Текст книги "Убитое счастье (СИ)"

Автор книги: Олег Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава тринадцатая

Игорь задерживался, и Юля очень нервничала по этому поводу. Несколько раз она порывалась позвонить, но на улице смеркалось, и она боялась отходить от дома. Тем более что место, откуда принимался сигнал, находилось там, где погибла собака.

Игорь старался убрать все следы кровавой драмы, но Юля днем увидела пропущенное им темное пятно. Ей сделалось дурно, потемнело в глазах и едва не стошнило. Теперь никакая сила не заставит ее приблизиться туда. Во всяком случае, пока не уляжется душевная боль и не притупится тяжесть утраты.

Нужно попросить Игоря, пусть что-нибудь придумает с телефоном. Она слышала, что в местах, где слабый сигнал, можно выводить специальные антенны на крышу или куда-нибудь еще. Им сейчас без телефона никак нельзя. В ее положении в любую минуту может понадобиться медицинская помощь. Да и события последней ночи показали, что здесь, в глуши, полно других неприятностей.

Весь день Юля пребывала в каком-то ступоре. Взгляд постоянно натыкался на собачью конуру, на мисочку для еды и сразу дыхание сводило спазмом, туманилось в глазах.

Она не могла понять бессмысленной жестокости.

Кто посмел убить маленькую безобидную животинку?

Зачем?

С какой целью?

Каким нужно быть бездушным, чтобы рука поднялась.

Тот, кто это сделал, наверное, с такой же легкостью может убить и человека. Ведь он – пропащая душа, для него не осталось ничего святого…

А что, если он был не один?

Вдруг ему взбредет в голову ворваться ночью в дом?

Выдержит ли дверь?

С виду она, как будто, прочная. Да и с ролетами на окнах справиться будет непросто.

Только сейчас Юля осознала, насколько они с Игорем уязвимы и беззащитны. Ее родители всю жизнь прожили в селе, да и она тоже, пока не поступила в институт жила с родителями. Но там, как-то все было по-другому. Соседи знали друг друга. У отца в сейфе было несколько охотничьих ружей, во дворе бегала собака. Она не помнила, чтобы кто-то непрошенный посмел войти ночью в их владения. Люди знали, отец – крутого нрава и, случись что, он сумеет за себя постоять.

Здесь же, ближайшие соседи – через два дома, метров двести, если не больше. Ни с кем из них они еще не познакомились, хотя живут здесь почти полгода.

Хотели построить свои маленький изолированный мирок, в котором нет места посторонним. А оказывается, посторонние, плохие посторонние, плевать хотели на их желание.

От осознания этого становилось еще горче на душе и обида давила до слез. Но Юля сдерживалась из последних сил. Помнила, что нельзя волноваться. И хоть храбрости и спокойствия знание не добавляло, все же достигая критической точки самопоедания, мобилизовалась и заставляла переключаться мысли на другую тему.

Ненадолго, конечно, но все-таки…

А тут еще Игорь запропастился невесть куда. И именно сегодня, когда знает, как ей тяжело и как он ей нужен.

Не свинство ли с его стороны?

Пока светло, Юля тщательно закрыла окна. Лучше раньше, потом будет еще страшнее.

Несколько раз выходила за калитку, смотрела в сторону, откуда должен был появиться Игорь. Все это время, она не выпускала из рук металлической кочерги.

Слабая защита, но, все-таки…

И, когда, наконец, услышала знакомый звук двигателя, чувствовала себя совершенно изможденной и обессиленной.

– У мамы был, – заметив укоризненный взгляд жены, объяснил Игорь. – Ей стало плохо, попросила, чтобы заехал.

– Надеюсь, ничего серьезного?

При всем желании, передать голосом сочувствие и жалость не получилось. Вопрос прозвучал сухо, как бы, между прочим. С такой интонацией спрашивают о погоде, а не о состоянии здоровья близкого человека.

– Я тоже, надеюсь…

Игорь выглядел уставшим, поникшим. И, не удивительно. Юля представляла, что ему пришлось услышать.

– А как у тебя дела?

– Нормально. Пока еще жива.

Она улыбнулась, и Игорь улыбнулся тоже.

– Я сейчас, пока не стемнело, пройдусь, посмотрю, что и как.

– Будь осторожен, – попросила Юля.

– Конечно, буду. Не переживай Солнышко.

Юля немножко успокоилась. Оставаться самой в доме не хотелось, и она увязалась за Игорем. Вдвоем они обошли периметр, огороженный сеткой, но, где сумел пробраться злоумышленник, найти не смогли. Не было и следов постороннего человека. Правда, в сумерках их легко было не заметить.

– Может, это была собака? – предположила Юля.

– Все может быть, – согласился Игорь.

Просто, чтобы успокоить жену. Потому что сам он относительно ночного визитера иллюзий не питал. Вид раны, от которой погиб щенок, красноречиво свидетельствовал о том, что нанести ее мог только человек. Собаки, как известно, с топорами не ходят.

Они тщательно закрылись на все запоры, но всё равно сон был чуткий и неспокойный, если, вообще, был. К счастью, ничего неординарного не произошло.

Игорь несколько раз поднимался, якобы выпить воды, выходил на веранду, всматривался сквозь стекло в тени во дворе, и снова ложился. Под утро он выглядел уставшим, с темными кругами под глазами. Его рука, когда он держал чашку с кофе, подрагивала.

– Ты не можешь взять отгул? – спросила Юля.

– Увы, я и так попал в черный список. Теперь придется пахать за двоих, чтобы удержаться на месте. Хорошо, хоть завтра выходные…

Юля с ужасом ожидала момента, когда Игорь уедет, и она снова останется наедине со своими страхами.

* * *

Весь день Игорь чувствовал себя, словно на иголках. Несколько раз пытался дозвониться к матери, но та снова ушла в глухой отказ и трубку не брала. Подобные отношения начинали утомлять.

Почему у него все не так, как у людей?

Разве мало в жизни проблем, чтобы еще создавать их самим?

Возникло желание поехать к ней, поговорить серьезно, расставить все точки над «і». Только мысль эта исчезла сразу, едва возникла. Подобное, возможно, и возымело результат при разговоре с нормальным человеком. Его же маму считать нормальной можно было с большой натяжкой. И то, что разговоре с другими могло помочь, здесь только бы усугубило.

Так же неспокойно на душе было из-за Юли.

Как она одна, чем занимается, что чувствует?

С какой неохотой, с какой тоскливой обреченностью она утром провожала его. Старалась держаться, но было заметно, что ей очень страшно.

Опять мысли вернулись к маме. Будь она адекватной, Юлю можно было бы днем привозить к ней…

Только, что зря рассуждать о несбыточном и в основе своей – невозможном?

Нужно быть реалистом.

А если отправить жену на некоторое время к ее родителям? Пусть отдохнет, расслабится.

Только ведь не захочет.

Гордая!

Хочет быть хозяйкой и трудно ее в этом упрекнуть.

Да и ему, Игорю, в таком случае придется несладко.

Возвращаться одному в пустой сельский дом…

Жуть!

Нет, только не это!

Может, вместе поехать погостить к тестю с тещей?

На один денек, еще, ладно, даже на выходные – прилично.

А дальше?

К тому же, страшно оставлять дом без присмотра. Не для того в него столько сил и денег вложено, чтобы отдавать кому-то на растерзание. А если кто-то уже повадился, вряд ли просто так откажется от своих намерений.

Нет, нужно рассчитывать лишь на самих себя. Иного им не дано. Когда жизнь подбрасывает испытания, их нужно выдерживать с честью.

Игорю таки удалось сорваться с работы раньше. По дороге домой он заехал на птичий рынок и почти задаром приобрел лохматую дворнягу, еще недостаточно взрослую, чтобы всерьез обозлиться на всех, но уже достаточно большую, чтобы напугать не прошеных визитеров.

Если так и дальше пойдет, – подумалось, – скоро я стану постоянным клиентом на рынке, и ловцы бродячих собак смогут здорово на мне подняться.

Тут же, отогнал нехорошие мысли. Слишком они были циничны.

Юля предложила не отпускать собаку на ночь, а держать на привязи возле крыльца. Ради ее же безопасности.

Может, в этом и был смысл.

Игорь надел на шею дворняге, которой так и не удосужились придумать имя, ошейник и та покорно приняла неволю. С удовольствием поужинала вареной картошкой с куриными костями, обследовала конуру и, похоже, осталась довольной новым жилищем.

Игорю с Юлей тоже стало спокойней. Теперь ночью их никто врасплох не застанет. По размерам новый сторож гораздо больше погибшей Псины, не всякий вор пожелает мериться с ним силами.

Перед сном Игорь по привычке набрал номер матри, но она снова проигнорировала его звонок. Удивился, что совсем не расстроился по этому поводу. Скорей, воспринял, как должное.

К плохому, оказывается, тоже можно привыкнуть. Смириться с ним и воспринимать, как должное. И вовсе необязательно забивать голову ненужными мыслями, изнурять себя бесполезными переживаниями. Если мать решила обидеться на него, она имеет полное право. Но это не означает, что Игорь должен скорбеть и чувствовать себя виноватым.

Именно этого мать, скорей всего, и добивается.

Что ж – ее проблема.

Игоря она должна касаться лишь косвенно. Он взрослый человек, у него своя семья, свои проблемы и свои заботы. Сидеть под маминым крылышком до скончания века и угождать каждой ее прихоти он больше не намерен.

От подобных мыслей Игорь даже воспрял духом и ощутил некое моральное удовлетворение.

Вопреки всему, настроение у него улучшилось.

Жизнь полна парадоксов…

Когда он вернулся к дому, Юля взглянула на него с удивлением, но ничего не сказала, а новый питомец, гремя цепью, бросился навстречу и начал радостно подпрыгивать, пытаясь дотянуться мокрым языком до его щеки.

Не все так плохо в жизни, если есть люди и животные, для которых ты по-настоящему дорог, и которые искренне тебя любят. Все остальное, по сравнению с этим, бесполезная жизненная суета, на которую и внимания особо обращать не стоит.

Глава четырнадцатая

На смену сентябрю незаметно пришел октябрь. Листья на деревьях пожелтели и начали осыпаться. Они мягко шуршали под ногами, напоминая о тленности всего живущего, и Игорю каждое утро перед работой приходилось сметать их с тропинки. Не потому, что листья мешали или раздражали, просто он хотел, чтобы в его хозяйстве всегда был порядок.

Погода продолжала радовать затянувшимся бабьим летом. Солнце, хоть и не жарило, как раньше, но приятно согревало. Его лучи нежно ласкали, с некой тоскливой грустью, настраивая на меланхолический лад. Словно извиняясь за то, что скоро придут холода, и они больше не смогут радовать привычным теплом.

А ночами уже бывало по-настоящему прохладно. Благо, Игорь заранее запасся углем, печка работала исправно, и в жилище их было хорошо и уютно.

Юлин животик заметно округлился, Игорь любил подшучивать над женой по поводу проглоченного мячика. Она весело улыбалась, и все у них было прекрасно. Они были довольны жизнью и не уставали радоваться ей.

Вот только, счастье не может быть долговечным. Когда, кажется, что жизнь наладилась, и все вошло в колею стабильности, нельзя расслабляться, ибо судьбою уже уготован сюрприз, который лишь выгадывает удобное время, чтобы нанести удар больнее.

Днем Игорю на работу позвонила мать и слабым голосом сообщила, что ей очень плохо и нужна его помощь.

Правда это или нет, рассуждать было бесполезно.

Дверь ему открыла та самая толстая женщина, которую он уже видел раньше. Она неприязненно буркнула что-то, вроде приветствия и неохотно пропустила его в квартиру.

Мать лежала на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове. Рядом на стуле высилась гора из упаковок с таблетками и какие-то пузырьки. Выглядела мать неважно, лицо бледное, кожа, стянутая с неприродной желтизной.

– Что с ней? – спросил у толстой женщины.

Та ничего не ответила, фыркнула и ушла на кухню.

Игорю мамина подружка не понравилась сразу, с первого взгляда. И не потому, что она демонстративно его игнорировала. Было в ней что-то неприятное, хамское, злое.

Что мать в ней нашла?

Или, может, вопрос нужно поставить по-другому: что ей нужно от его матери?

В бескорыстную дружбу и помощь почему-то не верилось.

И вот теперь, она ведет себя словно хозяйка, а Игорь в своей квартире пребывает в роли гостя. Более того, всем своим видом она показывает, что гостя – нежеланного.

Игорь вошел в гостиную, подошел к матери. Она дышала тяжело с каким-то глухим свистом. Открыла глаза, долго на него смотрел, кажется, не могла узнать. Наконец, прошептала:

– Игорюнчик… Как хорошо, что ты здесь…

Игорь не узнавал ее. Куда девалось прежнее высокомерие. Перед ним лежала несчастная, изнуренная болезнью женщина. Прежние размолвки остались далеко в прошлом, сейчас преобладало лишь чувство жалости и сильное беспокойство.

– Мамочка, что с тобой? Давно ты так?

Она не ответила. Поймала сухонькой ладошкой его руку и легонько сжала. Ладошка показалась Игорю слабой и горячей.

Темная тень заслонила свет. В проеме двери показалась грузная фигура.

– Тебе лучше уйти, – сказала толстая женщина грубым мужеподобным голосом. – Ей нельзя волноваться.

– Кто ты, вообще, такая? – вызверился Игорь.

Его возмутило, что его назвали на «ты», и он тоже решил не церемониться. К тому же, что это за наглость такая, выгонять его из собственной квартиры?

– Я здесь живу!

Ее уверенность в себе казалась непробиваемой.

– Мама, кто это? – обратился к родительнице.

– Игорек, ей негде жить. Она такая несчастная. Она все за мной ухаживала, лечила…

– Интересно-интересно…

До Игоря постепенно начало кое-что доходить.

– Значит, это она тебя долечила до такого состояния?

Толстуха, по-прежнему, стояла в проеме двери и нахально улыбалась.

– Игорек, она смотрела за мной…

– Ага! – подтвердила толстуха. – Родной сын бросил мать. Нужно же кому-то присмотреть за ней.

– Конечно, – Игорь сам удивился собственному спокойствию.

Это было ледяное спокойствие доведенного до бешенства человека.

Это было страшное спокойствие, оно таило в себе угрозу.

Наглая квартирантка, наверное, почувствовала неладное. Улыбка сползла с ее лица, вместо нее появилась тень непонимания и озабоченности.

– Хорошая квартира, не правда? Центр города. Удобно…

– На что ты намекаешь? – в ее голос вкрались истеричные нотки.

– Пока ни на что. Советую вам немедленно убираться отсюда.

– Что? Не имеете права! Между прочим, я здесь прописана!

– Мама, это правда? Ты прописала ее?

– Она попросила, ей некуда деваться.

– Ага, – подтвердила толстуха.

– Ну и ладненько. Мы ведь с Юлей тоже здесь прописаны. Интересно, на что она рассчитывала? Сейчас, мама, я вызову «скорую», пусть посмотрят, чем тебя лечила эта добродетельница. И – милицию. Пусть проверят, кто она такая…

– Не имеете права, – занервничала квартирантка. – Я здесь живу на законных основаниях.

– Слушай, дура! Ты еще ничего не поняла? – вызверился Игорь, наконец-то, позволив эмоциям выплеснуться наружу, – Да я тебя по судам затаскаю. Какой там, по судам, – тут же поправил себя, – тебе как минимум две статьи светят – мошенничество и покушение на убийство!

– Что? – Игорь видел, толстуха испугалась.

– Какое покушение? Я лечила ее, помогала.

– Месяц назад моя мама была бодрая и здоровая!

– Игоречек, не надо, – раздался слабый голос с дивана. – Я сама ее попросила, чтобы она жила со мной.

– Просила? А она бедненькая так отпиралась, что ты ее еле уговорила… Вон отсюда! – последние слова адресовались толстухе.

– Не имеете права! – снова возмутилась та, но уже не так уверенно.

– Я тебе сейчас такое право покажу, мало не покажется!

Игорь достал телефон и стал набирать номер.

Толстуха исчезла, через некоторое время открылась и захлопнулась входная дверь.

– У нее ключ есть?

– Да, – тихо ответила мать. – И, Игорек, ты только не ругай меня. Я ей все деньги отдала. Она мне покупала лекарства, продукты…

Игорь молчал. Он думал о том, что нужно срочно поменять замок, а лучше вставить новую металлическую дверь. Только денег у него нет. Им с Юлей и так едва на жизнь хватает. К тому же, нужно срочно вызвать врача.

Маленький, кругленький с седой бородкой, чем-то похожий на Айболита, врач ничего предосудительного в лекарствах, которые принимала мать, не нашел. Все они, по его словам, были безобидными, если, конечно, принимать их в разумных дозах.

В каких дозах мать их принимала, определить было невозможно. Больная не могла вразумительно ответить, так как, лишь безропотно выполняла указания сиделки.

Игорь предположил, что, возможно, были другие лекарства, которые, по понятным причинам, на виду не держали?

Но врач и тут усомнился. Сказал, что на отравление не похоже. А слабость матери связана с неврозом, нерациональным питанием и недостатком свежего воздуха. Он сделал укол, прописал витамины, что-то еще, укрепляющее иммунитет, и заверив что беспокоиться не стоит, ушел.

У Игоря немного отлегло от сердца. Но он понимал, что оставлять больную в таком состоянии нельзя.

Сможет ли Юля побыть некоторое время одна?

О том, чтобы отвести ее к родителям не могло быть и речи. Когда-то он осмелился завести об этом разговор и нарвался, чуть ли не на истерику.

Забрать мать к себе?

Как это воспримет жена?

Ей ведь тоже нужен покой. Возможно даже в большей степени, чем матери.

Ситуация получалась тупиковой, и выхода из нее он не видел.

Связаться с женой не было возможности, но она, словно почувствовала, позвонила сама. Узнала, что случилось, огорчилась, однако, старалась держаться.

– Не волнуйся, Игорек, все нормально. Ничего со мной не случится. Тузик меня в обиду не даст.

Тузиком дворняжку обозвала Юля. Шаблонное, избитое имя, но почему-то в устах жены оно звучало так забавно, что Игорь не стал возражать.

– Хорошо закрой окна, двери и, как стемнеет, на улицу не выходи, – напутствовал жену, чувствуя, что в данный момент напоминает сварливую бабку.

– Конечно, так и сделаю, – заверяла жена. – А что там все очень серьезно? – спросила.

– Не знаю, – честно ответил Игорь. – Выглядит она ужасно. А врач говорит, что обыкновенный невроз.

– Игорь, может, пусть она немного у нас поживет?

Такого Игорь от жены не ожидал. В его понимании, она должна была всем сердцем ненавидеть свекровь.

Хотя…

Возможно, слова Юли продиктованы страхом. Ей легче потерпеть присутствие свекрови, чем оставаться одной в пустом доме?

Кто знает?

Мужчине никогда не дано понять женщину и мотивы, которыми она руководствуется.

– Я не знаю, Юлечка. Тут есть еще одна проблема…

Он без утайки рассказал о наглой квартирантке, о том, что у нее есть ключ от квартиры и что она забрала у матери все деньги.

– Боюсь, если мать уедет, она вынесет все из квартиры.

– Что там можно вынести…

По-своему Юля была права. Ничего дорогого в квартире не было. Но все равно неприятно знать, что в твоем жилище хозяйничает кто-то чужой.

– Я бы поменял замок, даже дверь. Только денег нет.

– Может, у папы попросить.

– Не думаю, что это лучший вариант. Мы и так ему стольким обязаны. И, как ты себя будешь чувствовать рядом с моей матерью? Тебе ведь нельзя нервничать.

– Нормально буду чувствовать. Я у тебя – взрослая и самостоятельная.

– Ладно, Юлечка, давай завтра поговорим на свежую голову.

Они пожелали друг другу спокойной ночи и отключились от связи.

Но на душе у Игоря остался осадок.

Было неспокойно, и он не мог понять, от чего переживает больше: что заболела мать или, что Юля осталась ночью одна?

Глава пятнадцатая

После разговора с Игорем Юля заметно погрустнела. Хорошее настроение испарилось, словно его и не было, на смену пришла нудная тоскливость. Она никогда раньше не оставалась ночью одна. И, хотя ужас, который парализовал ее после смерти Псины, уже миновал, да и Тузик был крупнее и имел более грозный вид, Юля все равно чувствовала себя неуверенно.

Чем темнее становилось на улице, тем большую робость она ощущала. Причем, состояние ее нельзя было назвать страхом в чистом его виде. Скорее – смесь одиночества, тоски и, конечно же, незащищенности.

Она не питала иллюзий относительно Тузика. Хоть он и был большой, но в душе оставался младенцем, доверчивым, незлобным. Юля верила, что он может предупредить об опасности, но не могла рассчитывать на его защиту.

Она долго сидела на веранде, смотрела во двор сквозь узенькую щелочку в занавеске, прислушивалась к различным звукам, доносившимся снаружи.

Вроде бы, все, как всегда, ничего необычного, только ночью все воспринималось по-другому, приобретало зловещие оттенки, казалось неестественным, пугающим. Даже на самый безобидный стук или шорох разыгравшееся воображение тут же откликалось множеством неимоверных предположений, одно страшнее другого.

Успокаивало лишь спокойное поведение собаки. Звякающая цепь и громкое дыхание Тузика, которое легко проникало сквозь тонкое стекло, были для Юли самыми приятными и отрадными звуками.

В конце концов, ей надоело бесполезное разжигание собственных страстей, она вдруг с ясностью осознала, что занимается чем-то вроде мазохизма и едва ли не сознательно пытается напугать себя больше, чем боится на самом деле. Мысленно плюнула на все, тем более что веки отяжелели и слипались сами собой. Прошла в кухню, не забыв тщательно запереть дверь, подсыпала в печку угля и нырнула в постель.

Одной на широком диване было слишком просторно и неуютно, Юля долго ворочалась, пока, наконец, не забилась в уголок, скрутилась клубочком, высоко поджав под себя колени. Еще некоторое время прислушивалась к ощущениям внутри себя, иногда маленький подавал знаки легенькими толчками. Но сейчас все было тихо. Конечно же, детское время прошло, а он (или она) – послушный ребенок и давно уже баиньки. Потом Юля представила, каким будет малыш, когда появится на свет, счастливо улыбнулась и незаметно для себя погрузилась в сон.

Разбудил ее яростный собачий лай.

Что ей снилось, Юля не помнила, но сон был глубокий и какой-то тяжелый. Даже открыв глаза и включив светильник, она еще некоторое время не могла прийти в себя, понять, где находится и сообразить, что случилось.

Позвала Игоря, и лишь потом вспомнила, что его нет, и что она дома одна. А затем лай Тузика пробился сквозь туман в мозгах.

Собака чувствовала чужого, рвалась из цепи и бесилась от невозможности вырваться на свободу и разобраться с непрошенным гостем.

Странно, но осознав все, Юля не забилась в панике, наоборот, вспыхнула злость, даже не злость – ярость овладела ею.

Почему она должна прятаться у себя дома?

Почему должна бояться она, а не тот, кто забрался в ее двор?

Нелогично…

Был также и страх. Но не за себя. Она боялась, как бы с Тузиком тоже не случилось несчастье. Если и его постигнет участь Псины, она не переживет. А потому вскочила с дивана, включила верхний свет, одела халат, захватила на кухне привычную кочергу и не таясь (хозяйка она или нет?) вышла на веранду.

Тузик неистовал громыхая цепью, рвался с нее, захлебывался лаем. Юля посветила фонариков в сторону, куда была направлена его разъяренная морда. Но ничего не увидела.

Ночью под тонким лучом двор казался чужим и незнакомым.

– Что случилось, малыш? Почему ты сердишься?

Услышав знакомый голос хозяйки, Тузик на мгновенье успокоился, а потом с новой силой начал облаивать (невидимого или не видимых? Сколько их там?) пришельцев.

– Хочешь развлечься, малыш? Сейчас.

Она поймала рвущуюся с цепи собаку, обхватила за шею, нащупала и расстегнула ошейник.

– Только будь осторожным, дружок. Сейчас мы им покажем, как шастать ночью по чужим дворам.

Юля была настроена решительно. Едва пес, почувствовав свободу, рванулся в темноту, она побежала за ним.

Спотыкаясь о невидимые препятствия, Юля добежала до флигеля. Тузика не было видно, его лай раздавался где-то в стороне. Там не было дорожки, пришлось продираться сквозь невидимые ночью кусты, ветки которых больно хлестали полуобнаженное тело.

На дворе, наверное, было холодно, но Юле, охваченной азартом погони, было жарко, приходилось, то и дело смахивать пот, застилающий глаза. Лай еще некоторое время перемещался, а потом раздавался уже с одного места, где-то в районе деревянного сарая. Временами он прерывался и переходил в угрожающий рык.

Юля поняла, что собака настигла преступника, зажала его в угол. Наступил самый опасный момент.

Что делать?

Внезапно она вспомнила старую хитрость, вычитанную когда-то в книгах или увиденную в телевизоре.

– Игорь! – крикнула громко, во весь голос. – Ты пока не стреляй, чтобы собаку не задеть. Только, когда я фонариком посвечу.

Кажется, подействовало.

Что-то зашуршало громче обычного, ей даже послышалось, будто кто-то вскрикнул, и Тузик снова зашелся неистовым лаем.

Вот и сарай.

Юля осветила фонариком его стены, но никого постороннего не увидела. Тузик стоял у закрытой двери и угрожающе рычал на нее.

Сарай никогда не закрывали на замок. Там не было ничего ценного, на что мог бы позариться мелкий воришка. Уголь, дрова, всякий хлам. Поэтому Игорь с Юлей обходились простой деревянной щеколдой и считали, что этого вполне достаточно. Конечно, уголь и дрова для села тоже представляют ценность, но вынести их тихо и незаметно, практически невозможно. К тому же, задняя стена сарая была глухой, впрочем, как и все остальные стены, а по бокам к нему примыкал двухметровый сетчатый забор.

Сейчас щеколда оказалась открытой. Юля сгоряча резко дернула дверь на себя, она слегка поддалась, но, тут же вернулась обратно. Кто-то сильный удерживал ее с другой стороны.

– Значит, так? Ну и ладно. Сиди там, а я сейчас милицию вызову.

Юля накинула щеколду, закрыв неизвестного внутри сарая. Изнутри послышался издевательский смешок. Она не поняла, к чему он. Ведь, по идее, запертый злоумышленник должен был чувствовать себя неуютно.

Она различила движение внутри, осыпающийся под ногами уголь, а потом все затихло. Попыток вырваться наружу неизвестный не предпринимал. Хотя сделать это было несложно. Дерево от времени потеряло прочность, и дверь вывалилась бы от одного хорошего удара.

«Наверное, ждет, пока я уйду», – подумала Юля и, вдруг, поняла, что ей действительно нужно уходить. Хоть и поздно, до нее дошло: надумай неизвестный выбраться и напасть на нее, она не сможет себя защитить. Ночная погоня была такой несусветной глупостью с ее стороны.

О чем она думала, на что рассчитывала?

Тузик, конечно, хорошая собачка, но она – обыкновенная дворняга и не приучена набрасываться на людей. Попугать еще – ладно, а полагаться на реальную помощь не приходилось. Хорошо еще, что злоумышленник не сумел разобраться в ситуации и дал ей шанс.

Теперь нужно успеть воспользоваться им. Сматываться поскорее, закрываться на все запоры и ждать, пока приедет Игорь.

Может, действительно, милицию вызвать?

Мысль, конечно, здравая и, возможно, даже правильная. Однако первоначальный азарт уже миновал, безумная храбрость исчезла без следа, а вместо нее закрадывался холодный, липкий, парализующий страх.

Она не могла понять, как оказалась здесь среди ночи.

Что на нее нашло?

И лишь представила, что еще нужно стоять на улице, набирать номер, объяснять, что произошло, ей стало не по себе.

Нет, скорее в дом!

Господи, она так далеко зашла, как же теперь возвращаться обратно?

Между тем, Тузик успокоился. Наверное, надоело бесполезно рычать на запертую дверь. Теперь он все свое внимание сосредоточил на хозяйке, справедливо требуя похвалы за бдительную сторожевую службу.

Юля машинально погладила собачку по голове и медленно, то и дело, озираясь, направилась к дому. Тузик сопровождал ее, резво наворачивал круги, путался под ногами и то и дело подпрыгивал, пытаясь лизнуть ее в лицо.