Текст книги "Последний воин"

Автор книги: Олег Верещагин

Глава 13,
в которой справедливость вызывает тошноту

– Волчонок, вставай!

С этим криком Эйнор ворвался в комнату Гарава, и тот ошарашено подскочил на постели, уставился на рыцаря.

Было ещё почти совсем темно. Но откуда – то слышались шум, крики, лязг металла. А сам Эйнор был в однх штанах, но с мечом и кинжалом. За его спиной через комнату пробежал Фередир, крикнул кому – то: «Бежим!»

– Что? – Гарав тоже вскочил, стал натягивать штаны, схватил меч.

– Скорее! – Эйнор дёрнул его за плечо. – На князя напали!..

…Позже Гарав не мог восстановить всех подробностей той схватки. Дрались в коридорах – то тёмных, то освещённых мечущимся факельным пламенем, и длинные клинки высекали острые веера искр, а сражающиеся то и дело спотыкались о тела, раненых, пороги, мебель… «Как страшно люди бьются с людьми», – почему – то то и дело мелькала в голове фраза из толкиеновской книги – и правда страшно, страшнее любых орков…

…Заговорщиков оказалось неожиданно много – в заговор был вовлечён один из капитанов охраны, дежуривший в ту ночь, он подпоил чем – то сонным смену и впустил из города людей. Гарав более – менее стал понимать, что к чему, когда стоял в тронном зале, битком набитом тяжело дышащими людьми – полуголыми, но с оружием – и кто – то бинтовал ему льняной полоской глубокую и длинную рубленую рану на правой руке. Гарав поднял глаза – его бинтовал Олза, сын князя. Поймав взгляд Гарава, Олза подмигнул:

– Спасибо.

– За что? – Гарав покривился – рану пекло и дёргало. Олза рассмеялся и не стал ничего говорить.

В центре зала стояли на коленях – прижатые несколькими руками каждый – трое мужчин, юноша и двое мальчишек возраста Гарава. Все они были ранены, и не по разу, но смотрели на стоящего возле трона Нарака с лютой, неугасимой злобой и без капли страха. В одном из мужчин Гарав узнал Рауда сына Тира, княжеского майордома! А один из мальчишек был его сын, Лоссен.

Прямо возле трона лежал один из пажей Нарака, мальчик лет десяти – двенадцати, Гарав не успел запомнить его имя, а сейчас… мальчишка был разрублен надвое, от плеча до бедра. Нарак поднял голову – до этого он смотрел на убитого пажа – и сразу стало тихо. Бешеным голосом он спросил:

– За что зарубили ребёнка?! За верность?! Отвечайте, скоты!

В толпе прошёл шепоток – многие уже знали, что Нарак и Олза остались живы только потому, что паж, задремавший в зале у камина, среди собак, проснулся от их рычания, увидел входящих людей, успел натравить свору и поднял крик – и был тут же зарублен Раудом.

Сейчас Рауд выкрикнул с такой ненавистью, что от его голоса становилось холодно:

– Ты предатель, Нарак сын шлюхи! Ты продал Кардолан Артедайнскому Выродку и нимри! Будь ты проклят!

Установившаяся было тишина взорвалась, над головами схваченных засверкали мечи, но Нарак вскинул руки:

– Стоять! Стоять… – повторил он и показал рукой на заговорщиков: – Пытать, пока н расскажут всё – кто, зачем, для чего. Сначала этих, – рука князя как бы зачеркнула мальчишек, – на глазах у этих! – он, словно ударяя копьём, поочерёдно показал на старших. – Убрать и начинать немедленно!

Заговорщиков уволокли. Олза хлопнул Гарава по плечу, подвёл к дверям в коридор и показал мечом на лежащего там светловолосого человека с раскроенным лицом и грудью – он был мёртв и неловко скособочился в луже остывшей крови:

– Вот твой удар. Он меня почти достал – и тут ты…

– Не помню, – сказал Гарав…

…Заговорщиков казнили через два дня, утром. Было солнечно и ветрено; ветер – тёплый, сильный – дул с моря. Гарав стоял в переднем ряду слева от Эйнора и смотрел на обтянутый красным эшафот, где стоял один из младших палачей, опираясь на длинный двуручный меч с тупым концом, но до сияния заточенной рубящей кромкой.

Всех шестерых привезли в специальной повозке. Гарав уже знал, что никто из них ничего не сказал – ни когда пытали младших на глазах у старших, ни наоборот. Когда палач применил к Рауду огонь, Лоссен, до этого не издавший ни единого стона – пока мучили его самого – открыл было рот, но отец сказал ему: «Молчи», – и Лоссен молчал, не закрывая глаз.

Шли все шестеро сами – ноги им сохранили и вообще привели в порядок, если так можно выразиться. Но они прошли близко от Гарава, и следы пыток, а главное – неистребимый запах боли – были ему отчётливо видны и ощутимы.

Один за другим – в полной тишине, только упруго хлопали флаги – приговорённые поднялись на помост. Мальчишки помогали идти друг другу, один из мужчин опирался на плечо юноши. Выстроившись в ряд шестеро слушали приговор, который читали громко, отчётливо.

Гарав обвёл взглядом толпу на площади. На большинстве лиц была открытая ненависть к заговорщикам, на некоторых – обычная человеческая жалость… а на некоторых Гарав видел ясно читаемое сочувствие. На немногих – но видел.

Смотреть на казнь ему не хотелось, тяжело было на это смотреть. Но он смотрел, потому что пажа зарубили. И ещё много народу погибло в ту ночь.

Первым казнили Лоссена. Мальчик сам встал на колени, улыбнулся отцу, аккуратно убрал с шеи и подвязал разбитыми руками волосы и обратился к отцу:

– Отец, прощай, – а потом попросил палача – ясно, громко и вежливо: – Пожалуйста, не запачкай волос.

Палач кивнул и ударил. Голова отскочила сразу (толпа выдохнула), и Гарав с отвращением и жалостью увидел, как бьётся тело – раз, другой дёрнулось – и ощутил запах… Это умирающее тело вытолкнуло наружу содержимое кишечника и мочевого пузыря.

Помощник палача поставил голову на специальное возвышение. Волосы не были запачканы…

Второй мальчишка сам не пошёл – забился, отчаянно замотал головой, и его потащили. Гарав закрыл глаза. Нет, он не мог на это смотреть. И открыл их лишь когда казнили Рауда. Этого жалко не было. Что бы он там ни думал и во что бы не верил – за ним стоял Ангмар, и это он обрёк на гибель всех погибших и казнённых людей. Он.

Впрочем, Рауд вёл себя очень достойно. И попросил только одного – позволить поцеловать голову сына.

Ему разрешили.

Потом случилось то, что должно было случиться…

…В свою комнату Гарав вернулся в тяжёлом настроении. Гарав понимал, что для людей, пошедших с оружием против власти, тут, в этом мире, нет оправдания «ребёнок». Но Пашка, его воспоминания, его воспитание – всё бунтовало против этого. Кроме того, он с ужасом вспоминал то, как казнённые пачкали штаны – это превращало смерть в нечто настолько постыдное, что мальчишку начало мутить, когда он вспомнил о том, как его самого чуть не казнил Эйнор. Зрелише, как он валится вот так же и… в общем…

…в общем, его стошнило в раковину. Плохо обладать развитым воображением. А самое главное – нелепо было спрашивать и спорить о праведности и неправедности суда и казни. По здешним меркам всё было справедливо. И было правым дело Нарака. Что хочешь – то и думай. Как хочешь – так и живи с этим.

Нет, подумал вдруг Гарав, умываясь и фыркая. Не хочу я жить при дворе. Ну его к чёртовой матери. Хоть бы война скорей какая или Эйнора куда услали… а выслужу рыцарское звание – сразу уеду.

Он обернулся – как по заказу, вошёл Эйнор. Буркнул:

– Сапоги мои почисть, Фередира я в город отослал.

– Сейчас, – кивнул Гарав. И спросил тоскливо: – Эйнор, нам никуда ехать не надо… в ближайшее время?

– Надо, – ответил рыцарь, не спрашивая, в чём дело и чего это оруженосца так потянуло из Зимры.

– Эйнор! – послышался голос в смежных покоях. – Эйнор, Гарав тут? – и в комнату бесцеремонно ввалился Олза. – А, ты тут! – он неожиданно смутился (Гарав удивился). – В общем – то я пришёл благодарить… я знаю, что за это глупо предлагать деньги, но – что ещё – то? – он достал кошелёк красной кожи с чёрным тиснением и подбрасывал его в руке. – Вот… ну и ещё – я всё равно твой должник, и в любой момент помогу, чем скажешь и чем смогу… – Олза сердито вздёрнул голову: – В общем – бери и не вздумай отказаться, я обижусь!

– Я не откажусь, – засмеялся Гарав и, беря кошелёк, пожал предплечье княжича. Тот ответил таким же пожатием и облегчённо вздохнул:

– Ну вот… Эйнор, ты едешь в город?..

…Так и не спросил, куда надо, но хорошо, что уезжаем, подумал Гарав, валяясь на постели и на животе считая монеты. У Олзы – это знало всё княжество – деньги не держались. И сейчас Гарав вовсе не считал, что стоило платить за спасение княжича в бою – разве это не обязанность? А в кошельке (кстати, он сам по себе был недешёвый) оказалось двадцать два кастара и пятьдесят семь зарни. Мда, в давнем разговоре Эйнор был прав. При дворе служить доходно. Но…

– Лютню купить, что ли? И играть научиться? – вслух спросил Гарав. – Куплю.

– Покажу, где можно купить, – собщил Фередир, входя. Лоб оруженосца был разбит, и он на ходу промокал его платком. Гарав поднял брови:

– М?

– Я не виноват, что некоторые мужь… люди не понимают разницы между дружбой и прелюбодеянием, – Фередир шлёпнулся на кровать и стал стягивать сапоги. – Пришлось прыгать с балкона.

– Прибьют тебя, – лениво сказал Гарав. – И князь скажет, что правильно прибили. Есть же порт. Зачем тебе замужние?

– Я ценитель не шлюх, а женской красоты, а она не терпит собственников, – Фередир покосился на монеты: – Ого.

– Бери, – предложил Гарав широким жестом. Фередир засмеялся:

– Ну, если правда… Пошли погуляем?

– С такой печатью на лбу только под кроватью прятаться… Кто хоть пострадавший – то?

– Я, – нагло ответил Фередир. – Женщина осталась довольна, а этот старый пень – всего лишь торговец рыбой. Да ещё и дунландец! – Фередир скривился.

– Спекулянт, значит, – по – русски сказал Гарав. – Сейчас ещё подведи под свое кобеляченье политическую платформу.

– А? – не понял Фередир.

– Да так, – пожал плечами Гарав и сел (монеты посыпались на постель и пол, зазвенели), обнял колени. – Вот, послушай…

Он не стал петь – он просто прочитал…

 
_ – _Мне_приснилась_старая_сказка…_
_Знаю,_в_жизни_так_не_бывает._
_В_жизни_надо_ходить_с_опаской,_
_Жизнь_оплошностей_не_прощает!_
 
 
_Лишь_во_сне_улетишь_далёко_ – _
_До_реальности_через_дрёму…_
_О_себе_говорить_жестоко,_
_Только…_всё_было_по – другому._
 
 
_Моё_зрение_почему – то_
_Свет_сиянием_не_калечил…_
_Нужно_было_спешить_к_кому – то?_
_Тьма_не_делала_трудной_встречу._
 
 
_Знаки_доброго_приключенья_
_Возвращение_обещали…_
_Даже_рок_не_имел_значенья_ – _
_И_друзья_на_подмогу_мчались…_
 
 
_Только_в_жизни – то_ – _всё_иначе._
_В_жизни_пламя_не_греет_ – _губит._
_Снег_под_солнцем_весной_заплачет_ – _
_И_тепло_так_и_не_полюбит…_
 
 
_Ледяные_от_снега_реки…_
_Беспощадные_ветры_буден…_
_И_удача_ушла_ – _навеки._
_И_подмоги_не_жди_ – _не_будет._
 
 
_Не_бывает_чудес_на_свете…_
_Но_так_хочется_в_миг_бессилья_
_На_мгновенье_поверить_в_ветер,_
_Что_удачу_несёт_на_крыльях!_
 
 
_В_то,_что_будут_пути_другие,_
_В_крепость_рук_и_в_солёность_пота…_
_В_то,_что_самые_дорогие_
_Вскачь_летят_из – за_поворота… [33]33
  Песня Эрени Корали.


[Закрыть]
 

– Ты что, Волчонок? – тихо спросил Фередир, кладя руку на колено друга. – Ведь это всё неправда, только последний куплет правильный. Разве можно так жить? Это плохие стихи, друг.

– Да? – Гарав посмотрел на Фередира. – Ты счастливый парень… Знаешь, это всё может стать правдой. И эта правда раздавит Трёхбашенную, Федь… Сюда будут водить туристов на экскурсии. Жирных туристов с цифровиками. В тронный зал и в оружейную. Жирных и богатых… а экскурсоводом будет пра – пра – пра… далёкий потомок нашего князя…

– Кого, куда? О чём ты, Волчонок? – не понял Фередир и огляделся. Гарав дотянулся до Садрона и вынул его из ножен.

– Экспонат, – сказал он непонятно, но почему – то Фередиру стало не по себе от этого слова. – Поедем и правда гулять. Только давай не в город. Давай поедем в луга?

– Давай! – обрадовался Фередир, видя, что друг вроде бы закончил говорить нелепости. – Пошли, кони ждут!

Глава 14,
в которой Гарав осознаёт, что война очень сложное занятие

Артедайнцы приехали к Нараку ночью, когда Гарав маялся за партией в «башни» [34]34
  Игра в «башни» описана О.Брилёвой.


[Закрыть]с Фередиром – до конца дежурства оставалось полчаса, не больше. Играть с Фередиром было невозможно, потому что он играть толком не умел и не хотел учиться – но считал себя великим мастером. Эйнор, который, собственно, и научил Гарава этой интереснейшей игре, на предложение партии сказал несколько достаточно грубых слов и уткнулся в какие – то списки, разложенные на столе. Другой рыцарь и оба его оруженосца просто дремали на лавках (а Гарав уже по себе знал, что в таких случаях людей будить чревато).

Нарак вышел из покоев сам, нетерпеливо дёрнул рукой – «сидите!» – и остался стоять посреди караулки, неотрывно глядя на дверь. С ним были – вышли из кабинета, хотя Гарав мог поклясться, что туда они не входили! – новый майордом, двое из трёх сенешалей и – Гэндальф, который нагло не узнал заулыбавшихся было мальчишек. А буквально через минуту в смежных комнатах зазвучали шаги, негромкие голоса; Нарак снова жестом остановил повскакавших было дежурных – и в караулку следом за третьим сенешалем вошли несколько человек, среди которых выделялся один… никогда раньше Гарав не видел Арвелега, но понял, что это – князь. Вместе с людьми были трое эльфов – нолдоров – двое очень похожих на Элронда, но неуловимо моложе, третий – незакомый, на одежде которого был вышит лист. Вся компания, так и не проронив ни единого слова, вернулась в княжеский кабинет – будто в какой – то странной игре. Гарав хотел было назадавать целую кучу вопросов, но Эйнор превентивно поднял глаза и с полминуты смотрел на оруженосца, пока тот, вздохнув, не вернулся к игре, так ничего и не сказав.

Когда вернулись в комнаты – предварительно перекусив – стоя на ногах – элем и печеньями – то оба оруженосца завалились спать, а Эйнор, притащивший с собой кучу бумаг, продолжал разбираться с ними, завалив весь стол…

…Гараву снилась Мэлет.

– Ты не забыл обо мне, я знаю, – шептала и улыбалась эльфийка. – Мой волчонок, мой человек, мой рыцарь… Я буду тебе щитом, но ты – ты живи сам, не хорони себя в печали, слишком глубокой для людской жизни… – голос эльфийки надломился.

– Мэлет, – сказал Гарав. – Я не могу без тебя. Мне плохо без тебя, Мэлет.

– Я есть… – прошептала она и растаяла в серебряном вихре…

…Гарав проснулся с мокрыми щеками. Хмуро оглядел комнату, вытер лицо обеими руками, посопел, потом громко вздохнул и перевернулся на живот, уставился на рукоять меча. Выпростал из – под одеяла руку, погладил рукоять и вздохнул опять. Вот когда начну с мечом разговаривать, подумал мальчишка, тут и капец. Пора сдаваться на Советскую[118 – В районном центре Пашки – Кирсанове – на Советской улице расположен, грубо говоря, дурдом.].

Ему неожиданно вспомнилось: «Подобен катане нефритовый стержень в руках самурая… – и русский перевод: – В умелых руках и хрен – балалайка.» Гарав не выдержал и рассмеялся, потом пнул ногой одеяло и вскочил, выдёргивая Садрон из ножен. Полюбовался им, пару раз провёл по воздуху – медленно и плавно, словно девушку ласкал – и вдруг раскрутил молниеносные, незаметно переходящие одна в другую дуги и петли ударов. Вошедший на шум Фередир – в одних нижних штанах – спокойно замер, когда клинок в руке улыбающегося дружка застыл буквально в сантиметре от шеи.

– Хорошее настроение, что ли? – уточнил он, плавно отводя оружие ладонью. Гарав мотнул головой и сморщил нос. – Тогда одевайся, в город пойдём.

– На кой? – Гарав опять полюбовался алыми узорами по клинку.

– По мелочи кое – что надо купить, а потом всё проверять – оружие, коней, вещи, – объяснил Фередир. – А, ты ж спал… Эйнор так и не ложился, пришёл второй сенешаль – в общем, завтра утром в Форност выступает большой отряд. Мы тоже едем. Куда дальше – я хотел подслушать, а меня выгнали, – видно было, что он от души оскорблён такой несправедливостью.

– Уезжаем? – Гарав опустил меч и огляделся. Ещё вчера он мечтал поскорей покинуть Зимру, а сейчас вдруг стало не по себе возвращаться к походной жизни, да ещё в те края… – А надолго?

– На полгода, я так понял, может – побольше, – Фередир попил «из – под крана», вытер рот ладонью. – Война вроде бы отложилась, так мы сами её начнём… Чего ждать – то? Пока к нам в ворота постучатся?

«Ну оно и к лучшему», – вдруг облегчённо подумал Гарав и совсем успокоился.

– Ага, сейчас оденусь – и пойдём, – кивнул он…

…Оказалось, что по – настоящему готовиться в поход – дело нудное и долгое. Фередир – вот чего за ним не замечалось! – выглядел в этой подготовке настоящим тираном и мелочным придирой. Мальчишки проверяли и перепроверяли каждую ерундовину до самого вечера, даже на еду не отвлекались (впрочем, как заметил Гарав по суете в коридорах крепости, точно так же действовали остальные оруженосцы…) Когда Фередир заставил Гарава аккуратно распороть, подрезать и перешить заново «не показавшийся» ему стежок на подпруге Хсана, Гарав было взбунтовался… но Фередир прочёл – неожиданно!

 
_ – _Не_было_гвоздя_ – _подкова_пропала._
_Не_было_подковы_ – _лошадь_захромала._
_Лошадь_захромала_ – _командир_убит,_
_Конница_разбита_ – _армия_бежит._
_Враг_вступает_в_город,_пленных_не_щадя,_
_ПОТОМУ_ЧТО_В_КУЗНИЦЕ_НЕ_БЫЛО_ГВОЗДЯ!_
 

– и отправился в кузню за подковными гвоздями, а Гарав остался в двойном обалдении: откуда тут английский стишок – и как же он был туп, ведь Фередир прав… Не в философском там каком – нибудь занюханном смысле, а в самом прямом…

…Эйнор явился в сумерках и тут же нашёл два десятка неполадок, перекосов и нехваток, после чего ушёл снова, бросив, что они идут не в тяжёлой коннице, а ему дали командовать отрядом тяжёлой пехоты. Лицо Фередира вытянулось, он сказал уныло:

– Всё. Будем тащиться в хвосте и нюхать конские задницы. За что ж нас так? – и пнул сумку с овсом.

– А Эйнор раньше командовал чем – нибудь? – поднял Гарав голову от поножей рыцаря, которые начищал и смазывал. Фередир помотал головой. – Ну и ты дурак. Это значит, он, так сказать, ногу на командную лесенку поставил. Для проверки – пехота, через пару лет – конница, а там, глядишь, станет сенешалем. А то и майордомом [35]35
  Сенешаль – чиновник князя, глава одного из трёх административных округов Кардолана. Майордом – высшее должностное лицо в княжестве, «премьер – министр».


[Закрыть]. И уже не здесь, а в едином Арноре!

– У?.. – Фередир вытаращил глаза и признался: – Не подумал.

– Для тебя это вообще не характерно – думать, – подколол Гарав, и они немного подрались – так, чтобы размяться после таскания, шитья, чистки и сидения на месте.

– Не знаю я насчёт Арнора, – признался Фередир, проверяя обмотку своей пики. – Непривычно… а отец вообще взбесится, он же всю жизнь отдал Кардолану… Я… – Фередир осмотрелся, взял Гарава за плечи и прошептал: – Волочонооок… а я ведь, когда казнили Рауда, я… я… подумал, что…

– Не надо, – ответил Гарав мягко. – Понял я. Но ты же сам был в Ангмаре. Ты видел, что они нам готовят. И поодиночке мы не отобъёмся…

– Я только этим такие мысли и отогнал, – признался Фередир и вздохнул. – Ну ладно. Давай ещё раз всё проверим, поедим и спать.

– Да сколько можно проверять?! – возмутился Гарав, но потом махнул рукой. – Читай по списку, я пока ещё только буквы кое – как выучил…

…В дружинной ели стоя, тех, кто ещё не спал, хватало. Переговаривались негромко. Второй сенешаль Готорн сын Каутона утром уводил на север сотню тяжёлой и три средней конницы, пять сотен тяжёлой пехоты и триста лучников, это уже знали все; недалеко от Зимры к ним должны были присоединиться двести гондорских тяжёлых конников и три сотни средних, набранных из йотеод. По здешним меркам всё это будет целая армия… но никто не знал, что ей предстот делать. Большинство считали, что эта армия соединится со все ещё находящейся у границ Рудаура армией артедайнского княжича. Некоторые возражали, что скорей уж их двинут на Северное нагорье, непосредственно к границе Ангмара. Кое – кто помалкивал – и не поймёшь было, то ли ничего не знают, то ли наоборот – знают слишком много.

– Пойдём спать, – Фередир дожевал мясо, запил последним глотком вина. Гарав кивнул. Как – то странно было думать, что утром он уедет отсюда на полгода… а каким он станет через эти полгода? За четыре неполных месяца он сильно изменился…

…В комнатах было пусто и уже как – то не по – жилому. Гарав проверил сложенные вещи и доспехи, увязанные в чехлы. Просто так, Фередир за день задолбал.

– Не лёг? – послышалось от дверей. Гарав пробурчал:

– Вспомни оно – и вот оно… Не лёг пока. Снаряжение согласно твоим заветам проверяю.

– Я тоже нервничаю, – согласился Фередир. – Да это всегда так. Сколько помню перед походами… – он потянулся, поклацал челюстями. – Кажется, что всё вокруг как – то… почужело, что ли. И всегда думаешь, что не вернёшься.

Гарав удивлённо смотрел на него. Фередир временами его удивлял странными глубокими суждениями. Он подвинулся на кровати, и Фередир сел. Посмотрел искоса. Гарав спросил:

– Ты веришь, что после смерти что – то бывает?

– Не знаю, – вздохнул Фередир. – Там, откуда мои предки… в общем, помнишь, как у фородвэйт представляют себе Эру? Я там посмеялся над ними, а ведь у нас там многие тоже думают, что он какой – то… в общем, кто как представит. Лет двести назад в одном роду – у озера Рун – могущественный и храбрый конунг объявил себя богом. Воплощенеим Единого. Правда! Его звали Вотэйн. Глупо, но там и сейчас кое – кто в него верит… А я – я просто не знаю. Я бы хотел верить, как Эйнор. Он глянет на Запад – и лицо светлеет. А я… – повторил Фередир и грустно улыбнулся. – Мне отец как говорил? Рубись, сынок, греби баб, пока не женился, будь верным слову и князю, поменьше думай про «потом». Это я с Эйнором побыл и задумываться стал, а те, у кого рыцари из местных, такими же остались, как я был…

«Много ты задумывался, когда жену у торговца огулял?» – хотел было спросить Гарав… но внезапно понял, что это было бы гадостью. У Фередира было грустное лицо. И Гарав промолчал.

– Зимовать придётся в поле, наверное… – сказал Фередир неожиданно. – Поганое дело, особенно на севере. Один раз зимовали. Позапрошлой зимой, в Эрегионе, в предгорьях… Коней половина пала, траву добыть не могли… у нас болеть люди начали.

– Почему в поле? – удивился Гарав. – Уйдём в Форност…

– Если бы… – Фередир оперся затылком на стену. – Это куда загонят… Тогда я всю зиму не раздевался. Холод, холод, холод… Я мальчишка был совсем. Плакал. Хворост собирали вокруг лагеря, всё дальше уходили дрались из – за него, а рядом волки, прямо доплюнуть можно. Ты ревёшь, хворост тащишь, а они за полы хватают, серьёзно. Один отстал у нас, мы не сразу заметили, обратно бегом, а его доедают… Сапоги разлезлись, и первые, и запасные, пальцы торчат, подошва посеклась вся о камни – кусками от плаща ноги обматывал… Пехотинцы коня у рыцаря убили, съели. Он пошёл, двоих зарубил, а остальные его закололи. Троих пехотинцев повесили, рядом со мной люди стоят и говорят: «Повезло, не мучаются…» А в тот день сухари раздавали, оруженосцы успели на рыцаря получить, я потом видел – в шатре сидят и лопают, торопятся… крошки с подстилки подбирают и в рот…

Гарав передёрнулся. Фередир вздохнул:

– Война – она такая. Это не втроём по Ангмару ездить.

– Кто вас туда загнал – то? – хмуро спросил Гарав. Фередир хмыкнул:

– Да никто. Пока мы там стояли – орки с гор не совались. Вот и всё.

– Много из лагеря разбежалось?

– Разбежалось? – Фередир непонимающе посмотрел на друга. – Да кто же побежит? Позади же всё – таки свои… деревни, дети, женщины… – он опять вздохнул: – Куда тут побежишь… Ты бы спел, что ли? Да и спать пойдём, а то Эйнор придёт – врежет…

– Ага, – охотно согласился Гарав, откидываясь на подушку. – Вот, слушай…

 
_Где_сражались_с_тобою_плечом_мы_к_плечу?_
_Ты_не_помнишь?_И_я_позабыл,_
_Помню_я,_ты_ударил_клинком_по_мечу,_
_Что_нацелен_мне_в_голову_был._
 
 
_Да,_осталась_зарубка_тогда_на_клинке;_
_Помню,_битва_была_горяча,_
_И_закат_отражался_в_широкой_реке,_
_Алым_блеском_играл_на_мечах._
 
 
_Помню,_не_было_вражьему_войску_числа,_
_Плыл_над_полем_клубящийся_дым;_
_Помню_я,_когда_в_щит_твой_вонзилась_стрела,_
_Ты_сказал: _ «Ничего,_устоим!»_
 
 
_Длился_бой,_и_закатный_тускнеющий_свет_
_Утонул_в_наступившей_ночи._
_Мы_погибли_в_той_битве?_А_может_быть,_нет?_
_Нет_ответа,_и_память_молчит._
 
 
_Как_же_звали_тогда_и_тебя,_и_меня,_
_Кем_мы_были_в_те_давние_дни?_
_В_старых_песнях,_в_легендах_звучат_имена_ – _
_Может,_нашими_были_они?_
 
 
_Что_за_битва_была?_ – _Битва_Света_и_Тьмы._
_А_когда_это_было?_ – _Давно._
_Вспомнить_все_не_сумеем,_наверное,_мы,_
_Но_и_все_нам_забыть_не_дано._
 
 
_Снова_память_о_прошлом_всплывает_из_снов;_
_Век_иной,_но_я_верить_хочу:_
_Если_грянет_сражение_грозное_вновь,_
_Будем_биться_плечом_мы_к_плечу. [36]36
  Стихи Эйлиан.


[Закрыть]
 

– Спать, – устало сказал Эйнор. Он уже с минуту стоял в дверях и слушал. – Спать, оруженосцы. До рассвета не так уж далеко…

…Гараву снились слова. Стихи. Песня. Голос Мэлет – без её лица.

 
_Да_хранит_тебя_то,_что_в_дороге_хранить_тебя_может,_
_Будет_путь,_словно_скатерть,_стелиться_по_бренной_земле,_
_Пусть_сопутствует_честность_тебе,_чёрная_дума_не_гложет,_
_И_удача_за_руку_ведет_по_капризной_судьбе._
 
 
_Ветер_пусть_помогает_идти,_солнце_делится_силой,_
_Дождь_поит_своей_влагой,_земля_не_кидает_камней,_
_А_дорога_одарит_тебя_златоносною_жилой,_
_И_не_будет_защиты_в_пути_тебе_слова_верней. [37]37
  Стихи Е.Власовой.


[Закрыть]
 

* * *

Выходившее из Зимры войско провожали ликованием. Народу на улицах, которые вели из города, было полным – полно, несмотря на раннее утро. На ворота – на высоту двадцати метров – непонятно как взобралась целая компания пацанов, они там только что не танцевали, и кто – то из них вдруг аж завизжал пронзительно, перекрыв начисто весь шум и толпы и воинов: «Пааааааа!!!» – а тяжёлый пехотинец – он шёл в строю недалеко от Гарава – погрозил кулаком.

Гарав засмеялся. Пехотинец поднял голову и сказал сердито:

– Мой средний, паршивец. Я думал, не поднимется так рано – как на дело, его ремнём не вытащишь из постели – то. А тут вон – влез! – и в голосе воина прозвучала явная гордость смелостью сына.

– Будет воином? – весело спросил Гарав, чуть наклоняясь с седла.

– А то как же? – удивился воин и поправил ремень, удерживавший на спине большой миндалевидный щит. – Старший вот, – он мотнул головой, и шагавший рядом молодой – лет 16–17 – парень поднял голову и чуть поклонился оруженосцу. – А двое младших пока что с мамкиной сиськой воюют… А скажи, оруженосец, – он добавил это, помедлив, – мы про Эйнора сына Иолфа много хорошего слышали. Только он ведь пехотой никогда не командовал, а это дело такое…

– Он справится, – ответил Гарав коротко.

– Нуменорец – да не справится, – фыркнул с другого боку Гарав ещё один пехотинец. – Вечно ты, Айгон, хочешь командирами командовать.

Вокруг рассмеялись, сам Айгон тоже посмеялся. А Гарав нагнал Эйнора (Фередир мотался где – то в голове строя, усланный с поручением к сенешалю). Войско как раз выбралось на левый берег Барандуина и сбавило шаг – перешло с парадного чёткого марша на походный, тяжёлый и неспешный. Справа впереди показлся между зелёными горбами холмов большой конный отряд, шедший на рысях – и даже отсюда было видно узкие чёрные стяги с Белым Древом и семью звёздами над ним.

– Гондорцы, – сказал кто – то в строю, и это словао полетело сразу во все стороны, перерастая постепенно в: «Гондор, Гондор, Гондор и Кардолан!»

– Гондор, Гондор! – послышались крики со стороны приближающегося отряда. Вперёд вырвалась лента всадников в сверкающих кольчугах, с белыми султанами на шлемах – над ними вилось зелёное знамя со знаком, в котором Гарав с изумлением узнал одну из разновидностей свастики[122 – Толкиен пишет, что до трагического случая с отцом Эорла Юного Лейодой (да и позже нередко) эмблемой йотеод был не белый конь, а «золотое солнце на зелёном поле». Создатели голливудской киноэпопеи, не долго думая, нарисовали бедным эорлингам на щитах детское солнышко, только что без улыбки и глазок с носиком… На деле нет сомнений, что «золотое солнце», конечно же, одна из разновидностей его стилизованного изображения – свастики.]. Звонкие голоса пяти или шести рогов, перебивая друг друга, летели впереди этих весёлых воинов, не похожих на мрачные суровые колонны гондорских или даже кардоланских панцырников.

– Йотеод, – сказал Эйнор и толкнул Гарава локтем. – Смотри. Вдруг кого вспомнишь… – и крикнул: – Yothejd, hela! Noy oyssa sveyni? Im'sta yothejd! [38]38
  Привет, йотеод! Знаете этого мальчишку? Он йотеод! (талиска).


[Закрыть]

Несколько всадников – светловолосые, быстрые в движениях – остановили конский бег, загарцевали рядом. Один – с могучими усищами, падавшими на грудь, в чеканной кирасе поверх кольчуги – спросил на адунайке:

– Из плена бежал, так?

– Да, я не помню ничего, – Гарав уставился на усача с настоящей надеждой. – Даже как звали не помню.

Йотеод вглядывались в лицо мальчишки. Кто – то сказал тихо и непонятно Гараву:

– Im manna grett kum Ulvenalle… [39]39
  Он больше похожа на эльфа… (талиска).


[Закрыть]– но другой ответил тоже на адунайке:

– Да нет, ты похож на семью Ульфнота… – и что – то заорал на своём языке, повернувшись в седле, потом пояснил Гараву: – Год назад у Ульфнотов пропал мальчишка. Видно, орки украли. Ульфноты ходили на орков, тьму порубили, но ничего не нашли, и никого. Может, ты их и есть.

Гарав с искренней надеждой воззрился на подскакавшего молодого парня, в лице которого тоже было что – то неуловимо эльфийское. Вдруг?! Ну вдруг?! Но тот после короткого обмена репликами покачал головой и отъехал. Подозвавший его огорчённо сказал Гараву:

– У его троюродного брата были зелёные глаза…

– Ладно, спасибо… – пробормотал Гарав. Йотеод добавил:

– Но мы ещё спросим. А ты, коли хочешь, приходи к нашим кострам, раз свой.

И они понеслись дальше.

– Вечером отпустишь? – взмолился Гарав. Эйнор кивнул, следя, как приближается Фередир.

– Сенешаль сказал, что будем меряться по пехоте, – доложил он, осаживая коня. – Пятнадцать лиг в день, и чтоб своих не гнал. Им тяжелей всего.

Эйнор еле заметно поморщился, повернулся к Гараву:

– Скачи вперёд. Лиг через десять отыщи место, где смогут встать полтысячи человек. Ознаменуй. И обратно. Давай.

– Понял, – Гарав отсалютовал и пустил Хсана галопом…

…Вечером войско располагалось на стоянку вдоль речного берега, длинной полосой. Костры загорались десятками, и в прибрежном лесу тут и там слышались голоса и стук топоров.

Гарав за день от сделанных концов здорово устал, но был горд собой – найденное им место для тяжёлой пехоты похвалил не только Эйнор, но и второй сенешаль Готорн сын Каутона – он объезжал лагерь и одобрительно хмыкнул. У Гарава затеплели уши, когда Эйнор сказал как ни в чём не бывало:

– Это место нашёл мой оруженосец.

А сам вечер выдался холодным, и Гарав вспомнил, что на дворе август… уримэ. Причём уже вторая половина. Чего доброго, и правда придётся зимовать в поле.

Пока Эйнор обходил лагерь, Гарав ставил палатку, а Фередир кашеварил. Когда рыцарь вернулся, всё уже было готово, и Гарав напрямую спросил:

– Слушай, а зачем мы тащим такой обоз на своей земле?

– А как же иначе? – удивился Эйнор. – Без обоза не может воевать ни одно войско.

– Святослав воевал, – возразил Гарав. Эйнор удивлённо посмотрел на мальчишку: