Текст книги "Нежные объятья апокалипсиса (СИ)"

Автор книги: Олег Арапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

– Ты какой-то тихий сегодня, – сказал Аркаша.

Утро было в самом разгаре, но воздух еще не прогрелся, и стекла в салоне кроссовера были подняты. Они ехали по шоссе в город. Аркаша – водитель, Кирилл на сиденье рядом смотрел в окно на проносящийся мимо пейзаж: осенние поля и лес. Следом за кроссовером держалась газелька с Захаркой за рулем. Новенькие парень и две девушки ехали с Захаркой в качестве пассажиров.

– Ночью с Верой расстался.

– Сожалею. Хочешь поговорить?

– Да пока не особо.

– Ну ладно. Если что, я всегда рядом.

Город. На карте всего лишь точка на пересечении дорожных линий.

Покосившийся указатель с названием города поприветствовал их, и вот уже потянулись первые здания. Пригородный поселок. Одноэтажные, реже двухэтажные дома. Архитектура конца девятнадцатого – двадцатого века перемежается современными домами. Город растянулся у подножия Уральского хребта, и полуразрушенные дома замерли на фоне гор и таежных лесов.

Людей не видно. Аркаша въехал в центр города в поисках рынка, гипермаркета или оптового склада. Потянулись двухэтажные многоквартирные дома. Где-то не хватало лишь стены, и внутренности квартир были хорошо видны. Где-то рухнула половина дома или целый дом, осколки кирпичей были рассыпаны щедрой рукой по проезжей части. Приходилось осторожно объезжать, чтобы не повредить автомобиль.

Обычный уральский город. Возник веке в семнадцатом-восемнадцатом. Сначала в виде поселка возле рудодобывающих шахт, где ковыряли из недр земли железо, медь, олово. Поселок разросся и превратился в город. Даже сейчас Кирилл чувствовал в нем что-то особенное: город с историей, город, где люди жили уже несколько веков, город с корнями. Сам Кирилл родился и вырос в городе, что возник уже при советской власти и где перед падением астероида жили вперемешку потомки репрессированных и потомки энтузиастов светлого будущего, и те и другие – потомки людей, оторванных от своих корней ради служения идеалам, которые потом оказались всего лишь иллюзией. Разница между городами была ощутимой. Два города, два разных духа, две разных атмосферы.

Пришлось полностью пересечь город, но складской район, наконец, нашли. Аркаша остановился возле целого и на вид не растащенного оптового склада. Вывеска отвалилась, краски стерлись, но прочитать еще можно было: «Консервы, крупы, чай и другая бакалея».

Кирилл и Аркаша вылезли из кроссовера. Газелька остановилась рядом. Захарка и новенькие подошли к дверям склада.

– Тут замок висит, – сказал Захарка.

– Да, хороший знак, – ответил Аркаша. – Сейчас топором срубим и глянем, что внутри.

Двое новеньких, Стас и Алена, отошли в сторонку и закурили. По виду Стас года на три-четыре старше Кирилла, такой ладно скроенный парень, явно пользующийся популярностью у женского пола. У Алены пышный светлый волос стянут на затылке в тугой хвост. Короткие джинсовые шортики, рубашка, завязанная узлом повыше пупка. Высокая. Спортивная фигура. Кирилл подумал, где бы такая девушка особо хорошо и естественно смотрелась, и усмехнулся. В немецком порно Алена бы смотрелась идеально. Этакая пышногрудая кобылка скачет по альпийским лугам, а бравый прусский вояка с готовым к бою штыком преследует ее.

– Ты над чем смеешься? – поинтересовался Аркаша. Новенькие обернулись.

Кирилл стер улыбку.

– Да, так. Случай забавный вспомнил. Потом расскажу.

Кирилл достал из багажника топор. Несколько ударов, и навесной замок слетел. Дверь открылась. Кирилл заглянул внутрь.

– Там темно, фонарик нужен.

Голова исчезла в багажнике кроссовера, и вскоре Аркаша появился с парой больших светодиодных фонарей. Один протянул Стасу.

– Все годные консервы выносите на улицу, – сказал Аркаша новеньким. – Потом мы вам поможем их загрузить. Ты Захар на улице транспорт сторожи, если что, автомат в кроссовере на заднем сиденье. А мы с Кирюхой по списку пойдем. Может, в соседние склады заглянем. Так что не теряйте нас. Тут вот дядя Миша нам целый тетрадный лист исписал.

Кирилл взял бумагу у Аркаши. На листке столбиком было написано:

«ОБЯЗАТЕЛЬНО:

диски с музыкой,

световые гирлянды,

фейерверки (посмотрите, чтобы не отсырели),

шампура для шашлыков,

алкоголь (водка, коньяк, вино – смотрите на дату годности)…»

Кирилл посмотрел на Аркашу. Аркаша кивнул:

– Завтра, послезавтра, может быть, через пару дней.

– Великий праздник новоселья?

– Да. Новоселья, успешного окончания работ, первой зимы на новом месте, пополнения общины.

Захарка забрал листок у Кирилла. Стас и Алена продолжили курить в сторонке. Вторая новенькая, миниатюрная брюнетка Варя подошла ближе и тоже заглянула в список.

– Видно, неплохое веселье намечается, – улыбнулся Захарка.

Варя улыбнулась в ответ, но улыбка вышла какой-то вымученной. Кирилл подумал, что девушка, видно, просто устала с дороги.

На соседней улице в самом конце длинного ряда складов возвышалось двухэтажное здание: большие уцелевшие стеклянные окна, белый сайдинг стен. Магазин выделялся на фоне складов и стоял на пересечении улицы и шоссе. Судя по рекламным плакатам на стенах, в магазине может быть что-то из списка.

Кирилл и Аркаша зашли внутрь. В глаза сразу же бросился внушительных размеров прилавок с фейерверками. Часть товара на витрине отсутствовала, но под прилавком прятались несколько больших коробок с яркими этикетками: зеленые, красные, желтые световые цветы на фоне ночного неба. Кирилл сунул руку в одну из коробок и достал пару больших черных петард.

– Жахнем? – улыбнулся Кирилл. – Ну чтобы проверить?

– Лучше не надо. Внимание привлечем.

Кирилл доставал коробки из-под прилавка и ставил поверх витрины. Аркаша проверял содержимое и укладывал поплотнее, чтобы меньше коробок пришлось нести к машине.

– Знаешь, в университете нам однажды задали подготовить доклады по немецким философам девятнадцатого века, – сказал Аркаша, перекладывая ракеты из трех маленьких коробок в одну большую.

– Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше?

– Ага. Мне одна фраза запомнилась. Красивая фраза, которую сказал кто-то из названных тобой или, может, кто-то другой. Не в этом дело. В общем, кто-то из немецких романтиков сказал: «Красота – это материя, одухотворенная любовью».

Аркаша замолчал, давая время оценить сказанное. Кирилл замер с коробкой в руках.

– Ну да. Ты прав. Красиво.

– Это я к тому, – продолжил Аркаша, – что настоящая красота всегда связана с любовью. Любишь мир, и мир для тебя прекрасен. Любишь жизнь, и жизнь прекрасна. Любишь человека, и человек для тебя красив. А для многих людей красота подменена понятием геометрической соразмерности. Девяносто-шестьдесят-девяносто – «идеал» красоты, выраженный математически. Всегда полезно знать, что красиво лично для тебя, а что всего лишь геометрия. Красота – это материя, одухотворенная любовью.

– Кстати, Аркаш, по поводу немцев и красоты. Тебе эта новенькая никого не напоминает? Альпийская пастушка… лежит в амбаре… на стоге сена… обнаженная… а рядом за ней наблюдает из тени этакий немецкий тракторист в растянутом комбинезоне на голое тело и соломинкой в зубах?

– Ага, – рассмеялся Аркаша. – Что-то в ней такое есть. То-то эти новенькие какими-то странными мне кажутся. Милые, тихие, добродушно улыбаются, а глаза словно мертвые, пустые какие-то. Только эта маленькая, Варя, еще вроде ничего.

– По-моему, обычные люди. В городе, так там половина таких же. Два года назад в каждом из нас что-то умерло. А эти еще жить с чужими людьми решили. Их трое, нас сотня. Хочешь, не хочешь, а опасаться будешь, пока не узнаешь что к чему, – Кирилл помолчал. Вскрыл коробку, ровными рядами в ней лежали большие красные ракеты. Произнес. – В общем, я с Верой этой ночью расстался.

– Все-таки решил, что так лучше?

– Ага. Ну вот, чего мне еще надо было? Она же Мисс Апокалипсис. Пышногрудая красавица в откровенном бикини и с автоматом наперевес позирует на фоне полуразрушенного гипермаркета и проржавленного остова безколесого хэтчбека.

– Ну да, само совершенство, – рассмеялся Аркаша.

– Ты прав, бывают такие девушки – красивые, а не цепляют. Полгода назад меня это не останавливало. Если девушка была не против, то я шел вперед. Не мог просто так пройти мимо открытой двери. Но все общение сводилось к пьяному трепу и пьяному же сексу. Мы никогда ничего не ждали друг от друга, просто брали, пока было что взять, а потом каждый шел своей дорогой дальше. Никогда раньше не задумывался, что я хочу и что ждет меня впереди. А теперь… Видимо, пришло время. Хочу чего-то большего. Правда, пока не знаю, что именно, – Кирилл помолчал. – Странно все это. Впереди полгода дождей, скуки и одиночества, а вот здесь в груди такое теплое чувство, что я молодец, что я все сделал правильно.

– Мальчик взрослеет, – улыбнулся Аркаша.

– Эй, дяденька! Седобородый и умудренный старец, я тебя всего на два года младше.

– И, однако, с меня уже песок мудрости сыпется, а ты только подгузник наивности с себя снял.

Кирилл рассмеялся:

– Красиво сказано.

– Твое. Ты сказал.

– Да? Не припоминаю.

– Ну как-то раз ты вернулся пьяный и учил нас с Катькой жизни. Мы тогда только решили ехать с дядей Мишей, и ты объяснял нам всю наивность нашего желания изменить жизнь к лучшему.

– Ага, вспомнил. Вот ведь дурак был.

Из города в поселок они вернулись еще засветло. Ужин снова начался после захода солнца. Столовую заливал тусклый электрический свет, было слышно, как за стеной негромко гудит бензогенератор. На ужин было густое и наваристое жаркое из картофеля и тушенки, по большому куску соленой консервированной селедки и по сладкому пирожку с начинкой из свежих яблок. Тамара Алексеевна как всегда была на высоте.

К мерному гулу генератора присоединялся дружный стук ложек. Вот и еще один день прожит. Умиротворение и покой расплылись по помещению. Дядя Миша попросил не расходиться. Кирилл, как и многие другие, уже расправился с ужином и теперь просто сидел. Кто-то в полголоса переговаривался. Кирилл смотрел по сторонам. Многие лица казались родными, милыми, близкими. Чувство было чем-то похоже на то, когда незнакомые люди во время дождя оказываются под одной крышей. Там бушует стихия, тут сухо и безопасно, общее переживание сближает, и к концу дождя незнакомые прежде люди выглядят так, будто ты их давно уже знаешь. Дождь кончился, пора расходиться, но ты стоишь и не хочешь расставаться с этим местом и этими людьми.

Дядя Миша поднялся и взял слово.

– Мы с вами проделали долгий путь. От тех далеких сомнений: а стоит ли что-то менять и куда-то ехать, – через сборы к отъезду, через долгое и казавшееся в конце безнадежное путешествие, через эту сумасшедшую и изматывающую гонку по подготовке к зиме, к сегодняшнему вечеру.

Когда-то я позвал вас с собой, сказал, что если мы захотим изменить нашу жизнь, если пойдем вперед, то однажды наша жизнь изменится к лучшему. Мы все кого-то потеряли, и многое ушло в прошлое безвозвратно. Но сегодня тот день, когда можно с уверенностью сказать, что теперь мы кое-что приобрели.

Мало кто из вас знает, но до катастрофы я работал обычным клерком в администрации нашего города. Так, юрист на побегушках, эдакая серая канцелярская мышь. Мой единственный ребенок, сын Тимур, за несколько лет до катастрофы уехал жить в Москву, и жив ли он теперь или его уже нет в этом мире, я не знаю. Моя жена погибла. Это я точно знаю. Многие из вас потеряли близких, но погибли ли они или нет, многие не знают наверняка. Но моя жена, она пережила тот первый день, а умерла намного позже. Мы нашли друг друга, жили вместе, но зима, первый сезон дождей убил ее. И я точно знаю, что она могла бы выжить, если бы люди не просто жили в том поселке, а попытались бы организовать свою жизнь, стали бы бороться за качество жизни, бороться с разрушением и смертью.

Но я потерял, как и все из вас, почти все, что имел. Все мы многое потеряли безвозвратно. Но стоило начать бороться, и стало понятно, что что-то еще можно вернуть, а что-то можно получить взамен, что-то лучшее.

И вот мы проделали этот путь, часть более долгого пути. Всего лишь один этап. От робкой веры к пониманию, что мы можем что-то изменить, можем начать жить лучше.

Прошлое пусть будет в прошлом, настоящее пусть будет с нами, а будущее пусть ждет нас, когда наступит время, мы придем.

Мы все молодцы, мы все устали, но мы сделали это.

И потому сегодня я официально объявляю об окончании работ, – сидящие за столами люди дружно зааплодировали, раздались крики и возгласы одобрения. Дядя Миша продолжил:

– Мы хорошо поработали, а теперь пришло время хорошенько отдохнуть. И завтра вечером мы с вами устроим грандиозный праздник, первый праздник новой жизни.

Кирилл смотрел на своих соседей по столу. Аркаша, Катька, Захарка, Вера, Марина – все улыбались друг другу и дружно аплодировали. Кирилл осознал, что и сам смеется и хлопает в ладоши.

Ужин закончился, и все разошлись. Их комната была в сборе, девчонки сидели на диване и возбужденно что-то обсуждали. Захарка нервно расхаживал по комнате, полотенце на плече развивалось у него за спиной. Аркаша с пакетом в руках и полотенцем, перекинутом через шею, рассказывал поездку в город. Девчонки передавали друг дружке тетрадный листок со списком, наперебой задавали Аркаше вопросы, не давая излагать историю по порядку. Захарка периодически встревал с комментариями к месту и не к месту.

Кирилл рылся в шкафу в поисках своего шампуня, пены для бритья и бритвы. Последний раз их очередь идти в баню была дней восемь назад, и Кирилл точно помнил, что, когда они вернулись, он положил все вещи на подоконник, чтобы они просохли. На подоконнике их теперь не было, часть Кирилл нашел, а остальное упорно скрывалось от его глаз.

– Все, нашел! – победно воскликнул Кирилл, подняв руку над головой с зажатыми в ней пеной для бритья и бритвой.

– Идем, наконец? – спросил Аркаша.

– Нет, подожди, шампунь остался.

– Ну помой разок моим.

– Нет, завтра такой день, я не хочу, чтобы люди меня засмеяли. От твоего зелья у меня волосы на темечке торчат. Ага, нашел. Идем.

Кирилл остановился у двери, ожидая Аркашу и Захарку. Вера сидела на диване и смеялась над чем-то вместе с Катькой. Красивая, милая девушка. Быть может, он и вправду поторопился? Миг сомнений, и вот он уже расстался с хорошей, красивой девушкой. Другой человек ведь не может полностью нравиться. Что-то тебя восхищает в нем, что-то просто принимаешь, как есть, а с чем-то уживаешься. А Вера ведь действительно нравилась ему. Физически. А та пустота в груди – может, это и было то, что надо принять, или, на худой конец, то, с чем надо было учиться уживаться? Ладно. Пора в баню, и спать. Завтра, видно, будет долгий день.

Глава 8

Солнце клонилось к горизонту, и часа через два должно было стемнеть. К празднику было все готово. Проводить его решили на улице, на футбольном поле. Шведская стенка и несколько деревьев на краю стадиона были украшены гирляндами. Воздушные шары болтались на ветру, привязанные то тут, то там. С десяток школьных парт были сдвинуты в один большой стол, что тянулся вдоль шведской стенки и был весь заставлен разнообразными закусками, бутербродами, салатами. Шведский стол возле шведской стенки – юмор, понятный, видимо, одному дядя Мише.

Возле шведского стола был организован бар. Несколько десятков бутылок тянули горлышки ввысь, между ними возвышались колонны вложенных друг в друга одноразовых стаканчиков.

Чуть в сторонке несколько мангалов коптили небо. Было решено в честь торжества заколоть одну из свиней. Шашлыками заведовал Летюк, бывший зав. хирургическим отделением. Его мускулистая, крепко сбитая фигура как статуя какого-то доисторического божества возвышалась возле мангалов, охраняя их покой. Выражение лица у обычно грозного Летюка было самое умиротворенное и преисполненное блаженства. Пару ведер с замоченным в уксусе мясом стояли неподалеку.

Возле турников были расставлены на парте музыкальный центр, пульт, ноутбук и другая аудиоаппаратура. Массивные колонки, привезенные с сельского клуба, сжимали парту с боков. Колонки поменьше висели на стойках турников. На месте ди-джея восседал Глеб. Кирилл смотрел на бывшего друга и видел, что тот, оказавшись в привычной для себя стихии, словно преобразился. Глеб до катастрофы пару лет работал ди-джеем в одном из ночных клубов города, и после падения астероида умудрился сохранить свой рабочий ноутбук с десятками тысяч различных песен, пришлось только в гипермаркете разжиться чехлом со встроенными солнечными батареями. Глеб любил повторять, что этому ноутбуку цены нет, так как на его жестком диске находится самая большая музыкальная коллекция во всем постапокалиптическом мире.

Громкая музыка раскатывалась по стадиону и плыла над поселком вдаль. Вибрация басов приятно пульсировала в теле. Кирилл полусидел-полулежал на расстеленной пенке, в голове было бездумно. Рядом расположился Аркаша. Праздник вот-вот должен начаться. Вначале, конечно же, будет официальная часть в исполнении дяди Миши.

Общинные группками переговаривались, стоя на траве стадиона и на асфальте возле школы. Кто-то, как и Кирилл, полусидел-полулежал на расстеленной пенке или одеяле. Дети бегали и резвились вокруг, и периодически Летюк с улыбкой отгонял их от мангалов, а Глеб от своего диджейского места.

Вслед за музыкой волнами плыла атмосфера прежнего мира, старые ритмы, забытые голоса, потерянные слова. Легкое чувство ностальгии пульсировало в груди в такт басам.

Кирилл нашел глазами Веру. Она разговаривала о чем-то с Мариной и Катей. Все три девушки были нарядно одеты и накрашены. Как впрочем, и остальные общинные.

– Жалеешь, что расстался? – спросил Аркаша, проследив взгляд Кирилла.

– Нет. Я правильно поступил. Надеюсь. Хотя… знал бы, что праздник будет так скоро, не удержался бы и отложил расставание на потом.

– Нет хуже одиночества, чем в праздничной толпе?

– Вот-вот, оно самое.

Из школы вынесли диван и поставили у стены. Из дверного проема показался рослый парень с раненой девушкой на руках и аккуратно положил ее на приготовленный диван. Как сказал дядя Миша, в стороне не должен остаться никто. Простреленные ноги Светы плохо заживали. Летюк говорил, что это из-за нового климата: сильной жары и высокой влажности воздуха, и ждал, когда наступит зима и жара спадет, тогда выздоровление девушки должно будет пойти быстрее. Появилась вторая спасенная, Аня. Она выделялась на фоне остальных общинных – спутанный волос и обычная повседневная одежда. Видимо, девушки не сильно рвались на чужой праздник.

Из толпы вынырнул какой-то парень и протянул спасенным девушкам пластиковые стаканчики. Что-то с энтузиазмом сказал. Аня кивнула, сделала глоток и села на край дивана, обняв стаканчик двумя ладонями. Девушка осматривала праздничные приготовления и людей вокруг. Кажется, лицо ее немного посветлело.

Аня посмотрела в сторону Кирилла. Их глаза встретились, и она улыбнулась Кириллу. Такая простая, естественная улыбка, внутри Кирилла что-то сжалось.

– Лови, – что-то упало Кириллу на колени, Кирилл посмотрел рядом с собой. Захарка с коробкой в руках шел дальше, раздавая общинным небольшие яркие цилиндрики.

Кирилл посмотрел вниз. Хлопушка с конфетти. Они привезли с города большущую коробку таких штук.

Музыка стихла. Возле шведского стола появился дядя Миша, в отутюженных брюках, рубашке и галстуке. Галстук, видимо, был затянут немного сильнее, чем нужно, и дядя Миша постоянно оттягивал пальцем ворот рубашки и вытягивал шею. Выглядело комично.

Дядя Миша прокашлялся и призвал всех к тишине.

– Не буду долго затягивать, – начал мэр. – Вижу по лицам, что все вы ждете одного. Когда уже можно будет начать есть, пить и веселиться.

Толпа дружным возгласом подтвердила его слова.

– Сегодня большой праздник для всех нас. Пришло время расслабиться и отдохнуть. Мы не только нашли это прекрасное место, мы не только подготовили его к сезону дождей, чтобы нам впервые с той катастрофы, зимовалось тепло, сухо и сытно, и надеюсь, весело. Но и наши ряды уже пополнились новыми людьми: Аней, Светой, Стасом, Аленой, Варей. Так что, думаю, все у нас будет хорошо… Ну а теперь предлагаю начать наш праздник, взорвав разом эти хлопушки.

Кирилл нащупал кольцо и поднял цилиндрик над головой. Все вокруг сделали также.

– Готовы? Давай!

Разом хлопнуло в сотне поднятых к небу рук, и воздух запестрил фонтанами конфетти. Музыка ударила по ушам, и вновь бойкий ритм поплыл над стадионом и поселком. Общинные, как по команде, потянулись к шведскому столу и импровизированному бару.

– Ты идешь? – Аркаша встал и отряхнул с брюк налипшие травинки.

– Да, сейчас. Иди, я догоню.

Аркаша ушел, и вскоре его спина уже затерялась в толпе возле шведского стола. Кирилл сидел на пенке. Ни есть, ни пить не хотелось. Хотелось побыть одному. Уйти куда-нибудь, туда, где весь этот шум и музыка и улыбки будут казаться лишь далеким манящим сном. Кирилл поднялся на ноги и пошел к школе. Сидящие на диване девушки проводили его взглядом. Кирилл скрылся в проеме двери.

По погруженному в полумрак коридору Кирилл пересек здание, вышел с другой стороны школы, за гидротехнической пристройкой, и зашагал между домами в сторону реки. Он расстегнул ворот и выпустил рубашку из брюк. С каждым шагом музыка все отдалялась и отдалялась, острее начинали ощущаться ароматы полевых трав и тепло клонящегося к горизонту солнца.

Кирилл вышел к реке на самом краю поселка, за обвалившейся лодочной станцией. Выше по течению скрытый за заборами домов располагался пляж, ниже была видна небольшая заводь, на другой ее стороне вся в осенних красках шелестела на ветру березовая рощица.

Поверхность воды в заводи была ровной и прозрачной, течение шло мимо, и лишь несильный ветерок еле заметно рябил зеркало заводи. Вот хорошее место для купания, подумал Кирилл. Но толпа это место только опошлит.

Кирилл обогнул заводь, снял рубашку и лег на взгорке в высокой подсохшей траве. Березовая рощица качала ветвями у самого изголовья. Ветер шумел в листве, вдалеке слышна была музыка, и в воздухе плыл сухой запах опавшей листвы.

Кирилл, видимо, задремал в этом покое и умиротворении. Играла другая музыка, солнце подкралось ближе к горизонту. Кирилл потянулся, в груди и животе расплылось странное чувство, будто что-то тихонько тлеет или словно снег тает на весеннем солнце. Аркаша был стократ прав, и в жизни есть вещи, которые нельзя потерять.

Безмятежное голубое небо застыло над головой, редкие облака медленно плыли вдаль. Кирилл сел. Поселок все так же стоял на месте, все так же вдали играла музыка, все также река несла свои воды из ниоткуда в никуда.

Кирилл шел обратно к школе, когда увидел, что впереди идет одна из освобожденных девушек. Судя по полотенцу на плече, девушка ходила на речку купаться.

– Эй, привет! – крикнул Кирилл.

Девушка обернулась, и Кирилл помахал ей рукой.

– Привет, – ответила девушка.

Кирилл нагнал девушку.

– Твоя подруга на празднике осталась? – спросил он.

– У нее температура поднялась. Обратно в лазарет положили.

– Летюк – хороший врач. Твоя подруга обязательно поправится.

– Я на это надеюсь.

– Меня кстати Кирилл звать.

– Аня.

Они стояли и смотрели друг на друга. Какая-то неспешная, смутно знакомая музыка плыла над деревней и рекой. Почему-то казалось, что Кирилл уже раньше где-то встречал Аню, встречал еще до катастрофы. Кирилл отвел взгляд:

– Ты обратно в школу? Может, вместе пойдем?

Аня кивнула. Они поднялись с берега и по улочке шли в сторону школы.

– Кирилл, у меня есть к тебя небольшая просьба.

– Какая?

– Потанцуешь со мной?

Стемнело. Висящие на шведской стенке фонари электрическим светом заливали место праздника, веселье лилось рекой. Все вокруг были уже порядочны пьяны. Кто-то танцевал, кто-то высматривал возле шведского стола и бара, что бы еще съесть или выпить, группа общинных что-то весело обсуждала и раз от разу бухала дружным хохотом. Несколько пар сидели в обнимку на пенках. Ярослав Викторович и Тамара Алексеевна на пару отплясывали на танцплощадке. Дядя Миша веселый и захмелевший, колдуя руками в ночном воздухе, с энтузиазмом рассказывал о чем-то новеньким Стасу и Алене.

– Ну а отдыхать куда ты ездил? Может, в детстве с бабушкой и дедушкой в каком санатории был?

Кирилл и Аня сидели на пенке. Аня куталась в одеяло. Они пили вино из пластиковых стаканчиков и обсуждали, где раньше могли встречаться.

Кирилл назвал пару санаториев.

– Нет, я там не была. Но у тебя точно очень знакомое лицо.

– Да, у тебя тоже. Будто мы в детстве много общались. Но я бы такое вряд ли забыл.

– Вот смотрю я на тебя, пытаюсь вспомнить, где мы уже могли видеться, и начинаю понимать, что мы никогда раньше не встречались и даже не могли просто случайно пересечься. А перестаю пытаться вспомнить, и твое лицо снова кажется таким знакомым и… таким родным.

Их глаза встретились. Аня улыбнулась, и Кирилл улыбнулся в ответ. В груди расплывалось что-то тихое, теплое, приятное.

– Возможно, это просто дежавю на лица, – произнес Кирилл. – У меня твердая уверенность, что мы никогда раньше не встречались. Видно, обоюдная галлюцинация.

– Приятная галлюцинация.

– Ага.

Заиграла медленная музыка.

– Вот, – сказала Аня. – Хорошая песня. Пойдем?

– Куда?

– Танцевать. Ты мне танец обещал. Забыл уже?

– Нет, что ты.

Кирилл и Аня встали. Музыка стихла.

– Попрошу минутку внимания, – дядя Миша стоял возле Глеба и его диджейского места. – Мы приготовили еще один небольшой сюрприз.

Дядя Миша кивнул кому-то возле генератора, и фонари на шведской стенке потухли. Общинные возбужденно загудели. Глаза привыкли к темноте, и единое черное пятно стало распадаться на отдельные силуэты.

– Только не пугайтесь, – предупредил дядя Миша, и тут громыхнуло.

С крыши школы, прочерчивая тьму, устремилась вверх большая красная звезда и с хлопком рассыпалась на мириады искорок, которые куполом зависли над головой и вот растворились в ночи. За красной звездой, оставляя за собой тонкий зеленый хвост, последовала следующая. Общинные радостными криками встречали фейерверки.

Аня приблизилась к Кириллу почти вплотную и, взяв его руку, положила к себе на талию. От близости девушки все словно немного поплыло. Кирилл давно не испытывал этого чувства. Он обнял Аню крепче, и она откинула голову ему на плечо. Так они и стояли вдвоем и смотрели, как взлетают в небо и расцветают в ночи искрящиеся цветы.

Близилась полночь. После фейерверков общинные зачастили к дяде Мише, чтобы выпить в его честь и поблагодарить за такую организацию праздника. Кирилл видел, как дядя Миша опрокидывал стопку то с одним, то с другим.

С полчаса назад бессознательное тело дяди Миши унесли на руках в школу отсыпаться, и общинные потихоньку начали расходиться. Кто-то исчезал в здании школы, парочки уходили в сторону поселка и растворялись в ночи. Вот Захарка и одна из новеньких, Варя, скрылись в темном проеме улицы, вот Стас и Алена ушли за здание школы и исчезли за стоянкой с транспортом.

– Как жизнь? – Аркаша похлопал Кирилла по плечу. Аркаша обнимал одной рукой Катьку. – Хороший праздник получился. Аня, привет. Что ты с нашим Кирюхой сделала? Он прямо светится рядом с тобой.

– Все медленные танцы только друг с другом и танцевали, – добавила Катька.

– А вы следили и записывали, та-та-та, – с деланной укоризной Кирилл покачал головой.

– А то, – подтвердил Аркаша. – Мы там клуб организовали и делали ставки, пропустите вы хоть один танец или нет.

– Ну и кто выиграл? – спросила Аня.

– Ну, судя по всему, больше всех выиграли вы вдвоем, – Аркаша рассмеялся. – Там Глеб организовывает всех на речку идти купаться. Человек десять набралось. Спрашивают, мы идем, нет.

– Я спать, – сказала Аня. Она повернулась к Кириллу, и он краем глаза заметил, как Аркаша и Катька отошли, оставив их вдвоем.

– Ты, наверно, продолжения хочешь?

– Ну я еще побыл бы в обществе с тобой, – ответил Кирилл.

– У нас еще много времени впереди. Не хочу торопиться. Твой друг сказал, что ты светишься, а я чувствую, что рядом с тобой свечусь сама. Может, это что-то особенное? Не хочу, как все остальные, раствориться в ночи.

– Я понимаю.

– Ты не обижаешься?

– Точно нет. Как я могу обидеться на тебя, когда мы знакомы целую вечность?

Аня рассмеялась.

– Спокойной ночи тогда. Не провожай меня.

– Сладких снов.

Кирилл стоял и смотрел вслед. Аня пересекла поле, асфальтированный пятачок и скрылась в школе.

– Ты как? – Аркаша положил руку ему на плечо, а Катька обняла его с другой стороны. – Мы думали у вас все нормально. Это из-за наших шуток?

Кирилл продолжал смотреть в темноту, где скрылась Аня.

– Да нет, вроде все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

На футбольном поле оставалось человек десять-двенадцать. Кучковались они возле диджейского места, так что, видимо, это были те, кто собрался идти на речку.

– Вот держи ключи, – Кирилл протянул связку Аркаше. – От того дома. Возьмите еды, вина, и до завтрашнего вечера чтобы я вас двоих не видел. Оторвитесь по полной, дети мои.

– Ты в порядке?

– В полном. Чувствую себя бодрым, как никогда. Идите, и хватит обо мне беспокоиться. Я тут самый трезвый, схожу на речку, прослежу, чтобы никто из этих не утонул.

Кирилл сунул ключи Аркаше в руку.

– Ладно, Кирюх, спокойной ночи.

– А тебе, Аркаш, веселой ночи. Ну и ты, Катька, тоже не скучай.

Музыка стихла. Аркаша и Катя ушли. Кирилл подошел к собирающимся на речку. Лица, конечно, все знакомые, но по именам Кирилл никого не помнил. Все его возраста, видно, также были студентами. Все пьяны. Девушек больше, чем парней. И только одна определившаяся пара.

– Все, я вернулся, – от школы к группе шел Глеб, относивший свой ноутбук в комнату. Глеб посмотрел на Кирилла, но сделал вид, что не заметил. – Возьмем горючего и в путь?

Все одобрительно загалдели.

Группа шла к речке. Шла шумно и весело. Возбужденные голоса разрезали тишину ночи. Кто-то что-то рассказывал, кто-то смеялся. Кирилл поотстал и шел один. Ночной свежий воздух приятно кружил голову.

Общинные свернули за угол и исчезли из виду. Остались два силуэта. Кирилл нагнал ждавших.

– Привет, красавчик. Ноги не идут?

Обе девушки рассмеялись, дыхнуло волной алкоголя, ночной свежести как не бывало.

– Почему? Идут. Это часть коварного плана. Чтобы остаться с вами наедине.

– Вина?

Та, что справа, протянула бутылку. Девушка изрядно надушилась, и резкий чуть с горчинкой аромат облаком окутал Кирилла. Остро ощущался запах сандалового дерева. Если это были духи, то сложно понять, зачем парфюмеры сделали эту ноту такой сильной. Вдохнув сандаловый аромат, Кирилл взял бутылку и сделал глоток.

– А с Глебом ты уже не общаешься? – спросила другая. Она была одета в обтягивающие джинсы и светлых тонов кашемировый джемпер. Даже в темноте были видны проступающие сквозь тонкий трикотаж соски.