Текст книги "Геном бессмертия"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава вторая

К их возвращению в кабинете отчетливо посвежело. Даже прибавился едва уловимый аромат хвои. Словно сигаретный дым из помещения изгоняли еловыми лапами.

– Совсем остыл… – немного удивленно заметил Стеклов, наконец-то донеся стакан с чаем к губам. Сделал большой глоток и, продолжая прерванный на улице разговор, спросил:

– Доложи свои соображения…

– Учитывая важность задания и то обстоятельство, что враг вполне возможно готовит ловушку, считаю необходимым подготовить группу усиленного состава. Не пять-шесть человек, как обычно, а – отряд из десяти-двенадцати бойцов. Сформирую из них две группы, с радисткой в каждой…

– Подстраховка со связью мне понятна, но почему именно радисток? – удивленно переспросил полковник. – Ведь ты, Николай, всегда категорически отказывался брать в рейд женщин, считая, что их присутствие отвлекает личный состав от выполнения задания.

– Я и сейчас думаю так же. Но, иные условия – иные критерии отбора. Поскольку само задание не слишком сложное и труднее всего будет сохранить жизни бойцов, то в этом мне поможет наличие в отряде девушек. Оберегать женщину от опасности, характерно для мужчины. Это их мобилизует лучше любого приказа.

– Возможно иной психолог и поспорил бы, но я отмечу наличие логики. Ладно, будут тебе радистки. Попрошу тетю Иру подобрать самых симпатичных. Чтоб гены сработали с гарантией. Продолжай…

– За линию фронта пойдем в немецком камуфляже, а девушки – в гражданской одежде.

– Лучше, пусть возьмут ее с собой. А то, после преодоления передовой, их платья превратятся в лохмотья.

– Согласен… – кивнул Корнеев. – И, если не возражаете, из своих ребят возьму только старших групп. Остальных – хочу подобрать из штрафников.

– Что ж, – кивнул полковник, – примерно так я себе и представлял. Рад, что не ошибся. Не понятно только, Николай, как ты совместил заботу о товарищах, с желанием взять в немецкий тыл девушек?

– От войны не спрячешься, товарищ полковник, – пожал плечами тот. – А в данном случае, у девушек шанс выжить больше чем у других бойцов. Им проще затеряться среди гражданских… Здесь много наших женщин и девушек, угнанных гитлеровцами на работы.

– Вполне возможно, вполне возможно… – насупился тот.

Стеклов поставил на стол пустой стакан и поднял трубку внутреннего телефона. Выслушал доклад ответившего и спросил:

– Документы на Корнеева готовы?.. Несите.

Если капитан и удивился, то не подал виду.

– Разрешите? – буквально спустя минуту в дверном проеме возник дежурный лейтенант.

– Естественно… – ворчливо ответил, как всегда недовольный проявлением излишней уставности, Стеклов. – Я же сам звонил. Давайте уже…

Молодцеватый лейтенант ловко проскользнул в комнату, положил на стол большой конверт из плотной бумаги и козырнул:

– Разрешите идти?

– Транспорт готов?

– Так точно.

– Свободны…

Лейтенант еще раз козырнул и скрылся за дверью.

– Вот тебе, Николай, новые документы… – Стеклов вскрыл пакет и достал оттуда какое-то удостоверение.

Корнеев взял чуть затертую, но достаточно новую книжицу в руки и с удивлением прочитал на обложке "Контрразведка "Смерш". Раскрыл и увидел собственную фотографию, но перед фамилией, именем и отчеством стояло офицерское звание "майор". А главное – на вклеенной фотографии он красовался в кителе с соответствующими погонами.

– Погоны в конверте… – полковник протянул пакет Николаю. И, глядя как тот меняет на плечах прямоугольники с четырьмя маленькими звездочками на такие же, но уже с двумя просветами и звездочкой побольше, продолжил. – Тут еще командировочное предписание, продовольственный аттестат, медицинская справка и все остальное… Пока ты добирался из госпиталя, я подумал, что майору из "Смерша" будет проще договариваться с командиром штрафбата, чем артиллерийскому капитану. Тем более, Николай, что все это не маскарад и не понарошку. Приказ о твоем повышении уже подписан. Поздравляю…

– Служу Трудовому народу!

– Вот именно… И, от лица командования, позволю себе заметить – хорошо, просто отлично служишь. А теперь, о штрафниках. Они тут неподалеку, километрах в пятнадцати. Поезжай… Погляди… Может и подберешь себе кого-то. Но, учти – времени на подготовку нет. Совсем! Завтра вечером и выдвигаетесь…

– Как завтра?! – впервые за весь разговор изумился Корнеев. – Товарищ полковник, ведь так нельзя. Да перед любой мало-мальски важной операцией дается на подготовку не менее трех суток!

– Поэтому я и говорю: хорошенько выбирай. В общем-то, ты все правильно мыслишь, выучка бывших офицеров, не чета солдатской. И штрафникам к мысли о гибели не привыкать. И, все же хорошо выбирай, с умом. Ты, Николай, знаешь: я не ханжа, но народец там разный попадается. Не прозевай врага настоящего… – полковник поднял ладонь, обрывая в зародыше любую возможную дискуссию на эту тему. – Транспорт у входа. Так что, более не задерживаю. И не удивляйся, ты сегодня очень важная персона, чтоб я мог оставить место для любой случайности… Поедешь с охраной.

– На броневике?

– Броневик генерала увез… – не принял шутки Стеклов. – Вернешься, сразу же ко мне, расскажешь, как съездил. А я, тем временем, девушками займусь… В общем, с Богом.

– Разрешите идти? – взял под козырек новоиспеченный майор, непроизвольно косясь на собственные раздобревшие звездочки. Как ни скромничай, повышение всегда приятно.

– А я что сейчас сказал? – насупился Стеклов. – Или тебя обязательно посылать прямым текстом? Достали, служаки. Хоть ты, Николай, из себя кирзовый сапог не изображай. Ну, все, иди уже. Удачи!

На этот раз профессор и в самом деле не шутил. Просчитав мысли разведчика, он не только заблаговременно подготовил нужные документы, но еще и распорядился выделить ему для поездки в штрафбат транспорт и охрану. Прямо у входа Корнеева поджидал тяжелый немецкий "БМВ" с коляской и два наших, двухколесных К-72. У мотоциклов курили пятеро автоматчиков и здоровенный детина, опиравшийся на ручной "дегтярь".

Заметив, выходящего из здания, офицера, они поспешно выбросили окурки и подтянулись. Вперед шагнул молодцеватый сержант.

– Товарищ майор, выделенная вам группа сопровождения в полном составе. Старший группы – сержант Ефимкин.

– Вольно, – кивнул Корнеев, входя в образ большого начальника. – Маршрут известен?

– Так точно. Но, если вы…

– Отставить. Выдвигаемся в район дислокации штрафбата. Где мое место?

– Вообще-то… в коляске.

– Отставить, сержант. Из корыта выбираться долго… В коляску сядет пулеметчик…. – Николай внимательнее присмотрелся к монументальной фигуре солдата и с интересом спросил: – Техника сдюжит такого богатыря? Не развалится?

– Никак нет. Мощная машина, добротная. Полтонны тянет и не сопит… – похвалил сержант трофейный мотоцикл, но вспомнил, что перед ним не простой офицер, а из "Смерша", на всякий случай прибавил. – Наши "семьдесят вторые" тоже ничего ход имеют. На бездорожье, даже обгоняют… И с топливом не такие капризные…

– Вот и хорошо. А теперь, по седлам, братцы. Время поджимает… Хорошо б засветло успеть воротится.

– Бог не выдаст, немецкая свинья не съест, товарищ майор… – отшутился Ефимкин. – Кони справные, заминки не будет.

* * *

Майор Дегтяренко, командир 54-го штрафбата, внимательно изучив документы Корнеева, понимающе кивнул.

– Чайку с дороги, или чего покрепче?

– Можно и покрепче… – не стал отказываться Корнеев. Предвечерняя поездка на мотоцикле в одном кителе, не смотря на выданное в госпитале раньше сезона теплое белье, не доставила разведчику особого удовольствия. Дни стоят хоть и довольно теплые, а все-таки не июль-август… – Кстати, если предложишь пожевать чего, тоже не откажусь.

– Сейчас все организуем, а пока… – комбат достал из тумбочки початую бутылку трофейного коньяка, щедро плеснул в две алюминиевые кружки и вышел из-за стола. – Ну, за победу!

Офицеры со стуком сдвинули посуду и залпом выпили.

– И чем же мои люди заинтересовали "Смерш"? Насколько я понимаю, тут в основном трусы, нарушители воинской дисциплины и разгильдяи. Предателей или шпионов особисты сразу в расход пускают.

– Задание у меня, комбат, не шутейное, так что ходить вокруг да около некогда. Спрашиваю в лоб – у тебя есть люди, которым правильно умереть важнее чем дожить до победы?

– Ну ты и спросил, – мотнул головой Дегтяренко. – Вообще-то они все здесь вину кровью искупают. После каждого боя… на половину состава либо представление пишу, либо похоронку…

– Да знаю я, – досадливо отмахнулся разведчик. – Знаю… Не первый день на фронте. Но даже в самой страшной атаке, шанс выжить и уйти по ранению остается у каждого…

– Вот как? – комбат внимательно посмотрел на Корнеева. – Тогда ты не по адресу.

– Не понял тебя, майор?

– Да не ершись ты… майор… Ишь, вспетушился! Думаешь, упрекаю за то, что смертников ищешь? Брось… Не маленькие дети. Просто, я на батальоне всего ничего. Прежний комбат погиб шесть дней назад. И мой начштаба, тоже, всего две недели как вступил в должность. Дела полистали, конечно, но ведь бумага и человек не одно и то же, верно? И рад бы помочь, но… Гм, за Хохлом послать, что ли… – неожиданно оживился Дегтяренко. – Эй, кто там! – рявкнул громче.

На его зов в дверях показалась голова вестового.

– Каптенармуса Хохлова из второй, позови боец, – велел комбат.

Солдат молча кивнул и скрылся с глаз.

– Сержант Хохлов у нас старожил…

– Что, такой везучий?

– С какого боку посмотреть… – пожал плечами Дегтяренко. – Я думаю, чем такое везение, лучше быстрое ранение… Отлежался в госпитале, а там восстановление в звании и все такое прочее. А то отбегаешь целехоньким полные девяносто дней, а на девяносто первый – на пулю нарвешься и ага…

– Тоже верно.

– Р-разрешите в-войти?

В дверях образовалась нескладная личность в солдатской пилотке и линялой гимнастерке размера на три больше необходимого. Полноту картины завершали нелепые докторские очечки, висевшие на самом кончике толстого, мясистого носа.

– Разрешаю…

Одновременно с этими словами, комбат встал с табурета.

– Садись сюда, майор. Мой кабинет в твоем распоряжении. Работай. А я, если не возражаешь, пойду. Заодно, распоряжусь насчет ужина. Толку из меня чуть, а в батальоне дел – за гланды. Ну, а ты, Сергей Фомич, помоги человеку. У майора из "Смерша" к тебе вопросы есть. И не виляй, отвечай, как на духу. Сам знаешь, проверю…

– От ч-чего же не п-помочь, хорошему ч-человеку, – сговорчиво кивнул тот и чуть развязано прибавил. – Н-небось, гражданин майор, не огород себе вскопать з-зовет…

– Присаживайся, сержант, – не поддержал предложенного шутейного тона Корнеев. – Когда узнаешь, что мне требуется – охота балагурить пропадет.

Комбат коротко кивнул и вышел. Тем временем Хохлов осмотрелся и занял ближайшую к выходу табуретку. Потом поправил очки и выжидающе уставился на майора. Его лицо больше не улыбалось.

– Как я уже говорил комбату, мне нужны люди, для которых умереть героически важнее, чем остаться в живых. Есть у тебя, Сергей Фомич, на примете такие бойцы?

– В-в штрафбате, как в Ноевом к-ковчеге – всякой твари п-по паре, – неопределенно пожал плечами тот. – Одним с-словом, гражданин майор, я так понимаю, что вам н-нужны добровольцы с-смертники? В-верно? А какой р-резон хлопцам шило на м-мыло менять?

– Не совсем… – остановил Хохлова Корнеев. – С голой грудью на амбразуру, или с гранатой под танк бросаться не придется. Не сорок первый, воевать научились… Наоборот, я очень надеюсь, что мы уцелеем… Но для этого мне нужны люди, которым умирать не страшно, которым – смерть во благо.

– Мы?! – с ударением переспросил сержант.

– Да… – подтвердил Корнеев. – Я сам пойду с ними. Надеюсь, Сергей Фомич, ты не собираешься спрашивать: куда?

– З-зачем спрашивать, – пожал плечами тот, но под безразмерной гимнастеркой это было почти не заметно. – У нас, у всех одно н-направление – н-на Берлин. Так, дай п-подумать… И много н-народу надо?

– Шестеро. Но я не каждого возьму. Так что с десяток будет в сам раз…

– К-Купченко В-Василий, это раз. Б-бывший старлей. Б-боксер. Чемпион округа в п-полутяже. Дома жена и дите м-малое. Без офицерского п-продуктового аттестата туго им п-приходится… Да и отношение у властей, с-сам п-понимаешь, тоже с-соответственное… Муж – враг, жена оставалась на оккупированной т-территории. Он родом из Харькова…

– А сюда за что попал?

– Орден "Красного Знамени" ему в феврале д-дали. И к нему пять суток отпуска. А н-на третий день он – в-в драку ввязался. Какие-то пацаны к его соседке прямо в парадном п-пристали. Ограбить хотели, или что иное. А у Василия удар б-будь здоров. Да и злость ф-фронтовая. Маленько не рассчитал. Одного – н-насмерть пришиб, двое – в больнице. И все бы ничего, но у одного у-уродца отец оказался из… особо з-заслуженных…

– Понятно. Но вряд ли он мне подойдет. Ребенок, любимая жена…

– Т-так то оно так, – потер скуластый подбородок сержант. – Но ты же с-сам, майор, сказал: чтоб и смерти не боялись и в-выжить хотели. Не сомневайся… Вася К-Купченко пулям не кланялся, сам видел. Но и по минному полю д-дуриком не пер. Зато, если, после выполнения т-твоего задания ему и звездочка, и еще одна награда упадет, то он, п-после войны, того… заслуженного п-под лавку загонит. А не судьба, так жену г-героя обидеть побояться. Верно к-кумекаю?

– Согласен, – вынужден был признать правоту ротного каптенармуса Корнеев. – Годится. Кто второй?

– Второй? Т-ты не сомневайся, майор, если В-Василий тебе подходит, т-то я вот т-таких же десяток к-кликну, а д-дальше уж ты сам с-смотри. Ч-чего попусту языком м-молоть. Как говориться: лучше один раз у-у…

– И опять ты прав, Фомич, – согласился Корнеев. – Давай, сержант, собирай бойцов. По душам после говорить будем…

– Да, ч-чуть не забыл. Вчера к нам разведчика п-прислали. Кажись, к-капитан… Этот уж т-точно по твоей ч-части будет. И в-во второй, старший л-лейтенант. Из п-полковой…

– Зови всех, сержант. Поглядим… Кстати, не обижайся, сам ты из каких родов войск сюда загремел?

– Не обижаюсь. Я – военврач, хирург…

– Аборт что ли чьей-то ППЖ делал? – припомнил самую "ходовую" статью нарушений для фронтовых медиков Корнеев.

– Н-не угадал, м-майор. Г-генерала я зарезал… – как-то ссутулился тот, зябко поведя плечами.

– Иди ты, – не поверил Корнеев. – В самом деле?

– Да, – кивнул сержант. – Из-за самонадеянности. Двен-надцатая операция з-за день. Мне б п-полчасика отдохнуть, в-воздухом подышать. А я на нашатырь п-понадеялся. Г-глупо вышло! С-сам то л-ладно, а жизнь человеческую п-почем зря з-загубил. Так вот…

* * *

Выстроившиеся у командного блиндажа добровольцы, отобранные сержантом Хохловым, и в самом деле походили друг на друга, как братья. В меру рослые, широкоплечие, а офицерскую выправку не портило даже не подогнанное по фигуре, мешковатое солдатское обмундирование. Но на все это Корнеев обратил внимание гораздо позже. Сейчас он смотрел только на стоявшего в конце шеренги бойца и не верил собственным глазам.

– Андрей?! – спросил неуверенно. – Малышев, ты?

– Так точно, гражданин кап…, виноват, майор.

– Да иди ты в жопу со своими извинениями… – Корнеев шагнул ближе и сграбастал в объятия бывшего заместителя. – Здорова, братуха. Что за бредятина? Ты-то каким макаром здесь очутился?

– Виноват, гражданин майор. Оступился. Теперь, вот, искупаю кровью. Родина оказала мне доверие…

Малышев не ответил на объятия друга и даже как-то чуток отстранился.

– Слышь, Андрюха, ты, чё, особо умным хочешь казаться? – нахмурился Корнеев. – Или тебя еще раз послать?

Льдинки в глазах Малышева немного растаяли, и лишнюю влагу пришлось удалить резким поворотом головы. Аж позвонки хрустнули.

– Товарищи бойцы, – не по-уставному обратился Корнеев к остальным штрафникам, продолжая удерживать Малышева в объятиях. – Обождите чуток. Вот, неожиданно своего боевого друга встретил. Поговорить нам надо. Вольно, можно курить…

Потом схватил своего бывшего заместителя за рукав и оттащил на пару шагов в сторону.

– Рассказывай, что случилось?! Меня ж всего десять дней не было… Уму не постижимо!

– А тебя разве, еще не проинформировали? – немного удивился Малышев.

– Я что, по-твоему, спектакль разыгрываю? Андрей, лучше не зли меня. Дам в морду!

– Не имеешь права, майор… – штрафник оттаял еще немного, но только самую малость. И голос, и взгляд весельчака Андрюхи Малышева, казался безжизненным и пустым. – Расстрелять, это сколько угодно, а бить штрафников – уставом запрещено…

– Да ты пойми, чудак человек, – ткнул его в бок кулаком Корнеев. Вроде не сильно, но чувствительно. – Я еще в расположении роты не был. Из госпиталя прямо к аналитикам. А от Стеклова – сюда. Ну же, не томи? Что произошло?

– Маша погибла…

Слова прозвучали сухо, как пистолетный выстрел, и почти также убийственно.

– Ма… Она же… Я ж ее в тыл… О, Господи… Как это случилось?

– "Вервольф". Снайпер. Прямо в живот…

– С-сука! Он же не мог не видеть, что она беременна. Не понимаю… Зачем снайперу ефрейтор медслужбы?

– Она в моем кителе была.

Корнеев потер пальцами переносицу, как делал только в моменты наибольшего волнения.

– Дай закурить.

Андрей молча протянул товарищу мятую пачку дешевых сигарет и запоздало удивился:

– Ты же не куришь? Или решил отменить свой зарок?

– Что? – словно приходя в сознание, переспросил Корнеев.

– Я говорю, что ты раньше не курил…

– Да, верно… – майор неумело вернул уже вытащенную сигарету в полупустую пачку. Рука его заметно дрожала, и сигарета легла в обойму только с третьей попытки.

– Это ужасно, Андрей…

– Только не говори мне о войне… О том, что на ней гибнут, и что гибнут самые лучшие…

– Зачем, ты и сам все это знаешь. Не первый год воюешь… Но, при чем здесь штрафбат?

– Я пленного застрелил, Коля, – помутнел взглядом Малышев. – Понимаешь, держу в руках ее тело… Еще мягкое, теплое, поднимаю глаза и вижу перед собой фрица… Немецкого офицера. Вот тут мне башню и снесло. Выхватил пистолет и всадил в него всю обойму. А потом еще и конвоиров помял чуток, когда те меня вязать кинулись…

– Что ж Веселовский не вступился? Ведь о тебе и Маше даже командиру фронта было известно. На свадебку не приходил, но поздравление адъютантом передавал.

– Если б генерал не заступился, меня б уже давно шлепнули… Немец какой-то слишком уж важный был. Его в Москву отправлять хотели. Мне особый отдел такую статью шил, что лучше самому застрелиться… – вздохнул Малышев.

– Да, брат… Твоего горя и врагу не пожелаешь. Я даже не знаю, что тебе и сказать.

– А ничего и не говори, Коля. Маши не вернуть, а я уж как-нибудь вывернусь, если пуля не приголубит.

– Ну, тут-то я тебя не брошу. Раз судьба так повернула, не использовать ее злой подарок я не имею права. На кону, Андрей, жизни многих тысяч людей. А то – и больше. Пойдешь со мной?

– Хоть в ад…

– Остановимся, пока, на вражеском тылу…

Корнеев повернулся лицом к курившим штрафникам. Хохлов, заметив это движение, скомандовал:

– Группа, смирно! Гражданин майор…

– Отставить. Товарищи бойцы, прежде чем начать разговор о предстоящем задании, я хочу убедиться в вашей хорошей физической подготовке. Доходяги мне не нужны. Отжимайтесь, кто сколько хочет, но не менее двадцати раз. Всем понятно? Упор лежа принять! К тебе, Андрей это не относится, – остановил Корнеев бывшего заместителя.

– Это почему еще?! – дернул щекой тот. – Никогда в любимчиках не ходил…

– Отставить пререкаться! При чем здесь это. Я просто хорошо тебя знаю, Леший… – назвал он боевого товарища привычным позывным. – Ты же хочешь отомстить за Машу? А я дам тебе эту возможность, даже ценой твоей жизни… Можешь не сомневаться. Обещаю!

– Спасибо, командир. Я больше не сорвусь, не подведу, веришь?

– Не верил бы, так и разговор бы не затевал.

Корнеев повернулся к штрафникам. Все, кроме Хохлова продолжали ритмично отжиматься. Бывшие офицеры и в самом деле находились в отличной физической форме. А так как сержант успел им шепнуть парочку слов о чрезвычайной важности задания и сопутствующие этому возможности, штрафники старались показать будущему командиру все, на что способны.

Сперва Корнеев подумал, что Хохлов вообще не отжимался, но взглянув пристальнее, заметил и сбитое дыхание, и более яркую красноту щек сержанта.

– Выдохлись? – спросил участливо. – Оно и понятно. Доктора все больше за чужим здоровьем следят. А на свое обращают внимание только когда очень уж прижмет.

– Никак нет, гражданин майор. Разрешите доложить, сержант Хохлов поставленную задачу выполнил.

– Не понял?

– Было приказано отжаться: сколько, кому хочется, но не менее двадцати раз. Двадцать раз я отжался, а больше – не имею желания… Прикажете продолжить?

– Зачем вам это, Хохлов? – не удержался от усмешки Корнеев. – Вы же военврач… Да и в штрафбате свое практически отбыли? Не сегодня-завтра, комбат представление подаст… За проявленную сообразительность, хвалю, но и только. Нет и еще раз нет. Боец вы так себе, а хирург, во вражеском тылу, мне без надобности. Легкораненые своим ходом вернутся. Тяжелые – отход товарищам прикроют. Да и врачам, вскоре работы прибавится. Фашисты теперь не просто оборону держать будут, они – жизни свои поганые защищать станут. А загнанная крыса самая опасная.

– Но…

– Все, сержант, возражения не принимаются. Вы свободны, товарищ доктор. Если хотите, могу походатайствовать перед комдивом, о скорейшем пересмотре вашего дела. Хотя, более чем уверен, что это произойдет само собой в самые ближайшие дни.

– Я…

– Благодарю за оказанную помощь, Сергей Фомич. Извините сержант, но дальнейшая информация только для отобранных в дело. Кругом! В расположение шагом марш!

И подождав, пока негодующий Хохлов отошел на некоторое расстояние, скомандовал остальным:

– Прекратить упражнение. Вольно… Что ж, товарищи, я вижу вы все в отличной физической форме. Но, вас восемь, а мне нужны только пятеро. Кто из вас служил в разведке?

Вперед шагнул белобрысый крепыш, с усеянным веснушками лицом.

– Звание, фамилия, последняя должность?

– Старший лейтенант Гусев. Командир взвода полковой разведки.

– Сколько служишь?

– Призыв сорок третьего.

– Награды?

– Орден "Красной Звезды", Орден "Красного Знамени", медаль "За отвагу", медаль "За боевые заслуги".

– За что оказались в штрафбате?

– Не выполнение поставленного задания. Потеря личного состава.

– Здесь, подробнее… И прошу учесть, что мы с капитаном Малышевым в разведке почти с начала войны. Фальшь учуем сразу.

– Да мне перед вами, гражданин майор, финтить ни к чему, не особисты… – пожал плечами Гусев. – Все предельно просто, глупо и обидно. Получил задание. Отправился с группой на передовую. А когда преодолевали нейтралку, немец неожиданно открыл шквальный минометный огонь. Заметил что-то, или просто пристреливался, попробуй теперь угадай. Залпов пять сделал, но нам хватило. Бойцов моих всех насмерть уложили, а меня контузило. Как оклемался, пополз обратно. Что одному за линией фронта делать? А дальше, сами знаете. Особый отдел, трибунал и штрафбат.

– Понятно. Годишься. Становись рядом с Андреем. Звать-то тебя как?

– Иван.

– Позывной, небось, Гусь?

– Так точно.

– Да, с фантазией у начальства, как всегда, не густо. Вопрос к остальным: кто владеет приемами рукопашного боя? Шаг вперед.

Вперед шагнуло сразу пятеро.

Корнеев оглядел последнюю пару штрафников и развел руками.

– Извините, парни, не судьба. В нашем деле одной храбрости мало, надобно еще и умение. Надеюсь, свидимся еще. Кругом! В расположение, шагом марш… – и прибавил, не слишком громко, но отчетливо. – Легкого вам ранения.

Потом повернулся к оставшимся добровольцам.

– Ты и ты, – указал пальцем, начиная с правофлангового. – Учебный бой с капитаном Малышевым. Кто из вас Василий Купченко? Ты отработаешь спарринг с лейтенантом Гусевым. Вы двое – попробуйте завалить меня. Работаем в полную силу, но предельно аккуратно. Не стоит калечить друг друга, для этого фашист имеется. Ну, разобрались. На все про все – три минуты. Время пошло…

Бросившихся в атаку штрафников рукопашниками можно было назвать только с большой натяжкой. В общем, кое-какая подготовка в рамках военного училища просматривалась, но в таком запущенном состоянии, что тренера прослезились бы… Хотя, вряд ли им придется схлестнуться с немцами сам на сам. А учитывая физические особенности каждого, по одному убойному приему еще будет время поставить.

Корнеев быстро уложил обоих своих соперников. Лишь в самом начале схватки едва не пропустил резкий тычок в печень и удачно увернулся от удара подъемом стопы под ухо. Повезло, что штрафник, проведший эту серию, был либо слишком вял, либо хотел покрасоваться. Второго шанса Корнеев ему не предоставил.

Взглянул на хронометр: схватка заняла меньше двух минут. Довольно отметил, что и Малышев не слишком от него отстал. С Гусевым было хуже, но и лейтенант уложился в отведенное время. Не помогла Купченко даже подготовка боксера. Рукопашный бой не спорт, тут другие правила. Хотя, возможно, решающую роль сыграло как раз то обстоятельство, что чемпион-полутяж был ограничен запретом наносить сопернику нокаутирующие удары.

– В целом, достаточно хорошо, – подвел итог майор. – Конечно, можно и лучше, но так тоже годиться. Школа видна, а боевого применения не было. Верно? – и дождавшись утвердительных кивков, продолжил. – А теперь, самое главное. Я не знаю, что каждому из вас шепнул Хохлов, поэтому говорю прямо: пойдем в тыл врага. Шанс вернуться живыми ничтожно мал.

Небольшая шеренга не шелохнулась.

– Для непонятливых, повторяю…

– Не стоит, командир… – перебил Корнеева Малышев. – Это ж не сосунки восторженные. Боевые офицеры. Не удивлюсь, если званиями повыше нас с тобой были.

– Да, Андрей. Наверняка ты прав, – согласился Корнеев. – Значит, вы все можете считать себя диверсантами. Я сейчас договорюсь с комбатом по поводу документов и транспорта. Капитан Малышев, принимайте бойцов под свое командование и вези их к нам. Извините, товарищи, времени в обрез. Ближе знакомиться будем в ходе подготовки к операции.

– А ты к профессору?

– Зачем спрашиваешь… – пожал плечами Корнеев. – Все, если не успею к вечеру, утром увидимся. Да, объясните вместе с Гусевым пополнению нашу специфику. Ну, и… И вообще, Андрей, первый раз замужем, что ли? Работай. Удачи, зам…

– Удачи, командир.