355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Логинов » Охота на 'Кидал' » Текст книги (страница 4)
Охота на 'Кидал'
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:36

Текст книги "Охота на 'Кидал'"


Автор книги: Олег Логинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Когда-то давно Виктор Викторович баллотировался по нашему избирательному округу в Верховный Совет. В ходе предвыборной компании им были допущены кой-какие финансовые злоупотребления, я проводил проверку и очень хотел его посадить. Их было два кандидата. И вот как-то тот второй приехал ко мне. Он знал, что у меня имеется серьезный компромат на его конкурента и предложил за него хорошие деньги. Что делать? Если выиграет Виктор Викторович, то станет для меня недосягаемым и материалы останется только выбросить в корзину. Вроде надо помогать второму, но если бы он просто так ко мне пришел, а он пришел конкретно меня покупать. Короче, мне это не понравилось и я ему отказал. Выборы выиграл Виктор Викторович. В депутатстве он особо не прославился, зато завел нужные связи и стал очень известным и большим человеком в банковских кругах. Грандкомбанк – это его вотчина. А еще он каким-то образом узнал, что я его тогда не продал. Пообещал выполнить любое мое желание, но только одно. Вроде как вручил мне одноразовую волшебную палочку. Я ее и использовал. Чего не сделаешь для хорошего человека. Ирина Павловна нам помогла – мы ей, все путем.

Ровно в 18 часов, когда все нормальные менты должны заканчивать свою работу, мы поехали брать общагу. Такие мероприятия лучше проводить с ОМОНом, тогда получается по-настоящему красиво. Но, поскольку какая-то клоповная общага не бог весть что, и ОМОН по такому пустяку даже беспокоить неудобно, мы решили обойтись своими силами. В общем, были все свои: два участковых в форме, трое "уголков" и мы с Вязовым.

Первым переступил порог объекта Серега Зуев из уголовки, большой любитель красивых жестов и столь же большой нелюбитель смуглых товарищей с Кавказа. Один такой товарищ как раз сидел на вахте и, при виде Сереги с укороченным автоматом на плече, героически загородил ему дорогу. Сделал он это зря.

Алексей Петрович Ермолов был большой патриот и великий полководец. Вероятно, если бы он знал, как потом повернется колесо истории, то не стал бы проливать русскую кровь для усмирения диких горцев. Эти самые горцы, мало того, что подарили нам вождя всех времен и народов, так еще во времена великого и неделимого Союза нахапали столько бабок, что стали притчей во языцах. Теперь эти, уже иностранные, государства исправно посылают к нам своих наиболее плохих сыновей для организации на российских просторах криминального и нелегального бизнеса, то бишь на заработки. Будто бы нам своих жуликов не хватает. Здесь они легко и просто обустраиваются и приступают к делу. Внедряясь в какую-нибудь такую общагу, горец, особенно если он азер или хачик, моментально преисполняется мании величия, будто бы он директор гостиницы. Но самое интересное, что общага действительно скоро превращается в гостиницу для его земляков, а коменданту затыкается рот какой-нибудь небольшой денежной бумажкой.

Азер, имевший неосторожность загородить Зуеву дорогу, стал жертвой своей мании величия и тут же получил струю "Черемухи" в глаза и автоматом по ребрам. Долгая и, честно говоря, не слишком эффективная борьба правоохранительных органов против кавказского криминалитета все больше убеждала в бесполезности сложных разработок. Ты можешь собрать в отношении какого-нибудь хачика сколь угодно много неопровержимых доказательств, но выйдя под подписку или залог он моментально отбывает на свою историческую родину, а вместо него приезжают двое с пока еще незапятнанной биографией и продолжают его дело. Поэтому вместо поисков улик и доказательств зачастую проще провести превентивные физические воспитательные меры, чем ребята и занялись.

Официально это называлось – проверка паспортного режима. Отечественный пролетариат после трудовой смены привычно бухал по своим комнатам и, если не выражался нецензурной бранью и послушно предъявлял свой серпастый и молоткастый, то оставлялся в покое. Второй этаж, где и проживали преимущественно пролетарии, проверял вместе с участковым Вязов. При виде его большой и значительной фигуры ни у кого не возникало желания спорить или выражаться. Там проходило все спокойно. Зато на первом этаже, где в нескольких комнатах незаконно квартировали лица кавказской национальности, было весело. Зуев со своими ребятами аккуратно выстраивал горцев в коридоре и весьма неаккуратно производил досмотр их помещений. У них уже нашли нерабочую гранату, травку, нунчаки, пару кинжалов, имеющих признаки холодного оружия, и несколько пластиковых бочек со спиртом в подсобке. Теперь оставалось определиться с персональной принадлежностью каждого из этих предметов, что было очень непростой задачей, так как все горцы сразу моментально забыли русский язык, который изучали в школе и в первый раз видели эти предметы.

Пока шли все разборки с постояльцами, я сидел в комнате комендантши, где намеренно оставил дверь открытой, чтобы ей были слышны отголоски превентивных мер. Я объяснил, что вся эта акция устроена специально для нее (что было чистой правдой), так как у нас имеются данные о сдаче ею комнат лицам кавказской национальности за незаконное вознаграждение. Слыша болезненные возгласы азеров в коридоре, она ни на миг не усомнилась, что они уже сдали ее с потрохами, потому честно призналась, что она получала от вахтера по тысяче рублей в месяц за право поселять в комнату земляков. Мне не было ее жалко, за эти копеечные для азеров бабки они устроили здесь для себя отличную гостиницу. Выяснив пункт первый, я перешел ко второму сколько она получила от директора "Северного Сияния". Поскольку многие из обиженных этим господином приходили уже к ней разбираться и неоднократно задавали ей этот вопрос, она в любой другой ситуации ответила бы: "Ничего". Но сейчас, встав на тропу правды, ей было сложнее с нее свернуть. Она призналась, что тому господину, опять же по рекомендации вахтера, сдала свою комендантскую комнату на месяц аж за две тысячи и, что после его отъезда, пришел счет за междугородние переговоры, которые он вел с ее телефона, примерно на ту же сумму.

Я быстренько изложил все на бумаге, она расписалась, после чего пошел к ребятам. "Уголки" уже вошли в раж и заканчивать не собирались. Я предупредил их, что мы уезжаем, и двинул за Вязовым. Он и участковый угощались чайком в комнате каких-то пышногрудых женщин, но, увидев меня, он без сожаления покинул их компанию.

Вахтер находился там, где мы его и оставили, в фойе, пристегнутый наручниками к батарее. Услышав о необходимо проехать с нами, он попытался было вякнуть, что находится на рабочем месте при исполнении, однако после легкого толчка Вязова ударился головой о стену, после этого мозги у него сразу встали на место и он больше не спорил.

Те из горцев, что приезжают к нам на заработки, обладают природной наглостью и коммуникабельностью, это помогает им при поддержке земляков быстро пристроиться к делу, в основном по части уличной торговли или подпольного розлива фальсифицированной водки. Конечно, у них есть своя специализация, скажем, если армяне больше специализируются на первом, то азербайджанцы на втором. Но основная масса и тех и других – люди простые, университетов не кончавшие. Для них большая проблема высчитать подоходный налог или НДС, поэтому они предпочитают их просто не платить. В общем, трудно с ними.

Вахтер Джабраил оказался одним из таких. Все мои логические доводы разбивались как волны о гранитный мол. "Нэ знаю, нэ брал, нэ давал, нэ видел",– косил он под придурка. Но, если где и есть настоящие дебилы, так это у нас, в Матушке-России, опоенной низкокачественными южными бормотухами и родной водкой. Именно наши колдыри и дебилы грузят кавказцам ящики с фруктами и льют для них паленую водку. Поэтому кто придурок, а кто придуривается, мы научились разбираться.

Я предложил товарищу встать к стенке, демонстративно закрыл кабинет на ключ и обьяснил, что сейчас его будут бить, потом спустят в камеру, будут бить там, потом снова поднимут сюда и опять будут бить. Джабраил посмотрел на большого Вязова, и вдруг оказался нормальным смышленым парнем.

Он подтвердил, что ежемесячно отстегивал по сотне коменданту, но делал это по ее требованию, за то, что она приняла его на работу. У него на родине принято платить начальнику, поэтому он думал, что и у нас такие же порядки. Все горцы, которых мы застали в общежитии, действительно были им пущены переночевать на денек, но с разрешения коменданта и совершенно бескорыстно. Также он подтвердил, что просил коменданта сдать комнату директору "Северного Сияния", за которого просил один земляк, имени которого не помнит, но ничего с этого не имел.

Понадобилось еще три часа, чтобы мытьем и катаньем, лестью и угрозами вытянуть из него фамилию директора "Северного Сияния" – Мартюшев Матвей.

Домой я приперся в 3 часа ночи и, кажется, уснул раньше, чем моя голова коснулась подушки. Утром я позволил себе поспать лишний часик и, соответственно, пришел на работу позднее. Несмотря на опоздание, был удостоен похвалы начальства за успешно проведенную операцию. Похвала – не премия. На нее, не то что шубу не сошьешь, пузырь ребятам за помощь не поставишь. Да, честно говоря, и кайфа в душе не было. Я не сомневался, что азеры, как тараканы после профилактики, перебегут к соседям, дело в отношении коменданта, где единственное доказательство – свидетельские показания Джабраила, развалится, а на нас скоро придет большая "телега" и возможно еще назначат служебное расследование по факту превышения власти при проверке паспортного режима в общежитии. В общем, возможно, за что сегодня хвалят, завтра будут ругать.

Когда я зашел в кабинет, Вязов уже был на месте и печатал на машинке. "Двужильный он что ли?"– с завистью подумал я. Когда дело касалось работы, он мог не спать, не есть сутками.

Его энергия заряжала и меня, поэтому, имея ниточку к директору "Северного Сияния", я решил не откладывать дела в долгий ящик и отправился на Междугородную Телефонную Станцию. К вечеру у меня была на руках расшифровочная ведомость с номерами телефонов по которым производились междугородние звонки из комнаты коменданта общежития. География их была следующая: Магадан, Воркута и три звонка в Горнозаводск, небольшой городок нашей области. В Магадан и Воркуту мы не поедем, пусть лучше тамошние опера приезжают к нам, а вот Горнозаводск имело смысл посетить. До него было порядка 70-ти километров.

Петрович дал нам с Вязовым машину на целый день и с утра мы отправились в небольшое путешествие. За окном привычно проносились березки и сосны, навевая философские размышления о бескрайних российских просторах и вопросом, почти по Чернышевскому, "что же со всем этим богатством делать?". Но вот природные пейзажи сменились видом покосившихся от времени и потемневших от сырости домов и сараек. Мы вьезжали в Горнозаводск.

Существует неписанное правило: все менты должны помогать друг другу. Как и любое другое, оно не всегда выполняется, но мы привычно первым делом двинули к своим в местное отделение милиции. Размещалось оно в двухэтажном каменном доме, что в сравнении с находящимися рядом деревянными строениями говорило об авторитете местной милиции. В отделении числилось по штату три опера ОЭП, и одного из них мы застали в кабинете. Нам нужно было узнать владельца, имеющегося у нас, номера местного телефона и мы обратились к коллеге за помощью. Вскоре выяснилось, что данный телефон установлен в мастерской по ремонту автомобилей.

– Заправляют этой мастерской азербайджанцы. Ведут себя хорошо. Жалоб от клиентов на них не поступало,– пояснил местный опер.

Я назвал ему фамилию директора "Северного Сияния" и его фоторобот, но то ни другое ему ни о чем не говорило. Следуя своеобразному этикету вежливости, мы еще некоторое время посидели, обсудили вместо погоды невыплату зарплаты, "палочную" систему показателей и проблемы со следствием, а когда уже собирались откланяться в кабинет зашел какой-то майор, явно уроженец предгорий Кавказа. Он приветливо улыбнулся, поздоровался с нами за руку и отрекомендовался как начальник криминальной милиции. Это – "зам. по опер." по старому. Возможно, для суверенных кавказских республик является необычным, когда второй по значимости пост в милиции занимает человек некоренной национальности, но для российской глубинки это нормальное явление. А второй характерной особенностью отделений милиции в маленьких городках является то, что на любого мента из областного центра, в лучших гоголевских традициях, смотрят как на потенциального ревизора, вернее проверяющего. Соответственно оказывают ему повышенное внимание. Пригласив нас к себе, начальник КМ поинтересовался целью приезда. Скрывать нам было нечего, поэтому мы честно поведали ему какая нелегкая занесла нас сюда, умолчав лишь о том, что собираемся потрясти его соотечественников из автомастерской. Начальник КМ, надо отдать ему должное, оказался человеком дела. Он тут же организовал розыск интересующего нас лица. Имевшийся у нас фоторобот размножили и раздали во все службы. Он лично пообещал проинструктировать на разводе все дежурные наряды, а пока порекомендовал нам обратиться к участковому Бадирову, который лучше всех знает подучетный контингент и коммерсантов. Сказал, что сейчас собирается ехать в соседнее село и может забросить нас домой к участковому, где жена Бадирова наверняка подскажет нам как найти мужа.

Мы согласились и, велев своему водителю следовать за нами, уселись в черную "Волгу" начальника КМ.

– Хорошо у вас тут,– заметил Вязов.– Тихо, спокойно. Воздух чистый.

– Неплохо. Ягоды, грибы, охота, рыбалка. Как лето подходит, так ко мне из областного Управления со всех отделов одна бригада за другой. Сезон, одним словом.

– Ну и криминогенная обстановка, должно быть, попроще?

– Как сказать. Поспокойнее, конечно, чем у вас, в центре. Но тоже всякого хватает. Пару месяцев назад, например, на трассе в пяти километрах отсюда машину расстреляли. Дерзко, средь бела дня, два рожка полностью выпустили и автоматы тут же сбросили. Три трупа. Приезжие с Севера. Все в наколках. "Синяя мафия", говорят.

– И никто ничего не видел? Трасса-то оживленная.

– Никто, ничего. А кто и видел – не скажет. Сейчас люди так рассуждают – своя голова дороже.

Мы подъехали к добротному деревянному дому, выкрашенному в зеленый цвет. Начальник КМ посигналил и вышел из машины. Через некоторое время в калитке дома появилась плотная женщина, на ходу вытирающая руки о подол платья.

– Здравствуй, Надежда. Джемал дома?

– Здравствуйте Давид Ахтамович. Муж на обед зашел, в хате телевизор смотрит.

– Позови.

Через минуту к нам вышел участковый. Оценивающе окинув нас взглядом, при виде начальства расплылся в радостной улыбке и пригласил в дом.

– Некогда, Джемал,– покачал головой Давид Ахтамович.– Я вот к тебе ребят привез из центра. Они с ОБЭП, ищут одного коммерсанта, который может скрываться у нас. Нужно помочь ребятам.

– Какой разговор Давид Ахтамович, чем сможем – поможем.

– Вот и хорошо. Оставляю их на твое попечение, а я, извини, дорогой, поехал. Тороплюсь.

Мы показали фоторобот участковому, но он так же не опознал по нему никого. Бадиров по национальности явно был земляком начальника КМ и, возможно, тех ребят, которые заведовали автомастерской. Ему мы тоже не стали раскрывать всех карт, но помощь участкового могла пригодиться, и Вязов доверительно сообщил ему.

– Джемал, по имеющейся у нас информации этот товарищ имел контакты в одной из ваших частных автомастерских.

– Кроме заводской у нас только одна мастерская. Заведует ею Гараев Тофик, очень хороший человек. Никаких контактов с жуликами не имеет. Для нашего отдела все машины бесплатно ремонтирует.

– Контакты бывают разные. Возможно, интересующий нас человек просто ремонтировал у них машину или привозил запчасти на продажу. Ни к кому из местных у нас претензий нет. Нам надо поговорить с Гараевым и его сотрудниками.

– Давайте съездим,– согласился участковый.– Сейчас переоденусь.

Мы остались во дворе, и проходившая мимо хозяйка дружелюбно спросила:

– А что вы на улице-то стоите? Что в хату не проходите?

– Нет, спасибо. Мы сейчас поедем.

– Так может попить хотите: молочка, квасу?

– Пожалуй, от молочка бы я не отказался,– улыбнулся Вязов.

Пока мы пили густое, как наши городские сливки, молоко, Бадиров оделся и вышел из дома.

– Вот спасибо, хозяюшка,– поставил стакан на завалинку Виталий.Жить стало легче, жить стало веселей. Игорь, угости сигареткой.

– У меня кончились,– отозвался я.

– Джемал, ты не куришь?– спросил Вязов.

– Я – нет, но в доме для гостей держу,– отозвался Бадиров. Надежда, принеси пачку с комода.

Хозяйка, забрав стаканы, ушла, но вскоре вернулась, держа в руках портсигар желтого цвета.

– Джемал, на комоде никаких сигарет у тебя нет. Вот нашла только папиросы.

Бадиров ожег жену убийственным взглядом, как будто она совершила что-то ужасное, но сказать ничего не успел. Вмешался Вязов.

– Ничего страшного. Мы и папиросы курим. Позвольте портсигар взглянуть. Какая оригинальная вещь.

Мы угостились папиросами и принялись разглядывать портсигар. Он действительно был очень необычным. Знаете, не та штамповка, что вы найдете в дедушкином хламе, с изображением птиц или животных. Этот был ручной чеканки с некоей религиозно-уголовной картинкой, причем очень искусно выполненной. Мастер сумел передать вещи свое настроение. Когда я держал портсигар в руках, то, кажется, ощущал исходящую от него угрозу.

– Красивая вещичка,– заметил я, возвращая портсигар хозяину.

– А, ерунда!– отмахнулся тот.– Я в армии во внутренних войсках служил. Зону охраняли. Там такие мастера сидели – во сто раз лучше делали.

В мастерской все прошло быстро и фантастически просто. Бадиров провел нас к директору и представил как очень важных товарищей из центра, которым сам Давид Ахтамович просил помочь. Я достал фоторобот, но не успел предъявить для опознания, как в комнату залетел какой-то мужичок в спецовке. Мы с Виталием переглянулись. Мужичок, прикинув, что он некстати, хотел было ретироваться, по был остановлен властным окриком Вязова:"Стоять!"

Интересно то, что он совершенно не походил на фоторобот, но по описанию людей с чьих слов он составлялся, мы моментально опознали директора "Северного Сияния".

– А в чем дело?– повернулся он.

– Придется проехать с нами, гражданин Мартюшев,– сказал я.

– Куда?

– В Магадан на золотой прииск "Северное Сияние",– усмехнулся Вязов.

– Попался, значит,– констатировал Мартюшев и тоже усмехнулся.

В общем, получилось все легко и просто, без погонь и перестрелок. Мартющев в отношении своего кидняка даже и не запирался. Сразу честно и откровенно заявил, что было дело – обул несколько фраеров по причине тяжелого финансового положения. И все же в его версии было много белых пятен. Я готов был поставить сто против одного, что ну не мог Мартюшев выдумать и провернуть эту аферу без посторонней помощи. Нет, мужик он был далеко не простой. Язык у него был не только для хавки подвешен (его выражение). Что клиентов убалтывал он сам – в этом я не сомневался, но в то, что он все придумал и организовал – не верилось. Знаете, как у Чехова: "Это же – кость! Кость! Как она может думать?!"

Впрочем, самое главное было то, что еще одно кидалово мы с Вязовым успешно раскрыли. Правда, денег у Мартюшева не оказалось и потерпевшие могли довольствоваться только моральным удовлетворением от его задержания.

Миклухо-Маклай старался приходить к папуасам незнакомого племени утром, считая, что так у него больше шансов остаться несъеденным, так как по утрам они добрее. Мы не папуасы и с утра все, как правило, под воздействием холодной погоды, давки в общественном транспорте и размышлений о заботах грядущего дня ходят хмурые и злые. На этом фоне диссонансом выглядела цветущая физиономия, заявившегося к нам в кабинет Борьки Фоменко. На его лице, как "лампочка Ильича" сияла радостная улыбка. Плюхнувшись на стул, он поведал о своем счастье, которое состояло в однокомнатном клоповнике панельного дома 60-х годов постройки. Ему дали квартиру. Зная как давно он ее добивался, я порадовался за приятеля, причем без тени зависти. Конечно, в наше прагматичное и шкурное время бесплатная жилплощадь – это очень и очень большая удача. Но в милиции давно заведено, что жилищные вопросы решаются преимущественно для участковых, поэтому сотрудники криминальной милиции по этому поводу не очень и беспокоятся. Зная, что мне не светит такое счастье, я и не болел головой. Зато Фоменко изрядно потрепал себе нервишки, добиваясь этой хатыночки. Ради нее ему даже пришлось фиктивно развестись с женой и прописаться у деда в частном доме на окраине города. Фиктивная свобода расхолодила обоих супругов, между ними все чаще происходили ссоры, и развод чуть было не стал реальным с самым настоящим Борькиным выселением к деду. Хотелось Надеяться, что улучшение жилищных условий окажет влияние и на потепление семейного климата в новом доме супругов Фоменко. Радости сближают людей гораздо чаще, нежели горести.

– Поздравляю,– сказал я.– Когда будем справлять новоселье?

– Ох.... – тяжело вздохнул Борька.– До новоселья еще далеко. Сейчас буду заниматься обменом. Хочу поменять две однокомнатные на трех. Где-нибудь в центре. Теперь начнется морока – выписки, прописки. Такие дела быстро не делаются.

– Вот вечно ты так, Фоменко. Как только вопрос касается, что нужно что-нибудь обмыть, сразу у тебя начинаются увертки – "такие дела быстро не делаются"! Заскочил бы в лавку, пришел к нам, как человек, с пузырем. Выпили бы за твою удачу, порадовались вместе. А то вечно ты приходишь с проблемами и хоть бы раз с бутылкой.

– Какие наши годы,– улыбнулся Борька.– Еще соберемся, посидим.

– Когда ты соберешься, нам врачи уже пить запретят. Мне помнится ты нам коньяк обещал еще когда приходил за Ирину Пчельникову хлопотать.

– Так вы же тогда отказались.

– Мы отказались?! Да ты что?! Не может быть.

– Ей богу отказались. А за Иринку спасибо. Я слышал, что вы на директрису ее дело завели. Пригодилась, значит, моя информация.

– Пригодилась. Когда мы эту директрису в СИЗО закрыли, жулики дежурство у моего подьезда организовали. Короче, втравил ты нас Борька в историю с непредсказуемым концом и обломил с коньяком.

Фоменко потускнел лицом и замолчал. Не то, чтобы мне так хотелось получить с него выпивку, просто еще в институте мы отметили в нем хохлятскую бережливость и часто шутя пытались поддеть его за это чувствительное место.

– Ладно, если угощать нас не хочешь, то хоть байку какую-нибудь расскажи для поднятия тонуса,– предложил я.

– Про то, как наш участковый Гаврюхин свой телевизор расстрелял слышали?– спросил он.

– Нет,– дружно ответили мы.

– Ну слушайте. Пришел Гаврюхин вечером домой. Жена сидит "Санту-Барбару" смотрит, ужин еще не готов. Решил он в туалете покурить. Покурил и чинарик в унитаз бросил, а оттуда как полыхнет! Оказывается, жена прибиралась и в унитаз ацетон вылила, а смыть не успела – сериал начался. Короче, опалил Гаврюхин себе то, чем сидят и еще кое-что. Но это еще не все. Он вскочил и как дернет за цепочку. А бачок был старый, крепления проржавели, ну он и отвалился. Гаврюхину вскольз бачком по хребту досталось, а унитаз вдребезги разлетелся. Но это еще не все. Гаврюхин, понятное дело, разозлился. Забегает в комнату, где жена сидит и кричит на нее: "Ты, тварь этакая, со своим сериалами совсем уже рехнулась! Чуть не погиб из-за тебя!" Выхватывает пистолет и бах в телевизор! Но это еще не все. От пули там внутри телевизора что-то замкнуло, заискрило, и шторка огнем занялась. Он хватает вазу и выплескивает воду с цветами на шторку. В общем, только после того, как Гаврюхина еще и током долбануло, когда вилку от телевизора из розетки вытаскивал, он успокоился и в себя пришел. А сейчас ходит и всех спрашивает, выплатят ли ему страховку за телевизор, если он его в состоянии аффекта расстрелял?

Когда мы закончили смеяться, Борька неожиданно предложил:

– А хотите, дам классную наводку?

– Последствия твоей предыдущей наводки нам до сих пор икаются.скривился я.

– Нет, тут никаких просьб и личных взаимоотношений. Хотите, используйте, хотите, отдайте кому-нибудь еще.

– Ладно, рассказывай.

– У меня на участке живет один частный фотограф. Фамилия его Белецкий. Он фотографирует детей в садиках, приезжих – на исторических местах, в общем, вольный стрелок. Этакая темная лошадка – и нашим, и вашим. Он и со мной всегда вежливо, и с жуликами "вась-вась". Белецкий недавно ездил халтурить в область и сошелся там с одним мужичком, который дома занимается огранкой драгоценных камней. Там находится рудник по добыче изумрудов и рядом находится небольшой поселок. Раньше это была зона, куда пускали только по пропускам. Сейчас все запреты сняли. Рудник приватизировали какие-то коммерческие компании и всю работу на нем развалили. Короче, половина поселка теперь занимается тем, что ворует изумруды, а другая половина наставила дома станков и занимается их кустарной огранкой. Тот мужичок предложил фотографу найти покупателей на камушки, пообещал процент от сделки. Белецкий столковался у нас в городе с какими-то парнями, и они пообещали взять партию. Назначили время, место – в одном из кафе. На встречу приехали огранщик, Белецкий и два молодых парня. Парни посмотрели камушки, говорят: "Ладно, берем все". Кладут их в дипломат. Тут выясняется, что деньги они оставили в машине. Парни выходят, дипломат оставляют. Белецкий и огранщик их очень долго ждут, потом открывают дипломат и убеждаются, что изумруды, которые туда положили на их глазах, исчезли. Они обнаруживают, что в дипломате кусок дна выпилен и держится на пружине. Короче, понимают, что парни их кинули. В довершение им еще приходится оплатить счет в кафе за четверых. Такие вот дела. Белецкий сейчас сидит дома и трясется, считая, что огранщик связан с одной мафией, те парни – с другой, а он оказался промеж двух огней.

– Типичная ситуация. Вор у вора дубинку стибрил. И все они не захотят становиться ни обвиняемыми, ни свидетелями. Поэтому все четверо дружно от всего откажутся. Пустой номер,– сказал я.

– Игорь, если ты не возражаешь, я бы занялся этим делом,– неожиданно заявил Вязов.

Я удивленно повернулся к нему. Мне казалось, что пока мы с Фоменко болтали, он углубился в написание своих бумаг и совершенно не обращает внимание на наш разговор. Оказалось, ошибся. Я пожал плечами и сказал:

– Да ради бога. Как говорится, флаг тебе в руки.

Виталий повернулся к Борьке и спросил:

– Если мы наедем на Белецкого, тебя или твой источник информации не подставим?

– Нет.

– Тогда я сегодня же дерну его в райотдел. В какое время он бывает дома?

– Как когда. Я же говорю – "вольный стрелок".

– О" кей, сгоняю к нему после обеда. Подскажи адрес.

Вязов привез фотографа уже вечером, после шести. Аркадий Моисеевич Белецкий оказался типичным представителем своей профессии. Невысоким, полным, лысоватым, небрежно, но фирменно одетым Я хотел было уже двинуть домой, но потом решил задержаться и послушать, что он будет рассказывать. Между тем, Виталий уселся за стол, достал бумагу и начал:

– Итак, Аркадий Моисеевич, нам стало известно, что вы вляпались в нехорошую историю с драгоценными камнями. В ваших же интересах откровенно рассказать нам все.

– Не знаю о чем вы, господин следователь.

– Я не следователь, а оперуполномоченный ОБЭП. По старому – БХСС.

Знаете в чем разница между следователем и опером?

– Честно говоря, не очень.

– Следователь или отправляет человека в суд, или оставляет с богом. А опер никогда не оставляет понравившегося ему человека в покое, стараясь сделать ему пакость всеми доступными средствами. Для человека вашей профессии это должно быть актуальным. Например, мы можем прикопаться к вам по налогам.

– Или по сдаче серебросодержащего шлама на переработку,– поддакнул я.

– Или за тиражирование порнографии,– высказал предположение Вязов.

– Или за наведение на людей порчи, путем вкладывания в фотопортреты фотографий умерших людей,– пофантазировал я.

Эта идея не была абсурдной. Несколько лет назад у нас в городе случился грандиозный скандал, когда кто-то вскрыл обычный фотопортрет и обнаружил в нем кусочки снимков с изображением частей тела человека. Экстрасенсы мигом обосновали сей факт тем, что какие-то фотографы из братства черной магии наводят порчу на людей, подкладывая в фотопортреты разрезанные изображения умерших людей. Причем, у обладателей фотопортретов должны были поражаться болезнями именно те части тела, которые были вложены. В городе поднялась паника. По телевизору рассказывали как надо снимать такую порчу, передавали приметы фотографов-злодеев, ходивших по детским садикам. Люди судорожно рвали дома фотопортреты и хватались за сердце. Потом как-то все само собой утихло. Разъяснили, что это обычная практика фотографов – вкладывать в уголки фотопортретов для укрепления чести старых или бракованных снимков. Но память об этом осталась. При желании теперь путем распространения слухов из любого фотографа можно было слепить образ врага народа. Поэтому Белецкому было совсем не смешно.

– Вам нужен защитник, Аркадий Моисеевич,– сказал Вязов.– Не адвокат, а именно защитник. Решайте сами. С одной стороны на вас теперь будут охотиться бандиты, контролирующие незаконный оборот драгоценных камней, чтобы добраться до парней, кинувших их человека. С другой стороны вас могут попытаться устранить эти парни, чтобы вы ненароком не навели на них бандитов. А с третьей стороны к вам прицепимся мы, желающие накрыть и воров, и кидал. Вам не позавидуешь. Остается только принять одну какую-нибудь сторону. Выберете бандитов, они разберутся с кидалами, но от нас не защитят. Выберете кидал, они же вас и грохнут. Остаемся мы. Вы можете жаловаться на наш произвол, но, если будете упорствовать, мы навешаем на вас штрафов и пальцем не пошевелим, чтобы защитить от жуликов.

Белецкий начал торг. И мы пришли к соглашению, что уголовное преследование за незаконную операцию с драгоценными камнями будет в отношении него прекращено и он останется свидетелем, пообещали не цепляться по пустякам к его фотографической деятельности и оборонять от всяческих наездов. Аркадий Моисеевич начал говорить:

– Камни мне предложил продать Чекменев Вадим, покупателей зовут Василий и Костя. Они нигде не работают, что-то где-то покупают-продают. В общем, по-старому – фарцовщики. Я им недавно продул в карты, задолжал. Ну и предложил сделку с камушками, мол, получу свой процент, отдам в счет долга. Мол, сами наваритесь и мне дадите возможность рассчитаться. Всем хорошо. Про то, что они нас кинут я не думал, не гадал. И кинули, надо признать, красиво, заразы. Я даже не усомнился, что они на самом деле деньги в машине забыли. Пришли мы в кабак. Меня там знают, дали отдельную кабинку. Сели, выпили, закусили и приступили к делам. Ребята камушки пересчитали, покрутили, посмотрели на свет и начали торговаться. Я даже помог им сбить цену, правда, себе в убыток – процент ниже. Наконец, сошлись в цене. Ударили по рукам, выпили. Василий снова пересчитал камушки, сложил в пакетик, бросил его в дипломат. Потом поворачивается к Косте и говорит: "Доставай бабки, рассчитайся с мужиками". Тот отвечает: "Так я же деньги в машине оставил". Василий на него с укоризной посмотрел, говорит: "Ты что дурной? Я же сказал – пересчитай бабки и положи себе". Константин пожал плечами: "Ну, значит, я тебя не понял. Я пересчитал и положил в бардачок. Какие проблемы? Сейчас пойду и принесу". Костя так и не вернулся. Василий поставил дипломат с изумрудами на стол и сказал: "Бляха-муха. Ничего нельзя доверить. Наверное, тачку не может открыть, там замок заедает. Пойду, помогу ему. Через минуту вернусь". Он не вернулся тоже. Мы вскрыли его дипломат, а там "голый вассер". Классический кидняк. Вадим, конечно, в милицию заявлять не пошел. Ну, а мне тоже не больше всех надо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю