Текст книги "По дороге к высокой башне (СИ)"

Автор книги: Олег Будилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Прекрасно! Теперь выпусти молнию в пол. Только осторожно не попади ни в кого из нас.

Я был слишком взволнован, чтобы уловить издевательские нотки в его в голосе.

Направив руку с жезлом вниз, я зажмурился и нажал на рычаг. С сухим щелчком фитиль стукнулся по выступающей железке, но ничего не произошло. Я открыл глаза и с удивлением уставился на оружие.

– Думаю теперь все понятно, – сказал Гамон, – скорее всего перед нами слуга, который видел, как господин заряжает жезл, но так и не понял, как это оружие устроено.

Меня словно обухом ударили по голове. В оцепенении я смотрел на бесполезный артефакт и не знал, что сказать. Выходит, не все так просто, как я себе представлял, и древняя магия не дается первому встречному. Может быть я нарушил последовательность действий или не сказал необходимое заклинание, которое вредный Химон перед боем проговорил про себя.

– И все-таки вопрос серьезный, – судья нахмурился и обвел присутствующих задумчивым взглядом, – я еще не готов принять решение. Вы все стали невольными свидетелями этих странных событий, поэтому я спрашиваю вас требуются ли еще какие-нибудь доказательства?

Неожиданно вперед выступил седой воин.

– Юноша рассказал нам много интересного об обороне Пауса. Не похоже, чтобы он все это придумал, – задумчиво произнес он, – не всегда родственник успевает подготовить приемника, тем более, если идет война. Владение магическим жезлом не главное для настоящего мужчины. Все вы знаете, что некоторые наши друзья считают недостойным использование магии и больше полагаются на силу руки и остроту клинка. Возможно юноша сможет убедить нас в своем высоком происхождении, если Марон согласится сразится с ним на мечах.

Многие дворяне одобрительно закивали головами.

– Пусть будет так, – сказал Гамон и посмотрел на молодого воина, – но это не поединок, а испытание. Твой противник не должен умереть.

– Хорошо, – сказал мальчишка, – я готов.

Только сейчас до меня наконец дошло кто этот заносчивый молодой дворянин. Неужели мне предстояло сразиться с племянником Тагона? Великие боги, за что вы так сурово наказываете меня?

Махать дворянским мечом было неудобно. У сабли рукоятка короткая, ухватился и дерись, а у оружия Тагона она была длинная. Не знаю зачем ее такой сделали. Вот если бы меч был большой и тяжелый тогда понятно можно было бы ухватиться за рукоять двумя руками, но по длине он оказался даже немного короче сабли.

Предстоящего боя я не боялся. Во-первых, Гамон приказал меня не убивать, а во-вторых я уже побывал в настоящем сражении и знал на что способен. Конечно дворяне знают всякие хитрые приемы, но, если я дам Тагонову племянничку по макушке мало ему не покажется. Конечно я не хотел убивать или ранить молодого воина, но куда мне было деваться? Не я затеял этот бессмысленный поединок.

В свое время Химон и Тагон при мне принимали боевую стойку. Скопировать ее не составило никакого труда, поэтому я просто встал так же. Было непривычно и тяжело.

Наверно я выглядел смешно и нелепо, потому что за моей спиной раздалось несколько ехидных замечаний и смешков. Марон встал напротив меня, обнажил меч и приготовился к бою. Если я держал оружие высоко над головой, то мой противник опустил его к земле. Я помнил, как страшно кричал Химон нападая на врагов в узком монастырском коридоре. Наверно он хотел напугать кочевников и сбить их с толка. Может быть и мне надо было сделать так же, но было стыдно орать в этом шатре, среди разодетой знати, поэтому я просто бросился вперед и ударил. В тот момент, когда удар казалось достиг своей цели Марон неожиданно исчез. Не встретив сопротивления меч рассек воздух, а сам я не удержался на месте, сунулся вперед, попытался остановиться, но получил звонкий щелчок по затылку и растянулся на земляном полу. При падении меч выскользнул из руки и покатился к ногам восхищенных зрителей. Униженный и оглушенный я даже не пытался встать. Пусть добивают. Сначала мне показалось, что я оглох от удара, потому что не сразу начал различать голоса, искаженные звуки долетали до меня словно сквозь туман.

– Я должен убить его, – говорил Марон, – самозванец оскорбил мою семью.

– Он тебе не ровня, – отвечал Гамон, – значит не стоит марать руки. Мы не станем никому ничего говорить и честь твоей семьи не пострадает. Сделаем вид, что мальчишка действительно дворянского рода. Пусть его вызовет на поединок кто-нибудь другой. Говорят, по дороге в лагерь он повздорил с одним из разведчиков. Думаю, этот воин не откажется проучить наглеца.

– Тогда оружие и доспехи моего дяди окажутся в чужих руках. Победитель заберет их себе.

Я не сразу понял, о чем они говорят, а когда сообразил очень удивился. Выходит, вельможи решали мою судьбу совершенно не смущаясь того, что я находился рядом. Хотя, чему удивляться. Кто я для них? Оборванец хитростью решивший занять чужое место, презренная букашка вроде клопа.

– Не стоит об этом беспокоиться, – отвечал судья, – я выкуплю оружие Тагона и передам тебе.

– Вставай щенок, – проворчал кто-то над ухом и чьи-то сильные руки подняли меня на ноги, – у тебя впереди будет еще один поединок. Похоже сегодня великие боги решили развлечься.

Признаться, я подумал, что поединок случится прямо здесь, но оказалось, что у богачей даже убийство мальчишки могло состояться только в определенном месте и согласно древнему ритуалу. Все, кто находился в шатре и стали свидетелями моего позора отправились в лес. Поляна для поединков выбиралась знающими людьми из свиты Гамона, а наблюдать за боем могли только секунданты с обеих сторон. Смертельный бой чужих глаз не любит. Все понимали, что некоторые участники поединка перед лицом неминуемой гибели могли позабыть о дворянской чести, поэтому представители знатных семей старались избежать нежелательной огласки и позора, если вдруг что-нибудь пойдет не так. Секунданты заранее обещали не разглашать подробности. В этот раз зрителей собралось немало, потому что наше появление в шатре прервало военное совещание, и все ближайшие соратники Гамона оказались втянуты в эту историю. Они торжественно поклялись молчать о том, что я претендовал на роль родственника Тагона, чтобы не бросать тень на семью погибшего воина. Так что не считая меня и второго участника дуэли – разведчика с песьим лицом на поляне присутствовали девять человек. Чтобы не вызвать подозрений в лагере мне до поры оставили оружие, которое потом отобрали. Меч обещали вернуть уже перед самым боем.

По правилам дуэли соперники должны были сражаться в одних набедренных повязках. Раздевался я медленно, но не потому что хотел прожить несколько лишних мгновений. Как ни крути, а на то, чтобы закончить отходную молитву требовалось время. Конечно я пел священные стихи про себя. Разговор с богами дело личное и незачем окружающим слышать сокровенные слова. С неминуемой смертью я смирился. Жизнь беглого послушника оказалась короткой и непримечательной. Я благодарил богов за то, что показали мне жизнь мирян и позволили узнать таких людей, как Холин, Горун и Тагон. Что ни говори, но за последние несколько дней я повидал столько, сколько не мог бы увидеть в монастыре за целый год. Конечно я ужасно трусил. Кому же охота помирать в 15 лет? Я боялся боли и страшился увидеть перед смертью на своем теле кровавые раны, поэтому ноги мои предательски задрожали, когда я остался стоять перед своим противником в чем мать родила. А он на последок решил поиграть со мной. Разведчик вышагивал словно петух, высоко поднимая ноги и презрительно ухмылялся. Наверно он не осыпал меня оскорблениями только потому, что не хотел нарушить ритуал. По сравнению с ним я казался жалким цыпленком. Воин несмотря на небольшой рост оказался словно вылеплен из алебастра. Под молочно – белой кожей перекатывались упругие мышцы. Разведчик то приближался ко мне, то отступал в ожидании команды начать поединок. Его лицо заострилось и стало еще больше похоже на собачью морду.

– Что это у тебя за украшение, – неожиданно спросил он, – поди тоже украл у своего господина вместе с оружием и одеждой?

Похоже он заметил на моей груди амулет.

– Красивая вещица и дорогая, – сказал он с улыбкой, – скоро она достанется мне.

Наверно этими словами он хотел окончательно сломить мой дух, но цели своей не достиг. От ужаса я и так уже был на полдороге к сверкающим вершинам, поэтому пропустил его издевательства мимо ушей. Но похоже амулет заинтересовал не только его. Услышав слова разведчика пожилой воин, который в свое время предложил испытать меня в поединке подошел поближе и принялся разглядывать украшение.

– Приступим, – сказал Гамон, – дайте им мечи.

Секунданты протянули оружие. Принимая из рук Марона меч, я бросил на юношу умоляющий взгляд, но не прочел в его глазах ни тени сочувствия, одну только безграничную ненависть. Ладонь моя вспотела, и тяжелая рукоятка едва не выскользнула из пальцев.

– Приготовьтесь.

Бессмысленно было защищаться. Мой противник изготовился к атаке, а я даже не стал поднимать меч.

– Вперед, – сказал Гамон.

Разведчик налетел на меня словно ураган, но в последний момент непонятно откуда прямо передо мной возник пожилой воин. Одним ловким движением он перехватил устремившееся ко мне лезвие и отвел его в сторону. Я услышал, как собравшиеся на поляне охнули, как вскрикнул от удивления и обиды воин с песьим лицом, как он отступил назад, готовясь ко второму удару уже направленному на нового соперника, но в следующее мгновение старик сделал выпад, и мой противник застыл, выпучив налитые кровью глаза. Лезвие пробило ему горло. Долю секунды тело еще стояло прямо пока победитель не выдернул меч. Кровь брызнула мне в лицо и на грудь, так близко я находился к убийце и жертве. Ноги разведчика подкосились, и он безвольно рухнул на землю словно тряпичная кукла.

Пожилой воин действовал так стремительно, что никто из собравшихся на поляне не успел ему помешать. А убийца и не думал останавливаться. Он сделал несколько быстрых шагов и вонзил меч в грудь второго разведчика. Без единого звука мертвый воин повалился на землю. Большинство дворян в ужасе отшатнулись от старика, а несколько человек схватились за мечи и вышли вперед, заслонив собой Гамона, и только судья сохранил видимое спокойствие и даже не притронулся к оружию.

– Ты всех нас убьешь, Ругон? – спросил он.

Старый воин стряхнул с меча кровь и убрал его в ножны.

– Прости меня, Гамон. Я был вынужден убить этих людей, чтобы сохранить тайну, которая только что открылась мне. Уверен, что всем остальным я могу доверять.

– И мне?

– Тебе в первую очередь.

Судья кивнул, давая понять, что благодарен за оказанное доверие и спросил,

– Я рад, что ты не считаешь меня своим врагом. И все-таки ответь мне зачем ты убил этих людей и почему не дал свершиться правосудию?

– Ты ошибся, Гамон, – сказал старый воин, – мы все ошиблись. Мальчишка не врал.

Тагон действительно сделал его своим наследником, но вовсе не потому что нашел сына и достойного приемника. Думаю, что раньше он его даже не знал.

– Что ты такое говоришь, – воскликнул молодой дворянин, – ты сошел с ума!?

Он хотел еще что-то сказать, но судья предостерегающе поднял руку.

– Продолжай.

Ругон улыбнулся.

– В Паусе Тагон встретил юношу на шее которого был странный амулет. Кстати он до сих пор на нем, – старик указал на меня пальцем, – и наш друг понял, что самое меньшее, что он может сделать для мальчишки – это отдать ему свое имущество, земли и жизнь.

– Но почему? – недоуменно спросил Марон, переводя удивленный взгляд с одного воина на другого.

– А как по-вашему должен был поступить дворянин, встретив последнего из рода трех вершин? – спросил Ругон.

– На самом деле, – рассказывал старик, – выше всех в погоне за раненым козлом на священную гору поднялся не один охотник, как говорится в Летописях Начала, а двое. Они оба первыми предстали перед богами и узрели истину, так что вернувшись обратно к людям каждый из них мог бы назвать себя королем. Но они сумели договориться. Один из охотников не желал власти. Он добровольно отказался от нее и первым поддержал будущего правителя. Долгие годы обе семьи жили в мире, но потомки первого короля никогда не забывали о том, что есть на свете род, который может претендовать на трон. Проходили века и однажды один из королей вознамерился навсегда уничтожить соперника и всю его семью. Была кровавая бойня, многие погибли: мужчины, женщины, дети. Но род трех вершин выжил и затерялся среди простых людей. С тех пор слуги короля рыщут по свету, чтобы разыскать таких, как ты и всех убить.

Мы расположились у костра подальше от основного лагеря в лесу, а слуги Ругона сторожили нас притаившись в зарослях. По словам старика, я был важнее всех сокровищ долины, не считая конечно самого короля. Мне вернули все: оружие, одежду, доспехи и сумку. Принимая обратно вещи, я почувствовал, что мой кошелек заметно потяжелел.

– Говорят ты последний из рода, поэтому наша задача защитить тебя от шпионов и присмотреть за тем, чтобы ты оставил после себя потомство, – продолжал пожилой воин.

– Но защищая меня вы нарушаете королевскую клятву. Разве боги не накажут вас за это? – спросил я.

– Каждый из нас верен королю и без сомнений отдаст за него жизнь, – ответил старик и помешал палкой угли затухающего костра.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – сказал я и принялся в очередной раз разглядывать таинственный амулет, который спас мне жизнь. Конечно я понимал, что своим спасением я обязан богам, а не красивой побрякушке, но, если бы ни этот странный кусочек кости лежать бы мне сейчас в кучах мусора на краю лагеря.

– В мире должно быть равновесие, – объяснил Ругон, – поэтому на твоем амулете изображены луна и солнце, свет и тьма. Как бы не был велик король, но он всегда должен помнить о том, что в мире есть человек, который в любой момент может принять у него из рук бремя власти. Это знание не позволит ему сбиться с пути, не даст забыть заветы богов. Поэтому сохраняя тебе жизнь, мы действует во благо короля. Даже если в данный момент он этого не осознает.

– Но ведь король может делать все, что хочет, – недоумевал я, – кто возьмет на себя смелость оценивать его поступки? Кто посмеет перечить ему?

– Давая клятву королю мы даем клятву стране и народу ее населяющему. Родина превыше всего. Если король станет угрозой для своих подданных уверяю тебя такие люди найдутся.

На поляне стало темно, костер прогорел и тлеющие угли подернулись пеплом.

Трудно было простому мальчишке понять и принять все это. Древние предания, узы крови и тайные обеты всегда казались мне чем-то далеким и нереальным. Просто красивые слова и рисунки в летописях дворянских родов. Но амулет, который я держал в руках был настоящий и воины, которые на поляне для поединка дали клятву защищать меня были из плоти и крови. Что ждало их за нарушение тайного королевского приказа: "сообщать обо всех представителях рода трех вершин"? Наверно ничего кроме пыток и мучительной смерти. Чтобы сказали все эти храбрые воины, если бы узнали, что во мне течет простая крестьянская кровь – картофельная водица? Как бы поступили? От одной этой мысли меня бросило в дрожь.

– Иди-ка ты спать, – сказал Ругон, – у тебя выдался трудный день.

Я не заставил просить себя дважды, улегся у костра и завернулся в плащ Тагона.

Великие боги рисуют наши пути, и никто из смертных не знает насколько высоко закинет его судьба. Благодаря случайной находке безродный оборванец почти сравнялся с королем, зато теперь по моим следам пустились все ищейки королевства. И если они меня найдут, если хотя бы один из тех, кто оказался сегодня на поляне проболтается ни что на свете не спасет меня от смерти.

Утром в шатре Гамона состоялся военный совет. Дворяне были рады, что смогли разыскать носителя священной крови, но теперь им нужно было решить, что со мной делать дальше.

– Он занял место Тагона, – сердился судья, – значит теперь он воин и слуга короля. Он пойдет в битву вместе с нами и докажет свое высокое происхождение.

– Но мальчишка ничего не умеет, – возражал Ругон, – его убьют в первой же стычке!

– Значит такова воля богов!

– Но можем ли мы рисковать его драгоценной жизнью, – продолжал спорить старик, – что мы будем делать, если потеряем Тибона в бою?

– Но и держать его в обозе со шлюхами и маркитантами я не могу! Со вчерашнего дня он дворянин! – упорствовал Гамон.

Ругон ничего не ответил, только сокрушенно покачал головой.

– Давайте скажем, что он был ранен во время поединка и теперь не может сражаться, – предложил Марон, после все случившегося молодой воин перестал смотреть на меня зверем и наоборот всячески старался выказать свое расположение.

– Не получится, – сказал командир разведчиков, из всего отряда, встреченного мной в лесу Ругон пощадил только его, – а поединке никто не знает. Я сказал, что мои люди попали в засаду степняков и погибли. Тела мы спрятали.

Гамон в сердцах грохнул о походный столик серебряным кубком, красное, как кровь вино пролилось на земляной пол.

– И так плохо, и так нехорошо!

Неожиданно заговорил высокий статный воин, который за все время нашего знакомства не проронил ни слова.

– Боги помогли нам найти этого человека и не дали ему погибнуть, – сказал он, – значит они и дальше собираются оберегать его. Не можем ли мы своим малодушием к худшему изменить его судьбу?

– Что ты хочешь этим сказать, Булин? – спросил Гамон.

– Юноша остался жив во время осады Пауса, единственный из всего отряда уцелел, защищая мост, бродя неизведанными тропами наткнулся на наших разведчиков.

Сам того не ведая, он выбирает правильное направление и обходит возможные ловушки.

Раньше ему везло. Пусть и сейчас он сам решит, как поступить.

Все воины не сговариваясь посмотрели на меня. Что мне было делать? Сердце мое разрывалось от ужаса. Конечно я бы остался в лагере и с радостью забился в самый темный угол только бы не видеть степняков, но где-то в глубине души я понимал, что от правильного решения будет зависеть моя дальнейшая судьба. Если эти люди считают меня особенным значит я не должен разрушить их веру в свою исключительность. Если хотя бы у одного из них возникнет сомнение в моем предназначении он отдаст меня на растерзание королевским ищейкам.

– Пусть я плохо сражаюсь, – сказал я, – и не умею пользоваться жезлом, но мне уже приходилось убивать степняков. Я не стану прятаться и пойду в бой вместе с вами.

Услышав мои слова Ругон возмущенно крякнул, Гамон улыбнулся и кивнул в знак одобрения, а Марон воскликнул, – молодец! Я знал, что ты не струсишь!

Еще вчера он с удовольствие отрезал бы мне башку, а сегодня радовался, как ребенок, узнав о моем решении. Похоже я нашел правильные слова, и дворяне признали за мной право распоряжаться собственной судьбой. По крайней мере теперь никто из них не сможет обвинить меня в трусости. Многие подошли ко мне, чтобы сказать слова одобрения и поддержки, и только Булин остался стоять в глубине шатра. Его лицо оставалось в тени, но я чувствовал, что он внимательно наблюдает за мной.

Днем Ругон взял меня с собой на стену.

– Вот оно варварское воинство, – сказал он, указывая на вражеский лагерь – совсем обнаглели, ничего не бояться. Обустроились прямо у нас под боком.

Кочевники расположились в дух полетах стрелы от стены. Они так же, как и во время осады города составили кругами повозки и кибитки укрыв за ними шатры и палатки. Почему-то в этот раз я не заметил среди захватчиков женщин и детей. Неужели побоялись вести родню в глубь чужой территории? Казалось, что и воинов собралось значительно меньше, чем под стенами Пауса.

– Я ожидал, что степняков будет больше, – сказал я, – почему их так мало?

– А сам, как думаешь? – старик улыбнулся.

– Не знаю.

Мы расположились на смотровой площадке укрывшись от вражеских стрелков за высокими зубцами. Бывало, что одиночные всадники подъезжали к воротам и пытались достать из лука зазевавшегося часового. Иногда им отвечали и тогда над лесом гремел гром магического выстрела, но чаще всего охрана стены оставляла провокации степняков без внимания.

– По-твоему Паус богатый город? – спросил Ругон.

– Конечно, – ответил я, вспоминая широкие улицы, ломящиеся от товаров лавки и нависающие над кварталами бедноты усадьбы богачей.

– А тебе не кажется это странным, – продолжал допытываться пожилой воин, – город стоит на самой окраине, рядом враждебная степь, а в него со всей страны едут зажиточные купцы и искусные мастера. Зачем? Ведь любой дурак понимает, что жить в таком месте опасно.

– Ну мало ли, – ответил я, – говорят со степью выгодно торговать. Через Паус проходит много караванов.

– Ну и жили бы там тогда одни торговцы, – не унимался старик, – а тут тебе и ремесленники, и портные и дворянских домов великое множество.

Я молча пожал плечами. Откуда мальчишка вроде меня может знать такие тонкости? Может быть я и сумел бы правильно ответить, если бы занимался торговлей или каким-нибудь ремеслом.

– Потому что большинство этих людей отправляются в Паус по указу короля, – сказал Ругон и назидательно поднял вверх указательный палец, – казна ссужает их деньгами на строительство домов и складов, помогает товарами и занижает пошлины.

– Зачем? – удивился я.

Старик хитро подмигнул.

– Это ловушка, дружок. Их заманивают деньгами и щедрыми посулами, чтобы Паус богател.

– Не понимаю, – честно признался я, – для чего это нужно?

– Это делается на случай войны, – пояснил Ругон, – когда степняки захватывают город они берут богатую добычу. Не все хотят идти дальше вглубь страны. Половина племен отправляется с верховным ханом только для того, чтобы разграбить Паус, потом они возвращаются в степь. Именно поэтому ты видишь здесь так мало вражеских воинов.

Когда до меня дошло, что старик имеет в виду, я чуть дар речи не потерял. Ведь это настоящее злодейство! Как он может так спокойно говорить о том, что целый город оказался разменной монетой в руках короля и его вассалов?!

– Но также нельзя! Там же люди живут, – воскликнул я и тут же поправился, – жили! Там такое творилось! Там ведь...

Я задохнулся от гнева и замолчал. Видимо последние слова я произнес слишком громко, потому что несколько стражников удивленно посмотрели на нас.

Казалось моя реакция позабавила старого воина.

– Это разумная жертва, – сказал он, – король отдает на растерзание один город, чтобы сохранить страну. Все знают, что остановить орду нельзя, но можно замедлить ее бег, заставить ее отяжелеть от добычи, сыграть на страхе захватчика потерять то, что он уже заполучил в походе. Это одна из немногих военных хитростей, которая помогает нам выжить. Не торопись осуждать полководца, пока не понял его замыслов.

– Но неужели нельзя было защитить горожан, – не сдавался я, – например построить более высокую стену, собрать армию...

– Это не поможет, – ответил Ругон, – собаке нужно бросить кость, только тогда она не вцепиться тебе в горло.

Вечером к нам присоединился Марон. Он явился не один, а в сопровождении нескольких слуг. Все они были примерно одного возраста и так же молоды, как и господин.

– Завтра нам предстоит кровавая работа, – предупредил нас Ругон, – поэтому сегодня нужно отдохнуть, как следует.

Услышав о предстоящей битве, я обрадовался. Будь, что будет. Я больше не мог сидеть на одном месте и ждать непонятно ничего. Меня уже тошнило от лагеря, пропахшего кислым вином и нечистотами.

– Неужели завтра мы нападем на степняков? -спросил я.

– А ты хотел, чтобы они вечно сидели под нашей стеной? – усмехнулся вредный старик и больше не сказал ни слова. У него было какие-то важные дела, поэтому он оставил нас с Мароном у костра одних и отправился в ставку Гамона.

Несмотря на прежние разногласия мы с молодым воином отлично поладили. Я честно рассказал ему о гибели дяди, только конечно умолчал о том, что присвоил его оружие, доспехи и родовое имение. Пока мы разговаривали слуги зажарили на огне курицу и подали нам ужин. Мне трудно было привыкнуть к тому, что другие люди заботятся обо мне причем делают это не по принуждению, а по доброй воле. Интересно, что бы сказали эти почтительные молодые люди, если бы узнали, что человек, которому они прислуживают за столом совсем недавно чистил монастырский нужник?

Марон тоже обрадовался тому, что завтра мы выступаем. Он рассказал мне, что от пьянства и безделья в войске падает дисциплина, и что добывать еду становится все труднее. Слуги жаловались на то, что погреба в расположенных возле лагеря деревнях опустели, потому что армия короля съедает все, что может выменять, купить за деньги или украсть у местных жителей.

– Если в ближайшее время мы не прогоним отсюда степняков крестьяне начнут продавать нам лепешки по цене колбасы, – посетовал молодой воин.

Заботы Морана о хлебе насущном поначалу показались мне мелочными, но подумав немного я с ним согласился. Последнее время я жил на всем готовом и ни разу не платил за еду, чего нельзя было сказать обо всех остальных. Воины кормили меня за свой счет, а я принимал это как должное. Но теперь я стал дворянином, имел свою землю и усадьбу, а значит и заботиться о себе должен был сам.

– Что ты сказал Гамону в шатре, когда впервые увидел меня? – спросил я.

Признаться, этот вопрос давно не давал мне покоя. Очень хотелось узнать, что выдало во мне самозванца и почему судья сразу заподозрил недоброе.

– На тебе были доспехи дяди, – ответил Марон, – он при мне заказывал их оружейнику, поэтому ошибиться я не мог. Тагон знал, что они мне нравятся и обещал после смерти завещать их мне.

– А я думал ты признал меч.

– И меч, – улыбнулся юноша, – и жезл.

Как я не успокаивал свою совесть, но мысли о подлом обмане не давали мне покоя. Бедный Тагон и подумать не мог, что взял под свою опеку вора и прохиндея. Я до смерти боялся, что когда-нибудь моя тайна выплывет наружу. То, что я обманывал людей было еще пол беды, но выдавая себя за последнего представителя великого рода я совершал святотатство. До поры боги закрывали глаза на мои выходки и даже помогали, но я очень боялся, что рано или поздно их терпение закончится.

После ужина я сослался на срочное дело и отошел к своей постели. В темные ночи доспехи Тагона служили мне подушкой. Я боялся класть под голову сумку, набитую магическими порошками, поэтому вместо нее использовал неудобные железки. Чужая вещь была не мила моему сердцу. Ходить в доспехах было тяжело и муторно, поэтому почти все время они лежали в лагере рядом с вещами Ругона. Так не лучше ли отдать их Марону? Я взял доспехи, вернулся к костру и протянул мальчишке тяжелый сверток.

– Они по праву твои. Можешь забрать.

– Нет, – забеспокоился Марон, – так нельзя. Я не могу.

– Забирай, – продолжал настаивать я, – они мне все равно малы, а тебе будут в самый раз.

Мальчишка с трепетом взял доспехи и с опаской посмотрел на меня, словно боялся, что я могу передумать.

– Они твои, – еще раз сказал я.

Марон быстро расстегнул пояс, стащил через голову длинную до колен кожаную куртку, укрепленную на груди и плечах металлическими пластинами и влез в доспехи. Он был меньше меня ростом, поэтому они сели на него, как влитые.

– Тогда забирай мою куртку, – выпалил он, – воины древности менялись латами перед боем. Мы тоже можем. Мы же теперь родственники.

Я был совсем не против, потому что такая одежда была мне привычней, да и бегать по лесам в ней было сподручнее. Будь они прокляты все эти железки. Один только меч весил, как мешок брюквы, а магический жезл все время норовил вывалиться из-за пояса.

На рассвете нас разбудил Ругон.

– Вставайте, лежебоки, – ворчал он, расталкивая меня и Марона, – пора готовиться к бою.

Войско просыпалось. Вокруг костров суетились слуги. Они будили господ, заливали огонь, помогали дворянам втиснуться в доспехи, подавали мечи и вооружались сами. Прямо на глазах наши соседи по лагерю – обжоры и пьяницы преображались в настоящих воинов. Толстые животы прятались под латами, а массивные шлемы скрывали опухшие лица. Время, проведенное в ожидании битвы, многим не пошло впрок. Люди отяжелели и размякли. Конечно далеко не вся армия проводила последние дни в пьянстве и чревоугодии. В войске короля всегда хватало ответственных и хладнокровных воинов, таких как Гамон или Ругон.

Неугомонный старик готовился к бою, ругал нерасторопных слуг и подгонял нас. Он уже влез в массивную железную кирасу с кожаными наплечниками и ждал, когда оруженосец застегнет под подбородком ремни каски.

– Пошевеливайтесь, ленивые бараны, – ворчал он.

Однажды он дал мне померить свои латы. Наверно они хорошо защищали своего владельца в бою от вражеского оружия, но были слишком массивны. Видимо пожилой воин обладал незаурядной силой. Лично я просто не смог бы сражаться в таком облачении. Уж больно тяжело.

– Вы что же доспехами поменялись, – Ругон неодобрительно покачал головой, – напрасно все это. Ребячество.

Марон бросил на него умоляющий взгляд. Мальчишка так радовался тому, что к нему вернулись дядины латы, что отдал бы их назад только под страхом смерти. Но старик не стал больше говорить на эту тему. Мне же в куртке было удобно и легко. Вряд ли она сможет защитить меня от сабельного удара, но и не всякий доспех на такое способен. Тагона на мосту он не уберег.

– Ну пошли, ребятки, – сказал Ругон и повел нас через лес.

Признаться, предстоящую битву я представлял себе по-другому. По всему выходило, что мы должны были ночью открыть ворота и напасть на спящих степняков, но в действительности все получилось наоборот. Наше войско не стало защищать стену, а отошло вглубь свободных территорий, оставив перед собой опустевший лагерь. До последнего момента на смотровых площадках оставались только разведчики, но, когда полки построились и прозвучал условный сигнал они открыли ворота и присоединились к остальным. Теперь больше ничто не могло сдержать степняков. Дорога, ведущая вглубь страны, была открыта.

Для боя король выбрал широкую луговину одной стороной выходящую к лесу, а другой к безымянной речке – одному из притоков Суры. В середине построилась королевская гвардия, справа у самой воды встало ополчение, а на границе с густым ельником расположился отряд Гамона. Нас с Мароном отправили в задние ряды, чтобы не мешались под ногами. Ругон сосредоточенный и сердитый напутствовал меня перед боем, – мечом ты владеешь плохо, поэтому ни в какие стойки не становись. Просто руби всех, кто попадет под руку. Мы ярких цветов не любим. Наши воины будут в черном, зато степняки вырядятся словно бабы на базаре. Их яркие халаты трудно с чем-нибудь перепутать.

– Я знаю.

– И правда, – старик кивнул, – ты ведь уже успел повоевать. В общем не трусь и бей, что есть силы.