Текст книги "Игры на свежем воздухе"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 3.

– Тревожная группа, в ружьё!!! – железным голосом проорал кто-то над ухом Вальки, и он вскочил с кровати, не понимая, что к чему, где он находится и что творится. В результате он больно ударился ногой о железную ножку явно не своей кровати и, как Волк в одной из серий «Ну погоди!» налетел грудью и тем, что ниже живота, на ребро открытой двери, оказавшейся совсем не там, где положено.

Скорчившись от боли, мальчишка рухнул на пол. В таком положении его и застал через секунду заглянувший в комнатку Короб – он застёгивал широкий офицерский ремень.

– Ты чего на полу? – быстро спросил майор. – Бомбёжка отменяется, ложись досыпай.

– Что случилось? – Валька с трудом поднялся.

– Да ничего, – беззаботно ответил майор. – Зайчик. Или зубр. Но не те, которые на деньгах17

[Закрыть]… А в общем – вернусь и расскажу.

И он оставил Вальку в полном недоумении.

В большое окно комнатки вползал серенький рассвет. Звездообразные часы показывали 04.13. – Валька застонал сквозь зубы. За стеклом свисали ветки какого-то дерева и неспешно плавали нити тумана, поодаль слышались резкие, отрывистые голоса, потом зафырчал мотор УАЗика, гулко, солидно так брехнула собака…

Валька присел на край армейской кровати, посмотрел на свою неразобранную сумку, приткнувшуюся в уголке. А, ну да, вчера он так замотался, что едва добрался до комнаты, заранее, оказывается, приготовленной – и свалился, едва раздевшись. Больше в памяти ничего не всплывало, но зато очень хотелось жрать. Проблема… Это не дома, где можно было пойти на кухню и открыть холодильник.То есть, холодильник, конечно, есть и здесь, но вот лезть в него…

Вздохнув, Валька поднялся и отправился в рейд по незнакомым комнатам.

Сперва ему показалось, что он попал в довольно-таки обычную квартиру. На маленькой кухоньке, куда он сунул нос, была газовая колонка, плита, краны над раковиной – только в углу стояли два красных баллона с газом, Валька такие видел.Холодильник тут, между прочим, тоже был – здоровенный, как шкаф, "стинол" из рекламы. Ванной не было, но был душ и туалет оказался тоже не на улице. Открыв четвёртую по счёту дверь, Валька понял, что это комната Короба – ничего, если не считать разобранной постели, не говорило о том, что хозяин ушёл в спешке, над кроватью – такой же, как у Вальки – висели несколько книжных полок, заполненных вперемешку и в неожиданном беспорядке книгами, видео– и аудиокассетами. Из привычной обстановки выбивался сейф – настоящий, вделанный в стену и пол, с кодовым замком.

За пятой дверью была ещё одна комната. И, едва сунув в неё нос, Валька понял – здесь живёт девчонка.

Дело было даже не в аккуратности, с которой содержалась комната.Вовсе не все девчонки аккуратны и вовсе не все мальчишки устраивают из своего жилья свинарник. И не в каких-то специфических вещах, и не в косметике на столике под окном – это Валька заметил не сразу. Просто… здесь жила девчонка. Это было видно сразу.

Он отметил,что над столом нет портрета ДиКаприо – и мысленно записал дочери Короба очко. Зато тут был магнитофон – двухкассетник с колонками, поставленными на полочки под потолком, как дома у самого Вальки. И кассеты лежали стопкой – без полки, но аккуратно.

В открытое окно тянуло сырым, но неожиданно тёплым воздухом.

Валька не удержался и вошёл – посмотреть кассеты.К его удовольствию, тут оказались любимые им "Агата Кристи" и "Любэ" – это обычно девчонки не слушают. Была тут и Ванэсса Мэй, которую Валька тоже не прочь был послушать – но были и несколько совершенно незнакомых групп и исполнителей, частично – на белорусском. И оказались две кассеты с записью "Джизас Крайст – Суперстар", в русском и английском вариантах, вещь! Тоже странно, что девчонка это слушает… Валька с удовольствием порылся бы в кассетах ещё, но в конце концов это была не его комната и не его вещи. И кстати – неизвестно, как хозяйка вообще отнесётся к тому, что он сюда впёрся без разрешения… Он вдруг подумал,что не помнит, видел ли вчера вечером дочь Короба. Кажется, нет. Может, её дома не было – или просто решила, что не велика птица – гость из Воронежа, нечего и встречать…

Он вышел из комнаты в коридор, раздумывая, стоит ли всё-таки залезть в холодильник,но вместо этого почти машинально пересёк коридор и, открыв дверь, вышел на крыльцо.

Некрашеные доски под ногами оказались сырыми и холодными,воздух утреннего сада тоже пробирал холодком – Валька вздрогнул и сунул руки под мышки, но остался стоять, поражённый… тишиной.

Такой плотной,полной, абсолютной тишины мальчишка ни разу в жизни не слышал. Было так рано, что даже птицы молчали. И – никаких звуков человеческой жизни вокруг, словно мир вымер или просто не проснулся ещё. В городе звуки есть всегда. Всегда были какие-то звуки даже когда Валька ходил в походы с краеведческим кружком. А тут – только капли, падая с веток,что-то шептали – так, что Валька прислушался, словно в их шёпоте и впрямь можно было что-то расслы-шать. Изо рта у него вырывались облачка пара от дыхания – дыхания, которое Валька против воли сдерживал, оно казалось слишком громким…

И вдруг он услышал, как совсем недалеко, за яблоньками, переплетёнными посадками малины, девичий голос очень красиво, только очень грустно запел:

– Боже! Отведи от Беларуси

Здраду, негодиньство18

[Закрыть]

и войну…

Валька от неожиданности дёрнулся и подался назад. Но певшая девчонка уже вышла из-за кустов по тропинке, почти скрытой мокрой травой, неся в правой руке затянутое марлей ведро. Она ещё что-то напевала, уже не так громко и совсем непонятно, пробираясь к крыльцу и вздрагивая – холодные капли с травы падали ей в калоши, обутые на босу ногу, подвёрнутые выше колен голубые джинсы тоже промокли, и на красной тишотке капли расплылись чёрными звёздочками.

Девчонка была красивая. Это оказалось первое определение, пришедшее в голову окаменевшему на крыльце Вальке. Ну, окаменел-то он не от её красоты, всё-таки не в кино живём, а просто потому, что сообразил: торчит он тут в одних трусах и неизвестно – то ли так и стоять, надеясь, что она пройдёт мимо и не заметит, то ли бросаться в дом, наверняка привлечь к себе внимание и, может быть, стать потом объектом насмешек…

И всё-таки она была красивая.Светло-русые волосы подстрижены чуть выше плеч и лежат пышным облаком, фигурка стройненькая, тонкая в талии и гибкая,как свежий прут, а ноги… ну, если не от ушей, то немногим хуже. И остальное… При мысли об этом Валька всё-таки дёрнулся назад, но было поздно.

Девчонка, хотя и смотрела не в его сторону, уловила движение и, быстро поставив ведро на тропинку, выпрямилась.

Она оказалась похожа на Короба. Ничем конкретно – и всем, как часто бывает у детей и родителей. Казалось бы, глупо сравнивать здоровенного усатого майора – и эту девчонку, но Валька сразу понял,что перед ним именно дочь Короба и смутился ещё больше, словно она заранее знала, что он без разрешения вваливался к ней в комнату.

– Привет, – улыбнувшись, сказала девчонка – с неуловимым, но приятным акцентом, которого не было у Владимира Владимировича. Она смотрела прямо в лицо Вальке, в глаза, как делают вообще-то очень немногие люди. – Проснулся?

Валька пожал плечами – довольно глупо, если хочешь завязать разговор. Но девчонка не заметила его смущения – весело продолжала:

– Тебя, наверное, вызов разбудил? Он так орёт, я тоже всегда просыпаюсь, никак не привыкну… Бывает, подою Чёрную, вернусь, лягу, только усну – а он как гаркнет! Прямо зло берёт… Ну, ты чего стоишь? Помоги ведро тащить на кухню!

– А… сейчас, – опомнился Валька,спускаясь с крыльца и наступая ногой в лужу. – Уйй… чччёрт…

Он подцепил ведро и пропустил девчонку вперёд. Скинув калоши, та через плечо бросила:

– Ноги вытри, потом вымоешь… Ты прости, что я вчера не встретила, меня дома не было… Папка опять скрипеть будет… он у меня отличный, только боится,особенно последнее время, что со мной что-нибудь случится. Я удивилась, когда он решил тебя пригласить!

Она так и назвала Короба – "папка", а не "предок", не "фазер" и не "шнурок". И это получилось у неё естественно, без смущения.

– А где ты была, если не секрет? – просто чтобы не молчать, спросил Валька, шлёпая следом за девчонкой на кухню.

– По лесу катались с Димоном – это сын начальника соседней заставы, из-за него папка и боится меня отпускать…

– Он что – такой страшный? – хмыкнул Валька. – Сюда ведро ставить?

– Ой, нет, погоди… сюда. Почему страшный? Обычный. Просто его в прошлом году крали, вот папка и боится… ну, это долгая история, познакомитесь – он сам расскажет. Если я попрошу, – добавила девчонка, доставая из шкафчика чистую марлю, а ногой выдвигая из-под стола ведро. – Он вообще не любит про это.

– А кто крал – чеченцы? – уже с настоящим интересом спросил Валька.

– Почему чеченцы? – удивилась девчонка. – Марлю подержи вот так, за края, надо молоко процедить… Это у вас чеченцы. Его в Гродно украли и аж в Албанию вывезли, требовали, чтобы он отцу чего-то там написал…

– А он?

– Димон? Да на него где сядешь – там и слезешь, он же из Полесья, а их знаешь как называют?

– Полесские пни, – улыбнувшись, сказала Валька. – Кино "Сын за отца" смотрела?

– Смотрела…Точно, вот он такой и есть. Его уже убивать собрались, да кто-то там его освободил и помог вернуться… Вот так, спасибо.

– Пожалуйста, – ответил Валька с лёгким огорчением, причины ко торого ему самому были не вполне понятны, отметив, что этот Димон девчонке, кажется, нравится. Да и не удивительно… Его, например, никакие албанцы не крали. Да и зачем он им нужен? – Я пойду оденусь.

– Ага, давай, а я пока поесть приготовлю. Ты остывший шашлык будешь?

– Буду, – поспешно сказал Валька, потому что в животе у него прозвучали первые такты "Москва! Звонят колокола!…" И только у самого порога, оглянувшись, он спросил наконец: – Я Вале… Валька. А тебя как зовут?

– Олеся, – из-за открытой дверцы холодильника рассеянно отозвал ась девчонка. – Переодевайся скорей, я тоже есть хочу.

ГЛАВА 4.

За те несколько десятков секунд, пока Валька умывался, чистил зубы и влезал в джинсы, ковбойку и кроссовки, Олеся успела сервировать стол не только тарелкой с покрытыми белой каймой жира кусками снятого с шампура шашлыка, но и кружками с молоком, свежими огурцами и горчицей, а сейчас резала хлеб здоровенным охотничьим ножом, при виде которого Валька обмер от восхищения.

– Садись, – указала она ножом на табурет. – Огурцы невкусные, потому что парниковые. И хлеб чёрствый… – она бросила взгляд на часы. – Слушай, если ты не совсем помираешь, подожди – я сбегаю за свежим.

– А далеко? – поинтересовался Валька. – В деревню?

– Зачем? – пожала плечами Олеся. – В казарму, там сейчас печь заканчивают. Подождёшь?

– А с тобой можно? – вскочил Валька.

– Конечно, погнали, – слегка удивлённо ответила Олеся. – Сейчас я кроссовки обую, а то калоши соскакивают…

…Казарма – здание из красного кирпича, буквой Г – стояла, примыкая "ножкой" к ДОСам. – ДОС, как на ходу объяснила Олеся, это "дом офицерского состава", где живёт Короб и двое лейтенантов, оба неженатые. Большой асфальтированный плац затягивал лёгкий туман, из него поднимались какие-то здания – с распахнутыми настежь воротами и наоборот – запертые на замки и даже опломбированные. На флагштоке тяжело висел белорусский флаг, около решётчатой вышки, увенчанной будкой под жестяной крышей, курил солдат с автоматом поперёк груди, ракетницей в кобуре и фонарём на плече.

– Привет! – кликнула его Олеся. – Тупишь, на вышку пора уже!

– Пора, – согласился солдат,подавив зевок. – Только заступил, – пожаловался он и лишь теперь кивнул Вальке: – Привет.

Потом он раздавил окурок носком высокого ботинка и, перебросив автомат за спину, ловко полез по узкой лесенке наверх.

– Пойдём, пойдём, – поторопила Олеся. Валька возразил:

– Ты это каждый день видишь, а мне интересно.

– Посмотришь ещё, – махнула рукой Олеся. – Я с голоду умираю!

И буквально насильно втащила Вальку в раскрытые двери. Но сама тут же распахнула первую дверь слева и сунулась туда со словами:

– Привет, что нового?

Из-за её плеча Валька увидел длинную узкую комнатку с двумя окнами в одной стене. Вторая стена была сплошь занята различной аппаратурой. Что-то прерывисто посвистывало; на пульте перед рыжим, как огонь, сержантом, сидевшим в удобном, хотя и вытертом, кресле, горели два оранжевых и зелёный огонёк.

– Лось, – буркнул сержант, не сводя глаз с огоньков. – Они там чинят, скоро велели не ждать… Шла бы ты отсюда, через нас отряд с "Грильяжем" разговаривает, а у меня "Азбука" барахлит…

– Ухожу, ухожу, – кивнула Олеся и прикрыла дверь.

– Что он говорил? – тут же спросил Валька. – Какой грильяж, это вроде же конфеты такие…

– Это позывной наших соседей, 4-й заставы, как раз где Димон живёт, – пояснила Олеся и, не дожидаясь вопросов, продолжила объяс-нение: – У нас позывной – "Дробот". А "Азбука" – это комутатор, тот пульт, за которым Колька сидит. Вот такой же пульт накрылся на 4-й, поэтому отряд на неё для связи не прямо выходит, а по цепочке – 1-я комендатура – наша застава – 4-я застава. А у нас "Азбука" тоже не оче-нь хорошая, может сама отключиться в разговоре – и дежурному связисту фитиль вставят… Ну пошли за хлебом наконец!

– По-моему, я иду, а вот ты всё задерживаешься, – заметил Валька. -

Куда дальше-то? Налево?

– Налево спальник, – пояснила Олеся. – Давай за мной.

Как в своей квартире, она отодвинула дверь-гармошку и первой вошла в столовую – небольшую и вполне уютную,с цветами в подвесных горшочках. "Кашпо," – вспомнил Валька, рассматривая стены, обшитые панелями ДВП, обработанными паяльником. За крайним столом спал, уткнувшись лицом в руки, здоровенный сержант.

– Ему что, в спальнике места не хватило? – поинтересовался Валька.

– Дежурный по заставе, – мельком бросила Олеся и до половины всунулась в окошко раздачи,плюхнувшись животом на гранитную плиту, вделанную в стену под этим окошком. Оттуда в самом деле тянуло запахом свежеиспечённого хлеба. Олеся дрыгнула ногами и с довольным видом соскочила обратно, держа в руке дымящуюся буханку – перебросила её в другую руку, потом кинула Вальке:

– Держи!

– Горячо же! – мальчишка поспешно прихватил буханку подолом ковбойки. Сержант за столом завозился, хрюкнул, завыл и, часто моргая, уставился на подростков. Олеся махнула ему рукой:

– Давай, спи. Если диверсанты убьют – разбужу.

Не отвечая, сержант посмотрел на часы, зевнул снова, с ещё более страшным звуковым сопровождением, по частям встал и двинулся наружу, уже от двери бросив:

– Нигде от вас покоя нет, пани майорша.

– Это он тебя так называет – пани майорша? – спросил Валька, когда они вновь шагали по тропинке мимо казармы.

– Ну не тебя же, – пожала плечами Олеся и спросила: – Ты что делать собираешься? После завтрака, в смысле?

– А… я не знаю, – слегка растерянно признался Валька. – Я думал, дядя Вова что-нибудь предложит…

– Ты на папку особо не рассчитывай, – деловито сказала Олеся.

– Пригласил тебя, встретил – и хорошо, а в остальном он человек очень занятой, особенно последнее время… Сейчас около пяти? В полседь-мого Димон будет ждать… Поедешь?

Вальке нравилась решительность этой девчонки. Да и с Димоном, кто бы тот ни был, познакомиться он ничего не имел против – всё-таки с парнем поинтересней будет… Но приехал-то он не к Олесе и не к Димону, а к дяде Вове – тот появится, а гость тю-тю… Чтобы протянуть время, Валька спросил:

– А на чём ехать?

– Верхом, – Олеся нахмурилась. – Эй, а ты верхом ездить умеешь?

– В городском парке ездил, – слегка растерянно ответил Валька. Девчонка вздохнула:

– Ясно, значит – не умеешь… Ничего, научишься, это легко.

– А я себе шею не сломаю? – вырвалось у Вальки. Олеся, уже поднявшись на крыльцо, серьёзно ответила ему:

– Скорее всего – нет. Так ты поедешь?

– Поеду, – решился Валька…

…– А где же "застава, подъём!"? – с интересом спросил Валька, когда они после завтрака вышли в сад. Солнце поднялось, было совсем светло и уже довольно тепло, но вокруг царила прежняя дремот-ная тишина. Разве что птицы разорялись.

Олеся возилась с ремнём, которым она перетянула великоватую камуфляжную куртку – возилась упорно, закусив нижнюю губу: ремень 38. был новенький, дырки узкие. Похоже, она не услышала, а Валька не стал повторять вопрос – смотреть на Олесю оказалось неожиданно очень приятно – как она пыхтит, отбрасывает волосы с лица и серди-то моргает. Валька поймал себя на том, что глуповато улыбается, и еле успел убрать улыбку с лица – Олеся наконец справилась с ремнём и вскинула голову. Оказывается, она слышала вопрос:

– А нет никакого "застава, подъём!". Это только в старых кино… Во-первых, подъём вообще в 6.30. А во-вторых, всё равно все встают и ложатся в разное время, у каждого своя служба, так чего ребят зря беспокоить? Ну, пошли.

На этот раз они пошли другой тропинкой – вдоль старинного каменного забора. Вернее, это Вальке так показалось, что старинного, по-тому что, как только он спросил, выяснилось,что забор и часть заставы построены в 50-х годах, а остальные – ещё позже.

– Вот 6-я, где димонов отец начальником – она старая, – добавила Олеся. – Ещё при царе построена…

– Олесь, – Валька пререскочил через протянувшийся по тропинке корень, – а как же школа? Вот ты, Димон этот – где вы учитесь?

– Вообще – в интернате, в Волковыске, это город такой… А Воронеж – большой город? – чисто по-девчоночьи перескочила она с темы.

– Не маленький, – пожал Валька плечами. – Если хочешь – приезжай следующим летом.В гости.Мама будет рада,– он неожиданно смутился и добавил: – Я тебе тогда покажу город. Он правда красивый.

– В прошлом году мы с папкой ездили на Чёрное море, – вспомнила Олеся, – вот там здорово! А в этом году ему отпуск на осень обещали, наверное, поедет в Воронеж, к вам, только без меня… Ты поможешь его уговорить, чтобы он летом меня к вам отпустил?

– Попробую… – не вполне уверенно пообещал Валька. – А я не был на Чёрном море…В Карелии был, с мамой. И на Алтае, с классом… Там как – на море?

– Я же говорю – здорово! – Олеся вздохнула. – Только папка в милицию попал. За драку. Ему вообще-то драться нельзя…

– Почему? – поинтересовался Валька.

– Он у меня зарядку знаешь с чем делает? С двумя пудовыми гирями, – гордо сказала Олеся. – Вместо гантелей… Там, в гостинице, был ресторан – хороший и недорогой, мы в нём завтракали и ужинали, а обе-дали в городе или на пляже… Вот мы туда спустились как-то, а там человек пять каких-то… – Олеся покрутила в воздухе пальцами. – Татары или ещё кто-то такой. Не пьяные, а орут так – сперва просто орали,а потом начали приставать к женщине с дочкой, маленькой ещё, не понравилось, что они по-русски говорили. Начали обзывать её по-всякому, потом хватать, девочка заплакала… Я сразу сказала: "Папка, давай уйдём, не надо!" Он вроде сперва поднялся уходить, а когда они стали её трогать, а потом кто-то сказал, что она свинья русская, и матом… Папка к ним подошёл и говорит сразу: "Извинитесь перед женщиной, мерзавцы!" – глаза Олеси заблестели. – А они и его обругали. Он говорит: "Ну давайте пойдёмте выйдем, если вы мужики." Они вроде согласились, папка повернулся, а один, такой вертлявый, его ударил сзади бутылкой. Ну, хотел ударить, я крикнула, папка обернулся,и этого, с бутылкой, за стойку бросил,он больше не вылезал… Потом он остальных начал бить. Вернее, троих начал бить, а четвёртого не успел – он на фонтан запрыгнул, и папка его не достал, в воду лезть не захотел…

– На какой фонтан?! – Валька еле сдерживал смех.

– Там,в зале,фонтан есть… А оказалось, кто-то уже милицию вызвал, они быстро приехали и думали, что папка и есть хулиган. Только разобрались быстро. Папка всё смеялся потом, говорил, что за такое удовольствие два часа в милиции – не цена… А твой отец тоже офицером был? Папка рассказывал.

– Был, – подтвердил Валька. И вспомнил фотопортрет в комнате мамы. Живого отца он не видел никогда, но сейчас ему – против всех законов природы – казалось, что он может вспомнить… – Он погиб в Афганистане.

– Папка не любит вспоминать про Афганистан, – сказала Олеся. – Только если немного выпьет, всегда песни про него поёт. И ещё повторяет из ДДТ – он очень Шевчука любит:

– Если был ты, старик, на неправой войне -

Что ответить тебе?

Я тебе не герой, не судья и не врач…

Я одно знаю точно: ты не был неправ,

Умирая в грязи чужой!…

– Олеся примолкла, а потом спросила: – Ты тоже, наверное, хочешь стать офицером?

– Офицером, – подтвердил Валька. – А ты?

– Я бы хотела стать военной лётчицей, – ошарашила его Олеся. – Нет, правда! Только папке я не говорю, а Димон хохочет… – она обиженно нахмурилась, – и говорит, что женщин в военной авиации нет.

– Нет, кажется, я фотографию видел… – вспомнил Валька. – Только это, по-моему, американки были.

– А! – Олеся махнула рукой. – У нас мало военных самолётов, в Бе ларуси. Может, в Россию поеду, теперь опять можно у вас учиться.

Димон тоже раньше хотел стать офицером.

– А теперь раздумал? – поинтересовался Валька. Этот загадочный Димон интересовал его всё больше и больше.

– Его сейчас не поймёшь… Он злой стал, как вернулся, – вздохнула

Олеся. – Говорит: закончу школу, военный ВУЗ, а служить не буду. Говорит – уеду куда-нибудь, где справедливая война, как недавно у сербов в Косово, помогать, и даже денег мне не надо… Так, ладно это всё разгооры, а конюшня – вот она. Готовься – начинаем учиться ездить верхом!

…Видно было, что Олеся коней очень любит, и они ей отвечают тем же. Сухое,чистое помещение, где по обеим сторонам от широкого прохода стояли в загонах два десятка коней, встретило девчонку по-фыркиваньем и похрапываньем. Олеся шла по проходу, поглаживая большие головы, нагибавшиеся к ней через загородки с написанными именами, а Валька остановился у дверей, делая вид, что внимательно рассматривает развешанную на специальных стояках сбрую – половину предметов мальчишка даже в кино не видел.

– Выбирай, – предложила Олеся, широким жестом обводя конюшню.

– М? – Валька переступил с ноги на ногу.

– Ну, пройдись и выбери, – пояснила Олеся.

– Да? Сейчас, – Валька набрал побольше воздуха в грудь и двинулся проходом, стараясь держаться точно посередине. Серый лобастый конь потянулся к плечу мальчишки, и Валька поспешно отскочил, треснув-шись плечом в дверь загородки напротив.

Олеся громко и звонко расхохоталась, гладя, как Валька, покраснев до корней волос и заставив себя криво улыбаться, потирает плечо, бросая на серого свирепые взгляды.

– Не бойся, они это чувствуют!

– Ага, это не трудно… – пробормотал Валька. – Ну вот пусть этот серый и будет мой. Как его зовут-то?

– На дверце посмотри, – Олеся прислонилась к загородке. Рыжий сухоголовый конь положил морду ей на плечо, и девчонка рассеянно почесала ему надглазья, наблюдая за манипуляциями Вальки.

Серый оказался Шпиком.

– Почему такая кличка? – удивился Валька.

– Он,ещё когда жеребёнком был,всегда встречал любого, кто входит в конюшню и потом мимо загонов с таким видом, словно всё про всех знает. Так берёшь его?

– Пожалуй… Эй, а он никому не понадобится? Влетит ещё…

– Не влетит, их тут с запасом, – успокоила его Олеся.

– А что с ним делать? – задал Валька наконец самый насущный вопрос.

– Смотри, – девчонка подошла к стенке. – Вот это – сбруя. Вот удила.

Делай, как я, – она повернулась к рыжему. – Вот эта штука называется трензель, её вставляют в рот… оп!

– Мммм… – Валька попытался засунуть железку на ремнях в рот коню, но Шпик с абсолютно равнодушным видом стоял, сжав зубы. В его глазах отчётливо читалось: "Чхать я на тебя хотел, па-ацан!" – Олесь! Оне не хочет!

– Ерунда, он дурит, – откликнулась девчонка. – Зажми ему ноздри.

– Вот так? – Валька выполнил совет, и Шпик открыл рот с таким видом, словно собирался сказать: "Ох и утомил ты меня, парень!" – А дальше?

– Дальше вот эту бляшку – сюда, в центр лба, а ремни – за уши… так, да не бойся, он пугает! – она хихикнула, глядя, как Валька отдёрнул руку от внезапно открывшихся конских зубов.

– Ничего себе пугает! – вырвалось у Вальки. – Он же руку откусить может!

– Руку не знаю, а пальцы – запросто, – согласилась Олеся. – Но это только если разозлится, а сейчас он пугает, тебе говорю! Застегни пряжку… Вот так. Теперь можно править. Так… Вон то седло – его, и потник – тоже, тащи сюда.

– Это ТУДА входить придётся?! – уже отправившийся за указанными предметами Валька остановился. – Он же меня расплющит!

– Не станет, хотя и может, – улыбнулась Олеся. – Он весит семьсот килограммов.

– Сколько?! – выдохнул Валька. – Олесь, мне всего четырнадцать лет. И я хочу жить. Или хотя бы написать завещание.

– Можешь сказать устно, – предложила Олеся.

– Хорошо, – покорно согласился Валька. – Я завещаю тебе пятьсот рублей…

– Немного,но в пересчёте на "зайчики" пойдёт, – согласилась Олеся.

– …долгов, – закончил Валька. – Слушай, а может, ты его мне это… оседлаешь?

– Ты собираешься всё время сидеть на заставе – или выпросишь у папки УАЗик? – вопросом ответила Олеся. – Пешком ты тут ноги сотрёшь. Тащи потник и седло!!!

От серого потника из ворсистого материала и от седла пахло лошадьми – странновато, но не неприятно. Держа сбрую перед собой, Валька мысленно попрощался с белым светом и вошёл внутрь стойла.

В первую секунду он ничего не соображал от самого настоящего страха. Но потом увидел, что конь не проявляет по отношению к нему никакой враждебности. Рядом был тёплый, мерно вздымающийся бок, и Валька, помедлив, положил на него ладонь.

Бум. Бум.Бум.В ладонь мальчика отдалось размеренное, сильное биение мощного, здорового сердца. Валька, осмелев, провёл рукой по боку и положил на широкую спину потник.

– Как следует его отряхни и разгладь, – инструктировала Олеся. – Если там окажется сор или щепочка, конь взбесится. А складки сотрут ему кожу. Учти: если что – лечить будешь сам… Так, теперь – седло… это задом наперёд, несчастный… угу. Затяни подпругу… это ремень с пряжкой, он внизу болтается.

– Затянул, – через несколько секунд усилий сообщил Валька.

– Да? А теперь дай ему коленом в брюхо и затяни ещё, – посоветовала Олеся.

– Коленом в брюхо? – распрямился Валька, глядя поверх конской спины на девчонку.

– Ну да, – серьёзно и терпеливо пояснила она. – Они хитрят, кони-то, когда чувствуют, что их седлает новичок. Надуваются, а потом подпруги болтаются, как… чёрт-те-что.

Валька скорее не дал, а пихнул коленом в брюхо Шпика. Тот оскорблённо убрал живот,мальчишка перетянул подпругу и с некоторым удивлением посмотрел на дело рук своих.Олеся ловко закончила сед-ловку рыжего и скомандовала:

– Выводим, пошли.

Не веря в то,что эта живая махина сдвинется с места, Валька по-тянул узду, толкнул дверцу… и услышал, как мягко застучали копыта за его спиной. Мальчишка опасался, что Шпику взбредёт в голову укусить его или грохнуть передними копытами по голове, но конь шёл за ним абсолютно спокойно.

Снаружи Олеся забросила поводья за бревно коновязи и внимательно осмотрела Шпика, после чего благосклонно кивнула:

– Неплохо. Ладно. О-оп! – Валька не успел и глазом моргнуть, а девчонка ловко, не коснувшись стремян, взлетела в седло и засмеялась: – Не пробуй так пока. Держи повод короче. Взялся? Рукой за луку седла… да спереди! Левую ногу в стремя, неглубоко, не всаживай… На счёт "три!" – изо всех сил толчок правой – три!

Валька поразился, но он в самом деле оказался в седле и судо-рожно нашарил носком правой ноги второе стремя. Выяснилось, что всё это время он не дышал, и сейчас мальчишка было вздохнул с облегчением, но тут же заорал:

– Э! Куда?! Стой!!! – Шпик спокойно зашагал куда-то в одном ему ведомом направлении.

– Повод! – крикнула Олеся. Валька вцепился в повод, и Шпик тут же остановился.

– Запомни, – Олеся подгарцевала поближе, рыжий под ней красиво ходил, закидывая голову, – ты правишь удилами, коленями и пятками, причём пятками ТОЛЬКО шпоришь коня, а ДЕРЖИШЬСЯ коленями, новички сплошь и рядом об этом забывают и виснут на стременах. Если ощутил, что конь понёс – закрой ему глаза. Чем угодно,хоть ладонями. Он тут же остановится, только из седла не вылети. Дальше.В стремена ты ТОЛЬКО упираешься. Ездить на коне просто.Нужно, едва седло по-йдёт вверх, подниматься с ним. Остановилось – начинаешь опускаться. Тяжелей всего это на рысях, но этому тоже можно быстро научиться. А пока поедем шагом… Поехали?

– Поехали, – решился Валька, сжав повод.