Текст книги "Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы"

Автор книги: Олег Гончаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава седьмая
Великий конспиратор Северо-Западной армии

На холме русского «николаевского» кладбища Кокад в Ницце, в самом северном его пределе, расположен склеп генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича, скончавшегося в 1933 году в соседнем с Ниццей городке Сен-Лоран Дю Вар. Полного генерала и Главнокомандующего похоронили вначале в алтаре каннского собора Михаила Архангела, рядом с усыпальницами русских Великих князей, но по какой-то причине перенесли на Кокад 9 декабря 1957 года, стараниями чинов РОВС и при посредстве представителя РОВС в Ницце генерала Михаила Андреевича Свечина.

Местный служитель русского некрополя Евгений Николаевич Веревкин, краевед и знаток множества историй из жизни русской эмиграции, лаконично намекнул автору этих строк, что сам вопрос о перезахоронении Юденича возник не случайно, что некоторые из Великих князей буквально настояли, чтобы прах белого Главнокомандующего был перенесен из Канн прочь. «Cherchez le femme», – лаконично намекнул нам Веревкин.

С места последнего пристанища генерала Юденича открывается чудный вид на лазурь далекого Средиземного моря, дальние черепичные крыши, окруженные вечнозелеными кипарисами, и взлетную полосу городского аэропорта.

Здесь окончился долгий крестный путь одного из вождей Белого движения на Севере, недавнего героя Великой войны, отставленного Керенским от должности Главнокомандующего Кавказским фронтом 2 (15) мая 1917 года. Покинув Тифлис, Николай Николаевич с супругой переехал в пустующую квартиру адмирала Хоменко, что располагалась на Каменоостровском проспекте, в доме Страхового общества «Россия». «Генерал, будьте спокойны, мы вас убережем!» – пообещал знавший его старший дворник, руководивший переездом семьи Юденича на новую квартиру. В дни Октябрьского переворота Юденич пребывал в Москве, однако вскоре вернулся в Петроград для проверки возможности создания офицерской организации из числа знакомых генерала в бывших полках Российской императорской гвардии. Вскоре большевики демобилизовали все гвардейские полки, оставив лишь один лейб-гвардии Семеновский полк под новым названием «полка по охране города Петрограда». В 20-х числах ноября 1918 года, когда Юденич отбыл в Финляндию «при помощи тайной организации»,он стал поддерживать связь в полку через курьеров. Офицерскую организацию поддерживал постоянно проживающий в Стокгольме финансист и банкир Ф. Ф. Лич, много сделавший для открытия Русско-английского банка, где были размещены активы, полученные впоследствии Юденичем от A. B. Колчака. В Финляндии Юденич начал переговоры с главнокомандующим финской армией, бывшим генерал-лейтенантом русской службы, кавалергардом Карлом-Густавом Эмилем Маннергеймом. «Швед по происхождению, финляндец по образованию, этот образцовый наемник понимал службу, как ремесло. Он все умел делать образцово и даже пить так, чтобы оставаться трезвым…» [156]156
  Игрантьев A. A., граф50 лет в строю // Кавалергады. М.: Воениздат. 1995.


[Закрыть]. Маннергейм, избранный финским парламентом главой государства и регентом 11 ноября 1918 года, оказался в нужном месте и в нужное время. Судьба вознесла его на вершину власти новообразованного государства. Гибнущая под распространяющимся большевистским игом Россия теперь мало его занимала. Иностранец, чуждый России и русским, он принимал от нее блага и чины до той поры, пока она оставалась сильной империей, однако в дни ее развала он также преуспел, выдвинувшись на идеях крайнего национализма и даже воинственной агрессии против России. По существу, Маннергейму было неважно, смогут ли патриотически настроенные русские генералы и офицеры обуздать разгул большевизма. Для него, как и большевики, они оставались «этими русскими», что превосходно доказали действия 27-го финского егерского батальона при взятии Выборга для подавления восстания финляндских красногвардейцев: «… Они без разбора расстреляли вместе с финскими красногвардейцами и проживавших в Выборге русских офицеров из бывших финляндских стрелковых полков. Если этих „егерей“ воодушевляла идея захвата Карелии, то они были более чем равнодушны к участию в освобождении Петрограда от большевиков» [157]157
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. Похоже, что Юденич не желал видеть этих антирусских настроений барона Маннергейма и его подданных. Он уповал, что союзники по Антанте, высадившись в балтийских портах России, смогут помочь одолеть большевизм в союзе с русскими добровольцами, о чем генерал говорил с британцами в декабре 1918 года, однако не встретил полного понимания своих устремлений. Британия не видела особенной выгоды в десантах, предложенных Юденичем, а внешнеполитический курс Лондона уже склонялся в сторону установления коммерческих связей с большевистским правительством. С большим пониманием к его идеям совместной с Антантой борьбы против большевизма отнеслись французы, однако ни к каким практическим результатам эти беседы так и не привели.

3 января 1919 года в беседах с Маннергеймом Юденич снова вернулся к вопросу участия финской армии во взятии Петрограда. На этот раз подготовившийся к разговору Маннергейм потребовал территориальных уступок в Восточной Карелии и на берегу Кольского полуострова в обмен на военную помощь, однако Юденич сознавал, что не наделен соответствующими полномочиями для того, чтобы представлять интересы России на международных переговорах. Юденич задумался о создании политической организации в Финляндии, где временно проживал, которая позволила бы ему выступить на переговорах от лица России. Для этого он связался с Русским политическим Совещанием в Париже, возглавляемым бывшим министром иностранных дел Императорской России С. Д. Сазоновым. Сазонов, признавший адмирала A. B. Колчака как Верховного правителя России, во встрече Юденичу не отказал. Для связи с правительством Верховного правителя в Сибири Юденич использовал контакты своего знакомого контр-адмирала В. К. Пилкина, который хорошо рекомендовал его в письме к своему другу, управляющему морским министерством в правительстве Колчака контр-адмиралу Смирнову: «Юденич, несомненно, очень умен. Никто его не обманет. Стоит посмотреть, как он слушает, поглядывая исподлобья на разный люд, являющийся к нему, кто с проектом, кто с докладом. Заметно, что он всех насквозь видит и мало кому верит. Если скажет что-нибудь, то слово его всегда метко и умно, но говорит мало, очень молчалив… При этом совсем не угрюм и в нем много юмора» [158]158
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. Неизвестно, насколько данная рекомендация убедила Колчака впоследствии назначить Юденича Главнокомандующим Северо-Западным фронтом и перевести на его личный счет «значительные денежные суммы в иностранной валюте» для нужд Северо-Западной армии, но, памятуя о том, что Верховный правитель нередко слепо до трагизма доверял своим ближним, данное его решение выглядело неудивительным. Удивительно было то, что Колчак в обмен на назначение и денежные вливания не затребовал от Юденича презентации его стратегии, доверяясь убеждению, что опытный генерал знает, что нужно делать. В ходе своего пребывания в Гельсингфорсе, Юденичем владела навязчивая идея овладеть Петроградом совместно с финской армией: «– Слишком соблазнительная операция, чтобы отказываться от нее, – говорил он(Юденич. – Авт.) адмиралу Пилкину весной 1919 года. – Пока есть хоть один шанс, я не уеду» [159]159
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. По замыслу Юденича, наряду с наступлением регулярных войск в Петрограде должно было вспыхнуть восстание подпольных групп и частей гарнизона. В ходе проходившего в Выборге съезда русских промышленных кругов, находившихся в Финляндии, был сформирован Национальный комитет, в котором Юденич получил официальное право ведать военными вопросами. Им был сформирован небольшой штаб из приближенных к нему контр-адмирала Пилкина и генерал-лейтенанта Кондзеровского, взявшего себе для благозвучия «русский» псевдоним Кондырев. Получив, таким образом, некоторую «легитимность», Николай Николаевич Юденич собрался было разрабатывать план дальнейшего взаимодействия с Маннергеймом, как из Парижа, словно ушат холодной воды на горячую старческую голову, обрушился запрет Сазонова на проведение Юденичем каких-либо переговоров с финским регентом. В своих инструкциях Юденичу Сазонов указывал, что подобные переговоры уместнее было бы проводить на нейтральной территории в Париже. Кроме того, Сазонов позволил себе замечание проявлять сдержанность и не давать представителю иностранной державы обещания, которые не уполномочен: «Желательно, чтобы в Ваших беседах с Маннергеймом Вы бы высказались в подходящем смысле» [160]160
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. Колчак, человек, которому было свойственно убеждение, что единожды понравившемуся человеку можно безгранично доверять, и, будучи мало осведомленным о планах Юденича уступать территориальным претензиям Маннергейма, напротив слал из далекого Омска Юденичу теплые приветы и желал всяческих успехов: «Горячо приветствую Ваше дело, видя в нем новый решительный шаг к освобождению нашей родины... С радостью усматриваю, что все национальные усилия в разных частях России идут к быстрому объединению. Шлю Вам пожелание успеха» [161]161
  Указ. соч.


[Закрыть]и т. д. и т. п. Едва ли так думал Маннергейм, которому эти «национальные усилия» по возрождению сильной России были нужны менее всего и в случае успеха которых русский сосед смог бы легко, как в старое доброе время, поубавить разыгравшиеся территориальные аппетиты чухонского князька, невзирая на его прежнюю службу покойному государю. Наконец, Юденич понял, что по крайней мере стоило бы ознакомить Верховного правителя с местной обстановкой и своими великими стратегическими замыслами в рамках одного города. На посланные в Сибирь доклады Верховному правителю тот отвечал телеграммами, полными самого безграничного оптимизма: «Создание Северо-Западного фронта на началах Вами проектируемых, признаю вполне целесообразным и подлежащим осуществлению… Занятие столицы нанесло бы большевикам тяжелый моральный урон… Уполномочиваю Вас принять Главнокомандование всеми русскими силами Северо-Западного фронта. Поход Маннергейма на Петроград чрезвычайно желателен… Мы считаем возможным согласиться, чтобы общее руководство военными действиями лежало на Маннергейме… по занятию Петрограда там будет установлена русская, Вам подчиненная, а не Финляндская администрация» [162]162
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. Адмиралу Колчаку очень хотелось верить, что добрые финны, добыв ценою кровопролитных боев русскую столицу, благодарно передадут бразды правления бравому генералу Юденичу и тихо удалятся в свои шхеры и леса под аплодисменты освобожденного Петроградского русского люда. Похоже, что в такой уверенности прибывал и сам Юденич, на радостях отбывший на французском миноносце в Ревель, где велел генерал-майору А. П. Родзянко доложить об обстановке и готовности к битве с большевизмом и изъявил желание повидать русскую армию. «Армия, которую наконец увидел генерал Юденич, была раздета, воевала в основном трофейным оружием и экономила скупо отпускаемые эстонским командованием из запасов бывшей крепости Императора Петра Великого патроны и снаряды» [163]163
  Указ. соч.


[Закрыть].

Идея совместной с финнами борьбы против большевизма казалась Родзянко немного странной. Пробыв на эстонской территории сравнительно немного времени, он в полной мере успел вкусить «гостеприимства» независимых эстонцев и финнов, и теперь он пытался настойчиво поставить под сомнение вопрос подобного «боевого содружества» перед прибывшим Главнокомандующим: «Сам генерал Родзянко отлично знал, что… финляндские власти не только не разрешали формировать части из русских добровольцев, но и всячески мешали офицерам, желавшим попасть в Северный корпус, отплыть легально из Финляндии в Эстонию» [164]164
  Рутыч H. H.Белый фронт генерала Юденича. М.: Русский путь. 2002.


[Закрыть]. Однако и эта очевидная враждебность финнов, все чаще начавшая проявляться после обретения ими «независимости», не встревожила Юденича. От его взгляда, конечно, не укрылось и то, что имеющиеся части в силу своей малочисленности не могут иметь успеха в наступлении на Петроград, что упущен момент поддержки восстания в форте «Красная Горка» и само утверждение Родзянко о том, что «всякая надежда на движение на Петроград отпала» [165]165
  Указ. соч.


[Закрыть]. Отчего-то, по замечанию биографов, Юденич еще с большей настойчивостью продолжает стремиться к осуществлению своего стратегического замысла об ударе по Петрограду с Севера. Биограф оправдывал устремления Юденича его дальновидным замыслом последующего движения от станции Бологое к Москве, где будет возможно соединиться с частями Деникина, наступавшими с юга, хотя Деникину до Москвы было еще очень и очень далеко. Кроме того, нельзя было не сознавать, что на пути Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России стояли не малочисленные гарнизоны чухонских городков, а хорошо обученные и подготовленные большевистские армии во главе с опытными командирами, заставлявшими и таких опытных полководцев, как Деникин и его начальник штаба Романовский, иногда менять свои талантливые оперативные планы.

Юденич и Маннергейм, при участии представителя британской миссии генерала Гоффа, вновь встретились 6 июня 1919 года для обсуждения наступления на Петроград. Маннергейм торопил собеседников, говоря, что на носу президентские выборы в Финляндии, и что нужно торопиться провести блестящую операцию до того, как финнам вздумается избрать себе другого президента. 12 июня Маннергейм и Юденич подписали военно-политическое соглашение о выступлении финских войск на Петроград, о чем Юденич послал преисполненное радости сообщение адмиралу Колчаку. Казалось, что союз с финнами неизбежен и дни Петроградского наступления сочтены, но, как всегда, вмешалась политика. Перед Маннергеймом встал выбор: утвердить конституцию, согласно которой выборы президента становятся прерогативой парламента или, пользуясь правами регента, распустить финский парламент и попытаться составить политический капитал на победоносной войне против русской столицы. Маннергейм опасался перехитрить самого себя, ведь даже поднявшись на мутной волне финского национализма, сам он не был финном по национальности, и в этом ему виделась определенная слабая сторона собственного политического будущего. Он выбрал конституцию, которую утвердил лично, за что благодарные финны выбрали своим президентом 25 июля 1919 года профессора Стольберга. За недавнего регента проголосовала лишь малочисленная Шведская национальная коалиционная партия. Поняв, что просчитался, Маннергейм покинул Финляндию с ее благодарным населением и ожидавшим лавры совместного, боевого содружества Юденичем и «надолго отбыл за границу». Следом за ним уныло отбыли в Ревель и Юденич с Пилкиным. Казалось бы, здесь бы и возмутиться Верховному правителю, обретавшемуся в далеком Омске: «Позвольте, господа, а как же финансирование блестящих стратегических замыслов совместной русско-финской борьбы с большевизмом в одном отдельно взятом городе? Благоволите объясниться…» Но отчего-то Колчак не стал докапываться до причин неудачи, предоставив Юденичу полную свободу выбора дальнейших действий.

Однако, если с осени 1918-го по лето 1919 года Юденич пребывал в бесконечных переговорах и плетении сети заговоров против большевиков в Петрограде, перемещаясь из Стокгольма в Гельсингфорс, а из Гельсингфорса в Ревель и обратно и получая средства на невероятные стратегические инициативы, был занят их размещением в английском банке и т. д., реальную повседневную вооруженную борьбу с большевизмом на Северо-Западе вели тысячи обыкновенных офицеров и солдат, русских и иностранцев, с каждым днем приближая крах советского режима в Прибалтике. Эти люди были руководимы даже не генералами, а штаб и обер-офицерами бывшей императорской армии, которые видели свой долг перед Отечеством в противостоянии злодейскому режиму с оружием в руках. И едва ли в ведении сложных дипломатических интриг с историческими недоброжелателями своего Отечества в уютных переговорных салонах Европы.

Еще осенью 1918 года в Прибалтике сложилась весьма непростая политическая ситуация. На территории Латвии еще продолжали оставаться германские войска, что вызывало опасения Великобритании. Союзники по Антанте покровительствовали самопровозглашенным независимостям Латвии, Литвы и Эстляндии, однако относились с некоторым подозрением к Балтийскому ландверу и русским частям. Генералу Юденичу пришлось согласиться на создание навязанного ему союзниками Северо-Западного правительства, которое было представлено различными левыми элементами. Основой создания Северо-Западной армии послужил Особый Псковский добровольческий корпус, формировавшийся с сентября 1918 года в Пскове как часть Северной армии, создававшейся, как и Южная, в Киеве правыми русскими группировками и призванной быть с ними одним целым. Сформировались Псковский, Островский и Режицкий полки по 500 человек каждый, а также отряды полковников Неплюева, Афанасьева и Бибикова. В ожидании прибытия назначенного Деникиным возглавить Северную армию генерала от кавалерии графа Федора Артуровича Келлера, в командование армией с 21 октября 1918 года вступил генерал А. Е. Вандам. Начальником его штаба стал генерал-майор Б. С. Малявин. 2 ноября 1918 года из Красной армии перешел конный отряд ротмистра С. H. Булаховича, численностью в два дивизиона, и к белым прибыли три судна Чудской флотилии, под командованием капитана 2-го ранга Д. Д. Нелидова. К концу ноября корпус насчитывал 4500 человек, треть из которых были офицерами. После того как большевики заняли Псков, корпус с боями отошел на территорию Эстонии. Часть офицеров, отступавших от Пскова, направились в Ригу, где полковник А. П. Родзянко пытался объединить Балтийский ландсвер и части Псковского корпуса. В Эстонии в это время находился Особый корпус Северной армии, состоявший из Восточного и Западного отрядов, численность которого по договору от 4 декабря 1918 года с эстонским правительством не должна была превышать 3500 человек. Отношение эстонского правительства к корпусу было крайне недоброжелательным.

В Ревеле были сформированы отряд Русской Дружины под командованием генерала В. А. Геннингса и отряд полковника К. Г. Баденыка. Всего русских войск, находившихся в прибалтийских государствах к середине февраля 1919 года, насчитывалось уже 31 920 человек, а к лету того же года все русские части были преобразованы в Северную, а вскоре и Северо-Западную армию. В то время как в Пскове создавалась Северная армия, по всей Прибалтике продолжалось формирование антибольшевистских частей, начало которым было положено созданием ротмистром Светлейшим князем Анатолием Павловичем Ливеном и капитаном К. И. Дыдоровым. В ноябре 1918 года был создан Рижский отряд охраны Балтийского края. Тогда же в Риге создались три отдельных батальона, общее командование над которыми принял полковник А. П. Родзянко, однако его начинание не получило должного развития и Родзянко отдал приказ русским добровольцам перейти в Либаву. 6 января 1919 года пришло известие о гибели графа Келлера в Киеве от рук петлюровцев. Либавский добровольческий отряд был расформирован.

В Пскове расположилась Северная белая армия, однако ее формирование было далеко не завершено, вооружение было слабым, но главное – во главе армии не стояло авторитетного и опытного командования. 25 ноября 1918 года большевики начали вторжение в Прибалтику. Белые части, в количестве 3 тыс. штыков, под командованием полковника Генриха фон Неф, выдвинулись на позиции восточнее Пскова, храбро атаковали большевиков правым своим крылом, продвинулись и захватили большевистский бронепоезд и несколько броневиков. Большевики навалились на левый фланг фон Нефа, а в городе вспыхнуло восстание большевистского подполья, хорошо вооружившегося за счет покупки оружия и боеприпасов у разложившихся германских частей, спешно покинувших город, отступая без боев к Изборску. Обойдя белые части, они заняли город. Штаб Северной армии, тыловые офицеры, остававшиеся в городе и не имевшие связи с войсками на передовой, поездами спешно эвакуировались в Ригу. Войска Нефа оказались в окружении.

Снявшись с позиций, они штыками проложили себе путь через улицы города, к реке Великая. Преследуемые большевиками, пробившиеся части Нефа, кто на лодках, кто через мосты, переправились через реку и стали откатываться в западном направлении, преследуемые большевистскими частями. Отставшие от общего отступления отряды истреблялись красными авангардами, а также добивались местными жителями, недружественно относившимися к русским. Войдя в Псков, большевики, как обычно, начали с расстрелов «белогвардейцев». В число последних попали владельцы гостиниц, где жили офицеры Северной армии, рабочие мастерских, получивших армейские заказы, и все те, кто так или иначе был занят в обслуживании армии. Список убитых в первые дни большевистского правления составил 300 человек. Остатки Северной армии добрались до Валги, где Нефу удалось снова сформировать из разрозненных отрядов более или менее боеспособное соединение: «Из Острова, из Пскова, в буран, шла горсть офицеров и солдат неизвестно куда, с врагом на пятах. Днями голодали и крепче завязывали на онучах телефонные провода, отставшие погибали. Без шинелей лежали на морозе и стреляли раненые с дровен, ледяные затворы горели в руках… Весною, в талую воду по первой траве ходили в атаки босиком, патроны отбивали у противника… Без отдыха, не зная смены, без поддержки, раздетые, сражались и побеждали, „сынками“ звали бабы в деревнях…» [166]166
  Енш А.С Белым крестом // Белая борьба на Северо-Западе России. М.: Центрполиграф. 2003.


[Закрыть]. Отрезанный от своих штабов в Риге, теснимый большевиками к северу, в середине декабря 1918 года Неф заключил договор с Эстонским правительством о присоединении к частям эстонского ополчения, срочно создаваемого для защиты провозглашенного суверенитета. Большевики, нацеливающиеся захватить власть в республике, уже провозгласили создание эстонского советского правительства в Нарве 29 ноября 1918 года. Части Нефа сосредоточились у Ревеля, и это помогло эстонцам отстоять город от большевиков.

Основной удар большевиков был нацелен на Ригу. На этом направлении сосредотачивались лучшие ударные части, в числе которых было и две дивизии приснопамятных латышских стрелков. Германские войска, которые должны были оборонять Ригу, категорически противились вступать в какие-либо стычки с большевиками, распродавали казенное имущество и за деньги уступали большевикам один городок за другим. Рижане, обеспокоенные создавшейся ситуацией, стали спешно собирать отряды земской самообороны, получившие название Балтийский ландвер. В быстром порядке формировались национальные батальоны – латышский, немецко-балтийские и русские. Германские добровольцы, желавшие поддерживать дисциплину в быстро разваливающейся национальной армии, сформировались в Железную дивизию. В это же время в Риге скопилось достаточное количество русских офицеров, не желавших возвращаться в отступившую на эстонскую территорию Псковскую армию, некоторые из которых пытались воздействовать на полковника Нефа, убедив его отступать через Ригу и обосноваться в Курляндии и Митаве для проведения дальнейших переформирований русских частей. Для связи в Ригу командировался генерал-майор А. П. Родзянко для объединения под общим командованием Балтийского ландвера и остатков Псковской армии, но успехом это начинание не увенчалось из-за противодействия еще сильного германского командования и разногласий в рядах самих русских офицеров.

К стоявшим на рижском рейде британским крейсерам, на которых расположись представители английского союзного командования, направились Родзянко и Светлейший князь Анатолий Павлович Ливен для доклада английскому адмиралу Синклеру о положении дел и с просьбой о поддержке антибольшевистской борьбы. Делегаты были вежливо встречены английским адмиралом, однако ожидаемого обещания в поддержке не получили: у Британии была четкая ориентированность добиться ослабления России в этом регионе. На восточной окраине Риги большевики прорвали фронт, высланные им навстречу в Хинценберг небольшие части Балтийского ландвера попали в окружение и едва избежали полного уничтожения превосходящими силами красных. 2 января 1919 года, получив большие потери, Балтийский ландвер отступил и оставил Ригу. В городе начались беспорядки: люмпены грабили магазины и склады, убивали людей в офицерской форме, отставших немецких солдат, а 3 января на рижских улицах появились передовые большевистские части. В городе началась череда арестов и ставшие повседневной практикой большевистской администрации расстрелы «белогвардейцев» и сочувствующих: «Распласталась на здании окружного суда пятиконечная колючая звезда, корчился в узорной тени листвы бородатый Маркс на бульваре – он в сумерках напоминал сатира. Трепались по ветру плакаты со стен: – Смерть врагам трудового народа!» [167]167
  Енш А.С Белым крестом // Белая борьба на Северо-Западе России. М.: Центрполиграф. 2003.


[Закрыть]. На стенах домов вывешивались так называемые плакаты «правительства Р.С.Ф.С.Р.», гласившие, что ввиду того, что в городе «…имеются сторонники капитализма, наемники Антанты и другая белогвардейская сволочь, ведущая буржуазную пропаганду, – вменяется в обязанность каждому коммунисту: усмотрев где-либо попытку опозорения советской власти и призыв к возмущению против нее, – расправляться с виновниками немедленно на месте, не обращаясь к суду» [168]168
  Пермикин Б.О Северо-Западной армии // Белая борьба на Северо-Западе России. М.: Центрполиграф. 2003.


[Закрыть].

Отступая, Балтийский ландвер, две латышские роты и русская рота капитана Дыдорова, а также чины германской Железной дивизии попытались задержаться в Митаве, но были выбиты оттуда наступавшими красными частями. Тем временем в Либаве проходило переформирование всех добровольческих частей. Сюда же переехало новое латышское правительство во главе с премьером Ульманисом. Поскольку по условиям перемирия германцы должны были эвакуировать Курляндию, организация всех добровольческих отрядов шла за счет латышского правительства, однако при отсутствии средств это правительство обратилось за помощью к Германии, которая согласилась предоставить на взаимообразных началах обмундирование, снаряжение и вооружение добровольческим частям, формируемым в Латвии. Германские добровольцы и весь командный состав считались на службе у Латвии. Идея формирования русского добровольческого отряда не оставляла Светлейшего князя Ливена, пытавшегося объединить разрозненные группы русских офицеров и солдат для создания полноценного войскового объединения, противостоящего большевизму: «Сформировать при таких условиях русский добровольческий отряд было весьма трудно. Латыши, естественно, не доверяли такой формации, которая боролась за восстановление России, германофильствующие балтийцы косились, союзники видели в русских германофилов, а германцы – англофилов. Ввиду таких затруднений, генерал Родзянко и граф Пален выбыли в Ревель, и я остался один в Либаве, но, поддержанный группою энергичных русских офицеров-патриотов, продолжал проводить свою организацию» [169]169
  Ливен А. П. Светлейший князь.Основание отряда // Белая борьба на Северо-Западе России. М.: Центрполиграф. 2003.


[Закрыть].

Выход был найден путем временного подчинения Либавского добровольческого отряда Балтийскому ландверу, до той поры, пока отряду не будет возможно отправиться на соединение с Северо-Западной армией. Отряд, создаваемый Светлейшим князем, был «чисто русский, принципы его были те же, что и в Добровольческой армии, то есть борьба с большевиками до восстановления Великой России и для доведения ее до Учредительного собрания» [170]170
  Указ. соч.


[Закрыть].

По замыслу его создателя, отряд не должен был вмешиваться в политику Прибалтийского края и в случае внутренних конфликтов должен был оставаться нейтральным.

При таком принципиальном подходе отряд мог сохранить свой национальный облик. На службу в отряд принимались только офицеры императорской армии и подданные России в качестве добровольцев. Бывших чинов германской армии в отряд не принимали. Служба в отряде отвечала уставу военной службы и законам Российской империи, принятым до 28 февраля 1917 года. В устав были внесены лишь те поправки, которые существовали уже в Добровольческой армии Деникина: вместо выражения «нижний чин» вводилось название «стрелок» или «доброволец» или наименование по роду оружия.

Обращение к добровольцам было установлено на «вы», обращение добровольцев к офицерам, включая полковника, было «господин поручик» и «господин полковник», отдание чести во фронт отменялось, генералы именовались «ваше превосходительство». Отряд считался подчиненным Главнокомандующему Добровольческой армии Деникину, точно так же, как и адмиралу Колчаку, в статусе Верховного правителя России. В июле 1919 года пришел ответ от адмирала о назначении Светлейшего князя Ливена командиром русских стрелковых частей в Курляндии с подчинением генералу Юденичу в Финляндии как Главнокомандующему фронтом. Флагом отряда был утвержден русский национальный триколор. Обмундирование отряда состояло из германской формы, но с русскими погонами и по мере возможности, с русскими пуговицами. На левом рукаве носилась угловая нашивка бело-сине-красного цвета, а под ней был расположен белый четырехгранный крест. Фуражка чинов отряда имела голубой околыш с русской кокардой. Целью борьбы отряда было провозглашено восстановление в России порядка, а не уничтожение большевиков вообще: «Все арестованные большевики передавались в военно-полевые суды, составленные из старших офицеров, исключительно по обвинению в определенном преступлении… при недоказанности суд выносил оправдательный приговор, даже если обвиняемое лицо состояло на службе у большевиков» [171]171
  Ливен А. П. Светлейший князь.Основание отряда // Белая борьба на Северо-Западе России. М.: Центрполиграф. 2003.


[Закрыть].

Двигаясь на протяжении 500 километров от Пскова к Виндаве, большевистское наступление стало выдыхаться. Латышские части, оказавшись на родине, становились малоуправляемыми, и в красных частях возросло число дезертирств. Несмотря на то, что фронт стабилизировался, настроение населения Либавы было близким к панике: в городе скопилось большое количество беженцев из Пскова, Риги, Митавы. Все гостиницы, общежития, бараки и частные квартиры были переполнены. Первая волна эвакуации, благодаря германской административной аккуратности, протекала более или менее нормально. Главные силы большевиков были сосредоточены по реке Виндаве, южнее Голдингена. Здесь им противостояли незначительные по численности ландверные национальные части. Общее руководство фронтом было сосредоточено в руках генерала графа фон дер Гольца, чей штаб был расположен в Либаве. Командный язык в частях ландвеpa был русский, и настроение военной молодежи ландвера было явно русофильское, что смущало германский штаб, решивший подчинить ландвер своему влиянию. Это началось с вопросов командного состава, командного языка и методов обучения. Командиром ландвера, вместо генерала русской службы барона Фрейтаг-Лорингофена, были последовательно назначены полковник Розен, а затем майор Флетчер. Для обучения строю в каждую роту ландвера были командированы германские унтер-офицеры. Был создан ударный отряд под командованием лейтенанта барона Ганса Мантейфеля, в количестве 1200 штыков, в составе которого более половины чинов составляли германские офицеры. В этот отряд входили еще две артиллерийские батареи и одна саперная рота. Латыши, численностью в 2000 штыков, были сведены в отряд под командованием полковника Колпака. Они носили свою особенную форму в виде красного околыша на фуражке и красные петлицы с белой полоской. Командным языком отряда стал латышский.