Текст книги "Вне закона"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

30

Только две задачи стояли перед ним: не разбиться и не попасться ГАИ. «Ах ты, сука такая! Ах, гад!» – работая рычагом переключения скорости, приговаривал он вслух, как будто так было быстрее. На красных светофорах брань усиливалась. Нарушал нещадно, но даже если бы патруль вцепился в хвост, продолжал бы гнать без остановки. Так он решил, мгновенно и бесповоротно. Большая Черкизовская, Стромынка, Русаковская – менялись названия улиц, – Краснопрудная, Комсомольская, Маши Порываевой… Огни слились в сплошные широкие полосы по обеим сторонам, не иначе – световой туннель. Где-то сзади раздались-таки трели свистков. Вроде не ему свистели, слава Богу! Нет, попадаться все-таки нельзя! Сам!.. Сам!.. Сам!..

Сколько ехал – не засекал. Может, сорок минут, может, час, а может, и месяц. Время разверзлось, обнажив страшный, черный, бесконечный провал – безвременье. «Форд» неожиданно издал неприличный звук… уже на повороте с площади Бабаджаняна на 3-ю Хорошевскую. Ну нет, только не это, только не сейчас!.. Дотянув до омерзительно знакомого подъезда («Ну, а если бы не пошел за клиентом в тот первый, такой теперь далекий вечер?»), дверцу не запер, нашел наметанным глазом темное окно. Уже на бегу нашел. Резкими выдохами отсчитал пролеты. Тридцать первая! Она!..

Выхватив из кармана «Глок», дослал патрон, коронным своим, стопроцентно убийственным ударом правой «йопчаги– каундэ» с выносом пятки рубанул промеж замков. Верхний – а на нем, на защелке, и держалось все благополучие этого бункера – выбил к собачьим чертям. Влетел в темноту прихожей и, захлопнув дверь, нашарил рукой выключатель. Была еще мысль не светиться, подождать в темноте – явно ведь опередил! Но кто-то там внутри заставлял играть в открытую, ва-банк. Хотя в «подкидном» такого термина вроде нет, Алик Романович?..

Кто-то уже «сыграл» до него. Обыск был произведен с такой тщательностью, что некуда было ступить ногой. Как в доме покойницы Шейкиной из прошлогоднего дела. Символ погромов – подушечные перья, взломанные дверцы шкафов, битая посуда, вывернутые ящики, маленький сейф в стене пуст, как жизнь без любви… Свет – в спальню, в гостиную, в кабинет!.. Везде одно и то же – погром. Какую такую папку с документами, какой дипломат с красной ртутью искали здесь на этот раз?..

Евгений пошел по воображаемой прямой, пролегающей между тремя вполне реальными красными каплями.

Свет – в ванную…

Клиент лежал в ванне на спине, таким, каким он видел его три часа тому назад – в той же одежде, разве что тогда горло его не было перерезано и глаза имели более осмысленное выражение. Кровь на стенах ванны уже загустела. Судя по следу каблука в красной луже на кафельном полу, предшественник Евгения тоже играл в открытую.

Окна комнат были зашторены. Темнеть начинало в пятом часу, но ни в пять, ни даже в шесть Алика Романовича дома быть не могло. Убили его после шести, а значит, в Евгения (не в Батурина же, конечно) он стрелять не мог. Да и в любом случае не стал бы этого делать собственноручно. Нож на Хорошевке и автомат во дворе юридической консультации сработали с небольшим интервалом, примерно в час. Участь Евгения и Алика Романовича была предрешена во время встречи в кафе и никак не иначе – раньше Евгения никто не засек. Чалый был мертв. В сущности, в этом порочном кругу знакомых было только трое, теперь все трое были мертвы. По крайней мере, для тех, кто не спросил у Батурина фамилии.

За что? Опять деньги?.. Стоило для этого стрелять в окно по силуэту! Он вспомнил, как подошел к окну, посмотрел во двор, задернул штору… Узкий проем оконца перекрыл обзор, вошедшего следом Батурина не видели и влепили очередь. Почему-то не сразу. Ждали команды? Совещались? Не все ли равно!

Убивают по трем причинам: месть, деньги, информация. Первые две к Евгению не имели отношения.

Он достал из кармана платок, затер все, к чему прикасался, погасил свет. Уже находился в прихожей, когда в дверь позвонили. Мягкий мелодичный звонок прозвучал автоматной очередью. Стараясь не скрипнуть, Евгений шмыгнул в ближайшую дверь. Комната оказалась спальней. Пробежав на цыпочках по ковру, влез на подоконник. Штора по плотности значительно уступала бронежилету, но, если ее не отдернуть, она могла сохранить жизнь.

Звонок повторился. Евгений осторожно вынул из кармана пистолет. Кто-то вошел. Судя по шагам – один. Долго искал выключатель, – видно, человек чужой. Постояв в прихожей, посетитель вошел в спальню и включил свет. Евгений положил палец на курок…

Пронесло! Бегло осмотрев распотрошенное помещение, неизвестный погасил свет и, не запирая двери, пошел в глубь квартиры. «Алик! – позвал он. – Севостьянов!» Значит, фамилия клиента была Севостьянов. Евгений впервые узнал об этом только сейчас, но мог бы не узнать никогда, это ничего не меняло. Обойдя квартиру подобно тому, как это сделал пять минут тому назад Евгений, неизвестный направился в ванную. Снова щелчок выключателя. Мертвая тишина. Очень долгая и гробовая тишина. Если этот человек ни к чему не причастен, он будет вызывать милицию. В это время предстоит незаметно выскользнуть из кваргиры. Сейчас он выйдет из ванной и мелькнет в прихожей. Пойдет ли в комнату или на выход, но, согласно планировке, непременно появится в проеме открытой двери.

Евгений сделал несколько микроскопических шажков к центру – к щели между шторами…

Ба! Знакомые все лица! Тот самый тип в куртке «аляска», военной выправки, черноволосый, чем-то похожий на армянина. Он задержался в проеме на одну секунду. Вместо «аляски» на нем было пальто нараспашку, под пальто тускло блеснули металлические пуговицы на пиджаке… или на кителе? Униформа?.. «Фашистская, что ли? – недоуменно подумал Евгений. – Чушь собачья!» Неизвестный направился в гостиную. Через минуту оттуда послышался его голос: «Бери ребят. Встречаемся, где условились… Нет, не узнал… Разберемся на месте… Он мертв. Кто-то перерезал ему глотку. Погрузка в двадцать один сорок пять. Нужно успеть к началу!..» Свет погас сперва в гостиной, затем – в прихожей. Хлопнула дверь. Шаги удалились и стихли.

Евгений спрыгнул с подоконника, перебежал в гостиную и осторожно выглянул в окно. Вплотную к его «форду» стояла «ауди». Неизвестный энергично вышел из подъезда, распахнул дверцу. Салон на какое-то мгновение осветился. В машине были еще люди, но сколько и кто – из окна было не разглядеть. Аккуратно объехав «форд», «ауди» нахально развернулась и понеслась в сторону Хорошевского шоссе. О том, чтобы увязаться за ней, не могло быть и речи – «форд» они запомнили и засекут сразу.

«Погрузка в двадцать один сорок пять», – сказал кому-то неизвестный. Евгений вспомнил, как намек на отправку груза подействовал на Севостьянова. Неужели все дело в этом чертовом хайпалоне? Золотой он, что ли?..

Он выскочил из квартиры, стремглав сбежал по лестнице и сел в машину. Часы показывали 20.50. Развернувшись по той же, что и «ауди», траектории, он повел «форд» с дозволенной скоростью, благо времени на то, чтобы добраться отсюда до Товарной-Смоленской, было достаточно. Дело, видно, предстояло серьезное – путь к пакгаузу пролегал по трупам. Чтобы идти на такое с одним пистолетом, нужно быть политруком Клочковым и иметь за спиной хотя бы десяток панфиловцев. Банда, конечно, не танки Гудериана, да и отступать есть куда – Москва без хайпалона вполне обойдется… Стоит ли рисковать?..

Перед мысленным взором предстал вдруг Джек Батурин с его предсмертно-недоуменным «Че… это… было-то… Вик…» На ком-то из тех, кто соберется у четвертого пакгауза, наверняка его кровь.

Остановив машину у станции метро «Беговая», Евгений добежал до автомата и позвонил Егорычу. Занято. Набрал еще раз. То же. Ничего удивительного, можно представить, что там сейчас творится, если прибыл следователь Генпрокуратуры!.. Ждать, пока освободится телефон, Евгений не стал, спустился через переезд к Ваганьковскому кладбищу. Отсюда до пакгауза было около километра.

Подогнав «форд» к ближайшему строению, оставил его у насыпи и дальше пошел пешком.

Показались гаражи, за ними огни станции. Слева тянулось железнодорожное полотно. Лязгали вагоны на стрелках. В направлении Белорусского прошел маневровый электровоз. Евгений поравнялся с кирпичной будкой – служебное помещение обходчиков пути. Отсюда начиналась территория Товарной. Сразу за будкой стояли склады за бетонным забором, скованные с грузовой платформой гигантской скобой портального крана. У входа на охраняемую территорию склада висел таксофон. Евгений еше раз набрал номер конторы, и опять в трубке раздались короткие гудки. Тогда он позвонил домой Каменеву. Трубку сняла Леля.

«Женька! Куда ты запропастился?.. Они с Нежиным тебя второй день…»

– Где он, Леля? Очень надо!

«Нет его, куда-то понесся после звонка Илларионова. Что ему передать? Или ты сам попозже…»

– Да нет, нет, Леля. До «попозже» еще дожить надо. Шучу.

«Слушай, Женька, что там у вас вообще происходит? Опять за свое?.. Алло… алло!..»

Евгений повесил трубку.

31

Просигналил локомотив. Крепкий парень лет двадцати пяти в железнодорожной форме, под кителем которой топорщился хорошо пристрелянный «кольт», оснащенный семью патронами калибра 11,43, перевел стрелку. Локомотив сбавил скорость до минимума, затолкал шесть новеньких товарных вагонов международного стандарта в тупик, который разделяло с четвертым пакгаузом каких-нибудь пятнадцать метров.

«Помощник машиниста» спрыгнул на землю, не спеша направился вдоль состава, поглядывая на ярко освещенную площадку у въезда, на которой выстроились кары и автопогрузчики. Позицией остался доволен – огонь из его «стечкина» на таком расстоянии был наиболее эффективен. Да и вагоны, в каждом из которых находилось по два надежных «грузчика», оставались до начала работ в тени. Потом на них направят прожектора, но эта помеха в случае надобности легко устранима.

Состав вздрогнул и застыл. Из последнего вагона вышел переодетый Аракелов, поправил железнодорожную фуражку на голове и, постукивая молоточком на длинной рукоятке по буксам, пошел «помощнику» навстречу.

Из двери складской конторы, непринужденно переговариваясь, выходили люди. Нужно было очень пристально наблюдать за ними, чтобы разглядеть в том, как распределялись они по платформе, строго разработанную систему. Постепенно пакгауз окружила охрана из двенадцати человек. Стояли в разных ракурсах, на дистанции 15–20 метров друг от друга. Кто-то – ближе к платформе, кто-то – прислонившись к серебристой стене, освещенной батареей прожекторов, некоторые курили, прохаживаясь, и посторонний скорее всего подумал бы, что это не что иное, как обычная пересменка, а то и вовсе не обратил бы на них внимания.

Два прожектора высветили состав. К отверстым дверям положили пандусы. Стали приходить в движение автопогрузчики, объезжая пакгауз, скрывались под гофрированным сводом: работы предстояло вести с обоих концов, для скорости. На каждые три вагона по два автопогрузчика.

В пакгаузе сифонило, как в трубе. Заправлял работами Барракуда. В сопровождении Питона и Шекеля медленно шел вдоль ровных рядов полутораметровых в диаметре туб, держа перед собой блокнот с магическими, одному ему понятными цифрами на первой странице: 3331400, 4129741.

Автопогрузчики поддели отполированными стальными клешнями первые четыре тубы. На их полихлорвиниловых облатках названных Севостьяновым номеров не было. В пакгаузе должно было остаться еще двести девяносто шесть. На две, всего лишь на две из них, с дорогим дипрозитовым экраном, делавшим невидимой «начинку», можно было купить Товарную-Смоленскую со всем обслуживающим персоналом в придачу.

Со стороны Белорусского вокзала на площадку медленно въехал «КамАЗ – 4310» с шестью ведущими колесами. Фары водитель не включал, поставил машину за пакгауз.

К нему подошел охранник:

– Оставь ключи в замке. Открой борт.

Водитель выполнил приказание.

– Башмаки в кузове, – сообщил он негромко.

Охранник понятливо кивнул, махнул рукой: «Свободен!»

Прибытие «КамАЗа» не ускользнуло от Аракелова.

– Присматривай за машиной, – сказал он, поравнявшись с «помощником машиниста».

Тот скрылся и ближайшем вагоне.

Евгений дождался, когда отойдет маневровый, обошел стрелку и, пригибаясь, побежал вдоль параллельного полотна к тупику. Улучив момент, выскочил на платформу и нырнул под второй вагон, за которым открывался вид на площадку перед основным въездом в пакгауз. Отсюда были видны ноги тех, кто стоял на платформе между товарняком и стеной пакгауза, и незнакомые ему лица находившихся поодаль.

Вспыхнувшие прожектора на какое-то мгновение ослепили глаза. Нужно было менять позицию. Евгений осторожно выглянул из-под вагона и, убедившись, что вторая платформа с тыльной стороны состава пуста, добежал до тупика. Ярко освещенный состав хорошо просматривался с «головы» до «хвоста», пришлось снова прятаться под вагон.

Шли обычные погрузочные работы. Сновали автопогрузчики, слышались разговоры рабочих, где-то у первого вагона покрикивал бригадир. На площадку медленно въехал «КамАЗ» с выключенными фарами, скрылся за пакгаузом.

Как только выехал очередной груженый автопогрузчик, Евгений осторожно высунул голову. На расстоянии в два вагона от него стоял человек в железнодорожной форме. Бросились в глаза блестящие пуговицы на сером кителе. «Тот самый, который отвозил Кирееву в гостиницу и час назад посетил квартиру с трупом Севостьянова! Он здесь не один – в «ауди» с ним были люди, да по телефону сказал кому-то: «Бери ребят…» Евгений спрятался, на четвереньках прополз до сцепки. Точка была что надо! Свет сюда не попадал, а видны были не только ноги, но и значительная часть общей картины…

До сегодняшнего вечера Андрей Егорович Скворцов считал, что работа у него хоть и ответственная, зато не пыльная, а что до опасности, так у него на всякий случай припасено было надежное оружие – швабра уборщицы тети Моти, на которую он запирал дверь и которой рассчитывал отбиться от налетчиков. Сегодняшний вечер эти расчеты не оправдал.

Каменев примчался вслед за Илларионовым, когда труп Батурина уже вынесли, и на полу остался от него один меловой абрис. Милицейский следователь составлял протокол. Человек пять сотрудников осматривали двор и помещение конторы. Возле мусорных контейнеров нашли три гильзы от 9-мм патронов.

– Ну что он сказал-то? Что? – возмущался Каменев. – Не мог же вот так…

– Сказал: вызывай, Егорыч, милицию.

– И все?!

– И все. И убег. Я что, скрывать бы чего стал или как?..

Вошел участковый. Ему все уже поведали во дворе, частично жильцы, частично – сотрудники. Поздоровался со старыми знакомыми Каменевым и Илларионовым.

– Опять Женька? – присел он на потрепанный диванчик. – Не пойму вот: то ли он мимо мафии пройти не может, то ли она без него не обходится?

– Где его искать, Михеич?

Участковый развел руками. Зазвонил телефон. Капитан снял трубку.

– Что-о?.. – округлил он глаза. – Какой еще Париж?..

– Дай сюда! – Каменев вырвал трубку из его руки. – Алло!.. Алло!..

Слышно было плохо.

«Алло!.. Женя!.. Женя, это я, Валерия!..» – пробивался голос.

– Валерия, это не Женя, это Каменев… Слышите меня?

«Женя! Куда ты пропал? Я тебе звонила вчера с утра до вечера!..»

– Валерия! Это Каменев!.. Я его друг. Жени нет…

«Алло!.. Женя!..»

Вмешался голос телефонистки: «Не соединяет. Положите трубку».

– Ну и пошла в жопу! – в сердцах сказал Каменев и бросил трубку.

(Если бы он мог знать, что именно эти последние слова долетели до далекой Франции и обласкали ухо Тур-Тубельской, надолго оставив ее в недоумении, зачем кому-то понадобилось заказывать разговор, чтобы послать ее туда, откуда она с таким трудом вырвалась?)

– Стал бы я связываться с каким-то вонючим «Руно», если бы у меня была любовь в Париже! – заходил Каменев по коридору.

– Он, что, Париж заказывал? – спросил у Егорыча Илларионов.

– Ну.

– Что же вы не сказали?

– Запамятовал с перепугу.

Каменев позвонил Нежину, который сидел у телефона. Тщетно. От Евгения ни слуху кк духу. Набрал свой домашний.

– Ку что, Леля? Не объявлялся этот Брюс Ли хренов?

«Звонил. Я не знала, где тебя искать…»

– Что говорил?! – воскликнул Каменев.

«Ничего не говорил, тебя спрашивал».

– Когда это было?!

«Минут… минут пятнадцать тому».

Старый опер оседлал стул, накрутил Петровку.

– Галка! Ты?.. Каменев. Пятнадцать минут назад мне звонили. Откуда?.. Это точно?.. Дай тебе Бог выносливого любовника!

Он оглядел всех с торжеством победителя.

– Капитан, дай мне своих людей. Позвони в РУОП, пусть направят группу на Товарную-Смоленскую Срочно!

Капитан посмотрел на следователя Генпрокуратуры – слушаться ли этого нахала и кто он вообще такой? Илларионов его понял.

– Действуйте, капитан. Под мою ответственность. Я еду тоже, – он поднялся и пошел вслед за старым опером.

Два знакомых номера обнаружились во втором раду, когда вывезли сорок четыре тубы.

– Вот они! – выдохнул Барракуда, сверившись с записью в блокноте, хотя уже запомнил эти цифры наизусть. – Подтаскивай к воротам. Я подгоню «КамАЗ».

Питон жестом позвал водителя автопогрузчика.

Быстро покинув пакгауз, Барракуда завел «КамАЗ» и выехал из укрытия. На площадке было все без перемен. Люди из охраны переместились к тупику. Судя по условному знаку, там было все чисто. Оставалось забросить тубы в кузов и колонной (впереди на «джипе» должен был ехать Питон с тремя охранниками. Шекель – в кабине «КамАЗа», остальные прикрывали тыл) убираться восвояси. На двенадцатом километре от Кольцевой по Варшавскому шоссе ждал фургон, он увезет груз в Питер, а там его надежно спрячут до лучших времен. Все было продумано до мелочей. Язои должен быть уверен, что груз отправлен по назначению.

Тайну его исчезновения Барракуда собирался списать на покойного Севостьянова.

Он подставил открытый борт навстречу автопогрузчику. Тяжело качнулся кузов. Двое подкатили первую тубу к передней стенке и подперли башмаком. Погрузчик отъехал. На задранных кверху стальных клешнях второго лежала туба № 4129741. Едва она оказалась в кузове, Барракуда выскочил из кабины и…

Вначале он подумал, что железнодорожник просто похож на Аракелова.

– Эй! – окликнул он, когда тот, встретившись с ним взглядом, резко повернулся и пошел вдоль состава. – Останови его! – приказал Барракуда рядом охраннику.

Железнодорожник вошел по пандусу в вагон. Охранник пошел за ним и исчез. Широкую дверь автофургона перекрывал автопогрузчик.

– Вы двое! – крикнул Барракуда охранникам у пакгауза. – Проверьте третий вагон! Живо!

Двое бегом рванули к указанному вагону, но добежать до него не успели: в проеме двери появился «железнодорожник» и встретил подбежавших короткой очередью из АПС.

На площадке мгновенно все замерло. Рабочие и водители попадали на асфальт.

– Всем лежать!!! – крикнул Аракелов, выпустив обойму в воздух. – Федеральная служба!..

Из вагонов выбежали вооруженные люди. Охранники Барракуды приказа выполнять не собирались – ответным огнем положили «чекистов» у первого и последнего вагонов.

– К машине! – Барракуда опрометью бросился назад.

Несколько человек заняли положение для стрельбы с колена, прикрывая «КамАЗ».

Питон находился в пакгаузе, когда раздались выстрелы на платформе. Вскочив в кабину автопогрузчика, он поднял тубу на уровень ветрового стекла, погасил фары, и под таким надежным прикрытием выехал на площадку, поливая по вагонам из американского малогабаритного пистолета-пулемета «Ингрэм М10». Дико крича, на платформу упал Аракелов с простреленной голенью.

Барракуда пальнул пару раз наугад и бросился к груженому пятитоннику. Взревел двухсотдесятисильный двигатель, фары высветили длинную полосу…

Евгений понял, что происходит, когда увидел погрузку хайпалона в «КамАЗ». Быстро добежав до тупика, он обогнул насыпь и помчался к видневшемуся в ста метрах приземистому строению из белого кирпича. Развернувший машину человек, которого он видел за рулем «джипа» и потом – среди окружения Пименова, сам указал маршрут предстоящего отхода. «Зачем понадобилось отделять две тубы от общей партии?.. – Евгений, спрятавшись за углом строения, оказавшегося продовольственным складом, перевел дыхание. – Такой бойни не затевали из-за ящика водки во времена Аль Капоне, а уж из-за этого дерьма… Выстрелы, конечно, услышаны, с минуту на минуту сюда примчатся руоповцы. Три тонны груза – не иголка в стоге сена, спрятать не удастся, но можно представить себе, сколько бед натворит на улицах города уходящий от погони «КамАЗ», сколько людей положит из ствола этот бандит, если окрик «Федеральная служба!» не возымел на него действия!»

«КамАЗ» не успел еще набрать свои восемьдесят пять километров в час, предусмотренные техническими параметрами (два года работы в агентстве по охране грузовых перевозок не прошли для Евгения даром). Пропустив машину на полкорпуса, он метнулся из темноты, поравнялся броском с кузовом и уцепился за задний борт одной рукой. Ноги протащило по асфальту. Рванув тело вверх, он поставил правую ногу на буксирное устройство и подтянулся. Неожиданно перед ним возникла фигура с портативным пулеметом на плече. Человек секунды на три замешкался, очевидно, пытаясь понять, кто перед ним. Этого Евгению оказалось вполне достаточно. Он резко выбросил левую ногу в боковом ударе, вышиб из руки неизвестного ствол и вывел его из равновесия. Перевалившись через борт, вставать не стал – подцепил пятку наклонившегося за стволом противника и резким ударом в колено сломал ему ногу. Верзила очень крепкого сложения, на голову выше Евгения, вскрикнул, отлетел к ближайшей тубе. Евгений набросился на него сверху, стараясь прижать рычагом предплечья на горло к металлическому полу. Машина притормозила, туба катнулась вперед и ослабила тяжелый башмак. Верзила сориентировался, вытянув над головой руку, схватил его за скобу и попытался ударить Евгения, и хотя тот в последний момент успел сблокировать руку, башмак, падая, рассек кожу на его темени. Машина рванула вперед. Евгений откатился в сторону. Полуторатонная, ничем не зафиксированная туба покатилась, проутюжила верзилу, выбила задний борт и упала на асфальт. «КамАЗ» принял вправо и остановился… Барракуда услышал, как лязгнул борт, увидел в зеркальце, как покатился по асфальту драгоценный груз.

– Что там у тебя, Питон?! – хлопнув дверцей, зло крикнул он на бегу.

Заглянул в кузов. Раздавленный Питон захлебывался кровью. Кто-то сзади ударил Барракуду по подколенным связкам. Взмахнув руками, он как подкошенный упал на асфальт. Хотел вскочить, но в горло больно вонзился ствол «Ингрэма».

– Отдыхай, – приказал незнакомец с залитым кровью лицом, – приехали.

Со стороны Товарной-Смоленской, разрывая темноту проблесковыми маячками, мчалась вереница машин.