Текст книги "Рюрик Скьёльдунг"

Автор книги: Олег Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

5.11. Могила Рюрика?

Наиболее ранняя дендродата, определенная в ходе раскопок в Ладоге, это 753 г. Эта дата является terminus post quern появления скандинавов в землях славян и финнов. Хотя нет сомнения, что они появились в землях финнов и восточных славян намного раньше. Периоды скандинавского и славянского преобладания в культуре Ладоги согласно археологическим находкам сменяют друг друга (Кузьмин 2008).

Рядом с Ладогой появляется могильник в урочище Плакун, наиболее ранние погребения которого датируются концом IX в. (Френкель 2008). На расстоянии примерно 300 м к югу от основного могильника находится сопковидная насыпь, на вершине которой было раскопано плохо сохранившееся камерное погребение. Описанию раскопок этой насыпи посвящен ряд работ (Булкин, Назаренко, Носов 1972; Носов, Конецкий 1974; Носов 1985; Михайлов 1995, 1997).

Погребение исследовано и описано археологами, проанализированы находки отдельных предметов. Погребение сопоставлялось с другими камерными погребениями в Скандинавии (Бирка) и на Руси (курган № 7 могильника «в Березках» в Чернигове) (Михайлов 1997: 109).

Однако представляет интерес попытка исторической интерпретации данного погребения при сравнении с аналогичным камерным погребением с ладьей и конями в Бусдорфе, недалеко от Хедебю. Особенно в связи с гипотезами тождественности Рюрика и Рёрика Фрисландского и выхода Рюрика с дружиной из Фризии, являвшейся частью империи франков, о чем говорилось выше. Как отмечает Я. В. Френкель, в вопросе о датировке погребения возможна методическая стратегия, когда главным датирующим признаком становится сам обряд погребения (Френкель 2008: 232).

Погребение на вершине сопковидной плакунской насыпи подробно описано К. А. Михайловым (Михайлов 1997). Е. И. Носовым было показано, что предполагавшееся вначале наличие в захоронении остатков ладьи (Лебедев 1977) есть не что иное, как только часть борта ладьи, использованная в виде настила (Носов 1985: 154).

Плохая сохранность погребения и инвентаря (Михайлов 1997: 107) затрудняет ответы на многие конкретные вопросы.

Что можно было бы ожидать найти в погребениях дружинников Харальда Клака и Рюрика/Рёрика Фрисландского?

«Фризские даны» Харальда Клака и Рёрика почти 70 лет находились на территории империи, вступая с франками и фризами в наиболее тесные контакты. Поэтому влияние имперских обычаев на норманнов должно было быть весьма значительным, учитывая крещение Харальда со всеми родственниками и знатью (около 400 человек) в 826 г. В поэме Эрмольда Черного, подробно описавшего процедуру крещения, особое внимание уделено обмену подарками между данами и франками. Причем подарки императора франков Харальду должны были подчеркнуть его высокий королевский статус властителя, вассала империи. Поэтому можно было бы ожидать найти в погребениях как Харальда, так и Рёрика, набор вещей, отражающих социальный и религиозный статус погребенного. Причем инвентарь погребений должен был бы отражать процессы, связанные имперской инвеститурой, которая традиционно обозначается как imitatio imperii. При этом, поскольку и Харальд Клак и Рёрик принадлежали к роду Скьёльдунгов, родовым имением которых был вик Хедебю, то можно было бы ожидать связи погребений именно с этим центром.

Тем интереснее представляется возможность сравнения инвентаря двух могил: камерного погребения с остатками ладьи и с захоронением воинов и коней в Бусдорфе и погребения на вершине сопковидной плакунской насыпи с конями и бортом ладьи. Посмотрим, насколько находки в обоих погребениях могут соответствовать нашим ожиданиям.

Исторически основанием для такого сравнения является сопоставление рядом историков погребения в Бусдорфе с могилой Харальда Клака, дяди или брата Рёрика Фрисландского. Интерес историков к фигуре Харальда Клака объясняется тем, что Харальд был первым королем Дании, принявшим крещение. Харальд Клак стал королем Дании после смерти Готфрида, короля данов, строителя Датского вала, и наследовавшего ему Хемминга. Видимо, уже тогда возникла вражда между ним и сыновьями Готфрида, претендовавшими на власть в Дании, и Харальд решил в борьбе с сыновьями Готфрида опереться на поддержку империи франков. Видимо, он чувствовал ненадежность своей власти в Дании (Coupland 1998: 89).

Харальд Клак и его родичи в 826 г. после прибытия в г. Ингельгейм, ко двору Людовика Благочестивого, принимают обряд крещения в г. Майнц. Причем восприемником Харальда от купели был сам император Людовик. Собственно с упоминания о крещении Харальда Клака и предоставлении ему в лен Рустрингена и Валхерена и начинается биография Рёрика Фрисландского, родича Харальда Клака.

В источниках есть указания, что вместе с Харальдом в 826 г. был окрещен и его племянник. Если считать этим племянником Рёрика, то он к тому моменту должен был быть ребенком (Пчелов 2001: 72). А поэт Эрмольд Черный даже подробно описал это событие в поэме, посвященной Людовику Благочестивому (Стасюлевич 2001; Ненарокова 2010а, 2010б).

В виде подарка от императора Харальд Клак получает область Рустринген, расположенную в устье р. Везер в верхней Фризии. Судя по всему, Дорестад входил в те земли, которые император передал в лен Харальду, хотя летописи прямо об этом не говорят. Но упорные рейды сыновей Готфрида на Фрисландию, на Дорестад и в 837 г. на остров Валхерен, о котором летопись однозначно говорит, что он был передан в лен Харальду, позволяют предположить, что Дорестад, которым позже владел Рёрик, тоже был владением Харальда. Относительно даты смерти Харальда существуют разночтения из-за неясности свидетельств франкских летописей, но она имела место не позже 852 г.

Согласно некоторым историкам, родовым владением клана Скьёльдунгов, к которым принадлежали Харальд Клак и Рёрик Фрисландский, был эмпорий Хедебю. В районе Хедебю обнаружен ряд богатых камерных погребений, в частности, внимание исследователей привлекло одно из них. Эгон Вамерс считает, что погребение Харальда должно было бы быть аналогично богатому камерному погребению в Бусдорфе, недалеко от Хедебю (Warners 1994).

Погребение было раскопано в 1908 г, и результаты раскопок опубликованы в 1911 г. Фридрихом Кнорром (Knorr 1911). Предметы из погребения были исследованы Мюллером-Вилле (Müller-Wille 1976). Особое внимание исследователей привлекло то, что в этом богатом камерном погребении было обнаружено три коня и останки еще двух людей, погибших в бою или последовавших за вождем в потусторонний мир. Деревянные планки ладьи не сохранились, и ее наличие определено по расположению заклепок. Реконструкция на основе расположения заклепок показала, что ладья могла быть 17–20 м длиной и 2,7–3,5 м шириной.

Кнорром под ладьей была обнаружена камера, расположенная в центре, и яма в восточной секции погребения. В яме находились останки трех коней плохой сохранности. Камерная гробница содержала предметы, но останков скелетов там не было. Камера была досками разделена на две части: восточную и западную. Предметы в восточной части камеры включали в себя два меча, умбоны от щитов, ведро, пару стремян, нож и два комплекта упряжи. В юго-восточном углу были предполагаемые остатки седла. Северо-восточный угол, возможно, содержал останки двух лошадей. Западная часть камеры была более богатой. Здесь найдены меч с украшениями, два умбона от щитов (один вместе с креплениями щита), одна бронзовая чаша с маленькой деревянной чашей с железными креплениями внутри нее, стеклянный стакан, связка стрел, одна конская упряжь, пара шпор, поясной набор, янтарная бусина, роговой гребень, нож и деревянная шкатулка.

Рис. 9. Схема камерного погребения в Бусдорфе с ладьей и конями, недалеко от Хедебю, и расположение инвентаря в камере. (Илл. из статьи Schatte T. Haithabu und Schleswig – Stadtentwicklung im nördlichen Europa im Früh– und Hochmittelalter, 2012)

Кнорр датирует погребение второй половиной X в., Хольгер Арбман – серединой IX в., Эккехард Анер – второй половиной IX в./началом X в. и Михаэль Мюллер-Вилле – примерно 900 г. Эгон Вамерс датирует вещи в погребении первой третью IX в. и само погребение 830–850 гг. (Staecker 2008).

В поэме Эрмольда Черного отмечен обмен подарками между императором и Харальдом, в частности среди подарков императора Харальду названы меч на перевязи, шпоры, пояс (Стасюлевич 2001: 121; Ненарокова 20106: 176). Эллмерс определил двух людей, похороненных вместе с вождем, как «виночерпия» (на что указывает стеклянный стакан и ведро) и «маршала» (на что указывают конская упряжь, остатки седла и обнаружение шпор в части В камеры).

Хайо Фирк предположил, что вещи в погребении представляли собой подарки от императора франков, своего рода инвеституру. Особо он выделял богато украшенный меч из камеры В, считая его скандинавской имитацией имперского ритуала, символизировавшего королевскую власть. Он считал, что меч, получивший условное название «королевского», для скандинавов символизировал «imitatio imperii». Рукоять меча была украшена в том числе и христианской символикой (Vierk 1984). Э. Вамерс считает, что для скандинавов и другие предметы, входившие в набор подарков от императора франков, означали высокий социальный статус и были символами власти. Э. Кристис особо отмечает роль описания подарков в источниках для историков, изучающих раннее Средневековье, поскольку именно обмен подарками между могущественными правителями империй и королевств всегда привлекал внимание хронистов и летописцев (Christys 2010: 149). Согласно Вамерсу, Харальд Клак был погребен в Хедебю между 842 и 850 гг. и ритуал погребения, которое он сопоставил с погребением в Бусдорфе, и найденный в нем погребальный инвентарь подтвердили интенсивные контакты Харальда с империей франков (Warners 1994: 6–52).

Датировка Вамерса основывается на результатах радиоуглеродного анализа древесины и на сопоставлении предметов из погребения в Бусдорфе с аналогичными вещами из других датируемых по маркерам погребений. Основная часть предметов датируется началом или серединой IX века.

Э. Вамерс отмечает, что подобное погребение само по себе является необычным из-за соединения в нем обряда континентального камерного погребения со скандинавским обрядом погребения с ладьей. Кроме того, он отмечает, что камерные погребения не характерны для IX века и данное погребение является редким случаем, выпадающим из общего ряда.

Кроме того, погребение в Бусдорфе ряд исследователей (Э. Роэсдаль, X. Андерсен, Й. Вернер) сопоставляют с аламаннским погребением с конями VII века в Нидерштотцинген. В этом свете погребение в Бусдорфе рассматривается как позднее проявление языческого ритуала путешествия в потусторонний мир, в Валгаллу. Германцы предполагали путешествие в загробный мир по суше на конях, викинги предполагали путешествие вначале на конях, а потом по окружающему Скандинавию морю в ладье (Shenk 2002: 22–25). Все это происходило на фоне уже начинавшейся христианизации скандинавов (миссия Ансгария).

У ряда исследователей возникли возражения относительно сопоставления данного погребения с могилой Харальда Клака. Споры вызвало установление количества погребенных, поскольку останки тел плохо сохранились, а наличие некоторых останков можно предполагать только по жирности слоя почвы. В целом ученые считают, что в погребении было захоронено от двух до трех человек. Определенные возражения вызвала интерпретация одного из захороненных как «маршала». Д. Эллмерс интерпретировал погребенных вместе с вождем как «виночерпия» и «маршала», поскольку их роль в ритуалах имперского двора франков была весьма значительной (Warners 1994: 5).

Йорн Штекер пытается поставить под сомнение гипотезу Фирка относительно imitatio и translatio имперских ритуалов, указывая, что она связана с интерпретацией погребения Э. Вамерсом как могилой Харальда Клака (Staecker 2005: 8). Что вызывало дискуссию среди историков, поддержавших в целом скепсис Штекера (Comments 2005).

Концепция имитации скандинавами ритуала франкского двора, казалось бы, подтверждает гипотезу о принадлежности погребения Харальду Клаку.

Однако Йорн Штекер считает, что датировка погребения Вамерсом представляет собой «искусственную конструкцию». По его мнению, возникает вопрос: почему Харальд был погребен в Хедебю? Последний раз он упомянут в письменных источниках в связи с франкской территорией (Дорестад и Валхерен), переданной ему императором Лотарем в 840–841 гг. Вызывает споры и датировка погребения. Кроме того, по мнению Штекера, погребенный не обязательно может быть Харальдом Клаком. Можно связать погребение с кем-то из сыновей Готфрида, относительно которых в источниках тоже есть сведения об обмене подарками с франками, или с Хориком I, умершим в 852 г., хотя сообщение Адама Бременского о его крещении вызывает сомнения (Staecker 2008).

Возможным ответом на этот вопрос является то, что Рёрик Фрисландский в 857 г. восстановил свои права на родовое владение Скьёльдунгов Хедебю и получил от Хорика II владения «между рекой Айдер и морем», и мог перезахоронить своего родича в родовом гнезде. Случаи перезахоронения родичей в Средние века имели место, как, например, перезахоронение Эгиля Скаллагримсона (Dubois 1999).

Однако независимо от того, верна или нет гипотеза о принадлежности погребения Харальду Клаку, тем не менее представляет особый интерес сравнение данного погребения с камерным погребением в плакунской сопковидной насыпи. Результаты сопоставления приведены в табл. I.

Итак, мы видим, что находки инвентаря в обоих погребениях соответствуют тому, что можно было бы ожидать встретить в погребениях «фризских данов», и, более того, указывают на соответствие погребального ритуала как между обоими погребениями, так и концепции imitatio и translation imperii, что, на мой взгляд, дополнительно подтверждает гипотезу Э. Вамерса.

Обычай камерных погребений издавна существовал в империи франков, начиная примерно с пятого века. В инвентарь камерных погребений позже, как правило, входили меч, сакс, щит, ведро, окованное железными обручами, в погребениях встречаются захоронения лошадей вместе с покойным. Считается, что погребальная камера имитировала спальное помещение в доме умершего (Schütz 2001: 139).

Таблица I

Особое значение предметов, помещаемых в погребения, отмечает Г. Харке. Он особо подчеркивает связь помещаемых в погребения предметов с обменом дарами и статусом погребенных (Härke 2014). Л. Гардель также подчеркивает связь, камерных гробниц, во-первых, со статусом умершего (социальным, материальным, религиозным и т. д.) и, во-вторых, с процессами выделения элиты, началом образования государственности (Gardela 2013: 385). Вамерс считает, что посольства, возвращавшиеся из империи франков с дарами от императора, рассматривали эти дары как своего рода символы инвеституры (Warners 1994: 34) и помещали их в погребения вождей.

Сравнение статуса Харальда Клака и Рёрика указывает на более высокий статус Харальда, короля Дании в 812–814 гг. и 819–827 гг. Рёрик, выдающийся вождь норманнов, хотя и назван в ряде источников «королем», но трон в Дании не занимал и самое большее – вернул себе на несколько лет родовое владение Скьёльдунгов – эмпорий Хедебю. Этому статусу обоих вождей соответствует и инвентарь погребений – три коня и останки двух воинов в Бусдорфе и два коня в погребении на вершине плакунской сопковидной насыпи. Во многих культурах Древнего Мира и Средневековья конь в погребении считается признаком аристократического происхождения погребенного (Carstens 2005). Что резко выделяет данное погребение на Плакуне из ряда остальных.

В. А. Назаренко, проводивший раскопки в урочище Плакун, выдвинул предположение о возможности связать курганы № 11 или № 6 с дружинниками Рюрика или самим Рюриком (Назаренко 1997). К. А. Михайлов отметил, что:

«регион распространения камер типа «плакун» – Южная Ютландия – и датировка (достаточно спорная) плакунской камеры – 880–900 гг. – заставляют вспомнить существующую в историографии точку зрения о тождественности Рюрика Новгородского и Рёрика Фрисландского (Ютландского)… Было бы заманчиво увидеть в погребенном на Плакуне если не самого Рюрика, то хотя бы одного из его спутников (последнего мнения придерживается В. А. Назаренко). Но это предположение пока не имеет достаточных обоснований ни в археологических, ни в исторических материалах» (Михайлов 1996а: 58).

Однако П. А. Атанов продолжает отстаивать точку зрения Назаренко о возможности рассматривать это погребение как вероятную могилу Рюрика (Атанов 2014).

Сравнение погребения в Бусдорфе с погребением на сопковидной насыпи в урочище Плакун делает гипотезу о связи погребений в урочище Плакун с русами Рюрика более вероятной. А если гипотеза о том, что погребение в Бусдорфе-Хедебю является могилой Харальда Клака, подтвердится, то, вероятно, возможно будет рассмотреть гипотезу о погребении на вершине плакунской сопковидной насыпи как о возможной могиле Рюрика/Рёрика Фрисландского.

Хотя и в этом случае возникает много спорных вопросов, в частности вопрос о датировках обоих погребений. Датировки погребения в Бусдорфе второй половиной IX века/началом X века (Эккехард Анер) и примерно 900 годом (Михаэль Мюллер-Вилле) противоречат гипотезе о принадлежности погребения Харальду Клаку.

Возможно, наиболее разумным пока является более острожный подход П. Бодуина, который говорит, что есть ряд поразительных совпадений между инвентарем погребения и дарами императора Харальду Клаку, описанными в поэме Эрмольда Черного, и что погребенный вельможа был скандинав и в то же время имел тесные связи с двором императора франков (Bauduin 2008: 6).

Точно также и в отношении погребения на вершине сопковидной плакунской насыпи Ф. Андрощук, вслед за К. Михайловым (Михайлов 2002: 64), ориентируясь на другие камерные погребения в Скандинавии и на Руси, датирует его X веком (Androshchuk 2011: 73), что исключает возможность связи погребения со временем Рюрика.

Однако Я. В. Френкель датирует по ряду маркеров курган № 7 Плакуна в качестве нижней границы датировки погребений всего комплекса Плакун 880–890 гг. а этот период уже примерно соответствует времени, близкому к дате смерти Рюрика в 879 г. по ПВЛ (Френкель 2008: 248). Френкель отмечает, что К. А. Михайлов со временем несколько менял свои взгляды на датировку курганов и в работе от 2003 г. признавал, что первые курганы могильника могли относиться к концу IX в. (Френкель 2008: 232). Н. Б. Черных были получены дендродаты для бревен камерного погребения кургана № 11. Датировки первых курганов Плакуна, как указывает Я. В. Френкель, обнаруживали противоречие с датировками типологически близких погребений в Скандинавии. Эти камерные погребения оказывались самыми ранними даже по сравнению со Скандинавией (Михайлов 2002: 64; Френкель 2008: 233).

Данное противоречие снимается, если предположить, что обряд камерных погребений русами Рюрика принесен в Северную Русь не из Скандинавии, а непосредственно с территории империи франков, где у Харальда Клака и Рёрика Фрисландского были в течение длительного времени обширные владения (Coupland 1998: 100; Горский 2013, 2014; Губарев 2016а, 20166).

Говоря о дате смерти Рюрика нужно учитывать, что хронология ПВЛ весьма сомнительна. А о датировках отдельных событий до сих пор идут споры (Харьковский 2017). Однако если учесть гипотезу тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского, то в анналах франков сообщается, что родич Рёрика Готфрид вступил в наследование его владениями в 882 г. Это подтверждает примерную дату смерти Рюрика согласно ПВЛ.

На погребении найдена пряжка, которую К. А. Михайлов отнес к византийскому типу. Михайлов отмечает, что аналоги данной пряжки найдены в не-датируемом кургане № 70 Шестовицкого могильника и в Коринфе в слоях X века (Davidson 1952: 268, р. 1.115: 2217).

К. А. Михайлов посвятил данной находке отдельную работу (Михайлов 2005). Он указывает, что болгарские исследователи связывают пряжки данного типа со временем Первого болгарского царства (Михайлов 2005: 213). Хотя Г. С. Лебедев, убежденный в более ранней датировке погребения, опирающейся на дендродаты (Лебедев 2005: 473), указывает, что в своей ранней работе от 1996 г. К. А. Михайлов отмечает, что данные пряжки были распространены в VІІІ—Х вв. (Михайлов 19966: 30–32).

Находка данной пряжки могла бы указывать на более позднюю датировку погребения, однако, с одной стороны в связи с плохой сохранностью погребения неясны обстоятельства попадания данной вещи в культурный слой. Пряжка могла быть вотивным даром на могилу вождя от варяга или руса, вернувшегося из Византии. Г. Р. Дэвидсон с некоторыми оговорками датирует пряжки данного типа X веком (Davidson 1952: 268). П. Сойер отмечает широкое распространение в Скандинавии обычая вотивных приношений после походов в чужие страны, еще со времени поздней Римской империи (Sawyer 1982: 65).

Не забудем, что именно при Рюрике, согласно ПВЛ, Аскольд и Дир отправились в первый успешный поход на Византию. Поэтому вполне естественным представляется византийский пояс или пряжка в качестве вотивного дара на могилу вождя от дружинника, побывавшего в Византии.

С другой стороны, отмеченное сходство инвентаря двух погребений и погребального ритуала ставит вопрос о возможности более ранней датировки, поскольку наиболее тесные контакты с империей франков в течение почти 70 лет имели место именно у «фризских данов» Харальда и Рёрика. А последние норманны во Фризии были перебиты в Бетуве после убийства Готфрида, родича и наследника Рёрика, в 885 г. После чего все сообщения о норманнах в империи франков прерываются, и больше сведений о «фризских данах» в анналах франков нет.