Текст книги "Работа над ошибками"

Автор книги: Олег Бойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Результат был такой же. Она сидела, словно ее пришибли чем-то тяжелым. И не удивительно. Потому что поверить в мою историю, достойную стать сюжетом остросюжетного детектива, было не просто. Отец, который в момент отчаяния обратился за помощью к своему сыну, потом мое путешествие под чужим именем на тропический остров и знакомство с прекрасной девушкой, ставшей заложницей трагической случайности – все это было как будто не со мной. Но я все еще помнил наш с ней короткий, но бурный курортный роман, ее гибель, вмешательство конкурирующих англичан с немцами и чехарду последовавших за этим жестоких убийств, завершившуюся тем, что я сам утопил человека. Пусть, он этого трижды заслужил. И если матери я про последнее говорить не стал, то Кайсе почему-то рассказал. Мне казалось, что она поймет. Шведский эпизод той истории, когда Элис впервые для меня воскресла из мертвых, Кайса слушала с открытым ртом и широко открытыми от изумления глазами.

– Теперь понятно, откуда взялся Эрик Хансен, когда мы садились в самолет в Газабуре? – медленно проговорила она, когда я закончил.

– Именно оттуда – из моего прошлого.

– Это просто невероятно, Володья…

– Ну, и как ты думаешь, каково мне было, когда я снова увидел ее живую и здоровую на этой фотографии в газете?

– Не представляю даже. Честно.

В общем, потом мы еще долго разговаривали с Кайсой. Не только обо мне, но и о ней тоже. Ели мюсли и пили кофе. Она рассказывала о том, как жила и чем занималась последние две недели после возвращения из Африки. Оказалось, в аэропортах Кано и Абуджи мы разминулись всего на каких-то пару часов, и вместе пришли к выводу, что так даже лучше, потому что тогда мы оба, наверное, не были готовы к конструктивному диалогу.

В итоге я ушел от нее ближе к полудню. В совершенно ином настроении, чем состояние смутной тревоги, с которым утром садился в такси, покидая свой отель. Прощался я с ней с ощущением внутренней легкости и с уверенностью в том, что все непременно будет хорошо. Кайса тоже немного оттаяла, хоть и старалась всем своим видом показать, что это не так. Но на прощание улыбнулась, пожелала удачи и сказала, чтобы я обращался, если мне вдруг понадобится помощь.

Обратно я возвращался тоже на такси. Но попросил водителя высадить меня на пересечении Хорнсгатан и Рингваген, где на первом этаже дома располагался большой супермаркет. Там я неторопливо прошелся по рядам между стеллажами и набрал полную корзину всякой всячины, не требующей особых условий хранения, потому что в моем крохотном номере не было мини-бара, и так же не спеша побрел в отель. Еще из такси я пару раз попытался дозвониться Андерсу Хольму, но телефон журналиста был выключен. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как возвращаться к себе и ждать, когда его телефон снова окажется включен.

Погруженный в свои мысли, магнитным ключом от номера я отпер замок калитки, пересек брусчатый дворик усадьбы и вошел в узкий холл. Там, как всегда, царил привычный полумрак, добавляющий общему антуражу особую изюминку. Было людно. Кто-то сидел на диванчике под тусклым бра и читал развернутую во всю ширину газету, за которой самого чтеца не было видно. Рядом столпились несколько съезжающих постояльцев со своим багажом, которые ждали, когда услужливый парнишка за конторкой в соседней комнате рассчитает последнего из них.

И я уже собрался пройти мимо по направлению к современному стеклянному лифту, ярко выделявшемуся на фоне грубо отштукатуренной кирпичной кладки, но в целом удачно вписавшемуся в архитектурный ансамбль здания, как вдруг меня словно током прошибли услышанные слова:

– Здравствуй, Володя! – по-русски проскрипел откуда-то справа очень знакомый немолодой голос. – Почему, проходишь мимо и не здороваешься?

Я обернулся и едва не выронил из рук пакет с продуктами.

Сворачивая газету, которую до этого так увлеченно читал, с диванчика медленно поднялся тщедушного вида пожилой мужчина в сером пальто, надетом поверх старомодного шерстяного костюма-тройки. Похожий на мумию, с которой сняли бинты, с воспаленными глазами за толстыми линзами очков в роговой оправе, которые он поправлял скрюченными артритом узловатыми пальцами подрагивающей от возраста руки. Это был никто иной, как Юрий Валентинович собственной персоной – тот, кого я меньше всего ожидал и хотел бы здесь встретить.

7

Я словно швабру проглотил. Так и замер на месте.

– Что ты встал, как вкопанный? – спросил Юрий Валентинович, глядя на меня своим лукавым прищуром. – Пошли, выйдем на воздух. Надо поговорить…

Он указал жестом на дверь, которая вела на террасу над подпорной стеной, где на квадратной гравийной площадке стояли несколько столиков для любителей завтракать или обедать на свежем воздухе. Я нервно сглотнул и кивнул в ответ, не проронив ни слова. А он медленно подошел и, взяв меня своей старческой рукой под локоть, повел к выходу.

Видимо, в это время было уже слишком холодно, чтобы сидеть за столиком на улице, потому что терраса пустовала. Сложенные и уже не вполне уместные для этого времени года солнечные зонтики над столами слегка трепало прохладным ветром.

– Зачем вы здесь? – спросил я, когда мы уселись друг напротив друга.

– Я хотел задать тебе тот же вопрос, Володя. Зачем ты здесь?

– А если я не буду вам на него отвечать?

– Тогда я напомню тебе о том, что ты уже достаточно потрепал нам нервы в прошлый раз. И только-только все утряслось и наладилось, как ты снова всколыхнул старое болото своей идиотской выходкой двухнедельной давности. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я толкую…

– Да, Анатолий уже прочитал мне мораль по этому поводу.

– И что ты сам об этом думаешь? – старик поправил очки. Умно поступил, назвавшись Эриком Хансеном?

– Это спасло мне жизнь…

– Но это снова подпортило жизнь мне и настоящему Эрику Хансену!

Несмотря на сидевший глубоко во мне страх, я все-таки не смог сдержаться, и ответил с сарказмом:

– Ну, извините. Я не знал, что ваше спокойствие и благополучие Эрика Хансена стоят дороже моей жизни. Как-то не подумал. Не до того было…

– Ты просто не осознаешь всю серьезность ситуации, Володя. – Проговорил Юрий Валентинович, задумчиво разглядывая поблескивающие окна соседней многоэтажки. – Мы ведь здесь не шутки шутим. Я думал, ты еще в прошлый раз это понял. Видимо, нет…

Я сидел, затаив дыхание, но в какой-то момент встретил блуждающий по сторонам взгляд Юрия Валентиновича и вдруг понял, что он специально избрал такую тактику. Решил, что, напустив на себя ореол загадочности и внушив мне чувство вины, он сможет добиться от меня чего-то. Вопрос, чего?

– Вы, кажется, хотели о чем-то меня спросить, – ответил я, стараясь сохранять хладнокровие. – Если так, то спрашивайте.

– Зачем ты назвался Эриком Хансеном?

– Чтобы сесть в самолет, который эвакуировал сотрудников Красного Креста, мне надо было назваться шведским именем. Это имя первым пришло мне в голову. Если вы думаете, что я нарочно, то напрасно.

– Я верю тебе. Просто хочу, чтобы ты понял, мне было очень нелегко вернуть все на свои места. Настоящий Эрик Хансен тогда едва не потерял все, что у него было…

– Свою задрипанную халупу и работу в пыльном офисе?

– Нет. Перспективу попасть туда, где такие, как он, нужны! Чиновник среднего звена в госаппарате. Неприметный, но вежливый, внимательный и дотошный в работе, очень ответственный. Такой агент – на вес золота.

И мне пришлось немало похлопотать, чтобы наше с твоим отцом руководство не отправило нас обоих в отставку. Это бы погубило такого первоклассного сотрудника, как Эрик Хансен. Я же ценой своих нервов, рискуя своей собственной карьерой, дал ему второй шанс.

А задрипанная халупа, как ты выразился, и пыльный офис – это явление временное. Но это его жизнь, к которой он привык!

– В таком случае, мне очень жаль настоящего Эрика Хансена. А вам, Юрий Валентинович, не пора ли подумать об отдыхе? В вашем возрасте люди уже на пенсии давно телевизор смотрят или на даче в огороде ковыряются…

Кадык старика нервно дернулся, на скулах заиграли желваки, а в глазах за толстыми линзами очков сверкнули гневные искры. Видимо, я задел его за живое. Но он очень быстро взял себя в руки.

– Не волнуйся, уйду, как только придет время. А пока есть еще одно дело, которое надо закончить. Скажем, дело принципа. И вот, как закончу его, как разберусь до конца, так сразу и уйду. Ни дня раздумывать не стану.

– И что это за дело?

– Не твоего ума дело… Много будешь знать – не дадут состариться!

– Не хотите – не говорите. Ваше право. Так вы сюда пришли только для того, чтобы спросить, зачем я назвался именем вашего агента?

– Нет.

– Тогда зачем же?

– Чтобы спросить, какого черта ты вчера делал на Бастугатан 31?

Ему удалось застать меня врасплох. Но я быстро собрался и ответил:

– Возвращался в отель и не смог удержаться… Захотелось посмотреть на этот дом и окна.

– Поностальгировал?

– Ага…

– Доволен?

Я пожал плечами, а потом сам спросил:

– Неужели, меня засекли, пока я там стоял?

– Да.

– Кто? Группа наблюдения?

– Эрик Хансен.

– Серьезно? Он сам?

– Да. А что тебя удивляет? Он опытный агент. Так что ты еще до своего отеля не дошел, как я уже знал о твоем визите на Бастугатан…

– И как вы узнали, что это был именно я?

– Эрик Хансен тебя опознал.

– В темноте? Разглядел из окна второго этажа? Смеетесь?

– Нет. Я же говорю тебе, что он очень хороший агент. Мало того, что обнаружил слежку, так еще и сам выследил тебя, проводив до отеля. Я думал было прямо ночью к тебе нагрянуть, но потом все-таки решил подождать до утра.

– И?

– И вот я здесь. Куда ты ездил сегодня утром, Володя?

– Навещал подругу. Мы с ней работали в Нигерии.

– Как зовут подругу?

– Кайса.

– Ее фамилия?

– Кайса Энгстрём.

Я подумал, что лучше выложить как можно больше правды. Пусть проверяет, если захочет. Ему не на чем будет меня подловить.

– Так. Я уже знаю, что ты прилетел вчера. Думаю, узнать, где ты был и что делал, не составит большого труда. Но ты мог бы сэкономить мне время и силы… Расскажешь?

И я снова решил, что будет лучше сказать правду. Поэтому тут же рассказал о том, как навещал своих шведских друзей Ивора и Анику Хэдлунд.

– А к этой своей подруге зачем ездил с утра пораньше?

– Извиниться хотел.

– За что?

– Это она для меня место в самолете выцарапала… А я ей уже в полете наговорил лишнего, пьяный был, и потом даже не попрощался.

– И что? Простила?

– Сказала, что да.

– А сам как думаешь?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Не уверен…

– Покривляется и перестанет. Они всегда себя так ведут – женщины.

– А вы знаток женской психологии?

– Опыт есть…

– Не сомневаюсь.

– А если честно?

– Что?

– Зачем ты здесь? – Юрий Валентинович подозрительно прищурился за толстыми линзами своих очков в роговой оправе. – Зачем приехал в Стокгольм?

– Мне здесь нравится, – ответил я как можно более непринужденно.

– Надолго?

– Пока не надоест.

– Это как-то связано с прошлогодней историей и Эриком Хансеном?

– Нет, – возможно, слишком резко ответил я, а у самого сердце замерло при мысли, что во внутреннем кармане моей куртки лежала вырванная из газеты страница со статьей и фотографией Элис Бергман. – Я же сказал, что мне нравится этот город. Мне нравилось здесь жить и работать. И я бы не уехал отсюда, если б не ваша с Анатолием дурацкая затея, которая едва не стоила мне жизни.

– Тебя никто не просил помогать той девке! – парировал Юрий Валентинович, заставив меня на мгновение подумать, что он либо телепат, либо обладает рентгеновским зрением. – Сам виноват!

– Может быть. Но…

– Никаких НО. Слушай меня внимательно, Володя! Тогда ты был под защитой своего отца. И как бы я на тебя ни злился, я не имел права даже пальцем тебя тронуть. Сейчас ты – никто! И если будешь путаться у меня под ногами, я с тебя три шкуры спущу. Мало не покажется. Имей это в виду, пожалуйста.

Не посмотрю даже на то, что Анатолий – мой друг. Тогда, год назад, я действовал в его интересах. Помогал ему, спасал его шею от петли. Сейчас я действую в рамках своей основной работы и собственных интересов. И поэтому не потерплю, если какой-то сопляк вроде тебя будет мешаться под ногами и действовать мне на нервы.

– Что же мне делать-то, если одно мое присутствие в городе уже действует вам на нервы?

– Как можно быстрее насладиться местной атмосферой и свалить отсюда куда-нибудь подальше.

– Вам, я смотрю, не терпится вытурить меня из Стокгольма. Почему?

– Потому что мне так спокойнее. А тебе – безопаснее…

– Звучит, как угроза.

– Значит, я правильно выбрал слова и тон. Я искренне надеюсь, что ты меня услышал и правильно понял, Володя.

– Какую бы цель вы перед собой ни ставили, Юрий Валентинович, я хочу, чтобы вы тоже поняли, собирать сию же минуту чемодан я не побегу. И указывать мне, что я должен делать, вы не имеете права.

Юрий Валентинович неодобрительно скривил тонкие губы и усмехнулся. Потом с выражением крайнего разочарования покачал головой. Уперевшись руками в стол, медленно встал и выпрямился во весь свой небольшой рост. Посмотрел на меня, сидящего за столом, сверху вниз и сказал:

– Если не хочешь проблем, Володя, лучше покинь этот чертов город… В противном случае – пеняй на себя. У меня все. Очень надеюсь на твое благоразумие.

Я ничего ему не ответил. А Юрий Валентинович, словно и не ждал ответа, просто развернулся и пошел прочь. Жать мне на прощание руку он, видимо, не пожелал. Впрочем, уходя, он в принципе обошелся без какой-либо процедуры прощания. Я же проводил его взглядом, пока он не скрылся в дверях, ведущих в центральный холл, посидел еще немного, прокручивая в голове этот странный диалог, встал, взял пакет с продуктами и тоже покинул террасу.

На третий этаж – в мансарду, где располагался мой номер, я поднялся на лифте. Вышел, повернул налево, и погруженный в свои мысли направился к своей двери, попутно нашаривая свободной рукой в кармане ключ. Вот только он мне не понадобился. Потому что у порога моего номера меня ждал очередной сюрприз – дверь оказалась открыта.

Я остановился. Некоторое время смотрел на узкую щель. Потом осторожно толкнул дверь вовнутрь и увидел мужчину. Тот явно ожидал моего появления, потому что сидел на стуле, который развернул лицом к двери.

Худой, скуластый, с прямыми длинными светлыми волосами до плеч. Я сразу же его узнал. Один из людей Юрия Валентиновича по имени Феликс, которому когда-то неплохо досталось от Элис Бергман, когда она прямо посреди города обстреляла автомобиль, на котором они с напарником преследовали нас.

Он был одет в джинсы, бордовую водолазку и, по-моему, в тот же самый короткий серый плащ, в котором я видел его в последний раз. Сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, и смотрел на меня с омерзительно самодовольной ухмылкой. Плащ расстегнут, одна рука на колене, вторая – опущена в карман плаща.

Наверняка, сжимает рукоять пистолета, подумал я.

– Заходи, не бойся! – сказал Феликс, увидев, как я замер на пороге.

Я не сдвинулся с места и ничего не ответил. Просто продолжал смотреть на того, кто так бесцеремонно вторгся на мою территорию.

– Да не трону я тебя, придурок. Заходи, говорю!

Я по-прежнему молчал, глядя на него.

– Ладно, – вздохнул Феликс. – Как хочешь.

Он мучительно закатил глаза и медленно, словно нехотя, встал со стула. А я отметил, что руку из кармана плаща мой гость так и не вынул.

– Я тут не для того, чтобы тебя убивать. Пока… Просто один наш общий знакомый попросил дождаться тебя и напомнить, что тебе здесь не рады.

– Тебе – тоже… – с трудом скрывая свой страх, коротко ответил я.

– Нет, ты посмотри на него! Какой смельчак! С чего бы это? Здесь нет ни твоего папаши, ни девки, за чьими спинами можно спрятаться. – Чеканя каждое слово, Феликс медленно подошел почти вплотную ко мне. – Так что, если насчет тебя будет определенное распоряжение, не обессудь. У меня давно руки чешутся.

– О стену их почеши.

– Я об тебя их почешу, сопляк. Понял?

– Только в том случае, если получишь приказ. А пока – убирайся из моего номера. Понял?

Феликс злобно оскалился. Наверное, потому что сильнее, чем я, был уверен в том, что трогать меня ему запрещено. И, наверное, поэтому, протискиваясь между мной и дверным косяком, он все-таки намеренно зацепил меня плечом.

– Аккуратнее! – процедил я в ответ сквозь зубы. – А не то пожалуюсь на твою невоспитанность, и тебе, поди, влетит по первое число от нашего общего знакомого.

– Да пошел ты! – услышал я уже из-за спины. – Лучше собирай манатки и вали отсюда! И, кстати, если интересуют новости, лучше купи газету посвежее…

Едва переступив порог, я снова замер и в ужасе уставился на оставленную на письменном столе газету, которую вот уже неделю таскал с собой повсюду, как имеющий лишь для меня ценность артефакт. Интересно, листал ли ее Феликс? Заметил ли, что одна страница отсутствует? И, если да, придал ли этому значение?

В коридоре звякнул лифт, и я услышал, как с мягким шорохом открылись и снова закрылись его двери. Феликс уехал. Казалось бы, можно выдохнуть. Но внутреннее ощущение тревоги, появившееся после разговора с Юрием Валентиновичем, теперь граничило с паникой. Ему с его цепным псом, безусловно, удалась их маленькая операция по устрашению.

Ступор. Я даже дверь за собой не закрыл. Просто стоял посреди своего номера с пакетом в руке, смотрел в пол невидящим взглядом и пытался понять, что же делать дальше. Сколько я так стоял, минуту, две или дольше, не знаю, но вывел меня из этого состояния завибрировавший во внутреннем кармане куртки телефон.

Я, наконец, опустил пакет с продуктами на пол и полез в карман, чтобы посмотреть, кто так настойчиво пытался со мной связаться.

Черная полоса снова сменилась белой – это был Андерс Хольм.

8

Возможно, это уже попахивало паранойей, но я не стал отвечать на звонок. Я не хотел этого делать, находясь в комнате, которая перестала быть моим убежищем. После неожиданного визита Юрия Валентиновича и Феликса меня не покидала мысль, что отныне здесь я не в безопасности. Иначе, зачем тогда Феликсу было вламываться в мой номер, если не для того, чтобы напичкать его прослушивающей аппаратурой?

Я дождался, когда телефон перестал вибрировать, оставил пакет с продуктами прямо на полу посреди номера и снова выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Вышел и по узкой лестнице спустился на этаж ниже. Там в конце коридора была небольшая ниша, в которой рядом с большим арочным окном приютились диванчик, журнальный столик и стеллаж с книгами, оставленными здесь прежними постояльцами.

И только убедившись, что меня никто не видит и не слышит, я перезвонил Андерсу Хольму, который громогласно обрушил на меня свое эмоциональное приветствие.

Я только и успел сказать «привет», как он тут же выложил, что ему звонила Кайса и рассказала о моем приезде и о том, что у меня есть к нему какое-то важное дело. Потом он долго вспоминал нашу эвакуацию из Газабуре и восхищался моей вылазкой за семьей Олуджими Нгози. Не дал мне даже слова вставить, когда я попытался объяснить, что это было скорее глупостью, чем геройством, но он и слушать не хотел. Поэтому мне пришлось набраться терпения и слушать, ожидая, когда Андерс Хольм успокоится, потому что теперь он уже отчитывал меня за то, что я исчез, не попрощавшись, после приземления в Кано. И вот, спустя почти три минуты с того момента, как я перезвонил, мне, наконец, дали слово.

– Так как там твоя нога, дружище? – спросил он. – Хромаешь?

– В порядке. Хромаю еще, но уже, слава Богу, без костыля…

– Ну, это нормально. Поправишься быстро. Я в прошлом году тоже пулю схлопотал. В Сомали дело было… Мы с ребятами, с такими же, как я, безбашенными придурками, решили, что надо…

– Андерс! Андерс! Постой!

– Что?

– Притормози, пожалуйста. Прости, что так обрываю на полуслове. Но, давай, ты в другой раз расскажешь мне эту историю, а? И я обещаю, что с удовольствием ее выслушаю.

– Э-э-э… Хорошо… – озадаченно промычал в трубку Андерс Хольм. – Я помню, что у тебя было ко мне какое-то дело. Что-то срочное?

– Да, мне нужна твоя помощь. Но это не телефонный разговор.

– Я понял, – серьезно ответил он. – Хочешь поговорить с глазу на глаз?

– Да.

– Сегодня?

– Да, если тебя это не затруднит.

– Нисколько! Хочешь, могу заехать за тобой. Ты где остановился?

После того, как я произнес в трубку название отеля, Андерс Хольм ответил, что знает, где это и перезвонит, как подъедет. Пообещал быть в течение часа.

За это время я успел вернуться в свой номер и собрать вещи. Опрометчиво оставленную на столе газету с вырванной страницей я разорвал в клочья и отправил в корзину для мусора. Потом сходил на первый этаж к портье и, не объясняя причин, попросил переселить меня в любой другой номер. Свободные комнаты были, поэтому я без проблем переехал в точно такой же номер в мансарде, только чуть дальше по коридору. И пусть эта моя прихоть выглядела довольно странно, зато я мог быть спокоен, что люди Юрия Валентиновича меня не прослушивают.

Андерс Хольм перезвонил, спустя сорок минут и снова удивил:

– Давай, так: через час выходи из отеля и, не торопясь, шагай к метро.

– К метро?

– Да.

– Зачем?

– Так надо… Давай, делай, как я сказал.

И я не стал больше задавать вопросов. Собрался и через минуту уже вышел на улицу. Оглядел припаркованные автомобили от ярких и разноцветных, как ядовитые рыбы, малолитражек до брутальных черных внедорожников «Вольво», «Ауди» и «Порше», повернул налево и зашагал вниз по улице, мимо подпорной стены, над которой возвышалось здание отеля. Шел, не спеша, поглядывая по сторонам, но так нигде и не приметил Андреса Хольма. Даже заволновался и полез в карман за телефоном, но он меня опередил.

– Где ты? – спросил я, ответив на его вызов. – Я тебя не вижу…

– Зато я прекрасно тебя вижу, – ответил он. – Не оглядывайся! И еще вижу двух мужиков, которые тебя пасут от самых ворот, из которых ты вышел.

– Черт…

– Я смотрю, ты не сильно удивлен, что за тобой хвост?

– Я догадывался, что такое возможно.

– Телефон слушают?

– Не думаю.

– Знаешь, кто они такие?

– Думаю, да… опиши…

– У них черная «Ауди», седан. Водила – коренастый крепыш с квадратной мордой и ежиком на голове. Второй – высокий доходяга с длинными патлами. Знакомые персонажи?

– Ага…

– Опасны?

– Возможно.

– Вооружены?

– Думаю, да.

– И им лучше не знать о нашей встрече?

– Именно так.

– Хм… Интересно…

– Что?

– Интересно, во что ты ввязался, приятель… Расскажешь потом?

– Это связано с тем, о чем я хотел тебя попросить.

– Значит, мы скинем этот хвост.

– Как?

– Просто продолжай делать все, что я тебе скажу.

– Договорились. Я слушаю…

– Спускайся в метро и езжай в центр. Выйдешь на станции Хоторгет напротив Стокгольмского концертного зала. На улице оглядись – дальше по Кунгсгатан увидишь «Макдональдс» и за ним такую же желто-красную вывеску китайской забегаловки «Закусочная Мао». Заходи туда и спроси самого Мао. Скажешь, что от меня. Он тебя проведет дальше. Но до тех пор, пока не войдешь в эти двери, веди себя спокойно, просто иди и не оглядывайся, чтобы не вызывать подозрений.

Я так и сделал. Спустился в метро, купил билет и отправился в центр. Сердце выскакивало из груди. Было страшно, но чего конкретно я боялся, мне было трудно понять. Возможно, просто неизвестности, навстречу которой меня быстро нес вагон метро. И я даже стал сомневаться в необходимости моих поисков, которые, еще не начавшись, уже превратились в опасную для жизни погоню. Но я все равно двигался вперед с упорством маньяка. Спустя несколько минут, в толчее на станции Т-сентрален пересел на поезд, который следовал по зеленой ветке и на следующей остановке покинул вагон.

Как советовал Андерс Хольм, выбравшись из-под земли, я огляделся. Стокгольмский концертный зал возвышался огромной прямоугольной коробкой на противоположной стороне Кунгсгатан. Там же, напротив входа, расположился палаточный рынок, а вокруг, на первых этажах окружавших его зданий, теснились магазинчики, кафе и рестораны. По моей стороне улицы тоже тянулись двери и вывески банков, витрины магазинов и кафе. Вдалеке виднелась большая желтая буква М на красном фоне – «Макдональдс». Значит, мне туда. Я пошел, не зная, продолжает ли кто-нибудь за мной следить. Просто следовал полученной по телефону инструкции.

Неприметная на фоне своего соседа – гиганта в мире ресторанов быстрого питания – «Закусочная Мао» действительно находилась там. Она представляла собой высокую узкую дверь и такое же окно рядом под желто-красной вывеской, с которой широко улыбался Мао Цзэдун, и была втиснута между «Макдональдсом» и каким-то магазином. За мутным стеклом, исписанным иероглифами, было видно длинное узкое помещение, вдоль одной из стен которого тянулся длинный общий стол и несколько высоких стульев. Три человека, на вид выходцы из «поднебесной», сидели за этим столом лицом к стене и уплетали лапшу из глубоких мисок, ловко орудуя деревянными палочками.

Я вошел.

– Доблый день! – поприветствовал меня молодой круглолицый парнишка с ежиком черных волос на голове, который мгновенно вынырнул откуда-то из-за стеллажа с посудой в глубине заведения.

– Мне нужен Мао.

– Мао – это я. Сем могу вам помось, мистел?

Я недоверчиво посмотрел на троих китайцев у стены и ответил:

– Я от мистера Хольма…

– Да, конесьно! Вы плисли по адлесу. Мистел Хольм звониль мне. Мистел Хольм говориль, сьто вы плиходить!

– Он сказал, что вы поможете… Но мне он больше не давал инструкций…

– Инстлукции? Какие инстлукции? Плосто идите за мной, мистел! – Мао улыбался мне так, будто всю жизнь ждал моего появления, и вот я, наконец, оказался перед ним. – Все будет в полядке!

Я где-то слышал поговорку, что если китаец вам улыбается, то это вовсе не означает, что вы ему нравитесь, но в этот момент мне очень хотелось, чтобы я нравился Мао. Хотя бы, потому что именно от него зависел исход дела.

– Посли за мной… – Мао жестом позвал следовать за ним туда, откуда он появился, когда я вошел в закусочную. – Влемя не здет, мистел… Ну зе, быстлее!

Я выдохнул, сжал кулаки и пошел. А он что-то бросил по-китайски троим едокам, и те, как один тут же побросали свои палочки, спрыгнули со стульев и выбежали на улицу. Снаружи сразу послышался какой-то гам, словно началась драка.

Сменив улыбку тревожной морщинкой на лбу, Мао схватил меня за рукав куртки и потащил сначала через скворчащую раскаленными сковородами и заполненную густыми запахами кухню, а потом по узким заваленным ящиками коридорам. Редкие лампы тускло мерцали, не позволяя полумраку превратиться в непроглядную темноту. Под потолком тянулись трубы, короба вентиляции и сплетенные в косы провода. Мы быстро шли вереницей подсобных помещений, в которых кипела невидимая снаружи жизнь. Здесь мыли посуду, чистили овощи, перетаскивали с места на место какие-то коробки, кто-то просто спал вповалку на разложенных вдоль стен матрасах.

Ступени вниз. Поворот налево. Дверь. Коридор, поворот, новая дверь. Снова ступени, на этот раз наверх, и снова поворот, но уже направо. Смогу ли я выбраться отсюда, если придется идти самому? Я засомневался. Но Мао уверенно тащил меня за собой, вцепившись в руку стальной хваткой.

Когда он толкнул рукой очередную дверь, мне в глаза ударил яркий солнечный свет, и я невольно зажмурился, а китаец вытолкнул меня наружу и указал куда-то пальцем.

– Апельбелгсгатан, мистел!

– Что? – в растерянности переспросил я. – Что дальше?!

Это была узкая улочка, по которой медленно катились автомобили и шли редкие прохожие. Чуть в стороне прямо на проезжей части стоял потрепанный «Сааб», который мешал движению других машин.

– Сколее зе, мистел! Сагайте! – Мао подтолкнул меня в спину и снова показал пальцем, куда надо смотреть. – Мистел Хольм узе здет вас!

Я понял, что он тычет пальцем именно в неправильно припаркованный «Сааб». Водитель, который сидел за рулем, тут же потянулся к пассажирской двери, и та распахнулась.

Не помню, поблагодарил ли я Мао за помощь. В два прыжка оказался радом с машиной, плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с водителем и захлопнул дверь.

– Ну, привет, шпион! – расплылся в белозубой улыбке Андерс Хольм и по-приятельски ткнул меня кулаком в плечо. – Выруби свой мобильный на всякий случай, и валим отсюда…

Я тут же полез в карман за телефоном и выключил его.

Машина взревела двигателем и рванулась с места. Но на первом же перекрестке Андерс Хольм уже сбавил обороты, пропустил черный внедорожник «Ауди», который едва не влетел нам в бок, когда мы сворачивали на Олофсгатан, и наш «Сааб» влился в неспешный городской поток автотранспорта.

– Привет… – наконец выдохнул я с облегчением, посмотрел на своего бесшабашного знакомого и тоже не смог сдержать улыбку.

Андерс Хольм заметно преобразился с момента нашей с ним последней встречи. Неряшливая поросль на подбородке и щеках приобрела ухоженный вид и четко обозначенные контуры. Непослушные волосы были пострижены и аккуратно уложены. Вместо привычного для меня грязного тряпья на нем были джинсы, джемпер с V-образным вырезом, обнажавший татуировку в виде обвившей шею колючей проволоки, и легкая стеганая куртка. А так все тот же необузданный дикарь с белозубой улыбкой и массивной серьгой в ухе, только упакованный в тесную обертку обычного городского жителя.

Машину мы оставили на углу Хумлегардсгатан и Стурегатан. Андерс Хольм сказал, что будет лучше, если мы прогуляемся на свежем воздухе, чем залезем в какой-нибудь темный и душный угол. В ближайшем кафе мы взяли кофе на вынос и теперь медленно брели под желтеющими кронами деревьев парка Хумлегарден, где располагалось здание Национальной Шведской Библиотеки.

– Прости, что втравил тебя в эту авантюру.

Андерс Хольм удивленно посмотрел на меня.

– Без таких штучек жизнь была бы слишком пресной. А я слишком люблю приключения! К тому же, если ты не заметил, я ни разу не засветился. Так что твои преследователи не знают меня в лицо.

– Да. Это было очень предусмотрительно с твоей стороны. И спасибо Мао за его помощь.

– Он мой старый приятель. Когда-то от моих показаний зависело, сядет ли он за решетку. Я помог сделать так, чтобы этого не произошло, и парень постепенно перевел свой бизнес в легальное русло. По крайней мере, так говорит, а я не задаю лишних вопросов. Вот он и помогает мне иногда.

– А ему ничего не будет за то, что он помог мне?

– «Моя твоя не понимай» – вот, что он ответит, если его спросят… Он умет выпутываться из таких переделок. Но я хотел бы знать, кто эти люди, что следили за тобой. А ты обещал мне рассказать. Так будет честно, по-моему.

– Да, конечно. Это российская разведка…

– Что?! Разведка? Я не ослышался?

– Ты все верно услышал…

– А ты? – он недоверчиво покосился на меня.

– Я – нет. Хотя чуть больше года назад меня привлекали к одному делу, которое я в итоге едва не завалил… Это было еще до Африки. А впрочем, я в том деле не просто напортачил, а именно завалил его – по-крупному подставил законспирированного агента. Поэтому меня и выперли из Стокгольма и Швеции в считанные дни.