Текст книги "Караоке а-ля Русс (СИ)"

Автор книги: Олег Механик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

  «Поночка, чё такой вялый, бензин закончился?»

  "Прикури от сигареты, возле тебя опасно открытый огонь держать.

  «Пацаны тащите бензобак от Моцика, Поночка ссать пошёл...»

  ***

  – И как ты себя после этого чувствовал? Не отравился?

  Голос Светки выдёргивает меня из воспоминаний, в которые я, сам того не заметив, ушёл с головой. Я будто воспрял от глубокого сна. Вокруг меня улыбающиеся физиономии, поначалу показавшиеся мне незнакомыми. Несколько секунд понадобилось моему впавшему в летаргию мозгу, чтобы понять, что это мои повзрослевшие друзья и мне уже не шестнадцать лет, и меня уже редко кто зовёт Славиком, тем более Сявой. Мы все переместились в другую эпоху, в другой мир, улетели на другую планету.

  – Неа...ваще как с куста. Если бы вы знали, сколько я соляры в армии проглотил, когда её с дизелей сливал – веселится Поночка, от земной проекции которого, остался только этот голос и манера говорить. Его круглое лицо с каждой нашей встречей увеличивается в диаметре, впрочем, как и безразмерная будка Буратины.

  Что касается Геракла и Уксуса – эти наоборот сохнут, как забытые на подоконнике цветы. Разглядывая эти лица, я думаю, а узнал бы я их где-нибудь на улице, если бы мы не встречались все эти годы. Нет...ну разумеется узнал бы. Рубильник Буратины не перепутаешь ни с чьим другим; косолапую походку Уксуса, можно различить за двести метров; Поночку выдаст серый хищный взгляд, ни капли не утративший своей волчьей хватки. Геракл...хм-м...Я разглядываю, лихо проглотившего полстакана водки друга и думаю, по каким бы чертам я смог его узнать если...

  «Ну как минимум он будет в тельнике» – успокаиваю я себя. И сейчас, из под его застиранной фланелевой рубахи, торчит неизменная полосатая майка.

  Осталась Светка. А вот её я мог бы и не узнать. Да нет...точно не узнал бы, настолько она изменилась, причём в лучшую сторону. Но если бы даже не узнал, всё равно бы остановился и замер. Всё равно, как попавшая на крючок рыба, побежал бы за ней, понимая, что это моё...моё единственное счастье.

  Она всё-таки сдалась и сделала две робких затяжки из навязчиво подсовываемого Буратиной мундштука. Она наплевала на предосторожности, положила на то, что она взрослая уважаемая женщина с престижной работой. Сейчас ей необходимо настроиться на одну с нами волну; снести, выросшие за два года, перегородки; ощутить себя в своей стихии, в своей молодости.

  Из сложенных в дудочку подведённых губ, тонкой, как игла, струйкой, бьёт зелёный дымок.

   Её мгновенно накрывает. Я вижу это по подведённым глазам, в которых теперь пляшут чёртики.

  – Ребята, если бы вы знали, как я рада всех вас видеть. – Задорно кричит она, одаряя всех взглядом дикой голодной кошки. – Мне с вами так хорошо. Пусть мы вместе пережили много неприятностей, но я счастлива, что у меня это было...

  – Отличный тост! – Геракл вскакивает, и снова его резкое движение передаётся кальяну, который начинает угрожающе раскачиваться.

  ***

  Все, как по команде хватают стаканы, которые брякают, врезаясь в центре круглого стола. Хрупкий Светкин бокал не выдерживает удара и его, отломленная ножка падает на стол.

  – Ну теперь только до дна, Светик! – Ору я, обнимая её плечо.

  А она и не против. Медленно запрокидывая голову назад, большими глотками выпивает всё содержимое и залихватски выбрасывает остатки бокала себе за спину.

  «Браво!» – орём мы хором, лупя в ладоши.

  Она смеётся, неистово и утробно хохочет, не отводя от меня диких глаз. Со стороны может показаться, что я очень смешно пошутил, хотя, за последние несколько минут, ни слова не вымолвил. Приготовленное Буратиной зелье сделало её ведьмой. Мне кажется, что её белоснежная улыбка изменилась, и сейчас вместо резцов, как кривые ножи сверкают два клыка.

  – Ты чё туда подсыпал? – говорю я, и мой голос тянется, как расплавившаяся на солнце жвачка.

  А Светка, не переставая хохотать, царапает моё запястье острыми ярко алыми коготками.

  – Ты помнишь своё обещание, Слава?

  Я мгновенно становлюсь мишенью доброго десятка, целящихся в меня расширенных зрачков.

  «Какое ещё обещание?» – спрашивают эти глаза.

  – Ребята, мне сделали предложение! – Срывающийся на смех голос, отдаётся в моих ушах долгим эхом.

  «Что она делает? Зачем это?».

  – И я его приняла. Уже очень скоро, мы улетаем в Америку!

  – Куда-а? – Поночка подставляет к уху ладонь, как слабослышащий старикан.

  – В Аме...– Рот Уксуса застывает в открытом положении.

  Буратина же радостно хлопает меня по спине. Уж он-то прекрасно знает, кто запустил этот шар первым.

  – Ну вот и чудненько! Значит летим втроём. Всё как нельзя нарядно! За это надо выпить.

  Наше, образовавшееся минуту назад эмигрантское трио чокается между собой, и выпивает, в то время, как остающиеся на Родине патриоты, исподлобья смотрят на картину маслом.

  Геракл, до которого смысл разговора дошёл последним (не мудрено, он ведь не прикладывался к волшебному мундштуку), смотрит на нас исподлобья.

  – Значит свалить решили? К нашему стратегическому противнику? – Его, выплёвываемая через брезгливо оттопыренную губу, речь похожа на зачитываемый трибуналом приговор. – Раньше таких называли перебежчиками...предателями...

  Коллегия присяжных в лицах Поночки и Уксуса, одобрительно и хмуро кивает.

  – Ну-у это ты Вова перегибаешь...– улыбается ничуть не обидевшийся Буратина. – Ну какие же мы предатели. Да мы, если хочешь знать, самые отъявленные патриоты. С отъездом таких как мы, нашей матушке Родине станет только легче. Мы избавляем её от лишних ртов, ненасытных паразитов, которых она вынуждена кормить. Мы отпрянем от её истощённых сосочков и присосёмся к другим, набухшим от жирного молока. А напившись этого молока вдоволь, мы будем рыдать и ностальгировать по берёзкам, белому снежку и запаху навоза в полях.

  – Да валите вы куда хотите! – Брезгливо отмахнувшись от Буратины, как от навозной мухи, Геракл разливает водку себе, Поночке и Уксусу.

  Мне не нравится это разделение на два лагеря. Ещё мне не нравится то, что Буратина в своём спиче приобщил нас со Светкой к паразитам. Настоящим паразитом среди нас является только он, тот который не работал ни одного дня в своей жизни. Более того, мне не нравится сама тема разговора. Глядя на возбуждённые лики Буратины и Светки, можно подумать, что вопрос отъезда уже решён, равно как юридические и финансовые формальности.

  – Ладно всё...проехали! – Я поднимаю недопитый стакан. – Давайте, вздрогнем, и закроем эту тему.

  – А с чего вдруг? – В зрачках Светки шают раскалённые угольки. – Мы её только открыли, и мне эта тема по душе, тем более, нам есть что обсудить. – Она говорит слишком громко, но голос – голос низкий почти мужской.

  Буратину веселит этот её запал. Морда сияет, как намазанный вареньем блин; всё его распухшее тело так и ходит ходуном, вот-вот выплеснется из под красной сорочки, растаявшим холодцом. Довольно улыбаясь, он кивает в сторону Светки, мол, слушай, что твоя баба говорит. В сощуренных хитрючих глазах, проплывает бегущая строка «Дружище, всё идёт по плану!».

  А обернувшаяся ведьмой, Светка полностью забирает власть над всеми сидящими за столом. Её глаза пускают шаровые молнии, струи напалма, от которых жмурятся Уксус и Поночка, а Геракл, опускает голову вниз, демонстрируя аккуратную, будто вырезанную по циркулю, проплешину. Даже мне становится не по себе, ведь такой её я ещё не видел. Что ты наделал, Буратина?

  – Слава, твоё предложение в силе? – Громкий низкий голос заставляет меня сжаться, глаза не выдерживают этого испытывающего взгляда, опускаются вниз. Я превращаюсь в маленького Славика в затёртом школьном костюмчике, мятой рубашке и криво завязанном, с прожжённой утюгом дырой, галстуке. Надо мной возвышается огромная математичка Александра Васильевна, накрывая своей тенью, как гора мышку.

  «Савельев, ты сделал домашнюю работу?!».

  – Да! – отвечаю я Светке, голосом того самого Славика. – Но ты же знаешь...есть маленький нюанс...

  – Ха-ха-ха – она разражается ведьминским смехом. – Ма-аленький нюанс! – Её большой и указательный пальцы сжимаются на уровне глаз, оставляя между алых коготков зазор в полмиллиметра. – Ма-аленький такой нюансик. – Серёж не подскажешь, насколько он маленький?

  Настала очередь отдуваться моему другу, который никогда не пасовал перед строгими училками.

  – Мне нужно пятьдесят. Ну это мне...я так рассчитал...

  – Молодец, Серёжка! – Кошачья лапка ложится на покатое плечо Буратины. – За что я тебя люблю, так это за то, что ты всё и всегда планируешь и рассчитываешь. И хоть эти твои расчёты, как правило, полное говно, всё равно ты достоин уважения хотя бы за попытки. Нам со Славой тоже нужно посчитать. Сейчас прикинем.

  Её рука тянется к мундштуку, но Геракл вовремя перехватывает трубку и передаёт её Поночке. Ничуть не растерявшись, ведьма наливает себе полстакана вина и выпивает его залпом, лихо запрокинув голову. Прихватывает двумя коготками ролл, и, не забыв обильно промокнуть его в соусе, закидывает в рот.

  Мы все молча наблюдаем и ждём, пока Светка закончит перерыв на обед. Она же, не спеша пережёвывая ролл, улыбается и обводит стол хитрым масленым взглядом.

  – Ну так вот! – продолжает она, промокнув губы салфеткой. – Я думаю, нам со Славиком хватит для начала и сорока. Пятнадцать у меня есть. Пятьдесят плюс сорок минус пятнадцать. Это сколько? Серёж, ты же у нас силён в математике, а я не совсем в форме...

  – Семьдесят пять...– как то обречённо отвечает Буратина.

  – Ну вот...семьдесят пять. Готова выслушать предложения. – Теперь чёртики из её глаз попеременке прыгают с меня на Буратину и обратно.

  – Вы мне простите мою невежественность! – Вмешивается Поночка, тем самым спасая нас от неловкого молчания. – А вот...вот эти суммы пятьдесят...восемьдесят. Это что, тысяч рублей, или долларов?

  – Рублей...– небрежно машет рукой Буратина. – Миллионов рублей.

  – Мил...миллионов? – Повторно контуженный Поночка снова прикладывает ладонь к уху.

  Худые плечи Уксуса тянутся к ушам, а Геракл в сердцах машет лапой и деловито отворачивается от стола, будто за его спиной не стена, а ещё один стол с более достойными собеседниками.

  – Пойду я лучше петь...– обречённо говорит Поночка, тяжело поднимаясь с дивана. Как по команде вместе с ним встаёт Уксус. Я и забыл, что у них дуэт. Из патриотов за столом остаётся только Геракл, который продолжает обиженно созерцать декорированную под облезлый кирпич стену.

  Я понимаю, что настало время прекращать эту затянувшуюся шутку, вытягиваю из мундштука остатки дыма, на выдохе заливисто смеюсь.

  – Ха-ха-ха...вот же повелись, придурки...

  В отличие от воспрявшего духом Геракла, Светка не реагирует на мой эмоциональный выпад. Она поворачивается к Буратине, нависает над ним, упираясь локтями в стол.

  – С расчётами всё понятно...теперь план. Он у тебя есть?

  Буратина ужимается, лыбится робко, как девочка, которую уговаривают на первый секс. Что-то лепечет про то, что ну как бы...ну конечно...вроде...ну не то чтобы прямо...но...и вообще, об этом нужно поговорить позднее...

  За шикарной, очерченной овальным вырезом платья, спиной Светки мне не видны эти убегающие хитрые глазки, но одну деталь я всё же успеваю заметить. За последние несколько минут, Буратина уже два раза бросил взгляд на свои умные часы, и это обстоятельство почему-то меня напрягает.

  Тем временем, уже известный в узких кругах дуэт, поставил новую композицию, невнятный проигрыш которой, смутно напоминает мне детскую песенку.

  "Е-есть за горами за-а леса-ами маленькая страна-а,

  Там звери с добрыми-и глаза-ами, там жизнь любви полна-а".

  Завывает разболтанный хор, искорёженными, косящими под детские, голосами. В итоге это походит на причитание двух старух.

  "Ма-а-аленькая страна-а...ма-а-аленькая страна-а-а,

  Кто мне расска-ажет кто подска-ажет где она где она-а"

   – Пищат два клоуна-переростка, виляя задницами в рассинхрон.

  «Нет, пацаны, пожалуйста...только не это!» – я зажмуриваюсь и сжимаю голову в тисках ладоней.

  Они же продолжают скулить, и делают это всё громче и бездарней, чем приводят в восторг Светку и Буратину. Я слышу их смех и громкие хлопки ладоней.

  «Нет уж...с меня хватит!» Я поднимаюсь с дивана.

  – Ты куда? – спрашивает Светка, не выключившая тон учительницы.

  – Александра Васильевна, можно выйти в туалет? – хнычу я жалобным голосом.

  – Давай только быстро, у нас новая тема! – её ладошка звонко шмякает меня по заднице.

  Вяло перебирая отяжелевшими ногами, иду в конец зала. Проходя мимо недоделанных певцов, которые уже распечатали второй куплет, затыкаю пальцами уши.

  3

  Туалет находится здесь же, в стенах небольшого зала. На самом деле, это удачное техническое решение, благодаря которому, резиденты одного зала, полностью изолированы от других, так что возможность пересечься сводится к минимуму. Ты проводишь время только в своей компании, практически, как у себя дома. В этой шараге, наверняка имеются ещё залы, где сейчас горланят такие же обсаженные бухлом Поночки и Уксусы.

  В этом заведении я в первый раз. Я вообще в первый раз в караоке-клубе и попал сюда, разумеется, с подачи нашего общего друга. Пока мне нравится здесь всё, за исключением душевного состояния некоторых посетителей. Есть, пожалуй, только одно замечание к самому клубу. Он находится на отшибе, в семи километрах от города, и я изначально задавался вопросом о том, почему Буратина не мог найти клуб в самом городе, ведь их наверняка сотни.

  Сделав свои маленькие дела, я долго и жадно хлебаю воду из под крана. Только сейчас я понимаю, что на столе не оказалось ни одного напитка, который бы не содержал градусы. Делая большие глотки и умываясь холодной водой, периодически смотрюсь в зеркало. Сегодня я вполне ничего. Глаза блестят и помолодел изрядно. Такие видения случаются после выпитого. Самое главное избежать встречи со своим отражением следующим утром, это сильно утяжелит и без того мрачное похмелье.

  В очередной раз, вскинув голову к зеркалу, вижу за спиной красное пятно и вздрагиваю.

  – Ты чё шугаешься, Славка? – Буратина широко улыбается, утыкая руки в безразмерные бока. Красная рубаха (его любимый цвет) расстёгнута до пупа, на груди болтается поповский золотой крест. Почему все черти прикрываются крестами?

  – Не люблю, когда за спиной стоят, особенно, когда ты почти в портере. Кстати, ты-то мне и нужен. – Я тщательно вытираю мокрые руки о подол его красной сорочки. – Ничего не хочешь мне сказать?

  Сколько раз я задавал ему этот вопрос, сто, двести, тыщу? Главное, что нужно сделать после этого вопроса, это заглянуть в эти глаза. Если они начнут бегать от твоих, крутясь, как у неваляшки, значит жди приключений на жопу. Убегающий взгляд Буратины говорит, что что-то пошло не так. Что-то идёт не так уже давно, с тех пор, как он появился в нашем классе.

  Да...и сейчас в этих глазах я наблюдаю то, чего так боялся.

  «ALARM!»

  – Слава, давай только без эмоций...просто выслушай...

  – Серёга, а тебя сушняк не мучает?

  – Славик, просто выслушай...

  – Серёж, а ты с унитаза когда-нибудь пил?

  – Слава...

  – А из биде? Хочешь?

  – Просто послушай!

  – Тебе умыться надо, Серёга. Холодненькой водичкой из биде. Прикинь, там все жопы моют, а ты лицо. Может тебя окунуть туда три раза, как в святую купель, и всё изменится. Может, наконец, твои голова и жопа поменяются местами, и всё перестанет идти через жопу! – ору я в истерике, тряся его за отвороты рубахи.

  – Да послушай ты-ы!

  Напрасно я закатываю истерику, напрасно кляну Буратину, грозя утопить его в унитазе. Всё это напрасно, потому что я рано или поздно его выслушаю. Я выслушаю его, как выслушивал всегда. Ведь это сам дьявол. Благодаря ему, наши с пацанами дорожки стали кривыми, это он источник всех наших неприятностей. И даже Светку...даже её он сделал ведьмой.

  Я и не заметил, как позволил ему начать.

  Снова эти пухлые губы нашёптывают очередное дьявольское заклинание. Опять этот вкрадчивый шёпот обещает, что всё будет нарядно.

  – Получается, что мы здесь не просто так, и всё это...– я тычу пальцем в сторону двери, откуда раздаются отголоски пьяного хора...– это просто прелюдия?

  Он, виновато ухмыляясь, пожимает плечами, мол, извини, дружище, так получилось.

  Я отталкиваю его в сторону, будто отдёргивая красную занавеску, иду к двери, хватаю за ручку.

  – Ты куда, Слава?

  – Я домой...

  – А она?

  Этот вопрос заставляет меня замереть, сжимая никелированную ручку.

  – С собой заберу...– цежу сквозь зубы.

  – Нет...не пойдёт, да и ты пожалеешь, если уйдёшь сейчас.

  – Знаешь, Серёга...– я не оборачиваюсь, и мой монолог адресован больше филенчатой двери. – Вспоминая всё то говнище, в которое ты меня неоднократно втягивал, я жалею только об одном. О том, что не уходил вовремя ...

  – Но ты же не можешь знать того, что бы было, если бы ты всё время уходил. А вдруг ты бы пожалел, что тебя там не было...что в твоей жизни не хватает ярких моментов...что она серая и безвкусная, как перловая каша, что в этой жизни нет друзей, нет Светки...

  Я повисаю на ручке, не в силах выйти за дверь и продолжаю общаться именно с ней.

  – Скажи мне, Серёжа, а почему у меня слово «друг» ассоциируется со словом «неприятность». Это у всех так?

  – Нет не у всех. У меня, например, не так. Ты считаешь, что это я причина всех твоих неприятностей? А я думал, что мы вместе...что мы братья...что все неприятности, равно как и удачи, мы должны делить напополам. Мы дети одной матери, Слава, и наш порок он общий, обусловленный генами.

  Я чувствую спиной, как ходит кадык Буратины, как заблестели его глаза.

  – Сколько бы я ни скитался, Слава, сколько бы друзей не находил...роднее вас у меня никого нет и не будет. Я думал, что и у тебя, то же самое. Но если ты так не считаешь, можешь идти. Больше я не доставлю тебе неприятностей.

  А вот сейчас я готов биться об заклад, что по его щекам побежали ручейки. Кстати, я тоже немного потёк, и даже пару раз шмыгнул носом.

  – Иди, Слава! Обещаю, что не буду втягивать Светку и парней. Операция отменяется...

  Я оборачиваюсь. Мы оба мокрые и заплаканные, как сопливые детишки.

  – Ладно, брат, забудь! – я утыкаюсь головой в его пухлую почти женскую грудь. – Давай уже показывай...

  Медвежьи лапы обхватывают меня, крепко прижимают к груди. В нос бьёт запах пота, табака, Армани. За этими запахами еле уловимые, родные, хозяйственного мыла, общаги, школьной столовки, зубного порошка и дешёвого дезодоранта.

  Вытерев о красный шёлк распустившиеся сопли, я пытаюсь отстраниться, упираясь руками в его плечи.

  – Серёга, ты знаешь, что после сорока лет, двадцать процентов мужиков меняют ориентацию. С такими обнимашками, мы можем легко перейти грань.

  – В Америке это в порядке вещей...– бурчит он.

  – Эй ну-ка брэйк – я отталкиваю его подальше. – Мы не за этим туда едем.

  – Так всё-таки едем?!

  – Показывай, что там у тебя!

  ***

  Буратина сгибает левую руку в локте и подносит запястье с часами к самому моему носу.

  На большом круглом циферблате, вместо электронных цифр, я вижу самую настоящую живую картинку. Маленькая квадратная комнатёнка, крохотный круглый столик, за которым сидят несколько, то ли блошек, то ли людишек. Ещё несколько блошек суетятся рядом. Всё увиденное походит на панораму, просматриваемую, через окуляр микроскопа.

  «Берём пробирку и устанавливаем её на штатив – слышу я чугунный голос Ботанички. – Теперь, глядя в окуляр, очень медленно крутим колёсико. Видите что-нибудь?»

  Буратина раздвигает картинку большим и средним пальцем. Микробы увеличиваясь в размерах, вырастают до маленьких людишек.

  – Вот же, бля, до чего прогресс дошёл! – мычу я, вглядываясь в картинку. – Как ты это?

  – Ты главное смотри, технические детали потом. – Шелестит над ухом голос Буратины.

  Он продолжает увеличивать картинку, так что я могу разглядеть лица присутствующих в комнате и даже содержимое стола.

  – Да-а...культурно ребята отдыхают. Смотрю даже снежком балуются...Похоже им не до песен.

  – Какие там песни, смотри... – Пальцы Буратины, продолжают разглаживать картинку.

  – Девчули...ммм...славные. Ну и в чём прикол? – Я поворачиваю к нему голову. – Ты что их на снежке подловить хочешь? Пфф... так себе идейка.

  – Да ты смотри внимательно. На девчонок смотри...ничё не замечаешь?

  Я молча пожимаю плечами, разглядывая бледную, похожую на куклу Барби блондинку, сидящую на колене у крохотного в два раза меньше её человечка.

  – Малолетки! – шипит Буратина.

  – Малолетки? – я скептически морщусь, продолжая всматриваться в блондинку. – Я бы не сказал. Ты уверен?

  – Я знаю! – говорит он уверенно и тихо.

  – А-а...ты же у нас подготовился, – понятливо киваю головой.

  – Теперь смотри сюда...

  Палец смахивает картинку с циферблата, и под ней оказывается другая, не менее красочная.

  – Ого-го! Бассейн, джакузи, банька...вот это уже ближе к делу...– ухмыляюсь я, разглядывая новое полотно.

  – Шоу скоро переместится сюда. – Огромный палец стучит по стеклу. – Здесь будет дано главное представление. Но нам его даже смотреть не обязательно. Всё будет снято невидимой съёмочной группой, которая уже давно на площадке.

  – И что дальше?

  – А дальше...

  Снова пухлые губы шевелятся, шелестят на уровне моих глаз, произнося вторую часть заклинания, и я, как обычно не могу оторвать от них свой намертво прилипший взгляд.

  «Идите ко мне бандерлоги!»

  «Слушаем тебя, о великий Каа!»

  ***

  Сеанс гипноза прерывает Светка, ворвавшаяся в туалет чёрным диким вихрем.

  – Ага-а...детишки притаились и шушукаются. Точно задумали какую-то шалость.

  Её острый локоток опирается на кафельную стену. Грациозное тело в длинном платье изогнуто в дугу. Потягивающаяся кошечка. В её глазах всё тот же отрешённый блеск. Широкую улыбку украшают вампирские клыки.

  И вот мы снова превращаемся в школяров, застуканных завучем в туалете за куревом.

  – Да ты чё Светик! Я просто Серёгу часы попросил показать. Зацени, какие классные.

  – Не лепи горбатого, Славик. – Кошачья лапка впивается мне в плечо. – Знаю, вы что-то задумали. Вот он задумал! – Острый коготок целится в Буратину.

  Её язык немного заплетается, но она не походит на пьяную бабу. Она ведьма.

  – Ничего я не заду...

  – Я за! – Перебивает Буратину Светка, и поднимает вверх ладошку, будто просится к доске. – Я за любой кипиш, каким бы он ни был.

  – Хорошо! – сдаюсь я. – Ты права, у Серёжи снова появилась гениальная идея. Только давай я расскажу тебе всё сам, а ты уже взвесишь все «За» и «Против». Только не здесь. Давайте уже покинем уборную, а то пацаны начнут суетиться.

  – Вообще-то, я пришла сюда, чтобы «пи-пи» сделать. Как вы успели заметить, туалет здесь один и занимать его по полчаса верх невежества.

  – Ой пардон! – кричит Буратина. – Не будем мешать...– он хватает меня за плечо и подталкивает к двери.

  4

  Мы снова окунаемся в дымную, прорезаемую лучами стробоскопа завесу, за которой раздаются голоса знакомого дуэта.

  "Ма-альчик хочет в Тамбо-ов, ты знаешь чики-чики-чики та-а-а,

   Ма-альчик хочет в Тамбо-ов, ты знаешь чики-чики-чики та-а-а..."

  Буратина плывёт в дыму первым, уверенно держа курс к подиуму, откуда раздаются разболтанные раздражающие, как гудение зубной бормашины звуки.

  «Но не летят туда сегодня са-амолеты и не едут даже поезд-а-а...»

  На обтягивающей широкую спину красной рубахе, круглое пятнышко пота. А он, я гляжу, волнуется.

  – Всё, пацаны, смена караула! Наша очередь петь. – Он пытается вырвать микрофон у Уксуса, но тот уцепился в него бульдожьей хваткой, продолжая орать как оглашенный

  «Ма-альчик хочет в Тамбо-ов...»

  Глядя на неистовое сражение звёзд шоу бизнеса за микрофон, я думаю о плане Буратины. Сегодня я уже не смогу думать о чём либо другом. Только сейчас, когда всё им сказанное, более-менее раскидалось по полочкам в голове, собралось в одну картинку, возникают вопросы. Крючки вопросительных знаков, со звуком лопающихся пузырьков один за другим появляются перед моими глазами. Без ответов на все эти вопросы я даже шагу дальше не сделаю.

  Тем временем, схватка на сцене продолжается. Буратине уже удалось овладеть микрофоном, но теперь ему противостоит более крупный боец. Поночка отчаянно бросается в бой, и тщетно пытается заломить медвежью лапу, чтобы вырвать из неё заветный микрофон. Ему на помощь подоспел Уксус, который повис сзади на мясистой шее Буратины. Тот же рычит и мечется, как медведь, пытающийся скинуть с себя свору собак, так что, обутые в белые кеды, ноги Уксуса безвольно болтаются в воздухе.

  – Славка-лавка-лавка-лавка....помогай-гай-гай-гай – Из последних сил орёт Буратина в микрофон.

  Я не спешу ввязываться в эту шутейную возню, так как занят более важным делом. Сейчас мой палец стучит по экрану телефона, набирая в Ватсапе сообщение.

  «Почему нужно делать это именно сегодня? Имея эту информацию, ты мог подвалить к ним в любой другой день».

  Нажимаю «Отправить».

  Дзинь-нь – Вспышка на волшебных часах, побуждает Буратину поднести руку ближе к лицу, чтобы рассмотреть содержание сообщения. Он забывает, что этой самой рукой он сжимает голову Поночки, которая начинает трещать, как спелый арбуз.

  – А-а-й ухи...ухи...отпусти бля-а! – скулит зажатая в тиски жертва, а я, воспользовавшись моментом, выдергиваю микрофон из ослабевшей руки.

  – Пацаны-ны-ны...давайте не будем ссориться. Лучше споём вместе-те-те.

  Я подхожу к монитору и в окошке поиска набираю первую, пришедшую на ум, композицию. Нужно дать Буратине передышку, чтобы он успел напечатать ответ.

  Проигрыш заставляет всех встрепенуться и хором издать восторженный возглас. Я знаю, что выбирать.

  «На привокза-альную-ю сегодня я пойду-у...»

  Я чувствую, что эта строчка последнее, что мне удастся спеть в одиночестве. Два горе певца уже обступили меня и набирают в лёгкие побольше воздуха, чтобы навалить бэк вокала.

  «Ва-азьму бутылку водки-и, чтоб нака-атить па-а сотке-е с дружком проща-альную-ю...» – Орут они в оба моих бедных уха, так что я получаю лёгкую контузию. Дальше пою не слыша ни себя ни их, в звенящей, словно после взрыва гранаты, тишине.

  Вижу, как в тени, куда не долетает луч стробоскопа, стоит Буратина и что-то ласково нашёптывает в свои супер-часы. Ещё пятнадцать лет назад его бы, несомненно, приняли за идиота, но сейчас. Сейчас я не удивлюсь, если увижу типа, который разговаривает с банкой пива, или с фонарным столбом.

  Не успевает он опустить руку вниз, как я уже ощущаю лёгкую вибрацию в кармане джинсов. Мяч на моей стороне.

  Я отдаю микрофон Поночке. Всё, ребята, с меня хватит, дальше как-нибудь сами. Спускаюсь с подиума, едва не сталкиваясь со спешащим в противоположном направлении Буратиной. У нас произошла своеобразная смена караула, и теперь уже он будет солистом этого трио.

  «Дава-ай быстрее брат нале-ей, за бизнесменов и враче-ей...».

  Я занимаю ровно то место, где несколько секунд назад находился Буратина, отворачиваюсь от сцены и пялюсь на экран телефона.

  «За музы-ыкантов и воро-ов, и участко-овый будь здоро-ов...»

  Его голосовое сообщение трансформировалось в текст, и это очень хорошо, так как после полученной контузии, мой слух ослаб ровно в два раза и все звуки доносятся до меня в несколько искажённом виде.

  «Только сегодня и сейчас, брат! Другой возможности подобраться к ним так близко не будет. Они всегда при охране и в публичных местах не появляются. Здесь они у себя дома, расслаблены и считают себя в полной безопасности. Все остальные детали, я тебе уже изложил. Так что? Ты в теме?».

  Ишь ты, какой быстрый. Подожди...у меня ещё куча вопросов.

  Я виляю задом, стараясь попасть в ритм, в то время как большой палец отстукивает очередной месседж.

  «Зачем тебе мы? Ладно я, со мной понятно, но Светка, пацаны. Ты же не собираешься их задействовать. Получается, мы подвергаем их риску, используя в тёмную.»

  «И за девчо-онок что поро-ой нас увлекали за собо-ой...»

  В зале появилась Светка. Она, как восточная танцовщица, плавно качает бёдрами, её руки и длинные пальцы извиваясь лианами, рисуют красивые узоры. Я, пританцовывая, направляюсь к ней, и пытаюсь изобразить, что-то вроде лезгинки. Резко разбрасываю руки то вверх, то в стороны, семеню вокруг неё мелкими шажками. Так себе лезгинка, больше походит на брачный танец людоеда из африканского племени. Она же, хитро подмигнув, накидывает на меня невидимое лассо, не спеша перебирает руками, затягивая невидимую петлю, притягивает к себе. Я покорно плетусь за поводком, в то время как она отступает назад, не давая ослабнуть натяжению невидимой верёвки.

  «Я жду...» – шепчут огоньки в огромных зрачках.

  Мне пока нечего им сообщить. Я и сам жду.

  «Икра-а на бе-елый хле-еб...пусть бу-удет та-ак у все-ех!»

  Орут два соловья, которых снова оставили в одиночестве. Буратина отошёл к монитору, и, делая вид, что выбирает следующую песню, снова болтает со своими часами.

  Я хватаю Светку за руку, притягиваю её к себе, шепчу в украшенное золотой подвеской миниатюрное ушко: «Света, это очень опасно!».

  – Хочу-у! – шепчет она в ответ, и огоньки в кошачьих глазах начинают накаляться и краснеть.

  – Если что...если даже мы с ним пойдём...вы с парнями не при делах. Поняла? – Мой шёпот переходит на срывающийся баритон.

  – Хочу-у! – Кошачьи когти больно впиваются в ягодицы – Хочу сама!

  – Хорошо! Сейчас я всё выясню и напишу тебе в Ватсапе. Дальше тебе решать. Ты извини, мне нужно отойти...

  Почувствовав знакомую вибрацию в кармане, я нежно отстраняю от себя Светку, и отворачиваюсь, чтобы прочитать ответ от Буратины.

  «Всё должно быть натурально. Они должны убедиться, что здесь обыкновенная лоховская тусня. Кроме вас, мне некого было позвать, тем более я хотел совместить приятное с полезным. Думаю, что пацаны не обидятся, когда получат внушительный кэшбэк. А Светка...Светка сама подписалась. Ну так что? Брат, мне нужен твой ответ, время уже поджимает».

  «Десять минут» – Отстукиваю я на панели, отправляю сообщение, и иду прочь от поющего шалмана. Мне нужен таймаут, чтобы принять финальное решение.

  5

  Я подныриваю под нависающее над столом дымное облако, и падаю на стул.

  «Итак, что мы имеем – думаю я, нещадно лохматя пальцами гриву. – Очередной наполеоновский план от человека, у которого на лицо все признаки прогрессирующей шизофрении. Нет...он хорош, чё тут говорить. На словах всё выглядит просто идеально, вот как будет на деле? Вероятность успеха не больше десяти процентов, но выигрыш...выигрыш может быть колоссальным. А что будет в случае провала? Какую цену имеет поражение?».