Текст книги "Чума (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Не уверен, что Алексеева его услышала. А стоило бы. Если инквизитор перешел на "вы", хорошего не жди.

– Победа была почти у нас в кармане! – продолжала она, отчаянно жестикулируя и то и дело срываясь на визг. – А вы всё погубили! Всё! Погубили! Идиоты!

Алексеева еще что-то выкрикивала, но слов уже было не разобрать. Ее рука всё же дернулась к кобуре, но неожиданно промахнулась. Пальцы скрючились. Бешенство на лице сменилось каким-то уж совсем диким выражением, и главное, на этом перемены не закончились. Перекошенное злобой лицо поплыло, вытягиваясь в длину. Мышцы на плечах бугрились так, что мундир затрещал. Подавшись вперед, Алексеева полуприсела, и безвольно повисшие руки коснулись пальцами пола.

– Глаз, стреляй! – закричал Факел.

Зарычав, Алексеева ринулась на него. Пальцы нацелились в лицо инквизитора. Ногти на них отрастали буквально на глазах, превращаясь в изогнутые когти. Факел махнул раструбом огнемета. Руки Алексеевой он отбил, а вот сама она врезалась в инквизитора. К счастью, он прочно стоял на ногах и Алексеева налетела на него со всего разбегу как на скалу. С тем же результатом. Она отлетела назад и грохнулась на спину, но тотчас вскочила на ноги. Ее лицо продолжало меняться, и я узнал знакомые черты мутантов.

– Да чтоб тебя… – произнес я, одновременно вскидывая винтовку.

Плечо на какой-то миг перестало саботировать движение рукой. Мне этого хватило, чтобы поймать Алексееву в прицел и выстрелить. Она снова грохнулась на пол.

– Убью-ю-у-у-у! – взревела она, практически без паузы переходя в собачий вой.

Затем ее чуть было не накрыла струя пламени, но в последний момент Алексеева извернулась и вынырнула из-под нее. Я снова выстрелил. Думаю, мне просто повезло. Или, скорее, ей. Пуля попала в голову. Алексеева дернулась и застыла.

Больше чудить не будет. На миг в памяти всплыла Нарва, а в следующее мгновение я уже лез в карман за ладанкой. Мне ее в той же Нарве дал умирающий солдат. К сожалению, его последнюю просьбу я так и не смог выполнить, но ладанку по-прежнему таскал с собой. Сам не знаю зачем. В ней у меня был ладан из Александро-Невской лавры. Как выяснилось еще в Дубровнике, не очень-то он помогал в таких случаях, но мутантов создавали страсти, а это всё ж таки не бесы, это самая мелкая нечисть. По крайней мере из тех, что нам известна.

Правда, когда страсти проявлялись, что-либо предпринимать было уже поздно. По рассказам инквизиторов, страсти вначале полностью захватывали душу, и уже потом начинали ее рвать, одновременно перестраивая свой новый дом под себя. Поскольку мой выстрел успел разорвать связь души с телом до полного обращения, она должна была освободиться и отлететь куда положено. Ну и страсти тоже улетали куда положено им, поскольку поначалу в теле их держала только душа. Считалось, что они ее не преследовали, если только та сама не поддавалась. Надеюсь, у души Алексеевой хватило ума хотя бы там держаться от адских тварей подальше, а я, как говорится, уж чем мог.

Торопливо отщелкнув тугую застежку, я осыпал тело ладаном, постаравшись изобразить православный крест. Ладан был освященный, из-под иконы Георгия Победоносца, глядишь, и помог ей по ту сторону. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться. Факел потом, когда я ему всё это изложил, пожал плечами и сказал, что такой вариант не исключен полностью.

Но это было потом, а тогда из коридора сплошным потоком повалили падальщики. Факел смел первые ряды огнём. Уцелевшие твари подпрыгивали в нетерпении, но в пламя не совались. Я кое-как подстрелил парочку самых крупных. Перезаряжать винтовку с моим плечом – тот еще подвиг оказался, а ведь еще надо было делать это быстро.

Затем из коридора примчалась полудюжина мутантов. Я едва-едва успел перезарядить оружие. Мутанты пробежали прямо по падальщикам и с разбегу перепрыгнули через огонь. Один настолько разогнался, что так и улетел в пропасть. Его протяжный визг медленно затихал, и на последней ноте резко оборвался. Остальных пришлось убивать. Мы справились, но теперь падальщики, увидев, что через стену огня можно перепрыгивать, лихо сигали на нашу сторону. Факел пинками отправлял их обратно.

– Горючка кончилась, – спокойно сообщил он.

В смысле, в плане стрельбы вся надежда только на меня, а я опять застрял в перезарядке.

– Держитесь!

Тринашка чуть не свалился мне на голову. Наверное, он всё-таки примчался по карнизу, других путей в пещеру я не видел, но влетел так, будто действительно спрыгнул с потолка. Вскинув винтовку, штурмовик сходу уложил пять тварей подряд. Затем я присоединился, пока он перезаряжался. Факел уже не пинал, а топтал проскочивших падальщиков. Так и отбились.

– Ну вот вроде всё, – сказал Факел, раздавив сапогом череп последнему падальщику.

Из коридора не доносилось ни звука. Какое-то время мы просто переводили дух. Я взглянул на штурмовика. Потрепали его, конечно, знатно. Лицо в крови, мундир так вообще в клочья, левую штанину начисто оборвали, но главное – на левом плече у Тринашки висел мой походный мешок. Штурмовик поймал мой взгляд, и подмигнул. Мол, вот такой я молодец. Но потом его собственный взгляд зацепился за Алексееву.

Лихость во взгляде уступила место вначале сожалению, а потом и вовсе осознанию пополам с омерзением. Алексеева успела достаточно преобразиться, чтобы охотник на демонов сходу распознал начавшуюся одержимость. Причем в мутанта.

– Как же так? – прошептал Тринашка.

Штурмовик подошел к телу капитана. Вблизи признаки одержимости были еще заметней. Да и ладан, рассыпанный по телу, недвусмысленно намекал, что боролись тут именно с одержимостью. Тринашка посмотрел на труп, затем на небо и ногой спихнул тело в пропасть.

– Будем считать, что она погибла в бою с нечистью, – негромко произнес он.

– Если не вдаваться в подробности, то именно так оно и было, – сказал я.

Тринашка едва заметно кивнул. Факел указал вверх. Туда, куда до этого смотрел Тринашка. Из облаков к нам спускался курьерский дирижабль.

Это была небольшая, относительно размеров дирижаблей, конечно, серая сигара с двумя комплектами коротких крыльев и парой турбин вдоль борта. На подходе винты на крыльях дружно развернулись вверх и дирижабль почти неподвижно завис напротив пещеры. В борту открылся люк и от него к нам выдвинулся металлический мостик. По нему бодро сбежал высокий офицер в черном мундире с золотыми эполетами на плечах. Капитан 1 ранга. Это на наши армейские деньги аж полковник. Ничего себе курьер!

Окинув нас внимательным взглядом, он коротко объявил:

– Господа, у меня приказ встретить здесь капитана Алексееву и ее груз. Вы что-нибудь знаете о них?

– Капитан Алексеева погибла, каперанг, – столь же коротко ответил Тринашка, и глянул на нас с Факелом.

По лицу курьера скользнуло едва заметное облачко недовольства, но было ли тому причиной гибель Алексеевой или то, что Тринашка по обычаю штурмовиков сильно сократил его титулование, так и осталось для меня загадкой. Впрочем, в тот момент всем оказалось не до нее. Курьер лишь вопросительно глянул на нас.

– Подтверждаю, – сказал Факел. – Мы с напарником видели ее смерть своими глазами.

Говоря о напарнике, он указал на меня, и я кивнул. Мол, всё так и было. Курьер едва заметно кивнул в ответ, принимая информацию к сведению, и вычеркнул Алексееву из дальнейшего рассмотрения.

– А где груз?

Вместо ответа Тринашка шагнул вперед и открыл мешок. В мешке был ангел.

Штурмовик умудрился сохранить его в целости. Даже лепестки на цветке не помял. Все взоры на секунду сконцентрировались на нём. По пещере тотчас разлился благоуханный аромат, вытесняя запах горелого мяса. Да и само мясо практически пропало из виду. Оно не укрылось во тьме, напротив, тут стало чуть светлее, но утратило всякую значимость и взгляд соскальзывал с него, как сапог с ледяной горки. Просто мелкий мусор в уютной, как внезапно оказалось, пещерке. На лице моего напарника застыло по-детски восторженное выражение.

– Хорошо, – тихо, словно бы через силу произнес курьер, и сделал Тринашке знак спрятать ангела.

С его исчезновением реальность тотчас вернулась во всей своей неприглядности. Вонь, трупы, мрачные черные своды пещеры, далёкий рёв демона. Надо же, он никак не успокоится.

– Это всё? – спросил курьер.

Интересно, он всерьез рассчитывал, что пара инквизиторов ему скажет, что, мол, нет, у нас тут еще за углом припрятан живой демон? А обвинение в ереси не хотите, господин капитан первого ранга?

– Если не считать скорую атаку нечисти, больше предложить нечего, – сказал я. – Штурмовики их отменно потрепали, но гнездо еще в силе.

– И его надо уничтожить, – строго добавил Факел.

– Этим займутся, – курьер небрежно отмахнулся, машинально указав кистью вверх. – Я имел ввиду груз.

Нет, он непрошибаемый. Еще бы ляпнул вместо "груза" – "демон", и тогда бы уж точно от костра не отвертелся. Кстати, потом-таки отвертелся. Клялся-божился в инквизиции, что он только ангела в виду и имел. Сообщение Хоря ему переслали еще на подходе, чтоб заодно забрал. Сомневаюсь, что он вывез бы на одном транспорте и нечисть, и ангела, и понятно, кого бы он оставил тут, но понимание к делу не подошьешь, а за этого балбеса с самого верха просили. Мол, дурак, но исполнительность высшего уровня. Ну да другой бы, небось, за нечистью и не полетел бы.

Факел нахмурился, начиная подозревать согласно штатной должности, и я быстро сказал:

– Тут только ангел и только мы. Все остальные погибли, и если мы не планируем составить им компанию, надо оставить эту позицию.

А для этого нам нужен его дирижабль и опытный пилот. Причем на легких дирижаблях экипаж как на самолете – по минимуму, и каждый практически незаменим. Другими словами, он сейчас договорится до ереси, и мы пойдем обратно в город пешком.

Курьер нахмурился, затем снова взглянул вверх. В облаках промелькнула едва различимая серая масса. То ли дирижабль, то ли самолет, но точно не горгулья.

– Хорошо, – произнес курьер таким тоном, что у него это прозвучало как: "это всё очень плохо". – Возвращаемся в город.

Он быстро перешел по мостику обратно на дирижабль. Нас не пригласил, но и не спорил, когда мы составили ему компанию. Мостик, к слову сказать, был довольно хлипким. Тонкие металлические решетки держались чуть ли не на соплях. Факел с таким сомнением взглянул на них, что я уж было решил, будто мы всё-таки пойдем в город пешком. Не отпускать же его одного. Однако мой напарник пересилил себя и протопал на борт. Мостик заметно провисал под его весом, но не обломился.

На борту, как я и предполагал, весь экипаж оказался – наш новый знакомец да механик. С нами тремя легкий перегруз получился, но на винтах мы всё же поднялись в небо. За широким иллюминатором по небу полз целый клин самолетов "Илья Муромец". Это наши самые тяжелые бомбовозы, и их тут было порядка двадцати штук. Господи, с этого и надо было начинать!

Эпилог

«Муромцы» разнесли гнездо в пыль. Для разминки они сбросили десяток двухсоткилограммовых бомб с бронебойным наконечником. Это особый боеприпас, предназначенный для того, чтобы взламывать бункеры. Еще с германской войны разработка. Сейчас-то они были не так востребованы. Демоны крепостей не строили, они всё больше просто закапывались под землю, а вот гляди-ка ты – пригодились!

Заводы у нас строили основательно. При желании и необходимости их запросто можно было в крепость превратить. А эти бомбы столь же запросто пробивали бетонные перекрытия и взрывались внутри, превращая всё в месиво и оставляя в потолке здоровенную дыру, куда можно закидывать заряды попроще. "Муромцы" так и поступили, крест-накрест накрыв гнездо бомбовым ковром.

Затем, как я позднее узнал уже в госпитале, командование прислало сюда батальон солдат с инквизиторами. Штурмовиков-то в городе больше не осталось. Солдаты добили несколько случайно уцелевших тварей, а боевые братья спалили само гнездо по всем правилам. Дотла и без шансов на восстановление. Кстати, они там нашли заводское оборудование. Что не разнесло бомбами – доломали.

На обратном пути, а пехота, увы, как водится топала пешком, батальон был атакован ордой мутантов. Наши перестреляли тварей, хотя и не без потерь. Раненых вывезли дирижаблем, вот с ними я и пообщался, пока на процедуры ходил.

Царапина на боку зажила сама, а плечо я лечил целый месяц. Поначалу-то доктор сказал, что мне просто невероятно повезло. Весь заряд дроби на плащ ушел, а у меня только синяк размером с плечо, но только не всё так просто оказалось. А потому – процедуры, уколы и специальная гимнастика.

Хотя спешить мне было уже некуда.

С разгромом гнезда эпидемия в городе быстро пошла на спад. Больные, разумеется, продолжали болеть, но распространение заразы без внешней поддержки почти полностью прекратилось. Больший процент заболевших, как выражался профессор, вылечили, меньший, соответственно, переехал на местное кладбище, и на этом наша миссия была объявлена выполненной.

В начале ноября к нам во флигель пожаловал старший инквизитор по Севастополю и без обиняков сказал:

– Собирайтесь, братья. Вас ждут с докладом в центре.

– Наше расследование еще не закончено, – спокойно парировал Факел.

Оно вообще шло ни шатко, ни валко, и запросто могло затянуться до морковкина заговенья. Курьера-капитана допросили в инквизиции, но со всей вежливостью и, казалось, полностью удовлетворились его словами, будто бы летел он за ангелом. То, что об ангеле ему сообщили уже на полпути, в рассмотрение вообще не принималось. Ну, бывает же – летел человек по своим делам во вражий тыл, а тут такая оказия.

– Здесь оно закончено, Факел, – спокойно ответствовал старший инквизитор. – Вашим заданием было остановить эпидемию. Вы с напарником отлично справились.

На самом деле заразу в Севастополе потом еще с год вылавливали да долечивали. Наш профессор всё описал и задокументировал, так там в итоге получился толстенный талмуд. Учёная братия такие книги называет методичками, хотя по мне так там целая энциклопедия. При необходимости открыл, а в ней всё подробно прописано, что откуда берется и что с этим счастьем теперь делать строго по пунктам. Фактически как наш армейский устав.

– В этом деле появилось второе дно, – возразил старшему Факел. – И след, похоже, тянется на самый верх. Надо это расследовать.

И верх – это отнюдь не Алексеева и даже не капитан-курьер, а как минимум – генерал, о котором упоминал многоглазый пёнек. И как бы не генерал Алексеев. Впрочем, учитывая, что Алексеева с отцом не ладила, вряд ли. Саму Алексееву, к слову сказать, оформили как погибшую в бою. Но тут мы сами с Факелом поспособствовали, подтвердив слова Тринашки.

Факел, правда, потом заметил, что истина всё равно выплывет наружу. Тело-то нашли. Чай не простой штурмовик. Вывезли ее, понятное дело, в цинковом запаянном гробу с пометкой "сильно изуродованное, не открывать", да только те, кто тело туда укладывал, всё видели и многое поняли, а на каждый роток не накинешь платок.

Честно говоря, я бы предпочел, чтобы не выплыла. Там и без нее грозило всплыть столько, что еще неизвестно, к добру оно или к худу. Тот же старший инквизитор сходу заявил, что генерал – да, это минимум, а вообще след ведет в такие сферы, куда влезать у нас нет допуска. Да и времени тоже.

– Вчера ваши отчеты запросили в центр, а теперь и вас отзывают, братья, – сказал старший инквизитор. – Так что собирайтесь, а там на месте сами разберетесь.

С постановкой задачи у них как всегда. Я уже начал к этому привыкать. Факел, понятное дело, поворчал, но приказ есть приказ.

Вещей у нас собой было всего ничего, так что сборы свелись к тому, чтобы попрощаться с профессором и пожелать ему удачи в борьбе с заразой. Тем же вечером мы покинули город специальным рейсом. Причем уже в полете узнали, что рейс у нас выписан не на Петроград, а под Нарву, в Фоминский монастырь. Это региональная штаб-квартира инквизиции в тех краях, но кроме того – база инквизиторских сил специальных операций. Те самые ребята, которые занимались самыми паршивыми делами. И мы с Факелом, как настоящие и, главное, живучие, герои, удостоились чести присоединиться к ним. Ну спасибо!

Забегая вперед, дела там действительно проходили под неофициальным грифом: "паршивее некуда", но в инквизиции включение в штат спецназа считалось серьезным повышением. Для таких, как мой напарник, оно котировалось даже выше, чем должность старшего инквизитора. Я тоже не любитель ответственности, но это же смотря с чем сравнивать! Однако тут я опять забегаю вперед.

Короче говоря, из Севастополя нас выставили и обратно мы уже не вернулись. Остальные новости я узнавал из газет да "солдатским телеграфом". Город держался, хотя по зиме демоны навались на него всерьез. Под стенами набили целую армию нечисти. Тринашка, как и следовало ожидать, отказался от своего шанса убраться в Арктику, предпочтя повышение до лейтенанта и свою полуроту штурмовиков. Набрал туда таких же отчаянных, и они давали нечисти прикурить. Про них даже в петроградских газетах писали пару раз.

Отчет по группе Хоря, понятное дело, тоже засекретили, так что мои разведчики поначалу числились как пропавшие без вести. Секретарша из бюро как-то под вечер даже заглянула к нам. Увы, не из личной симпатии ко мне, а чтобы я поведал – разумеется, неофициально – имеет ли смысл их искать. Я честно ответил, что все мертвы. Даже хоронить нечего. Боевые братья вместе с гнездом сожгли все обнаруженные человеческие останки. В итоге вся команда удостоилась упоминания на стене славы в местном бюро. Ну, как минимум Лось и Травник это честно заслужили. Хорь и Тень пошли довеском. А секретарша, узнав всё, что хотела, немедленно ушла. Жаль. Симпатичная барышня. Но ужасно занятая.

Ну а мы с Факелом без приключений прибыли в Фоминский монастырь. Это и был тот центр, о котором говорил старший. "Центр специальных операций", как он полностью назывался. Там нас выслушали, и строго сказали, что конкретно это дело пока закрыто. Над ним такие люди думают, что нам запрещено даже представлять, кто бы это мог быть. Кого надо, потом расстреляют, но опять же без нас.

Факел усмотрел в таком подходе стремление замять дело и строго напомнил тамошним спецам, что у настоящего инквизитора есть только долг, а титулы значения не имеют.

– Всё верно, – ответил беседовавший с нами специалист. – Значение имеет только долг, а долг инквизитора – это уничтожение всех врагов Господа до единого. Иногда это просто, а иногда надо вначале хорошенько подумать, как сделать так, чтобы ни одна сволочь не ушла от расплаты... Кстати, о сволочах. Есть у меня для вас одна серьезная работёнка.