355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Северюхин » Квазимодия » Текст книги (страница 8)
Квазимодия
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 09:03

Текст книги "Квазимодия"


Автор книги: Олег Северюхин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Глава 30

Каждое утро я смотрелся в зеркало и не находил никаких изменений. По историческим описаниям, люди, подписавшие договор кровью с темными силами, чем-то расплачиваются за благоволение к себе. Каждое желание отражается то ли морщиной, то ли еще чем-то.

Я мог бы предположить, что расплата будет заключаться в том, что у меня нет и не будет семьи, а, значит, не будет потомства и продолжения рода. Что-то я сомневаюсь в этом. Создать семью легко. Жениться – не напасть, как бы за женою не пропасть. А, может, пословица звучит несколько по-иному, но суть остается одна. Хочешь жениться – женись. Не хочешь жениться – подженивайся. Можно на ночь, можно на две. Хочешь одну в постель затащить – затаскивай. С силами все в порядке, размер кровати позволяет – бери сразу двух. Это не многоженство, это любвеобильность.

Сейчас времена свободные, сошлись, пожили, понравилось, живут дальше. Не понравилось – разошлись как в море паровозы. У меня с женским вопросом все в порядке. Мне нужна красивая и верная жена, чтобы была сообщником во всех делах. Даже по вопросу красоты я не буду привередничать. Каждый человек красив по-своему.

Как правило, красота и ум имеют обратно пропорциональную зависимость, а народная мудрость гласит – с лица воду не пить. Просто у меня пока не созрело желание остепеняться и быть примерным семьянином, выходя к обеду в стеганой курточке, расшитой золотыми шнурами на манер гусарского ментика. Так лучше я пощеголяю в настоящем ментике и погусарю на свободе, прежде чем сменить гул битвы на уютный вечерний романс при свете торшера у мягкого кресла.

Можно было бы заняться описанием моих похождений и прелестей встречавшихся мне женщин, но будет ли это порядочным с моей стороны? Говорю прямо – нет.

Мне всегда претит быть в компаниях, где основным лейтмотивом всех рассказов являются трёп о том, кто и сколько выпил, кто, кого и где трахнул и как она была в постели.

Конечно, есть любители таких историй и на рассказанную историю они выставляют две своих, совершенно не понимая того, что компрометируют себя и своих партнеров. А кое-кто все это наматывает на ус, а потом шантажирует людей, заставляя их делать то, что делать они не хотят. И если им сказать, кто их подставил по полной программе, то сколько разбитых шандалами и бутылками из-под шампанского голов будет обрабатываться врачами из травмпунктов – это даже учету не подлежит.

Что сделаешь, когда интеллект так называемого света опускается на уровень плинтуса? Собственно говоря, интеллект света никогда не поднимался выше. Пушкин погиб в этом свете. Лермонтов называл его "завистливым и душным". Практически все люди, составляющие гордость Богославии и всего мира, старались обходиться без светских мероприятий. Я – тем более. Сейчас же ушлый читателей посмеется над моими последними словами и вспомнит анекдот о том, как один человек лежит утром в постели и меланхолически говорит:

– Ленин умер. Сталин умер. И мне что-то нездоровится...

Нет, я манией величия не страдаю, но все равно хочется оставить какой-то след на земле, пусть даже вот этими дневниковыми записями, которые я излагаю в произвольной форме по мере совершения того или иного события.

– Алексей Алексеевич, – Васильевна подошла неслышно и даже напугала меня, сбив с мыслительного процесса и своей будущности и о смысле жизни вообще.

– Слушаю вас, Васильевна, – сказал я с улыбкой, потому что сердиться на эту женщину совершенно нельзя. Ее как бы и не видно и не слышно, но в доме всегда чистота и кормит меня так, как ни в каком ресторане не подают. Она да Василий мои самые доверенные люди.

– Алексей Алексеевич, – сказала Васильевна, – вы уж меня извините, что беспокою вас, когда вы что-то пишете, да вот я подумала, что вам бы не помешало и секретаря иметь, чтобы мысли ваши никуда не пропадали. Чтобы вы говорили, а кто-то записывал за вами. Так и пишется быстрее и мысли не пропадают. Резуме (не вздумайте переправлять это слово и уродовать ее говор своими буквами "ю") вот одной девушки. Сама учительница богославского языка, знает скоропись, и языки иностранные изучает. Она племянница моя троюродная. Родственница дальняя, да родственников-то у меня по пальцам одной руки можно пересчитать, так что она как бы близкая мне, а я уж за нее поручусь.

– Спасибо, Васильевна, – сказал я с улыбкой, – я обязательно посмотрю резюме и скажу вам, что и как.

– Молодец женщина, – подумал я, глядя ей вслед, – попала в самую точку. Я давно уже подумывал нанять на работу секретаря. Сколько раз было, что перед тем как уснуть, вдруг приходила какая-то умная мысль или стихи вдруг рождались так явственно, что думаешь, вот встану утром и запишу. И ведь утром даже не можешь вспомнить, о чем ты думал. Все тома умных мыслей древних, средних и нынешних веков составлялись не авторами этих мыслей, а их секретарями. Тот же сборник афоризмов господина Черномырдина Виктора Степановича составлялся не им, а его биографом.

Я посмотрел на листок резюме. Маленькая фотография симпатичной девушки. Двадцать семь лет. Институт закончила позже меня. Факультет богославского языка. Знает стенографию. Пишет стихи. Занимается литературным творчеством. Это вообще-то положительно, но ведь и я занимаюсь литературным творчеством и пишу стихи. Если возьму ее к себе секретарем, то у меня будет конкурент. Обязательно окажется, что она пишет лучше меня, и стихи у нее складнее и вообще. Никогда она не будет моим секретарем. Извините, Васильевна, но я возьму в секретари мужчину. Да, именно так. Потому что секретарь-женщина мне может понравиться. А когда женщина нравится, то мужчина распускает хвост как павлин и становится глупым как фазан. Вот тут-то из него и делают дичь в жареном виде на золоченом блюде. Фиг вам.



Глава 31

После суток раздумий я сказал Васильевне, чтобы она пригласила свою протеже для собеседования.

Встреча с девушкой прошла ровно. Можно даже сказать – спокойно. Зовут ее Татьяна.

В любом романе есть Татьяна

И для нее есть добрый гений,

Печальный демон без изъяна

С известным именем Евгений.

Ну, я, положим, не Евгений. И я не добрый. И я не демон, вообще-то. Но почему меня потянуло на лирику? Это все Пушкин. Его при виде женской юбки всегда тянуло на лирику.

Тону я в складках вашей юбки,

Насквозь вас вижу как Рентген,

Мне снятся ночью ваши губки

И к холодцу ядреный хрен.

Шутка. Это, конечно, не Пушкин. Это снова я. Но мне понравилась скромность девушки и естественность ее поведения, словно она уже сто раз была здесь. А, может, действительно была, помогая своей тете по хозяйству. Но меня это не интересует. Грамотный и образованный человек. С ней мои тексты тоже приобретут грамотный вид и никто не будет тыкать пальцем в несуразность в тексте, потому что, когда я пишу, то мало смотрю на всякие согласования, чтобы не потерять мысль и успеть ее записать до того момента, как она испарится. И вообще, как один поэт может быть конкурентом другому поэту, если у них разный стиль и пишут они о разном? В поэтических делах трудно, знаете, подражать кому-либо. Мне вот говорят, что я подражаю Есенину. Да не подражаю я никому. Я сам по себе пишу.

Отношения с Татьяной мы оформили честь по чести. То есть по договору, где обговариваются обязанности работодателя и нанимаемого лица. Хороший расчет залог долгой дружбы. Хочу сказать другим соискателям должностей и мест работы. Если вам говорят, поработайте, мол, а там посмотрим, то сразу разворачивайтесь и уходите. Порядочные люди так не говорят. Порядочные люди принимают на временную работу с испытательным сроком, во время которого определяется пригодность работника, а потом уже оформляются долгосрочные трудовые отношения.

Для нее самой в моем доме я выделил кабинет – небольшую комнату, которую она сама должна обставить так, как ей будет удобно. Прямо скажу, вкус у девушки есть. При неограниченном кредите никаких лишних трат и излишеств. Прямо скажу, человек дела. Совсем не как наши нынешние депутаты и правители, которых больше заботит позолота на самой дорогой в мире мебели и совершенно не заботит то, сколько денег налогоплательщиков уйдет на создание им комфорта и роскошества или замены обивки мягкой мебели под цвет глаз спикера. А сколько жучков прилипает к удовлетворению тщеславия тех, кто выскочил в политическую элиту в связке с огромным административным ресурсом?

Работы Татьяне я отвалил немеряно, благо черновиков и записных книжек у меня скопилось предостаточно и если не привести в порядок все записи, то они так и останутся золотыми нитями в куче ненужного хлама, который будет сожжен в преддверии нового года.

Со своим новым секретарем я не встречался по нескольку дней, потому что не было особой в этом необходимости. Я не менеджер по персоналу, чтобы проверять, на месте ли нанятые мною работники. Да и секретарь тоже не горела мозолить мне глаза своей особой.

Я по натуре человек любознательный, но не любопытный. Я стремлюсь пополнить свой образовательный запас, но не путем вызнавания того, что не является составляющей интеллекта человека. Мне хотелось разобраться в феномене трехсотлетия Преемничества в Богославии и представить, что ждет нас в ближайшие пятьдесят лет. Нужно отправляться в гости к Майе и вести себя более осторожно, чтобы не попадать в различные неприятные истории, мешающиеся исследовательской работе.

Осторожные люди всегда достигают большего. Чего достиг Дон-Кихот, бросавшийся с копьем на ветряные мельницы? А ничего. Получил деревяшкой по хребту и отлеживался в сарае, пока боли в спине не прошли.

А возьмите составителя нашего гимна. То есть составителя всех наших гимнов. Писал детские стишки и гимны, и прожил долгую и счастливую жизнь в окружении детей и родственников. С этого человека нужно брать пример. И сын его младший тоже полная копия папаши. Снимает фильмы. Удачно и неудачно, но все же успешный режиссер и всегда на стороне тех, кто в большинстве. Типичный большевик. Вот и я там буду типичным большевиком, но сильно не усердствующим в восхвалении существующей власти. И буду стараться, чтобы по темечку палкой меня не били. Потому что в прошлый раз ко мне приложились не понарошку. Голова еще три дня побаливала.



Глава 32

Наконец, настал день, когда я подготовился к визиту к Майе. Диктофон, цифровой фотоаппарат с большой картой памяти, зарядные устройства, авторучка, несколько блокнотиков, какое-то количество долларов и евро, уж с ними-то ничего не сделается.

С утра я собрал всех моих сотрудников – секретаря, домохозяйку, водителя, – и объявил, что я буду заниматься очень серьезными делами в кабинете и прошу меня не беспокоить до тех пор, пока я сам не выйду из кабинета. Пусть пройдет, день, два, три, но если я не вышел, значит – я работаю и нечего ко мне стучаться. Всем, кто будет звонить, говорите, что я в командировке и буду на следующей неделе.

– А как питаться будете, Алексей Алексеевич? – спросила домохозяйка.

– Нормально, Васильевна, святым духом питаться буду, – отшутился я.

Все стояли и смотрели на меня так, как смотрят на людей, которые то ли начинают чудить, то ли они сами по себе сошли с ума и ничего путного от них ждать не приходится.

Я закрыл дверь кабинета на ключ, открыл сундук, уселся поудобнее, и вдруг услышал стук в дверь.

– Чего там еще? – крикнул я.

– А нам здесь оставаться или можно куда-то уйти? – спросила секретарь.

– Чего хотите, то и делайте, – крикнул я и закрыл крышку сундука. – Идите хоть к черту, – подумал я и вдруг увидел, что я иду по многолюдной улице в большом городе. В моей руке кожаный портфель с ярлычком "Made in Hungary". В портфеле было что-то тяжеленькое. Я открыл и посмотрел. Точно бутылка водки. "Столичная". Бутылка марочного вермута. Палка полукопченой колбасы. Банка огурчиков и банка неочищенных томатов с ярлыками "Bulgarplodimpex". Кусок сыра. Четыре крупных марокканских апельсина и небольшая коробка шоколадных конфет "Птичье молоко" Бабаевской кондитерской фабрики. Такая небольшая коробочка, в которой конфеты лежат в два ряда одна к другой и этих конфет там намного больше, чем в огромной и раскрашенной коробке стоимостью раз в десять дороже этой коробочки. Люди платят деньги за полиграфию, а не за шоколад.

– Мужик, дай пятьдесят копеек, – какой-то небритый тип протягивал ко мне руку. В его глазах светилось крупными буквами: "Войди в положение, трубы горят, не дай сдохнуть представителю славной когорты мужского населения нашей Родины", – ты не бойся, я за небесплатно, я отработаю, – частил он, почувствовав в моем лице того, кто может помочь.

– Ну и как ты отработаешь? – спросил я из чистого любопытства, продолжая движение по улице, которая, судя по надписи на доме, называлась проспект Мира.

– А хочешь, я тебя рассмешу? – сказал мужичок. – Если ты рассмеешься, то дашь мне полтинник, если нет, то на нет и суда нет.

– Ну, давай, рассмеши, – сказал я и сунул руку в карман, чтобы проверить, есть у меня деньги или нет. Какая-то мелочь в кармане была.

Мужичок оглянулся по сторонам и побежал к троллейбусной остановке. К остановке только что подошел троллейбус номер четыре. Мужичонка схватился за свисающие сзади веревки и потянул "рога" троллейбуса на себя. Тут же он обратился к полненькому интеллигентному мужчине в плаще и при портфеле, возможно, с таким же продуктовым набором.

– Мужчина, подержите веревки, мне нужно кое-что исправить и обесточить троллейбус, – очень даже уверенно как заправский водитель троллейбуса попросил он.

Мужчина взялся за веревки и для удобства зажал портфель между ногами, чтобы руки были свободны.

А в это время водитель троллейбуса тщетно пытался сдвинуть с места свой корабль больших проспектов и что он ни делал, электромашина не реагировала. Выйдя из транспортного средства, он увидел, что "рога" не касаются контактных проводов, а зайдя за машину, увидел интеллигента, добросовестно выполнявшего просьбу подержать веревки.

– Ты что делаешь, мать-перемать, – закричал водитель и кинулся на интеллигента в драку. Тот отпустил веревки, "рога" коснулись проводов и троллейбус дернулся. Водителя как ветром сдуло, а мне и вроде бы смешно, и вроде бы не смешно. Я достал из кармана мелочь, отсчитал пятьдесят копеек и дал шутнику:

– Держи, заработал, – сказал я.

– А хочешь, я тебя со Сталиным познакомлю? – предложил мне мужичок.

Я молча покрутил у виска указательным пальцем и пошел вперед, стараясь сообразить, где это я и в каком городе есть проспект Мира. По моим размышлениям выходило, что проспект Мира есть в каждом городе. И по проспекту гуляют как по миру. Так обычно называли все улицы и проспекты, носившие имя Сталина.

– Не, мужик, я серьезно, – забежал передо мной мой знакомец, – ты не жадный как все и мне тоже не жаль поделиться нашими достопримечательностями.

– Это какими нашими? – спросил я.

– Нашими, значит нижнемосковскими, – сказал он.

– А что есть верхнемосковские достопримечательности? – снова спросил я.

– Не знаю, я не слыхал, – сказал мужичок, – но Сталин настоящий, он там давно живет. У них во дворе и Ленин с Троцким тоже проживают.

– Это в мавзолее, что ли? – спросил я.

– В каком мавзолее? – удивился мужичок.

– Ну, который на Красной площади, – усмехнулся я.

– Ну, ты даешь, – как-то с подозрением сказал мужик, – на Красной площади отродясь никаких мавзолеев не было, да и не в наших это традициях покойников не хоронить. Хотя, как сказать, мы здесь все покойники, хотя живем почему-то. Плохо, но живем. Так знакомить тебя со Сталиным или нет?

– Ну, пойдем, познакомишь, – сказал я. Просто не хотелось обижать мужичка, и интересно было посмотреть на двойника Сталина в странном городе Нижнемосковске.



Глава 33

Пройдя примерно с квартал, мы свернули в домовой проезд и очутились в просторном дворе. Не было никаких гаражей и ракушек инвалидов. Было все чинно и пристойно. Зелень присутствовала в изобилии в виде невысоких деревьев и клумб с обязательными георгинами и анютиными глазками. В песочницах игрались дети. За столом сидели доминошники и изо всех сил лупили костяшками по столу. Оттуда доносились крепкие словца, перемежаемые безобидными словами типа «рыба» и «козел», но признаков подготовки к драке не было.

– Вот, Иосиф Виссарионович, гостя вам привел, – сказал мужичок, став сразу стройнее и показав строевую выправку.

– Вы от кого, товарищ? – спросил меня мужчина лет семидесяти, с усами и с кавказской внешностью, сидевший у будочки "Срочный ремонт обуви" с "лапой" между ног и надетой на нее женской туфелькой. Седые редкие волосы были зачесаны назад и левая рука, которой он придерживал "лапу" была явно больной.

Я ничего не ответил мужчине и показал пальцем наверх, оттуда, мол, но меня поразил тембр его голоса. Я неоднократно слышал записи выступлений Сталина, и у меня не было никаких сомнений в похожести его голоса.

– Доброго вам здоровьишка, Иосиф Виссарионович, – сказала проходившая за моей спиной старушка с сумкой-авоськой.

– Спасибо, Пелагея Никаноровна, – сказал старичок-сапожник и обратился ко мне, – я слушаю вас, излагайте свое дело.

– Да, у меня собственно нет никаких дел, – замялся я, – просто так вот зашел посмотреть.

– Понятно, – протянул сапожник, – так сказать, наружный осмотр мест поселений и проверка режима содержания?

– Что, палач, не отлились тебе слезы депортированных народов и сосланных борцов за независимость? – почти прокричал старичок с длинными отвислыми усами.

– Замучили эти бандеровцы, – вздохнул сапожник, – нам здесь не дадут поговорить, пойдемте ко мне. – Он снял и повесил в будку свой фартук, убрал маленькую табуреточку с мягким ременным сиденьем, закрыл дверку своей будки, навесил маленький замочек и повернулся ко мне. Передо мной стоял натуральный Сталин в полувоенном френче с отложным воротником, такого же цвета брюках с напуском и хромовых сапогах. Из кармана он достал кривую трубку, набил ее табаком и прикурил. Сделав приглашающий жест рукой, он степенно двинулся в сторону дома.

– Если хотите кому-то испортить жизнь, то подселите к нему бандеровца, – сказал негромко человек, похожий на Сталина, совершенно не заботясь о том, слышит его собеседник или не слышит, зная, что каждое его слово будет услышано, – и скоро этот человек жизнь в аду будет считать жизнью в раю.

Внезапно все доминошники бросили костяшки на стол, встали по стойке смирно и повернулись в нашу сторону.

– Продолжайте, товарищи, продолжайте, – и мой спутник успокаивающе помахал им рукой. С каждым шагом мне все больше верилось, что передо мной Сталин и отношение всех этих людей к нему не наигранное, а искреннее.

Мы поднялись на третий этаж и вошли в просторную квартиру еще сталинской постройки с толстыми стенами и высокими потолками.

В зале стоял огромный круглый стол, накрытый тяжелой красной бархатной скатертью с крученой шелковой бахромой. Хозяин квартиры достал из огромного красного дерева серванта бутылку вина и два хрустальных резных фужера. На бутылке было написано "Хванчкара". И никакой наигранности.

– А можно посмотреть ваши документы? – осмелился я задать вопрос.

Ни слова не говоря, хозяин достал из этого же шкафа листок и подал мне.

На листке было написано:

"ОРДЕР. Сим удостоверяется, что Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, 21.12.1879 года рождения, определен на жительство по адресу: Новомосковск, проспект Мира, 51, корпус 2, кв. 17. Управляющий делами Люций Фер. Марта пятого числа одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года по общему летоисчислению". И подпись красными чернилами.

– Все в порядке Иосиф Виссарионович, – сказал я, возвращая бумагу. – Может, мы добавим к вину вот это? – спросил я, доставая из портфеля все его содержимое.

Посмотрев на стол, Сталин подошел к телефону, набрал три цифры и, немного подождав, сказал:

– Лев Давидович, здравствуйте. У меня товарищ оттуда. Захватите Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и заходите ко мне. Хорошо. Я жду. Нет, я не буду обижаться на ваши жалобы на меня. Хорошо.

Положив трубку, он повернулся ко мне и спокойным и ровным голосом сказал:

– Я пригласил к себе нескольких моих соседей, которых очень интересует все, что происходит там. Надеюсь, вы не против?

Не слушая моего ответа, он снова повернулся к телефону и сделал несколько звонков.

Минут через пять пришла симпатичная женщина среднего возраста, которая накрыла стол белой скатертью, произвела сервировку и унесла продукты на кухню.

– Ну, что же, уважаемый товарищ или как вас звать-величать, – сказал Сталин сев в кресло и предложив мне место напротив себя, – как там дела?

– Трудно однозначно сказать, товарищ Сталин, – сказал честно я.

– Понятно, – сказал хозяин квартиры, – просрали всё. Кто хоть был последним партийным секретарем в партии?

– Горбачев Михаил Сергеевич, – сказал я, – он же был первым и последним Президентом СССР.

Сталин задумался и сидел минут пять.

– Знал я одного Горбачева, и тоже Михаила, и тоже Сергеевича, – сказа он. – Парнишка молодой, кажется, лет семнадцать ему в 48-м году было. Орден я ему вручал как заслуженному комбайнеру. Трудового Красного Знамени орден. Он?

Я утвердительно кивнул головой.

– Надо же, как я тогда не разглядел в нем могильщика всего нашего дела? – сокрушенно сказал Сталин. – Надо было его тогда расстрелять и СССР существовал бы вечно. Эх, немножко я не довел до конца национальный вопрос. Всякий перегиб в сторону национального в ущерб интернациональному грозит распадом СССР. Так и произошло?

– Почти что так. Те, кто пришли под руку царя, а потом и под руку ВКПб с голыми яйцами, получили невиданное развитие. Они посчитали, что это они за счет своих талантов и умений стали иметь уровень жизни выше, чем в собственно Богославии, которая все, что было можно, гнала на национальные окраины, часто не доедая и не развиваясь. Только не он поставил окончательную точку в СССР, а другой, его ровесник, строитель по профессии, ставший Первым Президентом Богославии, – рассказывал я.

В дверь кто-то позвонил.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю