Текст книги "Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Кого надо убрать? – быстро спросил незнакомец. Олег сгорал от желания увидеть его лицо. Хоть на секунду.

– Бабу одну. Завтра утром она из моей Марфинки поедет на мотоцикле сюда, в Фирсанов. Где-то в начале восьмого.

– Пристрелить её, что ли? – осведомился незнакомец. Моржик даже зашипел:

– У-у, как ты мясником был, так и остался! Зачем мне такое?! Слушай сюда… В городе ночует один шоферюга, пьянь-пьянцовская. Он у меня в колхозе по командировке, а тут отпросился. Завтра утром быть ему на работе… Я тебе адресок дам. А ты с утра, до отъезда, его подлови. Столовку для водил знаешь?

– У заправки? Знаю.

– Вот там и подлови. Он там точно остановится. Сделай так, чтобы ужрался. Один его не пои, в компании – чтобы видели: сам уехал. А ты напросись ему в попутчики до саратовского поворота. На повороте он тормознёт…

– Я его вырублю, – подхватил незнакомец, – поверну сам на Марфинку, подкараулю бабу, подшибу, посажу твоего водилу на место – и к тебе.

– Точно, – Моржик хихикнул. – Я тебе потом нарисую, как на Марфинку ехать и как ко мне со стороны огородов добраться. Мусоров в такую рань на той трассе нет.

– Сволочь ты, Изот, – задумчиво подытожил незнакомец. – Ох и сволочь.

– Какой есть, – не стал спорить Моржик. – Согласен?

– Согласен… А ты сам?

– А я позже приеду. Ты осторожней будь. Баба на фронте в спецвойсках служила, не рассчитаешь – она тебя положит.

– В спецвойсках? – быстро переспросил собеседник Моржика. – Это ты меня порадовал. Ненавижу ихнего брата. Совмещу приятное с полезным! – и он засмеялся.

От этого смеха Олегу стало нехорошо. И в то же время он понял, что сидеть тут не имеет больше смысла. Двигая только правой рукой, он запихал носки в кеды, взял обувь в руку. Другой рукой поставил, закусив губу, велик на колёса. Возле дороги продолжали разговаривать на какие-то уже незначащие темы. Олег поднялся и шагнул.

Сперва он ощутил – не услышал, а именно ОЩУТИЛ всем телом – неприятный хруст. Потом в левой ноге вспыхнула и быстрой, горячей волной пошла по всему телу боль – острая и ярко-красная: именно такой цвет Олег вдруг увидел перед глазами. За первой волной прокатилась вторая, потом – ещё и ещё… Олег поджал левую ногу – подошву быстро и густо заливало тёмное, капало с пальцев. Ближе к пятке торчал краем глубоко вошедший кусок стекла.

Мальчишку замутило, в ушах тоненько зазвенели колокольчики, рот наполнился слюной. Пересилив себя, Олег навалился на велосипед и, наступая только на пальцы левой, захромал прочь так быстро и тихо, как только мог. К счастью, кусты скрывали его полностью, а двигался он бесшумно, заставив себя не обращать внимания на боль, молнией брызгавшую из ноги прямо в мозг при каждом движении – Олег только каждый раз крепко жмурил глаза перед тем, как сделать шаг. И твердил про себя, как заведённый: «Больно больно больно больно больно больно…» Но шагать не переставал, потому что иначе было нельзя. Кто-то кладёт руку в огонь и продолжает спокойно разговаривать с врагом. Кто-то с оторванными ногами стреляет из пушки.

Ну а кто-то идёт со стекляшкой в ноге. В принципе это одно и то же.

За углом Олег свалился в траву под забор и облегчённо подумал, что сейчас потеряет сознание. Но не потерял, а полежал и сел, отпихнув велосипед.

Из окна дома, возле забора которого он рухнул, падал косой полосой свет. Олег перебрался ближе к нему и положил ступню себе на колено – так, чтобы кровь не залила джинсы. А она не унималась – текла неспешно и густо по обе стороны скалящегося стеклянного обломка. Олег сразу перепачкал пальцы и застыл в нерешительности. Он не знал, хватит ли у него духу выдернуть стекляшку. И не знал, как глубоко она вошла. Но самой мерзкой была мысль о том, что он искалечился и не сможет толком сесть на велосипед и ехать – а от скорости его передвижения теперь зависело многое. Да что там – ВСЁ!

Морщась, он осмотрел разрез – ровный, тёмный. Похоже, осколок вошёл отвесно и его можно выдернуть, как расшатавшийся зуб. И это НАДО было сделать, а потом – остановить кровь, иначе можно потерять её слишком много…

Олег взялся за осколок покрепче, чтобы тот не выскользнул из пальцев. Сделал несколько вдохов-выдохов – и рванул стекляшку.

Сверкнув в луче света рубиновым, осколок отлетел в сторону. Кровь, словно обрадовавшись свободе, потекла быстрее и сильнее. Олег стиснул ступню. Из глаз сами собой полились слёзы, и сквозь стоявший в ушах гул напряжения пробился испуганный женский голос:

– Мальчик, что с тобой?! Мальчик!

Олег проморгался. Женщина средних лет, в открытом платье, стояла около него с ведром, полным клубники. Лицо женщины было сочувствующим и встревоженным, она смотрела на руки Олега – по его пальцам текла кровь.

– Я порезал ногу, – сквозь зубы процедил мальчишка. – Если вас не затруднит… дайте мне бинт, йод и лейкопластырь.

– Что? – женщина поставила ведро. – Сейчас, погоди, погоди! – она быстро подошла к калитке, деловито открыла её и прокричала внутрь: – Лёш! Лё-ош!

– Чего? – откликнулся мужской голос. – Клубнику принесла?

– Да погоди ты с клубникой! Иди сюда, тут мальчику плохо!

ГЛАВА 18.

– Олег… Оле-ег…

Ничего не понимая, Олег вскинулся в постели. Серый полусвет раннего утра лежал на полу размытыми квадратами. Сонно жужжала одинокая муха. Плотно забинтованную ногу слегка подёргивало. Над ним наклонялся сын хозяев, Ромка – волосы дыбом со сна, в одних трусах.

– Чё? – вырвалось у Олега. – Чё ты?

– Половина четвёртого, – шепнул Ромка. – Тише говори.

– Я же просил в три!… – бешено прошипел Олег, садясь.

– Батя с мамой решили тебя не будить, чтоб отдохнул как следует… Мама сказала: «Какие там у него важные дела, успеет.» А я будильник под подушку сунул.

– Ну спасибо… – Олег сидя одевался. – Спасибо, ты даже сам не въезжаешь, какое дело сделал!

– Да ладно… – улыбнулся Ромка. – Я же вижу, что правда дело… Это только взрослые думают, что у нас важных дел не бывает.

– Ты сегодня минимум две жизни спас, – Олег, кривясь, натягивал кед на пораненную ногу. – Так. Пойду.

– Я калитку открою, – вызвался Ромка. – А как же ты поедешь-то?

– Как-нибудь, – вздохнул Олег. – Пошли, только тихо.

Снаружи был прохладный туман. Ромка, поёживаясь, осторожно приподнял щеколду, пояснил:

– Сколько раз я на ней попадался – лязгает, зараза… Ну, будь.

– Будь, – Олег протянул руку. – Предкам привет… ой, родителям. И спасибо. Я не в обиде.

– Интересная у тебя жизнь, – сказал вслед Ромка.

– В меру, – ответил Олег, седлая велосипед.

…Оказалось, что ехать на велике он вполне может – главное было не нажимать полной ступнёй, стараться жать пальцами. Но несколько раз получалось попасть всей ногой – в глазах темнело.

Выбраться за город Олег не успел – и слава богу. Возле него затормозил «студебеккер» – и знакомый голос поинтересовался:

– Т-т-туризм, о-отряд «Т-туда-сюда»? Са-садись, по-попутчик.

Это был дядя Федя – совершенно такой же, как вчера. За этот отрезок времени столько всего произошло, что Олег перестал удивляться совпадениям – просто влез на подножку, забросил велик в кузов и с облегчением плюхнулся на кожаную подушку.

Без бревна Федя гнал куда быстрее и снова насвистывал, по-прежнему не задавая вопросов. Пролетали за окнами кабины уже знакомые места – в Олеге всё пело: «Успеем, успеем! Классно всё получается, крутейше – сколько же на свете хороших людей!»

Именно после этого приятного умозаключения под машину попал гусь.

Олег даже не понял, как это произошло. Просто дядя Федя, выкрикнув неожиданно совершенно без заикания короткое русское слово татарского происхождения, вывернул на обочину, над дорогой с кагаканьем пронёсся серый ураган, хлопающий крыльями, а из него, несмотря на ранний час, возникла хозяйка – бодрая бабуля лет за семьдесят, вооружённая клюкой, каковой она и атаковала «студебеккер» при моральной поддержке невесть откуда высыпавших пяти или шести своих ровесниц.

– Нехри-и-и-исть! Лучшого гусака ыть пе-ре-е-ха-ал, пы-ры-зит!!!

– Проходу от йих не стало вчистую, грохочуть, воняють…

– Заявить на его надыть! Заявить, и никаких…

– Лучшого гусака!… – с интонациями «ой да и на кого ж ты меня покинул, сокол ды ты мой разнешшасный-та!» рыдала пострадавшая.

– А им чо?! Им чо?! Зальют зенки-то с утра свои бесстыжии и гонють, и…

– Фамилию! Фамилию пиши!

– Гусак-то весь такой ладный был!…

Дядя Федя покинул кабину с достоинством христианского миссионера, идущего на проповедь среди туземцев-людоедов. Не обращая внимания на грозно взлетевшую над его кепкой палку, водитель раздвинул бабулек, не решившихся всё-таки оказать ему физическое сопротивление и нырнул под грузовик. Бабки обрадованно и грозно загудели, решив, что погубитель национального пернатого героя – до таких масштабов распахнул в их выкриках крылья гусак – спасается бегством. Но дядя Федя появился почти тут же, держа в правой руке на весу (не без усилия – гусак был здоровенный, что правда, то правда) труп пострадавшего. Обведя суровым взглядом небольшую толпу, он строго спросил:

– Ч-чей г-гусь?

Наступила тишина – словно захлопнули бронированную дверь. Потом одинокий голос робко пискнул:

– А чего й то?

– К-кардан помял, – пояснил дядя Федя, забрасывая гусака в кузов. – В-вещдок… Хозяйка, с-садись, п-поедем разбираться. М-мне з-за ка-ка-рдан платить, что ли?!

Последняя бабка исчезла с дороги примерно через три секунды. Деревушка, через которую проезжал «студебеккер», приобрела вид эвакуированной.

– В-вот т-так, – довольно сообщил дядя Федя, лихо запрыгивая в кабину.

Следующую реплику он произнёс, высаживая Олега у марфинского поворота:

– С-слышь, т-турист. Бу-будешь ещё в на-наших кра-краях – по-по-подсажу. Бы-бывай.

– Спасибо большое! – крикнул Олег ему вслед. Водила молча махнул рукой из окна.

Олег остался стоять на дороге. В его распоряжении было ещё больше трёх часов, чтобы добраться до Марфинки и объясниться с Верой Борисовной. Единственное, что у Олега не складывалось – как же ему отвертеться от дачи показаний? И вообще – как быть, если на суде не на кого будет сослаться, кроме него? Но это он решил оставить на потом. Пока главное – спасти людей. А за три часа семь километров можно проехать несколько раз туда и обратно – как не фик делать!

Нога побаливала. Совершенно ощутимо и очень неприятно, но не настолько, чтобы из-за этого выпадать в осадок. Да, с Князем ещё разговор будет. Ну да там и врать не придётся.

Он успел проехать километра два. Совсем рассвело, вставало солнце – и, обернувшись, чтобы посмотреть на рассвет, Олег увидел догоняющий его грузовик. Тот как раз сворачивал с государственной дороги – его не было слышно, но виднелся он необычайно отчётливо, как очень тщательно выполненная моделька.

«Ещё и подбросят,» – удовлетворённо подумал Олег. А когда вновь повернулся по курсу движения – то потерял равновесие и тяжело встал на больную ногу.

Он остановился на пригорке посреди полей, разделённых заградительными лесополосами, недавно появившимися как раз в этом времени. И вот из-за последней из них, километрах в четырёх отсюда (дальше уже начинались огороды Марфинки) выскользнула какая-то букашка. Он мчалась по просёлку, почти не поднимая прибитую росой пыль.

Мотоцикл. С люлькой на этот раз. Чтобы девчонке не трястись на заднем неудобном сиденье.

Но как же так?! В газете написано!… Не может быть!!!

Холодея, Олег понял – может. Скорее всего, Старик Время (как у Льюиса Кэррола – не пытайся провести время, девочка!!!) не простил даже минимального вмешательства – где-то что-то соскользнуло, провернулось, перелицевалось – Кривощаповы выехали раньше. А Моржик, как-то узнав об этом, поднял несчастную «подставу» – Бурова – и послал своего убийцу.

Полчаса. Родители Ромки украли у него полчаса! Сейчас Олег ненавидел их. Он истошно закричал, хотя его не могли услышать ни враги, ни друзья. И нажал на педали, бросаясь вниз с холма, как бросались его ещё совсем недавние предки в штыковую атаку.

Свистел в ушах ветер. Неслись мимо ещё совсем зелёные поля. Мотоцикл дальше, чем грузовик. Но тётя Вера гоняет быстро. И швейцарский велик не подводит, прёт, как БМП по бездорожью.

Олег оглянулся – не выдержал. Успел заметить, что «студебеккер» влез на холм, с которого смотрел Олег – тут нет откосов, он не будет подстерегать, просто пойдёт на скорости, а тётя Вера, ничего не подозревая, прижмётся к обочине, чтобы пропустить тяжёлую машину, их не сбросит, их ударит по полной! – и…

Олег упал так, что вышибло дыхание. Он и вправду развил слишком большую скорость по раскатанной грунтовке – и она отомстила. Камень – не очень большой – попал под колесо, мальчишка дёрнул рулём и кубарем полетел в рожь.

Из носа хлестала кровь, заливала ковбойку. Глотая эту кровь, Олег выбрался на дорогу. Ногу резало и жгло. Мотоцикл Кривощаповых вылетел из-за поворота, из-за зелёной стены ржи.

– Стой! Стой! – закричал Олег, понимая, что его не слышат. И обернулся снова.

«Студебеккер» надвигался, закрыв собой вставшее солнце. И Олег понял, что,если он сейчас побежит навстречу мотоциклу – а тот не притормаживал, Валентина закрылась от встречного ветра полостью люльки, а Вера Борисовна, наверное, даже не понимала, что там машет руками кто-то – если он побежит, то грузовик просто сомнёт его и раскатает по просёлку. Как лишнего свидетеля, которого потом тоже благополучно спишут на пьяного водилу. А затем «студебеккер» всё равно врежется в «цундап». Раньше, чем тётя Вера сообразит, что к чему.

«Сейчас бы гранату,» – отчётливо подумал Олег. И, сделав шаг, подобрал камень, через который полетел так здорово.

«Студебеккер» был рядом. Солнце светило сзади, и Олег видел откинутую к стеклу голову Бурова с открытым ртом – храпит, наверное – и узкое, загорелое лицо водителя: средних лет, коротко подстриженного… Он вёл тонны ревущего металла прямо на застывшего посреди дороги тринадцатилетнего мальчишку!

– Н-н-на! – выкрикнул Олег и, метнув камень, отчаянно рванулся в сторону.

Он не видел, как искристыми брызгами разлетелось стекло. Узкое лицо пропало, грузовик, вильнув, пронёсся совсем близко и остановился, с другой стороны, подскочив люлькой, развернулся и замер мотоцикл… Олег вдруг ощутил что-то странное – ему показалось, что окружающее то ли раздвоилось, то ли расплылось, как свежие краски на сбрызнутом водой листе… и он сам, Олег Семёнов, как-то ПОТУСКНЕЛ – внутренне; жуткое ощущение. Но дверь грузовика распахнулась, из-за неё поднялось окровавленное лицо – и рука с пистолетом. Непривычным, знакомым только по фильмам – с длинным тонким стволом. Ствол был твёрд и неподвижен, а в лице – ничего, совсем ничего человеческого…

– Тёть Вер!… – сорвавшись на визг, крикнул Олег и, бросившись вперёд мимо кузова грузовика, одновременно ударил узколицее СУЩЕСТВО правой ногой в прыжке по запястью и дверью по голове.

Левая нога подвела. Олег, ослепший от боли, упал на пыльную обочину. Неподалёку шлёпнулся пистолет, но мальчишка его не видел – огромные, гулкие красные волны накатывались на него со всех сторон. Потом из этих волн вынырнул нож – длинный, большой кинжал – и на тусклом лезвии переливалось солнце. Олег хотел закричать, но не смог…

…Второй раз за последние несколько дней Валентина приводила его в себя. Только сейчас она плакала и зачем-то повторяла, чтобы Олег не умирал и открыл глаза. Левая нога не ощущалась вообще, словно её не было по самое бедро, из носа толчками лилась кровь, и с каждым толчком внутри головы вспыхивала новая боль.

– Олежка, не умирай, Олежка, – слезы Валентины капали на лицо, а её руки подпихивали под голову Олегу что-то мягкое. Олег открыл глаза.

Возле переднего колеса «студебеккера» дрых Буров – очевидно, выбрался из кабины и, не вдаваясь в подробности, прилёг отдохнуть. На обочине лежал связанный каким-то невообразимым образом, с продетой под согнутые колени палкой, несостоявшийся убийца. Хотя – почему несостоявшийся? Кто знает, скольких он убил? Но сейчас Олег не ощущал страха – только омерзение. Пистолет и кинжал лежали рядом с Валентиной. Посреди дороги Олег увидел и свой велик – целый. Это радовало.

– Где Вера Борисовна? – спросил Олег. Вместо ответа Валентина счастливо булькнула и, нагнувшись, обняла Олег за шею. Это её куртка, оказывается, лежала у Олега под головой. – Я живой, со мной всё о'кей… Где Вера Борисовна?

– Она сейчас будет, она за участковым поехала и за фельдшером, – зачастила Валентина, отстраняясь, – я даже испугаться не успела, когда он на тебя ножом намахнулся, а мама соскочила, и они стали драться, а я соскочила тоже, только мама его ударила так, что он упал и не двигался, а я гляжу – ты лежишь и тоже не двигаешься, и прям весь в крови…

– Валюшка, – Олег улыбнулся, чувствуя, что губы у него в крови, – не тараторь, ради бога… Помоги мне встать, мне надо уйти.

– Куда?! – вскинулась Валентина. – Ты что, одурел?! У тебя, может, даже сотрясение мозга! И потом – кто же про всё расскажет, я не по-нимаю даже, чё тут произошло-то, и мама тоже…

– Валюшка, – Олег сел, руки подламывались, и он подумал безразлично: «В больницу мне надо, точно сотрясение…» – Валюш, ты послушай меня. Я не могу оставаться. Я подожду около того моста, ты принеси мне, пожалуйста, аптечку. И приходи сама – поскорее. Я всё объясню, а ты расскажешь маме.

– Да не пущу я тебя никуда! – вскрикнула Валентина.

– Послушай, – тихо сказал Олег. – Послушай и поверь мне. Если ты меня не отпустишь, могут произойти жуткие вещи. Я даже придумать не могу, насколько жуткие. Вы уже и так чуть не погибли – из-за меня!

– Ты наоборот – нас спас… – растерянно начала девчонка, но Олег сплюнул в пыль и продолжал:

– Послушай… послушай же! Ты была права. Я – человек из будущего. Я пришёл сюда, чтобы спасти тебя и твою маму. Я – сын твоей лучшей подруги. Ленки Семёновой. Я ещё не родился, Валь. И всё, что я делаю – искажает реальность.

ГЛАВА 19.

Больше всего Олег боялся, что Валентина приведёт взрослых. Тогда ему не миновать психушки. Решат, что у него расстройство умственных способностей из-за сотрясения и потрясения… Но в то же время мальчишка надеялся на то, что в тринадцать лет легко поверить в тайну. И каждому хочется, чтобы тайны были. Многие себе их придумывают – и девчонки, и мальчишки, не важно.

У кого поднимется рука сдать НЕВЫДУМАННУЮ тайну в жёлтый домик?!

Возле реки Олегу стало намного лучше. Он застирал ковбойку и почти отмыл кровь. Умылся, счистил подсыхающие бурые разводы с лица и промыл нос. А вот разуваться не стал – по ощущению, ничего хорошего там не было, можно и Валентину подождать. Едва он всё это закончил и разложил на траве ковбойку, готовясь и сам прилечь, как из кустов с какой-то сумкой в руках появилась Валентина. Лицо у неё было неподкупно-прокурорское. Или как у врача, который во исполнение клятвы Гиппократа вынужден оказывать медицинскую помощь закоренелому преступнику. Олег улыбнулся, а потом просто засмеялся, глядя на это лицо. Спросил:

– Где эта сволочь?

– В правлении сидит запертый, – ответила Валентина,положив сумку на траву у ног и враждебно предложила: – Давай. Бухти. Головка прошла? – Олег молчал, и она добавила презрительно: – Скажи прямо, что испугался! Испугался связываться с бандюгой!

– Испугался, – кивнул Олег. – И под грузовик я с испугу кинулся, честно. Я… – Олег помедлил и отрывисто сказал: – За тебя испугался. Ясно? И сейчас боюсь. Но вруном выглядеть не хочу, поэтому кое-что тебе покажу. Только сначала – извини! – ногу перевяжу.

Он стащил кед и грязный, мокрый носок. Бинт тоже размок и повис,пластырь сбился и полуотклеился. Рана не разошлась, но вяло кровоточила. Хорошо ещё, что нагноения не было.

– Ой-я-а… – протянула Валентина, садясь на корточки. – Вот это красиво! И ты ехал, бежал, прыгал?!

– Со страху, наверное, – усмехнулся Олег. – Ты лучше не смотри, что тут приятного…

Он попрыгал к воде поближе. Но Валентина решительно усадила его и подтянула сумку:

– Сиди. Нас учили, – девчонка сноровисто начала раскладывать на салфетке всякую всячину. – Лечить тебя буду.

– Только так, чтобы ногу потом не ампутировали, – пошутил Олег и устроился удобнее на локтях.

– Ты только потерпи, – предупредила Валентина, – а то мальчишки такие писклявые… – и поправилась, разматывая марлю: – Кроме тебя.

Умело и быстро обработав рану, Валентина наложила новую повязку и, не обращая внимания на попытки Олега помешать, выполоскала носок и вымыла изнутри кед.

– Просохнут, – она тщательно расправила носок на траве, – отвезу тебя на багажнике в Иконовку. А твой велик потом пригоню. Ты не бойся, я сказала маме, что ты куда-то делся, я даже не заметила. И что не знаю, где ты живёшь. И мальчишки ничего не скажут.

– Валюш, – Олег произнёс это очень-очень ласково и негромко, – мне не надо в Иконовку. Я никогда не был в Иконовке. Обещай делать то, что я скажу и до поры ничего не спрашивать. Что могу – я расскажу сам. Обещаешь?

– Олег… – девчонка скривилась.

– Обещаешь?! – настойчиво и зло спросил Олег.

– Да.

…Олег ничего не говорил. И Валентина молчала. Но начала верить, когда невесть откуда появился Чёртов Откос. Правда – и тогда ещё явно продолжала думать – Олег видел это написанным на её лице – что он просто затащил её в какую-то часть леса, где она не была.

Ему было очень жалко Валентину. До слёз жалко, особенно когда они проехали через школьный сад и остановились возле самой школы. Он даже отвернулся и не смотрел, когда Валентина с ужасом тоненько спросила:

– Была война?!

– Не было, – буркнул Олег, не поворачиваясь. Ногу дёргало. – Просто деревня почти вымерла. Вот и всё. Я бы никогда не привёл тебя сюда, ни за что, но мне надо, чтобы ты рассказала про Моржика, а ты мне не верила.

Он обернулся к Валентине, и та, попятившись, едва не упала, глядя на Олега расширенными, испуганными глазами.

– Ты сказал правду! – шёпотом выкрикнула она. – Ты сказал правду! Какой это год?!

– 2001, – ответил Олег. – Валь, пойдём… я ещё должен тебе всё рассказать.

– Я хочу вернуться, – Валентина ничего не спрашивала, губы у неё дрожали. Все вопросы, которые можно было задать мальчишке из будущего, потеряли значение при виде того, во что превратился её дом, и Олег ощущал себя виноватым. – Пойдём обратно.

– Подожди, я устал, – признался Олег. – Давай отойдём и посидим.

– Только подальше, – тихо попросила Валентина. – Это всё равно что болтать рядом с покойником.

– Хорошо, – согласился Олег, – давай отойдём.

…На рассказ не понадобилось много времени. Валентина слушала, кусая накрученный на палец короткий локон, искоса поглядывая на Олега. Он закончил говорить и, сорвав травинку, тоже закусил её зубами, вытянул повреждённую ногу.

– Значит, я погибла, – еле слышно сказала Валентина. Олег положил руку ей на плечо:

– Да нет же! В том-то и дело, что нет, ты жива! И мама твоя жива! И всё, что ты видела, ещё можно изменить!

– Изменить?! – встрепенулась Валентина. – Как?!

– Не знаю, – признался Олег. – Но я знаю,что нет судьбы. Это в одном кино так говорят: нет судьбы. Её можно сделать самим. Если один человек сумел уничтожить деревню, то и спасти её тоже можно!

– Один человек – это Моржик? – задумчиво спросила Валентина. – Как же так получилось? Трусливый, жалкий ворюга… Как же он смог так нагадить, столько поломать – один, если кругом столько хороших людей? Почему у него получилось?! Может быть, он диверсант, а, Олег?! Может, он сейчас работает на американцев, как по радио говорят? Так же часто бывает, что фашистских приспешников потом используют американцы, вот ему и дали задание…

– Какое?! – слегка ошарашенно спросил Олег.

– Развалить колхоз.

– Ну ты выдала забабаху… – только и смог выговорить Олег. – А ещё ему поручили поджечь все колхозные курятники. Нет, Валюшка, это без шансов. Никакой он не диверсант. Просто – вор. И ни на кого он не работал, кроме своего кармана. Он и маму-то твою решился убить из-за того, что боялся наворованное потерять…

– Из-за денег?! – с ужасом спросила Валентина. – Разве можно убивать… из-за денег? И грабить свою страну просто за деньги? Олег, разве так можно?!

– Можно, – вздохнул Олег, ощущая себя в сто раз мудрее Валентины.

Только вот радости от этого не было никакой… – Пошли, Валь. Я тебя провожу.

– Тебе лучше домой… – начала Валентина. Но Олег упрямо помотал головой:

– Я провожу.

Ему было плохо. Потому что он сказал ещё не всё – и главное предстояло.

…– Вот, – Олег спустил велик Валентины в 1964 год. И выпрямился: – Ну и тяжёлый он у тебя… Короче… Валь… Там у вас ещё много всякого будет плохого и хорошего. Но вы это… не унывайте. Всё ну… не так уж плохо. Валюшка!

– Ты чего кричишь? – удивилась она. И Олег решился:

– Я больше не приду, – сказал он. И всхлипнул – так глупо! Но не расплакался, слава богу… – И ты не приходи. Это нельзя, Валь… А этот дуб я спилю, наверное… Иначе я не выдержу, а это нельзя, понимаешь, нельзя!

– Понимаю… – прошептала она.

– Ты же любишь фантастику…

– Понимаю, понимаю… Олег, а мы сможем увидеться… ну, у вас?

– Наверное, сможем, только я буду годиться тебе в сыновья, – Олег невольно улыбнулся. Глаза у Валентины были мокрые, но и она улыбалась.

– Сынок, – сказала она. И Олег, подавшись вперёд, поцеловал её в губы, а потом, отвернувшись, спрыгнул вниз. Спрыгнул нарочно так, чтобы сделать себе больно, и это получилось… Когда он проморгался – в развилке никого не было.

Валентина ушла на свою сторону. В своё время. Навсегда.

– Извини, дружище, – сказал Олег дубу, – но такие уж мы нескладные существа. Люди. Вот я например – я её всего один раз поцеловал. Ну не дурак?

…Князь был дома и как раз готовил обед. Олега он поприветствовал без особых эмоций:

– Ну как, отдохнул?

– Устал, – честно признался Олег. – Отдыхать я здесь буду… Князь, я ногу пропорол, но ты не беспокойся, мне там всё сделали.

– На ногах стоишь – и ничего, – критически осмотрел Олега лесник. – Я в своё время на гвоздь из окна прыгнул, насквозь пробил… Капусту порежь. Дрался с кем, что ли?

– А что? – насторожился Олег.

– Нос припух, – указал Князь ножом.

– Не без этого, – признался Олег.

– Тоже бывает, что за жизнь без драки.

– Князь, – вдруг спросил Олег, берясь за капустный кочан, – а ты не знал такого Федю-шофёра?

– Федю? – нахмурился Князь. – А по отчеству не Иваныч? Чудной такой, заика?

– Он, – засмеялся Олег, – точно.

– Знал немного, он в Фирсанове жил, а работал в Дребене… А что это ты про него?

– Мама рассказывала, – не стал «углубляться» Олег. Но почувствовал, что настроение у него немного улучшилось. Непонятно, почему, но улучшилось! А Князь продолжал:

– Вот с этого и начиналось – многие в селе работали, в городе жили… А потом, после Моржика, мода такая пошла, что и председатель обязательно был городской. А как можно в одном месте жить, а другим руководить?… Нет, если бы Верка жива осталась…

– Как? – Олег замер. – А что с ней слу… – он поперхнулся сухим комком. – Случилось?

– Да ты что, Олега? – удивился Князь. – Тебя в драке по голове не стукнули? Застрелили её и Валюшку – аккурат как сельсовет подожгли…

Олег услышал стук – и не сразу понял, что это выпал из его пальцев нож.

…«Зверское убийство… потрясены… совершено, скорее всего, как и поджог сельсовета, бежавшим захваченным в то трагичное утро благодаря мужеству и бдительности Кривощаповой В.Б. бандитом, в котором опознан изменник советского народа Маслов Е.Д., в период 1941-1945 годов… тело Маслова, застреленного подоспевшим к месту происшествия председателем колхоза… В огне погибли документация колхоза и тридцать тысяч рублей наличными, присланные вечером 15 июня… Участковый… найден около пожарища оглушённым, показаний дать не смог… следы уничтожены огнём…»

Олег положил газету на место и поправил стопку.

Газетные тексты изменились. Это само по себе было ужасно, непонятно, потрясающе. Но это могло бы называться чудом, если бы не то, КАК они изменились.

Узколицый фашист застрелил тётю Веру и Валюшку прямо в их квартире из похищенного у участкового ТТ, воспользовавшись тем, что народ сбежался тушить сельсовет. Который, если верить газете, он и поджог.

Только Олег не верил газете.

Моржик. Он приехал позже. Подобрался к сельсовету. И… А потом – избавился и от опасного сообщника. И стал героем, попутно разбоогатев на тридцать штук.

Благодаря Олегу. Вот это вмешался. Англичане говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад…

Ему очень хотелось упасть на пыльный пол чуланчика и покатиться по нему, завывая и кусая себе руки. С удивлением Олег понял, что у него начинается истерика – и сумел остаться спокойным. Князь ходил по комнате, что-то бормотал себе под нос…

– Вот уж нет, – процедил Олег. И добавил несколько очень плохих слов. – Это вам обломится… сучком по башке…

Час дня. Если он опоздал, то опоздал навсегда. Жаль, что в газете не указано время.

– Князь! Я погуляю до вечера, ага?!

– Э, а нога, Олега?

– Так я на велике! Пока!