Текст книги "Я - охотник"

Ночь. Дом на улице Речкалова, 67.

– Ленка, – Витька смотрел на сестру испуганными глазами. Но это был не испуг человека, УВИДЕВШЕГО что-то страшное. Это был испуг человека, для которого ПОДТВЕРДИЛОСЬ то страшное, о котором он знал и раньше. Или, во всяком случае, подозревал. – Ленка, это оборотни. Ник говорил правду. Они есть.

– Есть, – негромко сказал Славка. Он косо сидел на стуле, куда усадил его Витька. При электрическом свете раны казались особенно жуткими. Витька повернулся к нему и враждебно, зло сказал:

– А ты кто такой? Ты ведь из них, так?

– Не так, – ответил Славка. И закрыл глаза, Казалось, он потерял сознание, но… после секундного молчания странный мальчишка заговорил снова. – Не впускайте их в дом. Ни в коем случае.

– Они вышибут любое окно, – Ленку начала колотить дрожь, – или даже дверь, их же там…

– Не впускайте их, – повторил Славка. – Они не могут войти сами. Даже если вы откроете двери настежь – они не могут войти, если их не позвать. Маардай бы смог… но он здорово ранен. Мой меч – не шутки, тебе повезло, Лена. Чуть больше умения – и ты бы могла его убить.

В окно кухни постучали. Витька вскрикнул – сквозь стекло глядела, чудовищная получеловеческая рожа, слюна капала на раму. Черные губы, открыв длинные клыки, зашевелились.

– Открой, – пролаял оборотень.

– Не впускайте их, – как заклинание, твердил Славка. – Они будут стараться вас обмануть – ничему не верьте. С рассветом они уйдут.

В дверь заскреблись – с хрустом, длинно. Потом зазвонил звонок – длинно, одной сверлящей слух трелью, почти не переносимо. За дверью засмеялись; смех был жуткий, нечеловеческий.

Стараясь не глядеть в окна, Ленка решительно подошла к телефону, сняла трубку, но не успела набрать никакого номера. Вместо гудков из трубки послышался голос Маардая:

– Ты никуда не сможешь позвонить. Отдай его – и мы уйдем навсегда.

– Ты не можешь войти! – заорала Ленка. Маардай рассмеялся в ответ:

– Впереди много ночей. И я скоро приду в себя. Отдай его, Лена. Ты подвергаешь опасности себя и своих близких. Он того не стоит. Он даже не живой. Его место – среди нас.

Ленка швырнула трубку на аппарат. И – поняла, что вокруг стоит тишина. Свет мигнул и погас. На полу обозначились косые полосы лунного блеска. Витька молча прошелся по комнатам, сжимая в руке топорик для мяса, вернулся и мрачно доложил:

– Телик и радио не работают… Что делать?

– Ждать утра, – сказал Славка. – Я очень прошу – помогите мне раздеться и лечь. Не бойтесь. К утру я буду в норме.

– Ты видала фрукта… – начал Витька, но Ленка оборвала его:

– Хватить, Вить. Давай уложим его в гостиной, раз уж так получилось… Хорошо еще, я не сказала точно, когда вернусь – сейчас бы все на ушах стояли.

– Может, эти твари ушли? – размышляя о своем, спросил Витька. Славка ответил:

– Нет, они здесь. Они караулят.

– Ты кто такой вообще? – зло спросил Витька. – Откуда ты взялся? Что происходит?

– Сначала – лечь, – требовательно откликнулся Славка. – Потом я расскажу.

Двигаться он стал еще хуже – до дивана брату и сестре пришлось его волочь. Но разделся он сам – действуя одной рукой. Его движения снова напомнили Ленке испорченный механизм. Но это был не механизм, а мальчишка ее лет – и Ленка отвернулась, когда он начал стягивать джинсы.

– Что это? – спросил за ее спиной Витька. Лязгнул металл.

– Пружинник, – ответил Славка. Скрипнул диван. – Он разряжен. Я дурак – взял только пружинник и меч. Если бы не твоя сестра и ты, я бы погиб.

Ленка повернулась к ребятам. Славка натягивал простыню, потом выпрямился и облегченно вздохнул. Расслабился.

– Спрашивайте, – предложил он.

– Тебе, наверное, нужно поспать… – начала Ленка, но Славка повозил головой по валику:

– Нет. Просто полежать спокойно. Дай клинок.

Он устроил меч вдоль своего бедра под простыней. Повторил:

– Спрашивайте.

– Тебя правда зовут Славкой? – Витька подошел к окну, задернул шторы.

– Еще – Охотник, – ответил Славка.

– Это кличка? Фамилия? – уточнил Витька.

– Кличка, фамилия, – согласился Славка. – Но не только. Это просто Я. Я – охотник.

Ленка издала нечленораздельное восклицание:

– Как же я сразу не… Ты охотник за нечистью?!

– Я охотник за нечистью, – согласился Славка. – Ярослав Найденович Охотник. Четырнадцать лет.

– Я не думала, что она и правда есть, – призналась Ленка. – В смысле – нечистая сила.

– Сейчас – намного меньше, чем раньше, – уточнил Славка. – Но им сейчас легче – люди не верят, а значит, меньше берегутся.

– Что же – есть и сатана? – серьезно спросил Витька. Это были первые его слова, обращенные к Славке без агрессии. – Ну, раз есть нечистая сила…

– Все гораздо проще, – Славка прикрыл глаза. – Сатана, бог, ангелы, дьяволы… Есть эволюция. Учили в школе? Эволюция создала человека. Но дело в том, что она создала, не только его. Много тысячелетий человек делил место на планете с не-людьми. Или просто – НЕЛЮДЬЮ. Самой разной. Любое разумное существо – не человек – и есть нелюдь, это слово не оскорбительное, а просто… определитель. На меня в парке напали уводни – они нелюдь. Но вот у вас в подвале живет домовик – я его чувствую. Он нелюдь тоже – а никакого вреда от него нет.

– У нас домовой?! – вытаращила глаза Ленка. – Нет, без балды? Правда?!

– Правда, – терпеливо ответил Славка. – Человек оказался сильнее других разумных обитателей планеты и кого уничтожил, кого позагонял по лесным чащобам и горам. Многих – за дело. Среди нелюди много НЕЧИСТИ. Это нелюдь злобная – да еще и умеющая зачастую прикидываться людьми, как упыри и оборотни.

– И Маардай? – с дрожью в голосе спросила Ленка. Славка вздохнул:

– Нет. С ним сложнее… Нелюдь – она все-таки живая. Умеючи ее не труднее убивать, чем людей. А Маардай – это НЕЖИТЬ. В нем нет понятной человеку жизни, хотя изначально – очень давно! – он и был человеком. Но от всего человеческого отказался ради власти. И получил ее. Огромную. Он – царь НЕЧИСТИ и НЕЖИТИ. Я таких как он знаю не больше десятка.

– А ты сам? – Витька сел на край дивана. – Ты кто такой?

– Я нежить, – спокойно ответил Славка. В комнате повисло молчание.

– Ты… – выдохнула Ленка. – Ты… неживой?

– Неживой, – кивнул Ярослав.

Ленка завизжала…

... – Я родился в середине ХIV века, в год большой чумы, в Московском княжестве. Родных плохо помню. Лучше всего, как ни странно – младшего братишку. Они все умерли. А меня взял на воспитание языческий волхв – наверное, один из последних на Руси. Он заботился обо мне, как о родном. А потом мне исполнилось четырнадцать лет – и он меня убил.

– Убил? – спросил Витька. – Как? 3-зачем?

– Чтобы я был всегда, – пожал плечами Ярослав. – Так делали, много-много тысяч лет. Таких, как я, готовили по всей Земле, в разных народах. Нужны были воины, борцы, с нечистью. Охотники. Мы защищали людей. Мы истребляли нечисть везде, где заставали ее… Тогда было очень-очень больно – обряд оказался мучительным и длинным. Я не люблю его вспоминать. А потом я появился опять. Новый. С тех пор я есть.

– Подожди, – Витька потер лоб. – Ты же ходишь… говоришь…

– Я ведь НЕ МЕРТВЫЙ, – напомнил Славка. – Нежить, не мертвец и не живой.

– Постой, – умоляюще попросила Ленка. Она сидела на краешке стола, не сводя глаз с лежащего Славки. – Но ведь ты же смеешься, моргаешь, ешь, пьешь, спишь! Это… в туалет, наконец… Вздыхаешь!

– Я могу этого ничего не делать, – спокойно разъяснил Ярослав. – Но делаю, потому что люди боятся странного, а я живу среди людей и защищаю их. Меня и так довольно легко «расколоть» – моя температура равна температуре окружающей среды, я не умею плакать и выделять слюну. Наконец, я не дышу… А вот спать я люблю на самом деле. Во сне ко мне приходит то, что было. Когда я был живым.

– По-моему, это дикая жестокость, – стеклянно сказала Ленка. – Твой этот волхв – просто маньяк-некрофил какой-то. Убить мальчика!..

– Это было другое время, – возразил Ярослав. – 14 лет – уже не мальчик, а мужчина. Достаточно сильный – и не потерявший гибкости. Оптимальный вариант… Кроме того, я один из последних «в серии». Насколько мне известно, охотников прекратили создавать где-то в начале ХV века.

– А наш мир – он не кажется тебе странным? – с интересом спросил Витька. Славка засмеялся:

– Я же не в хрустальном гробу все это время спал! Мир менялся вокруг меня – и я менялся вместе с ним. Только основа осталась прежней – я охотник.

В комнате вновь воцарилось молчание. Славке, наверное, все-таки трудно было говорить, а брат с сестрой переваривали сказанное. Еще сутки назад они не поверили бы ни единому слову Ярослава, сочли бы его сумасшедшим, заигравшимся в детские игры или просто шутником. Но с тех пор столько всего произошло…

Первой нарушила молчание Ленка. Она не особо любила историю, но ее поразила мысль о тех веках, свидетелем которых был Ярослав.

– И ты все это видел? – спросила, она. – Я имею в виду – и Дмитрия Донского, и монголов, и рыцарей, и Ивана Грозного с Петром Первым, и разные сражения? И гражданскую войну, и Великую Отечественную? И… ой, мамочки, голова кружится! Ты правда все это видел?

– Не все, конечно – я же не могу быть сразу в нескольких местах, – Славка открыл глаза. – Но видел многое. И могу сказать, кстати, что в ваших учебниках истории большинство написанного – правда. Но, если честно, из меня не получился бы эксперт по историческим проблемам. Я мало следил за происходящим, а те, кто меня интересовал, так же мало менялись с веками – они всегда старались жить за счет людской беды и страха. Чем хуже дела в стране – тем больше их в нее слетается.

– Тогда им в нашей России раздолье, – глубокомысленно заметил Витька. Но Славка покачал головой:

– Не так уж. Есть у нас, русских, эта – мода – клеветать на свою собственную страну. Раньше не было – как очевидец говорю… Так вот, например – XIX век в России был очень спокойным, если исключить самое начало.

– Нашествие Наполеона? – вспомнил Витька.

– Да… А потом – тишина. Я даже ухитрялся по нескольку лет жить на одном месте! Обленился совсем… По всей Европе гремели войны, революции, кризисы – а тут тихо. А уж начало XX века вообще было раем. Так что не нужно стараться оболгать самих себя – мол, никогда в России порядка, справедливости и спокойствия не было. Было, и побольше, чем в других странах.

– Зато сейчас нет, – не сдавался Витька, но Славка уверенно ответил:

– Это пройдет. Просто людям кажется, что самые страшные беды – которые они переживают лично. А это не так. У нас столько ужасов было – одно Смутное Время чего стоит, или гражданская война. И все прошло, потому что люди верили в будущее и не сдавались. И нынешние беды пройдут. Россия пропасть не может. Я прожил шесть с половиной веков и знаю, что говорю.

– Да ты патриот, – то ли с насмешкой, то ли уважительно заметила Ленка. Славка без надутости сказал:

– Ага. Это в русском человеке заложено даже глубже, чем инстинкт самосохранения. Только многие стыдятся об этом открыто говорить.

– И все это время ты воевал с нечистью? – уточнил Витька.

– Да, – ответил Славка. – Все это время, с перерывами, конечно. Я уже сказал ведь, что были спокойные времена.

– А в принципе – как их вообще убить? – задумчиво осведомилась Ленка, накручивая на палец локон. – Ты сказал, что крест не помогает? А что помогает? Осиновый кол?

– Это то же самое – ерунда, – безапелляционно ответил Славка. – Даже не знаю, откуда она взялась. Вот, слушайте. Нечисть – и, кстати, любую нелюдь вообще – убивает серебро. Мгновенно – даже прикосновение к серебру для них равно тяжелому ожогу, а уж ранение наверняка калечит тяжело или убивает. Поэтому мы пользуемся в первую очередь серебром – нам оно не вредит. Хорошо действует соль – обычная соль, так что старик-сторож с берданкой может оказаться опасным врагом нечисти… Они боятся дуба – смертельно, так же, как серебра. Чуть меньше – рябины, во всяком случае, ни один из них не подойдет к дому, около которого, она растет и поопасается нападать на человека, у которого в кармане ягоды рябины. Опасаются орешника, и липы – это все древесная магия, очень-очень древняя… Помогает святая вода – кстати, не потому, что туда опустили крестик, а потому, что он – серебряный. Облить нечисть святой водой – все равно, что человека окатить кипятком, но тут надо быть осторожным: один бросится бежать без оглядки, а другой повоет, покатается по земле и только больше освирепеет… Не переносят текучей воды – для них даже узенький ручеек все равно, что колючая проволока под током. Но если над ручейком хоть ниточку, натянуть – переберутся, как по мосту. Есть еще разные графические знаки… но я имя не пользуюсь и почти не знаю. Больше надеюсь на средства физической защиты, как по телевизору говорят.

– Меч и пружинник? – спросил Витька, кивнув на конструкцию, лежащую на журнальном столике: плоская коробка с отверстием на эластичном ремне, с петлей из шнура телесного цвета. Славка улыбнулся:

– Не только. У меня хороший арсенал.

– И ты всегда один? – покачала головой Ленка. – Это же опасно.

– Не так уж, – возразил Славка. Помедлил и признался: – Понимаете, нас, охотников, очень трудно убить. Можно, конечно, но ОЧЕНЬ трудно. Если только застать врасплох или навалиться огромной толпой… или уж попадется очень сильный противник – таких теперь уже и не осталось почти.

– Ага, – возразила Ленка, – сегодня… ой, уже вчера… ты чуть не накрылся.

– Там же был наведенный встречник! – возмутился Славка абсолютно по-мальчишески, став похожим не Витьку, когда у того что-то не получалось и он искал причину для оправдания. – Я вообще знать не знал, что можно натравить его на охотника – мы же нежить, встречнику нужно живое! И четыре уводня! Плюс полтора десятка прочей мерзости!

– Встречник… уводни… – Витька со свистом выпустил воздух: – Кто это?

– Уводни – просто лесная нечисть, очень сильная, опасная, да к тому же умеет отводить глаза, – пояснил Славка. – Их почти не осталось. А наведенный встречник – это вообще не нелюдь, это как управляемое стихийное бедствие для одного человека. Был целый ритуал, как его вызвать и натравить на врага – встречник будет его искать и убьет рано или поздно. Только враг должен быть живым, а тут как-то на меня притравили. Маардаева работа.

– Да как вся эта гадость оказалась в нашем городе?! – вырвалось у Ленки. Она передернула плечами, зябко поежилась. – Да еще в таких количествах?!

– Ну, какие там количества… – пренебрежительно заявил Славка. – А что до вашего города – просто на его месте когда-то был храм бога, имя которого я не назову – люди его забыли, и хорошо. Это очень давно происходило – не то что по вашим или даже моим понятиям, просто – ДАВНО. Тут приносили человеческие жертвы, и так – тысячи лет. А потом пришел народ ариев – это дальние предки славян, германцев, прибалтов… Арии разгромили храм, убили жрецов Безымянного и прокляли место именами своих богов добра и справедливости. Жрецы, которых они убили, были все из нечисти. Так что место это – нехорошее, вот Маардай сюда и явился, а за ним потянулась мелочь. Ну а потом я пришел. Мы хорошо чуем нечисть, ей редко удается от нас спрятаться, но бед она успевает натворить.

– А сколько вас вообще? – поинтересовался Витька. – Ты говоришь: «охотники», «мы», а вас много?

– Раньше было больше, – как и о нечисти сказал Славка. – Я не знаю – сколько, я же говорю – нас делали в разных странах, тысячи лет, а перестали по меркам истории, не так уж давно. Убить нас трудно. Я лично знаю около двухсот охотников, половина – русские, но есть и такие, кто родился в народах, про которые сейчас люди и не помнят. Мы иногда объединяемся в группы, но всегда небольшие. Самая большая была в 1922 году, когда мы выбивали логовища оборотней на Тамбовщине. Этих тварей развелось в десятки раз больше, чем обычно, они маскировались под отряды Антонова [3]3
  В начале 20-х г.г. ХХ в. бывший начальник милиции г. Кирсанов Антонов возглавил восстание тамбовских крестьян против Советской Власти. Восстание отличалось большой ожесточенностью и было подавлено лишь крайне свирепыми мерами в сочетании с уступками крестьянам


[Закрыть], под красноармейцев и вырезали целые села… – Славка покривился, и Ленка с неожиданным удивлением поняла, что он способен что-то чувствовать. – Нас было почти тридцать. Оборотни так обнаглели и осмелели, что меньшим числом даже мы справиться не могли. И то потеряли троих. Кстати, там я впервые лично встретился с Маардаем, – Славка помедлил и добавил: – Он работал в ЧК [4]4
  Чрезвычайная Комиссия – разведка и контрразведка Советской Власти и СССР вплоть до конца 20-х г.г. ХХ в.


[Закрыть]. Обычно эти твари стараются держаться от людских дел подальше, только пользуются бедами, и катастрофами. Но злая нежить наоборот – лезет в самую гущу и принимает активное участие… Иногда даже сама организовывает разные кошмары.

Например, Гиммлер [5]5
  Один из главарей фашистской Германии, соратник Гитлера, военный преступник, глава гестапо. Как виновник массовых казней повешен по приговору международного трибунала после войны


[Закрыть], слышали? – был нежитью Повесили вместо него человека-двойника [6]6
  Небольшая неточность: на самом деле Гиммлер попытался бежать, но был задержан патрулём английской военной полиции и отправлен в контрольный лагерь для проверки, где и отравился заранее припасённой ампулой с цианистым калием – Прим. редактора


[Закрыть], а Гиммлера наши прикончили только в 70-х годах прошлого века, аж в Мексике… И Тимур Тамерлан [7]7
  Потомок Чингисхана, покоритель Азии, Индии, свирепый и жестокий воин и беспощадный к побежденным врагам убийца.


[Закрыть]был нечистью, и Троцкий [8]8
  Один из деятелей партии большевиков, командующий Красной Армией, организатор террора против русского народа, массовых казней и концлагерей.


[Закрыть]… И еще много кто.

Витька слушал внимательно и удивленно, даже рот приоткрыл. А Ленка, хоть и кивала, но думала о чем-то своем. И внезапно спросила небрежным тоном:

– А у тебя была девушка? Ну, подруга? Или есть, может?

– Нет, – прямо и без смущения ответил Славка. – Мы не умеем любить. То есть – физически, – Витька перевел взгляд в пол и заерзал, Ленка порадовалась, что в комнате темно, потому что почувствовала, как краснеет, – физически мы все можем, как надо… если надо. Но ничего не ощущаем. Мы можем быть друзьями, защитниками, покровителями – но не… – он замолчал.

– Это ужасно, – прямо заявила Ленка и даже скривилась. – Такая жизнь – это не жизнь, а сплошное мучение.

– Я не живой, – напомнил Славка абсолютно безразлично, и Ленка передернулась: неприятно было думать, что это правда. И вдвойне неприятно – что Славка такой интересный парень – куда интереснее любого другого. И, чтобы перебить эти печальные мысли, Ленка спросила – ей в самом деле было интересно:

– А та собака, которая меня встретила около кладбища? Она тоже…

– Оборотень, – спокойно подтвердил Славка. – Скорее всего, он бы сожрал тебя.

– А Катьку похитили зачем? – угрюмо спросил Витька. Славка терпеливо пояснил:

– Я же говорил, Маардай недаром выбрал ваш город. Ее собирались принести в жертву по древнему ритуалу – Маардай это любит.

Витька, процедил несколько неприличных слов и мрачно пообещал:

– Доберусь до него – будет ему ритуал, телепузику в пиджачке.

От неожиданно прозвучавшего резкого звонка в дверь все вздрогнули и повернули головы.

– Снова они, – предупредил Славка. Но за дверью раздался недовольный и хорошо знакомый голос:

– Ленок, Витька! Вы дома? Откройте, я ключи забыла, сумки сейчас руки оторвут!

– Мама! – вскочила Ленка.

– Стой! – Славка привстал на локте, – Это они! Я их чувствую!

Закусив губу, Ленка переглянулась о братом. Тот растерянно моргал.

– Да открывайте же! – сердитые интонации вполне соответствовали чувству женщины, во втором часу ночи не могущей попасть в дом. – Между прочим, это поросенство – обещала же быстро вернуться и пропала…

Ленка на цыпочках пробежала к двери, осторожно выглянула в окно возле нее. Мама стояла на крыльце, даже слегка покосившись от тяжести чемодана или сумки – не разберешь. Мысль, что в эту самую секунду к ней могут подбираться кошмарные существа, обложившие дом, обожгла Ленку. Конечно, ее пропустили специально, чтобы как-нибудь пролезть внутрь вместе с ней. Уже ни о чем больше не думая, Ленка рывком распахнула дверь:

– Ма, скорее!

– Закрой дверь, дура! – послышался истошный крик брата.

– Спасибо, дочка, – сказало стоявшее на пороге чудовище, похожее на летучую мышь. «Как то, в парке,» – подумала Ленка, и сильный удар бросил ее к задней двери. Девчонка приложилась затылком так, что перед глазами все поплыло; как во сне, видела она лезущих через порог нечистей (интересно – а можно ли так сказать?), Витьку в дверях зала – пригнувшегося с какой-то палкой в руке… Потом Витьку швырнуло в сторону не слабее, чем ее саму – но ударом со спины. Следом за тварями в прихожую валил туман – клубами, а через Витьку перешагнул одетый в трусы Славка – в правой руке меч, левая поднята. Славка что-то кричал – странное и протяжное, угрожающее. Потом словно бы растаял в броске, незримом для глаза, и в дверях возникла свалка с визгом и шипением, сверкал меч… В свалку ввалился Витька со своей палкой – и прежде чем Ленка сумела встать (она честно пыталась это сделать, только ноги не слушались), мальчишки, навалившись на дверь, закрыли ее. С клинка Славки капала зеленая гадость, палка Витьки в нескольких местах обуглилась. В прихожей стоял тошнотный запах, тоже знакомый по парку.

– И скажите Маардаю, прихвостни, что я стою на ногах в скоро уложу его под камень! – проорал Славка через дверь. В устах на четыре пятых голого четырнадцатилетнего подростка это должно было прозвучать смешно. Но не прозвучало. Славка резко обернулся к спасителям, превратившимся в спасенных – от его ран не осталось и следа. – Я же сказал – это пришли они, – упрекнул он Ленку, но упрек был мягким. Витька, морщась, рассматривал свое плечо – майка оказалась разодрана, из глубокой рваной раны текла кровь. – А ты молодец. Палка-то как раз дубовая.

– Это ручка от швабры, – включилась Ленка. – Вить, что с тобой?!

– Когтями кто-то, – бледно улыбнулся брат и испуганно посмотрел на Славку: – А я не это… не…

– Если бы меня тут не было, – спокойно и обыденно ответил охотник, – то от этой раны ты бы умер часа через два. Сначала отнялись бы руки и ноги, а потом ты очень быстро сгнил бы заживо… Убери пальцы.

Славка построжал и положил меч на плечо Витьки, закрыв рану. Тот скривился:

– Печет… жжет сильно!

– Уже все, – Славка убрал оружие. На коже не осталось ничего, разве что подтеки молниеносно засохшей крови. – А вообще их клыки и когти для человека – не шутка.

– Что теперь будем делать? – тревожно опросила Ленка. – Они снова…

– Нет, все, – у Славки сделалось такое лицо, словно он к чему-то внимательно прислушивается. – Пока все ушли. Можно лечь спать, а утром…

– Что утром? – Витька, выворачивая шею, продолжал рассматривать свое плечо.

– Утром будет утро, – улыбнулся Славка – а Ленка почувствовала, как при виде его улыбки у нее что-то сладко заныло в груди.