Текст книги "Слово Говорящего [Авторский сборник] "
Автор книги: Олег Котенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Он действительно чувствовал себя разорванным.
И невозможно описать это. Единого КАГЭРО больше не существовало. Он видел одновременно и серый мир Лабиринта, и цветной, но пустой мир людей.
Кагэро попытался встать, и это получилось не сразу, потому что ногами он чувствовал и твердость камня, и мягкость травы. А иногда он промахивался, соскальзывал одной ногой в пропасть – и трава становилась чертовски холодной.
Было утро, и только к полудню Кагэро смог более-менее сносно ходить. И научился разделять ощущения. «Каждый Говорящий делает это, – успокаивал он себя, когда нога ступала мимо камня и сердце ухало в холод, хотя та же нога стояла на твердой земле. – Надо только время, чтобы научиться, и все будет в порядке…» Конечно, когда-нибудь он научиться жить в двух мирах одновременно, но пока это случится… Для Кагэро все происходящее было настоящей пыткой. Он даже не мог отдохнуть, потому что совсем рядом брели люди, и очень многие из них упорно шли к обрывам. Наверное, где-то свирепствует война или болезни. В конце концов, Кагэро просто взлетел в воздух и стал парить над Лабиринтом, подобно остальным Говорящим. Это оказалось не так уж трудно.
…Он шел по узкой тропинке, больше похожей на звериную тропу. Ему снова не позволили жить спокойно, но теперь он уже и не хотел этого. Кагэро слишком привык к обману и странствиям, чтобы разом все это забыть. Конечно, его тянуло в дорогу, и усталость была скорее надуманной, чем реальной. И теперь он шел к людям. Теперь он видел мир с другой стороны – со стороны Лабиринта, и оттуда он выглядел вовсе не таким цветным и красивым. И Солнце не всегда было ярким, и листья не всегда зелеными. Часто земля начинала сочиться дымом, небо чернело, шел красный грязный дождь. Такие ураганы налетали внезапно и быстро уходили, но за это время очень много душ срывалось в пропасть.
И исчезали Говорящие. Кагэро почти физически ощущал смерть каждого Говорящего, она отзывалась в его груди тупой болью. И слезы лились по щекам, их невозможно было сдержать. На какой-то миг Говорящие сами превращались в серых кукол, которые тупо бредут к обрыву.
Сейчас небо было укрыто облаками, накрапывал дождик и мир был наполнен тихой сонливой умиротворенностью. Время, словно теплая река, текло медленно и спокойно. Кагэро почти полностью отрешился от Лабиринта, следя за ним только на уровне чувств. Ему шагалось легко и весело, совсем не было усталости. Кагэро любил такие моменты. Только вот есть какая-то доля светлой грусти в этом молочном озере… Словно струйка чистой родниковой воды…
Кагэро шел домой.
Он помнил свой настоящий дом, где он родился, где он жил с матерью и отцом. И почему-то через столько лет его впервые потянуло туда. Кагэро сильно изменился. Мудзюру открыл ему глаза, и Кагэро понял, насколько сложны человеческие чувства, что не достаточно принятых правил поведения. Что все это – чушь собачья, никому не нужная. Какой смысл в том, что с этим человеком ты будешь разговаривать так, а с этим иначе? Какой смысл в том, что ты никогда не скажешь в лицо одно простое слово: «Нет!»? Кагэро видел в этом слабость людей. Они, видимо, боялись чего-то, а чего – он понять не мог… Но людской страх, пустивший прочные корни, он видел ясно.
Два дня назад Кагэро встретил человека. Он не был беглецом, преступником, самураем или еще кем-то. Это был просто человек, идущий по дороге. Голова его не была занята какими-то мыслями, отличными от человеческих, приземленных. Его заботило то, что редко идет дождь, что… что… И Кагэро похолодел, когда увидел все его страхи. Непонятно, как вообще этот человек может жить с таким страхом!
Кагэро посмотрел на него в Лабиринте и увидел, что тот идет к тупику. Пока что до обрыва ему далеко, и вполне возможно, что он сам свернет куда-нибудь в сторону или ему поможет кто-то из Говорящих, но… Вероятнее всего этот человек умрет. А человек, родившийся с его душой, будет часто болеть и тоже умрет рано. Это цепь. И ничего в ней нельзя изменить. Почти ничего. Это не в силах Говорящих.
Ох, если бы Мудзюру снова врал… Если бы он врал, и что-то стояло бы над всем этим, какой-то Высший Разум… Именно Разум – какой толк от тупой силы, которая может лишь реагировать по принципу «горячее – отдернуть руку»? Вышел за порог дозволенности – умри. Жизнь Говорящего ценится слишком высоко, а сколько людей должно погибнуть, чтобы он вошел в мир Лабиринта?
Мудзюру как-то объяснял Кагэро, еще не говоря о Лабиринте, что смерть являет собой сильный всплеск энергии. В случае с Говорящим энергия направляется в определенное русло и, в конце концов, помогает открыть переход. Никто, ни один из Говорящих не может сделать этого самостоятельно, так сказать, на голом месте.
Такова цена…
Зато потом всю свою жизнь Говорящие служат людям. И это тоже расплата.
У Кагэро на душе вдруг стало горько и смутно. Даже мысли о доме больше не просветляли душу. В небе назревала буря…
* * *
Рассвет был красным.
Кагэро шел всю ночь, чувство беспокойства не давало ему сидеть на месте. Движение хоть как-то усмиряло грызущую сердце змею. Теперь он стоял на ветру над обрывом. Там, внизу, под горой, стоит его деревня. Она, конечно же, изменилась, но место-то осталось прежним…
Что-то мешало ему. Кагэро смотрел то на красное солнце, выползающее из-за горизонта, то вниз, на крыши домиков. В таком свете они казались золотыми. Ветер стегал по щекам. Кагэро чувствовал себя неуютно. Его жгло одиночество.
Он продолжал стоять, подставив лицо ветру, и не двигался с места. Он размышлял о том, что ему теперь делать. У него никогда не было никаких целей. Кагэро жил просто так, ни для чего, только по ходу дела сбрасывал души в пропасть. Становилось страшно, когда он думал, насколько был глуп. Так всегда: совершишь поступок, не думая, а потом холодеешь от стыда.
И вот сейчас – для чего он пришел сюда? Разве его кто-то ждет? Да кому здесь он нужен, посторонний человек?
Но он слишком долго шел. И слишком сильно устал. Из-за того, что камень на горной тропе улетел из-под ноги, Кагэро упустил свою первую душу. Она взмахнула руками и сорвалась вниз, а его на одно мгновение обжег взгляд…
И он еще помнил, очень отчетливо помнил пустоту, что мгновенно разрослась в сердце.
Он наконец-таки решился и пошел вниз. Мелкие камешки сыпались из-под ног. Кагэро цеплялся за крепкие стебли какого-то растения, что во множестве росли здесь. Чаще всего корни крепко сидели в почве, но иногда стебель вырывался из земли и Кагэро несколько секунд балансировал на скользких камнях.
Ему было очень тяжело. Кагэро уже пожалел о своем решении прийти в это место, но отказываться…
…Кагэро загляделся в серый туман далеко внизу, под Лабиринтом. И ему показалось, что он видит чье-то лицо, знакомое и родное. То была женщина, она улыбалась как-то по-особенному тепло и доброжелательно. Кагэро совершенно не помнил своей матери, но понял, что это она…
Что это может значить? Неужели Мудзюру снова соврал? Но теперь-то зачем? Может быть, он знал, что рано или поздно Кагэро захочет отыскать в Лабиринте души своих родителей и он бы отыскал, и сделал с ними все, что угодно. Например, сумел бы поговорить с ними.
И что же они могут ему такого сказать, чего боится Мудзюру?..
Кагэро почти побежал к домикам. Неказистые и кривые, они больше походили на сараи или на огромные жилища животных.
И они были пусты.
Кагэро остановился в недоумении: почему он не почувствовал этого сразу? Деревня была именно пуста, сюда больше никто никогда не вернется. Вот почему дома такие кривобокие.
В отчаянии он поглядел на деревню через туман Лабиринта. Так можно увидеть подчас очень странные и интересные вещи. Несколько мгновений серая дымка застилала взор, но Кагэро увидел то, чего никак не ожидал увидеть.
Они все стояли здесь, на улице, рядом со своими домами. Бесцветные куклы, которые имеют честь называться людскими душами. Стояли и смотрели на него, и их взгляд был полон жизни.
«…Однажды мы упали вниз и не захотели возвращаться».
Голос походил на шелест пепла.
«Как же вам это удалось?»
«Это легко, если не цепляться за жизнь. Зато теперь с нас снято проклятие смерти – мы будем жить вечно».
«Где моя мать?»
Серая толпа расступилась, вперед вышла женщина… Да, это была она. Может быть, память изменила бы Кагэро, но сейчас все телесное не имело никакого значения. Как мать узнает своего сына-младенца среди миллиона таких же детенышей, так и ребенок всегда найдет свою мать. Это невозможно объяснить словами.
«Здравствуй, сын, – тихо сказала она. – Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу тебя здесь».
Кагэро и не знал: радоваться ему или плакать. В конце концов, слезы потекли из его глаз. Он упал на колени.
«Прости, мама!»
И ее серое лицо озарилось светом.
«Сын… тебе не за что просить прощения у меня… Я всегда хотела, чтобы ты вырос человеком, но тогда я еще не знала, что такое на самом деле человек…»
«Нет, мама, ты должна знать, какой путь я прошел, прежде чем попал сюда, к тебе… И что самое ужасное, я никогда о тебе не думал!»
«Думал, Кагэро, думал. Ты всегда думал обо мне, только мысли эти были слишком глубоко. И я прекрасно знаю, через что ты прошел. Не бойся, теперь все позади, теперь мы вместе».
Кагэро похолодел. Он с ужасом посмотрел на нее. Неужели она ничего не понимает?!
«Мама! Это я, я все делал! Я убивал людей, я проливал кровь, из-за меня ломались жизни! Понимаешь?!»
Она чуть склонила голову и снова улыбнулась. В глазах ее сиял такой свет, какого Кагэро не видел никогда, ни в одном из миров. Она искренне верила, что ее сын никогда не сделает никому ничего плохого. Когда Кагэро понял это, ему захотелось убить себя как-нибудь так, чтобы никогда не воскреснуть и исчезнуть навсегда.
Пресловутые высшие силы смогли бы помочь ему в этом. Достаточно просто сгрести штук двадцать ни в чем не повинных душ в пропасть – и можно смело прыгать следом за ними. Тогда – забвение…
«Сынок, какой же ты глупый. Запомни, мать никогда нельзя обмануть, она все знает…»
Последние ее слова утонули в нарастающем гуле. Тот самый низкий пульсирующий гул, который сводит людей с ума. Но в этот раз Кагэро устоял. Только вот растворились и деревня, окутанная легкой серой дымкой, и мать…
Солнце уже взошло высоко.
Кагэро поднялся на тот самый уступ, с которого впервые увидел деревню. Он не знал, что ему дальше делать. Жить в бесконечных скитаниях – в этом мире – и спасать людей от смерти, которую они заслужили, в Лабиринте?
Что должен делать человек, у которого не осталось в жизни никакой цели? Жить подобно скотине, ожидая пока тебя пустят на мясо? Или причинять боль Говорящим, которые обязаны не допустить преждевременной смерти?
Что должен делать Говорящий, которому больше незачем жить?
Глава пятаяКагэро сидел на краю площадки и смотрел на Лабиринт. Мудзюру стоял за его спиной.
– Ты теперь понял, что я просто хотел сберечь тебя?
Кагэро кивнул. Да, он все понимал. Жаль только, что это «все» было только крохотной долей того, что можно понять.
– Что мне делать? – он повернул голову, чтобы посмотреть Мудзюру в глаза.
– Здесь я тебе ничем помочь не могу. Я говорил, Истина слишком тяжелый груз, но почему-то мне казалось, что ты выдержишь.
– А я не выдержал… – Кагэро посмотрел вниз – там клубился туман. Где-то в этом тумане бродят души тех, кто отказался от золотых клеток. Мудзюру хмыкнул.
– Не выдержал… – повторил он. – Все оттого, что задаешь слишком много вопросов.
– Я могу снова стать человеком? – неожиданно спросил Кагэро. – Могу отказаться от всего этого, забыть? Навсегда забыть. Ты говорил, что можно управлять временем. Можно вернуться назад?
– Я не знаю. Наверное, можно, только зачем? Если уж ты так любопытен, то неужели тебе не хочется глубже проникнуть в тайну Истины?
– Мудзюру, эти слова для несмышленых людей. Ты вполне мог очаровать меня ими в самом начале, а теперь… Попробуй задурить мне голову чем-нибудь другим.
– Если ты хочешь, чтобы тебя обманывали, тебе действительно нечего здесь делать, – твердо сказал Мудзюру. – Это люди любят, когда их обманывают. Сладкая приятная ложь для них как бальзам. И при этом они очень часто говорят, что ненавидят лжецов. На самом же деле в любом человеке с рождения живет лжец. Мне и тебя пришлось постоянно обманывать, чтобы вытянуть из людского болота.
– И теперь я уже не могу понять, где была правда, а где ложь.
– А тебе и не надо ничего понимать! Правда и ложь – это для людей. Нам все равно. Что бы мы ни говорили, это всегда будет правдой просто потому, что Говорящий не может лгать. То, что он говорит, становится правдой. Не зря же мы зовемся Говорящими!
– Так скажи, что всего этого никогда не было, что не гибли люди, что ты не находил меня. Если ты Говорящий – скажи, пусть это станет правдой.
– Я боюсь за себя. Не знаю, что это за собой повлечет.
– Боишься за себя? А на меня тебе наплевать? Ведь я уже не человек, я такой же, как ты.
– Ну и?
Кагэро вскочил на ноги. Мудзюру стоял спокойно и смотрел Кагэро в глаза.
– И я… Значит, у меня тоже есть власть!
– И что с того? Махнешь рукой – и все исчезнет, а здесь будет сад? Взялся муравей гору Фудзи передвинуть…
Кагэро набрал полную грудь воздуха, зажмурил глаза…
– Этого никогда не было!!!
…не было… не было… не было…
Эхо понеслось во все стороны. Кагэро ждал чего угодно: что исчезнет площадка под ногами и он упадет в туман, что рухнет весь лабиринт… что случится хоть что-то!
Когда он открыл глаза, Мудзюру по-прежнему смотрел на него, стоя посреди полупрозрачного диска. Всем своим видом он спрашивал: «Ну и?»
Но что-то все же изменилось. Стало заметно светлее. Кагэро поднял глаза и увидел длинное змееподобное тело, голову, похожую на лошадиную.
Дракон.
Кагэро обмер. Дракон направлялся сюда. Внизу, в Лабиринте, стало оживленно. Говорящие носились как угорелые. Дракон, извиваясь, подлетал все ближе и ближе. Хотя, слово «летать» к нему неприменимо – у дракона ведь нет крыльев. Он плавал в толще воздуха. Вслед за драконом пришли облака. Кагэро уже видел длинные усы, украшающие его морду, и два рога. Дракон был очень красив, хотя и напоминал змею. А уж существа мудрее и могущественнее его вообще нет на свете.
Только боги, но вера Кагэро в них пошатнулась. Он увидел, что боги ничего не решают в этом мире. Хотя, кто его знает, как все устроено на самом деле? Говорящий тоже не обязан знать всего.
Когда же Кагэро увидел морду дракона прямо перед своим лицом, он оцепенел от благоговейного страха. Подумать только…
– Оставь их, – прогремело в голове у Кагэро; он не понял, дракон говорит вслух или с помощью мыслей. – Все эти Говорящие – те же люди, только вышедшие на более высокий уровень. Не верь ни одному их слову. Они не врут, они просто не знают. Тебе не место здесь. Пойдем со мной.
– Еще одна очередная ложь? – прошептал Кагэро. – Не хочу…
Дракон засмеялся, и Кагэро чуть не закричал от боли – голова готова была разорваться на части.
– Человек, ты не до такой степени ценен, – снова заговорил он. – Рю не может лгать!
– Я только что слышал эти же слова от Говорящего. Один в один.
Кагэро потер лицо ладонью и нашел в себе силы посмотреть дракону прямо в глаза. Какая сила, какая мощь… Верно, это существо одним только взглядом способно разломать весь этот Лабиринт.
– Человек, повторяю, пойдем со мной. Лабиринт нужен, но он всего лишь… он вроде фундамента, я же зову тебя к вершинам. Ты уже заслуживаешь смерти – Рю просит тебя!
Кагэро задумался. Не слишком-то много чести для одного человека? Он никогда не верил в сказки об избранных и прочую чушь. Он верил, что все люди рождаются одинаковыми, пусть они и грязь. Пусть! Но высшие сферы – это не для него. Дракон мудр, а верить мудрецам очень рискованное занятие. Кагэро не хотел, чтобы его снова использовали.
– Нет, дракон, – ответил он. – Я не пойду с тобой.
– Ну что ж, жаль. – Расстроенным дракон вовсе не выглядел.
– Но подожди. Тебе ведь ничего не стоит выполнить одно мое желание?
– Конечно. – Дракон шевельнул усами. – Чего ты хочешь?
– Хочу уйти к моей матери. Уйти в туман. Навсегда.
В огромных драконьих глазах мелькнуло изумление.
– Ты уверен?
– Да.
– Иди. – Он изогнулся, махнул хвостом и перевернул площадку.
Кагэро очень медленно полетел вниз. Он видел Говорящих, их лица были искажены страхом. Наверное, они подумали, что дракон за что-то наказал его. И Кагэро улыбнулся этой мысли. Их всех держит страх, эту привязь им не оборвать…
* * *
Было прохладно. Дул очень слабый ветерок. Кагэро с наслаждением подставил ветру лицо.
Их было очень много. Они уже выстроили себе город, который постоянно ширился. Вырастали дома, похожие на те странные каменные постройки. И Кагэро готов был поверить, что здесь живут ЛЮДИ. И эти люди уже не грязь, они уже не слепые овцы. Они прошли через все и выбрали лучшее: здесь никогда не придется ни под кого гнуть спину. Здесь нет никаких «высших сил», которые способны стереть тебя в порошок. Здесь нет оружия и войн – этим людям не за что воевать.
Кагэро нагнулся и поднял камень, окутанный светло-серой, почти прозрачной дымкой. Скоро мать принесет ему обед, и он ляжет в тени дерева, где тень защищает его голову от солнца. От белого солнца, чьи лучи, словно спицы, пронизывают дымку.
Они строят новый мир.
март – июнь 2000
ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ НОЧЬ
Новогодняя сказка
Борису ЗАВГОРОДНЕМУ – за одну из рассказанных в этой сказке историй;
Владимиру ВАСИЛЬЕВУ – с огромной благодарностью за «Новогоднюю для одноклассников», текст которой приведен в этом рассказе;
Джорджу ЛОКХАРДУ – за удивительный энтузиазм в отношении к собственным книгам, послуживший стимулом для написания этого рассказа.
Прелюдия
Вечер медленно опускался на город.
Это был хороший вечер, самый лучший, самый светлый. Кругом мерцали огни, светились гирлянды в витринах магазинов, светилось что-то длинное и тонкое, намотанное на фонарные столбы.
На площади только-только закончили ставить елку – гигантский стальной скелет из тонких трубок, в которые полдня вставляли сосновые ветви. Теперь уже елка была обвешана дешевыми бумажными серпантинами и старыми гирляндами, однако убожество и дешевизну украшений заметить невозможно. Такое уж настроение у людей…
Владимир стоял у витрины и рассматривал расставленные в художественном беспорядке игрушки. Они были настолько не похожи на яркие стеклянные поделки из его детства, что становилось как-то не по себе. Обсыпанные золотом шары, висящие на темно-зеленых и серебристых искусственных ветках, Деды Морозы, да не из папье-маше, а из не поймешь даже чего… И все это обрамлялось пушистыми гирляндами, которые в народе продолжали называть дождиком, сверкающими лампочками и прочей забавной новогодней мишурой.
В этот Новый год Владимир впервые за много лет почувствовал праздник. Сердце радостно замирало, совсем как в детстве, когда сидел и ждал полночи, и под елкой вдруг откуда-то брался подарок…
Нет, больше всего он любил те несколько дней, где-то с двадцать восьмого декабря по тридцать первое. Повсюду наряжаются елки, народ по старой привычке запасается продуктами, причем такими, которые в обычный день и не подумал бы покупать.
И вот теперь, когда выпал снег, когда окутали город мягкие сумерки, хотя только половина пятого вечера, и в окнах вместо света уже зажигаются разноцветные огни… Владимир закрыл глаза и глубоко вдохнул. Вспомнились те праздники, когда он еще ходил в школу, учился в младших классах. Как он бегал, искал, где продают ели, чтобы набрать обломанных веток, принести домой и смастерить из них на плетеном соломенном блюде что-нибудь эдакое. Как он испортил две зубные щетки, раскрашивая сосновые шишки. Как покупали отрывной календарь, на листочках которого была уйма всего интересного…
Вспомнились витые фиолетовые свечи, которые зажигали только раз в год на несколько минут, блюдце с шоколадными конфетами, которые можно было есть сколько угодно. Но самое яркое – как тридцатого декабря, вечером, они с отцом ставили елку, а тридцать первого днем или же тридцатого вечером он ее наряжал…
Наверное, странно было смотреть на здорового, не такого уж молодого на вид мужика, стоящего с закрытыми глазами посреди улицы. Хотя, на самом деле ничего странного, наш народ праздники начинает отмечать за две недели и еще неделю не может остановиться.
Владимир открыл глаза, тряхнул головой, осознавая, что в кармане у него лежит довольно длинный список, что нужно купить, и зашел в магазин. Очередь выстроилась чуть ли не до самой двери. О, еще одно забытое ощущение. Владимир улыбнулся и занял сразу в три отдела.
Колбаса копченая, вареная, сухая, балык и ветчина, сало, буженина и грудинка вместе с сыром и сосисками исчезали со страшной скоростью. Народ нагружался и традиционными апельсинами-мандаринами, что естественно, и всякой деликатесной всячиной. Хлеба в магазине уже не существовало как понятия – каким-то чудом на прилавке удержались две или три сдобные булки. Продавщица же из хлебного отдела была занята тем, что прикрепляла к стене хвост ярко-синей фигурной гирлянды из фольги.
Владимир запросил сыру швейцарского, палку салями, которую любил с детства, всякого разного по мелочи и конфет. Сзади хихикали две девчонки, сумки которых топорщились горлышками бутылок. Да, вот это тоже надо будет не забыть. Владимир купил еще бутылку шампанского и две бутылки «Немирова» – нормальный, не разбавленный и не воняющий керосином продукт.
Деньги разлетаются как птицы! Впрочем, это нормально – надо же хоть раз в год почувствовать себя человеком, который имеет право на что-то большее, нежели буханка хлеба в день, селедка в неделю и палка колбасы в месяц.
Когда Владимир вышел на улицу, опять пошел снег. Он уже лег почти невидимым пушком на утоптанные за день тротуары, кружился в воздухе и постепенно усиливался. Хорошо… В позапрошлый Новый год всю ночь лупил дождь, а в прошлый стоял дикий мороз на голую землю.
Между прочим, было совсем не холодно. Мороз градусов семь, не больше, и без ветра. Владимир даже снял шапку и расстегнул воротник куртки. Морозный воздух тут же проник за пазуху, стало скорее щекотно, чем холодно. Владимир закурил.
Теперь, наверное, еще раз заглянуть на рынок… хотя все продавцы уже давно разбежались: кто по магазинам, кто по домам – готовить. Нет, погулять немного по городу и домой.
Владимир направился в сторону центра. Здесь народу было заметно больше. Детвора восторженно носилась вокруг огромной елки на площади. Уже слегка пьяные люди в обнимку расхаживали по улицам. Из всей этой пышущей радостью толпы как-то выделялись пенсионеры. Они бродили по аллейкам, слушая скрип снега под ногами, никуда не торопились, поглядывали на детей, на сверкающие гирлянды и улыбались одними глазами…
Владимир прошел мимо «танка», мимо ряда скамеек, спустился в подземный переход и вышел уже непосредственно на площадь, которую до сих пор наблюдал только издалека.
Если бы можно было видеть эмоции, то, наверное, в глаза ударил бы яркий свет, идущий от поднимающегося в небо золотого столба. Это невозможно описать словами, это можно только увидеть и почувствовать. Когда как-то сразу забываешь обо всем, оно остается за плечами и хотя и ждет своего момента, чтобы снова броситься со спины, но сейчас… Маленький Володя с неподъемной сумкой продуктов подошел поближе к елке и счастливо рассмеялся…
