить.
Глаза девушки горели, было видно, что вот этот сверток – всего лишь предлог. Бойо засомневался. «Неужели они и сейчас стараются оставить меня под контролем? Да нет, с таким взглядом…»
– Вообще-то я не очень хорошо ориентируюсь в городе и если вам не трудно…
– Не трудно, я и сама там живу, – Жанна хотела сказать еще что-то, но вспыхнула и застеснявшись запнулась. Ладно, отнесем это на почти двойную разницу в возрасте.
До общежития шли молча. Оказалось, это совсем недалеко, всего-то чуть более получаса неспешным прогулочным шагом. С помощью своей спутницы Бойо довольно быстро разыскал коменданта, зарегистрировался, получил ключи и все так же сопровождаемый неуемной медицинской сестрой произвел первый осмотр своего нового жилища.
Ничего экстраординарного. Кровать, тумбочка, стол с двумя стульями, шкаф. В шкафу несколько пустых плечиков, дополнительное одеяло. Отдельная дверь вела в небольшую ванную. Там несколько полотенец, умывальные принадлежности.
– Вот и весь ваш дом, – галопом пробежав по закоулкам комнаты, защебетала девушка. – Как вам?
– Ничего, обживемся.
На самом деле Николай тут и не думал задерживаться. Еще в больнице, беседуя о специфике своей специальности, он получил приглашение от некоего Макара Андреевича, немолодого человека с неизвестной фамилией, но зато одного из самых сильных спецов в сфере пилотирования. Уж это-то Бойо распознал в собеседнике сразу. Тогда Макар Андреевич так и сказал: «Выздоровеете, добро пожаловать», – и даже вручил ему телефон, в записной книжке которого был указан только один номер. Подмосковный, из Звездного городка.
– Может быть… тогда… пока… может быть… хотите посмотреть, как я живу?
– Что, очень хочется прихвастнуть? – Бойо сверху вниз ласково посмотрел на девчушку, которая явно чего-то от него хотела. – Хорошо, пойдем, посмотрим.
– Это совсем рядом, двумя этажами ниже, на восемнадцатом…
Девичья комната была почти точной копией комнаты Николая по планировке, но вместе с тем разительно отличалась от нее насыщением. Нет, не мебелью, а просто наличием всяких маленьких вещей, которые так отличают строгость казенного убранства от обжитого помещения. Всего лишь небольшая скатерть на столике, прикроватный коврик, красивое покрывало и даже вислоухий плюшевый зайка, приютившийся на одном из стульев. И все. И это уже уютная домашняя обстановка.
– Как вам? – Жанна подошла к шкафу, достала оттуда махровый домашний халат, повертела в руках, и как ненужную сейчас вещь бросила его на кровать.
– Весьма неплохо.
– Если хотите, можете воспользоваться моей ванной, а то у вас даже шампуня не положили, – девушка металась по комнате, будто не знала, куда ей приложить свои руки. Задернула занавески, зачем-то поправила скатерть, закрыла на ключ входную дверь.
– Жанна, ну зачем я вас буду стеснять? Вы со мной и в клинике намучались.
– Какие мучения? О чем вы говорите? – девушка как бы ненароком прижалась грудью к его руке, и Николай почувствовал, что она вся дрожит.
Что происходило дальше, Бойо помнил смутно. Все было слишком стремительно. Наверное, даже на столько, что и доставить удовольствие Жанне не получилось. Опомнился Николай лишь тогда, когда они вместе лежали на кровати, а голова девушки покоилась на его плече.
Бойо осторожно потянулся за валявшейся рядом на полу одеждой.
– Что ты? – сонно протянула Жанна, обнимая его за шею.
– Надо позвонить.
– Ты хочешь уехать, в Москву?
– Жанночка, пойми, это единственное место, где я могу найти себе нормальную работу.
– И это так срочно? Останься. Хотя бы еще на чуть-чуть.
– Тогда наша с тобой разлука будет еще более невыносима и мне придется искать работу грузчика или даже дворника.
На самом деле Бойо и сам не хотел уезжать. Но зачем этой девушке такой старый хрыч? Может быть, сейчас он еще и ничего, но пройдет совсем не так уж и много времени, он станет развалюхой, а она все еще будет цвести. Нет. Не надо…
И он уехал, уехал буквально на следующий день.
Прошло полгода. Теперь у него была довольно уютная каморка в одной из малосемеек Звездного городка. Тот самый Макар Андреевич обрел фамилию Рутштейн и оказался ни много ни мало заместителем генерального директора по организации подготовки летного состава дальней космической навигации. Принял радушно, но звезд с неба не обещал.
«Ты пойми, даже если бы все зависело только от меня, и то я бы не рискнул, – говорил он тогда. – Так что придется все начинать заново. Пройдешь обычные курсы подготовки. Думаю, многое сдашь экстерном. Для тебя это не проблема. Ну и на пассажирские линии тебя вряд ли допустят. С грузовиками ты как? Кстати, зарплата там выше».
На деле же все оказалось гораздо проще. Рассчитанные на четыре года курсы Бойо даже не особо напрягаясь стремглав пролетел за пять месяцев. И везде чувствовалась мощная поддержка зама. Ну с чьей бы еще подачи какому-то неизвестному человеку с сомнительной биографией разрешили бы сдавать один за другим экзамены даже без присутствия на лекциях? А именно так и было. Везде зеленый свет. И единственное, что пришлось проходить заново – это тренировки по пилотированию на устаревших типах ракетопланов, от которых Николай не то что отвык, а просто никогда не управлял ими.
Так что сейчас, сдав последние необходимые тесты, Бойо уже третью неделю дожидался решения Главной комиссии на возобновление его полетной лицензии. Делать было особо нечего, так, раз в пару дней посещение тренажеров.
И опять навалилась скука. Николай даже начал посматривать на верхнюю полку своего шкафа, туда, где все еще лежали его инструменты по моделизму. Покатался по Москве, заехал в свои родные Мытищи.
Эти районы столицы обычно называли «Подмосковьем», потому что когда-то это действительно были отдельные поселки, находящиеся за чертой города. Главный мегаполис России уже давно вобрал и перешагнул их, но общее название сохранилось и по сей день.
Вспоминая свое детство Бойо гулял по знакомым до боли улочкам, узнавая и не узнавая их одновременно. Многое было так как он помнил, но встречались места, где еще только шли стройки, а он знал их завершенными. Приходилось мириться. Ведь сейчас он видел свой родной район таким, каким он был еще до его рождения.
Он уже свыкся с мыслью, что попал в свое прошлое, что, может быть, где-то здесь, совсем рядом, гуляют его отец, мама. Он не искал встречи с ними. Это было бы слишком больно. Да и зачем? Чтобы сообщить отцу, как тот погибнет? Или рассказать матери, как она потеряет своего последнего родного человека? Не надо. Пусть время движется своим чередом. Ведь даже случайно встретившись, они все равно не узнают друг друга.
– Николай! Бойо!
Этот голос заставил его вздрогнуть. Такой знакомый, из его прошлого, только из настоящего прошлого. Жанна. Как она здесь оказалась?
Он обернулся. В просторной майской курточке его догоняла та самая медсестра из Красноярска.
– Ты как здесь? Ты же живешь… – только и смог выговорить остолбеневший Бойо.
– Здесь я живу, – засмеялась девушка, чмокнув его в щеку. – А в Красноярске я проходила интернатуру, практику. Заодно дежурила возле твоей палаты. А я тебя давно уже ищу. Была и в Звездном, только не пустили. Но была уверена…
– Так ты из Мытищ?!
– Да. Ты как-то странно удивлен… Но, если у тебя конечно есть кто-то еще, то я не буду… – улыбка слетела с ее лица.
– Нет, я просто не ожидал…
– А я сейчас с работы, и живу здесь недалеко, зайдем?
– Хочешь познакомить меня со своими родными?
– Да нет. Мама с отцом загородом, на даче. А я недавно получила новенькую квартиру. Считай, хочу похвастаться. Так ты идешь?
– Не знаю, наверное.
– Тогда пойдем, – она решительно схватила его за руку и потащила за собой. «Ой, бойкая деваха! – отметил про себя Бойо. – В больнице такой не была».
Они быстро миновали районный центр, углубились в новостройки. Влекомый неугомонной спутницей, Николай даже не воспринял сначала, куда именно они идут. Но потом…
Это был его дом. Совсем новенький, недавно отстроенный. Его подъезд и его та самая двухкомнатная квартира. Та самая, только мебели пока еще маловато. Вот здесь, в этом углу, будет стоять раскладушка-диван, на котором он спал, будет спать. А вот кровать в родительской комнате и сейчас уже именно та…
– Ты здесь живешь?
– Ага, – Жанна скинула куртку, и Николай с ужасом заметил ее уже округлившийся животик. – Сейчас чай поставлю, у меня даже пирожное есть. Хочешь пирожное?
– А это? – Бойо указал на живот девушки.
– Через три месяца будет мальчик. Да не волнуйся ты, – захихикала Жанна. – Я же сказала: если у тебя кто-то есть, я все равно буду любить тебя, хотя бы вот в этом сынишке. Так ты чай пить будешь?
– Буду.
Это было как гром среди ясного неба. Николай встретил разом и своего отца, и свою мать.
Глава 25
Огромный гипермаркет был празднично украшен к предстоящему Новому году. Мерцали развешенные гирлянды, почти в каждом отделе стояло по наряженной разноцветными шарами елке и конечно же на каждом шагу мишура, растяжки, плакаты и просто написанные от руки поздравления. Даже музыка с соответствующей подборкой звучала несколько громче обычного. И везде суета. Как это обычно бывает в таких местах за два дня до праздника.
Семья Бойо сразу же влилась в этот нескончаемый бурлящий поток. Посадив сынишку на откидное сиденье в торговой тележке, Николай с Жанной скрупулезно обходили все, что было здесь представлено.
Сначала продукты. Хотя праздновать предполагалось в узком кругу, жена ни за что не хотела, чтобы накрытый к полуночи стол оказался хоть чуточку беднее, чем на элитном приеме, проводимом где-нибудь в ресторане «Метрополь». В тележку летело все и Николай уже начал побаиваться, что когда дойдет до покупки главного украшения новогоднего стола бутылки шампанского, то места в тележке для нее уже не останется. Слава Богу, повезло, осталось.
Затем пошли всевозможные бутики. От посуды до одежды. И в каждый надо было зайти, проверить почти весь товар и обязательно прицениться на счет возможной покупки в качестве подарка очередной подружке, которых у Жанны с каждым днем становилось все больше и больше. Да плюс еще родители, дяди, тети, братья и куча родственников, хорошо хоть только с ее стороны.
Тележка переполнилась. Николай с ужасом прикидывал, как они все это потащат из машины к себе домой и где в конце концов все это будет храниться пока не будет роздано по назначению. Да, хороший праздник Новый Год, но уж больно хлопотный.
Коля, который до этого весело сидел в тележке радуясь тому, что он вместе с папой и мамой, к концу поездки заметно приуныл. Для полуторагодовалого ребенка нагрузка была чрезмерной. Прошло еще буквально немного времени, как он уже начал всхлипывать и в конце концов громко, навзрыд, разревелся.
– Коленька, – спохватилась Жанна, – ну потерпи еще немножечко. Сейчас пойдем в твой любимый Детский Мир, купим тебе подарок и все.
Но вымотанному Коле было уже не до подарков, он не унялся, а заревел еще громче.
– Да какие ему игрушки, он просто устал, – вмешался Бойо-старший.
– Что же делать? – жена развела руками. – Хорошо, бросьте тележку и возвращайтесь домой, а я здесь как-нибудь сама.
– И как ты себе представляешь все это дотащить? – с сарказмом перебил ее глава семейства. – Ладно, здесь где-то детская площадка, пойдем, попробуем… – и, взяв сынишку на руки, Бойо быстро направился в сторону видневшихся неподалеку пластиковых домиков и горок. – Ну не плачь, ты же мужчина!
Когда Коля только родился и Бойо впервые взял это беззащитное тело в свои руки, его будто бы поразило током. Ведь он знал, что держит самого себя, и ощущение, когда ты поневоле раздваиваешься и начинаешь жить сразу двумя жизнями одновременно выводило из равновесия. Он не мог считать его своим сыном, так как это был он сам. Но впоследствии все как будто пришло в норму и, если не думать о прошлом, том, что было в будущем, это все-таки был его ребенок и он как папа был просто обязан оставить ему только хорошие воспоминания.
И сейчас Коля был его сынишкой, таким же, как для сотен и тысяч других пап.
– Не плачь, мальчикам это нехорошо, – уговаривал Николай малыша, слегка покачивая его на руках. – Не отставай, – это уже Жанне, с трудом катящей за ними тележку с покупками.
А вот и поделенная на несколько игровых зон детская площадка. Не останавливаясь, Бойо быстрым шагом вошел в огороженный мягким надувным заборчиком участок, предназначенный для самых маленьких.
– Смотри, как здесь хорошо, смотри, какой мишка! – обойдя валявшиеся на полу мягкие игрушки, шары и мячики, Николай вплотную поднес сына к бордовому, с добродушной улыбкой медведю размером с довольно рослого человека. – У-ух! – и ребенок закачался на руках у папы то подлетая, то отдаляясь от зверя.
Эффект был поразителен. Коля замолчал, округлил глаза, на его лице начало появляться подобие улыбки.
– А теперь давай покачаемся.
Рядом с медведем лежал большой надутый шар-попрыгунчик. Бойо положил сына на него животом и плавно покатил вперед до тех пор, пока голова ребенка не коснулась покрытого ковролином пола. Потом назад, до самых ножек, и опять вперед. И еще, и еще.
– У-ух, как мы летать умеем!
Коля весело, во весь свой звонкий голос расхохотался, а радостный папа все раскачивал его на шаре.
– Хватит, – забеспокоилась Жанна. – Ты его укачаешь.
– Ничего, он у нас еще космонавтом будет.
– Пусть лучше врачом, хватит с нас и одного космонавта.
– Нет, космонавтом, хватит с нас и одного врача, правда, Коля?
Бойо вновь взял улыбавшегося сына на руки и поднес к обрамленному зеркальным покрытием столбу посреди площадки. Увидев свое отражение, ребенок протянул вперед ручонку, будто пытаясь потрогать того, кто смотрел на него из-за стеклянной перегородки.
– Вот видишь, никогда ничего не надо бояться. Смотри какой ты красивый, когда улыбаешься. Ты ж у меня счастливчик, тебе обязательно повезет, даже если шансов будет один на миллиард, – прошептал ему на ухо Николай. – Ну что, пойдем выбирать игрушку и домой?
Они зашли в отдел детских товаров, из всего представленного великолепия Жанне по душе пришелся красочный новогодний поезд, состоящий из увенчанного воронкой-трубой паровоза и нескольких вагонов, на которых, если правильно их составить, можно было почитать: «С новым годом!» Но Коля, похоже, этого и не заметил. Он уже мирно спал на руках у папы.
Как хорошо быть отцом, видеть, как подрастает твоя смена, быть ей нужной. Жаль только, что из-за рваного графика работы пилота так часты разлуки…
Бойо в задумчивости вел стилом по экрану планшета. Получалась некая прямая линия. Потом, наметив в середине этой линии жирную точку в качестве разветвления, Николай штрихом подрисовал отходящий вниз и далее в параллель с основной линией луч, затем еще одну точку разветвления и еще один луч. И так до тех пор, пока весь экран не становился похожим на обшитый горизонтальными планками забор.
Параллельные миры, образующиеся делением в точках принятия решений. У фантастов их море. Возможно ли это на самом деле? Возможно ли обмануть судьбу, которая уже предопределена и которую ты давно знаешь?
Сейчас находящийся под его управлением ТДК-39 медленно дрейфовал неподалеку от передвижной научной станции в районе пояса астероидов. Через несколько часов должна начаться разгрузка: провиант, вода, воздух, новые научные приборы, все то, что нужно для продолжения научно-изыскательских работ. Но пока шла смена вахтенного состава экспедиции и, соответственно, задействовалась пассажирская лодка, первой пристыковавшаяся к основному шлюзу. Можно, конечно, обойти станцию вокруг и подойти ко второму запасному терминалу, но выигрыша во времени это все равно не даст, потому что пока не сменятся люди, разгружать транспортник все равно будет некому.
Обычная скучная процедура ожидания, когда попадаешь под очередь. Опять у диспетчеров что-то не срослось. Но вот на этот-то раз Бойо и не торопился. Ведь именно после этой разгрузки, на обратном пути к Земле, отцу пришлось поменять курс и идти на выручку терпящему бедствие пассажирскому лайнеру с Ганимеда. Именно тогда его отец, то есть он сам, и погиб.
Николай стер с экрана планшета линии и начал рисовать их вновь. Рука заметно дрожала. Каждый хочет узнать свое будущее. А на самом деле, надо ли это кому-то? Допустим, Бойо знал, и что? Теперь он не хотел, чтобы это будущее наступило.
Но пока ты жив еще есть варианты. Допустим, задержаться в поясе астероидов или выбрать обратный путь по дуге. Это, конечно, добавит в пути около суток, но как вариант. А можно и просто сообщить о возможном столкновении лайнера с космическим мусором. Тоже вероятно. После этого диспетчера могут даже дать команду на изменение траектории торможения того пассажирского, хотя вряд ли. А было ли подобное сообщение от отца? Может быть и было. Бойо усмехнулся. Да кто поверит на слово взбалмошному пилоту транспортника, находящегося за несколько десятков астрономических единиц от траектории торможения лайнера, когда курс этого самого лайнера не единожды выверен и проверен на безопасность прохождения?
В любом случае во всей этой системе имеется только одна величина, которой в состоянии оперировать Бойо – это он сам. «Не буду погибать», – и развитие истории пойдет совершенно по иному сценарию.
Николай достал из кармана ту самую пластиковую карточку, которую когда-то вручил ему навигатор Серега Беляев. В Красноярской больнице все допытывались о значении цифр на ней, но Бойо молчал. Тогда он просто боялся, что у него могут отобрать его последнюю память об отце. Но теперь выходило, что он сам все сделал именно так, чтобы эти координаты в нужный момент оказались у него под рукой.
Нет, вне зависимости от того, что изберет Бойо, пассажирский попадет в аварию и выручить его сможет только он. Вот только вопрос: хватит ли Николаю сил, чтобы разменять свою жизнь на жизни трех сотен бесшабашных экскурсантов и еще пару десятков человек из обслуживающего персонала лайнера? А ведь он даже не знает, кто это такие. Ну разве что капитана Майорова, немного…
– Колька, ты что там, заснул, что ли? Давай, рули на разгрузку! – ожило радио.
Бойо глянул на часы. Что-то уж больно быстро прошли те три часа ожидания. В последние дни время вообще слишком быстро летит. Лучше бы помедленнее.
Он причалил к освободившемуся шлюзу, выровнял давление, дал добро на открытие грузового терминала, и пошел, вернее, полетел поприсутствовать.
– Долго будете возиться? – пожал он руку одному из научных сотрудников, ловко орудовавшему с очередным контейнером.
– Видишь, сколько тебе загрузили? Часа полтора – два провозимся. Уж не обессудь.
– Да я как бы и не тороплю.
Уж пусть бы это тянулось вечно. Бойо вернулся в кабину звездолета. Он решился.
– Центру. Срочно. Есть основания считать, что у совершающего рейс Ганимед – Земля пассажирского лайнера будет столкновение с неопознанным космическим телом, прошу срочно изменить траекторию его торможения. Повторяю, пассажирский Ганимед – Земля потерпит аварию во время торможения, требуется срочное изменение траектории торможения.
Вот и все. Николай выключил передатчик. Через несколько минут до него начнут допытываться как там и что. Но, будем надеяться, траекторию полета пассажирского все же изменят. Так что колесо истории теперь будет крутиться немного по-иному.
– Колька, можешь отчаливать, – это опять научные работники. А где же Центр?
Бойо повел глазами по пульту управления. В самом углу одиноко моргает оранжевым лампочка блокировки основного излучателя антенны дальней связи. Потому что вблизи людей ею пользоваться нельзя. Черт! Какая непростительная ошибка! И как это Николай не учел такой простой очевидной вещи? Или просто опять все так предопределено?
– Хорошо, отхожу, но не прощаюсь, – пилот осторожно отчалил от шлюза, выполнил несколько маневров для выхода из окружавших его астероидов на относительно свободное пространство и увеличил тягу.
«Надо будет повторить сообщение, как только автоматика даст разрешение включить излучатель».
– Внимание, всем кораблям, получен сигнал бедствия от рейса UN3245 Ганимед-Земля, отказ силовой установки, координаты… Бортам номер AX657 и GH57643 немедленно скорректировать курс для оказания помощи, всем остальным, находящимся в зоне с координатами… приостановить движение.
Это был голос аварийного диспетчера. А, стало быть, Бойо опоздал со своим сообщением. И, учитывая удаление пассажирского борта, опоздал как минимум часа на полтора. Это уже произошло, когда он только разгружался.
Николай достал из нагрудного кармана карточку, ввел координаты в компьютер своего транспортника. Да, это совсем недалеко, всего час при разгоне в пределах полутора «же», и он – герой, он спаситель. Но потом, дальше не будет ничего. Это ведь просто триста с лишним человеческих жизней и капитан Майоров, который когда-то пожалеет его сына, его самого. И сын, то есть он сам, который будет гордиться своим отцом, самим собой. И этот переход назовут его именем. Но зачем ему все это сейчас? Ведь лично его уже больше не будет…
Бойо дал подтверждение изменению курса, ТДК-39 повернул к переходу.
– Тридцать девятый, вы ушли с траектории, – его тут же одернули со станции, которую он только что покинул.
– Мне так удобнее, – «А интересно, ответил ли что-нибудь мой отец на этот запрос? Наверное, ответил, ведь он – это я».
Ведомый бездушной автоматикой транспортник все убыстряя свою скорость направлялся к точке, отмеченной на карточке Николая. На корабле нет антиперегрузочной камеры, а, чтобы все прошло нормально, надо войти в переход с неимоверной точностью, только вот приборы старого ТДК-39 не обладают для этого достаточной чувствительностью.
«А может быть еще повезет и обойдется, может быть я нахожусь в параллельном мире и здесь все наоборот? Жалко Жанну…»
Отец тогда сделал все правильно, оставив записку на случай своей гибели. Не надо, чтобы жена с сыном хоронили его, так рано их покинувшего и не сумевшего даже дожить до расцвета своих лет. Пусть уж лучше в бесконечности космоса, тогда он останется для них как бы живым.
Бойо взялся за клавиатуру, он тоже оставил подобную запись в бортовом журнале своего тридцать девятого.
А теперь ждать и надеяться. Вот так же, наверное, надеялся и верил в несбыточное его отец…
Навалилась перегрузка. Николая резко отбросило на спинку кресла, затем также хлестко вперед, в сторону пульта. Далее нарастающей тяжестью прижало к подлокотнику. Корабль зацепился за переход, но входил в него далеко не так плавно, как когда-то это делал «Ассоциативный». Внезапно мотануло еще несколько раз и только привязные ремни не дали возможности разбить лицо о находящуюся впереди панель управления. Заныло в груди. Наверное, сломал ребро, а может быть и не одно.
