Текст книги "Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)"

Автор книги: Олег Жабин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Этьен, помнишь маркиза Ротанги? – Спросил отец, прервав быстрый поток воспоминаний сына.

Юноша плохо помнил старичка-маркиза, словно сквозь замутнённые витражи не очень ясно и сильно размыто проступало малознакомое лицо весьма пожилого человека. Этьен видел его последний раз лет десять назад, он тогда ещё удивлялся, как у такого дряхлого родителя такая маленькая дочка – она была младше Этьена года на полтора. Его-то отец всегда был молод, он и сейчас не стар: по возрасту отцу всего лишь сорок лет.

– Да, – ответил Этьен, – припоминаю, правда, с трудом. Помню только, что маркиз выглядел каким-то больно древним. А что, он ещё жив?

– Нет, умер полгода назад, – сказал отец, – осталась совсем юная дочь, единственная наследница маркиза. Невеста, на жениховство к которой непременно станут набиваться многие, претендентов окажется наверняка немало.

– А что, девочка симпатичная? – Спросил Александр.

– С таким состоянием, как у неё и верблюд покажется симпатичным, – со смехом ответил граф, – но поверьте, такой удивительной, обворожительной красоты давно не появлялось в нашем королевстве, да и, пожалуй, во всём целом свете. Изабель теперь совсем сирота, родственников нет, я её отцом в завещании назначен ей главным опекуном. Ротанги наши давнишние соседи, мы всегда состояли в дружеских отношениях, маркиз был другом ещё моего отца (они с ним ровесники), а женился старый вельможа очень поздно на совсем юной девушке. Да только недолго длилось их счастье: молодая жена умерла при родах. Сын, ты ведь в детстве встречался с Изабель.

– Да, кажется, – рассеяно сказал Этьен, – видел, наверно, раза два... Была какая-то маленькая девочка, полная непонятного высокомерия, которая вообще не желала со мной разговаривать. Да я не очень-то обращал на неё внимания.

– Мы к ней в замок Ротанги заедем на днях. Я обязан навещать и следить за её делами. Когда она пожелает выйти замуж, то я должен буду устроить её брак и проследить за тем, чтобы её права не оказались бы нарушены, – сказал отец и посмотрел на сына, тот совершенно не слушал отца и витал где-то в своём мире.

– Мальчик мой, ты о чём замечтался? – Спросил граф с доброй усмешкой. Этьен улыбнулся и ничего не ответил.

V глава.

Несколько дней они провели в родном замке в обычной суете, в несколько возбуждённом состоянии, какое бывает всегда после приезда в дом, где долго отсутствовали хозяева. Как-то не сразу вспоминаются полузабытые предметы обстановки: двери прежде вроде бы открывались в противоположную сторону, вдруг неожиданно громко заскрипят ступени, раньше такие тихие, ковёр покажется на удивление тусклым, его краски стали совсем блёклые, потолки опустятся до смешного низко, а просторные комнаты и большие залы уменьшатся и уже будут восприниматься как вполне обычные по размеру. Этьен бродил по всему замку, узнавая и не узнавая старое привычное, так причудливо сплетённое с новыми ощущениями, он понимал, что ничего здесь на самом деле не поменялось – это он стал другим.

Но пришёл день, когда граф повёз молодых людей в замок Ротанги. По дороге Этьен как всегда в последние дни казался рассеянным и задумчивым. Александр рассказывал занятные истории – он хорошо всем известные сюжеты переиначивал на комический лад. Граф скупо улыбался, а оруженосцы и пажи, следовавшие позади, хохотали весело и искренне, простодушно забыв о сдержанности, но под суровым взглядом хозяина быстро умолкали, впрочем, стоило графу отвернуться, как широкие улыбки возвращались на их юные лица. Все уже успели полюбить Александра за его лёгкое сердце, за свободные, без условных церемоний отношения со всеми независимо от их положения, за простоту, в которой не было искусственности и нарочитости, а лишь одно естество.

...К вечеру вся кавалькада всадников подъезжала к главным воротам огромного замка Ротанги – настоящая неприступная цитадель с толстыми стенами и массивными круглыми башнями, темневшими узкими прорезями многочисленных бойниц – чтобы осаждать такую крепость нужна немалая армия, готовая к долгому, изнурительному, растянутому на года штурму.

Александр, видя представшее перед ними грандиозное величие, придержал коня и обратился к Этьену:

– Эта крепость, видимо, шедевр фортификации, пытаться её брать, значит умереть от скуки и тоски. Представляю: целое войско, отчаявшись её взять, падёт не от оружия врага, а от непереносимой меланхолии и убийственного уныния. Ведь как подумаешь, что на эти высоченные, ну почти до неба стены надо лезть, да ещё при всём в тебя будут втыкаться острые стрелы, лететь в голову тяжёлые камни, литься на лицо и плечи расплавленная смола, то жить не захочешь. Нет, лучше оказаться тут гостем, но не врагом, тем более, что хозяйка здесь прекрасная, как говорят, нимфа. Этьен, довольно грустить и мечтать, пребывать в таком настроении опасно, особенно перед встречей с молоденькой девушкой. Берегись, а то моментально влюбишься.

– Я пока никого не любил, – спокойно ответил Этьен.

– Влюбишься, и не раз, – улыбнулся Александр, – забудешь печалиться, станешь беспечным и, одновременно, озабоченным. Почувствуешь себя словно бы новорождённым, ибо с каждой новой любовью мы как бы опять появляемся на свет.

– А как же вечная любовь, рыцарское служение единственной даме сердца? – Спросил, улыбнувшись, немного повеселевший Этьен.

– А ты влюбляйся каждый раз навеки, – ответил Александр, – очередная любовь как последняя, как самая лучшая, она должна быть на тот момент единственной. В этом нет противоречия: если ты истинно любишь, то веришь, что навсегда и никто больше тебе не нужен. Не важно, что проходит любовь, наступает пресыщение, главное, ты был искренен в своих чувствах, ты верил в подлинность своих устремлений быть всегда с той, которой сейчас отдано, говоря банально, твое сердце. Упивайся, погружайся целиком, утони и захлебнись в этих ощущениях, забудь, кто ты есть, если надо, умри, исчезни. Опустись, пройдя через все глубины, до самого дна и растворись в нём, добеги до края, до последнего предела и минуй, перейди его. И будешь счастлив. Ты должен осушить кубок до капли, насытиться до изнеможения, ведь смысл любви взять от неё всё. Но взяв всё, всегда желаешь чего-то ещё, непознанного, неоткрытого, и сосуд, бурля пенной влагой, переполняется по-новому, чувство возрождается и другая любовь влечёт тебя. И ты, словно в первый раз, любишь опять по-настоящему.

– Вы поэт и философ любовного наслаждения, господин Лоэтинг, – с лёгкой иронией произнёс граф, вмешиваясь в разговор.

– Да, но одно наслаждение не в радость, если в сердце нет ничего и там пусто, как в кармане нищего, – сказал Александр, – когда в душе ничто не шевельнулось, в ней нет никакого движения по отношению к женщине, мне от этой женщины ничего не надо, пусть она и слывёт первейшей красавицей в мире. Чувство, оно ведь неожиданно и непредсказуемо, а порой абсолютно неразумно: почему нравится именно эта, которая, если посмотреть трезво, ну никак не может нравиться тебе, да и она, в общем, не очень-то и нравится, но только она и влечёт, не понятно чем и почему. Одним словом, любовь. И каждая новая избранница (правда, кем она избрана, ясно не мной) видится последней, но потом всё куда-то девается, уходит, она перестаёт тебя интересовать, и уже тянет к следующей единственной. И так, видимо, без конца.

С последними словами Александра, пройдя через широкие, с толстыми, почти как ствол столетнего дуба, створками ворота, они въехали во двор замка Ротанги. Спешившись, всадники передали коней в руки проворных слуг: гостей здесь ждали, знали, что они скоро будут. Граф и его молодые спутники, пересекли протяжённый двор и, миновав роскошно разукрашенные барельефами двери, вошли во дворец, возвышавшегося внутри крепостных стен. Сопровождаемые ловкими лакеями, гости поднялись по длинной каменной лестнице – камни на ней были стёрты подошвами ног многих поколений рода Ротанги – и очутились в большом, как засеянное клевером поле, парадном зале.

Александр, задрав голову и неторопливо прохаживаясь по залу, с несколько развязано-скептическим любопытством разглядывал преизбыточную, как он сразу решил, роскошь и бессмысленное (ведь ничто тут не имело практического смысла, кроме внешней ослепительной красоты) великолепие. А Этьен ни на что не обращал внимания, он смотрел куда-то в угол, в "свой" угол, там он нашёл и зацепился взглядом какую-то "свою" точку и словно бы боялся оторваться от неё: необъяснимое и вроде бы беспричинное волнение сковало его волю и раздавило обычную лёгкость настроения. Этьен не просто ждал, он определённо знал, что сейчас произойдёт самая важная встреча в его жизни.

Наконец появился молодой дворецкий и торжественно, как на официальном приёме объявил о выходе маркизы.

– Здравствуйте, уважаемые господа, – произнесла она с радостной интонацией, – я очень счастлива видеть вас у себя в доме.

Граф Деблак представил молодых людей.

– Господин Этьен, – сказала девушка, – мы, кажется, когда-то с вами были знакомы, в то чудесное время, что зовётся детством?

– Да, – без голоса ответил Этьен, – припоминаю...

И невидимая паутинка, на которой едва держалась его воля, оборвалась: подленькая, чужая, совершенно не его дрожь пошла хозяйничать по всему телу. Он больше не мог говорить, он забыл, что делать с руками и для чего они нужны, его ноги так ослабли, что захотелось лечь на пол лицом вниз, а внутри себя он ощутил, как всё в нём провалилось в какую-то бездну, образовалась пустота, которая мгновенно начала наполняться чем-то тяжёлым и горячим.

Девушка глянула на него, улыбнулась немного неловко, но сразу же, словно мгновенно забыв, кто такой Этьен, отошла от него и, подойдя к графу, стала серьёзно, с хорошим знанием дела, обсуждать вопросы опекунства и наследства. Она тщательно, с неподдельной заинтересованностью вникала во все мелкие подробности и казуистические особенности запутанных и непростых для однозначного толкования законов, с неженской дотошностью перебирала каждый отдельный параграф и требовала точного и внятного, как сама природа, ответа. Пока она говорила, в её голосе твёрдые и уверенные интонации слышались всё явственней и громче.

А Этьен сначала обрадовался, но почти тут же огорчился, что про него забыли, он пытался выглядеть безразличным, делал, как ему казалось, обычное лицо, но его голубые глаза как-то непроизвольно, сами по себе встречались с чёрными глазами Изабель. Он быстро, слишком быстро отворачивался, и его обычно белое, с едва наметившимся румянцем на чистых, не знавших бритвы щёках, лицо пылало красным пламенем то ли стыда, то ли счастья. В один из таких моментов он встретился глазами с Александром: тот откровенно, будто уличный мальчишка, пялился на девушку и, не скрываясь, вроде бы восхищался ей и в то же время будто бы оценивал её. Этьен бросил, вернее, попытался, сердито хмурясь, бросить строгий взгляд другу, но Александр в ответ изобразил недоумённо-дурацкую гримасу, полную добродушия и веселья.

Как маленькая хищница, наигравшаяся со своей жертвой, наконец, забыла о ней, так и Изабель в секунду закончила с графом наскучившую всем беседу о делах и вдруг без перехода заговорила о большом бале, что состоится в её замке в ближайшую субботу.

– Приглашены самые блистательные и самые знаменитые рыцари со всего света, – сказала она, – заявятся, так сказать, невесту смотреть, то есть меня, а значит, моя драгоценная особа окажется в центре всеобщего внимания. Наверное, это и есть подлинное счастье для молоденькой девушки... Все завидные женихи на один вечер станут моими, правда, выбрать придётся лишь единственного. Господа, я вас официально всех приглашаю, должно быть весьма забавно. Господин Этьен, надеюсь, вы не откажетесь посетить мой бал?

Этьен не стушевался и почти во весь голос прокричал:

– Да, конечно, приеду!

– Ну, тогда до субботы, господа, я вас жду, непременно... – сказала Изабель на ходу, уже удаляясь.

Гости, видя, что приём окончен, покинули дворец и, сев во дворе на отдохнувших лошадей, поскакали домой. Этьен, как только они отъехали от замка Ротанги, стал ощущать, что он словно бы превращается в живой факел – внутри и снаружи у него всё разгорелось и раскалилось до края, его мозг стал подобен расплавленному свинцу – жаркий и тяжёлый, а сердце было тем могучим молотом, чьи страшные удары били по горячему металлу, из которого сейчас состояло его существо. Он понял, но не разумом, а инстинктом, что жизнь перевернулась, в ней появился смысл – единственный и не проходящий смысл, из-за чего его существование превращается в бытие, он находится у той точки, где земля смешивается с небом, и персть преобразуется в твердь. Теперь он навеки связан с Изабель, чтобы он не делал, где бы не находился, будет рядом с нею или далеко от неё, нужен он ей или нет, захочет она его знать или отвергнет, он всегда станет служить ей одной. Его душа, воля, его "Я" превратятся способ поклонения ей, он навсегда забудет, что он есть как личность – всего себя он отдаст той, что есть его любовь.

...–Как тебе юная маркиза? – Оглушил Этьена неожиданный вопрос Александра.

– Недурна, – попытался как можно беспечнее произнести Этьен, но, видимо, ничего у него не получилось, так как Александр развернув коня, повернулся лицом к другу. Но глядел он на Этьена буквально две секунды, после чего, вздыбив скакуна, резко дал тому шпоры и поскакал во весь опор куда-то назад. Он зачем-то объехал всю вереницу всадников и на обратном пути, пролетая мимо Этьена, заорал:

– Геро-ой!

И умчался вперёд так далеко, что его почти не стало видно.

VI глава.

...Этьен никак не мог дождаться назначенного дня. "Время стало..." – мучился он. И чтобы он ни делал – ел (лишь когда звали обедать, сам он о еде напрочь забывал), спал (если, конечно, ему удавалось иногда заснуть), отвечал на какие-то вопросы (сам Этьен не вступал ни в какие разговоры, вообще не слыша, о чём толкуют окружающие) – он всё время думал об Изабель и даже не думал, просто всё его существо было наполнено ею. Он всюду видел её лицо, её необыкновенно глубокие глаза, её удивительно волшебные чёрные волосы, её стройную тонкую фигуру, особенно часто он вспоминал тот момент, когда она, толком не попрощавшись, стремительно уходила из зала. Этьену чудилось, что он наблюдает себя со стороны, что какой-то другой человек живёт вместо него – лицо, руки, жесты, голос всё принадлежало ему, но это был не он, а совсем посторонний человек, занятый заботами повседневного существования, такие чуждые и ненужные ему, подлинному Этьену, который на самом деле находился не здесь, но – там, подле неё, где они, точно связанные единой пуповиной, неотделимы друг от друга, и он никуда без неё, он это она.

"Наваждение? Я видел её не более получаса. Нельзя же влюбиться по-настоящему за такой короткой срок, – пытался он время от времени убеждать себя, – надо подходить ко всему с умом. Я обязан как мужчина, как воин управлять своими чувствами. Прав Александр: настроение в тот день было странное, несерьёзное, какое-то детское. Лишь увижу её, тут же стану спокойнее и рассудительней. Там на балу встречу много разных молодых девушек, появится возможность сравнивать. Будет шанс разобраться, истинно ли моё чувство. Просто Изабель стала первой встречной, как предупреждал Александр. Любая красивая девушка, будь она на её месте, так же воздействовала бы на меня. Виновата не её удивительная красота, а моя несобранность, неопытность. Второй взгляд на неё и возможность сравнения с остальными красавицами всё решат". Но эти разумные доводы забывались сразу, как только Этьен заканчивал так рассуждать, на самом деле, он беспрерывно думал о том, как и когда увидит её снова.

...В назначенный день граф не смог поехать на бал: помешали непредвиденные обстоятельства: его срочно вызвал король по неотложному делу. И Этьен и Александр поехали без него.

...Они немного опоздали и когда вошли в парадный зал дворца Ротанги, то поразились количеству приглашённых гостей, точнее, количеству присутствующих блистательных и неотразимых молодых и не очень молодых людей.

Этьен, как одинокий тополь на краю колосящегося поля, замер на пороге, не решаясь войти, не потому, что робел, но просто не желая быть среди всех, он не хотел затеряться в общем скопище и остаться незамеченным. Александру же представшее зрелище сразу показалось забавным, он, как всегда с иронией, произнёс:

– Да тут каждый или прославленный воин, или бесстрашный победитель драконов и более мелких чудовищ, или непреклонный турнирный боец, или избавитель каких-нибудь городов и поселений от ужасных великанов и людоедов, или просто самый славный рыцарь в свете. И, наверняка, все самые лучшие танцоры, искусные музыканты и выдающиеся поэты. Мы здесь как две песчинки на берегу бескрайнего моря.

– Никто нас не разглядит, – пробормотал Этьен, – как всё бездарно и наивно.

– А кто нас должен разглядеть? – Спросил Александр, – кто нам нужен? ведь нам никто не нужен, кроме одного маленького человечка? А остальные существуют здесь весьма условно, можно сказать, их нет. Воспринимай всё только так, мой друг, и тебя заметят, и ты добьёшься своего...

– Уйти невозможно. Оставаться глупо, – сказал, почти не слушая Александра, Этьен. – Что ты есть, что тебя нет, всё одно...

К концу бесконечного, как показалось Этьену, вечера, бродя в толпе галантных кавалеров, из которых, правда, Изабель никого не выделяла и не отмечала, он начал ненавидеть всех, а сильнее всего – самого себя. "Зачем они здесь? Зачем я здесь? – Думал он, – Как мучительно и как по-детски. Я не вправе их не любить. Они не хуже меня, и чем я лучше их? Я – один из них, я такой же, как они. У меня столько же шансов называться первым, как у каждого тут. Мы все равны. Выбирает она. Полюбит она лишь одного. Надо убираться отсюда. И как не хочется уходить. Смешно и не по-мужски..." Он уже ни на секунду не отходил от девушки и, не замечая того, по всему залу следовал за ней и слишком откровенно и бесхитростно, словно блаженный или ребёнок, непрерывно смотрел на неё. Её прекрасное лицо, где, как ласточкины крылья, брови, правильный прямой нос, слегка порозовевшие щёки, тонкие алые губы казались ему волшебными и непереносимо привлекательными, не позволяли ему отвести от себя взгляд. И когда Этьен, как игрушечная собачонка на верёвочке, тащился туда, куда направлялась Изабель, он, точно незрячий, натыкался на всех, кто попадался ему навстречу. Кого-то он не намерено толкал, не подумав извиниться, кого-то сомнамбулически обходил, а некоторых просто отодвигал, как будто то были не живые люди, а деревянные марионетки в притихшем театре. Окружающие быстро обнаружили его состояние, слишком очевидно оно проявлялось – кто-то сочувственно подбадривал его, кто-то наоборот сыпал добродушными насмешками, а кто-то злобно язвил.

Этьен ничего не слышал, он очнулся, лишь почувствовав, что его настойчиво трясут за правое плечо. Он непонимающе, с невыразимой досадой обернулся, готовый дать отпор наглому негодяю, но перед ним стоял всего лишь его друг Александр.

– Дорогой мой Этьен, – сказал он, – нельзя так открыто выражать своё обожание. Если ты таким оголодавшим щенком, который жалобным взором не отрываясь, уставился на недоступный окорок, подвешенный под потолком харчевни, будешь глядеть на женщину, она станет презирать тебя, начнёт смеяться над тобой, она живо потеряет к тебе интерес, а если окажешься настойчивым и не бросишь так пялиться на неё, то возненавидит тебя. Женщина должна знать и видеть твою силу, твоё превосходство над ней, твоё, если хочешь рыцарское достоинство. Действуй как мужчина, действуй в отношениях с ней, как в бою, вообрази, что ты на поединке, считай, что перед тобой враг, только враг, которого любишь, но его тоже необходимо победить и покорить. Женщина, признав в мужчине верховенство победителя, ощущая его силу и мощь, с радостью покоряется и сдаётся ему. И тогда взаимное наслаждение станет вам наградой, вы оба непременно достигнете, как считается, бесконечного счастья.

– Что я должен предпринять? – Устало спросил Этьен, – взять её приступом, пленить и увезти? Я не обладаю искусством обольщения. Да оно тут бессильно, ведь моя твердыня рухнула первой. Красота Изабель оказалась самым разрушительным тараном. Я давно повержен, она тот враг, против которого всё бессильно. Я слабею только от одного её вида.

Он смолк и, постояв с полминуты без движения, словно механическая кукла с закончившемся заводом, повернулся и, как лунатик, подошёл к девушке, стоявшей на несколько шагов поодаль ото всех.

– Госпожа Ротанги, – произнёс Этьен слова, падавшие, будто тяжёлые камни, – я хочу вам признаться: я ваш униженный раб. Я не умею говорить красиво, скажу прямо: я вас люблю.

Он думал ещё что-то добавить, но не знал, что и остался стоять на месте.

– Господин Этьен Планси, – громко сказала Изабель, – вы так похожи на молоденькую девушку, такой же тоненький, светленький и нежненький. Подружками будем?

И она, задорно рассмеявшись, побежала прочь из зала, и её звонкий смех не скоро стих где-то в глубине коридоров огромного дворца.

VII глава.

...– Чем ты так развеселил прекрасную хозяйку замка? – Спросил Александр друга, когда они неторопливым шагом ехали обратно, – она так искренне и простодушно хохотала, что даже не представляю, что такого можно было ей ляпнуть. Я знаю, чем рассмешить юную девушку, но никто столько не смеялся над моими шуточками. Открой секрет, пожалуйста.

– Я признался ей в любви, – негромко ответил Этьен.

– Как, прямо так сразу откровенно и сказал? – Удивился Александр, – вот почему ей вдруг стало так необыкновенно весело, и поэтому она так стремительно убежала.

– А знаешь, что она ответила? Нет, не стоит говорить, стыдно... Стыдно слышать такие слова рыцарю, – сказал Этьен.

– Я, кажется, догадываюсь, – добродушно усмехнулся Александр, – она, видимо намекнула, нет, не просто намекнула, а напрямую сказала какие у тебя нежные, почти девичьи черты лица. Так знай, мой друг, ты ей очень понравился, она небезразлична к тебе, иначе, следуя этикету, промолчала бы и холодно отвернулась...

– Но почему она тогда смеялась надо мной?

– Характер у неё такой, – задумчиво сказал Александр, – если бы ты её игнорировал, проявлял бы к ней полное наружное равнодушие, относился бы к ней как к несуществующему, ничего не значащему для тебя предмету, то тогда б она сама бы стала добиваться твоего внимания, начала бы бегать за тобой и, как маленькая трясогузка, попалась бы в твои невидимые силки. Эта девица не так проста, она, похоже, любит действовать наперекор, всё старается делать по своему, то есть в обратную сторону, наверняка она предпочитает путь сопротивления, то, что ей предлагает судьба, желает повернуть по-иному, причём, не обязательно, во благо себе или кому-то ещё, лишь бы вышло не так, как предлагают данные обстоятельства, и не важно, хорошо ей будет или плохо. Этьен, то, что она тебе по неосторожности сказала – а эта была именно откровенная неосторожность с её стороны – заставит её, понимай буквально, мстить тебе – мстить за то, что ты своим видом вызвал у неё искрение проявления, ведь она почти проговорилась, не случайно, быстро опомнясь, попыталась всё повернуть в шутку, хотела прикрыться глупым смехом, но получилось плохо и не убедительно, поэтому и сбежала. Теперь она начнёт мучиться сама – правда ты этого не почувствуешь, и начнёт мучить тебя – вот это ты точно ощутишь до предела. Хочешь, чтобы она стала твоей, забудь о ней, терзай её сам своим невниманием, и она, как поют менестрели, ляжет к твоим ногам.

– Александр, мне ничего от неё не надо. Лишь бы она была. Какая есть, с характером или без него, злая или не очень, умная или глупая – она всякая моя. И не важно, нужен я ей или нет, владею я ей или нет, презирает она меня или любит. Всё едино, я всё перенесу. Я уже благодарен судьбе за то, что узнал Изабель.

– Существование на краю пропасти, – сказал Александр, – вот к чему ты себя готовишь. Жутко беспрерывно находиться там, откуда в любой миг можешь упасть. Стезя смерти и отсутствие надежды вот твой удел, если не обратишь всё вспять, по-своему. Ты обязан быть тем, кто ты есть.

– А я и есть такой, какой есть. Я всё приму, чтобы меня не ждало.

– Хорошо... – Устало произнёс Александр и после некоторого молчания продолжил, – Этьен, помнишь ту девушку, возле которой я провёл половину вечера? Впрочем, зачем спрашивать, ты, кроме Изабель, никого и не замечал. Ну не страшно. Так вот, та девушка кузина Изабель, её троюродная, кажется, сестра, и зовут её Матильда. Она рассказала весьма интересные подробности о своей любимой сестрёнке. Изабель прекрасная наездница, она с раннего детства не вылезает из седла, лошади её страсть, но ладно бы она просто ездила верхом, так она ещё отлично владеет разным рыцарским оружием: она удивительно метко стреляет из лука, знает, как обращаться с облегчённым копьём, уверенно фехтует специально выкованными под её руку мечами. Изабель – хрупкая вроде бы девушка – заказала под свою фигуру настоящие полные доспехи и частенько, надев их, гарцует по дорожкам обширного, превращающегося постепенно в лес, парка замка Ротанги. Ей в мужском одеянии удобнее, она ощущает себя в нём гораздо свободнее, нежели в женском. А мысль о банальном замужестве, предназначенное ей как единственное постижение себя в качестве личности, представляется ей невозможной и противоестественной. И всё-таки, Этьен, ты прав, она нечеловечески обворожительна и потрясающе красива... Может, правда, носик чуточку длинноват... впрочем, дело вкуса.

VIII глава.

...Вернувшись домой, Этьен не знал куда себя деть, чем занять своё, ставшее таким чужим тело. Ночью он не думал о сне, пытался пару раз прилечь, но мысли об Изабель разбивали точно кузнечным молотом плоть его расплавленного мозга, и Этьен, будто выброшенный из катапульты, вскакивал со смятой постели и начинал быстро ходить по комнате. Так он, несмотря на чудовищное переутомление, и проходил всю ночь, иногда садясь прямо на пол или на край большого дедовского кресла и, почти не умолкая, что-то – иногда во весь голос, иногда переходя на малопонятный шёпот или на невнятное бормотание – говорил, словно кому-то что-то объяснял и доказывал. Время от времени он начинал громко смеяться, но потом, резко обрывая смех, затихал, и, после нескольких секунд благостной тишины, раздавался тяжёлый глубокий вздох.

И как только робкий день, едва предварённый неторопливым утром, привычно вернулся на остывшую под скудным лунным светом землю, Этьен сам разбудил непроспавшихся конюхов и приказал им седлать коня. Они, хоть и полные удивления и недоумения – такого никогда прежде не было, чтобы в этакую рань подниматься – ловко, без задержки справились со своими обязанностями. И когда конь был приготовлен, Этьен запрыгнул в седло и, никому не сказав, куда едет, дал коню шпоры и, как на скачках, стремительно, во весь опор поскакал прочь из замка.

Два сумасшедших часа, не давая отдыха ни себе, ни своей лошади, он гнал вперёд, позабыв следить за тем, куда несёт его дорога, холодный, как недруг, встречный ветер бил ему по лицу, но внутренний жар тела был настолько силён, что Этьен совсем не чувствовал воздействия этого ветра. И лишь когда, почти вконец загнанный конь стал сбиваться, переходить на шаг, переставая понимать команды хозяина, всадник, сбавив ход, бросил поводья, дав животному идти свободно. Чуть поостыв и на самую малую долю придя в себя, Этьен наконец ощутил слабый оттенок покоя, и, словно бы открыв по-новому глаза и осмотревшись, он вдруг понял, что заехал, сам того не осознавая, в тот самый больше похожий лес парк, что разросся за замком Ротанги. Радость, как молодое осеннее вино, вспенилась в его жилах, он был счастлив от того, что ехал по тем тропинкам и дорожкам, где совершала, облачённая в доспехи, свои конные прогулки Изабель.

"Может быть, она сейчас встретиться мне, – размышлял юноша, – не знаю, что ей говорить. Но зачем говорить – увидеть бы только... Пусть она говорит, пусть даже смеётся надо мной. Может через смех мы и сблизимся. Прав ли Александр, что она не равнодушна ко мне или он всё придумал, чтобы утешить меня? А на самом деле я ей никто? Узнать бы определённо, но как?"

Тропинка, по которой двигался всадник, пошла в сторону, огибая небольшой, как он смог разглядеть, валун, торчавший из земли наподобие гигантского гриба с белой шляпкой. Этьен пустил коня быстрее и, основательно, как он рассчитал, разогнавшись, дал тому команду перепрыгнуть препятствие, и сильно уставший жеребец хоть и подскочил резво вверх, но не достаточно высоко – задев копытом криво выступавшую шишковатую верхушку камня, он судорожно дёрнулся, попытавшись подтянуть ноги, но было поздно, и, сипло всхрапнув, конь вместе с всадником рухнул на мягкую лесную подстилку. Земля перевернулась и на мгновение стала на место неба, синевшим в просветах между верхушек неприветливых дубов, Этьен ощутил сильный удар, и всё разом потемнело и куда-то пропало.

...Очнулся он, лёжа в чём-то мягком, приятном, голова сильно болела, но телу было уютно и хорошо, как в детской колыбели. Он приоткрыл веки – никогда Этьен не думал, что такое простое действие может стать таким сложным – всё вокруг выглядело незнакомым и новым. Даже запахи были особенные, неожиданные и удивительно приятные. Комната, насколько он смог увидеть, казалась небольшой и совсем непривычной по внутреннему убранству: жилища, в которых он проводил дни своей жизни, отличались скудным обустройством, в них помещалось только то, что необходимо для нормального существования без претензий на роскошь.

– Господин рыцарь, – раздался ласковый девичий голос, – вы пришли в себя? Ой, как хорошо...

Этьен чуть повернул голову, и какие-то тиски словно бы сдавили её с висков, а на глаза нахлынул странный чёрный туман, почти его ослепивший. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем мутное марево рассеялось, и из него, как воплотившееся видение, перед Этьеном появилась полненькая, очень миловидная девушка с немного глуповатой улыбкой на лице.

– Где я? – Едва слышно произнёс раненый.

– Вы нашем замке... замке Ротанги, – радостно сказала девушка.

– А вы кто? – Спросил уверенней Этьен.

– Я Элли, служанка госпожи маркизы, – сообщила девушка, – сегодня утром госпожа выехала как обычно на прогулку, она частенько любит одной верхом гулять по парку, она ведь вообще больше предпочитает лошадиное седло какому-нибудь удобному креслу, и быстрая скачка ей приятнее спокойному сидению на месте за вышивкой там или каким ещё рукодельем. Так вот, как она рассказывала, ехала она по хорошо ей знакомой дорожке и вдруг на её пути, раскинув руки по сторонам, лежите вы, господин, а рядом бьётся в судорогах и хочет встать бедный конь. Как потом выяснилось, он сломал две или три ноги, и его пришлось забить. А вас... видели бы вы госпожу, какая она прилетела в замок, чтобы взять людей и привезти вас, она казалась такой встревоженной, обеспокоенной, какой её никогда не знали, но распоряжалась она быстро и жёстко, никто и не подумал мешкать, сразу те, кто должен был, двинулись за в дорогу, взяв длинные дроги, а во главе всей процессии – госпожа – такая бледная, красивая и необычная. В общем, привезли вас, господин рыцарь, в замок, вы были совсем без сознания и казалось, как все думали и говорили, что наверняка умрёте, вы казались слишком слабым, почти не дышали, и госпожа, выглядела такой расстроенной, что ей хотелось плакать, а она ведь никогда не плачет, насколько я её помню, а помню я маркизу с детства. Но наш старый лекарь, осмотрев вас, заявил, что организм молодой, крепкий, кровь не застаивается и с великой силой течёт по жилам, и вы обязательно поправитесь, просто надо полежать.