Текст книги "Остров без тайн"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Ишь ты, стручок зелёный! Старенький! Чего ты понимаешь? Я, может, ради этих строек ещё в восемнадцатом году в партизанах хаживал. Чьё это, значит, дело? Не моё, а?.. Старенький! Да я вот сейчас же пойду, напишу товарищу начальнику заявление: отпускай – и махнул твой старенький на Волгу. Стручок ты зелёный!..

Дед совсем, видно, разобиделся: замолчал, отвернулся, насупил свои длинные и жиденькие седые брови, поджал губы и засопел, с силой выдувая воздух на обычно обвислые, а тут растопорщившиеся усы. Ася Васильевна, скрывая улыбку, укоризненно посмотрела на Петю. Тот смущённо шмыгнул носом, поёрзал на досках и не без опаски придвинулся к старику:

– Иван Силантьевич… Ничего, вы поезжайте. Может, всё-таки возьмут на стройку. А?

Силантьич медленно повернул голову к Пете, взглянул усталым прозрачным старческим глазом и неожиданно сказал:

– А правильно, сучок ты этакий. Стар я, правильно. И рука вот уже дрожит.– Он вытянул свою корявую и жилистую, покрытую взбухшими венами руку, перевернул, внимательно глянул на иссеченную неровными глубокими бороздами бугристую ладонь и усмехнулся. Усы его опять обвисли, и лицо сделалось простым, добрым и чуточку грустным.– Может, говоришь, возьмут?.. Эх-хо-хо…

Ася Васильевна подсела к нему, ласково, как дочь, обняла за худые сутулые плечи:

– Ну-у, Иван Силантьевич, мы ещё повоюем? Верно?

Силантьич встрепенулся, браво выпятил бородёнку:

– Эко дело! Конечно, повоюем. Вот рамки-то, которые ты заказала мне, я так спроворю – любо-дорого поглядеть будет. Кто ведь чем умеет: конь – горбом, поп – крестом, а Силантьич – топором. Хе-хе.

– Вот и хорошо, Иван Силантьевич. Я пойду. За рамки, значит, можно спокойной быть?

– И не сомневайся, Васильевна. К вечеру изготовлю.

Лёгкой своей походкой вожатая двинулась к клубу. На секунду она задержалась около Пети, маленькой тёплой рукой поворошила ему волосы:

– Ну как, всё думаешь?

Петя сглотнул слюну и ничего не сказал, только кивнул.

Лилово-синяя кайма расползалась от горизонта уже по всему небу. Солнца, подёрнутого пеленой, почти не было видно, но от этого не стало прохладней. Духота незримой тяжестью навалилась на землю, всё замерло и поникло. По лесу, окружавшему лагерь, растекалась зловещая тишина предгрозья.

Силантьич, кряхтя, поднялся с досок и, что-то бормоча, принялся хозяйничать у верстака.

А Петя и впрямь задумался.

«Почему,– думал он,– так получается? Все такие правильные и даже благородные, а я, выходит, плохой и делаю всё неправильно. Вон Силантьич, старик, собирается на строительство знаменитых гидростанций, а меня даже на остров не пускают. «Пока не помиришься, на остров тебе вход запрещён». Подумаешь! А если Ваня мириться не хочет… На Медвежий отправиться– Сеня трусит… Вот возьму и уеду на Волгу. Пройдёт год – вдруг в газете заметка: «Прославленный рабочий Пётр Силкин». Вот тогда вспомнят, заохают, да поздно будет».

Петя размечтался и строил в голове всевозможные варианты великих свершений. То он мысленно летел к строительству на самолёте с очень важным пакетом; самолёт попадал в бурю и никак не мог приземлиться, но он, Петя Силкин, бесстрашно бросался на парашюте и вовремя, из минуты в минуту, передавал пакет начальнику. То он плыл по уже готовому каналу на празднично убранном теплоходе, и люди, толпящиеся на берегу, указывали на него, шептали: «Силкин, Пётр Силкин» и кричали «ура». То у плотины гигантской гидростанции, по пояс в ледяной воде, он заделывал брешь, пробитую могучей рекой, и уже валился от усталости, но всё повторял: «Вперёд, товарищи, вперёд!», и его новые друзья отважно бросались в воду, и брешь оказывалась заделанной…

Горнист заиграл на обед. Ел Петя нехотя, думая всё о том же. Вышел из столовой – небо было низкое и почти чёрное. Где-то в высоте прокатились тяжёлые чугунные шары и завязли в грязно-синей вате туч.

«Схожу ещё раз к Ване,– решил Петя.– Не захочет мириться – тогда всё! Ещё вспомнит старого своего друга Петю Силкина…»

В небе снова громыхнуло. По озеру пробежала рябь, потом с глухим плеском заворочались волны. Вдруг согнулись и зашумели верхушки деревьев.

С листа фанеры, на котором девочки готовили бланки для гербария, взметнулись беспорядочной белой стайкой, закружились, полетели листки бумаги. Девочки, выходившие из столовой, завизжали и бросились ловить листки.

Петю чуть не сшибла с ног бежавшая откуда-то Аня Хмельцова.

– Силкин, ты Машу Сизову не видал?

Петя остановился, смерил взглядом Аню, помолчал. Ему хотелось сказать что-нибудь дерзкое. Аня, наверное, страшно рада, что Петю не пустили на остров. Он сказал:

– Стал я за ней смотреть!

– Тебя серьёзно спрашивают. Она куда-то исчезла.

– Не видал я никакой вашей Маши.– И Петя зашагал к изолятору.

Аня поднесла руки к шее, сжала кулачки:

– Ну что же делать?

– Аня! – окрикнула её Соня.– Аня, она, наверно, на острове.

– С ума сошла! – вскрикнула Аня, потом задумалась, и в глазах её мелькнуло что-то весёлое и озорное, будто Аня одобряла Машу или хотела сама убежать на остров; но тут же она нахмурилась и сказала: – А ну, Сончик, иди сюда.

Та послушно подошла.

– Почему ты думаешь, что она на острове?

– Потому, что она оставила записку.

– Какую записку?

И тут Сончик призналась, что Маша ещё утром, сразу после завтрака, передала ей записку и сказала: «Если меня уж очень потеряют, передай это Ане. Только раньше не передавай и не смей записку читать».

Сончик положила записку под свою подушку, и она лежит там.

– И ты её не прочла?

– Нет, я прочитала. Там сказано: «Я ухожу в разведчики на остров».

– И всё?

– Нет, ещё подпись: «Сизова Маша».

– Почему же ты ничего не сказала раньше?

– Так я же говорю: Маша не велела. Она сказала, что только тогда, когда очень уж потеряют…

– Эх, и размазня ты, Сончик!

Аня не стала больше разговаривать, а побежала к штабу лагеря.

Ветер хлестнул ей в лицо, закинул на спину галстук, потом отскочил, приподнял фанерный лист, подкинул его и бросил через клумбу. Лист распластался в воздухе и, как большая хищная птица, ринулся на землю.

Начиналась буря.

Новые находки

Конечно, Петю было жалко. Но когда Сеня сказал об этом, Данко, сидевший с Сашей на вёслах, угрюмо ответил:

– Ничего. Это ему полезно.

– Надо же в конце концов воспитывать человека,– отозвался Юра.

Все помолчали, потом звеньевой сказал:

– Работать будем так. Я опять займусь береговой линией. Юра будет заканчивать то, что осталось после Саши. А Саша с Сеней – Ванепетин участок. Одного Сеню пускать с компасом боязно: опять напутает.

– Снова начнёт месторождения железа открывать.– Юра рассмеялся.

Сеня нахмурился, но промолчал. А Саша сказал:

– Ерунда. Ничего он не путает. А вообще-то ладно. Только мы с ним и Ванепетин, и свой старый участок возьмём.

– Успеете?

– Управимся.

– Ну, хорошо,– согласился звеньевой.– Тогда Юра будет промерять глубину.– Данко не забыл, как его чуть не утянуло в подводную яму, и хотел проверить весь проток, чтобы лагерь знал, где опасные места.

– Одному тебе будет трудно,– сказал Юра.

Данко тряхнул головой и крикнул:

– А ну, Саша, нажмём!

Они налегли на вёсла. «Мирный», рассекая воду широкой грудью, заторопился, круче стали волны, разбегавшиеся от бортов. Тут Сеня, сидевший на корме, привстал и сказал тревожно:

– Тонет, должно быть…

Все повернулись. Над сверкавшей ртутными переливами водой беспорядочно, с отчаянием дёргались чьи-то руки, и то поднималась, то опускалась под воду голова.

– Похоже, что тонет,– сказал Юра.

Гребцы молча, откидываясь назад так, что вёсла, казалось, вот-вот вырвутся из уключин, рванули лодку вперёд.

– Тону!.. Тону!..– заплескался над рекой тонкий, полный отчаяния голос.

Когда «Мирный» подошёл ближе, Сеня закричал:

– Держись! Сейчас вытащим.– И наклонился к товарищам: -Девочка тонет. Похоже – Маша Сизова.

Данко оглянулся. Головы тонущей не было видно, только дёргались беспомощно, молили о спасении тонкие слабые руки. Он вспомнил ту яму, вскочил так, что «Мирный» чуть не хлебнул бортом воды, и, резко отстранив Юру, кинулся в воду…

Что такое?! Данко встал – вода была ему по пояс. Рядом – растерянное и чуть испуганное лицо Маши.

– В чём дело? – крикнул Данко, хотя Маша была в одном шаге от него.

– Тону. Неужели непонятно? – И Маша сделала большие удивлённые глаза.

– Да ведь здесь же мелко.

– А я тону. Судорога. Сразу обе ноги схватило.

Саша с лодки спросил:

– А почему ты оказалась тут?

– Ну вот… оказалась.– И вдруг закричала: – Безжалостные! Я вся продрогла. У меня судорога. Я сейчас снова тонуть стану. Что вы в лодку меня не берёте?

Данко подсадил её. Она уселась на скамье – маленькая, съёжившаяся, мокрая. Сеня покосился на неё и отодвинулся, потом встал и перешёл к Юре, в нос лодки. Саша стянул с себя майку, протянул Маше:

– Надень сухое.

– Не надо, я закалённая. Что же вы перестали грести? Гребите!

– Давайте к берегу,– сказал Данко.

Маша вскочила:

– Почему к берегу? А остров?.. Тогда я сейчас же кинусь в воду и… и снова стану тонуть.

– Эге,– сказал Саша.– Утопленница-то фальшивая.– И, натягивая майку, повернулся к ней:– Думала обмануть, да? Вот и не вышло. Сразу видно, что ничуть ты не тонула, а только прикинулась. Чтобы с нами на остров попасть.

Маша тихонечко уселась обратно.

– Ну и обманула… А он зачем в воду прыгнул? Я думала: вы подъедете, я в лодку заберусь – и всё. Будто что тут глубоко. А он прыгнул…

– Дурёха.– Сеня подтёр кулаком нос.– Почему же ты думала, что мы тебя на остров возьмём?

– А я думала, вы пожалеете.

– Хо, всё равно прогоним.

– Прогоните? А я не уйду.– Маша мотнула головой так, что мокрые, отяжелевшие от воды косички с размаху хлестнули её по шее.– Не уйду – и всё тут. Что вы со мной драться будете? Я вам такое задам!..

– Ребята, держись! – Данко ухмыльнулся.– Она сейчас нас всех из лодки повыбрасывает.

Звено захохотало. Маша поджала губки и с пренебрежением поглядывала на хохочущую компанию. Только в глубине глаз нет-нет да вспыхивала какая-то беспокойная искорка – не то задора, не то испуга. Вдруг глаза её сделались маленькими, узкими, Маша нагнулась, вытянула шейку и прошипела:

– Етичломаз, ынухемс!

– Чего? – переспросил Сеня и приоткрыл рот. Все примолкли и уставились на Машу. А Юра хлопнул ладошкой по воде и засмеялся:

– Ох, и хитрая! Она же, ребята, просто слова шиворот-навыворот говорит. «Етичломаз, ынухемс!» – это значит: «Замолчите, смехуны!». Придумала ведь, а!

– Хм,– удивился Сеня и, как бы проверяя Машу, медленно проговорил: – Етич-ло-маз, ы-ну-хемс… Верно…

– Ребята, а знаете что,– сказал Юра..– Давайте её заберём с собой. Нас сегодня мало, она поможет.

– Конечно, помогу. Ведь я в топографическом кружке занималась, в биологическом тоже, и хожу быстро, и плаваю,– затараторила Маша, но Данко перебил:

– А перед Аней Хмельцовой отчитываться кто будет?

– Хо! Перед Аней! Да я просто скажу, что перешла в первый отряд – и только.

– Кто это тебя перевёл?

Маша пожала плечами:

– Сама.

– Так мы тебя и приняли в первый отряд! – Сеня презрительно выпятил нижнюю губу.

– Ну, ребята, ну, возьмите меня с собой. Ну, что вам стоит, ребята?.. Я, честное слово, буду на острове дисциплинированная и во всём буду помогать. Ну, ребята!

Такое желание, такая страсть и мольба были в её словах, в голосе, на лице, во всей её фигуре, что отказать, право, было очень трудно. И Данко решил рискнуть:

– Ладно. Хоть по-настоящему надо бы тебя на берег,– оставайся… Нажмём, Саша!

– Данко! – Маша вскочила.– Хочешь, я тебя поцелую?

– А хочешь – я тебя веслом? – огрызнулся Данко.

Маша сморщила носик и, повалившись на корму, залилась звонким хохотом.

Когда «Мирный» ткнулся в берег Скалистого, она первая выскочила из лодки и, крикнув: «Я сейчас!», умчалась за кусты. Там она быстро выжала воду из юбчонки и кофты и, явившись пред очи звеньевого, отрапортовала:

– Разведчик Мария Сизова к бою готова!

Данко ей не ответил, а спросил у Саши:

– Ну, как-оба участка берёте? Или, может, Юре один отдать? И Машу к нему пристегнём.

– Пусть пристёгивается. Только участки мы не отдадим: сами управимся.

Маша, не разобравшись в чём дело, наскочила было на Сашу: он угрожал лишить её какого-то участка – так она поняла. Но Данко её оборвал:

– Хватит тебе! У нас – дисциплина. Пойдёшь со мной на береговую линию. Понятно?

Маша посмотрела под ноги: тут и так как будто береговая линия. Но спорить не стала. Сеня с Сашей двинулись к заливу Лазарева, Юра поплыл на «Мирном» с шестом.

Звеньевой спросил, может ли Маша ходить по компасу. Она ответила, что может, но при проверке оказалось: соврала. Тогда Данко обругал её и начал учить. Нужно было, чтобы Маша смогла ходить по азимуту и отсчитывать расстояние. «Это я в два счёта научусь»,– сказала она и, действительно, научилась очень быстро.

– В общем ничего,– похвалил Данко.– Если бы ты ещё поменьше болтала, получился бы толк.

Им предстояло наносить на план болотистый, восточный берег острова.

Работа подвигалась не быстро. Было жарко и душно. Главное-душно. Густой зной парил над островом.

Покрывавшая болотную воду ржавая плёнка, казалось, коробилась от жары.

Однако Маша не хныкала, как ожидал Данко, не просила отдыха, а только изредка заглядывала в план и, поправляя болтавшиеся на шее тапочки, говорила:

– А ведь дело-то подвигается, Данко!

Конечно, Маша вовсе не была уж такой неутомимой. Но до усталости ли тут! Ведь не каждый раз и не всякой девочке удаётся побывать в такой разведке да ещё с самим Данко – будущим капитаном дальнего плавания. И Маша безропотно шагала меж старых развесистых ив, шлёпала по болотной жиже, прыгала с кочки на кочку.

Один раз, зацепившись за какую-то корягу, она разодрала юбку. Исследовав ущерб, нанесённый ей коварной природой, Маша рассердилась:

– Придумали же эти юбки да платья! И почему бы нам, как мальчикам, не носить штаны?

Она пнула корягу – это, видимо, немного успокоило её,– и зашагала дальше. Но через несколько метров её ожидала ещё одна неприятность. Маша хотела перепрыгнуть с кочки на небольшой, поросший травой песчаный мысок, но не рассчитала движение – кочка подвернулась, и Маша бултыхнулась, ударившись обо что-то твёрдое, что скрывалось под кочкой.

Данко подбежал на вскрик. Маша как упала, так и осталась на четвереньках, с руками, почти до локтей ушедшими в густую рыжеватую жидкость.

– Вставай,– Данко протянул ей руку.

Маша повернула к нему лицо; видно было, что кончик её носа окунулся в болото. Лицо выражало напряжение. Маша что-то искала в болотной грязи.

– Кого ты там поймала?

– Не кого, а что. Метеорит. Сейчас вытащу.

Данко взглянул,– нет, как будто не шутит.

– Ты всерьёз?

– Конечно, всерьёз. Сейчас… Ух, неподатливый… Смотри!

В руке у Маши был какой-то камень, облепленный грязью.

– С чего ты взяла, что это метеорит?

– Читала. В одной книжке. Там в болоте нашли метеорит. Болото – откуда тут быть камню? Значит, метеорит.

И, усевшись на кочку, она начала очищать находку от грязи. Потом отошла в сторону к чистой проточной воде – мыть. Данко посмеялся и махнул рукой: столь явную глупость и разоблачать не хочется.

– Данко! – закричала Маша.– Он какой-то чудной, этот самый метеорит. Я сроду таких камней не видывала.

Данко взял из её рук светло-коричневый, с серым налётом, потрескавшийся камень. Размером он был небольшой, продолговатый, а весил, наверное, килограмма четыре. Снизу камень был ровный, словно отпиленный, а по срезу тянулись поперечные желобки, покрытые голубоватой эмалью. А сверху торчали отростки, похожие на клыки крупного хищника. Крайний из них, самый большой и толстый, заканчивался углублением, в которое свободно входил большой палец.

Что-то знакомое, когда-то виденное напомнил этот предмет. Но что?.. Данко перочинным ножом попробовал колупнуть поверхность. Ну, конечно же, это вовсе не камень, а кость! Данко сразу вспомнил: он видел это в краеведческом музее.

– Маша, да ведь это зуб мамонта!

– Ну да?

– Абсолютное да!

– Живого?.. То-есть настоящего?

– Не игрушечного же!

– А что это тогда за клыки?

Волнуясь и гордясь, Данко объяснил ей, что отростки – никакие это не клыки, а корни зуба. А вот эта сторона, словно срезанная, с желобками,– верх зуба. Им мамонт перетирал пищу – ветки деревьев.

Переглянувшись, они бросились к той кочке, с которой недавно свалилась Маша. Они провозились тут, наверное, минут тридцать, но ничего больше не нашли в скользком жирном иле.

– Нет, так ничего не выйдет,– сказал Данко.– Мы потом настоящие раскопки организуем. Потому что раз нашли зуб, значит, где-то недалеко должны быть и бивни и всё остальное.

– Как же в воде-то копать?

– Мы весь отряд позовём. Сколотим такие щиты, огородим ими участок, забьём в землю и всю воду вычерпаем. Если понадобится, так и ваш отряд позовём.

– Конечно, понадобится. Как же иначе!

– А кроме того, это болотце всё равно нужно осушать, раз тут лагерь будет. Можно прокопать такие канавы, и вся вода стечёт… Ну, давай двигаться дальше. До этой кочки у тебя какой счёт шагам был?

– Ой, забыла…

– И я забыл. Не то тридцать, не то… В общем давай мерять снова. Да поскорей, а то гроза, похоже, надвигается.

Небо начинали застилать тучи. Чтобы не таскать с собой лишний груз, Данко предложил находку пока запрятать, но Маша и думать об этом не захотела. Так и шагала она по болоту, держа зуб мамонта подмышкой. Бок и рука от этого устали, было больно, но – пусть!..

Метров через сто они набрели на ручей. Он мало походил на обычные ручьи, которые текут в берегах, однако всё же это был ручей: проток чистой воды устремлялся через болото в Светлую. Данко зашлёпал вверх по его течению, и Маша, конечно, за ним.

Ручей тёк от родника, что булькал из-под холма недалеко от края болота. Данко плеснул холодной воды в лицо, почему-то сразу насторожился и, зачерпнув, попробовал воду на язык. Тут он крикнул: «Бежим!», схватил Машу за руку и потащил её за собой в глубь острова. Они пробежали немного – Данко остановился, и Маша увидела перед собой глубокий овраг, а на дне его – озерко.

– Смотри! – восторженно крикнул Данко.-Ты понимаешь? Снова карст. И как мы раньше не догадались? Понимаешь, Машук?

Маша понимала только то, что Данко ведёт себя не совсем нормально, однако, высказать это она не решилась и поэтому лишь спросила:

– А что?

– Да ведь это то же самое, что мы…– Тут он спохватился, что Маша не знает об их открытии, немножечко потёр лоб, чтобы сосредоточиться, и начал объяснять.– Вот слушай. Ручей, который вливается в это озеро, берёт начало в роднике, который вон там.– Данко махнул на запад.– Ручей течёт, течёт, вдруг – нет. А потом – снова. Оказывается он – мы это потом узнали – уходит под землю. Понятно? Дальше. Вливается он в озеро. День и ночь вливается. А почему озеро такое маленькое? Мы головы ломали – ничего не поняли. Теперь всё ясно. Из озера вода тоже уходит под землю. А потом вон там,– теперь он махнул рукой в ту сторону, откуда они только что пришли, – вытекает снова на поверхность. Понятно? Это называется карст,– когда вода буравит в известняке всякие ходы и выходы. И пещеры так образуются… Эх,– качнул он головой,– и как же это мы не догадались сразу? – Тут его вдруг осенила какая-то мысль; он поперхнулся и в волнении облизнул губы:– Машук! А ты знаешь… ты знаешь, что этот остров может исчезнуть? Был остров – и не станет. А?

Маше слушать Данко было интересно. Не всё для неё было вполне ясно, но в общем она понимала. А вот тут она снова подумала, что с Данко происходит нечто не совсем ладное. Куда это может деваться остров? Что он выдумывает?

– Ты что,– спросила Маша,– думаешь, что землетрясение будет?

– Какое землетрясение? Причём тут землетрясение? Карст! Понимаешь? В реке, вот в правом протоке, мы случайно нашли яму, в неё затягивает. Водоворот. А если водоворот – значит там отверстие. Наверное, пока что оно ещё маленькое, его вода пробуравила недавно. Если большое – река ушла бы под землю. Так? А ведь оно когда-нибудь станет большим – вода пробьёт. Значит, Светлая, правый её рукав в этом месте может уйти под землю. И тогда Скалистый будет не остров, а только полуостров, мыс. Понятно?

– Теперь понятно,– сказала Маша.– Интересно. Вот лагерь построят, мы приедем. Ночью спим – на острове, а просыпаемся – полуостров. Да? Обязательно девочкам расскажу… Давай спустимся, посмотрим озеро.

– Ведь могли бы раньше догадаться! – твердил Данко своё.

– Я спускаюсь.– Маша решительно подошла к самому краю оврага, прижала к себе свою костяную драгоценность и уселась, шаря ногой, куда удобнее ступить.

Где-то за Таёжной раскатисто прогромыхало.

– Ты куда? – опомнился Данко.– А ну обратно! Видишь, гроза идёт.

Лохматые грязно-синие, с фиолетовым оттенком тучи застлали всё небо. Казалось, они прогибаются под тяжестью воды, скопившейся в них,– так низко они опустились. Ветер уже трепал деревья, трещали сухие ветки, и то и дело на землю падали сучья.

– Надо двигаться к базе,– сказал Данко.– Ты шагай туда, а я сбегаю за Юрой.

– Какая это база?

– Не знаешь. Ну ладно.– Данко заложил в рот пальцы и пронзительно засвистел.– Придёт сам. Пошли.

Они быстро двинулись к заливу Лазарева.

Начиналась буря.