Текст книги "Тыловики (СИ)"

Автор книги: Олег Геманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава третья

Через несколько минут дно овражка оказалось усеяно бесформенными кучами амуниции. Люди явно устали и не утруждали себя аккуратным складыванием касок, саперных лопаток и прочего хабара. Даже винтовки побросали, где придется. Я же свой автомат аккуратно приставил к песчаной стенке овражка. Народ задымил сигаретами, забулькал флягами. Парни начали рассаживаться вокруг Новикова. Он не спеша закурил, обвел взглядом людей:

– Ну, что мужики, я могу сказать? Только одно – песец. Большой жирный песец. То, что мы попали в прошлое, ни у кого не вызывает сомнений?

Венцов робко поднял руку:

– Герр лейтенант, мы не просто попали в прошлое, а нас специально перенесли, причём при переносе нам дали возможность свободно изъясняться на немецком языке. Я предполагаю, что владение немецким у нас сейчас на уровне человека родившегося и прожившего всю жизнь в среде носителей языка. То есть в Германии.

Новиков непонимающе посмотрел на Андрея:

– Это как специально перенесли? Кто?

– Герр лейтенант, смоделируем следующую ситуацию: мы просто шли и случайно попали во временную аномалию. Представим её как невидимый круг диаметром пятьдесят метров. Наш взвод, зайдя внутрь круга, замкнул контур, и мы попали в это же место, где сейчас находимся, только без знания немецкого…

– Погоди! Ты хочешь сказать, что мы не случайно попали сюда, а кто-то специально проделал этот фокус с нами?

– Именно так! – обрадовано подтвердил Венцов.

Народ загудел, послышались оживленные переговоры. Люди вскочили с мест и сгрудились плотной толпой вокруг Андрея. Но я краем взгляда заметил, что четыре ветерана клуба остались сидеть на своих местах. Лениво цедили воду из фляг, и о чём-то тихо перешептывались между собой. Венцов, крайне польщенный, что оказался в центре внимания, подождал, когда разговоры немного стихнут и продолжил:

– Обдумывая ситуацию, я пришел к следующим выводам: кто-то, предположительно наши далекие потомки, послали нас сюда, не просто так, а с определенной целью. Так как перенос во времени явление космических масштабов, то и энергии на него потрачено соответственно. Нас не могли перебросить просто так. – Венцов в волнении резко вскочил со своего места, и несколько раз ударил себя кулаком в грудь. – Я убежден, что мы должны выполнить некую миссию. Достичь определенной цели. После этого нас перенесут обратно в наше время. Возможно, в процессе обратного переноса нам удалят все воспоминания связанные с временной аномалий.

Андрей внезапно замолчал, сел на землю и принялся вытирать пилоткой сильно вспотевшее лицо. Я слушал речь Венцова, открыв рот. Как он ловко всё расставил по полочкам! Даже представить себе не мог, что нас специально сюда забросили! А ведь всё совершенно логично!

Сидящий рядом со мной Курков недоверчиво хмыкнул, и вмешался в разговор:

– А почему ты, Венк так уверен, что нас обязательно обратно вернут?

Андрей нахлобучил на голову пилотку, оглянулся вокруг и тихо произнес:

– Сами посудите, герр унтер-офицер, мы исчезли из нашего времени не из глухого леса, где нас никто не видел, а прямо из-под объективов кинокамер. Кроме того, имеются многочисленные свидетели из состава съемочной группы и охранников "Мосфильма". А самое главное это присутствие двух полицейских. Они на уазике сразу за автобусом ехали. – Андрей с горем пополам отцепил от сухарной сумки свою флягу, сделал несколько небольших глотков и с энтузиазмом продолжил. – Представьте, какой поднимется шум на всю страну! При съемках фильма таинственно пропали в чистом поле шестнадцать человек! Следствие начнет так копать, по пылинке всё поле перетрясут! Следов наших не обнаружат, и обязательно посмотрят записи камер. Проанализируют все факты и непременно придут к определенным выводам. Может про перенос во времени и не догадаются, но люди там не дурнее нас, поймут, что без настоящей аномальной зоны не обошлось. Власти получат реальные доказательства существования, по крайней мере, возможности мгновенной телепортации. А надо ли это тем парням, что нас сюда перенесли?

В овраге воцарилась полная тишина. Только назойливо щебетали проносящиеся над головами птицы, да шелестел на ветру, растущий на стенах ложбины кустарник. Тишину нарушил герр лейтенант. Он бросил окурок на землю, тщательно затоптал его сапогом и взмахнул рукой:

– Убедил, стервец. Крыть нечем. Дело осталось за малым: выяснить, что от нас хотят эти… э-э-э, – Николай ненадолго задумался и резко, как ругательство выпалил. – Эти потомки!

– У меня вопрос, мужики, – вступил в беседу Дербенцев. – Почему именно мы, а не, к примеру, взвод спецназа ГРУ с боевым оружием?

– Это легко объяснить, – Новиков достал из портсигара сигарету и незамедлительно сунул её в зубы. – У спецназа современное оружие. А если хоть один, самый завалявшийся шестизарядный сорокамилимметровый гранатомёт типа РГ-шесть попадет к немцам?

Жека скептически хмыкнул:

– Немцам не так просто будет добыть оружие спецназовцев! Они серьёзные бойцы, очень быстро просекут ситуацию.

– С этим я не спорю! Но не забывай, что после переноса мы оказались в двух метрах от колонны грузовиков. Немчик еще на меня удивленно пялился из кабины. Потом мотоциклисты проехали. Тоже нас рассматривали. Только форма немецкая и спасла. Не будь её, всех очень быстро положили еще на дороге.

– Так это нас! У нас и оружия нет, – Жека бросил презрительный взгляд на свою винтовку, валявшуюся около него на земле. – Бутафория сплошная, а не оружие.

Новиков удовлетворенно улыбнулся, подхватил мой пистолет-пулемёт и энергично потряс им перед собой:

– Именно об этом я и говорю! Что скажут немцы, если увидят наши "пукалки"? Правильно. Решат, что НКВД совсем из ума выжило. И больше ничего.

Я осторожно забрал у Николая свой "МП". Конечно, Новиков прав, это не оружие, а лишь жалкая на него пародия. Но лично на меня даже простое прикосновение к "пукалке" действовало успокаивающе, приносило чувство безопасности. Так что нечего герру лейтенанту моим автоматом размахивать, и вообще, как мудро советовали украинские любители сала, надо его перепрятать. Пристроил "МП" поудобнее на коленях, на всякий случай, для пущей надежности намотал ремень автомата себе на руку. Новиков заметил мою возню, весело зыркнул глазами. Он хорошо знал моё трепетное отношение к оружию.

Народ активно продолжал обсуждение. Со всех сторон сыпались вопросы, выкрики, иногда раздавались смешки. Обстановка очень быстро стала совершенно такой же, как и на официальных собраниях клуба. А я просто ненавижу все эти бесконечные словоблудства. Когда по часу обсуждают пустяки, упоённо переливая из пустого в порожнее. От нечего делать, стал рассматривать проплывающие надо мной белые облака и как-то совершенно не к месту задремал.

– Нестеров! Очнись! – рявкнул мне прямо в ухо Новиков.

– А? Что?

Николай гневно помахал кулаком перед моим носом:

– Черт! Мы такие важные вещи обсуждаем, а ты спишь!

– Прошу прощения, герр лейтенант – виноват!

Новиков осуждающе покачал головой и продолжил прерванную явно из-за меня речь:

– Так вот. То, что мы сейчас находимся около Морозовска это уже понятно. А вот какое сегодня число и что конкретно происходит вокруг нас… – Новиков неопределенно пожал плечами и неожиданно замолчал. Люди во все глаза смотрели на командира. Николай обладал огромными знаниями по эпохе Великой Отечественной войны. Его авторитет был в этом вопросе непререкаемым. Я лично неоднократно убеждался в обширности и полноте его познаний. Но в данный момент герр лейтенант, выглядел крайне смущенным. Новиков снова пожал плечами и извиняюще развел руками в стороны:

– Сейчас не могу точно сказать, какое сегодня число.

Взвод разочарованно загудел. Новиков поднял руки вверх, призывая к спокойствию:

– Тихо! Точное число назвать не могу, но отлично представляю, в каком временном интервале мы очутились, – герр лейтенант обратился ко мне. – Сергей, ты взял с собой свой ежедневник?

– Да, Николай. Он тебе нужен? Держи.

Новиков открыл блокнот, карандашом начал набрасывать схему, одновременно комментируя свои действия:

– Смотрите: вот Дон, а вот Маныч. Между ними километров триста. Мы находимся рядом с Морозовском, практически точно между двух рек. Позади Ростов, впереди Калач-на-Дону, а за ним Волгоград, в смысле сейчас там Сталинград, – герр лейтенант махнул рукой на восток. – Пропагандист сказал, что идущая за нами пехота устала после штурма Морозовска. Это значит, что город взят сегодня утром или вчера днем. Я точно помню, что немцы взяли город восемнадцатого июля. Следовательно, сегодня восемнадцатое или, что более вероятно середина дня девятнадцатого июля.

Курков заинтересованно спросил:

– Так, с этим понятно. А что происходит вокруг нас?

Герр лейтенант почесал затылок карандашом, уставился на собственноручно начерченную схему, словно надеясь увидеть там подробные комментарии, причем с указанием источников информации. Несколько секунд Новиков нервно грыз кончик карандаша, потом обвел людей взглядом и начал говорить:

– А происходит вот что. Как раз сейчас совершается разворот немецких войск. Четвертая танковая армия поворачивает на юг, Шестая армия тоже проводит маневр силами и вместе с венграми, итальянцами и прочими румынами начинает подготовку к броску на Сталинград. Первая танковая армия вот-вот начнет штурм Ростова и с боями возьмет его двадцать третьего июля.

Новиков устало потряс головой, ловко отцепил одну из двух моих фляг от сухарной сумки и порядочно из неё отпил. Переведя немного дух, герр лейтенант продолжил:

– Интересно, что Гитлер постоянно слал директивы в войска и чуть ли не ежедневно менял направления движения армий. Когда я читал про этот момент, я поражался, какой беспросветный бардак творился у немцев в этих местах. И вот теперь мы оказались точно в центре всего этого безобразия.

Юрка Плотников поднялся во весь рост, одернул китель и заинтересованно спросил:

– С немцами мы разобрались. А что наши?

Новиков снова приложился к моей фляге, после этого резко потряс ей над ухом.

– Черт, а вода-то кончается! Мужики, вы с водой поаккуратней! – Николай бросил мне почти пустую флягу на колени и продолжил:

– А с нашими ситуация такая. Фактически первый раз за всю войну Ставка Верховного Главнокомандования не позволила немцам сжечь наши войска в котле. Красная Армия сейчас организованно отступает, с сохранением артиллерии и тяжелой техники. Немецкие генералы радостно рапортуют в Берлин о крайне успешном ходе наступления и недоуменно докладывают о мизерном количестве пленных. В общем, наши сейчас отрываются от передовых частей немцев и по возможности избегая боестолкновений уходят за Дон.

Я встрепенулся:

– Погоди! А как же тогда знаменитый приказ двести двадцать семь "Ни шагу назад?" Его когда выпустили? Вроде в конце июля?

– Да, двадцать восьмого числа. То есть примерно через десять дней опубликуют. А крайне жесткие формулировки в приказе Москва сделала за самовольное оставление Ростова. Одно дело отход по приказу, и совсем другое – паническое бегство, причем с утерей боевых знамен. Домой вернемся, ты Сергей в Интернете приказ почитай. Там просто жесть… – Новиков осёкся, опустил глаза вниз.

Плотников, нервно комкая в руках пилотку, с жаром заговорил:

– В общем, что называется, приехали. Курков, верно, предлагал, нужно пробиваться к нашим! Но мы сейчас находимся практически в центре развертывания немецких армий, Ростов через несколько дней падет. Идти назад нет смысла. На юг и север тоже не прорваться. Сто пятьдесят километров сквозь бесконечные колонны немецкой пехоты мы не пройдем.

Юрка опустился на землю, натянул на голову пилотку, прикурил с третьей попытки сигарету и продолжил речь:

– Идти на Сталинград? Черт, там же такая мясорубка сейчас начнется, что даже если мы линию фронта и перейдем, то кто с нами разбираться будет? Шлепнут как передовой дозор немцев и всё. Привет Кейтелю! Что делать будем? Мы же здесь как в мышеловке! Куда ни кинь, всюду клин…

Взвод молчал. Люди напряженно обдумывали ситуацию, морщили лбы, тихо о чем-то шептались между собой. Внимательно разглядывали лист со схемой, которую Новиков вырвал из моего ежедневника и пустил по рукам. Но никто никаких предложений не выдвигал. Такое на моей памяти происходит с клубом впервые. Обычно стоит произнести кому нибудь заветную фразу: "Какие будут предложения", так они моментально начинают сыпаться как из рога изобилия. Только успевай записывать. Да, дела. Может, что Федя посоветует. Он зря никогда не болтает, мужик надежный. Я ткнул локтем в бок Новикову, кивком показал на Дихтяренко и заговорщики подмигнул. Герр лейтенант просёк ситуацию, вытянул поудобнее ноги в запыленных офицерских сапогах и нарочито весёлым голосом обратился к пулеметчику:

– А что это у нас Фёдор Александрович мало того, что сидит в стороне от всех, да к тому же еще ни одного слова не сказал?

Дихтяренко поднялся во весь свой совсем немалый рост, расправил плечи, подошел вплотную к Новикову и, обведя взвод тяжелым, весьма неприятным взглядом, конкретно ни к кому не обращаясь, произнес:

– Ну, чё, натрынделись? Сказать больше нечего? Теперь слушайте сюда.

Я не поверил своим глазам. Что это с Федей? Какая муха его укусила?

Федор сделал пару шагов вперед и оказался в центре внимания сидящих на дне оврага людей.

– То, что мы, наконец, поняли, куда попали это хорошо. А теперь скажите мне, за каким собственно хреном мы вытанцовывали перед пропагандистами этими? А!?

Новиков дернулся всем телом, что-то хотел сказать, но Дихтяренко просто не дал ему раскрыть рот. Фёдор, резко рубанул рукой перед собой и с надрывом в голосе продолжил:

– Вместо того, чтобы валить этого Кнорра с компанией, мы с ними разговоры вели! А ты, Николай, – Дихтяренко с силой ткнул пальцем в грудь Новикову. – Так вообще чуть ли не в десны с пропагандистом лобызался. Ещё чуть-чуть, и вы с ним как Брежнев с Хо́неккером взасос начали бы целоваться. Небось, рад до беспамятства, что в "Немецкую кинохронику" попал? Будет о чём рассказать внукам? Как же, сам фюрер меня на экране видел!

К лицу герра лейтенанта мгновенно прилила кровь, он вскочил на ноги, яростно закричал:

– Ты что несешь? Ты что, Федя охренел совсем? Какой фюрер, какая хроника! Ты в своём уме! – Новиков схватил Дихтяренко за наплечные ремни и с силой потянул на себя. – Это ты мне говоришь! Мне? У меня оба деда воевали! Да я тебе сейчас за такие слова…

Рванувшись с места, я вклинился между герром лейтенантом и пулеметчиком, навалился всем телом, на Николая, оттолкнул в сторону. Курков с несколькими ребятами повисли на Фёдоре, словно собаки на медведе и оттеснили пулеметчика подальше от кипящего гневом Новикова. Остальные повскакивали с мест, не зная, что делать. Кто-то, из парней зацепившись ногой за ремень лежащей на земле винтовки упал, сильно ударившись коленкой об каску. Поднялся шум, народ начал бесцельно метаться между стенками оврага.

Новиков повернул голову ко мне:

– Нестеров, что ты вцепился в меня, словно я Анджелина Джоли! Немедленно отпусти! – герр лейтенант одернул китель и громовым голосом заорал:

– Внимание! Взвод, прекратить бардак! В одну шеренгу становись!

Мы с Курковым немедленно продублировали команду. Народ, перепрыгивая через разбросанную амуницию, живо выбрался из оврага и выстроился на присыпанной песком дороге. Я схватил за рукав Дихтяренко, потащил за собой и поставил в шеренгу на его место.

Новиков заложив руки за спину, размеренно прохаживался вдоль строя. Герр лейтенант остановился, повернулся к нам, и медленно покачиваясь на носках сапог, распорядился:

– Ефрейтор Дихтяренко ко мне!

Пулеметчик вышел из строя, встал рядом с Новиковым. Тот мрачно покосившись на Фёдора, спросил:

– Угомонился?

Пулемётчик кивнул.

– Хорошо. Теперь давай спокойно поговорим. Прямо перед строем, здесь все свои, стесняться некого. Только без "фюреров " и прочей ерунды. Итак, я слушаю.

Дихтяренко тяжело вздохнул, тихим голосом сказал:

– Погорячился я немного, Коля. Прости. Но и вы меня должны понять, – Фёдор окинул взглядом неподвижно замерший строй. – Я считаю, что мы допустили серьёзную ошибку, отпустив Кнорра с компанией!

Новиков усмехнулся:

– Пропагандиста не Кнорр зовут, а Кнох. "Кнорр" это такие кубики бульонные.

– Да какая на фиг разница! Хоть «Галина Бланка!» Всё равно надо было их валить! Мы же одни на дороге находились! А так и оружием не разжились, и грузовик от нас укатил.

Герр лейтенант задумчиво потер ладонью лоб:

– Хорошо, я понял тебя. А что же надо было делать?

Пулеметчик напряженно засопел и поднес к груди огромные кулачища:

– Да хоть прикладами немцев в кузове отоварить. Тесновато там, правда, но всё равно мы бы справились. Или вот, – Фёдор расстегнул пулеметный подсумок, висящий на поясе, достал длинную отвертку. – Эта штука тоже сгодится для такого дела!

Я поморщился. Надо же – отверткой! Это просто ни в какие рамки не лезет. Прикладом еще, куда ни шло. Но отверткой! Жека Дербенцев стоявший слева от меня брезгливо скривился. Ему так же, как и мне, совсем не понравилась идея Феди насчет отвертки. Вероятно, похожие выражения лиц наблюдалось у всего взвода. Дихтяренко растерянно скользнул взглядом по нашим физиономиям:

– Мужики! Что вы рожи кривите? Вы что еще не поняли, что происходит вокруг?

Курков досадливо мотнул головой:

– Все прекрасно всё поняли. Герр лейтенант дал четкую картину происходящего. И поэтому…

Дихтяренко досадливо замахал руками:

– Я не про это! Вы понимаете, что сейчас в блокадном Ленинграде дети получают в день двести пятьдесят граммов хлеба сделанного наполовину из опилок и отрубей? Вы понимаете, что сейчас нацисты уничтожают советских людей на оккупированных территориях? Вы понимаете, что совсем скоро немецкие самолеты будут бомбить забитый беженцами Сталинград? А мы… Мы этих ублюдков отпустили… Повели себя, как трусливые шакалы!

Вот только теперь меня проняло по-настоящему. Даже реальность переноса во времени не сильно выбила меня из привычной колеи. Даже трупы около "Студебекера" не смогли поколебать моё душевное спокойствие. А Фёдор несколькими короткими фразами исхитрился разорвать в клочья мою тщательно возведенную защиту от этого страшного, кровавого мира. И лишь сейчас, после того как Дихтяренко повозил нас рожами об колючую проволоку окружающей реальности, я полностью осознал в каком ужасе мы очутились, и что мне придется делать, для того, чтобы для начала просто выжить…

Новиков с неподдельным уважением посмотрел на Фёдора:

– Ну, ты даешь, старик! Ты прямо, как политрук перед боем. Только мы не струсили, – герр лейтенант замялся, явно подбирая подходящее определение. – Не струсили, а так сказать вживались в местные реалии. Ничего, теперь всё по-другому будет. Об этом мы позже поговорим.

Фёдор повеселел, ободряюще кивнул Николаю:

– Может еще, и встретим этот пропагандистский бульон на своем пути…

Неожиданно в дальнем конце шеренги раздался ехидный смех и к Новикову, развязной походкой подошли четверо ветеранов. Именно они во время речи Венцова, сидели в сторонке и что-то оживленно обсуждали между собой. Нельзя сказать, что меня с ними связывали дружеские отношения. Когда я пришел в клуб, парни отнеслись ко мне достаточно прохладно. А когда я стал командиром отделения да еще к тому же унтер-офицером, а парни так и остались старшими стрелками да ефрейторами, то наши отношения окончательно оформились как нейтральные. Они меня не трогают, я не лезу в их дела. Тем более все они из отделения Куркова. Мишка с ними отлично находил общий язык и вообще жил душа в душу. По крайней мере, он сам об этом мне неоднократно рассказывал. Неформальным лидером четверки являлся достаточно рослый крепыш по фамилии Мареев. Сейчас он стоял перед Новиковым и пристально смотрел ему в глаза. Трое остальных парней топтались рядом с Федей, исподлобья рассматривая неподвижно стоявшую шеренгу.

– Отличный спектакль вы здесь разыграли, – сухим, неприятным тоном произнес Мареев. – Но пора его заканчивать, а то актеры сильно притомились.

Новиков обреченно потер лицо ладонями, тяжело вздохнул, и устало спросил:

– Виктор, а тебя какая муха укусила?

Мареев бросил короткий взгляд на своих товарищей, засунул руки в узкие карманы брюк и слегка покачиваясь, начал говорить:

– То, что вы тут себе нафантазировали – абсолютный бред. Никакого переноса во времени, разумеется, не произошло. Это и последнему дураку понятно, – Мареев неизвестно по какой причине бросил быстрый взгляд на меня, но тут же отвел глаза в сторону. – Фёдор правильно сказал, что в воду нам снотворное подмешали, а потом перевезли в другое место. Сейчас вокруг нас скрытые камеры работают, народ возле телевизоров сидит, и умирает от смеха, наблюдая за нашей клоунадой! Я в этом шоу участвовать больше не намерен!

Николай прищурился и тихо проговорил:

– А трех человек возле грузовика для шоу специально убили?

Мареев широко улыбнулся и снисходительно посмотрел на Новикова:

– Ты, как дите малое, Николай. Сейчас для киношников сделать муляж трупа ничего не стоит. А они сделали муляжи очень качественно. Очень. Даже я сначала поверил.

– А как же запах? А как же внезапно обретенное нами знание немецкого языка? – дрогнувшим голосом прохрипел Новиков и непроизвольно поморщился.

– А что «запах»? – наигранно удивился Виктор и победно оглянулся вокруг. – Тушу свиную на солнце подержали дня три, а потом внутрь манекенов подложили. Вот тебе и запах! А немецкий язык мы и не учили. Вокруг нас все по-русски разговаривали. Зольдбухи естественно подменили.

Трое его товарищей заулыбались и синхронно закивали. Мареев пренебрежительно поковырял носком сапога песок и резко вскинул голову:

– С меня хватит. Не к лицу мне, как заместителю начальника юридического отдела крупной фирмы выступать в роли нелепого клоуна. – Виктор досадливо покачал головой и зло плюнул себе под ноги. – Ничего в Ростов вернусь, этих мерзавцев по судам затаскаю. Они у меня еще умоются кровавыми слезами!

– Это ты про кого говоришь? – тихо прошептал Новиков и достал из портсигара очередную сигарету.

– Про всех тех, кто создал это гнусное шоу, – моментально отозвался Мареев и протянул Николаю зажигалку. – Кстати. Актеру, который пропагандиста бульонного играл, бутылку хорошего коньяка подарить придётся.

Новиков глубоко затянулся сигаретным дымом и вопросительно посмотрел на Виктора. Тот, в очередной раз снисходительно улыбнулся и пояснил:

– Кнор этот, подсказку дал, что всё вокруг – ненастоящее. Помнишь, он сказал, что сейчас семь часов утра?

Новиков утвердительно кивнул.

– Так вот. Я в это время на солнце посмотрел. Оно почти над нашими головами находилось. Следовательно, тогда было около одиннадцати часов. А сейчас около двенадцати.

Шеренга заволновалась, загудела разными голосами и перестала существовать. Строй рассыпался, кто-то тут же сел на землю, кто-то громко захохотал дурным голосом. На месте остались стоять мы с Курковым, Дербенцев да Андрей Шипилов из первого отделения. Ну и еще как ни странно Венцов. Вокруг стоял радостный гомон, смех и густой русский мат.

Новиков окинул взглядом творящийся вокруг него невероятный бардак, покачал головой и громко закричал:

– Не понял, чему вы так радуетесь, мужики! Пропагандист всё правильно сказал насчет семи часов утра. Дело в том, что в России немцы продолжали жить по своему берлинскому времени. А часовой пояс Берлина отставал от Москвы в сорок втором году на три или даже на четыре часа. То есть для Кноха было семь часов, а для нас десять или одиннадцать.

Народ моментально притих. Мареев выдернул руки из карманов, подскочил вплотную к Николаю и отчаянно заговорил, размахивая ладонью перед лицом герра лейтенанта:

– Это бред! Этого не может быть! Ты лжешь, Николай! Лжешь!

Новиков успокаивающе положил руку на плечо Мареева и твердо произнес:

– К сожалению, я сказал правду. И я могу это доказать, – Николай немного помолчал и неожиданно обратился ко мне. – Нестеров, иди сюда. Доставай гранату, вставляй детонатор.

Не понимая, зачем это понадобилось командиру, я молча выполнил приказ и на всякий случай вытянулся по стойке «смирно».

Новиков взял у меня колотуху и поднес её к лицу Мареева:

– Это тоже муляж? Ведь так?

Виктор невольно отшатнулся, но через секунду упрямо сжал губы и утвердительно кивнул.

– Внимание! – почему-то радостно воскликнул Николай и поднял вверх ладонь с зажатой в ней гранатой. – Все понимают, что никто и никогда не будет применять ни в одном телешоу боевые гранаты?

Народ робко закивал. Действительно такого кошмара даже представить себе невозможно. Скорее столицу России перенесут в Морозовск. Это более реальное событие, по сравнению с бесконтрольным использованием боевого оружия при съемках фильма.

– Вот сейчас и посмотрим, где мы сейчас находимся. В идиотском телешоу или в тысяче девятьсот сорок втором году, – гневно прорычал герр лейтенант и протянул мне колотуху. – Бросать только по моей команде!

Подготовка к эпохальному эксперименту заняла минут десять. Народ с максимальными удобствами расположился на дне оврага и нетерпеливо посматривал на герра лейтенанта. Новиков легонько стукнул меня по каске, проверил, хорошо ли застегнут подбородочный ремень и коротко выпалил: «Давай».

Я медленно вылез из овражка, отошел от него шагов на десять. Затаив дыхание открутил предохранительную крышку в нижней части рукоятки и несколько секунд заворожено смотрел на фарфоровое кольцо, болтавшееся на тонком шнурке. Потом, как и написано в инструкции энергично дернул за шнур, широко размахнулся и со всей силы бросил гранату в чистое поле. Сам же рухнул на землю и прикрыл голову руками. Честно говоря, я очень хотел, чтобы граната оказалась муляжом. Очень. Конечно, не особо приятно осознать, что над тобой потешались миллионы телезрителей, но всё же это гораздо лучше, чем идти по прифронтовой дороге, в пугающую неизвестность войны.

Мои сладостные мечты, к сожалению не осуществились. Раздался взрыв и над головой просвистели осколки. Сам взрыв меня не особо впечатлил. Хлопнуло не сильно. Но пролетевшие надо мной невидимые куски железа впечатлили не по-детски.

Народ шустро выскочил из оврага, подбежал к неглубокой воронке и долго её рассматривал. Только Мареев никуда не пошел, неподвижно сидел в овраге и практически не моргая, смотрел в одну точку перед собой.

Новиков подождал, пока народ в полной мере удовлетворит своё любопытство, поднял руку вверх и буднично произнес:

– Взвод! Строиться!

Мы с Курковым несколько секунд недоуменно смотрели друг на друга, а потом быстро спохватились и продублировали команду командира.

Люди построились, и над шеренгой повисло заинтересованное молчание. Новиков пару раз прошелся перед нами, и громко крикнул в сторону оврага:

– Мареев! Тебе что особое приглашение требуется?

Виктор что-то зло пробурчал себе под нос, но быстро выбрался из оврага и занял своё место в шеренге.

Новиков удовлетворенно кивнул, и снова начал прохаживаться перед взводом. После чудовищной жары, в которой мы варились два месяца, местная погода казалась просто благодатью. Но всё же солнце и здесь хорошо пригревало, слепило глаза, жгло кожу. Зачем спрашивается торчать на дороге, если можно спуститься в овражек и спокойно посидеть в тени? Эту мудрую мысль я незамедлительно, громогласным голосом донес до Николая. Новиков остановился, как вкопанный, вскинул голову:

– Значит так, мужики. Много мы сейчас наговорили. Но теперь внимательно послушайте меня, – герр лейтенант стал крайне серьёзен. – Я считаю, что у нас сейчас две основные задачи. Во-первых, мы должны выжить. Во-вторых, мы должны выполнить задание. Что это за задание я пока не знаю. Но уверен, что нас засунули в самый центр немецких армий именно для того, чтобы мы не смогли сразу добраться до наших.

Я внимательно слушал Николая, но когда понял, что он как-то не очень горит желанием отвечать на мой вопрос, вмешался:

– Коля! Так, что насчёт того чтобы перейти в тенёчек? Долго нам еще на солнце стоять?

Новиков услышав мою реплику, обрадовался так, словно нашел на улице упаковку пятитысячных купюр. Герр лейтенант махнул в мою сторону рукой и неожиданно зло прищурился:

– Но если мы и сейчас будем продолжать разводить здесь несусветный бардак, то не сможем выполнить не только второй пункт, но и первый, – Новиков подошел вплотную ко мне. – Скажи, Сергей. Как считаешь, что произойдёт, если в присутствии немцев ты ко мне обратишься по имени?

Я стушевался, начал оправдываться, типа того, что сейчас никаких немцев нет, и вообще… Николай усмехнулся, окинул взглядом строй.

– Что отличает нас от пехотного взвода вермахта?

Из конца шеренги донесся робкий голос Венка:

– Недостаточная физическая подготовка, герр лейтенант?

– Ну, с этим всё более-менее нормально, – улыбнулся Новиков. – Я бы даже сказал, что несколько наоборот. А вот полное отсутствие дисциплины у нас во взводе вгоняет меня просто в оторопь!

Николай пристальным взглядом прошелся по нашим лицам, и начал говорить, резко рубя ладонью перед собой:

– Каждый раз перед любым нашим мероприятием мы договариваемся называть друг друга только по званиям и нашими вымышленными немецким именам! И каждый раз уже через несколько минут все орут: "Вася, давай быстрей!", «Петя, тащи пулемет сюда!» – Новиков с силой ударил рукой себя по бедру. – Хватит! Всё закончили с этим! С этого момента ко мне обращаться только: "Герр лейтенант". Так же обращаться только по званию и к унтер-офицерам Байеру и Пройссу. С мест ничего не выкрикивать! В общении между собой использовать только немецкие имена! Из строя не выходить, без разрешения не курить…

Новиков еще долго полоскал нам мозги всяческими указаниями и инструкциями. Конечно, он прав. Это там, в далеком теперь будущем, наш клуб славился среди реконструкторов своей дисциплиной. Очень своеобразной дисциплиной, весьма далёкой от воинской, но всё же с поправкой на обстоятельства – достаточно крепкой. Я, например, в клубе отвечаю за строевую подготовку. Когда на мероприятии выдаётся свободное время, с удовольствием выстраиваю солдат и начинаю гонять ребят, как сидоровых коз. Люди со всем усердием, под моим чутким тактичным руководством оттачивают всяческие строевые стойки вермахта и тому подобную экзотику. Но лишь до тех пор, пока не устанут. Сразу начинается нытьё и мне приходится прерывать занятия на самом интересном месте. А если люди сразу говорят, что устали, то занятия вообще не проводятся. Причем сам герр лейтенант выступал всегда против того, чтобы заставлять людей чем-то заниматься вопреки их желанию.

Как-то поговорил по душам с Новиковым на эту тему. Он, лишь недовольно пожав плечами, сказал: "Не парься, Серёга. Это наше хобби и не стоит превращать его в армию".