Текст книги "Геном бессмертия"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава десятая

В любом лесу старшина Телегин ориентировался лучше, чем в незнакомом помещении. Оно и понятно… Впервые Михаила Кузьмича, тогда еще Мишку, отец взял на охоту, когда хлопцу едва исполнилось шесть годков. Аккурат в одна тысяча девятисот втором году. Цифры эти Мишка запомнил очень хорошо, и даже став усатым Кузьмичом, не позабыл первую, в своей жизни, и тогда единственную газету, по которой ссыльный поляк Тадеуш, учил смышленого русского пацаненка читать и писать.

Конечно, здешнюю мешанину всевозможной растительности не сравнить с чистотой кедровой тайги, но деревья и кусты, даже в самых густых дебрях, посреди самого страшного бурелома всегда подскажут человеку нужное направление, если тот понимает язык леса, умеет видеть и слышать.

Если б кто спросил у ротного старшины, почему тот, вдруг, остановился на полушаге, а потом, присев, стал осторожно шарить в траве, впереди себя руками, он едва сумел бы объяснить, что именно его встревожило и предупредило об опасности. Не столько всматриваясь в густую тьму, сколько прислушиваясь к собственным ощущениям, Телегин вдруг почувствовал какую-то неправильность в окружающем мире. Инстинктивно почуяв присутствие в лесу чего-то чужеродного, лишнего. Неживого…

Глубоко и косо забитый в землю, толстый колышек, через который едва не запнулся старшина, был ответом на этот вопрос. Наверное, охотник, сроднившись душой с лесом, сумел распознать мертвое среди живой растительности.

Ощупав траву в направлении, противоположному углу наклона, Кузьмич наткнулся пальцами на достаточно толстую веревку, почти канат!..

Слово "канат" плохо монтировалось со словом "чека". Для установки растяжек обычно используют тонкую стальную проволоку или бечевку. А канат больше подходит для палатки или… маскировочной сетки. Это опять-таки вызывало в уме целый ряд еще более интересных ассоциаций.

"Что обычно принято маскировать на опушке леса, в непосредственной близости от "поля-огорода", пахнущего авиационным бензином, совсем как полевой аэродром? Да в общем-то, много чего… Начиная от склада боеприпасов и горючего, всевозможного груза медикаментов, обмундирования, продуктов, перевозимых транспортной авиацией, аж до самих самолетов… И к этому стоит приглядеться внимательнее".

Но Кузьмич еще и выпрямиться толком не успел, как чуть дальше, впереди и где-то сверху, что-то сухо лязгнуло, как будто хлопнула форточка. И послышались негромкие голоса.

Фашисты разговаривали, не таясь, громко, уверенно, неспешно, даже посмеиваясь, – вот только выслушать их было некому. Ну, не встречались в те времена в Уссурийском крае немцы. Поляки – были, китайцы – захаживали, а обучиться немецкому языку не представилась возможность. И кроме необходимого для разведчика минимума, состоящего из "Хальт!" и "Хенде хох!", Телегин не понимал ни единого слова.

Тем временем фрицы обсудили что-то свое, пробубнили по очереди что-то типа "Гутбабенд", – наверно, попрощались. А еще мгновение спустя, пара сапог гулко простучала по твердому и судя по звуку – металлическому, настилу. Потом – послышался шум прыжка, и один из немцев, негромко насвистывая что-то бравурное, удалился в направлении необследованных еще построек. Тогда как второй, черкнул спичкой и закурил.

Чуть пульсирующий, багрово-оранжевый светлячок возник в воздухе примерно на высоте четырех метров, и шагах в двадцати от Кузьмича, мгновенно превратив и без того густую ночную темень в совершенно непроглядный мрак.

Телегин досадливо поморщился и стал наблюдать за огоньком из-под прищуренных век.

Курил фриц недолго. Всего несколько глубоких затяжек, но не бросил окурок беззаботно наземь, а аккуратно затушил. Значит, соблюдал правила пожарной безопасности. Потом опять послышался давнишний странный щелчок, и в лес вернулась прежняя тишина.

"Что ж вы, сучьи дети, тут стережете? Притом, что обычные караулы почему-то не выставлены…" – подумал старшина, осторожно продвигаясь в сторону, указанную туго натянутым канатом.

Ответ пришел гораздо раньше, чем Телегин рассчитывал, и совершенно неожиданно. Не спереди, а – сверху. Поднял взгляд и, не увидев над головой звезд, старшина замер, а потом аккуратно потянулся к уплотнившейся тьме руками. Всего лишь в нескольких сантиметрах над головой, кончики пальцев уперлись в холод железа.

"Навес?.. – мелькнуло в голове Кузьмича. Но уже следующий шажок объяснил все окончательно. Перед лицом старшины Телегина возникла широкая лопасть пропеллера. – Самолет!.."

Старшина постоял неподвижно, додумывая важную мысль.

"В таком случае, говорливые фрицы наверху – это не часовые, а дежурящие в кабине самолета летчики… Интересно б узнать: чего или кого они в таком стартовом режиме дожидаются? Вот так-так… Дольше бродить нет резона. Надо возвращаться и доложить командиру… Пусть Андрей сам решает: что делать дальше. Во всяком случае, с такими новостями, группе и до утра посидеть в лесу не грех. Не пустышку тянем… Спешить не следует".

Еще осторожнее, чем несколько минут тому он продвигался вперед, – старшина Телегин стал отступать вглубь леса. Обнаруженный "след" мог принадлежать очень крупной дичи, и охотнику стоило побеспокоиться, чтобы не спугнуть ее с лежки преждевременно.

* * *

– Молодец, Лейла… – прошептал Корнеев, заботливо укутывая, дрожащую не столько от холода, как от избытка волнения, девушку в свою куртку и протягивая ей баклагу со спиртом. – Хлебни чуток… Вмиг согреешься.

– Д-да я и н-не з-замерзла с-совсем… – выстучала морзянку зубами по горлышку Лейла.

Сведенное судорогой горло девушки не принимало алкоголь, хотя она совершенно не чувствовала крепости предложенного напитка. Младшего сержанта Мамедову лихорадило от пережитой опасности. Те несколько минут, что девушка простояла на берегу реки, словно на рампе, вырванная из остального мира беспощадным светом прожекторов, показались Лейле целыми часами. Она не боялась, нет… Там, на противоположном берегу, страха не было, он пришел только теперь. И покидал застывшую душу с такой же острой болью, как холод выходит из прохваченного морозом тела.

– Ну, все, все… – прижал ее к себе покрепче Корнеев. – Успокойся. Худшее позади. Благодаря тебе, мы уже все на этой стороне… Младший сержант Мамедова, за проявленное мужество, объявляю вам благодарность…

– Служу Трудовому…

Девчонка запнулась на полуслове и, уткнувшись лицом в плечо майора, громко шмыгнула носом.

– Отставить сопли, – погладил ее по спине Корнеев. – Выдвигаемся в направлении заводской пристани. Соблюдать предельную осторожность… В случае крайней необходимости – действовать ножами. Гусев первый, остальные следуют в установленном порядке. Вперед.

Жители Дубовиц спали крепким и спокойным сном.

Война еще не дотянулась до здешних мест, и пока никому не было дела до отголосков грозно громыхающей бури, которая неуклонно надвигалась с востока, но все же остановилась в нескольких десятках километров от их хозяйств. Настоящая гроза, настойчиво ходившая вокруг, сейчас, когда хлеба созрели и поклонились земле, казалась крестьянам куда большей бедой. И если б не охранный батальон, занявший под казарму несколько домов, выселив из них прежних хозяев-евреев, да не гудящие, с каждым днем все чаще, в небе самолеты, – возможно, недоверчивые крестьяне еще и до сей поры сомневались бы в том: что кто-то где-то с кем-то воюет. Считая, все – специально задуманной правительством хитростью, имеющей единственную цель: увеличить налоги. Сторожевые псы и те, устав лаять на непомерно расплодившихся чужаков в форме, теперь обращали на солдат внимания не больше, чем на соседскую живность: пусть себе бродят, лишь бы на подворье не лезли.

Десяток похоронок, четверо калек, вернувшихся с войны, и приходившие с фронта письма не смогли сколь-нибудь существенно повлиять на их мнение. Ведь во всем этом не было ничего необычного. Люди умирали всегда… Неосторожного беда поджидает даже на мягком ложе. Ну, а уж написать можно все, что угодно – бумага стерпит. Увы, но только переживший наводнение, понимает что это такое, и всегда готов потрудиться на строительстве дамбы, даже если всем остальным его работа покажется бессмысленной тратой времени…

Отведя группу от моста на более-менее безопасное расстояние, Корнеев приказал остановиться, укрывшись в дополнительной тени от какого-то палисадника. Здешний свечной заводик построили в километре от Дубовиц, вниз по течению. Пройти к нему можно было либо берегом, либо селом. Но, протоптанная вдоль реки, тропинка вела верхом по насыпи, а скрадываться рядом, практически на ощупь, не зная местности, пришлось бы до утра. И Корнеев решил идти открыто. Шанс наткнуться на вражеский патруль был гораздо меньше, чем риск: что кто-нибудь заметит странные силуэты на фоне посверкивающего звездами неба. К тому же, если караульная служба организована грамотным офицером, вдоль реки он тоже должен был выставить посты. Да и время поджимало все ощутимее.

Майор ни минуты не сомневался, что спустя несколько часов, как только рассветет, по следу "Призрака" пойдут группы захвата. Сюрприз, поджидающий фрицев в сторожевой башне, предупредит разведчиков и наверняка вызовет некоторую заминку в преследовании, но в то же время и окончательно подтвердит, обнаружит их присутствие. Подскажет, что капкан можно защелкивать. Поступить по-другому: не минировать башню, оставить тело товарища на поругание фрицам, не пытаться отомстить за его смерть, может, было бы и логично, но – неправильно. Не по-людски… А значит, разведгруппе надо очень поторопится, чтобы к тому времени, как громыхнет, успеть и задание выполнить, и оказаться вне досягаемости смертоносных челюстей. Решение напрашивалось само.

– Маскировочные костюмы снять. Привести себя в надлежащий вид. Пойдем через деревню. Все, как с башней. Со встречными немцами в разговор не вступать. Радистку внутрь кольца… Пусть сами строят предположения кто такая: пленная или "веселая" барышня? Двигаться уверенно, быстро, но без суеты. Напоминаю: огня не открывать, ни при каких обстоятельствах. В случае боевого контакта, работать только ножами. О готовности доложить через три минуты…

Корнеев все рассчитал верно. Группа немецких солдат, свободно шагающая сельской улицей, даже, несмотря на столь позднее время, только при самом плохом раскладе могла кого-то заинтересовать. Но в данном случае судьба оказалась целиком на стороне разведчиков. Они не только удачно разминулись с патрулем, но и ни один любопытный взгляд не проводил маленькую колону из-за приподнятой занавески.

Выйдя на околицу спокойно спящего селения достаточно далеко, чтоб их не было видно из окон крайних домов, но еще не заметила охрана заводика, майор опять остановил группу.

– Ну что, братцы биндюжники? Вон, впереди темнеет забор и крыша Объекта Љ2. И нам, до рассвета, надо попасть внутрь, не поднимая тревоги. Какие у кого будут соображения?

– Может, с пристани зайдем? – неуверенно предложил Гусев.

– Стал бы я фрицам представление у моста устраивать и рисковать Лейлой, если б мы могли здесь переправиться… – проворчал Корнеев. – Тут бы сразу и перешли реку вброд, безо всяких фокусов, – и объяснил. – На пристани постоянный караул. Я его еще сверху, от башни, заприметил.

– А если часовому тоже фокус с девушкой показать? – как бы размышляя вслух, произнес Пивоваренко. – Если те, на мосту, нашу переправу проморгали, то здесь уж и подавно ничего не заметят…

– Я не хочу больше обнажаться перед фрицами! – насупилась радистка.

– Никто и не говорит о раздевании, – успокоительно дотронулся до плеча девушки десантник. – Я вообразил себе погоню двоих солдат за селянкой, происходящую в поле зрения часового. Девушка убегает, немцы догоняют, ругаются… Любой отвлечется. Главное – к посту не приближаться.

– Мысль, сама по себе, вовсе не глупая, – кивнул Корнеев. – Но, жизнь, Олег, не "мизер" в "преферансе", повторения не любит. Обязательно какую-то подлянку подсунет. Чтоб не расслаблялись…

– К примеру? – не хотел отказываться от придуманной затеи Пивоваренко.

– Легко: шум хоть и небольшой, а поднять придется, верно? А как мы можем быть уверенны, что кроме нужного нам часового, этот спектакль больше никто не захочет посмотреть? Ты знаешь график и маршруты передвижения патрулей?

– Я тут вот о чем подумал, командир… – почесал затылок старший лейтенант Гусев.

– Говори, не мнись…

– С одного боку, ты, безусловно, прав, а с другого – почему именно скрытно? У нас какая цель? Разузнать и доложить. Осталось всего два объекта проверить. До рассвета – часов шесть. Вполне выполнимо. В полночь снимаем часовых у завода, быстро осматриваем склад и, при необходимости продолжать поиск, выдвигаемся к монастырю. До того времени, как в Дубовицах гарнизон поднимется по тревоге, у нас часа два форы будет. Путь до святой обители займет не больше часа. Все повторяем и, с полученным результатом, выходим в эфир. Поставленная командованием задача выполнена.

– Лихо, – кивнул Корнеев. – Считаешь, что наглость – второе счастье диверсанта?

– Кто не рискует… – развел руками Гусев.

– Ваня, Ваня… Я так понимаю, что ничему тебя жизнь так и не научила. Да – задание мы выполним, а дальше? Как выбираться станем, если фрицы на нас со всех сторон насядут? Или тебе лично героически умереть не терпится? Тогда о товарищах подумай. Ты же офицер, привыкай, о людях заботится. А то так и будешь в одиночестве из рейдов возвращаться!

– Зачем ты так, майор? – обиделся тот.

– Извини, Иван. Для твоей же пользы стараюсь… Крепче помнить будешь. Выполнение задания важное и необходимое условие, но и вернуться живыми совсем не лишнее. И даже не из-за человеколюбия, а по тактическим соображениям. Чтоб предоставить в распоряжение командования отряд опытных разведчиков. Задание-то у штаба фронта не последнее. А с кем прикажешь воевать дальше, если каждый раз по группе в землю укладывать? То-то же… Еще во времена Суворова знали, что побеждают не числом, а умением. Поэтому, приказываю думать… Всем думать!

* * *

– Кузьмич, это ты, что ли там лазаешь? – окликнул старшину едва слышный шепот.

– Я… – удивился тот, подходя ближе, и прибавил уважительно. – Ну, у тебя Степаныч и слух.

– Зачем прислушиваться, если от тебя махоркой за версту несет, как от табачной фабрики. Ты ж по ветру шел…

– Ну, да… – согласился старшина. – Чего мне от своих товарищей таиться?.. Но за намек спасибо, надо запомнить. Вдруг среди фашистов тоже какой-нибудь некурящий фриц попадется. Совсем я на войне охотничий навык подрастерял. И ведь курить только на фронте начал. М-да, обязательно надо бросать. А то, как война закончится, таежное зверье мне кукиш издали показывать станет.

– Это еще не страшно… – хмыкнул ефрейтор Семеняк. – Важно что бы фронтовики, в мирное время, прогуливаясь под ручку с барышней и выйдя на простреливаемое пространство, по старой привычке, не начинали окапываться.

– Ага, или на огороде – заместо картошку сажать, окопчик отрывать…

Оба тихонько рассмеялись, представив себе такую картину.

– Чего так быстро воротился? И часа не прошло… Или прав командир по поводу собак?

– Нет, тут другое. Андрей где?

– Рядом с остальными, мотнул головой за спину Семеняк. – Только-только уснул. Может, не стоит будить? Пусть отдохнет чуток.

– Это не нам решать, Степаныч… Обязан доложить. А там, пусть хоть и до утра дрыхнет…

– Ну, чего разжужжались, шмели старые? – подошел к ним, позевывая Малышев. – Забыли, что ночью шепот дальше обычного говора слышен? Докладывай, Кузьмич, раз все равно разбудили: что интересного разведал?

– Судя по всему, аэродром у них тут, командир. А вон в том направлении, на опушке, в кустах самолет спрятан.

– Точно?

– Врать не буду, целиком машину не видел. Но крыло руками пощупал и в пропеллер, считай, собственным лбом упирался. И вот что важно, командир: летчики в кабине посменно дежурят…

– Так, да? Интересно… Степаныч, буди пилота, – распорядился Малышев и, дождавшись: когда Колесников приблизился, произнес задумчиво:

– Скажи, Серега, в каких случаях летчики несут дежурство прямо в кабине самолета?

– Когда объявлена готовность Љ1. А что? – не вполне проснувшись, поежился от ночной прохлады тот. – Мы куда-то летим? Вы нашли в лесу ступу с метлой, брошенную бабусей Ягусей при отступлении? Комплектацию проверили?

Но так как шутки никто не поддержал, летчик оживился еще больше:

– Тут что и в самом деле самолет есть?! Какой тип?

– Старшина нашел. Кузьмич, опиши: что разглядеть сумел… Может, капитан опознает тип?

– Да там такая темень: самого себя не видать. Могу только сказать, что кабина расположена довольно высоко, метрах в четырех. Под крылом я свободно прошел, не вбирая голову, значит – до двух метров. Лопасть у пропеллера сантиметров шестьдесят. Крыло на ощупь железное… Вот, собственно, и все…

– По этому описанию, скорее всего на Ю-52 похоже, – задумчиво произнес Колесников. – Легкий транспортник… Ну и правильно, для более тяжелых машин полевые условия менее пригодны. Истребитель или штурмовик еще сядет, а тяжелый бомбардировщик и капотировать может… А пропеллеров у него сколько? Два, три, четыре?

– Я не считал… Но не четыре, точно. На крыле, которое я ощупал, только один мотор был.

– Жаль, что не видел, потому что если три, то это "тетушка Ю" вне всяких сомнений.

– Ну и каково твое мнение, летун? Зачем фрицы прячут транспортник в лесу, всего в десятке километров от обозначенной нам цели?

Пилот пристально взглянул на довольно ухмыляющегося капитана Малышева, подумал немного и убежденно кивнул.

– Точно, командир. Все сходиться… Мы, типа, обнаруживаем секретный склад. Вызываем по рации бомбовозы… А они, тем временем, тихонько сваливают.

– На грузовиках сюда полчаса ходу. С учетом погрузки – час… Бомбардировщики еще и до линии фронта долететь не успеют. И когда прилетят бомбить, то отработают уже по пустому месту… – продолжил Малышев. – Хитро задумано. Наши будут уверены, что стратегическое сырье уничтожено, а фрицы преспокойно переправят его в безопасное место или – прямо на производство… Молодец Корнеев! Вовремя сообразил разделить отряд… Теперь дудки! Уважаемая публика: факир был пьян и фокус не удался…

– Угу, только я так понимаю, Андрей, – хмуро отозвался ефрейтор Семеняк, – что доклада о результате бомбометания, как предполагалось раньше, немцы ждать не планируют. И никакого запаса времени у наших ребят нет. Группу постараются взять сразу. После первого выхода в эфир.

– Черт! – стукнул кулаком об кулак капитан Малышев. – Точно! Об этом я не подумал. Немцы ни за что не допустят, чтобы Корнеев увидел выезд грузовиков. Ведь тогда теряется смысл затеянной операции. Надо предупредить Николая… Эх, зря он запретил связь по рации. А-ну, как не успеет среагировать? Увязнет где-то. Уйдет слишком глубоко в тыл… Что же делать?

– Командир, давай, я схожу к Коле… – предложил Семеняк, так невзначай, словно предлагал сбегать за пивом в ближайший ларек. – А вы тут, пока, все неторопливо разглядите, да встречу на надлежащем уровне приготовите. Как считаешь?

Малышев внимательно посмотрел на ефрейтора, и как всегда в минуты глубочайшего сосредоточения, с хрустом поскреб заросший дневной щетиной подбородок, потом подергал себя за кончик носа, потянулся к мочке уха, но решение уже было принято.

– Хорошо, Степаныч… Отправляйся. Шанс поспеть вовремя у тебя есть. Скидывай обмундирование, будешь плотником-поденщиком, который возвращается домой, в Дубовицы с заработков. Скажем… – капитан поглядел на карту. – А, вот… Выспа… Странное название, болезненное… на оспу похоже… Ничего, зато запомнить проще.

– Это означает "остров", по-польски, – объяснил Телегин.

– Да? Далековато забрались. Ну и пусть… Нам без разницы. Значит – из Выспы. Гляди сюда, Степаныч, – капитан развернул планшет так, чтоб Семеняку было удобнее сориентироваться на местности. – Мы здесь… Обогнешь "Сторожку" и пойдешь прямо по дороге. Заодно, по сторонам посмотришь. Может, еще что интересное заметишь? Если мы с вами выскочили за кольцо, то между нами и Корнеевым обязательно должны быть выставлены какие-то посты, заслоны. По моим расчетам, "Призрак-Один" утром выйдет к монастырю. Его увидишь издали. Трудно спутать. А теперь, самое важное: Игорь Степанович, ты Корнееву передай не мои выводы, а все то что слышал во время обсуждения. Пусть командир сам принимает решение. А мы будем действовать согласно его приказу. Это понятно?

– Так точно, товарищ капитан.

– Тогда, удачи, Степаныч. На все про все у тебя в запасе чуть больше трех часов, так что двигайся с оглядкой, не спеши, управишься. Здешний немец не чета тем, которые зверствовали вместе с полицаями на нашей земле, но все же не дурак. А у тебя даже задрыпанного аусвайса нет…

– Ничего, командир, Бог не выдаст – свинья не съест. Справлюсь… Кузьмич, где там у тебя лучковая пила была? Давай, неси сюда… С одним топором за поясом я на плотника не очень похож. Скорее, на партизана, ненароком приблудившегося из Белорусских лесов.

А старшина Телегин уже и сам протягивал товарищу инструмент, вместе с кисетом.

– Наверно, ты прав: мне и в самом деле лучше бросать эту глупую привычку, – объяснил просто. – А тебе, Степаныч, пригодиться… Точно говорю. По военному времени, некурящий мужик вызывает подозрение. И положи в котомку буханку хлеба, шмат сала и кольцо домашней колбасы. Командир сказал: что ты с заработков возвращаешься. А где оплата?

– Спасибо, Кузьмич, что напомнил. Действительно, сглупили мы, – хлопнул себя по лбу Малышев. – М-да, из-за каких пустяков, можно головой заплатить…