Текст книги "Геном бессмертия"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава четвертая

Увидев шалашно-палаточный городок штаба фронта, даже римские легионеры, прославившиеся сквозь века умением оборудовать временные лагеря, почувствовали бы себя посрамленными. А, желающий угодить Великой Екатерине, светлый князь Потемкин укатал бы в Сибирь все плотницкие артели, возводившие на пути следования императрицы потешные села. Саперы капитана Костромина постарались, угодили командующему, порой ценившему порядок, превыше иной воинской доблести. Улочки и переулки вытянулись, как под линейку, строения – на одинаковом расстоянии. И при этом, все идеально замаскировано. Ни одна дотошная «рама» не сможет обнаружить, в не столь уж и густом лесу, возникший, словно по волшебству, штабной городок.

Простившись с любимой девушкой коротким объятием и мимолетным поцелуем в бледную щечку, клятвенно пообещав опечаленной Дашеньке заглянуть к ней сразу после возвращения, майор Корнеев, нигде больше не задерживаясь, прямиком отправился в район расположения разведроты. На всякий случай, по пути сверяясь с дорожными указателями. Мало ли что могло измениться за неделю отсутствия.

На бравого майора со звездой Героя на кителе, слишком безмятежно насвистывающего "На сопках Манчжурии", подозрительно косились и часовые на перекрестках, и маршрутные патрули, но остановили для проверки документов только один раз. Смурый, запухший капитан, недовольно попросил Корнеева соблюдать тишину. Николай мог возразить, что его посвистывание не перекрывает даже птичьего гомона, но решив, что у старшего патруля могут попросту болеть зубы, а потому он зол на весь мир, и не стал вступать в пререкания. Дружелюбно отдал честь и, ответив: "Есть, соблюдать тишину", продолжил движение. Тем более что с этого места ему уже была видна группа бойцов, отрабатывающая приемы рукопашного боя. Еще человек пятнадцать, из старого состава роты, с любопытством наблюдали за ними, вполголоса комментируя ход тренировки.

"Молодец, Андрейка, – подумал Корнеев. – Не теряет времени. Только зря он их по всему комплексу гоняет. Один удар надо ставить… Большего никак не успеть, если завтра ночью выходить. Ах, да, Малышев же этого не знает, вот и работает, как привык…"

– Смирно! – подал команду Малышев, заметив приближающегося командира.

– Вольно. Занимайтесь… – махнул рукой майор. – Андрей, подойди ко мне.

Корнеев не хотел делать своему заместителю замечание при подчиненных. Тот и так еще неловко чувствовал себя после штрафбата.

– Слушаю, товарищ майор, – подбежал тот, застегивая на ходу пуговицы воротника.

– Приказано: завтра вечером выходить, Андрюха… Так что не распыляйся… Сосредоточь парней на одном приеме… – коротко обозначил Корнеев. Малышев не первый год в разведке, сам сделает нужные выводы. – Я сейчас к связистам, а ты продолжай. С утра прогоним пополнение на предел выносливости, а пока пусть разминаются. Вернусь, договорим.

– Понял тебя… командир, – кивнул тот.

– И вот еще что, – вспомнил важное Корнеев. – Всех вас восстановили в прежних званиях. Документы и награды получите после возвращения. Сейчас уже не успеете привести себя в порядок, но чтобы к утру, товарищ капитан, все были одеты по форме.

– Товарищ кап…, майор! – радостно вопя, бросился к нему командир первого взвода, стройный словно девушка, ловкий и гибкий старший лейтенант Коте Руставели. Как крыльями, размахивая длинными руками, то ли распахивая объятия, то ли собираясь отдать честь обеими сразу. – Ну, как, подлечили?!

– Товарищ майор, разрешите доложить… – катился вслед за ним коренастый лейтенант Семен Рыжов, командир второго взвода. – За время вашего отсутствия, в роте…

Он был дома. И это оказалось даже приятнее недавнего свидания. Хоть и не столь щемяще-сладко, зато тепло и уютно. В гостях у Даши был душистый мед, а здесь – краюха свежеиспеченного хрустящего хлеба.

– А то я сам не вижу, товарищи командиры… – проворчал Корнеев, но не смог спрятать предательскую улыбку. – Распустились без ротного. Витязь, Рыжик у вас двадцать минут. Потом пройдусь, проверю чем занят личный состав, внешний вид, состояние оружия… В общем, вы меня поняли.

– Конечно понял, генацвале! – Коте все же решил, что дружеские объятия более соответствуют текущему моменту и заорал прямо в ухо Николаю. – Как не понять! Живой, здоровый! Бичо! Командир вернулся!

В порыве радостного веселья он так разошелся, что едва не поцеловал Корнеева, но вовремя опомнился и, привстав на цыпочки, потанцевал в расположение, мелко перебирая ногами, резко взмахивая руками и гортанно вскрикивая:

– Асса! Рота! Общий смотр! Асса!

– Есть, подготовиться к встрече командира! – улыбаясь во все тридцать два, откозырял Рыжов.

– Дурдом "Ромашка" на прогулке, – неодобрительно покачал головой Корнеев. – Самый натуральный. А теперь я еще собственноручно приведу к этим буйным идиотам двух хорошеньких девушек. Настоящий коктейль Молотова. Хорошо, хоть не надолго…

– Сказать Степанычу, чтоб кофейку сварил? – поинтересовался Рыжов.

– Почему бы и нет? – согласился Корнеев, хотя майор мог поклясться чем угодно, что в воздухе явно витает аромат молотого кофе.

Его ординарец Степаныч, сорокавосьмилетний ефрейтор Семеняк тащился за Николаем Корнеевым, как нитка за иголкой, по всем фронтам, еще с тех пор, когда Николай был желторотым и безусым лейтенантом. Потеряв в первые дни войны на Белостокском выступе единственного сына, кадрового офицера-артиллериста, Игорь Степанович, опекал Корнеева, как нянька.

Злой и бесстрашный в бою, хмурый и нелюдимый мужик, за проявленную храбрость и мужество награжденный орденами "Славы" третьей и второй степени, орденом "Красной звезды", медалями "За отвагу" и "Воинскую доблесть", он побывал со своим офицером в таких переделках, откуда им по одному, ни за что не удалось бы выбраться. А в тылу, во времена затишья, ефрейтор Семеняк превращался в, хоть и брюзжащего по любому поводу, зато чрезвычайно добродушного Степаныча. У которого всегда можно было разжиться махоркой, глотком спирта, иголкой с ниткой или какой иной мелочью, необходимой бойцу на привале или постое. А для любимого Коли, Степаныч каждое утро варил густой ароматный кофе. Где он его добывал, куда прятал зерна – не знал никто. Но еще и не брезжило, а Семеняк уже колдовал над спиртовкой с неизменной медной туркой, распространяя по близлежащей территории одуряющий аромат. И кто бы из начальства не заглянул на аппетитный запах, хоть полковник, хоть генерал, это всегда была последняя порция, которую, как известно "и милиция не забирает"… И только однажды Степаныч сделал исключение и угостил напитком, заглянувшего к Корнееву, полковника Стеклова.

* * *

Из вечерних сумерек, укладывающегося на отдых леса, Корнеев вступил в ярко освещенное электрическим светом пространство, огражденное от внешнего мира лишь тонкими перегородками туго натянутого брезента. Внутри за радиоаппаратами седели полтора десятка девушек-радисток. Одни девушки молча, не воспринимая никаких звуков, кроме своего абонента, принимали радиограммы, записывая на бумаге длинные столбцы букв и цифр. Другие – громко и четко переспрашивая, уточняли данные, А у них за спинами, нервно прохаживаясь между столами, дожидались окончания приема офицеры.

– Вас поняла "Полста седьмой"! – звенел один голосок.

– Закрепитесь на высоте! Как поняли меня "Полста третий", как поняли меня? "Десятка" требует закрепиться, – требовательно настаивал другой.

– Двадцать шесть в квадрате "Карась" четыре. Тридцать три в квадрате "Карась" восемь. "Ручей", я "Река", прошу подтвердить.

– "Сто второй", "Сто второй"! "Огурцы" привезли! Повторяю: "огурцы" привезли!

– "Лютик", "Лютик", не рыскай волной! Проверь контакт! Прибавь усиление! "Лютик"! "Лютик"! Как слышишь меня? Прием!

И поверх всего этого рабочего гомона длинным стоном, на одной дребезжащей ноте:

– "Звезда", "Звезда", я "Земля". Ответьте "Земле". "Звезда", "Звезда", я "Земля"… Ребята, не молчите!.. "Звезда", "Звезда"…

Несмотря на занятость, девушки заметили появление известного при штабе фронта офицера, и украдкой бросали на него любопытные взгляды. История неправдоподобных взаимоотношений Корнеева с Дашей давно не давала покоя женским умам и сердцам. Вызывая как недоуменные сплетни, так и добрую зависть к людям сумевшим поднять свои чувства выше минутного желания. Вопреки войне, вопреки смерти…

Майор Дюжева просматривала какие-то бумаги и негромко разговаривала по телефону, плотно прижимая трубку к уху. Увидев Корнеева, она подняла вверх палец, давая понять, что ей нужна одна минута, чтоб закончить, и просит не отвлекать, а потом им же указала на стул, стоящий рядом со столом.

Николай с удовольствием присел.

Только на фронте начинаешь по-настоящему ценить житейские мелочи. Неожиданно представившийся случай умыться теплой водой. Удобные сапоги, горячую пищу, сухое белье… Возможность поспать пару лишних минут, таких коротких, что и пары затяжек не сделать – но именно благодаря этому ты, потом, успеешь проползти, пройти, пробежать пару лишних метров и убраться с того места, где в следующее мгновение просвистит осколок или пуля. Табурет, на который можно присесть, давая роздых чугунным ногам…

Воспользовавшись заминкой, Корнеев вынул из планшета листок бумаги и стал быстро писать раппорт на имя начальника Отделения разведки при штабе фронта. Корнееву не хотелось, чтобы в случае его гибели, на роту поставили "варяга". Старший лейтенант Коте Руставели вполне заслуживал повышения. Боевого опыта у него хватало. Да и Рыжов не слишком отставал от комвзвода "один". И если б не настырность Стеклова, Корнеев не задумываясь отправил бы в поиск одного из своих взводных. При этом оставаясь совершенно спокойным за исход дела, как если бы сам возглавлял группу. Все это можно было сказать Стеклову и лично, но упоминать вслух о возможности собственной гибели всегда считалось плохой приметой. Особенно среди разведчиков… Очень плохой! Хуже, чем написать письмо прямо перед выходом.

– Полковник Стеклов приказал выделить двух самых пригожих девушек… – словно продолжая телефонный разговор, обратилась к Корнееву майор Дюжева. Надавленное трубкой ухо жарко алело, придавая суровой женщине вид нашкодившего и уже наказанного подростка. – Не похоже на тебя, Корнеев. Объяснить ничего не хочешь?

– Молодых, симпатичных… да, но красивых – ни в коем случае, – отрицательно мотнул головой Корнеев. – Ирина, ты же отлично знаешь, что красавице не смешаться с толпой. Она будет отсвечивать там, как Останкинская башня в степи. Куда мне с ними?

– Сами разбирайтесь с полковником со своими причудами, – устало махнула рукой Дюжева. – Я приказ выполнила. Красивые, симпатичные… У меня и без объявления конкурса на приз первой красавицы батальона связи проблем хватает. Группа Травкина вторые сутки молчит… Доложили о передислокации танковой дивизии "Викинг" и пропали. Так-то вот, Коля. А ты говоришь…

Корнеев промолчал, не давая Дюжевой продолжить разговор. Чтоб она сгоряча не сказала лишнее ему, уходящему в тыл врага. Война коварна. А любого человек можно ввести в состояние умопомрачения, причем не только пытками, когда он, словно сомнамбула, расскажет все что знает. Совершенно не отдавая себе в этом отчета. Майор наверно подумала так же, потому что оборвала себя и чуть растерянно потерла, пылающее ухо.

– Сержант Авдеев! – позвала ординарца. – Митрич, проводи майора Корнеева в расположение. Передашь мой приказ: младшие сержанты Мамедова и Гордеева, поступают в распоряжение разведчиков. Все, Николай, чем смогла… Дежурную частоту и позывные для вашей группы радистки получили. Необходимое снаряжение и гражданскую одежду тоже. Береги моих девчонок, майор. И это, как говаривали партизаны в соединении Ковпака: "Не будь дураком, не дай себя убить…" Одним словом, удачи, разведка…

С трудом поспевая за широко шагающим ординарцем Дюжевой, Корнеев думал о пропавшей группе Травкина. Он лично не был знаком с расторопным и, по слухам, весьма удачливым разведчиком. Кажется, из дивизии Сербиченко. Жаль ребят… Но переданная ими информация стоила гораздо больше нескольких жизней. Ведь на противоположной чаше весов тоже человеческие судьбы, только там счет уже пойдет не единицами, а ротами, батальонами, а то и полками…

Слишком долго поразмышлять ему не удалось, так как уже буквально через минуту Корнеев вошел в небольшой, душ на десять, шалашик, оборудованный под временное жилье. Едва приметными мелочами, указывая наметанному глазу на то, что здесь расположились женщины. В шалаше было чуть чище, чуть опрятнее, не так густо накурено, витал какой-то след от аромата полузабытых духов и земляничного мыла. А главное – не было одуряющего резкого запаха застарелого мужского пота. Конечно, и женщины, и девушки тоже потеют, их портянки не благоухают "Рижской сиренью" после суточного марша или дежурства, но это совсем другой запах. Более мягкий и чуть сладковатый…

В данный момент шалаш пустовал, и только две девчушки, сидя на одних нарах и прижимаясь, друг к дружке, тихонько напевали какую-то грустную песню. Причем, как показалось майору, на двух разных языках.

– Смирно! – рявкнул сержант.

Не видя ни лиц, ни званий вошедших, девчонки испуганно вскочили.

– Отставить, вольно… – придержал рукой слишком ретивого ординарца Корнеев. – Можете быть свободны, Авдеев. Дальше я сам.

– Есть, – козырнул сержант, повернулся кругом и умчался обратно. Похоже, в хозяйстве Дюжевой все делалось бегом.

Корнеев шагнул ближе к замершим у нар девушкам и повторил:

– Вольно, сержанты, вольно. Садитесь. Будем знакомиться.

– Младший сержант Мамедова, – бойко отрапортовала смуглявая, чуть худощавая девушка, чем-то неуловимо напоминающая Николаю красавицу Дашу. Хотя общих черт между ними не нашла бы и самая богатая фантазия художника-портретиста.

– Младший сержант Гордеева, – доложила вторая. Румяная и русоволосая. Николай удовлетворенно отметил, что обе девушки не подстрижены, а имеют довольно длинные косы.

– Майор Корнеев, командир…

– А мы знаем вас, – смущенно улыбаясь промолвила Гордеева. – Поздравляем с присвоением очередного звания, товарищ майор.

– И с выздоровлением, – прибавила вторая.

– В мирное время был бы польщен, – насупился Корнеев, недовольный, что его перебили и, не решаясь сразу же одернуть девушек. – Разведчику, подобная известность, не делает чести.

– А жениху Даши Синичкиной это вредит или не очень, товарищ майор? – лукаво стрельнула взглядом бойкая смуглянка.

– В таком аспекте пускай, – кивнул Корнеев. А все-таки зря он нарушил собственное правило. Похоже, хлопот не оберешься. С мужчинами проще… – Мне Ирина Игоревна сказала, что вас уже снабдили всем необходимым?

– Так точно, товарищ майор, – хором ответили радистки.

– Вот и славно. Тогда пойдемте знакомиться с остальными бойцами нашей группы. Там я всем сразу и доложу предстоящую нам задачу… Кстати, меня, если вдруг, кто не знает, Николаем зовут. Для общения вне служебной обстановки… А вас?

– Лейла… Только наши все меня или Лялей, или Лилей зовут. Выбирайте любое из трех, тов… Николай. Я уже привыкла.

– Ольга, – приосанившись, чуть нараспев произнесла Гордеева, а потом сделала серьезное лицо и прибавила строго. – Можно попросту, Ольга Максимовна, – но не выдержала взятого тона и смешливо прыснула, пряча еще более разрумянившееся личико в ладони.

– Договорились, – кивнул Корнеев. – Лейла и Ольга Максимовна. Так вас обеих и представлю.

* * *

Догуливающий последние теплые деньки, лес продолжал благоухать ароматами лета, трава и листья все еще хранили жирную зелень, перелетные птицы не спешили собираться в стаи, – а ранние сумерки уже напоминали о затаившемся неподалеку, перед решительным штурмом, осеннем ненастье. Еще одной фронтовой осени Николая Корнеева. А вместе с ней близилось беспощадное всеобщее наступление сезона затяжных дождей, промозглой слякоти, бездорожья и распутицы. То ужасное время, когда смертельно измученные на марше, высасывающей последние силы вязкой грязью, войска, как спасения, будут ждать снегопадов и мороза.

Вечер уже полностью вступил в свои права, но Корнеева узнали издали. Плотная коренастая фигура, вынырнула из сумерек и отстранила в сторону, еще даже не успевшего открыть рот, часового.

– Товарищ майор, вверенная вам отдельная разведывательно-диверсионная рота отдыхает, согласно распорядка… – громким шепотом доложил ротный старшина Телегин. – Прикажете объявить "Подъем"?

– Охолонь, Кузьмич… Здорово, – пожал руку ротному старшине Корнеев. – Пусть отдыхают. Завтра погляжу на них. Капитан Малышев с пополнением где расположился? К ним проводи…

– Так, туточки они все… – повернул голову влево и назад старшина. – Вон, вас дожидаются, вместе с взводными. Просто, у меня слух лучше… Таежный. И Степаныч, уже с полчаса как зудит, что кофе стынет, а разогревать нельзя. Чем помои пить, лучше вылить.

– Скажи Степанычу, пусть сюда вынесет… Некогда рассиживаться. Он поймет, – распорядился Корнеев и повернулся к радисткам. – Не отставайте, девчонки. Потеряетесь…

– Девки в расположении роты?.. Ночью?! – разинул рот старшина, привычно отшагнув в темень. – Настоящее светопреставление!.. М-да, пойду, обрадую Степаныча. Что же это с нашим командиром в госпитале такое приключилось, что он с собой баб приволок? Либо войне конец близиться, либо с Даш…

У старого охотника-промысловика слух и в самом деле был отменный, но и остальные разведчики на тугоухость не жаловались и, заслышав их разговор, подтянулись ближе.

В темноте можно было не скрывать эмоций, и Корнеев крепко обнялся со офицерами.

– Рад, что вы живы, парни.

– Мы тоже рады твоему возвращению, командир… – чуть коверкая от волнения слова, прочувственно ответил Коте. – Едва угомонили бойцов. Без приказа отказывались ложиться спать. Все хотели тебя дождаться.

– За Андрюху отдельное спасибо, – негромко шепнул Рыжов. – Я знал, что ты его вытащишь. Даже номер штрафбата разузнал, куда его отправили… А ты, и сам уже позаботился обо всем… Спасибо, Николай…

– А ну, посторонитесь чуток, сынки. Дайте мне на Колю взглянуть! – вмешался в разговор окающий голос. – Отощал небось, на казенных харчах. Подумать только, десять дней без кофе!..

Степаныч бесцеремонно отодвинул в сторону молодых офицеров и протянул Корнееву большую, испускающую неимоверные ароматы, фарфоровую кружку, которую ординарец непостижимым образом тоже умудрялся беречь все эти годы. Только ухо отбилось.

– А вы не зыркайте, не зыркайте, – тут же завел прижимистый ефрейтор привычную песню. – Самые последние зернышки смолол. Даже на утро ничего не осталось… – и тут же, без перехода, ворчливо прибавил, косясь на две скромно замершие, но хорошо различимые в свете выползшей на небо луны, стройные женские фигурки. – Баб-то, Коля, зачем к нам притащил?

– Это не бабы, товарищ ефрейтор, – делая огромный глоток уже едва теплого, но еще не остывшего окончательно кофе, назидательно промолвил Корнеев. – Это приданные нам радистки… – и протянул кружку стоявшей ближе Мамедовой. – Угощайтесь, девушки. Извините, что из одной посуды, но у Степаныча имеется только этот сервиз. На одну персону. И не обращайте внимания на его ворчание. На самом деле, Игорь Степанович добрейшей души человек. А хамит он незнакомым людям исключительно из врожденной застенчивости.

– Девок в поиск берешь?! – ахнул Степаныч. – И впрямь что-то неладное случилось с нашим ротным… Прав Кузьмич.

– Ну, все, хватит! – построжел голосом Корнеев. – Будя языками чесать. Прямо правление колхоза, а не воинское подразделение… Кто сейчас занимает командирскую палатку?

– Ну, ты и спросил, командир, – коротко хохотнул Рыжов. – Пустил бы в нее кого-то твой Степаныч, званием ниже генеральского… Так и стоит порожняком. Вас с Андреем дожидаясь.

– Это хорошо, – рассеянно заметил Корнеев, уже погружаясь в более важные мысли. – Андрей, веди всех к нам. Я через минуту буду… – и, понизив голос, прибавил только для взводных. – Слушайте сюда, парни. Дело предстоит секретное и чрезвычайной важности… Вам, я доверяю, как себе, поэтому не приказываю, а прошу лично: походите вокруг, присмотрите, чтоб на деревьях лишние уши не выросли. Да, сами тоже особенно не прислушивайтесь.

* * *

Командно-штабная палатка освещалась подвешенной к центральной распорке, керосиновой «летучей мышью» с сильно прикрученным фитилем, но и этого тусклого света вполне хватило, чтобы Корнеев смог увидеть, как на лицах личного состава формирующейся разведывательно-диверсионной группы возникает, с поправкой на черты лица, одно и то же удивленное выражение.

Капитан Малышев, прослуживший вместе с Николаем последние полтора года, никак не ожидал увидеть рядом с командиром двух радисток. Остальные бойцы, хоть и не знали о принципиальной позиции майора Корнеева в этом вопросе, поотвыкнув в штрафбате от женщин, тоже не были готовы к обществу таких красавиц.

А младшие сержанты, одним лишь появлением посеявшие смятение в рядах мужчин, тоже не ожидали такого обилия офицеров и, теряясь под их восторженными взглядами, мило краснели и растерянно хлопали длинными ресницами.

Да и сам Корнеев, признаться, наверное, выглядел не менее удивленным за своих подчиненных. Всего час, как он оставил на попечении заместителя шестерых штрафников, а сейчас видел перед собой чисто выбритых, подтянутых боевых офицеров. Отсвечивая форменными, почти новенькими погонами на аккуратно отутюженных солдатских гимнастерках. Два старших лейтенанта и четыре капитана. Да и заместитель его буквально преобразился за этот промежуток времени. А постную печать угрюмости на лице Малышева сменило выражение предельной собранности и решительности.

– Это где ж вы успели так припарадиться, Андрюха? Я думал, химическим карандашом звездочки нарисуете. Военторговский ларек ограбили, что ли?

– Степаныч твой помог разжиться, – объяснил тот. – Сказал: "Пользуйтесь, славяне. Нам с Николаем, теперича, однопросветное барахло и маленькие звездочки без надобности стали".

– Молодец, сообразил… – похвалил ординарца Корнеев. – А я б и не догадался.

– А то, у тебя, Коля, своих забот мало… – негромко произнес за его спиной ефрейтор Семеняк.

Ординарец ловко протиснулся мимо загораживающего вход Корнеева и вошел внутрь палатки, привнося с собой запах кофе и жареного хлеба.

– Вот, – он поставил на стол два, дышащих горьким ароматом, котелка и миску, наполненную поджаристыми хлебцами. – Пейте… Мой Степка говаривал, кофе думать помогает.

– Ты как сюда вошел, Степаныч? Я же взводных в караул поставил и приказал никого за периметр не пропускать?

– Это лейтенантов-то? – хмыкнул ординарец, делая уставной разворот и шагнув к выходу. – Мало каши ели еще… Если прикажете, товарищ майор, я лучше сам покараулю. А вы пейте, пейте кофе, пока совсем не остыло.

– Ладно, – махнул рукой Корнеев. – Еще одна пара глаз и ушей лишней не будет. – Потом повернулся к Малышеву и прибавил. – Угощай гостей, капитан. Где тут у нас кружки были? – и продолжил совсем другим, почти официальным тоном. – Товарищи офицеры и сержанты, прежде чем довести задание, давайте познакомимся поближе. С этой минуты мы с вами одна диверсионно-разведывательная единица. И теперь от каждого будет зависеть не только жизнь остальных, но и боеспособность группы в целом. Предлагаю начать представление с младших по званию…

Смуглянка Мамедова, которой показалось, что строгий майор со Звездой Героя смотрит именно на нее, сунула котелок в руки одному из капитанов и сделала попытку вскочить с лежанки.

– Сиди, Лейла, – остановил девушку Корнеев и поднял руку привлекая общее внимание. – Объясняю всем сразу, чтобы больше не повторяться. У разведчиков свои правила. На маскхалате нет погон, поэтому звания не имеют такого значения, как в обычных войсках. Есть просто старший группы, его заместитель и все остальные. Ценится только личный боевой опыт. В общем, чувствуйте себя так, словно оказались на вечеринке в еще незнакомой, но очень хорошей и дружелюбной компании.

– Я думаю, командир, – подал голос капитан, с большим резаным шрамом через левую щеку, начинающимся у крыла носа и уходя наискось под подбородок, – что лучше начать исповедь с наших историй. Какая там биография у девчушек? Средняя школа да курсы радисток… И по этикету, в культурном обществе, мужчин представляют дамам, а не наоборот… – вроде как шуткой, смягчил он собственный безапелляционный тон.

– Не вопрос, – пожал плечами Корнеев. – А у ж, коли назвался груздем, так и полезай… Только погоди чуток. Кофе это здорово, но и по глотку, за знакомство, так сказать, тоже лишним не будет. Тем более, что почти у всех нас, сегодня, для этого имеется весьма важный повод. Возражения есть? Возражений нет. Держи капитан флягу. Душа меру знает… А для тех, кто захочет ее обмануть, уточняю: завтра вечером – выходим на задание.

– Понятно… – кивнул капитан, но глотнул основательно, занюхал рукавом и отрекомендовался. – Будем знакомы. Петров Виктор. Командир саперного батальона. Осужден за невыполнение боевой задачи… – немного помолчал и объяснил. – Мост к назначенному часу не успели отремонтировать. Сорвали сроки наступления.

При слове "осужден" радистки недоуменно-встревожено переглянулись промеж собой, а потом вопросительно уставились на Корнеева.

– Да, девчонки, кроме нас с вами, все эти парни вчерашние штрафники. Но, тем не менее, люди достойные и надежные… – объяснил он. – Продолжай, Витя. Извини, что перебил. А что так?

– Вообще-то мы успели с ремонтом, но за полчаса до "Ч", немец его повторно разбомбил. А разбираться в суматохе не стали…

– Бывает, – согласился Корнеев.

– Бывает… – кивнул Петров. – Курить можно?

– Вы как, девчонки, по упомянутому ранее этикету, вопрос больше относиться к вам? – усмехнулся Корнеев. – Хотя, лично я разрешил бы. Комаров поубавиться…

– Ой, ну что вы, товарищи офицеры, в самом деле? Вот еще придумали буржуйские условности? Терпеть не могу разные цирлих-манирлих… Дамы, серы, господа… – возмущенно зарделась Гордеева, принимая от Петрова баклагу и делая совсем маленький, осторожный глоточек, но все равно закашлялась и замахала перед разинутым ртом ладошкой. – Ф-фу, это же спирт! Жжет, зараза. Ой, забыла… Ольга Гордеева.

– Лейла Мамедова, – улыбнулась вторая радистка. Забрала у подруги баклагу и тоже чуть-чуть надпила. Но более умело. Вовремя задержав дыхание. – Со знакомством.

– Боюсь, что табачный дым мало поможет, больно злющие гады… Как эсесовцы… Олег Пивоваренко, – представился сидевший рядом с ней капитан, перенимая у девушек эстафетную посуду. – Ну, за победу!

Он пил спирт, не спеша, как воду. Только кадык ходил. Потом перевел дыхание и передал баклагу соседу слева.

– Не волнуйся, командир, – прямо посмотрел в глаза Корнееву. – Я вообще горькую не пью. Но сегодня, можно. Командир десантно-штурмового батальона. Во время высадки не справился с парашютом. Сильным боковым ветром отнесло далеко в сторону. При выполнении поставленной задачи, мой батальон понес очень большие потери. В штабе дивизии решили, что из-за отсутствия в бою командира…

– Десантник? – обрадовался и тут же возмутился Корнеев. – То-то я едва от удара твоего ушел. Почему дальше в полную силу не работал? Ленился или побоялся уронить достоинство командира?

– Сам же сказал, аккуратно, без травм. А у меня, Николай, удар поставлен так, что если бить от души – непременно покалечу, а как начну соизмерять движение – сразу темп теряется.

– Вартан Ованесян, – вклинился третий из капитанского состава, сидящий на нарах напротив. – Я, как и Виктор, тоже сапер. А промашку дал другую… Мои ребята не тот участок заминировали. Сориентировались, правда, вовремя: пехота не пострадала. Но оргвыводы в штабе дивизии все же сделали.

– Причина? – профессионально поинтересовался Петров.

– Я работал согласно карте. Где отметили, там и минировал.

– И что, это не приняли во внимание?

– Карта сгорела… – махнул рукой Вартан. – Вместе с планшетом… Чего уж теперь…

– Два собственных сапера в группе, это же замечательно, – ткнул в бок Малышева Николай. – Разведчик, десантник. Прямо, как на заказ…

– За победу, – решительно приложился к спиртному четвертый капитан. – Сергей Колесников. Пилот, командир эскадрильи тяжелых бомбардировщиков ИЛ-4… Тварь одну пристрелил… – и не дожидаясь вопросов, сам уточнил, глядя в сторону от девчат. – Жену моего борт-стрелка… – капитан вздохнул и глотнул еще раз. – Понимаете, Саню Белкина… В последнем вылете… Я шел и думал, как сказать, что его больше нет, что… А она, стерва, в койке с… Ну, меня и накрыло.

Капитан дернул щекой, внимательно посмотрел на баклагу и передал ее сидевшему рядом старшему лейтенанту.

– Василий Купченко… – смуро промолвил тот, поводя лобастой головой так, словно тугой воротник больно натирал его крепкую шею. – Бывший начальник штаба пехотного батальона. Убил и покалечил троих гражданских во время отпуска…

– Троих подонков, – уточнил Корнеев, специально для девушек. – Защищая жизнь и достоинство женщины. Ты, Василий, либо пей, либо передавай дальше. Видишь, мы с капитаном заждались уже своей очереди.

– Андрей Малышев, – представился тот и очень нехотя добавил. – Заместитель командира отдельной разведывательно-диверсионной роты. Застрелил пленного… – и без более подробных объяснений приложился к фляге.

– Николай Корнеев. Командир той самой разведывательно-диверсионной роты. Теперь и ваш командир. Расчет окончен… – привнес еще одну ноту непринужденности в разговор майор, отбирая флягу у Андрея и завинчивая пробку. – А теперь предлагаю от более личных тем воздержаться и перейти к общим вопросам. Впереди еще целый день подготовки, с обязательными перекурами. Успеете наговориться… У меня вопрос к вам девчонки. Ирина Игоревна сказала, что позывные вы получили. Я верно понял?

– Так точно, товарищ майор! – все же не удержалась и вскочила Лейла, громко рапортуя.

– Тихо, тихо, егоза… – досадливо дернув щекой, усадил девушку Корнеев. – Вышколила же вас тетя Ира на мою голову… Ладно, еще пообвыкнете… Вы поймите, товарищи, что это не моя прихоть и не чудачество. В тылу врага любое лишнее движение опасно, а уж произнесенные в полный голос слова, когда успех операции и наши жизни напрямую зависят от тишины и скрытности, смерти подобен…

– Извините, товарищ майор… – смутилась девушка. – Мой позывной "Призрак-Один".

– "Призрак-Два", – почти шепотом доложила Гордеева, вызвав улыбки на лицах офицеров.

– Принято. Итак, считаю, что для максимально эффективного выполнения поставленной задачи отряду лучше действовать двумя независимыми друг от друга группами. Командиром группы "Призрак-Два" назначаю капитана Малышева, группу "Призрак-Один" возглавлю лично. В состав первой группы войдут капитан Петров, капитан Колесников, старший лейтенант Купченко, младший сержант Мамедова. Остальные товарищи поступают под команду капитана Малышева. Поскольку существенная часть личного состава обеих групп почти не имеет разведывательно-диверсионного опыта, считаю необходимым усилить их, еще двумя бойцами. Как думаешь, Андрей, кого из наших ребят взять?