Текст книги "Рюрик Скьёльдунг"

Автор книги: Олег Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

4.2. Гипотезы о летописных сводах и исторический процесс (А. А. Шахматов, А. А. Амальрик и К. Цукерман)

До последнего времени текстологические исследования древнерусских летописей и попытки восстановления исторического процесса образования древнерусского государства шли отдельно.

Два историка, А. Амальрик (Амальрик 2018) и К. Цукерман (Цукерман 2007), правда в разное время, пытались пересмотреть исторический процесс возникновения Киевской Руси, основываясь на текстологических исследованиях и методе А. А. Шахматова, используя сообщения НПЛ-мл как более древний и более достоверный источник, чем ПВЛ.

Основное научное значение работы Амальрика в том, что он попытался задолго до К. Цукермана осуществить «перестройку древнейшей русской истории», основываясь на гипотетических Древнейшем и Начальном сводах А. А. Шахматова. К сожалению, его работа оставалась неизвестной большинству историков и поэтому не вызвала дискуссии. Что, естественно, нисколько не умаляет заслуги К. Цукермана в исследованиях по «варяжскому вопросу».

До этого работа текстологов и филологов шла отдельно от работы историков. Амальрик же, опираясь на текстологические гипотезы А. А. Шахматова, в 1960 г. постарался реконструировать исторический процесс «по Шахматову». И, как и у К. Цукермана, повторившего эту попытку в 2007 г, результат противоречил общепринятому взгляду историков на ход исторического процесса. Гипотеза Цукермана, которая должна была привести к «перестройке древнейшей русской истории», пока так и не получила признания историков (Петрухин 2008: 36–38). Хотя, как считает Мурашева, поздняя (не ранее X в.) дата появления Гнездова может быть воспринята в пользу гипотезы Цукермана (Мурашева 2012: 397).

До работы Амальрика гипотеза Шахматова о Начальном своде опиралась только на текстологические доказательства. Фактически, если Шахматов прав, и Начальный свод, отразившийся в Новгородской первой летописи младшего извода, древнее чем ПВЛ, то и восстанавливаемая по нему схема исторического процесса должна быть ближе к реальности. Поскольку Начальный свод был ближе к описываемым событиям и должен был точнее их отразить. Однако и археология, и аутентичные документы (договоры русов с греками в составе ПВЛ) не подтверждают такой реконструкции исторического процесса, что я и старался подчеркнуть в своих комментариях к книге А. Амальрика.

Справедливым оказывается замечание В. Я. Петрухина:

«Однако последовательное применение методики самого Шахматова показывает, что именно тексты о начале руси подверглись в Новгородской летописи определенной деформации и целостной концепции происхождения руси эта летопись не дает» (Петрухин, Раевский 2004: 256).

Об этом я уже писал в своих комментариях к книге А. Амальрика (Амальрик 2018). И. Н. Данилевский справедливо отмечает непоследовательность советских историков, придерживавшихся официального антинорманизма в отношении древнейшей нашей летописи. Он указывает, что если историки принимают гипотезу А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова об ангажированности и выдумках летописца, то логическим следствием является признание недостоверности ПВЛ. Но поскольку современные историки признают в основном ход исторического процесса, подтвержденного посторонними источниками в соответствии с изложением ПВЛ, то отсюда следует, что представления об ангажированности летописца, на которых основана гипотеза А. А. Шахматова о «вставках» и «умышленном» редактировании, неверны.

А это основное допущение, на котором у А. А. Шахматова строится гипотеза о Начальном своде. На это же противоречие обращает внимание Е. А. Мельникова:

«Очевидные расхождения в последовательности и атрибуции сюжетов (событий) в Н1Л и ПВЛ многократно отмечались, но, признавая, что Н1Л отражает, в том числе и на этом отрезке, более ранние, нежели ПВЛ, чтения Начального свода, все историки реконструируют раннюю историю Руси в соответствии с ее репрезентацией в ПВЛ, а не в Н1Л» (Мельникова 2008: 53)».

Е. А. Мельникова делает предположение, что и ПВЛ и НПЛ мл могли иметь какой-то утерянный общий источник, но можно также допустить и более простую гипотезу без привлечения дополнительных сущностей, а именно, что ПВЛ просто более древний текст, чем НПЛ мл. Очень осторожно, но довольно убедительно Т. Вилкул ставит под сомнение саму гипотетическую реконструкцию А. А. Шахматовым Начального свода (Вилкул 2003), а В. Аристов саму концепцию сводов в древнем летописании (Аристов 2013). Кроме того А. П. Толочко тоже подверг, на мой взгляд аргументированной, критике гипотезу Начального свода и сам метод Шахматова по выделению вставок и следов редактирования (Толочко 2015: 30–31, 40–41). Другое дело, что трудно согласиться с общим подходом А. П. Толочко к ПВЛ как недостоверному источнику и художественному литературному произведению (Толочко 2015: 10).

Как я показал в статье в журнале «Novogardia», несоответствия между сообщениями НПЛ-мл и ПВЛ, отмечали Е. А. Мельникова, П. С. Стефанович, А. А. Шайкин, М. Б. Свердлов, В. Я. Петрухин. И на основе документов, сообщений источников и данных археологии спорные вопросы (например, были ли Олег великим князем Руси или воеводой Игоря) решаются в пользу версии ПВЛ. С. В. Бахрушин, назвавший условно версию НПЛ-мл «Повестью о первых русских князьях», отмечает, что «и другие фактические данные повести не подтверждаются современными памятниками» (Бахрушин 1987: 27). Каким был бы в нашем представлении ход исторического процесса складывания древнерусского государства, если бы мы, не имея перед глазами ПВЛ, опирались только на версию НПЛ-мл, нам продемонстрировали работы А. Амальрика и К. Цукермана (Амальрик 2018; Цукерман 2007). Таким образом, какими бы текстологическими аргументами ни подпиралась гипотеза Шахматова о Начальном своде, реконструкция исторического процесса по ПВЛ, принимаемая явным большинством историков, фактически отрицает достоверность Начального свода.

В итоге мы видим, что именно текст ПВЛ оказывается более достоверным изложением событий в ходе исторического процесса, даже при общепризнанной сомнительности хронологии ПВЛ и многих возникающих спорных вопросах (Губарев 2019а).

5. Рюрик – легенда или историческая фигура

Рюрик по ПВЛ фигура легендарная. Никаких конкретных деталей о времени его правления, кроме самых общих, мы не знаем. Но его значение для истории руси IX в. не ограничивается этими скупыми сведениями. Судя по последующим сообщениям ПВЛ, Рюрик за годы своего правления сумел настолько расширить и укрепить свои владения, что уже следующий правитель Олег с младенцем Игорем в 882 г, через три года после смерти Рюрика, смог оставить Новгород и идти в поход на Киев, не беспокоясь о своих владениях на севере.

Итак, вначале рассмотрим гипотезу о тождестве Рюрика и Рёрика Фрисландского и ее критику со стороны ряда с историков, а затем посмотрим, что же сообщают нам о Рюрике и Рёрике Фрисландском различные исторические источники.

5.1. Гипотеза тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского и ее критика

Детально историографию вопроса и критику гипотезы тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского в работах историков советского времени я рассмотрел в отдельной статье (Губарев 20166), поэтому не буду здесь к ней возвращаться. Наиболее развернутая и объективная критика данной гипотезы содержалась в статье Г. Ловмянского (Ловмянский 1961). Ловмянский в качестве своего основного аргумента указывает на отсутствие археологического подтверждения связей между Фризией и Русью. С тех пор исследования археологов не только обнаружили на северо-западе фризские гребни и сосуды Татинг, но и камерные погребения, о чем более подробно я расскажу ниже. Критика Ловмянского до определенной степени обесценивается его собственным признанием в ангажированности в условиях официальной идеологии антинорманизма, как в СССР, так и в находившихся под его контролем «странах народной демократии».

«В случае правильности этой концепции Рюрик, упоминаемый летописями, превратился бы в конкретную историческую личность, а тылы норманнской экспансии на Русь оказались бы в определенной мере расширенными и усиленными» (Ловмянский 1963: 227–28).

Кроме того, историки, выступающие против гипотезы отождествления этих двух исторических фигур, часто вступают в спор друг с другом, выдвигая противоречащие друг другу аргументы и предъявляя к гипотезе взаимоисключающие требования, на что я и указываю в своей статье.

Среди зарубежных историков гипотеза тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского пока внимания не привлекла, за исключением Г. В. Вернадского (Vernadsky 1946) и Р. Ю. Дживана (Givan 1994). Дживан в основном критикует хронологию, указывая на хронологические несоответствия сообщений анналов франков с сообщениями ПВЛ. Но хронология ПВЛ давно вызывает сомнения у историков и признана недостоверной, хотя отдельные датировки вроде бы подтверждаются археологическими данными (Кузьмин 2008; Белецкий 2006: 81, 104; Войтович 2011: 5). При этом сам же Дживан задает вопрос – куда делись норманны из Фризии, уцелевшие после убийства Годфрида в 885 г.? Они, по его мнению, определенно вернулись в Данию. И он задает вопрос: «А куда дальше? В Русь? В Рюриково Городище?» (Givan 1994: 201).

Заметим, что в языческую Данию Хорика Дитя, «фризские даны» Харальда Клака, Рёрика и Готфрида, принявшие крещение, вернуться не могли. Ведь именно их крещение в 826 г. при дворе Людовика Благочестивого в попытке опереться в междоусобной войне за датский трон на мощь империи франков и привело к гражданской войне в Дании и постоянным рейдам сыновей Готфрида на Дорестад и другие владения Харальда Клака и Рёрика.

Недавно вышли две статьи В. Г. Лушина с критикой гипотезы тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского (Лушин 2016, 2017). В. Г. Лушин развивает вслед за В. В. Фоминым предположение о приходе Рюрика «из заморья», стараясь всячески подчеркнуть неопределенность и отсутствие четкой географической привязки понятия «заморье» и тем самым превратить Рюрика в мифологическую фигуру наподобие библейского Моисея. При этом он игнорирует неоднократные вполне четкие указания в ПВЛ на бегство князей «за море» и на призвание себе в помощь скандинавов-варягов «из-за моря» с четким указанием на Скандинавию, откуда шла эта помощь. На критику гипотезы тождества В. Г. Лушиным я ответил в своей рецензии на его статьи (Губарев 2018в).

Кроме того, редактор эл. журнала «Valla» М. В. Елифёрова в рецензии на книгу Е. Н. Носова, А. В. Плохова и Н. В. Хвощинской «Рюриково городище. Новые этапы исследований» отметила, что:

«гипотеза отождествления летописного Рюрика с Рёриком Фрисландским, разрабатываемая нашим постоянным автором О. Л. Губаревым в серии содержательных статей, всё же остаётся лишь гипотезой. Олег Львович собрал весомые доводы в пользу того, что варягов, давших название Руси, следует искать во фризской зоне (я бы добавила – даже в англо-фризской). Однако вопрос о том, был ли Рюрик тем самым Рёриком, от этого не проясняется. Все аргументы, накопленные нашим автором, свидетельствуют лишь о том, что это мог быть один и тот же человек. Но, к сожалению, не о том, что это действительно был он. Трудно гарантировать, что во Фризии третьей четверти IX в. был лишь один активный скандинав по имени Рёрик, и ниоткуда не следует, что Рюрик до прибытия в славянские земли носил высокий титул или вообще принадлежал к какой-либо династии монархов…» (Елифёрова 2018: 91).

М. В. Елифёрова выразила опасения, что на обсуждение вопроса об историческом Рюрике все еще влияют соображения политического престижа – а ведь именно эту претензию историки предъявляют антинорманистам.

Аргумент о том, что имя Рёрик принадлежало разным лицам, был высказан еще П. Г. Бутковым (Бутков 1840: 379–386). Но редкость данного имени в скандинавском именослове и то, что имя было родовым именно для клана Скьёльдунгов (Молчанов 1992) и связанного с ним родственными отношениями клана Харальда Харфагра через Тюрни, дочь Харальда Клака, исключает такую возможность. Имя Рёрик было действительно редким и упомянуто за всю историю Скандинавии всего в 6 рунических надписях (Peterson 2001: 52). Я ниже привожу доводы в пользу отношения летописного Рюрика и первых Рюриковичей к династии Скьёльдунгов, из которой происходил Рёрик Ютландский. Таким образом, Рюрик и Рёрик оказываются не только тезками, современниками и соплеменниками, но и родственниками по мужской линии. Поэтому вероятность того, что речь идет об одном и том же лице все же довольно велика.

5.2. Рюрик на Руси по древнерусским летописям

Сообщения летописей о Рюрике можно разбить на две группы. Это сообщения ранних летописей (XI–XII вв.) и сообщения более поздних летописей (ХІІІ–ХV вв.), дополняющих ранние сообщения.

Ранние летописи в основном сообщают о приходе Рюрика «со всей русью» «из-за моря», об утверждении его в Ладоге (Новгороде). После смерти своих братьев Рюрик становится единовластным правителем и раздает своим соратникам и ближайшим мужам города – Полоцк, Ростов, Белоозеро. Два варяга Аскольд (Haskuldr) и Дир (Diri) отпрашиваются у Рюрика на поход к Царьграду, и он отпускает их. Сообщается о водворении Аскольда и Дира, собравших у себя множество варягов, в Киеве и попутно отмечается, что все это время Рюрик княжил в Новгороде. За годы с 863 по 879 о Рюрике ничего не сообщается и только под 879 г. летопись рассказывает о его смерти. Летопись говорит нам, что он передал свое княжение Олегу – своему родичу – и оставил ему регентство, вверив ему своего малолетнего сына Игоря.

Собственно эти скупые сообщения и составляют все, что мы знаем о Рюрике из поздних списков с ранних летописей (Ingham, Raffensperger 2007: 5–7). Из источников мы знаем, что в устных преданиях, вроде записанных позже исландских саг, и в документах вроде раннесредневековых анналов, хроник и летописей выделялись какие-то выдающиеся события. К таким событиям относились войны, набеги, битвы, путешествия в экзотические страны, описания знамений, описания кровной мести и т. д.

Рутинная деятельность по укоренению власти, по установлению определенных порядков (вроде часто упоминаемого в летописи «Закона Русского»), по упорядочению сбора дани («полюдья»), по занятию славянских городищ и их укреплению и созданию форпостов на подступах к княжескому домену, контролировавших водные пути, не привлекала обычно внимания летописцев.

В более поздних летописях – Никоновской, Воскресенской, в Новгородском летописании появляются сообщения, дополняющие сведения ранних летописей. К ним относятся сообщения о том, что Рюрик «начата воевати всюду», о восстании новгородцев против Рюрика во главе с Вадимом Храбрым, о подавлении восстания и о бегстве недовольных новгородцев в Киев из Новгорода. Среди историков идут споры о том, насколько сообщения поздних летописей, в частности Никоновской, достоверны и насколько их сообщения можно использовать для восстановления исторического процесса (Клосс 1980; Муравьева 1988, Несин 2018: 83).

Оценить успешность этой деятельности Рюрика в Приладожье по укреплению своей власти мы можем по тому факту, что, согласно ПВЛ, он умер в 879 г., а уже в 882 г. Олег с младенцем Игорем выступает в поход на Смоленск и Киев. Интересно, что именно в 882 г. на западе Карл Толстый передает владения Рёрика его родичу Готфриду (Coupland 1998: 97, 100, 109).

Антинорманист А. Л. Никитин, отрицавший историчность Рюрика, заявлял, что факт похода Олега на Киев в 882 г. указывал на недостоверность сообщений ПВЛ. При этом он сам себе противоречил. Не мог Олег, по мнению Никитина, если Рюрика на самом деле не существовало, сразу после прихода на Русь оставить условный Новгород (Рюриково Городище?), чтобы идти на Киев, так как власть его не была еще упрочена (Никитин 1991: 34–35). Рюрик не зря потратил годы пребывания в землях славян и финнов на расширение владений и укрепление своей власти. Несмотря на то, что эта деятельность, не отмеченная великими битвами и экстраординарными событиями, не привлекала внимания летописцев.

5.3. Рюрик/Рёрик Фрисландский по сообщениям франкских и других западных источников

Анналы франков (Бертинские, Фульдские, Ксантенские анналы, Хроникой одеяниях норманнов и многие другие франкские источники) сообщают о деятельности норманнов на территории империи франков. Такие анналы как Annates Regni Francorum («Анналы королевства франков») составлялись клириками, близкими к императорскому двору, и поэтому часто обладали информацией, недоступной простым монахам (IJssennagger 2010: 25).

Как правило, в анналах речь идет о набегах норманнов и ответных оборонительных действиях франков, и анналы описывают эти опустошительные набеги «язычников» с негодованием и возмущением. Но в анналах в качестве мер по обороне побережья от викингов упоминаются факты выдачи некоторым вождям норманнов в обмен на принятие ими христианства земель в бенефиций с обязанностью собирать часть пошлин в пользу империи и защищать эти земли от набегов соотечественников (Coupland 1998).

Одним из наиболее известных вождей «фризских данов» был Рёрик Фрисландский. Сообщения франкских анналов о Рёрике собраны и переведены С. Л. Николаевым (Николаев 2012: 471–475) Из зарубежных историков Рёриком Фрисландским и его набегами на территории империи франков и в Англии заинтересовался Фердинанд Лот, уделивший ему главу в своей книге (Lot 1970). Практически ни одна работа о набегах викингов на континенте не обошла вниманием роль выдающегося вождя норманнов (Vogel 1906; Braat 1954, Morden 2007 etc.).

Обращает на себя внимание в Ксантеннских анналах под 845 г. описание чуда, случившегося с Рёриком и его норманнами, которых постигла Божья кара в виде эпидемии ужасной болезни за их нападения на христиан. После 14-дневного поста напасть оставила норманнов, и их вождь освободил всех пленных христиан. Именно в этом походе, организованном им вместе с Рёриком, погибает вождь норманнов Reginherry, которого считают тождественным с легендарным вождем норманнов Рагнаром Лотброком (Касапі 2015: 40).

Описание данного чуда аналогично описанию других подобных чудес, когда вмешательство христианского Бога или святого насылает порчу на святотатцев-норманнов или русов-язычников. В качестве примера можно привести чудо св. Стефана, якобы имевшее место при нападении Бравлина на Сурож или чудо св. Георгия при нападении русов на Амастриду (Васильевский 1915).

Видимо, то высокое положение, которое занимал Рёрик и обширность и значимость его владений привели к тому, что в некоторых западных источниках Рёрик назван королем (rех).

Король Рёрик упоминается в поэме Седулия Скотта, посетившего в 848 г. с ирландским посольством императора франков Карла Лысого, где говорится о воздвижении алтаря «во времена короля Рёрика» (Rorici tempore regis). Упоминание «короля Рёрика» содержится также в Житии Св. Адальберта, где описывается, как Рёрик и его норманны пытались откопать церковь Св. Адальберта из-под огромной песчаной дюны, но вмешательство святого сделало эту работу норманнов ненужной. Обращает на себя внимание тот факт, что Рёрик постоянно представлен как терпимо относящийся к христианам или даже как покровитель и защитник церкви (Coupland 1998: 98–99).

И если гипотеза о тождественности Рёрика и Рюрика Новгородского верна, то нас не должно удивлять большое количество русов-христиан уже во времена Игоря, приносивших особую присягу в церкви Св. Ильи при заключении договора с греками в 945 г. (ПВЛ 1950 ч. 1: 236).

5.4. Русь Рюрика по сообщениям византийских источников

В византийских источниках мы не найдем сообщений непосредственно о Рюрике. Однако в них содержатся сообщения о русах Рюрика, так как, согласно ПВЛ, первый поход 860 г. на Царьград был организован Аскольдом и Диром, отпросившимися в этот поход у Рюрика. Сообщения о русах Рюрика в византийских источниках сводятся в первую очередь к сообщениям о набеге 860 г. на окрестности Константинополя. Хотя К. Цукерман относит этот набег к действиям пресловутого «русского каганата» (Цукерман 2001: 60–61), в основном историки принимают версию ПВЛ о походе на Царьград условных Аскольда и Дира, то есть части варягов Рюрика, которых он вынужден был отпустить. Набегу 860 г. посвящены гомилии патриарха Фотия, бывшего свидетелем этого набега. Историография вопроса о набеге 860 г. подробно разобрана в работе А. А. Васильева (Vasiliev 1946). Детальный анализ гомилий Фотия содержится в работе П. В. Кузенкова (Кузенков 2003).

Во второй своей гомилии Фотий сетует:

άλλα το τής εφόδου παράλογον και του τάχους το παράδοξον, του τε βαρβάρου φύλου το άπάνθρωπον και των τρόπων το άπότομον και τής γνώμης το άνήμερον ούρανόθεν τήν πληγήν ώς σκεπτόν μηνύει έπαφεθήναι («но неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывают, что удар нанесен с небес, словно гром и молния» (Кузенков 2003: 56).

Итак, у Фотия тоже речь идет о «неожиданности нападения» и «невероятной стремительности» русов, совершивших набег на столицу империи.

Еще в XIX в. историки отметили, что в хронике Псевдо-Симеона русы названы «дромитами». Приведем данный отрывок из Псевдо-Симеона:

'Ρώςδέ οί και Δρομΐται φερώνυμοι από ρως τίνος σφοδρού διαδραμόντες άπηχήματα τών χρησαμένων εξ υποθήκης ή θεοκλυτιχς τινός και ύπεραχόντων αυτούς επικέληνται. Δρομΐται δε από του οξέως τρέχειν αυτοΐς προσεγένετο (Bekker 1838: 707).

В. Д. Николаев так перевел данный отрывок:

«"Русские, также называемые дромитами, получили свое имя от некоего храброго Росса: …дромитами они назывались потому, что обладали способностью быстрого передвижения". Остальная часть абзаца не дает ясного смысла» (Николаев 1981: 148).

Имеются и другие переводы данного отрывка. Различия переводов в основном связаны с попытками объяснить и по-иному перевести неясную часть текста. Но заключительная часть отрывка о том, что русы называются «дромитами» в связи с быстротой их передвижений, переводится всеми исследователями практически одинаково. Например, вот как звучит данный фрагменте переводе М. В. Бибикова:

«Росы, или еще дромиты, получили свое имя от некоего могущественного Роса после того, как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними. Дромитами они назывались потому, что могли быстро двигаться (бегать)» (ДР 2010: 182).

Ф. И. Успенский считал это место поздней вставкой (Успенский 1890, 1915). Попытки объяснения данного термина вызвали дискуссию. Сами византийцы переводили этот термин как «быстрые», объясняя быстротой передвижения русов. Ф. И. Успенский и С. Манго предполагали, что так их назвали, поскольку они быстро ушли из пределов Византии.

Однако, несмотря на разъяснения термина в византийских источниках, появилась альтернативная гипотеза, объясняющая данный термин. А. А. Васильев выдвинул свою гипотезу происхождения данного термина. «Дромитами, отмечает А. А. Васильев, русские были названы не потому, что могли быстро бегать, а по названию места в устье Днепра, откуда они отправлялись в грабительские набеги. Это был длинный узкий участок земли или побережья, известный с древних времен как Άχιλλέως δρόμος, или Ахиллов бег» (цит. по: Николаев 1981: 151).

Поэтому В. Д. Николаев считал, что упомянутый у Псевдо-Симеона набег совершила «славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра и на побережье Черного моря», а не войско Олега.

Как я уже упоминал ранее, в двух византийских хрониках русь выводится «от рода франков» (Горский 2008). Что вполне соответствует гипотезе о русах Рюрика как «фризских данах» Рёрика Фрисландского, пришедших с территории империи франков.