Текст книги "Телефон доверия"

Автор книги: Олег Раин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

На секунду мне стало страшно. Ведь действительно могли шлепнуть и раздавить, как мошку на стене! И что-то они определенно знали. Про угрозу центральному чипу, про однорукого, про наши группы с позитронными бомбами. Потому и тянули ручонки, щадили до поры до времени, уверены были, что возьмут живым, а после развяжут язык и заставят заговорить.

Отпрыгнув в сторону, я разворотил бочину крадущемуся охотнику, снова ударил по сенсорам бронированной конструкции. Один из глазков искристо треснул, пустил легкий дымок. И тут же последовал ответный удар, с ужасающей силой меня толкнуло в грудь, опрокинуло на спину. Из носа потекло на рубашку, загудела ушибленная о бетон голова. Видимо, церемониться со мной этим господам надоело. Дрожащей рукой я поднял лучемет, и второй залп вышиб оружие у меня из рук. Я поднялся на четвереньки, выхватив второй шар, швырнул в роботов. Они отреагировали, как и положено. Последний из охотников опасливо присел, укрываясь за более защищенным собратом, а вот собрат уже знал, что на удар лучше отвечать ударом, и очередной электромагнитный импульс вмял мои ребра, заставив задохнуться от боли. Все так же на четвереньках я качнулся к близкому краю и опрокинул тело вниз.

Этого они явно не ждали. Метнувшийся ко мне охотник опоздал, и его манипуляторы щелкнули где-то над самой макушкой. А я… Я летел вниз, стремительно набирая скорость. Правильнее сказать, не летел, а падал. Разница была существенная. Меня тошнило, болела грудь, болело все тело. В падении я распахнул клапан кармана, и шарик, выкатившись наружу, полетел рядом – этакий спутник вблизи раненной планеты. Я закрыл глаза. Разбиваться отчаянно не хотелось. Но и погибать от прицельного огня желание я также не испытывал. Ведь ясно было, улететь без сопровождения мне уже не дадут. Выпустят очередного охотника – уже из летунов – и сграбастают прямо в воздухе…

Тело включилось само. Прав был Скелетон, говоря о внутреннем «дизеле». Меня рывком перевернуло, падение резко замедлилось. Теперь я мог, по крайней мере, видеть, мимо чего пролетаю. Зеркальные стекла, в которых я видел самого себя, рамы, приоткрытые фрамуги, вентиляторы…

Возможно, решение пришло не самое гениальное, но я подчинился ему не раздумывая. Змейкой извернувшись в воздухе, метнулся вдоль высотной стены. Долго искать открытое окно не пришлось, и на скорости юркнув в него, я врезался плечом в какой-то стеллаж. Загрохотали падающие вещи, сверху, прямо на темечко, рухнуло что-то тяжелое, и я потерял от боли сознание.

* * *

Сколько я там провалялся, сказать было трудно. Может, час, а может, и больше. Очнулся я на кушетке и, едва повернув голову, увидел людей. Вероятно, это было чем-то вроде офиса, служащих здесь сидело не менее дюжины. То есть это до моих шариков они тут сидели, а теперь лежали кто где – возле своих рабочих мест, возле окна, на пороге кабинета. Две женщины потеряли сознание прямо за столом. Уронили головы на сложенные руки и едва заметно вздрагивали. То ли приходили в себя, то ли таким образом сказывалось воздействие позитронного оружия.

Бомбы!

Я сел на кушетке. Значит, они все-таки рванули. Вскоре после моего неудачного приземления. Однако я лежал на кушетке, значит, меня подняли и перенесли сюда. Спасибо и на этом! Правда, потом… Потом, судя по всему, добрые самаритяне превратились в лояльных граждан и вызвали охрану. Настучали, короче. И те трое, что вповал лежали на пороге, – в серебристой униформе, с лучеметами на поясах – как раз и были церберами, примчавшимися по мою душу. Осторожно поднявшись, я бегло изучил свои повреждения. Нос уже не кровоточил, зато левая ключица жутко опухла. Видимо, этим местом и приложился к стеллажику. Еще и на затылке нехорошее вздутие, – пальцами я нащупал там подсохшую ссадину. А еще… Еще было больно дышать, – это, видать, сказывалось оружие того дурного кибера на крыше…

Ступая на цыпочках, я переступил через свернувшегося эмбрионом охранника и высунулся в коридор.

Да-а… Ребятки и впрямь переполошились не на шутку. Возле стены лежало еще несколько тел, а чуть дальше, распахнув манипуляторы-клешни, застыл робот-охотник. Видать, не добрел, страдалец. Сгорел на полпути.

Присев на корточки, я коснулся шеи охранника, кое-как нашел пульс. Да нет, все они тут были живые. Просто… Я поскреб затылок. Я не мог толком объяснить, что же все-таки произошло. И простым оно, конечно же, не было. Что там у нас делает позитронное оружие? Если верить словам Скелетона, – выжигает всю электронику. Там ведь много и не нужно. Потому и дымят сейчас киберы и компы по всей округе. Что касается людей, тут все сложнее. Если у кого биоимплантанты, это нормально, а если чипы или наноколонии в подкорке, то ребяткам можно только посочувствовать. Без программ, без дополнительной памяти и привычной помощи собственного процессора люди, конечно, испытают не самое радостное пробуждение. Скелетон так и говорил: начнется тотальная кома. У кого-то эта фигня пройдет быстро, у кого-то может и затянуться. Это ведь надо заново привыкать! Соображать собственным мозгом, напрягать извилины и все такое. А связь, а развлекуха… Пожалуй, весь дурдом, который начнется после позитронных вспышек, так сразу и не просчитать. Чем больше ты робот, тем тяжелее тебе придется; андроидов же в современном мире скопилась уже целая армия…

Забрав у охранника оружие, я сунул его за пояс. Чуть помедлив, снова выдернул и внимательно осмотрел. С виду казалось, нормальная пукалка, но что-то подсказывало мне, что и здесь не обойдется без сюрпризов. Я навел лучемет в раскрытое окно и нажал спуск. Ничего не произошло. Совсем ничего. Подергав крючок, я последовательно проверил все лучеметы стреноженных охранников. Ни один из них не работал.

Грустно. Я швырнул бесполезные пистолетики на кушетку. Значит, теперь я беззащитен. Хотя… Они ведь тоже лишены клыков и кулаков. Во всяком случае, те силы, что оказались в радиусе поражения. А он у нас охватывает, скажем прямо, совсем даже не маленькую площадь. Ну а за ее пределами придется действовать по обстоятельствам.

Я поправил локоток женщины, дремавшей за столом. Волосы у нее были пышные и длинные. Лица я не видел, но подумалось, что оно непременно красивое. Непонятно отчего, но я уверил себя в том, что именно она обработала мои раны. И кровь под носом подтерла. Ну а в охрану стукнул кто-нибудь из мужиков. Впрочем, могли и не стучать. Здание-то служебное, и датчиков здесь, наверное, по всем комантушкам натыканы тысячи. Да и датчиков, по идее, не нужно, айпированные люди сами не хуже любых датчиков. Ложишься спать – пошла закачиваться программа обновления, а с ней и сны какие-нибудь покруче; на утро выходишь на работу – начинает работать обратная связь. Иными словами, все, что ты видишь-говоришь, потоком стекается в центр, подвергается дешифровке и анализу в центре. То бишь – постоянная дуплексная связь, и ничего тут не попишешь. Немудрено, что им всем тут поплохело! Сколько лет уж сидели на этой игле! И рычать потом будут, и по полу кататься. Ох и нажили мы себе головную боль…

Возле стены возвышался автомат кулерного типа. Стопка стаканчиков нашлась здесь же. Управление, похоже, происходило с помощью голоса, но и кнопка одна-единственная тоже имелась. Вставив стаканчик, я нажал кнопку. Хотелось холодной освежающей воды, но автомат налил мне кофейного напитка – не слишком горячего, но все-таки я остался недоволен. Кое-как выцедил половину, закусил крекерными палочками из пластикового ведерка. Подумал, что еще совсем недавно то же самое пил и ел кто-то из сотрудников. И вот завалился в окно вандал, все разбил и порушил, еще и продуктами чужими похрумать осмелился…

Аппетит окончательно пропал. Пройдясь по офису, я выглянул в окно. Здания громоздились прежним порядком – зеркальные окна, необычной формы мосты, переходики. Тут вам и гигантские лепестки оранжерей, и жилые пирамидки-муравейники, башни, чаши, кудряшки лесов, окаймляющие дома помощнее. После нашего Ковчега – высота просто одуряющая. И повсюду я видел замершие короба подъемников, машин, прицепов. Тут и там лежали скрюченные фигурки людей. В сущности, там произошло то же, что и в здании. А я глядел и не понимал, жалко мне их или нет. Страх, что мы совершаем что-то не то, временами начинал шебуршать в груди потревоженной мышью, но… Я верил Скелетону и Хоботу, я верил тому однорукому. А главное, страх перед кибернашествием был значительно больше. Люди переставали быть людьми. И даже та троица, что ходила с нами на просеку, славные, в сущности, ребята! – но и с ними было что-то не то. Добиваясь комфорта и удобства, человечество не могло остановиться. Степень разумности терялась в земной пестроте. А может, и требовалось им всем хоть раз взмыть к небесам и испытать то, что недавно испытал я сам.

Окинув офисное помещение прощальным взглядом, я встал на подоконник и закрыл глаза.

На этот раз мне и прыгать не понадобилось. Хватило нескольких секунд, чтобы воспроизвести должный настрой. Мысленно меня потянуло вверх – к облакам, и тотчас тело утратило вес, я шариком взмыл над подоконником. Чтобы не стукнуться о близкий свод, поднял руки. Ребра напомнили о себе простреливающей болью. Тело дрогнуло, но я вновь настроился на нужный лад. «Дизелек» работал в нужном режиме, важно было не расслабляться.

Наверное, стоило полетать по городу, посмотреть, поизучать обстановку. Тем более что в этом месте мне еще не доводилось бывать. Но меня влекло назад к ребятам. Они волновались, дергались почем зря. Смешная штука, но я успел по ним соскучиться – по голосистому Мятышу, по Тошибе, по Викасику. Кроме того, все, что от меня требовалось здесь, я сделал, – теперь я был нужен там. Что-то подсказывало мне, что на этом наша партизанщина не закончилась. Новый мир требовал осмысления, а у меня без того мозги плавились и кипели…

Я даже посмеялся над собой. Получалось, что мне тоже требовалось обновление! И обновление это могли дать только мои друзья…

Встрепенувшись, я по дуге обогнул здание торгового центра, и чуть не полетел камнем вниз. Над городом неспешным строем проплывали боевые диски – не менее десятка! Видимо, прилетели издалека – из зоны, куда наши позитронные заряды не дотянулись.

Я скрежетнул зубами. Вот и прояснились ближайшие перспективы. Да и про высотный полет придется забыть…

Накренив тело в крутом пике я снизился к ближайшему переходному мостику. Миновав шоссе, снова посмотрел вверх. Диски расходились в разные стороны, – вероятно, разбив город на районы и продолжая изучать обстановку. Жаль, не было у меня еще одного изумрудного шарика! Тогда и поговорить с ними можно было бы вполне по-мужски.

Продолжая шагать по улице, я наткнулся на пешехода, держащегося за стену. На противоположной стороне ковылял еще один – с трудом, но все-таки переставляя ноги. Значит, люди приходили в себя. Это радовало, но и тревожило одновременно. Во всяком случае, мне стоило поспешить. Пешочком я буду долгонько добираться!

На глазах все того же ошеломленного пешехода, я поднялся на высоту второго этажа. Вот так и поплывем, пожалуй. С оглядкой, но и не мешкая…

Только выбравшись на окраину города, я позволил себе набрать комфортную высоту и, взяв курс на далекую щеточку леса, полетел на предельной скорости.

* * *

Как выяснилось, есть свои плюсы и в малой высоте. Я все видел, я мог наслаждаться близостью земли и растительности. С ветрами я встречался и наверху, однако здесь воздушные течения ощущались особенно остро. Даже не глядя на землю, я мог бы угадывать малейшие неровности рельефа. Менялась плотность, терялась вязкость удерживающего пространства. Возможно, я был единым доменом, сориентированным на движение вперед, однако чувствительности при этом не потерял. Наоборот, каждой клеточкой чувствовал, что происходит вокруг. Но главное, я не пролетал мимо красот, которые мог просто не рассмотреть с высоты. В животе ухало и вздрагивало, когда я снижался над полянами или попадал в воздушные ямы. И поражала смена температур: знойные пространства сменялись умеренным теплом, над овражками и в логах лицо и тело омывали прохладные потоки. Меня то и дело сносило боковым или встречным ветерком, и не всегда выходило уклониться от размашистой сосновой лапы или растянутой меж кустов паутины.

В итоге, перепачканный и взмокший, я приземлился на травянистом речном бережку. Быстро разулся, с кряхтеньем стащил одежду. Там, где тело украшали ссадины, ткань накрепко прилипла к коже. Пришлось отмачивать речной водой и стискивать зубы. Зато с каким удовольствием я спустился по песчаному дну в реку! Набрав полную грудь воздуха, нырнул и сам не заметил, как полетный «дизелек» снова завелся. Видно, очень уж схожие были состояния. Миг, и я превратился в катер, на глиссирующей скорости разрезающий речную гладь. Превратившись в резвящегося малыша, я гонял взад и вперед, жалея только о том, что нет у меня напарников. Сказкой просто нельзя не делиться, иначе половина очарования уходит в трубу. Вот и я, нарезвившись, как-то быстро устал. Выбравшись на берег, упал на горячую траву, зажмурившись, развернулся к солнцу лицом. Жутко хотелось есть, и я запоздало посетовал, что не догадался прихватить в городе еду про запас. В самом деле, трудно, что ли? Нашел бы какое-нибудь кафе или что у них там, – ну и набил бы полные карманы. Или того же крекера не поленился бы прихватить кулек. Сейчас печенюжки пришлись бы ой как впору!

И снова тело отреагировало раньше. Резко привстав, я обернулся в сторону, откуда исходил отчетливый сигнал тревоги. Деревья не давали рассмотреть большую часть неба, и все-таки я его увидел. Он пролетел всего в ста с небольшим метрах над землей, неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, – огромный диск, из тех, на которых летают военные. Шлейф дыма тянулся за ним, и это казалось невероятным. Я вскочил на ноги, пытаясь лучше рассмотреть, но диск уже одолел пространство над речной полосой и вновь скрылся за верхушками сосен.

Значит, кто-то подбил его. И не просто подбил, а уничтожил и другие диски, поскольку в одиночку эти парни никогда не летали. Еще больше не понравилось мне, что диск летел оттуда же, куда держал путь и я.

Путаясь в одежде, я натянул брюки с рубашкой, торопливо обулся…

Остаток пути я одолел на предельной скорости. Однако не замерз, видать, и дурные предчувствия способны согревать. Мысленно я пытался настроиться на ребят, однако ничего не получалось, и эта пустота пугала. У меня и полет стал получаться неровный, словно кашлял и захлебывался винтовой двигатель, меня бросало вниз, и я с трудом набирал прежнюю высоту.

Уже издалека я разглядел дым. Серый, затухающий, курящийся над гигантской воронкой. Меня крутануло в воздухе, и я почти упал на землю. Неловко перекувыркнувшись, больно зашиб колено. Поднявшись же, прямо перед собой разглядел наш каменный талисман. Каменную «лысину» тоже припорошило пеплом. Видать, огня тут хватало. То, что мы именовали Ковчегом, теперь был полностью уничтожено. Наверняка поработали термические ракеты, ничто иное не смогло бы оплавить кирпичную кладку.

На подкашивающихся ногах я заковылял к пожарищу. Дома не было. Совсем. Как не было оранжерей, спортивного зала, десятка потаенных мест, где мы делились секретами, болтали о пустяках, планировали дерзкие походы. Зато на противоположном краю воронки я разглядел два диска. Точнее, то, что от них осталось. С гулко бьющимся сердцем, я спустился на дно воронки. Она была глубокой – этажа в три, – видимо, бомб здесь не пожалели. Загребая ногами золу, я пересек воронку точно пустыню Гоби – такую же безжизненную и раскаленную. Пожалуй, не стоило этого делать. Уже выбираясь наверх, я обнаружил, что подошвы моих кроссовок наполовину оплавились. Зато и на поверженные диски я смотрел без тени сожаления. Они лежали рядышком, точно их сшибли одной очередью. Впрочем, так оно, верно, и было. Значит, ребята сумели дать отпор. Погибли не просто так…

Добравшись до места падения первого диска, я осторожно коснулся поверженного гиганта ладонью. Шероховатый металл был еще теплый, распоротое брюхо курилось едким дымком.

Подобравшись к разлому, я заглянул внутрь и отпрянул. Бортстрелок и командир экипажа были мертвы. Компактное помещенье, где, видимо, располагался оператор, было рассечено надвое. Оружие поработало мощное, не простой лучемет. Как минимум армейская базука…

Я обошел летающий диск кругом, вернувшись к пробоине, собрался с духом и залез внутрь. Если до меня здесь никто не копался, значит, должно уцелеть и оружие. Я и впрямь нашел его. К спинкам кресел были пристегнуты пилотные сумки, в них и оказалось все то, что было мне нужно. Пищевое высококалорийное НЗ, усиленный армейский лучемет, рация с компакт-навигатором, комплект универсальных батарей. Лучемет я сунул за пояс, сумку перекинул через плечо. Помешкав, забрал и второй комплект с кресла бортстрелка. Впереди ждала неизвестность, не стоило упускать возможность вооружиться.

Выбравшись наружу, я заковылял ко второму диску, но здесь меня поджидала неудача. Этот аппарат тепловой луч не просто сбил, – что-то внутри явно сдетонировало. Все там было обуглено до полнейшей черноты. Не доходя до аппарата, я остановился, невидяще обернулся. Только сейчас я полностью осознал, что случилось. Осиротеть дважды – мерзкая штука, но первое сиротство я по крайней мере не помнил, – а то, что случилось сейчас, разбивало весь мой мир вдребезги.

То ли от дыма, то ли от чего другого по щекам моим потекли ядовитые слезы. Я шмыгал носом, но не вытирал их. Трудно было сдерживаться, и некого было стесняться…

Присев на обожженную землю, я глядел туда, где еще совсем недавно был мой дом, и думал, что верить людям нельзя. Даже самым-самым. Ведь тот однорукий говорил, что все будет хорошо и все нам удастся. НАМ, а не МНЕ, это я хорошо помнил. И Хобот не просто так подталкивал нас к телефону доверия. Он тоже знал и тоже верил. Верил одним и не верил другим. Бежать откуда-то и бежать куда-то – это ведь разные вещи. Несмотря на то, что оказываешься в итоге в одной точке, в одной гавани и в одной компании.

Они уверяли нас, что так будет лучше для людей, что это, может быть, последний и единственный шанс. Мы этот шанс использовали, и что? Нам нанесли ответный удар, поскольку воинских подразделений на Земле всегда хватало с избытком. Что называется – как грязи. Конечно, сеть мы разрушили, но надолго ли? И что будет с людьми после того, как они лишатся управляемых имплантатов? То есть, если они и с чипами не всегда принимали мудрые решения, на что они окажутся способны без них?

Ну да, с этого дня мы фактически осиротили их, лишив связи, могущественных профессиональных возможностей, развлечений. О чем-то подобном Хобот однажды тоже пытался говорить. С сожалением он констатировал, что большая часть населения превратилась в трутней. Десять процентов землян что-то там, пусть и крайне сомнительное, но создавали. Оставшимся девяноста просто не могли предложить сколько-нибудь творческого и интересного труда. Оказавшись ненужной, эта часть человечества угрожала превратиться в критическую массу. Если армии не предлагать дело, а ее дело – война, она превращается в опасное стадо. Так и люди, не нашедшие хоть какусенького смысла в собственном существовании, могли в клочья взорвать любой строй. Я понимал Хобота, когда он сожалел о выводах, делаемых идеологами планеты. Если власть не справляется со своими обязанностями, ее следует передать киберустройствам. Если большая часть людей становится бесполезны, им следует придумать занятие – какое угодно. К примеру, копать и закапывать ямы, строить огромные здания, сооружать космопроекты. Только вот беда! – со всем этим успешно справлялись те первые десять процентов с помощью могучей техники и новейших достижений НТР. И вот тогда на помощь приходили создатели компьютерных виртуалий, выдумщики дьявольских игр. Людям предлагали строить выдуманные миры, создавать то, что невозможно было ощутить наяву. Львиная доля мощностей центральных чипов уходила теперь на создание миллиардов имитаций. Игра стала жизнью, люди учились, взрослели, а после сортировались по способностям и запросам. Кто-то избирался в качестве инженеров, космопроходцев, обслуживающего персонала, всем прочим предлагалась ложь во спасение. Люди ходил якобы на работу, ежедневно получали якобы рабочие задания, боролись за статус, изо всех сил играя в успешных личностей. Мир заданного образца оказался устойчивее прежних, да только вот многим, вроде того же Хобота, он не слишком нравился. Кроме того, были еще мы – вовсе выпадающие из предписанных правил. Ни к обслуге, ни к люмпенам нас притянуть было невозможно. И неудивительно, что именно нас использовали как главную боевую фигуру в той жутковатой рокировке, когда одно человечество решили поменять на другое…

Здесь можно было здорово запачкаться, но я все равно лег на живот, пылающим лбом ткнулся в собственные руки. Ни с того ни с сего пришла мысль, что и мой братишка, должно быть, где-то мучительно приходит в себя, пытается подняться, покачиваясь, бредет по улице. Может, не так уж и страшно, что ему сейчас за сорок. Не старик же, в конце концов, наверное, даже вспомнит, если увидит. Хотя это у меня прошло всего ничего, а Антошка успел прожить не самую большую, но жизнь. Сложно было надеяться, что он узнает запропавшего невесть когда братца. Про родителей я и вовсе боялся думать. Кроме того, для них-то нужную вакцину, скорее всего, подобрали. И память отдраили не хуже моей…

– Же-еньк!..

Глюки… А что же еще-то?.. Я плотнее прижал лицо к рукам. Страшно стало, что снова придет видение бегущего внизу братика. То самое, что преследовало во снах…

– Кустана-ай, ты оглох?

Это было уже что-то другое. Я рывком поднял голову, развернулся на месте, уже отчаянно боясь, что голоса мне только почудились.

– Да здесь же мы, здесь!..

Они стояли на противоположном краю воронки. Две маленькие фигурки – Викасик и Гольян…

С гулко бьющимся сердцем я вскочил на ноги, понесся к ним. То есть сначала побежал, а потом и полетел. Само уж как-то получилось. Махом промчавшись над пожарищем, оказался рядом с друзьями. Было бы здорово суметь подхватить их и поднять ввысь, однако силенок моих не хватило. Я и впрямь подхватил их, даже почти поднял над землей, но тут же и шлепнулся обратно. Сам перепачкался в золе и их перепачкал. И все равно это было суперздорово! Их появление и мое возрождение. Мое возвращение в жизнь…

* * *

– Ну ты и птеродактиль! – Гольян поднялся, очумело отряхивая перепачканные брюки. Викасик же только рассмеялась. Она все поняла и не собиралась ругаться.

– Живые! – Я глядел на них и никак не мог наглядеться. – Как есть живые!

– А чего ты ждал? Думал, зомби ходячие тебя тут встретят?

– Я думал, вы все погибли. Такая воронка…

– Не все, – Гольян продемонстрировал массивный ствол незнакомого мне устройства. – Видал? Это не твои пукалки. Так что хрена им!

– Погоди, погоди, что это?

– Это, Кустанай, вещь! Суперполезная в нашем положении. Видел горелые дисколеты? Вот из таких вот игрушек и посекли их. Что-то вроде позитронного излучателя.

– Нехило! Откуда такое добро?

– А ты не понял? Посылочку прислали.

– Снова Излом?

Гольян хмуро кивнул, а у меня в груди похолодело. Как-то я упустил сказанное Гольяном. Ушами прохлопал на радостях, а радовался-то, как оказалось, рановато.

– Ты сказал: не все? Значит… Значит, кто-то погиб?

– Хобот погиб, – Гольян старательно отвернулся. – И все, кто с ним здесь остался.

– Много?

Гольян скупо кивнул. Про ЭТО говорить было трудно.

– Много. Мы говорили ему, а он не верил… Не верил, что эти уроды пойдут на такое. Дети все-таки… Скелетон с ним спорил, говорил, что для них мы давно не дети. А уж после того, как ты сделаешь свое дело…

– Но я… Я же не знал!.. – воздуха сразу стало мало. Мне показалось, что я вот-вот задохнусь.

Викасик обняла меня за плечи. Гольян шмыгнул носом, грубовато предупредил:

– Только не вздумай закатывать истерики, без того тошно.

– Я не собираюсь.

Наверное, минуту или две мы так и стояли на месте – приходили в себя.

– Ладно, проехали… – Гольян порывисто вздохнул, угрожающе покачал своей позитронной пушкой. – Просто не надо обвинять себя в чем-то, гадать, что было бы при том или ином раскладе. Не исправишь ничего, понимаешь?

– Понимаю, – шепнул я.

– Ну вот, а то были тут у нас шизоиды-параноики. Водой откачивали…

– Я не параноик, не бойся.

– Вот и ладушки, – Гольян кивнул в сторону леса. – Двинули, что ли. По дороге все и расскажешь…

Мы тронулись знакомой дорожкой – мимо лысого валуна, мимо мелкорослого ельничка. Долго шагали в молчании. Рассказывать что-либо расхотелось. Когда же молчать стало невмоготу, я скупо в двух словах пересказал минувшие события. Без подробностей, без лакомых эпизодов. Да они и лакомыми быть уже перестали. Кроме того, я понимал, что все равно будут еще спрашивать – и не раз. Значит, и языком зря молотить нечего. Больше хотелось услышать о том, что произошло здесь. Но и про это спрашивать я не решался. Понимал, что очень скоро все выяснится само собой.

Оно и выяснилось. Миновав ложок, мы прошли краем заболоченной низменности, и здесь у предгорий, наших маленьких Альп, Гольян сунул в рот два пальца и коротко свистнул.

– Теперь стоим и ждем, – предупредил он. – И очень советую не дергаться.

– Мы что, на прицеле?

– Скорее всего. Ты же знаешь, Скелетон постоянно отслеживает технопотоки…

– Даже сейчас?

– А ты как думал! Сеть порушена, но связь осталась. Теперь там у них главные организовали какой-то охранный комитет временщиков. ОКВ, блин…

– Что за бред!

– Бред не бред, а эти окавэшники готовят возмездие. На полном серьезе… И на нашу позитронку тоже по-своему откликнулись.

– Каким образом?

Гольян хмуро взглянул мне в лицо.

– Двойники. У них же есть все данные на нас. Вот и начали лепить человеческие дубли. Кайман одного уже видел. Чуть было не попался на удочку. Считай, в последний момент сообразил.

– И что же делать?

– А что делать? – Гольян усмехнулся как-то очень по-взрослому, с несвойственной ему горчинкой. – Делать будем то же, что и прежде: держать ушки на макушке и все такое.

– Доверяй, но проверяй, – добавила Вика.

– Во-во!..

Однако на этот раз, видимо, решили обойтись без проверки. А может, успели разглядеть нас внимательно в бинокли. По склону, вынырнув неведомо откуда, скатывались ребята. Впереди всех скакал Мятыш, за ним спускался Дуст, Кайман – все наши. Жалкая горстка от прежнего Ковчега! Я собирался быть мужественным, но снова ощутил, что плачу. Ну ничего я не мог с собой поделать! Хорошо, хоть Мятыш тут же сиганул мне на шею, было кем прикрыть предательские слезы.

– Война, Женька! Настоящая, представляешь? Мы будем теперь по-взрослому воевать. Круто, да! И Ленька теперь с нами. Вдвоем мы им покажем! Покажем ведь, правда?

Я гладил его по спине, терся щеками о жаркое плечико и, как заведенный, бормотал одно и то же:

– Дурачок! Какой же ты еще дурачок…

* * *

Наверное, ничего бы не произошло, сбегай они к Излому чуть раньше. Но не грозу же в этом было винить! Впрочем, Скелетон считал, что и без указок телефона мог бы догадаться. Не так уж сложно было сбегать лишний раз, пошарить. Но все ведь ждали, когда вернусь я! А когда дождались, было уже поздно. Потому что дисколеты пожаловали вскоре после моей бомбежки. Уцелевшие боевые дружины справедливо рассудили, что прежнее руководство чересчур уж цацкалось с опасным контингентом. В свете сложившейся чрезвычайной ситуации решено было использовать силовые методы. Потому что дешево и сердито. Словом, эти упыри долго думать не стали и силовой вариант одобрили большинством голосов. Я, дуралей, как раз бразгался и резвился в той славной речушке. Ну а ребята возвращались от Излома, забрав очередную посылочку. По словам Гольяна, однорукий так и объявил: вроде как может пригодиться в самое ближайшее время. Просил не мешкать и забрать по возможности быстрее. Видимо, что-то недоброе откопал в своих архивах, но без особых подробностей, иначе сказал бы более определенно. А знать бы наперед… Да они бы и Хобота уломали, и ребятишек бы спасли. Только кто же знал-то?

То есть службисты из ОКВ знали, конечно, все прекрасно. Во всяком случае, отлично понимали, что, уничтожая ДВЗ, они уничтожают главного своего противника. Ну а попутно обрывают связь с будущим, которая их тоже откровенно пугала.

Три боевых дисколета добрались до цели, когда ребятам оставалось всего-то минут пятнадцать или двадцать пути. Викасик рассказывала, что это было самое страшное – бежать и слышать рокочущие взрывы. От гулких ударных волн с деревьев сыпалась хвоя с листвой, в лица било жарким и удушающим смрадом. Армейцы и ракет-то выпустили немного – всего пять или шесть, однако нашему Ковчегу этого хватило с лихвой. Погибли все, кроме отряда, ходившего за «посылкой» к Излому. Погибли мгновенно, что, наверное, могло отчасти утешить, но тоже не утешало. Мне же стала понятной фраза Гольяна о возможных истериках. Каждый теперь винил в случившемся себя. Что вовремя не догадался, не поспешил на выручку, не уговорил Хобота, не дал Кустанаю нужных цэу…

Зато и позитронное оружие – что-то вроде коротких базук в количестве пяти штук – изучали с редкостным рвением. Все, включая Мятыша и его малолетнего дружка Леньчика, увязавшегося в тот роковой день за отрядом первопроходцев. Изучали, понятно, не устройство, – это оставалось для нас тайной за семью печатями, – изучали, как целиться, как осуществлять уход и перезарядку. Игрушки были на удивление простыми и эффективными. По крайней мере, с теми тарелочками удалось расправиться в два счета. Системы захвата цели сами руководили наводкой, а посылаемые заряды поражали противника на любой дистанции. Ну а что именно они сотворили с дисколетами, я имел возможность созерцать лично. Собственно, и тот последний из удравших тоже получил свою порцию. Гольян очень надеялся, что до родной базы он так и не доберется.

Костя Скелетон в большей степени переживал, что мы лишились непосредственной связи с будущим. Излом мог в принципе доставлять и почту, но что-то, видимо, в этом плане у нашего однорукого друга не срасталось. Викасик даже предположила, что все обстояло куда сложнее. Излом не был почтовым ящиком, куда можно было сбросить запечатанное письмецо или ценную бандерольку, – вещи попадали туда путем сложных и наверняка рискованных манипуляций. Может быть, через жерло очередного торнадо, а может, и способом более изощренным. Гольян вполне допускал, что параллельно подготавливалась не одна закладка, и что дойдет до нас, что не дойдет, не мог бы с точностью сказать никто на свете.