Текст книги "Слово Говорящего [Авторский сборник] "
Автор книги: Олег Котенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
У Итиро было круглое, бледное до невозможности лицо. И он почти всегда улыбался. Улыбка будто прилепилась к его полным серовато-розовым губам.
Кагэро, увидав его впервые, вздрогнул от испуга. Это всегда так, когда встречаешь уродство. Почему уродливые люди никогда не внушают отвращения, но почти всегда – страх? А потом привыкаешь. И Кагэро уже привык к необычной внешности своего спутника.
Итиро был почти слеп, но слух и обоняние были не хуже звериных. И наверное, у него было развито еще какое-то непонятное чувство: он прекрасно обходился и без зрения. Итиро чуял каждый камень на дороге, никогда не касался плечами стен даже в самых узких улочках. И сейчас Итиро шел уверенно и непринужденно – по самому краю пропасти. Кагэро плелся следом, холодея всякий раз, когда нога становилась неровно.
– Осторожно! – вскрикнул Кагэро – камень размером с два кулака вывернулся из-под ноги Итиро и, кувыркаясь, полетел вниз. Итиро, не оглядываясь, спросил:
– Что?
«Боги, он даже не заметил», – с ужасом понял Кагэро.
– Ничего, ничего, только иди, пожалуйста, осторожнее.
Итиро передернул плечами и поправил сумку на боку. Кагэро же почувствовал, что пальцы, сжимающие ремень сумки, совершенно онемели, и он был близок к тому, чтобы выронить свой полумешок. Плотнее прижавшись левым плечом к отвесной стене, он сделал несколько глубоких вздохов. Далее тропинка шла под уклон – придется идти вдвое медленнее, чтобы не поскользнуться.
– Несчастье твое – страх, – заявил Итиро через плечо.
– А что же мне делать, если почти уверен, что не доживу до вечера?
– А ты будь уверен полностью, что не доживешь, – хохотнул Итиро. – Тогда нечего и бояться будет. Даже еще лучше: будешь надеяться, что, может быть, останешься жив.
– Спасибо за совет…
– Как раз страх увеличивает риск очутиться вон там.
Он махнул рукой, указывая в пропасть, при этом так качнулся, что у Кагэро на миг остановилось сердце.
– Ведь признайся, – продолжил Итиро, – рисуешь себе ужасные картины, правильно? Остановись.
Кагэро встал, повернулся к стене спиной, но сумки из рук не выпустил. И в очередной раз подумал, что выбрал правильную одежду, пусть и необычную. Просто представить нельзя, как можно ходить по горным тропам в таких шароварах, как у Итиро. Между прочим, шаровары и кимоно вышивала Итиро не мать, а невеста. Кагэро, когда узнал об этом, даже присел: какая же девушка согласится жить с таким? Он еще раз посмотрел на луноподобное лицо Итиро.
– Ну?
– Не нукай. Так, скажи, видишь ли ты, как вот сейчас выскочит камень у тебя из-под ноги и ты закувыркаешься вниз?
Кагэро уставился в небо. Вообще-то, да. Но ведь делает он это не нарочно. Само по себе выходит.
– Представляю, – признался он.
– И тебя так и подмывает подойти к самому краю, – продолжил Итиро улыбаясь, – подойти, глянуть вниз. Не для того чтобы увидеть, что там, внизу. А для того чтобы почувствовать, как кровь превращается в вишневый сок.
Кагэро прошиб пот. Вдруг одеревенели мышцы, а суставы и вовсе срослись. Он превратился в камень… Потому что вот точно такой голос был у Говорящего. Он с трудом двинул глазами, чтобы перевести взгляд с вершин гор на Итиро.
– Нет! – судорожно выдохнул Кагэро. Стало хуже. Сведенная судорогой грудь выпустила воздух из легких, а впускать не пожелала. Кровь рванулась к лицу. Жуткая пустота стала образовываться под ребрами.
– Эй-эй! – крикнул Итиро, и тут же всякое сходство с Говорящим исчезло. – Успокойся! Ладно, пошли отсюда. Похоже, тебе и правда плохо.
Тропа вилась еще долго. Идти нужно было не останавливаясь, потому что на тропе просто нет места для сидения или чего еще. Да и особой свободы движений она тоже не предоставляла – будто кто-то нарочно посыпал ее крупным щебнем. Кагэро, правда, шел вслед за Итиро, и тот разбрасывал, а вернее, сталкивал в пропасть камни.
Когда же за очередным поворотом пропасть ушла вправо, Кагэро испытал такое облегчение, какого не испытывал еще никогда. Даже тогда, в долине… Впрочем, тогда он и не успел ничего почувствовать. Только позже, когда он обдумывал произошедшее с ним, только тогда ему становилось по-настоящему страшно. И вместе с чувством облегчения пришла к Кагэро усталость. Он упал на землю, у костра, который развел Итиро, и не было больше сил, чтобы двигаться. Впрочем, спать он не хотел.
Лунолицый Итиро что-то там колдовал над костром, подвесил котелок, налил прихваченной с собой воды. А вот откуда у него взялось такое множество всяких корешков да порошочков… Кагэро следил за его движениями – движениями искусного повара. Кажется, приготовление пищи доставляло Итиро немалое удовольствие: круглое лицо его из бледного сделалось светлым, а дурацкая улыбка – вполне осмысленной.
Кагэро закрыл глаза. Темнота под веками несколько мгновений держалась, а потом смазалась, пошла туманными полосами. Полосы в свою очередь завертелись, закрутились в одну спираль, которая вытянулась в длину. А потом видение взорвалось красками…
Очнулся Кагэро от того, что Итиро тряс его за плечи.
– Сейчас… – пробормотал и чуть было снова не уснул. Огромных усилий стоило открыть глаза и сесть. А потом – остановить мир, который кружился ничуть не медленнее вихря из туманных полос.
– Давай-давай, есть будем.
Кагэро подумал о еде и почувствовал легкую тошноту.
– Не хочется что-то…
– Хочется – не хочется, а надо.
Кагэро заметил, что Итиро любит повторять слова при разговоре, и удивился тому, что не замечал этого раньше.
В жидком прозрачном бульоне плавало всего несколько небольших кусочков мяса. Кагэро не стал спрашивать, что это за мясо. Ясно, что кроме какой-нибудь крысы или подобных крысам созданий Итиро ничего ни убить, ни поймать не в состоянии. Ничего, кроме того, что можно поймать в маленький самодельный капкан. Кагэро принялся за еду. Тошнота исчезла, а Кагэро почувствовал лишь заполненность желудка, но не сытость.
– Долго еще? – ощутив новый прилив слабости, спросил он. – Идти.
– Нет, скоро уже. Спуститься в долину, там. – Итиро махнул рукой куда-то в сторону. Кагэро представил себе лысоватого, с остатками седых волос на голове старичка, который живет в своей хижине… совсем один среди гор.
– Почему твой дед ушел от людей?
Итиро пожал плечами. Он вроде бы смотрел куда-то, может быть, на вершины гор, но как он мог видеть их? Кагэро стало немного жаль его – такие беспомощные были у Итиро глаза.
– Не знаю. Он сказал, что нам этого не понять, потому что все молодые.
– А сколько ему лет?
– Не знаю. Девяносто лет, наверно, потому что, когда я был маленьким, мать упомянула цифру семьдесят в связи с его возрастом… Он тогда еще сказал, что только в старости начинаешь понимать, для чего жил. И становится страшно: прожил жизнь зря, а ведь старался-то изо всех сил…
Итиро повернул луноподобное лицо к Кагэро.
– Он сказал: «Нет смысла думать о том, как бы прожить жизнь, чтобы потом сказали: „Он жил правильно“. Как ни старайся…» Он ушел в горы искать истину.
«Истина… Снова эта истина. И почему к ней всех так тянет? Что в ней такого? Что хорошего во всезнании? И зачем мне знать цель собственной жизни? Мне ли не все равно? Вполне возможно, что в старости я тоже пойму всю никчемность своего существования, но это будет лишь в старости, а пока я молодой…»
– Дед тоже так думал, когда был молодым, – вздохнул Итиро, и Кагэро, уже засыпая, понял, что бормотал все это вслух.
* * *
В долину пришли к вечеру.
Кагэро почувствовал, как выпал из сердца гвоздь. Эта долина вовсе не была похожа на ту, где он рыл ямы для Говорящего. Там никогда не было теней, только ночью опускалась тьма, а здесь…
Половина долины была затоплена глубокой тьмой – это скала преграждала путь последним лучам Солнца. Другая же половина – лишь заполнена сумерками. Хижина старика стояла чуть ли не точно посреди долины.
Страх, понял Кагэро, страх перед всем большим. Старик как мог отодвинулся от скал.
Перед хижиной горел костер, рядом виднелась маленькая фигурка, больше похожая на желтую нэцке, чем на человека.
– Де-ед! – завопил Итиро.
Старик встал. Кагэро подумал, что зрение у деда хоть и в девяносто лет, а все же гораздо лучше, чем у внука.
«Дед» был одет в самодельную накидку из чего-то очень похожего на старое коричневое одеяло. Над узкими плечами сверкала лысиной голова, лицо покрылось морщинами, щеки впали, глаза ушли глубоко под брови, но это не убавило в них яркости. Глаза – вот самое примечательное, что было в старике. По ним можно было понять, что в дряхлом теле кипит жизнь, кипит и, как может, рвется к свободе. И Кагэро понял, как, должно быть, тяжело приходится душе в этом теле глубокого старца.
– Здравствуйте, Юримару-сан. – Итиро поклонился старику, и тот улыбнулся.
– Здравствуй, внук. Пришел навестить деда, прежде чем тот умрет?
– Ну что вы! – Итиро повернулся к Кагэро, всем видом показывая: «Он говорит так при каждой встрече и умирать собирался уже по меньше мере раз пятнадцать». Впрочем, Кагэро и самому не очень верилось, что этот Юримару-сан слишком уж много думает о смерти.
– Я привел друга. Его зовут Кагэро.
– Твой друг в тревоге, – сказал Юримару, внимательно осмотрев Кагэро. – Почему?
– Я вовсе не тревожусь, – смущенно возразил Кагэро и тоже поклонился.
– Честно говоря, я многим обязан Кагэро, – сказал Итиро, когда они уже подошли к хижине и сели на землю рядом с костром. – Меня ограбили и сильно избили, и вовсе убили бы…
Итиро замолчал. Кагэро спрятал глаза. Ему не хотелось становиться героем.
– И как ты собираешься отдавать долг? – спросил Юримару.
– Вы о чем?
Итиро шикнул на Кагэро.
– Я буду служить ему, Юримару-сан, – с некоторой гордостью сказал он, и Кагэро бросило в жар. Но Итиро вполне красноречиво посмотрел на него и добавил: – И не приму никаких возражений.
– Но… – Кагэро замешкался. – Человек… не… не служит…
– Ты возражаешь, но что-то я не вижу в тебе особого нежелания. – Юримару сузил глаза.
– Что вы говорите! – вскинул голову Кагэро. – Не так давно я сам был слугой. Вот!
Он поднял руки, чтобы Юримару смог увидеть покрытые шрамами ладони.
– У тебя, наверное, был злой хозяин, – чуть помолчав, сказал Юримару, и Кагэро заметил, как тот спрятал свои руки в складках ткани. Ужасная догадка обожгла Кагэро – не может быть!
Он сидел и смотрел расширившимися глазами на Юримару. Тот, видно, почувствовал себя неловко и обратился к Итиро:
– Внук, пойди в дом, принеси большую железную кружку. Когда увидишь ее, поймешь, что это именно она.
И когда Итиро ушел, только тогда заговорил с Кагэро:
– Ну, друг моего внука, спрашивай.
– Сколько ям вырыли вы, прежде чем… нашли в себе смелость ударить?
Юримару закрыл глаза.
– Много больше тебя. Я – человек другого времени. Мне трудно что-либо менять в себе. Это вы, молодые, так вот запросто… а я не мог. Я полдолины изрыл, я стал зверем. Именно это помогло мне. Утратив рассудок, я бросился на него, потому что увидел в нем пищу. Просто еду.
– Вы все же пожелали искать эту… дурацкую Истину?
– Почему же дурацкую? Мудзюру с самого начала был прав, теперь я это понимаю…
– Кто? – перебил старика Кагэро. – Как вы его назвали?
– Мудзюру.
– Но почему?
– Потому что это его имя, малыш.
Кагэро снова почувствовал, как приливает кровь к коже. Малыш…
– Ты, наверное, думаешь, что Говорящий – ведь так он тебе представился? – это сверхъестественное существо, бог или демон. Но это не так. Он просто один из тех тысяч… тысяч, кто смог достичь, добраться до вершины… Я понятно говорю?
– Понятно. И Истина сделала его таким?
– Истина… Какая Истина? Просто Мудзюру облек это в такие слова, чтобы ты смог понять. Что он сказал тебе, когда отпускал?
– Да так… Я, честно говоря, не слушал. Знаете, как пьянит свобода, когда уже почти потерял надежду?
– Знаю. Мудзюру расстелил перед тобой дорогу, по которой тебе придется идти. Вот и первый изгиб. Мой внук стал твоим слугой, и ничего ты не сделаешь. Слишком неубедителен твой отказ.
– Я убегу от него.
– А зачем? Ты прежде задумайся, зачем? Неужели не выгодно иметь хорошего слугу? Он будет стирать тебе одежду, собирать хворост для костра, готовить пищу и делать многое иное.
Слова Юримару заставили Кагэро задуматься. Он словно раздвоился: одна часть его существа была полностью согласна со старцем, другая же – протестовала негодуя. И вернуло все на свои места только появление Итиро с кружкой-котелком в руках. Очень быстро Юримару сварил сытную похлебку, ее с лихвой хватило на троих.
Сразу после ужина, а была уже ночь, и быстро всходила луна, Юримару ушел в хижину. Спать.
Кагэро сидел молча и смотрел, как прыгает слабеющий огонь по темно-вишневым углям.
– Дед говорит, в долине по ночам неспокойно, – робко заговорил Итиро.
– Так почему бы ему не пустить нас внутрь?
– Ну… он сказал, что у меня смелый и сильный господин.
Кагэро скрипнул зубами и сжал кулаки.
Еще не известно, кем лучше быть – слугой или хозяином. По крайней мере, у слуги есть, у кого просить защиты.
– Если я твой господин, значит и жизнь твоя принадлежит мне? – Кагэро посмотрел прямо в глаза Итиро, и тот был вынужден отвести взгляд. Негоже слуге смотреть на хозяина как на равного.
– Да…
– Так почему я должен защищать тебя, а не прикрываться тобой? – Кагэро осекся. – Нет, конечно, я этого делать не буду… Давай лучше спать.
Но он долго еще лежал и смотрел в открытое небо, где столько звезд, что хватило бы на миллионы ожерелий… Но звезды слишком высоки… А потом Кагэро отвел взгляд. Негоже слуге смотреть на хозяев как на равных.
* * *
На пятый день пришла беда.
Утро было дымное, и солнце висело в небе красным шаром. Лучи земли не достигали, так что в долине плавал серый сумрак. Кагэро проснулся рано и увидел, что Юримару стоит в сотне шагов от хижины и смотрит куда-то вверх.
Там, на гребне скалы, мелькали фигурки людей. И уж их крики могли пробиться сквозь плотный туман. Кагэро понял, что ничего хорошего ждать не следует. Правда, непонятно, что можно искать в убогой хижине, одиноко стоящей в окружении скал?
Стрела, взвизгнув, вонзилась в землю.
– Жалко, что сейчас не ночь, – услышал Кагэро голос и увидел, что Юримару уже стоит рядом с ним.
– Почему?
– Долина темная, я бы позвал о-бакэ, [2]2
Привидения в виде сгустков тумана; принимают разные ужасные облики.
[Закрыть]и они распугали бы… этих. А если бы их не остановили о-бакэ, тогда я позвал бы одного из о-ни. [3]3
Человекоподобные демоны с клыками и рогами, очень сильны и живучи, дерутся с помощью железной шипастой палицы, хитры и умны, иногда превращаются в людей, людоеды; считается, что люди, не умеющие укрощать свой гнев, превращаются в О-НИ; иногда помогают людям.
[Закрыть]А днем никто не придет, чтобы помочь старику…
У Кагэро на голове зашевелились волосы. Юримару говорил такие вещи, что следовало опасаться за здравость его рассудка. О-ни… Всем известно, как ужасны о-ни, хотя мало кто их видел.
Еще три стрелы взрыли землю под их ногами, а остальные засвистели над головой. Из хижины выскочил Итиро – услышал крики. Круглое лицо его было перекошено так, будто он сам только что увидел о-ни в темном углу.
– Молись, внук, мне нечем защищаться, – сказал Юримару. Он даже не пытался укрыться от стрел, но стрелы словно сами не желали ранить и убивать старика.
Пришельцы уже спустились в долину и бежали в сторону хижины. Кагэро внезапно почувствовал страх. Юримару же было все равно. И Кагэро понял почему: он знал, что этим все кончится, и потому давно приготовился к этому дню.
– Почему вы не сказали?! – заорал Кагэро. – Почему? Мы все могли бы спастись!
– Человеку не нужно знать свое будущее, – покачал головой Юримару. – Ты скоро будешь знать свое. Я бы сказал тебе – ты увел бы Итиро, и он бы понял. И ты уже не отвертелся бы от его просьб сказать, «что же будет, если?». Очень трудно жить, когда знаешь будущее…
Голос Юримару потонул в крике Итиро. Он, сжав в кулаке нож, кинулся вперед с намерением распороть живот одному из пришельцев. Тот как раз стоял, открывшись, и громко смеялся, глядя на хижину старика и ее обитателей. Итиро вполне мог бы осуществить свой замысел, но он ведь никогда не убивал. Рука остановилась, а Итиро упал под тяжелым ударом, скорее даже не ударом, а оплеухой.
Тогда взялся за свой меч Кагэро. Уж его-то рука не дрогнула – и согнулся смеявшийся мгновение назад воин. Согнулся, а потом упал, чтобы никогда не встать. Итиро отполз за спину Кагэро.
– Что ты делаешь? – Кагэро повернулся. Итиро лежал на земле, страшно вращая глазами. Он сходил с ума от страха. Юримару сидел, подобрав колени, будто ничего не происходило.
Сверкнула сталь. Кагэро успел отбить удар и нанести свой.
Он рубился сразу с тремя или четырьмя воинами, как-то чудом отбивая сыпавшиеся со всех сторон удары. Но все удары он отбить не мог, и наступило мгновение, когда не стало больше сил. Кагэро упал рядом с Итиро. И провалился в забытье.
А когда очнулся – никого вокруг не было. Никого из живых. Только Итиро, да и тот полумертвый. На его белое, белее муки, круглое лицо было противно смотреть – искаженный гримасой страха рот с серыми полными губами теперь растягивался в угодливой улыбке, и она казалась особенно ужасной. Да к тому же по подбородку тянулись две струйки слюны. Глаза Итиро были пусты.
Юримару лежал рядом, из его груди торчала стрела.
А возле хижины стоял Говорящий.
– Скажи спасибо, – он ухмыльнулся.
Кагэро почувствовал жгучую боль в плече. Скосил глаза, увидел, что весь утыкан стрелами, которых до сих пор – поразительно! – не замечал. Теперь стрелы выползали из тела, и сопровождалось это болью и кровотечениями.
– Скажи спасибо еще раз, – сказал Говорящий, когда стрелы упали на землю. – Теперь уж я тебя не оставлю.
И, уже развернувшись, чтобы, как обычно, раствориться в потоке холодного воздуха, Говорящий бросил:
– Береги слугу.
Глава четвертаяИтиро полосовал тушу убитого оленя. Шкуру он аккуратно содрал и, свернув, положил рядом, и теперь вырезал самые вкусные куски – для своего хозяина, для Кагэро.
– Ты знаешь, как нужно обрабатывать шкуру? – спросил Кагэро, следя за работой слуги из-под полуприкрытых век. – Она не должна начать гнить, и запах чтоб был нормальным.
– Знаю, Кагэро-сан, мне часто приходилось работать со шкурами, и я знаю все секреты этого ремесла. Иначе я просто выбросил бы ее. Хотите печень, хозяин?
Кагэро посмотрел на красно-коричневую печень, которую Итиро держал в руке.
– Ты предлагаешь мне есть ее сырой?
– Нет, что вы. Приготовлю наилучшим образом.
Итиро выбросил подальше обрезки и занялся приготовлением ужина. Первым делом он взялся за печень – проколол ее в нескольких местах ножом, обсыпал какой-то сушеной и измельченной травой, солью, тщательно завернул в листья и насадил на металлический стержень. Огонь не дотягивался до печени и лишь обдавал ее волнами жара. Кагэро с любопытством посмотрел на свой будущий ужин.
– Я никогда не видел, чтобы так готовили, – сказал он.
– А почему бы и нет? Видите, листья для того, чтобы не терять сок, который, смешиваясь со специями, будет пропитывать печень или мясо.
Кагэро улыбнулся. Он больше любил традиционные способы, если это касалось пищи.
А еще он с некоторых пор стал любить одиночество. Среди людей ему было жарко, душно, голова отказывалась работать и наливалась такой жуткой тяжестью, что хотелось провалиться под землю. Зато когда он вырывался из толпы – приходила легкость и какая-то пьянящая радость.
Этого оленя убил он сам. Чтобы немного развеяться. Кагэро ушел из деревни, которая встретилась на их пути, но те полдня, что пришлось пробыть там, были сущим адом. Но на этом все закончилось. Кагэро оставил истекающего кровью, еще живого оленя и завалился под дерево, положил голову на руки и ушел в себя.
«Береги слугу…»
Он берег Итиро, а тот совершенно искренне думал, что все происходит наоборот. Что это он не спит по ночам и высматривает в ветвях глаза хищников. Что это он пробует камни на дороге, когда совсем рядом пропасть. Что это он готов выхватить меч и драться.
Пусть считает. Кагэро не мог не выполнять приказов Говорящего, а это был именно приказ. Почему? Потому что Говорящий не умеет просить. И стальная иголка засела намертво в его мозгу: да, он больше не служит странному незнакомцу с вполне обычным именем – Мудзюру, и вторым, больше похожим на прозвище, – Говорящий. Он больше не «раб» его, но ослушаться приказа… Это выше возможностей Кагэро. Возможно, Говорящий так и не захотел отпустить его по-настоящему и оставил какую-то часть усердного землекопа в той долине…
Сможет ли Кагэро когда-нибудь вырвать ту свою частицу?
– Держите, Кагэро-сан. – Итиро протянул блестящий, коричневый, источающий ароматы кусок. Кагэро с удовольствием впился в него зубами. Еще недавно ему приходилось питаться одной рыбой, хорошо теперь внести разнообразие в рацион. Пусть даже олень стал добычей случайно… Его судьба изменилась моментально, искривилась за долю секунды. Так иногда дорога неожиданно уводит в сторону. А иногда – разворачивает обратно. Это случается редко, но случается.
Кагэро чуть не подавился, когда судьба оленя встала перед ним ясно, как радуга. Нехитрая звериная судьба: родиться, пожить немного, пощипывая травку, иногда замирая от страха, чаще – от наслаждения. И умереть. Этот олень должен был умереть просто и тихо, на старости своих недолгих лет. Но появился человек, которому нужно было выпустить пар. Кагэро содрогнулся, когда понял, что чувствовал олень перед самой смертью.
Разочарование, потому что с рождения олень знал свою судьбу. Она была на редкость удачна, мало кто из диких животных умирает своей смертью. И потому олень жил беззаботно. Он мог радоваться жизни, как ни странно это звучит. И когда вонзилась стрела, он понял: обманут! Обманут самой судьбой!
Пришел человек?.. Или пришел Кагэро?
Но ничего в мире не случается просто так. Теперь кто-нибудь другой из оленьего племени получит право на собственную смерть. Только будет ли это правильно? Какой смысл от такой смерти, если живешь в ожидании рвущих горло клыков? Если знаешь: это будет, это случится, все ближе, ближе…
Кагэро отложил лакомство в сторону.
– Что случилось, Кагэро-сан? – обеспокоенно спросил Итиро. – Не вкусно?
– Вкусно. Но… я никогда больше не буду есть ни рыбу, ни мясо.
Итиро даже и на ум не пришло удивляться: хозяин поступает так, как считает нужным, а если хозяин считает, что нужно так, значит нужно так. Он взял оставленную Кагэро пищу и съел ее сам.
Кагэро жадно припал к сосуду с водой. Горло пересохло от переживаний. И, как это бывает при сильной жажде, вода сухости в горле не гасила, а просто лилась в желудок потоком.
– Я пойду похожу, – сообщил Кагэро. – И наберу еще воды.
Итиро пожал плечами. Был, конечно, уже почти вечер, и он бы не стал бродить по лесу или хотя бы взял меч, но… Но ведь он никуда и не собирается идти. И не пойдет. А Кагэро сам принял решение.
Ветер добавил свежести в голове. Кагэро стоял и медленными вдохами наполнял легкие ветром. Закрыв глаза, он чувствовал, как ветер растекается по всему телу, как острыми тонкими иглами входит в кости. Это, пожалуй, было неприятно, но вот остальные ощущения… В Кагэро в последнее время то и дело что-то просыпалось. Он вначале удивлялся, потом стал бояться, а потом привык и просто с интересом ждал, что же откроется в этот раз.
Вначале он получил дар заглядывать в будущее – недалеко, буквально на минуту вперед: видел, как мнется травинка под его ногой, и на следующем шаге мял ее. Это, конечно, было немного. Но когда однажды во сне к нему пришел Говорящий, Кагэро получил возможность видеть чувства Итиро. И, что самое главное, управлять ими.
Тогда он испугался по-настоящему. Испугался, потому что понял: он теперь может стать… если уже не стал… Он ведь может превратить Итиро в… настоящего слугу, что ли. Который никогда не станет обижаться на грубое слово хозяина. Никакие оскорбления не западут ему в душу. Но Кагэро держался – держал себя. Только безжалостно гасил страх Итиро. И гасил свой страх, хотя это было гораздо труднее. И появился новый страх: а что, если не получится, а что, если не выйдет вмешаться в себя?.. Что, если никогда больше не смогу?
Теперь вот у Кагэро получилось увидеть судьбу. Но главное не это. Главное то, что он узнал: судьба есть у каждого существа в мире, даже самого маленького. Чем-то подобным наделен даже комар. Чем-то гораздо более сложным и запутанным окован человек. Предопределение, судьба. Правда, эта определенность ровным счетом ничего не значит. Судьба запросто меняется, когда вмешивается воля. Чья воля? Кто знал, какой именно олень попадется под руку Кагэро? Возможно, это не было предопределено вплоть до самого последнего момента. Нет, не до того, когда он спустил стрелу и вместе со стрелой вырвалось из него нечто большое и горячее. Чуть раньше.
Кагэро помотал головой. Незачем терзать себя ненужными размышлениями. Никому не будет от этого лучше. А уж оленя точно не воскресишь… Впрочем, Говорящий смог бы, наверное. Он говорил, что ключ к любому делу – знание. Если знаешь как, сделать что-либо совсем не трудно. Конечно, это не относится к простым занятиям, кто же не знает, как вбить в доску гвоздь? Но не каждый знает, как вернуть человека к жизни, если он провалился глубоко в себя. Что нужно сказать ему. Эта наука очень сложна. И не всегда нужно знать, как. Иногда лучше осознавать, что знает кто-то другой и он тебе поможет. В глубине души человеку нравится быть беспомощным. Быть сильным устаешь. Кагэро уже чувствовал это, чувствовал усталость оттого, что Итиро просил его помочь, когда болит голова. А кто уберет боль из души Кагэро? Ведь нельзя просто так развеять чужую тоску, ее нужно вобрать в себя и уж внутри себя… Да, только так, но за время, пока убьешь эту дьявольскую тоску, испытаешь такое…
Кагэро уже устал. Устал чувствовать себя сильнее кого-то. Еще спасало воспоминание о Говорящем и надежда на то, что так будет всегда. Что всегда будет Говорящий, который обязательно сильнее. Вот как получилось: когда-то Кагэро и думать не думал, что в лице странного и жестокого незнакомца будет искать спасение.
«Путь к Истине проходит по спинам тех, кому не удалось».
Кагэро уже наступил на спину Итиро. Он – ступенька, когда с нее сходят, пропадает вся ее важность. И она уходит вниз, в туман, в никуда, в никогда…
Кагэро посмотрел на небо, уцепился взглядом за солнце и потащил его к горизонту. Ему необыкновенно сильно захотелось темноты. И вот, несколько часов, которые прожил Итиро в сотне шагов сзади, Кагэро для себя втиснул в пару минут. Еще одно, новое умение. Время изменилось, он сумел перемахнуть эти часы. Однако полностью изменить время человек не в состоянии: тогда бы и все прожитые века, и войны, и вся история людская потеряли бы значение. Впрочем, возможно, их бы не было вовсе.
Хотя, это только кажется, что можно… На самом деле ведь не время устраивает войны – их затевают люди. А чтобы изменить людей нужно время, сквозь которое нельзя бежать…
Когда Кагэро вернулся, Итиро спал. Лежал рядом с костром, завернувшись в одеяло, больше похожее на подстилку. Кагэро сел рядом. Уже упала на землю ночь, и искры, которые бросал костер в воздух, были особенно яркими. Кагэро поставил вокруг себя и Итиро преграду – теперь, пожалуй, никто «не от мира сего» не сможет подойти близко. И ощутил накатывающую пустоту. Так бывает всегда, когда пользуешься подаренными Говорящим – в этом Кагэро не сомневался – способностями. За все всегда нужно платить. Он платит собой.
Но в сердце жила тревога.
Это место не нравилось Кагэро. Просто не нравилось, и все. Он не мог бы объяснить, что не так, сам воздух был напитан тревожным предчувствием.
И когда подул ветер, Кагэро понял, в чем дело.
В круг света вошел Говорящий.
– Хисасибури дэсу, – просто поздоровался он. Это что-то новое, ведь Говорящий не любит… Кагэро промычал что-то в ответ и встал.
– Сядь, – сказал Говорящий, но сам не сел, принялся расхаживать вокруг костра. – Что ты делаешь?
Он повел рукой, на миг Кагэро увидел вокруг себя зеркальную стену, но уже через мгновение она рассыпалась.
– А что я делаю… Мудзюру-сан?
Говорящий нахмурился, его зеленые глаза потемнели.
– Для чего тебе был дан он? – он показал пальцем на Итиро. Тот лежал на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза смотрели в небо, нижняя челюсть мелко дрожала. По щекам и вискам катился пот. – Для того, чтобы ты носился с ним?
– Вы ведь сами велели беречь…
– Идиот! – Говорящий схватился за голову. – Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе! Он же слуга, понимаешь? А получается, что ты служишь ему, а не он тебе. Хотел бы я быть таким слугой! Слуга спит – хозяин охраняет.
– Выходит, я должен заставлять его…
– Должен, – оборвал Говорящий. – Ты справляешь нужду – он вытирает тебе зад. Для этого и существуют слуги.
– Простите, но я не понимаю вас.
– Потому что дурак. Хотя, что тут непонятного? Почему ты не хочешь пользоваться тем, что у тебя есть? Пользоваться, понимаешь?
– А зачем? Зачем я буду перекладывать на чужие плечи то, что могу сделать сам? Это неразумно. Ведь когда-нибудь наступит момент, когда я буду нуждаться в чем-то особенном, и тогда уставший слуга просто не сможет…
– В уставшем слуге нет надобности. Или лучше, чтобы твой слуга был избалован? Это хуже.
– Я не избалую его.
– Как хочешь, – пожал плечами Говорящий. – Заметь, я только что дал тебе право перечить мне, а ты и не заметил.
Кагэро вздрогнул.
– Вы опять изменили меня?
– Да. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Ты теперь другой, совсем другой. Ты по-другому думаешь и будешь по-другому действовать. Впрочем, действие – лишь следствие мысли.
– Зачем?
– А как ты думал? Ты должен был стать другим, как стал когда-то я. Посмотри.
Перед Кагэро развернулся круг. Его поверхность колыхалась, будто это была вода. И там Кагэро увидел себя – свое лицо. Да, он был совсем другим. Во-первых, его глаза стали такими же зелеными, как у Говорящего. Да и само лицо его сделалось иным. Черты остались теми же, но изменилось само выражение. Кагэро стал чужим сам себе.
Он опустил голову. Зеркало исчезло.
– Ну как? – спросил Говорящий.
– Для чего это?
– Нельзя измениться только в чем-то одном. Одно изменение непременно влечет за собой новые.
– А он? – Кагэро кивнул в сторону Итиро. – Он меня узнает?
Говорящий повел руками еще раз, и по телу Итиро прошла волна судорог. Он весь изогнулся, пальцы его скрючились, руки выгнулись чуть ли не в обратную сторону. Итиро застонал – и все прошло. Его глаза закрылись, он, кажется, уснул.
– Вот и все, – сообщил Говорящий. – Теперь у тебя не получится бегать вокруг него.
– Почему вы так в этом уверены?
– Потому что и ты, и он стали другими. Черт возьми, Кагэро, когда ж ты поймешь, что перестал быть человеком?!
– Вы этого захотели! Я не хотел! Я жил и жил бы дальше, я бы отомстил своим врагам, и все было бы хорошо!
– Никогда бы ничего не было хорошо. Да и сам ты куда как хорош! Скажи, зачем ты убил тех людей? Или этого оленя? Нельзя было по-другому? Ты просто чокнутый. Ты психически неуравновешенный, если тебе это сочетание слов что-то говорит. Такие, как ты, убивают просто так, ради развлечения или удовлетворения каких-то темных желаний. Тебе все равно не место среди людей.
