355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Северюхин » Квазимодия » Текст книги (страница 10)
Квазимодия
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 09:03

Текст книги "Квазимодия"


Автор книги: Олег Северюхин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 38

– Так получилось, что во главе революционного движения в Богославии всегда стояли иностранцы, – начал Сталин, глядя в окно. – Да и революций-то в полном понимании их слова не было. Были бунты. Крестьянские, дворянские, казачьи. Бунт всегда есть бунт, бессмысленный и беспощадный. И подавляться он должен так же, может быть, даже с большей жестокостью, чтобы жестокость подавления затмила память о самом бунте.

Возьмите хотя бы лидера декабристов полковника Пестеля Павла Ивановича, урожденного Пауля Бурхарта лютеранского происхождения. Вы думаете, что у него были думы о богославском народе? Ничуть не бывало. Он везде подчеркивал свое внешнее сходство с Наполеоном Бонапартом и мечтал о карьере своего кумира – свержение царя, директория, первый консул и, наконец, богославский император с прицелом на господство в Европе и с перспективой занятия лидирующего положения во всем мире. Пестель запарывал до смерти своих солдат, чтобы они ненавидели начальство. И все солдаты хотели ему угодить, чтобы барин не начал экзекуции, кончавшиеся отпеванием провинившихся. Неизвестно, что бы ждало нашу многострадальную Богославию, если бы Николай Первый не повесил Пауля Бурхарта.

А давайте вернемся во времена более ближние. Вы считаете, что дворянин Ленин думал о богославском народе? Он вообще ничего не думал. Жажда мести заполонила все его сознание. Он сразу стал виноватить богославский народ во всех бедах государства, и устанавливать диктаторские порядки в создавшемся Петербургском союзе за освобождение рабочего класса. Вспомните его рассуждения о великодержавном шовинизме и о том, что богослав уже по факту своего рождения виноват в угнетении малочисленных народностей. И это при том, что в Богославии сохраняются и развиваются все народы и народности, пришедшие под руку Белого царя. И у этих народов и народностей сохраняются их обычаи и религии. Да, православие было господствующей религией, но гонений на другие конфессии не было. А на просвещенном западе многие народы и языки попросту исчезли, и продолжают исчезать по сей день. И какой бальзам на сердце малых народов лил господин Ульянов? Он растопил их сердце как защитник угнетенных от господства тирании. С подачи Ленина Запад подхватил лозунг о Богославии как о тюрьме для народов, чтобы этим лозунгом закрыть прорехи в своем национальном вопросе.

А вы знаете, какая самая заветная мечта у низкорослого человека? Вырасти? Ничуть не бывало. Дать по роже рядом стоящему верзиле. Каждая маленькая банда стремится стать мафией, которой подчиняются все и вся. И искусство революции сродни созданию преступного сообщества для передела власти и сфер влияния.

Мне кажется, что парламентским путем и массовыми выступлениями трудящихся мы могли заставить власти пойти на уступки народу, приступить к действительному реформированию государственного устройства и участию людей в управлении государством. Мы добились бы больших успехов с меньшими жертвами и не отбросили бы Богославию на уровень 1913 года после многих лет борьбы и потрясений. Возможно, у нас была бы конституционная монархия, и никто не говорил, что богославы без царя в голове.

Мне иногда становится горько и стыдно за то, что мы сделали с Богославией. Мне часто стыдно именно перед богославским народом за то, что мы его нещадно эксплуатировали и оставляли без куска хлеба для того, чтобы другие жили сытно. Во время голода 32-33 годов, когда от голода умирали люди в Поволжье и на Украине, в Тбилиси на каждом шагу продавались булочки, жареные сосиски и мороженое в стаканчиках. Разве мог я после этого быть грузином? Нет, я стал богославским человеком и оставался им до самого конца.

Все, виновные в голоде, понесли самые заслуженные наказания. Думаете, что нам нечем было кормить людей? Было чем, но вся система подозрительности, существовавшая тогда, поиск врагов народа сделали все, чтобы загнать проблему внутрь, спрятать концы в воду за свои просчеты. Я тоже виноват в этом, но кто же может обвинить товарища Сталина? Никто.

Мог ли я прекратить ту политику, которую проводила коммунистическая партия с момента назначения товарища Сталина генеральным секретарем и до 1953 года включительно? Мог и не мог, потому что начался бы такой хаос, по сравнению с которым гражданская война будет цветочками. Был бы неминуемый распад Богославии, столетние войны за единую и неделимую, а после этого война Красной и Белой розы. И все бы снова вернулось на круги своя и тогда оставшиеся в живых воскликнули бы: а за что же мы воевали?

Сталин замолчал и курил трубку, глядя в темное окно, сквозь которое не было видно ни неба, ни звезд, ни луны. Была сплошная темнота, вязкая как черная жидкость. Где-то я слышал стихотворение про темноту.

Мне ночь не нравится,

Она без звука несет в себе людей,

Как будто речкою струится

По тонким тропкам заводей.

И яркий свет убрать не может

Для всех налитой черноты

Она и в душах, липнет к коже,

Меняет чувства и черты.

И так мы ждем всегда рассвета,

Стремясь увидеть вновь себя,

И первый встречный с сигаретой

Вдруг улыбнется вам любя.

И эта ночь здесь очень похожа на ту, что описал поэт. Ночь началась внезапно. Был свет, и наступила тьма. На широтах ближе к экватору ночь тоже приходит очень быстро, но не наступает внезапно, как здесь. Как будто кто-то щелкнул выключателем.

– Да, диктатором нужно быть и нужно быть им до конца, – сказал Сталин и вышел.

Собственно говоря, я не совсем понял то, что Сталин хотел довести до меня. Какие откровения я должен был донести до всех? Все и так известно. По общечеловеческим меркам Сталин преступник и его нахождение здесь закономерно. Мне кажется, что он и сам это понимает, но душа его все равно стремится обелить себя и сказать, что она не такая, она делала все, чтобы смягчить участь репрессируемых людей, но Noblesse oblige (положение обязывает).



Глава 39

Как наступило утро, я не видел. Я проснулся и увидел, что светло. На небе не было ни облаков, ни солнца. Просто светящийся небосвод, как высокий белый потолок в больничной палате.

Почему-то сравнение здешнего неба с больничной палатой мне показалось очень удачным. Я почувствовал себя пациентом огромной клиники, где все больные находятся на амбулаторном лечении, занимаясь своими повседневными делами.

Как-то так получилось, что в свое путешествие я не взял зубной щетки с зубной пастой и не взял бритвенных принадлежностей. Что-то я об этом совершенно не подумал. Я провел рукой по щеке и не почувствовал привычной для каждого утра щетины.

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – подумал я, – а время-то у них движется или нет?

Я посмотрел на часы. Часы показывали утреннее время, и календарь прибавил одно число.

– Ну и что, – не сдавался я самому себе, – часы это механизм, а механизму все равно, движется время или нет. Вдруг здесь все как в больничной палате. Утром приходит медсестра, включает свет и сует каждому под мышку термометр, чтобы занести в журнал учета показания. Так же она приходит вечером, выключает свет и желает всем спокойной ночи. Может, и здесь так же.

Шесть сердец лежат в палате,

Весел ритмов перестук,

Ходит девушка в халате,

Уменьшая громкий звук.

Может, и я посетитель огромной больницы, где людей вылечивают от тех недугов, которыми они страдали в реальной жизни. Но зачем это нужно? Какое кому дело, кем был человек в той жизни. Ну, умер он, похоронили его. Кого как хоронят. Убийц миллионов человек хоронят с почетом в стене, в нишу ставят урну с прахом и сверху прикручивают пластинку черного мрамора с золотыми буквами, такой-то жил тогда-то и был тем-то. Другого, убийцу трех человек зарывают в полной тишине в яме у забора. Тот угробил миллионы жизней за идею или из принципа, а этот для собственного обогащения или удовлетворения своих низменных пристрастий. Один осыпан орденами с головы до ног, другой – с головы до ног изрисован наколками. Немало людей лежат под покосившимся забором только за идею. Решили шагнуть в будущее семимильными шагами. Хотели построить капитализм для отдельно взятых людей в социалистическом обществе. Так вот, этих здесь нет. Они там, у апостола Петра. Зато вождь и уголовный преступник в одной больничке, но в разных палатах. И здесь сохраняется иерархия.

Я пошел в ванную комнату и увидел на полочке стакан с зубной щеткой, круглую картонную коробочку с зубным порошком "Мятный", коробочку с безопасной бритвой, пачку лезвий "Нева", мыльный порошок, помазок и чашечку для взбивания пены. И бумажка с надписью: "Это для вас".

Как это все знакомо. Этим я брился в самые мои молодые годы. Потом пришли лезвия "Спутник", иранские "Perma Super", затем пришла очередь "Jillett" и прочих аксессуаров, привычных для любого человека. А тогда наша страна плелась как кляча за повозкой с товаром для международной ярмарки, подбирая то, что падало с телег, под завязку загруженных всякими разностями, улучшающими жизнь простого человека. Зубочистки, удобные зубные щетки, зубные пасты, красивое и ароматное мыло, шампуни, зубочистки, туалетная бумага, удобные унитазы, миксеры, всякие приспособления для приготовления пищи...

Меня всегда коробило то, что проклятые капиталисты, сосущие все соки из наемных работников, делали все для удобства этих людей, из которых сосут соки, а первое государство рабочих и крестьян следило только лишь за тем, чтобы освобожденный от капиталистического и царского ярма человек в сортире не вытер задницу газетой с портретом видного партийного деятеля.

Мы обезьянничали и называли это низкопоклонством перед Западом. Мы копировали западные образцы и тратили огромные деньги на то, чтобы сделать дрянь. Иностранная зажигалка "Ronson" зажигалась с первого щелчка, а скопированная нашими умельцами та же зажигалка представляла собой примитивное соединение кресала и кремня для воспламенения трута, смоченного в низкокачественном бензине А-76, на котором работали все имеющиеся в стране автомобили, за исключением правительственных "ЗиЛов" и "Чаек".

Я смочил зубную щетку и прикоснулся ею к порошку. Щетку с прилипшим порошком я вставил в рот и стал чистить зубы, разбрызгивая в разные стороны белые капельки. Сполоснув рот, я развел мыльный порошок в чашечке и помазком стал взбивать пену. В станок безопасной бритвы я вставил черное лезвие с белой надписью "Нева", намазал мыльной пеной щеки и приступил к бритью.

Проведя станком по щеке, я выматерился про себя семиэтажным матом (я мог бы это воспроизвести на бумаге, но вряд ли это точно охарактеризовало идейный уровень коммуниста, стоящего с бритвенным станком у зеркала). После бритья, уподобимого пыткам в застенках гестапо или НКВД, все лицо горело. Холодная вода несколько снизила раздражение, и я подумал, что в первый раз всегда бывает так. Даже первый сексуальный контакт с женщиной не всегда приносит удовольствие, зато последующие, более осмысленные, несут с собой удовольствие и высшее блаженство.

Так и бритье лезвиями "Нева". Сначала больно. Потом привыкается, а потом человек испытывает даже удовольствие, когда он бреется лезвием, которое покрутил внутри стеклянного стакана, "наточив" таким образом, тупую металлическую пластинку. Не помню кто, но какой-то знаменитый писатель сказал об этом так:

– Ко всему привыкает человек. Привык и Герасим к городской жизни.



Глава 40

Когда я вышел умытый и одетый в общую залу, на столе уже стоял накрытый на одного человека завтрак. Стакан сметаны. Черный хлеб. Булочки. Сливочное масло. Сахарный песок. Чай. Бросив ложку сахара в сметану, я с удовольствие поел сметану с черным хлебом. Что-то давно я не ел так сметану. Попив чай с бутербродом, я встал из-за стола, и тут же в комнату вошла женщина в темном платье с белым фартучком и кружевной наколкой на волосах.

– А как товарищ Сталин? – спросил я.

– Товарищу Сталину нездоровится, – кратко ответила она.

– А что с ним? – поинтересовался я.

– Да как обычно после встречи с товарищами Лениным и Троцким, – буднично сказала женщина.

– А можно на него взглянуть? – спросил я.

– Не нужно, – сказала она, – человек и так мучается, судорогами все тело свело, шевельнуться не может.

– А вы за что здесь? – задал я внезапный для нее вопрос.

Женщина остановилась и задумалась, то ли вопрос ее поставил в тупик, то ли она формулировала ответ на мой вопрос так, чтобы не выглядеть в моих глазах исчадием ада.

– Да я в тюрьме работала, – как-то скромно сказала она.

– Плохо вели там себя? – задал я вопрос и улыбнулся. Тюремщики нужны при любом режиме. Они люди аполитичные. Им все равно, кто сидит в камере – царский чиновник, бандит и налетчик, партийный деятель или писатель. Для него они все одинаковы – зэки. Зэк-чиновник, зэк-бандит, зэк-полицейский, зэк-партработник, зэк-писатель. Сегодня он зэк, завтра – главный полицейский начальник или думский депутат. Жизнь штука переменчивая. В Богославии от сумы и от тюрьмы не зарекаются. Слово не так скажешь, десять уголовных дел заведут и посадят. А потом захотят, враз все обвинения снимут и выпустят. И никто за облыжные обвинения и неправедный суд наказан не будет. Система такая. Никому не понятная и никаким законам не подвластная. Хотя нет, есть закон. Телефонная трубка. Подняли трубку и сказали:

– Посадить!!!

– Есть, – сказали на другом конце провода и посадили.

Через неделю снова подняли трубку и сказали:

– Освободить!!!

– Есть, – сказали на другом конце провода и освободили. Побрили, почистили, фингалы пудрой замазали и перед высокие очи представили.

– Обиду в душе держишь? – спросили высокие очи.

– Никак нет, – отвечает человек, радостный до безобразия от того, что стоит не у стенки, а сидит за столом и пьет чай с лимоном из стакана в серебряном подстаканнике, – готов к труду и обороне.

– Ну, иди, – строго говорили высокие очи, – и не забывай того, о чем мы договорились.

Я стоял и смотрел на женщину, совершенно не представляя, как эта скромная особа привлекательной внешности могла стать клиентом Люция Фера. Хотя, в тихом омуте всегда черти водятся.

– Я все приказы выполняла и работала добросовестно, с огоньком, проявляла инициативу, – сказала женщина, – меня даже орденами награждали, и звание полковника присвоили. Вот я и удивляюсь, почему я здесь и почему у меня занятие такое не престижное?

– А кем вы работали? – снова спросил я, перебирая в уме прегрешения, которые могла совершить женщина-полковник в петинционарной системе того времени. – Женской колонией командовали?

– Я приводила в исполнение приговоры, – скромно сказала женщина.

На тебе!

Я слышал, что в некоторых управлениях НКВД были палачи-женщины. Пожалуй, это советское ноу-хау. Women Murders. Красный террор был и во Франции, но там женщин-палачей не было.

Мартын Лацис, заместитель председателя ВЧК в ноябре 1918 года писал в газете "Красный террор": "Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность Красного террора".

Может, и сегодня всех коммунистов подвергнуть такой же процедуре, как наследников вампиров революции?

В таких условиях палачом становился любой обладатель красной книжечки с надписью ВКПб. Мужчина, женщина, ребенок...

В восемнадцатом году в Одессе была женщина-палач "Дора". Свидетели рассказывали, что "она буквально терзала свои жертвы: вырывала волосы, отрубала конечности, отрезала уши, выворачивала скулы..." За три месяца ею одной было расстреляно 700 с лишним человек. Гордость Одессы. В такой странной стране как Богославия, самыми популярными городами, городами юмора и веселья были города с засильем бандитов и изощренными палачами – Ростов-папа, Одесса-мама.

В девятнадцатом году в Москве была молоденькая женщина-палач, лет двадцати с небольшим. Всегда ходила с папироской в зубах, с наганом за поясом без кобуры и с хлыстом в руках.

А некая Ревекка Пластинина-Майзель-Кедрова лично расстреляла 87 офицеров, 33 гражданских лиц и потопила баржу с 500 беженцами и солдатами армии Миллера.

Кто-то говорил, что женщины-палачи есть в израильской армии, были во Франции, но достоверно известно лишь о Богославии. Вот уж полная эмансипация и равенство полов.

Иисуса Христа распяли римляне, но на Голгофу отправили его же соотечественники. Но мужчины. Рассказывают, что новый Мессия, который пришел для спасения мира в третьем тысячелетии и искупления человеческих грехов, погиб именно в Богославии и пал от руки женщины-палача.

В Новом Писании от Иисуса Христа он говорит об этом так:

– Ты не тот человек, за которого тебя все принимают. Тебя избрал я, чтобы ты в третьем тысячелетии от рождества Моего рассказал людям о пришествии на землю сына Его, который разрешит все противоречия, раздирающие землю.

Людям нельзя внушить истину. Как творение Божье они сами себя познают Истиной. Они придумывают новых Богов, чтобы посеять вражду на земле и уничтожить других людей, как бесполезную живность. Они развяжут всеобщую войну, будут скрываться за спинами детей и женщин, не боясь применять страшное оружие, которое может уничтожить то, что создано Богом. Месть их оружие. Она ослепляет их в борьбе с Богом и его творением, выжигает мысли о том, что и другие люди такие же, как и они, и созданы одним Богом, а не разными.

Ты уйдешь первым. Не бойся, ты не умрешь. Все произойдет так, что ты ничего не почувствуешь. Когда ты будешь спускаться по лестнице под конвоем очень красивой женщины, она выстрелит тебе в затылок из Нагана, и на последней ступеньке ты тихо упадешь и погрузишься в темноту, в которой тебе будет тихо и спокойно. Ты встанешь и пойдешь вперед. Вдали ты увидишь огонь. Это свет жизни. Иди к нему и не бойся. Я приду к тебе. Ты меня узнаешь сразу. Я думаю, что ты и твои друзья будете ждать меня, а все те, кто живет рядом с вами, будут знать о моем приходе в Богославию.

– И как? – задал я глупый вопрос женщине.

– Да, так, – спокойно ответила она, – работа как работа. Забойщиком на мясокомбинате работать страшнее.



Глава 41

– Да, ......уж, – сказал я с паузой.

– Вы осуждаете меня? – спросила меня бывшая женщина-палач.

Я молчал. Как можно ответить на этот вопрос? В нашем обществе идет полемика об отмене смертной казни для тех, кто недостоин жить рядом с людьми, потому что он нелюдь. Большинство наших граждан выступает за оставление смертной казни и правительство это понимает. Поэтому и принимаются самостоятельные решения как бы в поддержку противоположного мнения народа и в порядке присоединения к еврочеловекам.

Некоторые философы говорят, что уничтожение зла не говорит о том, что оно не повторится. На место одного маньяка приходит другой маньяк. Богом назначенное место пусто не может быть. А если разоблаченный маньяк будет пожизненно находиться в тюрьме, то его место уже никто не сможет занять. Не пусто оно. Так и думайте, уничтожать ли одно зло, чтобы вызвать к жизни другое, его замещающее, или изолировать это зло?

"Лишить человека жизни легко". Так говорят только маньяки, для которых убийство это изощренный способ получения удовольствия или блаженства. Для нормального человека лишить жизни другого человека – это вообще невообразимое дело, даже в процессе самообороны. К этому привыкают на войне и привыкают люди, которым поручают обязанности палача. Не думаю, что найдутся люди, которые придут по объявлению в газете: "Н-ской тюрьме срочно требуется палач, мужчина или женщина в возрасте от 25 до 40 лет, без вредных привычек, высшее образование и знание иностранных языков не обязательны".

Возможно, что я не прав. Добровольцы найдутся, если и зарплата будет приличная, паек, социальный пакет, жилплощадь. Работа как работа. А вы сами, согласились бы на такую работу? Нет? Ну, так и нечего обливать презрением тех людей, которые вместо вас взяли на себя обязанность избавлять людей от маньяков и убийц. За другие преступления смертной казни не может быть по определению. Не коммунистические времена.

Те люди, которые умнее и ближе к Богу, нежели воинствующие атеисты, выступают против смертной казни не только потому, что человек – творенье Божье и только Бог может решать вопрос его жизни и смерти. Человек уже давно взялся решать вопросы, которые относятся к компетенции Бога, поэтому люди интуитивно чувствуют, что смертные казни несут новые беды и испытания человечеству.

Человек, уходящий из жизни по срокам, которые ему прописаны в Книге судеб, уходит либо в ведомство апостола Петра, либо в епархию Люция Фера. Человек, которого лишают жизни по причине совершенных им преступлений, реинкарнируется в другого человека и продолжает свою преступную деятельность. Это, как мне кажется, мелкая месть со стороны Люция Фера людям, которые подменяют Бога.

Пусть этот человек сидит и никогда он не воплотится в другом человеке. Умерщвленного человека помнят долго. Человек, умерший своей смертью, пусть даже в заключении, быстро забывается. И это намного хуже смерти на лобном месте. О таких песен не поют.

– Не мое дело осуждать вас, – сказал я, – если вы не оскорбляли ваших жертв, то только Бог может быть вашим судьей.

– Вот Бог меня и осудил, – тихо сказала женщина и вышла из комнаты.

Я подошел к телефону на тумбочке в прихожей, в алфавитной записной книжке рядом с телефоном нашел номера Ленина и Троцкого. Все номера были трехзначные. У Ленина номер 666, у Троцкого – 667.

Позвонил по трем шестеркам.

– Квартира Ленина, – коротко ответил в трубке голос Крупской.

– Здравствуйте, – сказал я, – это гость товарища Сталина. Я хотел договориться о встрече с товарищем Лениным.

– Знаете, – голос ленинской жены был ровен и спокоен, – Владимир Ильич чувствует недомогание и вряд ли в ближайшее время сможет кого-то принимать. Но мы вам позвоним, когда ему станет лучше. Всего вам самого наилучшего.

В трубке щелкнуло, и наступила тишина. Прелестно. Это называется отлуп. Хотя, их понять можно. У нас не было со Сталиным никаких дискуссий, а его скрючило как Квазимодо. А Ленин посидел рядышком в качестве внимательного слушателя и получил чувствительные судороги мышц тела и лица. Подойдите к зеркалу и попробуйте покорчить себе самые страшные рожи. Так вот и есть первые признаки синдрома Квазимодо.

Набрал две шестерки и семерку.

– Аллё, – раздался в трубке ироничный голос Троцкого.

– Здравствуйте, Лев Давидович, это гость товарища Сталина, – сказал я, – пользуясь вашим приглашением, хотел согласовать время моего визита к вам.

– Ко мне, – удивился Троцкий, – и гость товарища Сталина? Так вот, друзья некоего Сталина не являются моими друзьями. У меня с ним непримиримые противоречия. И второе, что вы от меня хотите услышать? Что-то о Сталине? Так я об этом написал большую книгу и добавить мне нечего, потому что я с 1940 года обретаюсь здесь. У вас сейчас нет ВКПб? Нет. Так вот возьмите учебник истории и почитайте, кто был Троцкий и в чем заключается сущность троцкизма. Я, понимаете ли, сохраняю трезвый ум и относительное здоровье только лишь пофигистским отношением ко всему и вся. Кто я такой здесь? Никто и звать меня никак. Я никакой не Предреввоенсовета и не Наркомвоенмор. Никто. И я даже не лидер Четвертого Интернационала. Все здесь никто. И даже ты – никто. Пришел – ушел. Ну и что? А ты уверен, что ты сюда попал не навсегда? Сюда собрали всех сволочей со всей Богославии на перевоспитание. И для чего их перевоспитывать? Для новой революции? Так мы же все зомби. Кто готовит армию зомби и для чего? Вот это самый главный вопрос здешней философии. А мне на все это наплевать. Наплевать на то, что делалось в Богославии после меня? Без меня вы там все развалили и сейчас с тоской думаете, эх, а вот если бы Троцкий сейчас появился... Так вот, я не появлюсь и делать тебе у меня нечего, однозначно. Я лучше сам собой в шахматы поиграю, а тебя забуду сразу, как ты положишь трубку телефона. Еще вопросы есть? Нет. И забудь мой номер.

В рубке щелкнуло и тишина.

Три человека и три разных отношения ко всему. А ведь все трое немалые злодеи, иначе бы не очутились здесь. Мне кажется, что самым информированным и хитрым из них является Ленин. Не знаю, что они там с Люцием Фером в контракте отмечали, но мне кажется, что здешний Ленин периодически перемещается в оболочку, лежащую в Мавзолее в Москве, и смотрит на скорбящих по нему людей, упиваясь своей значимостью. Возможно, что он еще и гипнотизирует людей со слабой психикой, нашептывая, что только идеи марксизма и ленинизма приведут всех к полному счастью.

Еще хуже то, что некоторые руководители стремятся замаскировать ленинский демократический централизм в демократические одежды и восстановить завуалированный сталинизм.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю