Текст книги "Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя"

Автор книги: Олег Аксеничев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

   – О да, милорд не знает его имени. Не то, что мы с вами, не так ли, сударь? Но знает суммы, напомню. Как и мы с вами, сударь. Но не Ганза...

Bueno, как говорил учивший его в Москве итальянец, пробивая защиту и касаясь кончиком шпаги незащищённой груди. Хорошо, сударь, вот я обозначил удар. Вести руку дальше или признаете поражение?

Ридольфи выпарился.

Мятежникам Нортумберленда досталось гораздо меньше денег, чем давала Ганза. Ридольфи хватило глупости и жадности, чтобы обокрасть немецких купцов. Банковский процент, per favore...

   – Что вы хотите, сударь?

   – Взаимопонимания, не больше. Знать о переписке, что идёт через вас. О людях, к вам обращающихся. Обо всём, сударь, что делается против её величества...

   – Это же петля, – в ужасе прошептал Ридольфи.

   – Отнюдь! Быть может, для кого-то, но не для нас с вами, сударь! Мы ещё не заработали всех денег, не так ли?

Андрей улыбался. Дружелюбно, как волк, нашедший овечье стадо.

   – Сколько вы хотите?

   – Предлагаете долю? Польщён. Но можете и дальше продолжать обкрадывать Ганзу и испанцев, это не моё дело. Я буду, если не возражаете, торговать полученной от вас информацией.

   – Разве у меня есть выбор?

   – Ну... Если не рассматривать вариант петли, то нет.

Ридольфи, совершенно убитый, стек на стул, сминая задом лежащие на нём свитки.

   – Я рад, что мы нашли общий язык, – дожимал Андрей близкого к реальному безумию банкира. – Осталось написать одну бумагу, и я откланяюсь. Время позднее, спать пора...

   – Что за бумага? – потянулся к перу Ридольфи.

Даже не спорил, не сопротивлялся. Андрей сам удивился, как легко сломался великий заговорщик. Что ж, там, наверху, столько навоза плавает...

   – Я продиктую. Пишите, сударь!

«Расписка

Получено от короля Испании сполна на нужды графа Нортумберленда через Ганзу.

Лондон, Штальхоф.

Ридольфи».

   – И число поставьте... скажем, семнадцатое ноября прошлого года... Вы ведь были в то время в Англии, сударь?

   – Да.

Ридольфи подписал расписку, как смертный приговор. Что, собственно, в этом случае было одним и тем же.

   – Это страховка, сударь, на случай, если вам захочется меня обмануть или выдать кому... Вы же не сделаете такой глупости, правда?

   – Но и вы меня не обманите, сударь! Мы же с вами – честные люди, не так ли?

   – О да, сударь!

Андрей, честно солгав, засунул драгоценный листок за обшлаг рукава и откланялся.

Вот и необходимое графу Сесилу доказательство.

Покидая дом, Андрей заглянул в привратницкую. Слуга, открывавший ему дверь, мирно спал, всхрапывая во сне.

Засапожным ножом, возвращённым при расставании одним из людей Уолсингема, Молчан перерезал горло так и не проснувшемуся мужчине.

Больно смуглым тот был для англичанина. Как Уолсингем. Или, Боже избави, испанский соглядатай.

Андрей хотел быть уверен, что никто посторонний не узнает о его визите к флорентийскому банкиру. И взял грех на душу.

Уильям Сесил молча следил глазами за женщиной, метавшейся по длинной стрельчатой галерее.

По представлениям шестнадцатого века она, приближаясь к сорока годам, уже давно перешла границу молодости. Сесил же помнил её ещё юной хрупкой девочкой. Годы своё забрали, изменив женщину, и, как он думал, не в лучшую сторону. Хотя – мужчинам она продолжала нравиться. Вкусы у нас, уважаемые читатели, бывают настолько странными и необъяснимыми...

Итак, дама уже не юна. Лицо, когда-то приятно-округлое, высохло и заострилось, став похоже на обтянутый кожей череп. Волосы, прежде густые и белокурые, порыжели и сильно вылезли. Парикмахерам приходилось идти на многие ухищрения, чтобы зачесать остатки в более-менее пышную причёску.

Цветом лицо подходило больше покойнице, а не живой. Когда у дамы стала сохнуть кожа и появились выдававшие возраст морщинки, она стала белиться, увлекаясь всё больше и больше. Теперь лицо – уже не естественный образ, но маска знатной дамы.

Сесила выводили из себя её побагровевшие от гнева уши, словно обмороженные, страшные. Но эмоции опытный вельможа держал глубоко в себе.

   – Граф, вы решили перессорить меня со всей Европой?

Тёмные глаза, особо выразительные в обрамлении бледного лица, неподвижно смотрели на Уильяма Сесила. Блёклые, совершенно незаметные редкие ресницы... Дама смотрела не мигая, по-птичьи, как охотничий сокол.

   – Нет, ваше величество, только с её частью, опасной для Англии!

Граф Сесил ещё раз поклонился своей королеве Елизавете, маленькой, худой и гневной.

   – Вы не можете не понимать, Сесил, что принесённые вами бумаги способны вызвать войну с Испанией. И если бы только с ней!

   – Вы правы, ваше величество, способны.

Если мы дадим им ход и раздуем скандал. Но мы же не будем этого делать, правда? Я уверен в уме и выдержке моей прекрасной королевы.

   – Вы подхалим, Сесил...

За очередным поклоном граф скрыл торжествующую усмешку. Прекрасно, королева меняет гнев на милость!

   – Увы, ваше величество, нет. Не умею льстить, что, признаться, иногда мешает службе на благо королевства. Что до бумаг... Давайте выждем, сударыня! Давайте выпустим Ридольфи за пределы острова, пусть поездит по Европе, поговорит с королём Филиппом, с папой, с кем там ещё. Пусть высветит нам всех врагов Англии.

   – Опасная игра, Сесил!

   – Осмелюсь не согласиться со своей королевой. Банкир спелёнут прочнее, чем парус при шторме. Без нашего дозволения он не произнесёт ни слова, не напишет ни строчки...

   – Стараниями Уолсингема? – спросила Елизавета. – Моего Мавра?

   – Стараниями Эндрю. Помните, ваше величество, я рассказывал вам? О моём, – выделил Сесил, – московите.

   – Да он пройдоха, ваш Эндрю!

   – Он очень хочет выслужиться, ваше величество. И стать полноправным подданным моей госпожи.

   – Мы подумаем, господин граф, и решим, что можно сделать для юноши, – величественно подняла голову королева.

Сесил заметил, как на бархатный корсаж королевского платья осыпалась ранним снегом пудра с бледных щёк государыни.

   – Скажите, Сесил, какие интересы у вас в Московии? Деньги, товары?

   – У меня нет своих интересов, ваше величество, только интересы государства!

   – Слова, слова... Вы привечаете московита, берёте его к себе на службу; в Москву отправляете людей, необходимых здесь...

   – Я, ваше величество?!

   – Я не только величество, Сесил! Я ещё и женщина, плевок чёрта в ваш рот!

Уильям Сесил привык за много лет, что Елизавета ругается не хуже портового грузчика. При этом – всегда с поводом. Что могло так разгневать государыню на этот раз?

   – Смотрите, что с моей кожей, Сесил! А знаете отчего? Оттого, что без моего ведома с острова отослали Елисея Бомелия! Что, я уже не королева, раз меня не спрашивают, как поступить со слугами?

   – Бомелий – опасный человек. Отравитель и вор.

   – Бомелий – единственный, кому удавалось составлять бальзам для моей кожи, сударь! А мне сообщают, что он под охраной был силой вывезен на корабль и отправлен в Московию. Вас так беспокоит цвет лица московитского герцога? А, Сесил?

   – Вашему величеству не о чем беспокоиться. Бальзам, который вам так понравился, делал иной человек; Бомелий – лишь поставщик ко двору. Новый лекарь может быть хоть сегодня представлен государыне...

   – И лекаря, разумеется, нашёл ваш московит, Сесил?

   – Нет, моя королева, ваш Мавр!

Сесил вежливо улыбался. Женщина... Даже в делах государства – женщина. Внешность дороже безопасности, дороже всего. Суета сует...

   – Бомелий действительно отправлен в Московию, ваше величество. Лекарем к герцогу Ивану; а вернее всего – отравителем и чернокнижником. Там грязная история, ваше величество, и, мне кажется, не для ваших прекрасных ушей, привыкших к любовным мадригалам...

   – В задницу мадригалы, граф! В какое дерьмо вы снова меня впутали, рассказывайте!

   – Как будет угодно моей королеве! Известно ли вам, что у мудрейшего астролога доктора Ди были неприятности с... вашим Мавром? Нет? Там не мелочи. Учёнейший доктор попытался оживить мёртвого человека.

Если бы у королевы Елизаветы не были выщипаны брови, то они наверняка взметнулись бы до границы лба и высокой причёски.

   – Но милый доктор немного ошибся и вызвал не мертвеца, но демона... Продолжать ли, ваше величество?

   – Интересная сказка, Сесил! Врите дальше!

   – Слушаюсь. Как выяснилось, этот демон способен, разумеется, причинить много зла, но не нашей благословенной стране, а исключительно Московии. Можно было провести обряды экзорцизма, изгнать мерзкое создание обратно в ад, но... По-государственному ли это? Вы наслышаны, мне кажется, как московит Иван начал притеснять наших купцов, как мы не получаем возможных прибылей. Почему бы не создать северному варвару проблемы, которые отвлекут его от дел торговых?

   – Вам служат и демоны, Сесил? Это попахивает адской серой...

   – Демоны Служат сатане, ваше величество. Но могут и нам сослужить, если правильно взяться за дело. И если найдётся человек, способный магическим путём влиять на действия порождений ада.

   – Так Бомелий – такой страшный колдун?

   – Наши друзья в испанской инквизиции, – Сесил ядовито ухмыльнулся, – говорят, что колдовство не опасно само по себе. Врага человеческого легко пригласить, но почти невозможно от него избавиться. Поэтому я и рассудил – пускай Бомелий со всеми своими гримуарами и снадобьями едет прочь, подальше от Англии. Пускай зло объявится не в нашей стране, но в наших интересах. Однако, если вашему величеству так угодно, можно послать письмо в Москву и вернуть лекаря обратно.

   – Зачем же? Вы, как обычно, убедили меня, Сесил. Я – слабая женщина, со мной так просто справиться любому мужчине...

   – Вашему величеству угодно надо мной посмеяться? Вижу, как за внешностью истинной женщины скрывается мужской ум и характер...

   – Все-то вы видите, милый граф!

Елизавета была польщена настолько, что даже кончики ушей, выглядывавшие из-под начёсанных рыжеватых волос, снова покраснели, теперь – от удовольствия. Бледное лицо и алые уши... Сесил иначе представлял себе женскую красоту. Но, в конце концов, Елизавету он ценил не за смазливую внешность, а как государыню, может, и тщеславную, но умную. И Сесил готов был и дальше льстить и лгать, раз это помогало делу.

   – Сегодня вечером я хочу увидеть нового лекаря, Сесил! Потом – московита.

   – Как будет угодно вашему величеству!

Корнелиус Ленной был внешностью мал, худ и бородат; происхождением – датчанин; дела ми – алхимик; душой – обманщик и шарлатан. Когда за ним пришли неразговорчивые мужчины, одетые, на испанский манер, в чёрное, Ленной решил, что это арест.

Но...

Вместо тюрьмы – домик в Сомерсет-Хаусе, маленький, но чистый и тёплый, с прекрасной лабораторией, мечтой алхимика. Конечно, датчанин не думал, что ему предоставлена полная свобода. Молчаливые люди в чёрном были и в доме, и в привратницкой. Огромные сторожевые псы, скалящие зубы на невысокого алхимика, ластились к этим людям, хорошо понимая, кто в доме хозяин.

А хозяином над чёрными людьми был господин, отличавшийся смуглостью лица и называемый всеми не иначе, как сэр Френсис.

Сегодня он пожаловал очень рано, с рассветом, перебудив сонное царство датского алхимика и его охраны. Прибыл не один, в сопровождении доброй дюжины всадников, таких же молчаливых и одетых в чёрное, как и он сам.

Судя по суете, ждали важных особ, и Корнелиус Ленной удивился, когда ещё до обеда завидел на ведущей из Лондона дороге двух всадников без сопровождения.

В то беспокойное время, полное мятежей и разбоя, знатные особы так не ездили.

Итак, гости.

Один из них, средних лет, с благообразной длинной бородой, тронутой проседью... Силы небесные! Никак сам доктор Джон Ди пожаловал, личный астролог королевы!

Только в милости ли он? Молодой человек, державшийся на шаг позади почтенного доктора, не производил впечатления ученика-адепта. Скорее – тюремщика, сопровождавшего важного узника к новому месту заключения. Строгое лицо, сжатые в линию губы, ладонь правой руки на эфесе шпаги. Чёрный, с серебряными нитями, камзол, явно подражающий стилю сэра Френсиса.

Точно – тюремщик!

   – Здравствуйте, сударь! – сказал между тем молодой человек.

Сказал, несколько странно выговаривая слова, словно язык, искусанный пчёлами или муравьями, распух и не слушался хозяина. Проблемы с зубами? Или... Иностранец? Но на службе короны? Светловолосый, голубоглазый, с несколько выступающими скулами... Уж не земляк ли перед Ленноем? Не датчанин ли? Или норвежец?

Молодой человек согнулся в поклоне, низком, явно почтительном. Такого алхимик не ожидал и несколько растерялся.

Выяснилось, однако, что кланялись не ему.

За спиной датского алхимика из ниоткуда материализовался сэр Френсис.

   – С благополучным прибытием, Эндрю, – сказал смуглый джентльмен. – Или что-то не так? Вы несколько напряжены...

   – Пришлось по дороге испачкать шпагу, сударь, – ответил молодой человек. – В Англии ужасное количество разбойников, увы!

   – Сэр Эндрю бился, как лев! – закивал головой Джон Ди. – Я видел, как он заколол одного из нападавших, а остальные позорно сбежали, устрашившись!

   – Остальных было всего двое, – уточнил Эндрю, – а я – не сэр, господин доктор[18]18
  Сэр – обращение к рыцарю, мы же это помним, сэры читатели? И миледи, разумеется.


[Закрыть].

   – Времена меняются, – с загадочной улыбкой заметил сэр Френсис. – Скажите лучше, мой молодой друг, было ли это случайностью или нападение спланировано?

   – Обычные разбойники, сэр! Нищий, озверевший от голода сброд, не более. От опытных убийц мне бы не отбиться, вы же знаете.

   – Продолжайте учиться фехтованию, сударь, в нашем деле это может спасти жизнь!

Сэр Френсис с той же загадочной улыбкой оглядел алхимика и астролога.

Два сапога – не всегда пара.

Вот Джон Ди, ухоженный, в одеждах из дорогого бархата, с прекрасным цветом лица, плавными, важными движениями. Недавно женившийся на особе много моложе его. Часто это уменьшало физические силы мужчины, рисовало круги под глазами, но почтенному доктору женитьба явно пошла на пользу.

А вот и датский алхимик, маленький, с багровой кожей, давно не стриженными волосами, топорщившейся бородой. В балахоне неопределённого покроя, прожжённом в нескольких местах.

Этого человека граф Сесил хочет показать королеве? Милорду, конечно, виднее, но... И ещё много раз – но!

   – Мне велено взглянуть на вашу лабораторию, сударь!

Доктор Джон Ди величественно вскинул голову. Как журавль в начале брачных игр, подумал Эндрю, он же Андрей Молчан, старательно служивший новым хозяевам. Ради интересов Руси, разумеется.

–Да, конечно, прошу вас, милостивые государи!

Корнелиус Ленной шёл первым, показывая незваным гостям свою сокровищницу.

Жалкую, если смотреть глазами купца, привыкшего к сундукам денег и тюкам с товарами; или воина, привыкшего такое богатство грабить и разорять.

Вот шкафы и столы тёмного дерева, заставленные стеклянными и металлическими сосудами разнообразной и странной формы. Камин с мехами и, рядом, нелепо и нелогично, большая открытая жаровня, полная багровых углей. Книги в самых неожиданных местах, небрежно брошенные, часто раскрытые на мятых страницах, словно и не стоили солидных денег.

Пятна на столах и стенах, копоть, неприятный кислый запах. Маленькое окошко, пропускающее свет, казалось, только из милости.

   – Неуютное место, – заметил сэр Френсис.

Андрей был с ним согласен. Кабинет доктора Ди, для сравнения, был больше, чище и светлее. Возможно, сказался вкус самого доктора; возможно, усилия верного слуги, Акройда. Андрей, кстати, так пока и не разобрался, имя это или фамилия.

Однако самому доктору Ди казалось явно совсем иное. Придворный астролог с видимым интересом рассматривал собранное в комнате, спрашивал о чём-то, что-то трогал, не обращая внимания, что пачкал ладони сажей или жиром.

Козла пустили в огород, сделал вывод Андрей. Сам он отошёл к Френсису Уолсингему, вопросительно поглядев на начальника и покровителя.

   – Лунная богиня Цинтия попросила любезного сэра Духа сопроводить её сегодня к знаменитому волшебнику, – продолжал ухмыляться сэр Френсис.

Казалось, что усмешка на сегодня прилипла к смуглому лицу начальника королевской полиции. Андрей успел немного разобраться в странностях правительницы острова, где пришлось поселиться по воле государя Ивана Васильевича. В её мистицизме, в вечных играх в мифологию и античный театр. Перевёрнутое Сердце, Диана-охотница, Цинтия, – как только не называла себя Елизавета Английская в переписке, да и просто во время дворцовых приёмов. Сэр Дух – это что-то новое; но Андрей, быстро сложив факты, предположил, что за этим именем скрывается не кто иной, как Уильям Сесил. Поэтому и прикрывала негласный визит королевы не просто тайная служба, а лично сэр Френсис, верный слуга всесильного графа.

   – А наш уважаемый доктор будет Цицероном? Поскольку датское косноязычие хозяина не даст её величеству полного представления о проделанной здесь работе ?

   – Вы знаете, что ваши шутки иногда излишне язвительны и злы? – осведомился у московита сэр Френсис, тем не менее охотно обнажив в улыбке здоровые белые зубы, гордость человека его возраста.

   – Не злее нашей жизни, сэр.

Андрей казался совершенно серьёзным.

Королева прибыла во второй половине дня. С ней – Уильям Сесил и две дюжины алебардщиков в тяжёлых кирасах, словно раздутых изнутри. Это и называлось – неофициальный тайный визит.

«Никогда не появляйся на людях без белил и румян», – поучала в иное время и по другому поводу Екатерина Медичи, истинная владычица Франции. Но то же самое могла сказать и Елизавета Тюдор, сама свято следовавшая такому принципу.

   – Лицо государыни – это лицо государства, – изрекла, вместо приветствия, королева. – Можете ли вы помочь мне хорошо выглядеть, сударь?

Ленной, низко кланяясь, открыл было рот, чтобы ответить, но вперёд уже вышел доктор Джон Ди.

   – Ваше величество, – сказал он, – перед вами не шарлатан, но врач, и искусство его ведёт исток от времён Гиппократа и Галена, от Греции и Рима. Что нам говорят эти великие античные мудрецы и врачеватели?

Из последовавшей лекции присутствующие узнали, чем отличаются косметика и коммотика. Что последняя – это не для порядочных женщин, но для падших. Что размалёвывать себя сверх меры – не искусство, но его профанация, умение гетер и куртизанок.

Косметика же – часть медицины, и цель её – сохранить женщине естественную красоту. Для этого же помогут различные мази, отвары и притирания.

   – Вот, государыня, взгляните!

Доктор Ди распоряжался в лаборатории, как полновластный хозяин. Датчанин был оттеснён, но, по-видимому, не переживал из-за этого. Кто-то рекламирует, а кто-то получает прибыль. Разделение труда актуально не только для сегодняшнего дня, судари и сударыни мои!

Взглянуть же было на что. Вот, например, в небольшой баночке с широким горлышком и серебряной нарезной крышкой Елизавета обнаружила мазь, тёмную, с острым кисловатым запахом.

   – Скотологическое средство, – не удержался от комментария датчанин.

   – Как это? – удивилась королева.

   – Это итальянское средство, ваше величество, – вмешался Джон Ди, – составленное по рецепту врача Алессандро Пикколомини с применением животных субстанций.

   – Понятно, – кивнула ничего не понявшая Елизавета.

Джон Ди даже не солгал своей королеве. Но и не сказал всей правды. Мазь была смесью уксуса и кошачьих экскрементов.

«Красота рождается из дерьма, как стихи – из сора», – подумалось почтенному доктору.

   – Я хотел бы сделать подарок её величеству, – сказал, волнуясь, Корнелиус Ленной. – Это одна из лучших книг по косметике, чрезвычайно полезная, но, увы, очень редкая.

С поклоном датчанин протянул изящный томик в кожаном переплёте. Королева, открыв книгу, прочла заголовок. Екатерина Сфорца. «Опыты».

   – Только женщина знает толк в красоте, – сказала Елизавета. – Вы, мужчины, только потребители. Но не ценители! Там есть что-либо о цвете лица, сударь?

   – Конечно, ваше величество! Рекомендуется, к примеру, сцедить у кормилицы, выкармливающей мальчика, чашку молока. Втирать каждый день на ночь, и кожа станет белой, как само молоко.

   – Молоко? Как интересно! Правда, граф?

   – Ваше величество и так бледна, служа примером дамам из высшего общества.

   – Пока, милорд, к сожалению – пока! Годы властны и над королевой... Мы запомним ваши советы, сударь, – королева повернулась к Ленною. – И мы желаем, чтобы вы продолжали радовать нас своими знаниями и снадобьями.

Это означало королевскую службу и королевские милости. Датчанин упал перед Елизаветой на колени.

   – Встаньте, сударь, у нас свободная страна! – сказал Уильям Сесил.

   – Да, сударь, встаньте же скорей!

Покинув дом алхимика, королева задержалась у кареты.

   – Мой Мавр, как и обычно, на страже моей жизни!

Френсис Уолсингем молча поклонился, благодаря за похвалу и внимание.

   – А где же ваш московит, о котором я так много наслышана?

   – Вот он, ваше величество!

Андрей вышел из группы охраны, встал перед Елизаветой на колено.

   – Как, он так юн?! Молодой человек, так это вы едва не поссорили меня с Филиппом Испанским?

   – Я только скромный сборщик знаний, ваше величество...

   – Цените свою службу дороже, сударь! Информация важнее всего. Важнее силы для мужчины и красоты для женщины. Важнее жизни, бывает! И я умею ценить тех, кто такую информацию мне добывает. У себя вы были дворянином, не так ли?

   – Да, ваше величество!

   – Будете и у меня, клянусь телом Господним! Сэр Френсис!

Уолсингем подошёл ближе.

   – Вашу шпагу, сэр!

Уолсингем обнажил оружие, подал королеве шпагу эфесом вперёд.

Елизавета Английская достаточно сильно ударила продолжавшего стоять на колене Андрея лезвием по плечу. «Хорошо, плашмя, а то разрубила бы одежду до тела», – подумал Молчан.

   – Встаньте, сэр рыцарь, – величественно сказала королева.

«Красиво, – подумал граф Сесил. – И, что важно, не стоило казне ни пенса».

   – А это – от меня! Помните, я обещал?

И граф извлёк из-за пояса красный вязаный берет.

   – О да, – улыбнулся Андрей, – шапка из английской шерсти! Милорд умеет держать слово!

   – Тайный знак? Это очередной мужской заговор за моей спиной?

Её величество изволила пошутить, что не часто случалось, поэтому и ценилось чрезвычайно дорого.

Все расхохотались.

   – Мой друг, а он, мне кажется, не хуже Бомелия, – решила королева на обратном пути в Лондон.

Уильям Сесил, деливший с Елизаветой диван кареты, кивнул головой.

   – Лучше, ваше величество, во много раз лучше. У него есть знания, но нет злобы вашего бывшего косметолога.

   – Сесил, чтобы я делала, если бы вас не было рядом со мной?

   – Правили бы королевством, ваше величество. И не хуже, чем сейчас!

Уолсингем и доктор Ди задержались у алхимика.

Датчанин в ожидании королевы наговорил такого, что требовалось разобраться, не безумен ли новый косметолог королевы.

   – Философский камень, говорите? – с недоверием процедил сквозь зубы начальник тайной полиции. – Стало быть, золото добывать собираетесь, сударь? Только вот интересно, из свинца или из королевской казны, что будет финансировать ваши опыты ?

   – Глупости повторяете, сэр!

Ленной заметно осмелел, почувствовав милости королевы. И это он зря, заметил про себя Андрей. Продлевающие красоту не так важны, как отбирающие жизни...

   – Позвольте объяснить! Философский камень не для хрисопеи создаётся...

   – Я не знаю датского, – кротко заметил Уолсингем.

Глаза его при этом опасно блеснули.

   – Хрисопея, – вмешался Джон Ди, – это, на языке алхимиков, получение золота из иных металлов. Трансмутация, иными словами.

   – Коллега прав, – закивал датчанин. – Не для богатства мы стараемся, но для жизни! Я начинаю процесс, именуемый «магистерий». Если будет мне удача и благоволение Божие, то увидим мы с вами, как в одном из атаноров... вон тех сосудов, сударь... появится камень, прозрачный для света, красноватый по цвету. Измельчив его, мы получим порошок жёлтого цвета. Часть порошка, смешав с жидким серебром, мы расплавим, соединим со свинцом, подождём немного, пока пересыпятся песчинки вот в этих часах.

   – И получим золотой слиток, не так ли?

   – Не просто слиток! Мы получим уверенность, что опыт удался.

   – Сколько же золота вы хотите получить?

   – Нам не нужно золото, сэр! Измельчённый порошок философского камня станет источником долгой молодости и жизни, вот ради этого я и буду трудиться!

   – Эликсир молодости? И вечная жизнь?

   – Не вечная, к сожалению, сударь! Но известны алхимики, продлевавшие свои годы на несколько поколений. Про Раймонда Луллия слышали, быть может? Говорят, что живёт до сих пор, уже несколько столетий...

   – Что же так мало долгоживущих, сударь?

   – Уж больно сложен процесс, – тяжело вздохнул датчанин.

   – А полученный после магистерия порошок часто оказывался не целебным средством, но ядом для принявшего его, – дополнил Ди.

Френсис Уолсингем взглянул на алхимика.

   – Дерзайте, сударь! Вам будут созданы все условия. Но помните, что первым, кто примет полученный порошок, будете вы сами.

   – Я готов, господин!

Новоявленный английский рыцарь сэр Эндрю вместе с доктором Ди расстались с Уолсингемом и его людьми у ворот дома алхимика. Учёный-доктор отправлялся домой, королевскому же Мавру необходимо было вернуться в Лондон.

Много тайных дел накопилось в королевстве!

За два квартала от дома, где жил доктор Ди, наказывали преступников. На городской площади под вечер уже не торговали, но жизнь кипела пуще прежнего.

Под весёлый гомон толпы помощники палача заканчивали привязывать к позорному столбу женщину, на удивление покорно терпевшую наказание. Андрей, к недоумению своему, заметил, что на лицо женщины, наподобие конской уздечки, надета конструкция из железных полос, сделанная таким образом, что не давала несчастной раскрыть рот и закричать.

   – Не видели такого у себя в Московии?

Доктор Ди с превосходством взглянул на молодого человека.

   – Это бренк, средство наказания для сварливых жён. Достаточно недовольному мужу привести к себе тюремщика, и судьба строптивицы решена. Видите, женщина молчит? Под обручем, закрывающим рот, приклёпана пластина, заходящая в горло, а на пластине – шипы. Поневоле замолчишь, когда шипы впиваются в язык!

   – Вы это на своей жене ещё не пробовали? – поинтересовался Андрей.

   – Пока нет, но кто может предрекать будущее ?

Андрей, воспитанный на «Домострое», творении бывшего царского духовника, протопопа Сильвестра, решил промолчать. Ему были отвратительны мужья, не умеющие разобраться со своими жёнами без помощи городского палача. Мельчают люди в Европе, печально подумал Молчан.

Между тем у палача нашлась новая работа. Молодой человек, точнее, совсем ещё мальчишка, моложе Андрея, был выведен на помост, скручен дюжими помощниками палача...

   – Господи, сударь! Смотрите, ему режут уши!

   – И такое бывает. Изготовление фальшивых бумаг, к примеру...

   – После урезания ушей Эдуард Тальбот приговаривается к изгнанию из города! – объявил глашатай.

Они ещё встретятся – Андрей, Ди и молодой человек, лишившийся ушей. В следующей книге, быть может.