Текст книги "Золушка 2020 (СИ)"

Автор книги: Оле Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25.
Лед и пламя

АНДРЕЙ

Это был долгий и скучный вечер. Для Мари. Я просто сидел и смотрел на нее, и от этого мне было хорошо. А вот она не находила себе места: ерзала, стреляла в меня глазами, отворачивалась, постоянно откладывала планшет, проверяла телефон. Два раза сделала чай, который даже предложила моей замерзшей Светлости.

Камин грел, но в доме все равно было не очень уютно. Не зря же его называют летним. Это только мы сюда притащились в промозглую осень.

Чокнутые.

Не выдержав моего присутствия, Мари ушла в спальню, едва пробило девять вечера. Я немного пошатался по дому. Выкурил сигарету и тоже пошел спать. В доме было всего две спальни. Я двинулся в пустую. Очуметь. Она забрала одеяло. Мне досталось только тонкое покрывало. Пришлось довольствоваться малым. Я укутался в плед, завалился на диван у камина, потому что в спальне был жуткий дубак. Но и гостиная потихоньку остывала. Отсутствие обогревателя давало о себе знать, камин тоже догорал. Через час я перестал чувствовать кончики пальцев на ногах. Баста. Я встал с дивана и пошел к Мари.

В комнате было тепло. Мари лежала на кровати под тремя одеялами. Нормально? А я там постигаю участь мамонтов. Недолго думая, я сбросил джинсы и майку, юркнул под одеяло. Вернее, под одеялА.

– Ты охренел? – услышал я сердитый голос.

Мари сразу начала отползать на другой край кровати.

– Может и охренел. Я от холода уже не понимаю.

Я подвинулся на середину, там было нагретое место. Она нечаянно коснулась меня ногой.

– Ой! Ты же ледяной.

– Сказала девушка, которая забрала все одеяла.

Я решил окончательно обнаглеть из-за переохлаждения и притянул ее к себе. Мари дёрнулась. Кажется, даже не от близости, а от моей холодной кожи.

– Чего ты делаешь?

Я стянул с нее майку, не обращая внимания на протесты.

– Школа выживания. По Дискавери видел программу.

Неужели ей, и правда, меня жалко? Даже не дергается. Почти.

– Там что, советовали заняться сексом, чтобы согреться?

– В идеале. Но я не настаиваю. – Пока не настаиваю. – Просто погрей меня, малыш.

– Малыш у тебя в штанах.

Ну не могла промолчать. Зараза. И врунья.

– Да ладно?!

Я прижался к ней сильнее, на что «малыш» моментально среагировал.

– Прекрати это.

Мари пыталась вырваться, но меня это только сильнее заводило.

– Я еще ничего не делал. Ты такая горячая.

Моя рука скользнула вдоль ее тела. Мари задрожала и свернулась в комочек. Словно ежик перед нападением хищника.

– Не надо, я не хочу опять. Пожалуйста, не трогай меня, Андрей, отпусти. Сколько можно?

Она расплакалась так отчаянно и неожиданно, что я сам едва не заревел сам, но и отпускать ее не было сил.

– Марьяша, милая, – зашептал я, стирая слезы с ее лица, целуя соленые щеки.

– Не смей меня так называть. Только папе можно.

Она разозлилась и сразу перестала плакать.

– А как же Стефания?

– И ей можно, она мне нравится.

Гениальная логика.

– А я, значит, нет?

Я повернул ее на спину, заглядывая в глаза.

– Нет.

Наши лица были так близко. Я чувствовал, как ее дыхание ласкает мое лицо.

– Это плохо, Мари, потому что ты мне очень нравишься.

По щекам опять покатились слезы. Я стер их губами.

– Не надо больше плакать, родная. Давай поженимся. Хоть завтра. Полетели в Вегас.

– Какой же ты балбес, Вашество, – засмеялась она сквозь плач.

Я готов быть балбесом, идиотом, придурком, только бы она улыбалась мне вот так.

– Я так тебя люблю, Мари. Я с ума по тебе схожу.

Еще одна улыбка дала понять, что я говорю правильные вещи.

– Поцелуй меня, детка. Пожалуйста.

– Мне страшно, – проговорила Мари, еще всхлипывая, но ее руки нерешительно поднялись, пальцы утонули в моих волосах. – Лучше ты сам, Андрюш.

Я легко коснулся ее губ, наслаждаясь забытым вкусом. Казалось преступлением не целовать ее. Этот рот создан для моего. Я никогда не устану познавать поверхность и глубины. Она всегда разная. Я обидел ее, но, кажется, заслужил второй шанс.

Мари тихо охнула. Ее ноги сцепились у меня за поясом. Мы подходили друг другу как два кусочка головоломки. С первой ночи. С первого поцелуя. С первой встречи.

Меня сводили с ума ее блуждающие руки, но я хотел сказать ей все, что чувствую.

– Я больше не хочу тебя терять, Мари. Это невыносимо. Прости меня, родная. Скажи, что мне сделать, и я…

– Заткнись и поцелуй меня, трепло.

Ох, да, и вот это вот я тоже люблю.

И правда, потом все скажу. Я стал целовать ее сильно, неистово, извлекая из горла стоны. Воздуха не хватало. Я спустился к ее шее, проложил языком влажную дорожку к груди. Мари выгнулась, закусила костяшки пальцев, чтобы не закричать. Я поймал ее руку, отвел от лица.

– Не надо сдерживаться. Мы ведь одни.

В кое-то веки это не отель, не подсобка, не туалет на высоте десять тысяч метров. Сегодня я хочу слышать ее крики, наслаждаться стонами. Я залез под одеяло, избавил ее от остатков одежды. Мари застонала, когда я прижался губами к нежной коже. Мне нравилось дразнить ее, прикасаться языком к потаенным местечкам. Но не там, где ей хотелось больше всего.

– Или сделай это или вылезай, – простонала она.

Я засмеялся. Вылезать не хотелось, поэтому пришлось подчиниться ультиматуму. Ее руки тонули в моих волосах, мне показалось, что она повторяет пальцами движение и темп моих губ. Я скользнул пальцами внутрь, продолжая изводить ее языком. Ее бедра взлетали навстречу моим ласкам. Мари закричала, задрожала. Я медленно стал продвигаться вверх по ее телу, покрывая поцелуями, пока не встретил губы.

– Я прощен?

– Так это были извинения? – спросила она, смеясь. – Нееет, прекрасный принц, я никогда тебя не прощу. Будешь всю жизнь извиняться.

– С удовольствием.

Мари перевернула меня на спину, устроилась сверху, скинула на пол все одеяла. Теперь нам было тепло, даже горячо. Мы соединялись медленно. Так сладко и томно. Я накрыл ладонями ее грудь, лаская пальцами, любуясь моей красивой девочкой.

– Сколько у меня времени? – Она склонилась над моим лицом. – Пять минут, как на коврике в отеле? Или можно не торопиться?

– А как ты хочешь? Я тако-о-ой многогранный.

Она засмеялась, что-то забормотала себе под нос, но я не разобрал, потому что она снова стала двигаться. Теперь я не мог удержаться от стонов. Она скользила то медленно, то резко. Хотелось быть ближе, сжимать ее крепче. Я подался вперед, чтобы сесть и обнять ее, прижать к себе изо всех сил. Не отпускать. Никогда.

Пальцы запутались в ее волосах. Мари запрокинула голову в экстазе, позволяя мне прижаться губами к ее шее.

– Давай сейчас. Вместе, – прошептал я.

– Как прикажете, Ваша Светлость.

Она вскрикнула, когда мои пальцы скользнули вниз. Я почувствовал, как внутри у нее все сжалось, и перестал сдерживаться. Мы синхронно вздрагивали от ярких вспышек удовольствия. Это было восхитительно, ни с чем несравнимо. Мари упала на подушки. Я нашарил на полу одеяло, укрыл нас обоих.

Удачно зашел. А ведь просто хотел согреться.

Мари

Мы долго лежали обнявшись. Молча. Слова были лишними. Кто-то там, на небе, очень любит Андрея Романова. И чуть-чуть меня. А еще…

– Я люблю тебя, Андрюш.

Его объятия стали крепче.

– Это очень хорошо, потому что я тоже тебя люблю, детка, – усмехнулся он. – Хоть ты и редкостная зараза.

– А ты… – я повернулась к нему лицом, пытаясь подобрать определение попикантней. – Ты такой красивый…

Иногда он меня просто ослепляет. Больше я не буду с этим бороться. И скрывать от него тоже не буду. Каким-то чудесным образом отпустила обиду и совершенно не злилась на него. Наверно, влияла мамина аура, что сохранилась в доме. Она всегда говорила, что в обиде нет смысла. Она в первую очередь вредит тебе самой.

Мне нравилось быть немного мудрой. Нравилось уступать Андрею, позволять извиняться снова и снова. Уверена, ему тоже было больно, обидно. Знаю, он горячий, несдержанный и от этого сам часто страдает. Но я любила его таким и сейчас ничего не собиралась делать с этим, собиралась полностью и всецело наслаждаться нашими взаимными чувствами.

Андрей подозрительно на меня взглянул.

– Малыш, ты меня пугаешь.

– Но ведь красивый, любимый.

Я взъерошила его и без того беспорядочную шевелюру.

– Предлагаю обсудить эту тему за бокалом вина. Правда, придется одеться. Там холодно, как в морге.

Андрей первый поднялся, натянул джинсы. Я тоже оделась в его боксеры и толстовку. Он завернул мои ноги в одеяло, перекинул через плечо и понес на кухню, где усадил на столешницу.

Я потянулась к сигаретам, чем спровоцировала хмурый взгляд карих глаз и царскую немилость.

– Последняя, обещаю. Если не будешь меня доставать.

Он ухмыльнулся.

Повисла напряженная пауза. Я вспомнила причины возвращения к дурной привычке. Он уставился в окно, но продолжал держать меня за руку. Наверно, нужно сказать все сейчас, чтобы не возвращаться к этому потом.

– Я думала, что потеряла зарядку от Никона, – начала я тихо.

– Марьяш, не надо… – попытался остановить меня Андрей, но я закрыла ему рот рукой.

– Дай сказать.

Он пересчитал губами каждый пальчик и послушно покивал, потянулся за вином, чтобы открыть.

– Зарядка была у него. У Кевина. Он нашел ее и…

– Дальше я знаю. – Андрей протянул мне бокал. – Твой отец рассказал. Мне очень жаль, Мари. Я должен был тебя выслушать, но в тот день я узнал о романе Дмитрия и твоей матери. Все так странно совпало. Я толком не спал, и ты пропала, а утром Стеф показала мне новости в интернете. Я… Я психанул.

– Да, у тебя бывает.

– Бывает, – кивнул он виновато.

Я решила разделить с ним груз ответственности.

– Я должна была сказать тебе или Стеф, или отцу, но помчалась сама. Мне было очень страшно, Андрюш.

– Понимаю, малышка. Я понимаю.

– Я не знала ничего про маму и твоего отца. Папа сказал мне уже после всего, что произошло.

Андрей встал между моих ног, уткнулся лбом мне в плечо, положил ладони мне на талию.

– Давай примем это как этап, как опыт. Мы должны пережить и справиться. Простить друг друга, если хотим двигаться дальше вместе. Ты ведь хочешь, Мари?

Он поднял голову и пронзил меня своим сильным мощным взглядом, но тут же моргнул и улыбнулся, сбавляя давление.

Я не думала, не подбирала слов, просто сказала то, что чувствую.

– Я все еще не хочу быть царевной, но я хочу быть с тобой.

– Становиться царевной – это же не срочно. Нужно проверить чувства и все такое, – покачал головой Андрей, выключая торжественность и напряжение в голосе. – А вот фотограф мне очень нужен прямо сейчас. Я заколебался делать селфи и отклонять кучу запросов друзей в соцсетях.

– Ох, тяжела шапка Мономаха, да, Вашество? – не сдержалась я.

– Именно. Возвращайся со мной домой, Мари. Ты нужна мне там. Во всех смыслах.

– А как же фото, Андрей? Меня ведь узнали. Я во всех газетах.

– Нет, – замотал он головой. – Это все домыслы. Твоего лица почти не видно. Хотя, мне все равно. Я готов все подтвердить и хоть завтра объявить о помолвке.

– Я не готова.

– Знаю, Мари. Поэтому прошу просто вернуться на работу.

– Разве это возможно? Твой отец точно будет против.

– Я бы не был так в этом уверен. Но мы, конечно, должны у него спросить об этом.

Я задрожала от одной мысли, что придется встретиться с Дмитрием снова. Особенно после того, что я узнала о нем и маме. После того, что он узнал обо мне и Андрее.

Зимний мог сколько угодно отмалчиваться или отрицать связь царевича с помощницей, но царь уж точно все знал. На то он и царь.

– Я не думаю, что это хорошая идея, Андрей.

– Мари, я рассказал отцу о нас. Еще до скандала. Он не был против.

– Что?

Я ушам своим не поверила.

– Да, он не запретил. Просил не спешить, но ведь мы и не собирались. Не бойся, детка. Я все ему объясню. Он поймет.

Я пригубила вина, поставила бокал на столешницу, выдохнула резко и смело посмотрела на Андрея.

– Ладно, давай сделаем это. Я вернусь с тобой в Россию и вернусь на работу, если царь позволит.

Андрей крепко меня поцеловал, поощряя отвагу и решительность. Разумеется, одними поцелуями его светлость не ограничился. Мы всю ночь отогревали тела и души друг друга, а на следующий день потеплело так, что не пришлось включать обогреватель.

В выходные приехал Костя, а за ним Элли. Это был волшебный уик-энд. Кажется, я никогда не была так счастлива, но в понедельник наш самолет приземлился в Питере. Мы летели обычным рейсом, хоть и в бизнесе, но уже к трапу подогнали лимузин для царевича и его спутницы.

У меня не было возможности переодеться. Как была, в джинсах и кроссовка, в удобном простом свитере и с хвостиком на макушке, я шла по коридорам Зимнего дворца за руку с царевичем Андреем. Нас ждал разговор с его отцом.

Глава 26.
Орлы

МАРИ

Я тряслась, как осиновый лис, когда мы подошли к кабинету царя. Андрей только взглянул на секретаря, и тот сразу же поспешил оставить нас одних в царском предбаннике.

– Я сам сначала, хорошо? – проговорил царевич, похлопал меня по руке. – Посиди.

Ему пришлось надавить мне на плечи, чтобы я опустилась на гобеленовую кушетку ожидания. Еще вчера Андрей звонил отцу, но я так и не поняла по обрывкам разговора, как настроен Дмитрий. Ясно было только то, что он примет нас обоих.

Не знаю, нечаянно или специально Андрей оставил дверь открытой, но я прекрасно слышала все, что происходило в кабинете.

– Значит, Мари Юсупова? И где она? – говорил царь, словно между прочим. – Я же предупреждал, Андрей. Зачем тогда мы возились с этими фотографиями, заминали скандал всеми силами и игнорировали обращения прессы? Ты мог просто объявить ее невестой.

– Я не мог, пап. И сейчас не могу.

– Почему же?

– Она не хочет.

– Как мило. Тогда, возможно, ей стоит остаться в Лондоне, а вам проверить чувства разлукой. Говорят, они обостряются.

– Мы и так проверили. Прекращай. Просто дай добро, и Мари снова станет ассистентом Стеф.

– Мне не нравятся эти качели, Андрей. Она здесь? Я хочу с ней поговорить. Наедине.

– Эм, пап, это не самая лучшая идея.

– Обещаю, я ее не съем.

Я услышала, как Андрей ехидно хмыкнул.

– На самом деле, я больше волнуюсь за тебя. Ты ведь начнешь на нее давить, а у Мари своеобразная реакция на это.

– Ладно, напугал. Я буду держать палец на кнопке вызова охраны, если она меня попытается съесть.

– Я не шучу, Ваше Величество, – совсем развеселился Андрей.

А у меня сердце билось через раз. Что за монстра он из меня там делает? Разве так можно? Я и так трясусь как осина на ветру.

– Да и мне не до шуток, Ваша светлость. Зови свою Мари, а сам иди что ли переоденься. Такое чувство, что ты в курилке летел, а не в бизнесе. Мать учует сигареты, схлопочешь.

– Я понял. Я пошел.

Я была уверена, что царевич козырнул при этом. Через секунду он уже вышел из кабинета, взял мои дрожащие руки в свои и поднял меня с кушетки.

– Иди, поговори с ним. Ничего не бойся. Все будет хорошо. В любом случае, слышишь?

Он поднес мои пальцы ко рту и расцеловал, а потом долго и глубоко целовал в губы.

– Андрей! – рявкнул царь. – Я долго ждать буду?

Я подпрыгнула от неожиданности, а Андрей засмеялся, совсем не проникнувшись отцовским гневом.

– Я буду у себя в комнате. Тебя проводит камердинер.

Украв еще один поцелуй, Романов был таков, а я пошла на плаху. Правда, едва переступила порог кабинета, то почувствовала странную вибрацию. Похоже, моя трусость и волнение снова превращались в отвагу. Очень странная реакция на царскую семью.

– Здравствуй, Марианна, – поприветствовал меня царь.

Я присела в книксен. В моем наряде, наверно, это выглядело, как издёвка, но царь, похоже не принял это оскорбление на свой счет.

– Прости, что вам пришлось явиться сразу с самолета, но мое время, сама понимаешь, дорого. Я должен улететь сразу после нашего разговора, поэтому буду краток. Что ты хочешь от моего сына?

– Ничего, – выпалила я, бунтуя по привычке, но тут же осеклась и добавила, – и все сразу, Ваше Величество.

– Как это?

Я подняла голову, не отвернулась, не моргнула и не испугалась его взгляда.

– Объясни, Марианна. Я хочу понять.

– Хотите знать, не желаю ли я отомстить вам за свою мать? Нет, Ваше Величество, не желаю.

– С чего ты…

Он сам отвел глаза, нервно зачесал рукой волосы и отвернулся к окну.

– Владимир тебе рассказал? – проговорил царь, изучая тяжелые портьеры.

– Да. В общих словах. Но… сейчас я понимаю, что многое мне рассказывала мама.

Дмитрий резко обернулся.

– Май? Обо мне?

Я кивнула.

– Она не называла имен, но я всегда знала, что до отца у нее кто-то был.

Дмитрий шумно выдохнул и устало опустился на кушетку, похлопал по сидению, приглашая меня присесть рядом. Я подошла и пристроилась на самом краю, жутко смущаясь от такой близости. Хотя пора бы мне привыкнуть к особам королевской крови. Все-таки я кручу роман с наследником.

Царь растерял всю свою суровость и надменность.

– Расскажи, как она жила в Лондоне, – попросил он.

– Нормально. Уединенно большую часть времени, хотя иногда выбиралась в общество. Ей нужно было блистать время от времени, общаться с людьми, баловать себя красивыми вещами.

– Пела?

– Редко. Она часто простужалась и берегла голос.

Царь вздохнул.

– Много болела?

В его глазах было столько печали и вины, что я не сдержалась, накрыла его ладонь своей. Дмитрий вздрогнул, но руку не убрал.

– Не надо Дмитрий Николаевич. Не вините себя. Я так часто говорила это папе, скажу и вам. Вы не виноваты, никто не виноват. Она сама отвечала за свои решения, сама хотела бороться. Не всегда ей на это хватало сил, воли и здоровья, но мама никогда никого не обвиняла, лишь жалела, что жила, как принято. Не обижайтесь, но она была не из тех, кто нуждается в мужчине. Ей было комфортно одной. Она, как орлица, любила летать одна.

Я вспомнила, как приезжала в летний домик и слушала днями напролет мамины стихи. Иногда она пыталась их петь, иногда просто давала мне в руки тетрадь, и я читала вслух сама.

– Спасибо, Мари.

– За что?

– За то, что ты тоже не винишь меня. За то, что рассказала о Май. – Его взгляд снова стал пронзительным и цепким. – Так что насчет тебя?

– А что насчет меня? – переспросила я, поежившись.

– Ты очень похожа на Майю, девочка. Та же дерзость, склонность к бунтарству и любовь к свободе. Ты тоже орлица. Зачем тебе Андрей? Разве ты нуждаешься в нем?

– Кажется… – горло пересохло, но я сглотнула и продолжила уверенно. – Кажется, я люблю его больше, чем свою свободу. Иначе меня бы здесь не было. Кроме того, кажется, мы сможем летать вместе. Он ведь тоже тот еще орел-бунтарь.

– Вот уж это точно, – фыркнул царь совершенно неподобающе пренебрежительно для царя. – Ты сможешь стать царевной?

– Смогу. Но не уверена, хочу ли этого. И сейчас точно не готова принять подобную ответственность.

– Что ж…

Дмитрий поднялся, протянул вперед открытые ладони, и я положила на них свои. Он помог мне встать.

– Тогда дайте мне знать, когда будете готовы. Оба.

– Если… – поправила я его. Если будем готовы.

Дмитрий отпустил мои руки, улыбнулся, покачал головой.

– Когда, Мари. Когда… Ступай.

Он отпустил меня истинно царским кивком головы, и я вышла из кабинета. Меня сразу же встретил камердинер и повел коридорами в личные апартаменты Романовых. Сердце стучало так быстро. Я совсем не мечтала об этом. Я изо всех сил избегала дворца Романовых.

Но, кажется, у судьбы были совсем иные планы.

Я вошла в спальню царевича, а он в это время вышел из ванной. В халате с гербом дома Романовых, благоухающий и соблазнительный.

Я почувствовала себя замарашкой-Золушкой в своем дорожном наряде, но Андрея это совсем не напрягало. Он поцеловал меня медленно и глубоко, а потом спросил:

– Как все прошло?

– Хорошо. Кажется, хорошо.

Царевич улыбнулся совсем как отец и сказал:

– Значит именно так все и будет.

Я верила ему. Если Андрей говорит, то не может быть иначе. Царское слово – закон.

Эпилог

АНДРЕЙ

Москва. 2020 год.

– Костя, хватит. Это моя помолвка, и моя машина.

Кос оторвался от губ Элли и недовольно на меня покосился.

– Завидуй молча, дружище. И вообще, не понимаю, что тебе мешает заняться тем же самым?

Он смотрел, как Элли приводит в порядок макияж, и улыбался, как дурак. Я бы стебанул его по этому поводу, но, думаю, сам точно так же смотрел на мою Мари. Хотя поддеть кузена моя святая обязанность.

– Мне мешает воспитание и правила приличия. Ну и, конечно, то, что я наследник, а ты… Кажется пятый с конца претендент на трон?

– Ой, завали, – скривился Костя.

– Он и правда стал занудой, – поддержала его Элли. – Мари, как ты с ним живешь?

– Как всегда, в соседних номерах, в гостевых апартаментах.

Все засмеялись.

– Скоро мы это поправим, – заявил я со всей ответственностью, довольно улыбаясь.

– Эх, да. Таких людей теряем, – смахнула воображаемую слезу Элли.

В нашей маленькой компании это была дежурная шутка. Как ни странно, в трезвом состоянии Элли оказалась весьма милой девчонкой. На приключения ее тянуло только по пьяни, а пить до беспредельного веселья она бросила, как только сошлась с Костиком. Хоть он и в хвосте паровоза претендентов на трон, но статус все равно обязывал.

Я улыбнулся, вспоминая, как Мари выдирала у Элли из рук банку пива в летнем домике. Как та смущалась и краснела, когда Кос обращался к ней. Меня она поначалу вовсе игнорировала. И Костя… Втрескался, как пацан. Жил на две страны, потому что объект его вожделения, даже осознавая всю масштабность и взаимность чувств, не желала переезжать в Россию. До этой недели.

Сегодня Костя Романов ликовал.

Пожалуй, не так сильно, как я.

Мы подъехали к Спасской башне. Элли присвистнула.

– Детка, – простонал Костя. – Пожалуйста, давай на приеме без этого, ладно?

Она закусила губу и закивала. Мы въехали в Кремль, и Костя с Элли вышли чуть раньше. Нас с Мари ждали журналисты у Грановитой палаты.

Водитель по предварительной договоренности дал еще один круг, чтобы мы успели привести себя в порядок и собраться. Я заметил, что Мари нервно дергает ногой, положил руку ей на колено.

– Марьяш, это необязательно. Ты же знаешь.

Мы сто тысяч раз обсуждали это, и даже отец согласился на камерное интервью без всех этих помпезных проходов, фотосессий и приема с шиком и блеском после. Но Мари настаивала, что традиции и так были нарушены из-за нее, а публичность сложно приравнять к казни.

Она храбрилась, но была такая бледная сейчас, словно шла на плаху.

Я стал легонько поглаживать колено, прикрытое синим шелком платья. Трястись перестала.

– Обязательно, Андрюш. Мы это обсуждали миллион раз.

Наверно, даже больше. Но я до сих пор сомневался. С одной стороны, ужасно надоело прятаться, скрываться, сдерживаться на людях. И Мари не так давно, наконец, согласилась стать моей женой, но я все равно хотел оградить ее от лишних волнений.

– Слушай, если ты не хочешь, я не заставляю. Правда. Давай все отменим.

– Андрей, ты в своем уме? Меня с утра чесали, красили и наряжали. Если хочешь, вали в Царицыно, закажи пиццу, я буду не поздно. В двенадцать моя голова превратится в тыкву.

Я заржал. Она бесподобна. Я опять оценил работу стилистов. Особенно поднятые наверх волосы, которые эффектно открывали шею Мари. Я не удержался и прикоснулся губами к мягкой впадинке у горла. Скользнул ниже, в область декольте.

– А это ничего, что на помолвке обычно присутствуют двое?

– Ничего. Скажу, что ты заболел. – Мари мягко меня оттолкнула. – Платье помнешь. Еще на Костю ворчал. Бессовестный.

– Малыш, пошли завтра в кино.

– А сегодня мы куда идем? – засмеялась она. – В цирк?

– Сегодня мы ДОЛЖНЫ. А завтра я просто ХОЧУ пойти с моей девочкой в кино.

– Гулять, так гулять. Заказывай места для поцелуев и пяток охранников.

Мари поправляла платье и волосы.

– Никаких охранников. Только мы. Сбежим и будем целоваться в метро. Хочешь?

– Черт, Романов, ты такой беспредельщик.

– За это ты меня и любишь.

Мари не спорила, она целовала меня в знак согласия.

Машина остановилась у красной дорожки. Даже через окна я видел вспышки и слышал гул толпы.

– Готова? Устроим праздник для народа? И для нас.

– С тобой у меня каждый день, как праздник, Вашество.

Я открыл дверь, вышел из лимузина. Толпа завопила, замелькали вспышки. Я протянул руку, помогая Мари выбраться, недвусмысленно прижал ее к себе. Секунда тишины. Я вдохнул полной грудью и приготовился махать, улыбаться и кивать.

КОНЕЦ