Текст книги "Остров без тайн"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Пока шёл дождь…

Тёмносерая плотная туча выползла из-за деревьев, прикрыла солнце, и сразу всё кругом поблёкло, стало однотонным и невыразительным. С неба упали редкие крупные капли. Второй отряд, облепивший клумбы, – он готовил их к высадке рассады,– тревожно загудел.

– Ой, мне на нос попало. Верно, верно, девочки, на нос! – И Маша Сизова указала пальцем на свой маленький острый носик.

– Это потому, что ротозейничаешь, – сказала Аня, не подымая головы и продолжая рыхлить землю. – Кто работает, тому капля на лицо попасть не может.

Аня – председатель совета отряда. Она очень не любит, если кто-нибудь бездельничает, когда весь отряд трудится. А Маша не любит, когда ей делают замечания. Поэтому сейчас она немедленно повернулась к Ане и обиженно проговорила:

– Как же не может! Ведь дождь!

– Ничего подобного, – сказала Аня.

Тут листья на деревьях дружно зашелестели и заплескались, ветви беспокойно, суматошливо зашевелились: ударил ветер. И весёлый, шумливый дождь хлынул на пионерский лагерь.

С хохотом и визгом отряд ринулся к даче.

Все мигом оказались на веранде. Только Соня Клюшкина, как обычно, отстала. У неё слетела тапочка, и пока Соня поднимала её, а потом поднималась сама, – эта толстушка вечно падала, – дождь делал своё дело… Рысцой вбежав на веранду, Соня тяжело перевела дух. Её красное с крупными белыми горошинами платье промокло насквозь. Толстые короткие косички, обычно торчавшие, свисли, и по ним и по веснушчатому лицу струилась вода. Глядя на лужицу, которая образовалась под ногами, Соня грустно сказала:

– Немножечко замокла, – и сконфуженно посмотрела на обступивших её подруг.

Аня со смехом подхватила её и потащила переодеваться.

– Всё-таки непонятная какая у нас на Урале погода, – сказала одна из девочек. – Жара, жара – бац! – дождь.

Маша пожала плечами:

– Ведь мы же ещё не научились управлять дождём. А вот, я читала, скоро будет так: надо дождь – кнопку нажал, и электричество собирает тучи. А если тучи сами собрались, а дождя не надо, – снова кнопку нажать, и электричество их разгонит. Верно, верно. Вот построим гидростанции на Волге, так и будет. Думаете, я выдумала?

– Зачем выдумала? Я же что-то такое читала. При коммунизме, наверное, так и будет,– сказала Аня.

С Машей согласились, и у неё отпала охота продолжать разговор. Вот если бы ей возразили… Ого! – тогда бы она поговорила!..

В этот момент из кустов, что придвинулись совсем близко к даче, выскочили две странные фигуры. Это были большие рогожные кули, бойко перебиравшие… босыми человеческими ногами. Кули понеслись к даче, в два прыжка преодолели ступеньки крыльца и, оказавшись под крышей, стали приподыматься над полом. Они приподымались, и под каждым из них показались сначала трусы, потом майки и, наконец, головы.

Кули оказались аварийной одеждой Саши Климова и Юры Поздеева – ребят из первого отряда.

Саша, высвободившись из рогожины, принялся мотать головой и фыркать, сморщив лицо так, что его нос, и без того глядевший в небо, вздёрнулся ещё на полсантиметра. Потом он стал выбивать руками пыль из волос.

– Удивительно! Да? – И, указывая на кули, Саша объяснил свои действия: – Из-под опилок.

Затем он двинулся вглубь веранды, выискивая местечко поудобнее.

– А у нас Сончик-Пончик искупалась, – поспешила сообщить нечаянным гостям Маша.

– Сончику это полезно, – сказал Саша. – Подвиньтесь, девочки, я сяду. От купанья люди худеют. Ясненько?

– А она не по-настоящему. Она под дождём.

– Под дождём тоже полезно. Скорее вырастет.

Юра тем временем вынул из кармана трусов гребешок и причесал волосы. Это был худенький и на вид смирный мальчик. Его мокрые рыжие волосы сделались под расчёской гладкими и блестящими, и от этого лицо стало ещё более худым и строгим. Аккуратно свернув кули, Юра положил их в сторонку, потом, поразмыслив, поднял и двинулся к скамейкам, на которых устроился чуть ли не весь отряд. Здесь он уложил кули к стенке и уселся на них.

А дождь всё шёл. Он стал мельче и от этого скучнее. Когда хлещет буйный, озорной ливень, хочется выскочить под него, прыгать и задорно кричать. А если дождь спокойный, монотонный, – от него веет унынием.

Белёсая дождевая завеса прикрыла всё, что было вокруг. Озеро, у которого раскинулся лагерь, стало серым, тусклым. Горы на северном его берегу сделались смутными, еле видными. А островерхая скала над сумрачным мысом Медвежьим, что темнел слева, расплылась и, казалось, придвинулась ближе. Справа, вдали, там, куда убегала из озера река Светлая, маячила туманная гора Таёжная. Совсем закрыть её не смог бы, наверное, никакой дождь – такая она была высокая и могучая.

Пейзаж этот был хорошо знаком многим ребятам в пионерском лагере Новометаллургического завода. Они отдыхали здесь уже не первое лето. Правда, в этом году ходили какие-то тревожные слухи, будто на следующее лето лагеря здесь уже не будет.

– Мальчики, вы что-нибудь слышали о лагере? – Маша Сизова подсела к Саше.

Тот многозначительно хмыкнул:

– О лагере мы много чего слышали… Юрша, дай расчёску.

– А что слышали? Что его здесь не будет? Почему не будет?

– А потому, что сюда переселяются со всего Урала медведи. На мыс Медвежий. Вот в этой даче у них будет столовая, а там, где клуб…

– Ну вечно ты, Саша, со своими шуточками! Тебя же серьёзно спрашивают.

– Если серьёзно, тогда пусть отвечает Юрша. А я буду причёсываться.

Девочки с надеждой поглядели на Юру. Он-то уж не станет балагурить, ответит толком. И Юра, конечно, ответил.

– Здесь, говорят, заповедник будет,– сказал он.– Такое место, где нельзя охотиться, рыбу ловить и вообще жить нельзя.

– А лагерь?

– А лагерь – не знаю. Куда-нибудь перенесут…

Они поговорили о том, что, безусловно, нельзя оставлять пионеров без лагеря, помечтали об Артеке (хорошо бы вдруг перенесли лагерь в Крым!), потом обсудили ещё несколько более мелких проблем, а дождь всё шёл и шёл…

– Давайте, девочки, споём, – сказала Аня, выходя с Соней из комнаты.

– Нет, лучше пусть Саша что-нибудь расскажет,– предложила Маша. – Весёлое. Он умеет.

– Я под дождь весёлое не умею. Страшное могу. Хотите?.. Вот зажмурьтесь и слушайте. Это в Индии было, – и, стараясь говорить басом, Саша начал: – В чёрном-чёрном городе была чёрная-чёрная улица. А на чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом. В этом чёрном-чёрном доме была чёр-рная-чёрная комната. В чёрной-чёрной комнате стоял чёрный-чер-рный гроб. А в чёр-рном…– Саша выпучил глаза и говорил монотонно и медленно, растягивая слова, – в чёр-рном гробу лежал чёрный-чёрный мертвец. Этот чёрный-чёр-рный мертвец приподнялся в гробу и… Отдай мою ногу!!-дико вскрикнул Саша, хватая Соню за ногу.

Бедная толстушка завизжала так пронзительно, что заглушила смех подруг. А Саша, схватившись за живот, повалился на пол, дрыгал ногами и, охая, вскрикивал:

– Ой, страшно-то как! Ой, страшно!..

– И нисколько не смешно, – сурово сказала Аня, хмуря тонкие тёмные брови.

Саша вдруг замолк, сел и, уставившись на Аню, спросил тихо и совершенно серьёзно:

– А хочешь, я тебя напугаю?

Аня презрительно повела плечом:

– И ничуть не напугаешь!

– Ничуть?!

– Нисколечко! – Аня поджала губы.

Саша повернулся к Юре:

– Удивительно! Да?

– Ой, Аня, лучше не надо, – сказала Соня.

Маша высунула свой носик вперёд:

– Почему не надо? Очень интересно. Давай, Саша, напугай.

– Хорошо, – угрожающе сказал Саша, – я сейчас, – и медленно встал.

Но в этот момент все услышали приглушённый шумом дождя крик:

– Кли-имо-ов!.. – А потом: – Позде-ев!..

Это, забравшись на перила веранды соседней дачи, хором кричали Петя и Ваня – неразлучные друзья-приятели из первого отряда.

– Ого-го-го! – откликнулся Саша и подскочил к ступеням.

Один из приятелей – Петя – сложил над головой руки крестом и помахал ими. Саша ответил тем же. Тогда Петя принялся быстро размахивать руками. Сначала он вытянул левую руку в сторону и вверх, а правую опустил вниз, потом – правую в сторону и левую туда же, только вниз; затем левая рука пошла влево вниз, а правая опустилась, и, наконец, левая была поднята вверх, а правая вытянулась вправо на уровне плеча.

– Так ведь до-о-ждь! – закричал Юра.

Тогда второй из приятелей – Ваня – в точности повторил те же знаки, давая понять, что они обязательны, независимо ни от чего – дождь ли, жара или ещё что.

– Ну и как? – спросил Саша, посмотрев на Юру. – Опять в рогожу полезем?

– Придётся. – И Юра направился к мешкам.

Саша, прежде чем напялить на себя рогожу, сказал девочкам:

– Вот вы семафорную азбуку ещё не изучили, а мы изучили. Это нам, знаете, что передали? – Он подмигнул Юре. – «Тайное совещание по срочному вопросу». Ясненько? Так что – до свидания!

– Ну и врёшь, – сказала Аня. – Это вам передали слово «сбор».

Саша удивлённо взглянул на неё, сказал: «Ух ты», хотел ещё добавить что-то, но махнул рукой, накинул на спину мешок и, подпрыгнув, помчался вслед за товарищем.

– Только почему сбор, когда скоро обед? – задумчиво сказала Аня.

Она сказала это тихо, про себя, но Маша услышала и моментально подхватила мысль:

– Может, и верно, у них что-нибудь секретное, а? Давай, Аня, я сбегаю в разведку. Я тихо-онечко.

– Тоже выкупаться захотела? Сиди уж.

– Ну и только.-Маша обиженно шмыгнула носом. – Я же для всего отряда хотела. Может, какая-нибудь тайна… И не надо, не пойду!

– Конечно, не пойдёшь.

– Почему это «конечно»?

Этот разговор мог затянуться надолго, но тут на ступеньках веранды мелькнуло что-то красное, все оглянулись и увидели Асю Васильевну.

Ася Васильевна – старшая пионервожатая лагеря. Её полное имя – Анастасия Васильевна. Но так её никто не зовёт. Все зовут: Ася Васильевна. Три года назад, окончив Новоуральское педагогическое училище, она пришла в школу. Малыши-первоклассники, затрудняясь в произношении длинного слова «Анастасия», переделали его в короткое простое «Ася». С тех пор все и всюду – в учительской, в классах, на родительских собраниях, в райкоме комсомола – молодую учительницу зовут так. И имя это очень ей подходит.

Ася Васильевна вбежала на веранду, скинула с себя красную дождевую накидку, легко подхватила её и сильно тряхнула, сбивая с накидки воду.

– Почему у вас такой беспорядок – дождь?

Вожатая спросила это строго, нахмурившись, но все кругом заулыбались и наперебой стали звать:

– Ася Васильевна, идите к нам на скамейку!

– К нам, Ася Васильевна!

– К нам!

Её окружили, и она, невысокая, стройная, тонкая, почти как девочка, кивала всем, потом вскинула кудрявую каштановую голову и сказала лукаво:

– А всё же вы не очень гостеприимны!

– Почему, Ася Васильевна? Что вы!

– А вон как быстро побежали от вас гости из первого отряда. Наверное, вы их плохо приняли.

– Ой, Ася Васильевна, нет! Совсем наоборот…

– У них, Ася Васильевна, сбор. Вот они и побежали.

– Сбор? – Вожатая склонила голову и задумалась, подобно Ане. Потом решительно тряхнула кудряшками. – Вот это я понимаю! Значит, они не хотят, чтобы время пропадало зря. А вы хотите? Ведь хотите? Нет? Если нет, тогда бы вы занялись чем-нибудь полезным. Например, подготовкой к выставке рукоделия. Самая подходящая погода… Договорились? И я с вами займусь.

И тут все вспомнили, что у них же масса дел, и, конечно, нет никакого смысла пережидать этот скучнющий дождь. Кто знает, сколько ещё времени небо будет его сыпать? Все подумали так и занялись своими делами.

Дела у девочек всегда могут найтись. Это ведь не то что мальчишки. У мальчика, скажем, носок порвался – ему хоть бы что! Пусть рвётся дальше. А девочка не даст дырке разрастись – моментально заштопает. Или причёска. Мальчишка, если не острижен, – пятернёй или гребешком р-раз, и причёска готова. Попробовал бы косы вырастить – узнал бы, что такое туалет! А платочки, а салфеточки, а букеты на тумбочках! Да, кроме того, ещё все те же самые дела, что и у мальчиков, – и стенгазету выпустить, и книгу почитать, и к занятиям в кружке подготовиться… Ох, много, очень много у девочек дел!

Все занялись делами, и никто не заметил, как исчезла Маша Сизова.

Её хватились, когда прошёл дождь и дежурный горнист протрубил сигнал на обед. Весь отряд построился, а Маши нет.

Она примчалась уже в столовую – мокрая, запыхавшаяся, возбуждённая и, не успев ещё сесть за стол, затараторила:

– А я что говорила! А ещё Аня не пускала. Вот! А у них, в самом деле, тайна. Только я не всё успела подслушать. Они в Антарктиду собираются. Своим звеном. И Данко – капитаном. Сначала они переберутся на мыс Медвежий, там поживут, а потом – в Антарктиду. А Аня говорила: не ходи!

Весь обед второй отряд шушукался. Он шушукался и в «мёртвый час», но всё же выяснить истину не удалось. Маша подслушала не всё, о чём шла речь на сборе звена, и поняла лишь то, что ребята собираются организовать экспедицию… в Антарктиду.

Конечно, Данко смелый пионер и большой выдумщик. Но Антарктида… Ведь до неё – десятки тысяч километров! Совершенно ясно, что Маша всё перепутала.

Так решил второй отряд, и, хотя Маша обиженно фыркала и всячески клялась, что нисколечко и ничего она не перепутала, это решение оставалось непреклонным. Но – лишь до вечера.

Друзья-приятели

Когда кончался послеобеденный чай, из лагерной столовой вышел Петя Силкин и направился к уборной. Через полминуты за ним последовал Ваня Крутиков. А ещё через минуту неразлучная пара подходила к даче, где жил первый отряд.

– Значит – как договорились, – шепотом сказал Петя, и Ваня утвердительно кивнул головой.

Петя двинулся в сторону, к кустам, а Ваня пошёл к даче. На веранде сидел дежурный – Сеня Волошин, тоже из звена Данко. Он был знаменит в лагере, главным образом, тем, что мог, не вылезая из-за стола, съесть два,– а злые языки говорили, что даже три,– обеда.

От нечего делать Сеня поймал двух мух, оборвал у них крылышки и устроил мушиный бег на «пятиметровку». Мухи бегали бойко, только одна всё время норовила удрать куда-то в сторону, и судья состязаний тратил немало энергии на то, чтобы внушить бестолковой бегунье необходимость прямо двигаться.

Ваня присел на корточки рядом и стал наблюдать. Но странное дело: мухи, перебежав черту «финиша», бойко двинулись дальше. Что же судья не остановит их? Ваня взглянул на товарища. Сеня, склонив круглую стриженую голову набок, насторожённо прислушивался к чему-то.

– Ты что?

– Кто-то ходит, что ли? В даче…

– Кто же там может быть? Все на чае.

– А ты почему не на чае?

– А я уже… Эй, сейчас убегут, держи!.. Давай так: пусть одна будет твоя, а другая – моя. У кого скорее побежит.

Сеня согласился и отдал Ване «косу.о» муху. Ваня осмотрел бегунью, осторожно подул ей на голову, тронул пальцем и пустил на пол. Муха дала стрекача по прямой линии.

– Это почему? – удивился Сеня.

– Колдовство такое знаю… Ну давай пустим их враз.

Победила муха Вани.

– Ты скажи, что с ней сделал? – начал было допытываться Сеня, но тут его поразила одна мысль: – А почему с тобой нет Пети? Он где?

– Тебе зачем? – насторожился Ваня, потом вдруг сделал строгое лицо и сказал: – Что же ты – дежурный, а мухами забавляешься? Вот в окно залезут и что-нибудь утащат.

– Ну да, скажешь!

Однако дежурный встал и пошёл в комнаты, чтобы проверить, всё ли в порядке на доверенном ему посту. Всё оказалось в порядке. Только постель Пети Силкина была сильно измята. Непонятно: ведь после «мёртвого часа» Сеня проверял, все ли хорошо заправили свои постели. У всех было хорошо, а теперь у Пети измята.

Вечно с ней что-нибудь происходит, с Петиной постелью. То под матрацем находят сосновые шишки, то под подушкой – банку с червяками, то просто грязь.

На весь лагерь позор. Вот уже два раза старшая вожатая говорила на общелагерной линейке, что в первом отряде не умеют соблюдать чистоту. А кто не умеет? Петя Силкин. Это всё из-за него. Ладно, Сеня заправит ему постель. Он заправит, но пойдёт к вожаку звена и скажет: «Хватит, Данко! Я не хочу быть нянькой для Силкина».

Сеня взялся за одеяло, встряхнул его, и тут… Ну-ка, надо проверить… Куда же она делась?..

Нижней простыни на постели Пети Силкина не было.

– Ваня! – крикнул Сеня и, не дождавшись ответа, выбежал на веранду.

Ваня исчез.

Сене всё стало ясно.

– Хитрецы, – сокрушённо пробормотал он и крутнул головой. – Опять что-то выдумали! А мне – нагоняй…

И глаза у Сени стали грустными-грустными.

А Петя Силкин тем временем неторопливо шагал по узкой тенистой тропочке в лесу. Эта тропочка начиналась в кустах возле дачи первого отряда, прорезала берёзовую рощицу, обегала спортивную площадку и, пропрыгав по склону меж кустов, упиралась в озеро. Называлось оно Песчаным. Потому что такое было у озера дно.

Петя дошёл до берега и присел на пенёк. В руках его была стеклянная банка, завёрнутая в простыню.

Нежаркое жёлтое солнце, пробивая лучами зелёный листвяной заслон, украшало землю светлым узорным покрывалом. Чуть слышно плескалась вода, шуршал песок, а из лагеря доносились приглушённые смех и говор.

На иву, что нагнулась к озеру, вспорхнула синица. Быстро пробежав по ветке, она неожиданно опрокинулась, и её яркое жёлто-зелёное тельце, с белыми продольными полосками и чёрным фартучком на грудке закачалось вниз головой. Через несколько секунд она вновь беззаботно прыгала по ветке. Вдруг пичуга заметила, что по соседству с ней кто-то есть. Склонив маленькую вёрткую головку, она скосила на Петю внимательный тёмнокарий глазок.

– Цювик-ц, цюви-цви, – сделал губами Петя.

«Зитидн-зитинд»,– ответила птичка и перепрыгнула поближе. Её взгляд сделался вопросительным.

– Я, пичуга, ещё не так умею, – сказал Петя и подмигнул синичке.

Он сложил губы бантиком и, втягивая воздух в себя, тоненько засвистал, быстро-быстро ударяя кончиками пальцев по губам. Получилась звонкая переливчатая трель.

«Цзив-цви-вень?» – удивлённо спросила синица и наклонила голову ещё сильнее.

– Вень-вень, – весело подтвердил Петя и засмеялся.

Птицы были его страстью. Свои школьные сочинения на свободную тему он писал о птицах, рисовал птиц, говорил о них и в лагере, как только приехали, объявил, что организует «птичий кружок». Правда, Ася Васильевна сказала, что такого кружка не надо, а будет кружок натуралистов. «С птичьей секцией», – добавил Петя и немедленно записался в кружок. В живом уголке он оборудовал вольеру – большую клетку, затянутую металлической сеткой. В ней жили дрозд, два клеста и чиж, в другой клетке, поменьше,– две синицы. Кружковцы раздобыли несколько Старых, заброшенных гнёзд, полено с дуплом, притащили зелёных веток. В общем это была не клетка, а птичий рай.

Птицам Петя отдавал всё свободное время. То он мастерил для них какую-то особого устройства кормушку, то плёл тайник – сеть для ловли птиц, то бродил по лесу, выискивая птичьи гнездовища и наблюдая за их обитателями, то просто сидел у вольеры, не сводя с птиц глаз. Ходил он с вечно исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, в разорванной майке, частенько грязный. На эти «мелочи» он не обращал внимания. Лишь бы в вольере было хорошо, а остальное – пустяки!..

Пока Петя забавлялся с синицей, на тропке показался Ваня. Помахивая небольшой лопатой, он шагал быстро, сосредоточенно размышляя о чём-то своём. Наверное, о ветвистой пшенице, которую несколько дней назад лагерные натуралисты принесли с районной селекционной станции. Ваня – он был старостой кружка – тревожился: хорошо ли примутся растения?

– Споткнёшься, – пошутил Петя, вставая с пенька.

Ваня вздрогнул – так глубоко он задумался – и остановился.

Они очень походили друг на друга. Оба длинные, худые, чуть сутулые. Только у Вани были светлые волосы, а у Пети чёрные. Петя любил посмеяться и был горяч, а Ваня спокоен и серьёзен.

– Шито-крыто? – спросил Петя у дружка.

– Всё в порядке. Он с мухами провозился. Потом хватился, да уже поздно.

– Теперь, чижики, всё! Уехала простыня. – И Петя, повернувшись в сторону лагеря, помахал рукой, будто прощался с кем-то.

– Попадёт нам, – сказал Ваня.

– Это за что попадёт?

– А зачем тайком?

– Уже испугался? Поджилки трясутся?

Друзья-приятели часто спорили. Иногда до того, что, казалось, готовы были подраться. Но это – наедине. А среди ребят они стояли друг за друга, как никто. Что Петя скажет – то и Ваня. Что Ваня – то и Петя. И всегда они были неразлучны. И вещи у них были общие. «Чьи удочки?» – опрашивал кто-нибудь, указывая на удилища, стоящие в углу веранды. Ему отвечали: «Это Петеванины». «Чей ножик?» – «Ванепетин».

Вот какие это были друзья.

Встретившись сейчас, они двинулись берегом озера вправо.

– Сначала на участок зайдём, посмотрим пшеницу, – сказал Ваня.

– Пшеницу лучше на обратном пути.

– А на обратном – ещё раз.

– Ого! Жирно будет.

Ваня даже остановился.

– Пе-етя, – сказал он укоризненно. – Я не понимаю тебя, Петя. Как ты можешь так говорить? Ведь это же научный опыт!

– А у меня не научный? У меня, знаешь, ещё более научный! Для твоей же пшеницы. Ведь птицы что делают? Они всяких полевых вредителей едят и насекомых. А я за ними наблюдаю. А кормить их в неволе надо?..

Ваня знал, что если Петя начнёт говорить о птицах, его всё равно не переговоришь. Поэтому сам он длинных речей не произносил, а просто твердил одно и то же: «Сначала на участок».

Наговорившись всласть, Петя успокоился и сказал, что в конце концов это не так уж важно – куда идти сначала. Можно и на участок.

И они пошли на участок.

Для этого надо было по берегу Песчаного идти вправо, до того места, где из озера вытекает река Светлая. Здесь друзья свернули ещё правее, прошли метров триста по густому тенистому лесу и оказались перед громадной поляной, поросшей кустами. На краю поляны был опытный участок кружка натуралистов.

На маленькой грядке, аккуратно огороженной сухими сосновыми ветками, были посажены кустики ветвистой пшеницы. Они росли здесь уже четвёртый день.

Вид их не порадовал Ваню. Один из кустиков совсем зачах, и, казалось, его просто-напросто надо вырвать и выкинуть. Но это только казалось: стебель у основания был ещё крепок и зелен. Может быть, пройдёт дня два или три – кустик оживёт. Второй выглядел лучше, но и его длинные листья-полоски вяло клонились, а цвет их, бледный, с желтизной, напоминал цвет лица смертельно больного человека.

Ваня тяжело вздохнул и насупился.

– А они лучше стали, чем вчера,– сказал Петя, хотя видел, что растения ничуть не стали лучше. – А потом – это всегда так бывает: им же трудно на новом месте. Вот посади щегла в клетку – он хмурый такой, нахохлится, а привыкнет – весь день петь будет. Я же знаю. Так что ты плохого не думай. А, Вань?

– Ладно… Пойдём.

– Если хочешь, ещё побудем.

– Может, землю порыхлить?

– Ну да, порыхлить!

– Так я вчера рыхлил.

– Ну и что же, это полезно.

– Нет. – Ваня вздохнул. – Часто – вредно. Пойдём.

Они молча двинулись в лес. Пете нужны были муравьиные яйца. Так называются личинки муравьев. Ими кормят птиц.

Скоро друзья отыскали три муравейника, расположенных близко друг от друга. И началась «охота за муравьиными яйцами».

Петя расстелил на земле, ещё сырой от дождя, -простыню и загнул её края, прикрыв их сверху ветками.

– Это ты зачем края загнул? – поинтересовался Ваня.

– Сейчас увидишь. Бери лопату. Будем перетаскивать муравейники.

Скоро посредине простыни выросла целая куча земли, сухих веточек, соломинок, хвои – всего того, из чего муравьи строят свои жилища. В этой куче встревоженно сновали тысячи суетливых шестиногих. Они бегали вокруг своих личинок. Личинки эти действительно напоминали -птичьи яйца, только очень маленькие. Они были продолговатые и светлые, желтоватого цвета, словно ядрышки кедровых орехов без скорлупы.

Суматоха среди муравьев поднялась невообразимая. Ещё бы! Какие-то гиганты разрушили муравьиные жилища, подняли их на воздух и вновь бросили на землю, только почему-то гладкую и белую, и теперь не только их жизни, но и будущему поколению грозила страшная опасность.

Сначала муравьи вели себя очень бестолково. Они метались в разные стороны, хватали то одно, то другое яйцо, тут же бросали их, мчались невесть куда, снова ухватывались за личинки и всё бегали, бегали, натыкаясь друг на друга, сшибаясь головами и падая. Но вот, видимо, их разведчики донесли, что поблизости есть хорошее тенистое убежище, куда можно укрыть личинки. И тысячи шестиногих помчались к краям простыни. Туда они бежали с яйцами, а возвращались пустые. Муравьи складывали личинок под загнутыми краями простыни.

Ваня с интересом наблюдал эту картину. Он впервые видел, как охотятся за муравьиными яйцами. Петя изредка ворошил муравейник, чтобы поднять наверх новые кучки личинок.

Это продолжалось с полчаса. Наконец, Петя сказал: «Хватит» и откинул загнутые края простыни. Ваня ахнул: во всю их длину лежали грудки муравьиных личинок. Они были сложены аккуратно, чистые, без мусора. Оставалось только осыпать их в банку – вот и вся «охота».

Петя так и сделал. Затем друзья стряхнули с простыни всё, что оставалось на ней, свернули её и двинулись в обратный путь. Обитательницам вольеры была обеспечена лакомая пища. От этого на душе у Пети сделалось весело, и он принялся насвистывать.

Однако увлечься этим приятным занятием надолго Пете не пришлось. Очень скоро навстречу им попался Саша Климов. Вернее, они попались ему. Он стал поперёк тропинки, сложил руки на груди крестом и сказал:

– У-у-фф! Сто вёрст пробежал, вас искал. А ну, покажи простыню. Да не бойся, не бойся, показывай…

Так и есть, всю измарал. Ну, идёмте. Сейчас вам устро-оят птичий свист. Пошли, пошли. Данко ждёт. Нас на совет отряда вызывают. Ясненько?

– Совет отряда? Из-за простыни?.. – У Пети похолодели ноги, и банка с муравьями показалась ему ненужной и постылой. Но это неприятное чувство владело им лишь миг.

– Идём! – храбро сказал Петя и, отодвинув Сашу плечом, двинулся вперёд.