Текст книги "Зов Древних"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Конан накопил немалый опыт битв один на один со всякими тварями, в том числе и во много раз более страшными, и не думал отступать. Ткнув в морду страшилища горящим факелом и сбив его на мгновение с толку, Конан прыгнул вперед и оказался между лапами медведя. Где находится медвежье сердце, король знал с юных лет. Ошибиться можно было лишь в одном: медведь мог оказаться вовсе не медведем, а оборотнем, но смрадное дыхание и настоящая кровь убеждали в обратном.

Удар меча разорвал плоть чудовища, как гнилую холстину, и почти достал сердце, но не дошел всего-навсего на палец! Медведь подыхал. Сбоку на него обрушились мечи Тэн И и Септимия, но страшная лапа уже накрывала Конана, и король не успевал ни отскочить, ни нанести повторный удар...

И тут медведь рухнул, будто молнией пораженный, обмякнув внезапно, как набитый соломой мешок. Конан едва успел увернуться, избежав незавидной участи быть раздавленным. Зверь лежал неподвижно. Кулан утирал со лба холодный пот.

– Я сломал это жало,– проговорил он. Голос его был слаб, но в нем звенела радость.– Да, это походило на жало, которое подстегивало мозг чудовища. Он не чувствовал боли, а потому рвался в драку. Как только жало сломалось, он умер. Умер от боли, поскольку она оказалась нестерпимой.

Конан, весь в медвежьей крови, стоял перед пиктом подобно памятнику: несгибаемый, спокойный, уверенный.

– Это было колдовство паков? – спросил он, демонстративно пнув сапогом бессильную теперь лапу с когтями длиной почти в две ладони.

– Да,– отвечал юноша. Силы его быстро восстановились, голос снова стал бесстрастным.– Теперь я знаю, что охраняет подземелье. Оно поражает безумием, но это не совсем безумие. Это похоже на огромный муравейник или на улей, только без матки, и поэтому оно не умеет созидать – только коснеть в своем изначальном виде, не допуская никого извне и не выпуская изнутри.

– Это же и есть Канон в чистом виде! – воскликнул Евсевий. Даже смертельная опасность не смогла заставить его забыть о философии.

– Выходит, мы можем быть уверены, что колдовство паков нам более не грозит? – спросил Конан.

– Полагаю, да,– с большой долей уверенности ответил Кулан.

– Что ж, ты спас мне жизнь.– Конан положил ладонь на плечо юноши.– Ты первый пикт, которого я не хочу убить.

– О, царственный! – позвал тут короля Евсевий. Конан обернулся к нему.– Убит Юний.

Юний был мертв. Удар медвежьих когтей разорвал ему бедро и правый бок. Кольчуга не спасла, к тому же при падении Юний сильно ударился о стену. На густых черных волосах запеклась кровь. Все стояли в молчании над распростертым телом.

– Мы сожжем его и похороним здесь,– решил король. – Все равно эти пещеры будут частью нашего королевства.

Через час обряд погребения был завершен. Прах Юния, успевшего-таки перед смертью нанести рану своему убийце – медвежья лапа была рассечена до голой кости,– сложили в небольшой серебряный кубок, отыскавшийся у Тэн И. На кубке, по иронии судьбы, был изображен горный кхитайский медведь, зверь небольшой и совершенно безвредный.

– Он погиб в бою, хотя мог совершить много больше, – произнес король короткую похоронную речь.

В мягком известняке легко вырубили углубление, куда и поместили кубок, а сверху положили увесистый плоский камень.

– Мы еще вернемся сюда привести место в надлежащий порядок,– обещал король.– А теперь нам пора.

Труп убитого медведя оставили так, как он и лежал: возиться с громадной тушей было недосуг.

Правый коридор, как вскоре выяснилось, не вел никуда: он замыкался кольцом. Отряд направился влево.

– И как же ты намерен одолеть Великий Канон? – обратился Конан к Кулану.– И почему те, кто скрылся под горами, до сих пор не победили его? По-моему, их магия должна быть посильнее магии дикарей.

– Не спеши с выводами, о, король,– возразил пикт. – Как, по-твоему, кто победил бы, случись им встретиться: Зогар или Тсота-Ланти?

– Не хотел бы я встречаться ни с тем, ни с другим, – мрачно ответил Конан, не до конца понимая, куда клонит юный колдун. – Так в чем же дело?

– Я не уверен, что думаю правильно,– осторожно начал Кулан,– но я сильно сомневаюсь в том, что служители Илу Всеединого – сплошь великие маги, даже те из них, что достигли высших кругов посвящения. Они отрицают жизнь, хотя и не заявляют об этом открыто, а значит, им неоткуда черпать новые силы. Их магия стоит на страхе и лжи, и, сколь бы сложны ни были их ритуалы, такие силы всегда действуют одинаково. Зато они умеют искусно развращать, принуждать и подчинять. Поэтому служители не могут сломать Великий Канон. Канон – сила жизни, пусть и замкнутая в себе. Он не допускает проникновения извне, и его можно только уничтожить. Сила служителей в их военной мощи. Значит, ее покуда недостаточно.

– Иными словами,– вмешался в беседу Евсевий, – они смогут повергнуть паков, если натравят на них, к примеру, меч, думающий самостоятельно?

– Точно,– согласился Кулан.

– Тогда почему ты уверен, что выиграешь схватку с Каноном? – недоуменно спросил Конан.– У нас-то нет такого меча!

– Великий Канон может победить только тех, кто боится смерти,– высокопарно заявил Кулан.

– Да кто же ее не боится? – совсем запутался король. Объяснения колдуна были непонятны ему настолько, что Конан сам уже был не рад, затеяв этот разговор. Победит мальчишка паков – значит, так угодно богам, а уж как – это его колдовское дело. Не победит, значит, не судьба!

– Боятся все,– смутился юноша, подбирая нужные слова, – но... Но некоторые могут победить этот страх, как сделал сегодня ты, решившись идти под землю, а другие нет.

– А! – догадался Конан.– Одни верят только в судьбу, а другие еще и в себя. Ясно. И еще. Почему ты тогда назвал Великий Канон нечеловеческой волей? Он ведь рожден жизнью?

– Паки – иная раса. Такая же иная, как гномы,– объяснил Кулан.– Но великий Юхиббол старше, много старше всех разумных рас. Он властвует и над паками.

– Понятно,– кивнул Конан. Речи Кулана не слишком убедили его, но ненадолго успокоили.

Путь продолжался во мраке и тишине. Песок в колбе, будь у них таковая, высыпался бы наполовину, как послышалось журчание: из расселины в скале сочилась тонкая струйка воды. Внизу образовалась маленькая лужица, после чего тонкий ручеек тек под едва уловимым уклоном, сопровождая отряд. Вода оказалась очень кстати. Люди смогли отмыть грязь и кровь, оставшиеся после схватки с медведем.

Вскоре ручеек нашел себе более просторную дорогу. Отряд вышел к пересечению двух пещер. В поперечной пещере шумел поток. Туда и впадал ручей. Туннель, по которому бежала вода, был низок, человеку не пройти, зато и вода не была глубока. Здесь устроили привал.

– Так чем же захочет пронять нас это колдовство? – поинтересовался неунывающий Майлдаф.

– Все тем же. Страхом,– ответил Кулан. – Тот, у кого нет сил бороться, сначала замрет, а потом и подчинится кошмару. – А тот, кто не сдастся?

– Пройдет дальше, я думаю,– развел руками Кулан.

– А стрелять-то придется? – несколько разочарованно спросил Майлдаф.

– Великий Канон будет защищаться. Рано или поздно, но он толкнет паков на настоящий бой.

– Ага,– удовлетворился Бриан.– Эта магия так надоела!

Конан был полностью с ним согласен.

Отдохнув, люди двинулись дальше. Ждать нападения не хотел никто, они сами намеревались нападать.

Наконец, казавшийся бесконечным, коридор закончился. В стене открылся боковой ход, а за ним еще и еще. Ни малейшего намека на то, в какую пещеру сворачивать, не было, подземелье хранило зловещее молчание. Все взоры устремились на колдуна. Кулан, понимая, что от него зависит, может быть, судьба всего отряда, задумался.

– Может быть, ты позовешь бабочек? – подал мысль Септимий.– У паков должен быть огонь...

– Нет,– отверг предложение колдун.– Живое существо будет стремиться к солнечному свету. Любая бабочка полетит к солнцу, и я не заставлю ее поступить иначе. Жрец Юхиббола Сага может позвать и попросить, но не принудить. Для этого нужна иная, черная магия.

– Постойте... – Септимий потер лоб. – Помните, в легенде говорилось о талисмане Митры – золотом быке. Он вывел посланцев Эпимитриуса к храму даже сквозь владения паков. Если и у нас найдется нечто подобное, почему бы не попробовать?

– Перстень! – мгновенно сообразил Конан.– Камень должен показать дорогу! Достань его!

– Если там еще остались хоть частички света...– проговорил Кулан, погружая руку за пазуху.

Серебряный перстень тускло засиял в факельном свете.

– Что это? – не понял Септимий.

– Это перстень Коннахта, нашего... Твоего отца,– сказал Кулан.– Если бы ты предупредил его, куда идешь, он бы рассказал тебе, что перстень носил еще Бреннан Мабидан. Он сделан из того зеленого камня, что у служителей на повязках.

И в этот миг камень засветился! Сначала едва тлеющей искрой, а потом все ярче!

– Смотрите! – воскликнул Аврелий, указывая на камень, хотя все и так уже видели исходящее из него сияние.

Проверили все проходы. Из доброго десятка отверстий лишь вблизи одного свечение зеленого камня не убыло, а осталось прежним. Не прибавилось света, и когда камень понесли в глубь главного хода.

– Пора сворачивать, – решил Конан.

Новый коридор оказался гораздо уже главного ствола. Идти пришлось по двое, а широкие плечи Конана и вовсе не позволяли никому пристроиться рядом.

Ход вывел в круглый зал, локтей сорока в поперечнике. Отсюда разбегались в стороны еще три прохода. Снова принялись испытывать камень, и тут Евсевий огорошил всех неприятной догадкой.

– То, что камень горит ярче, еще не означает, что мы избрали верный путь! – провозгласил он,– Вполне вероятно, мы и приближаемся к цели, но между нами и ею может оказаться стена толщиной в десяток локтей, которую не пробить и за год, в то время как окольный путь выведет нас туда, куда нужно.

Возразить на это было нечего, но король сказал спокойно:

– Значит, мы обойдем все пещеры, пока не найдем нужную.

– К тому же мы знаем, что искать, – поддержал Конана Аврелий. – Нам нужна широкая просторная галерея, где нет паков и горят факелы. Как та, где прошел Люций.

– Здесь тоже нет паков, и горят факелы, – проворчал Арминий.– А камень ярче светил у средней пещеры, – добавил он.

Следующая подземная дорога оказалась еще уже. Идти пришлось в колонне по одному. Шествие по-прежнему уверенно возглавлял Тэн И.

Вскоре, однако, коридор вновь расширился, потолок ушел в беспросветную черноту, стены взметнулись вверх. Внезапно подземную тишину разрушил леденящий вой. В ноздри ударил запах серы. Во тьме зажглись два зеленых глаза. Сквозь непрекращающийся вой послышалось какое-то копошение, словно кто-то шарил множеством маленьких лапок.

По сути, так оно и было. Существо, похожее одновременно на удава, гусеницу и сороконожку выдвинулось навстречу людям. Длинное членистое тело поддерживали несколько десятков пар тонких, но крепких, покрытых хитиновой броней ног. Столько же начитывалось и верхних конечностей, которые заканчивались зазубренными мощными клешнями. Воздух впереди обшаривали непрестанно шевелящиеся усы, а на голове на неком подобии рогов горели два огромных фасеточных зеленых глаза. Вдобавок ко всему сколопендра хищно передвигала внушительными жвалами, а ростом чудище было повыше Конана и Майлдафа.

Вой меж тем не прекращался, он доносился откуда-то из глубин. Оттуда же тянуло серным запахом, и там же разгоралось зловещее темно-красное зарево.

Гнусная тварь подняла переднюю часть туловища, готовясь напасть, точно встающая на хвост змея. Но Тэн И не замедлил шага, он шел прямо на чудовище. Меч его был поднят и готов к смертельному удару

– Это призрак! – раздался сзади голос Евсевия. – Насекомые не живут в пещерах! Смотрите!

Свистнула стрела, которая должна была продырявить сколопендре брюхо, но без звука и без толчка пролетела она сквозь фантом и исчезла во мраке. Кошмар рухнул вниз, прямо на меч подоспевшего кхитайца, и растаял. Даже магия Кулана не пригодилась.

– Неужели паки не нашли ничего пострашнее? – искренне удивился Конан.– Да окажись эта тварь настоящей, я бы не отступил, не говоря уж о призраке!

– Думаю, это лишь начало,– отозвался Кулан.

И действительно, стрела Евсевия будто бы разбудила что-то в глубине. Вой становился глуше и глуше и скоро перешел в низкий давящий рокот. В аккомпанемент ему зазвучал жуткий ритм чудовищного барабана, словно били по огромному древесному стволу, издающему, особый звук, как делают племена южных джунглей для передачи сообщений на большие расстояния.

Красное пламя разгоралось. В лица пахнуло жаром, сажа и сера посыпались черным снегом, крупными хлопьями, а рокот стал столь низок, что слух едва мог его уловить. Воздух задрожал, стены поплыли, как будто были таким же миражем, как и только что растаявшее чудище.

Пол закачался под ногами и куда-то пропал. Внизу разверзлась бездна, полная темного красного пламени. Рокот ушел за грань слуха, но не исчез, и ужас, порожденный этим неслышимым звуком, заполз в сердца.

Конан потерял из вида шедшего впереди Тэн И. Черное вращающееся колесо с острыми косами возникло впереди в ярко-красном огненном ореоле. Оно росло и приближалось, и вот уж не одно колесо, а пара таких колес мчалась на короля из невообразимой огненной дали.

Жар все усиливался, и удушье от падающей кругом серы добавлялось к нему. Катящиеся колеса соединила ось, над нею появился помост, все такой же черный. И огромный вороной ростом в десять раз больше Конана стал надвигаться на короля, поднимая гигантские копыта, каждое из которых могло втоптать в землю, если бы здесь была земля.

А управлял колесницей тот, чей ужасный лик мог бы описать разве невероятно талантливый и совершенно сумасшедший поэт. Черные полы плаща развевались языками гигантского черного пламени, огромные руки крепко держали поводья, и беззвучно взлетала и падала длинная плеть, которой хлестал он своего коня. Черный лик стоявшего на колеснице демона был злобен и недвижен, как маска зембабвийского шамана. А там дальше из огня поднималось нечто и вовсе невообразимое!

«Чепуха какая! – возмутился Конан.– Мало я видел демонов? Да брат Зогара был стократ страшнее! Только вот куда подевался Тэн И и все остальные вместе с ним?»

И едва задал он себе этот вопрос, как сомнение закралось в душу. А ну как пикт оказался не прав, и паки способны вызвать из неведомых глубин, уходящих в подземный мир, такие создания, что и чернокнижник Пелиас, будь он жив, ни за что не справился бы? Да и что может знать мальчишка про обитателей вечной тьмы? Куда ему бороться с Великим Каноном, против которого бессильна черная магия Сета? Заклятие просто сломало волю Кулана, и теперь...

Конь надвигался, как гора, и демон в маске с глазами, горящими красными угольями, хохотал низким неслышным смехом. Конан не боялся опасности, он слишком часто оказывался с ней лицом к лицу, чтобы испугаться теперь. Он вынул меч и занял оборонительную позицию.

И тут нечто древнее, дремавшее доселе незаметно в глубинах разума, пробудилось внезапно и, сбросив оковы, вошло в сознание. Конан ощутил, как в нем просыпается дикое и темное начало, властное и лишь отдаленно ощущаемое прежде, звероподобное и неодолимое. Он перестал быть хозяином себе, словно голос крови тысяч и тысяч его предков взял, наконец, верх над тем, что мнит себя хозяином человека,– умом, опыт которого насчитывает жалкие несколько десятков лет.

Преграды рухнули, и в своей душе король почувствовал бездны минувших эпох, из которых поднималась сила, перед коей мчащийся навстречу демон казался слабой тенью. Вместо того чтобы бежать или обороняться, человек сделал шаг вперед и сей же миг почувствовал, как стремительно увеличивается.

Невообразимая фигура мужчины ростом под огненные облака, обнаженного, ярко-медного цвета, прикрытого лишь пятнистой шкурой, с огромным молотом в руках выросла перед черной колесницей. Конан остался там, где и стоял, но этот великан с растрепанной бородой, с косматыми волосами цвета догорающих углей, с тяжеленным каменным молотом в руках – это тоже был он, Конан Киммериец.

Взлетел молот, колесница не успела сбавить ход, и безмерная тяжесть гигантского оружия обрушилась на черного демона. Брызнул в стороны непроглядный мрак, как гнилой нарыв, рванулось к небесам багровое пламя, повалил черный жирный дым, и порождение магии паков пропало, только огненно-медный великан с молотом громоподобно и победно смеялся, уперев в бока руки, бугрившиеся чудовищными мышцами.

Но бой не закончился! Красное зарево исторгло еще одно страшилище. В черной лохматой шерсти, на могучих когтистых лапах, с пастью, разинутой от земли до неба, с красным жадным языком и огромными острыми клыками, которые тоже были черны, – огромный волк спешил из тьмы, и черный хвост его, как у всякого волка, был поджат. Утробное глухое рычание вырывалось из бездонной, как черный колодец во владениях Нергала, пасти хищника. Волк был намного больше великана с молотом, он был крупнее всех возможных тварей и демонов, и одолеть его силой, поглотить, могла только его мать – предначальная тьма.

Но Конан не отступал. И вот медно-красный гигант, которым он только что был, исчез, уступив место иному созданию. Из огненных недр выкатывалось туловище огромного змея. Чешуя его была того же огненно-медного цвета с нестерпимо блестящими золотыми прожилками. Небольшая – так казалось снизу – треугольная голова с раскрытой пастью, в которой трепетал узкий раздвоенный язык, с двумя загнутыми зубами поднялась к самым полыхающим тучам. Хлестнул, как бич, тяжелый хвост, и вот, свиваясь в кольца и катясь медленно вперед, огненная рептилия двинулась на волка.

Тот остановился пораженный. В красных глазах его, преисполненных жаждой убийства, вспыхнуло бешенство незнания. Прежде он убивал змей, но те были небольшими, пусть и ядовитыми. Бессильно извивались и шипели жалобно они под его лапами, а он рвал их на части, прежде чем они успевали пустить в ход свой яд.

Но Юхиббол знал о тварях телесных и бестелесных куда больше, чем маленький народ, загнанный под землю давным-давно, не помнивший ничего, кроме северных лесов, гор и болот.

Змей замер, устремив на волка взгляд бесстрастных немигающих глаз, а потом молниеносно ударил. Раздался жуткий предсмертный вой жертвы, взлетела клочьями шерсть, и вот медные кольца змеиного тела несокрушимыми обручами скрутили нечто черное, бесформенное и недвижное. Царь древнего, дочеловеческого мира выиграл бой.

На миг показалось, что безумная боль, не отпускавшая голову из-за непрерывного низкого рокота и барабанного ритма, боль, которая давила не только на мозг, но и на волю, стала отпускать. Красное зарево как будто побледнело, будто бы исчез нестерпимый жар, и вновь выступили из небытия каменные стены, но тут Великий Канон вытолкнул из своего чрева последнее чудовище, собрав все силы тех, кто его создал и кого он поработил.

То был Демон Глубин, Черный Огонь Смерти, о котором рассказывал Евсевий. Струящаяся жаром человекоподобная фигура с руками-крыльями, лапами гигантского дракона и скрывающимся и меняющимся нечеловеческим ликом-зевом.

Огненный змей сделал все, что мог, и исчез. Конан остался один. Нужен был огонь, но у киммерийца в руках оставался один-единственный факел, которого было явно недостаточно.

«Как же такое могло случиться? – подумал король.– Выходит, Канон направил на меня порождение небытия, Черный Огонь Смерти. Но Канон не может иметь над ним власти. Паки могут знать его, но не в силах им управлять! Да и демон на колеснице, и волк – лишь призраки, и я не устоял перед чарами. Хорошо, что хоть кто-то освободил мой разум от оков, и порождения моего бреда оказались ужаснее призраков Великого Канона. О, Кром! Я вел войну с привидениями при помощи привидений, как трусливый колдун! Довольно! Хватит с него и одного факела!»

Конан подождал, пока видение приблизится и, призвав на голову демона гнев Крома и злобного Имира, что есть силы метнул горящее дерево. Черный Огонь осел и рухнул, как обрушиваются стены зданий при оползне. Гул барабанов и рокот прекратились мгновенно. Жар исчез. Красное пламя, запах серы, плывущие миражи – все сгинуло. Последнее злобное завывание сотрясло пещеры и пропало. Конан стоял на твердом полу пещеры. Впереди в тридцати шагах разгорался костер. Это начинал гореть мох от его упавшего факела. Не раздумывая, король бросился туда: теперь еще не хватало спалить самих себя заживо в пещере! В несколько прыжков Конан добрался до факела, поднял его и поспешно затоптал нарождающееся пламя пожара.

Теперь можно было обернуться. У стены, прислонясь к ней, бледный как мел, стоял Тэн И. Губы кхитайца вздрагивали, по лицу струился пот, он бормотал что-то на своем языке. Таким Тэн И Конан еще не видел. Но кхитаец был в сознании, просто пережитый кошмар не до конца отпустил его.

Сотник Умберто сидел на полу, обхватив голову руками. Голова болела и у Конана, низкие неслышные звуки сделали свое дело. Евсевий стоял, опершись на копье, поданное ему, очевидно, Арминием, и часто дышал, время от времени прикрывая ладонью глаза.

– Это было ослепительно! – повторял он снова и снова.

Арминий стоял рядом, положив тяжелую и грубую мозолистую руку Евсевию на плечо, как отец сыну.

– Ты крепкий парень,– сказал он.– Я и не думал, что книгочеи могут быть солдатами. Правда, ты не умеешь, как следует браниться, но я тебя научу!

У Аврелия, по-видимому, кружилась голова, потому что он опирался рукой о стену, обмениваясь короткими фразами с сидевшим подле него Септимием.

– Как же низок я в своих...– донесся до Конана обрывок разговора.

Один неунывающий Бриан Майлдаф, думалось, не испытал ничего дурного. Однако и его не минула чаша сия.

– Я и не знал, что банши такие красотки! Я думал, это облезлые костлявые старухи с гусиной кожей и признаками тления, – рассуждал он.– Оказывается, они здорово поют, и у них такие крепкие груди, как у наших молодых девчонок! Да и сами они... – Горец мечтательно поглядел в потолок. – Но руки! Это просто лед, а не руки! А какие на них когти! Хорошо, что великий Нуаду поделился со мной своим запасным мечом!

– И ты убивал женщин, подлец? – спросил у него Арминий.

– Нет, разумеется! – возмутился Майлдаф.– Боги тебя упаси подумать и сказать такое! Я всего лишь подстриг им ногти! Ну, а как только ногти оказались в руках Нуаду...

– И что? – продолжал допытываться Арминий.

– Ну, он же колдун, хоть и бог,– пояснил Майлдаф.– Он коснулся их своим огненным мечом, они сгорели и...

– Кто? Эти твои бабенки? – опять не понял Арминий.

– Ни одна из них не успела стать моей,– с достоинством, но не без нотки огорчения ответил Майлдаф.– Не банши сгорели, а их ногти, то есть когти. А как только они сгорели, ведьмы завыли, как голодные псы, и унеслись прочь.

– Да, тебе просто повезло! А мне – нет. Мне показали какую-то пакость,– вздохнул ветеран.– Этот болотный хмырь Тухулка со своими гадюками на башке, волчьими ушами и совиным клювом, да еще с мерзкой козлиной бородой... Глаза б мои не глядели! Но это ладно. Вот нашему ученому чуть не выжгли глаза!

– Правда? – участливо поинтересовался горец.– Это как?

– Это была епитимья, наказание,– слабым голосом ответил Евсевий.– Пять лет назад я соблазнился ересью, утверждавшей, что солнце не есть один из ликов Митры и что истинный свет бога не виден никому. Весь же свет мира дольнего суть лишь недостойное искажение истинного света, плененного темной материей.

– Этого я никогда не пойму,– покачал головой Арминий.– В общем, ему явился этот самый истинный свет и чуть не ослепил совсем, а потом этот свет обернулся таким мраком, что хоть помирай на месте, так это было гнусно! Тогда он воззвал к Солнцу, и оно разогнало мрак. Примерно так, Евсевий?

– Да, Арминий, благодарю тебя,– кивнул ученый.– Глаза мои начинают видеть, слепота уходит.

– Вот и славно! – искренне обрадовался центурион.– А вот почтенный Тэн И отказывается рассказать хоть что-нибудь. Говорит, это так страшно и непотребно, что и вымолвить нельзя. Ну да ладно...

– А вот и король! – Майлдаф только сейчас приметил Конана.– Конан, а что показал этот пакостный... То есть паковский морок тебе?

– Ничего хорошего,– проворчал Конан, но все же поведал о своих злоключениях.

– Три испытания, государь? – кажется, раскосые глаза кхитайца округлились.– Три испытания! Мы все прошли лишь через одно!

– Ты говорил об огненно-медном великане с молотом из камня, о, царственный? – пришел в себя Евсевий.

– Ну да, в шкуре и с бородой,– кивнул Конан.

– Да это ж был сам Кром! Разве ты... Разве царственный не догадался?

Конан стоял точно громом оглушенный.

– Великий Кром! – непривычно тихо проговорил он и подумал: «Жаль, об этом не знают в Киммерии!».

– А что видели Септимий и Аврелий? – полюбопытствовал король.

– Я бился с крокодилом, – ответил Септимий. – Есть такой водяной зверь в южных болотистых джунглях.

– Знаю,– кивнул Конан.– Премерзкая бестия!

– Я познакомился с этими тварями во время одного из путешествий. По незнанию мы осквернили святилище крокодила в одной из деревень, и колдун – они там почитают крокодила как бога – проклял нас. Я почти забыл об этом, но сегодня проклятие будто восстало во плоти и преследовало меня в образе сего чудовищного зверя.

– И чем ты одолел его? Мечом? – У Конана проснулся профессиональный интерес.

– Мечом! – саркастически воскликнул Септимий.– Если бы мечом можно было пронять броню этой гадины! Я вспомнил заклинание, слышанное там же, в Зембабве. Я уж думал, что и не запомнил его тогда, но нет! Едва я произнес его, тварь стала смирной, как собачонка, и я развлекался катанием на ней!

– На крокодиле?! – изумился Конан.

– Ну да! Бред, но сколь ослепительный! – нервно рассмеялся Септимий.– А потом все исчезло. Собственно, все мы сражались с призраками, и только Аврелию явилось искушение.

– Это так, друг Аврелий? – взволнованно обратился к племяннику Коннахта Евсевий.– Мне ведь тоже было воздано за мои помыслы об отступничестве.

– Да,– кивнул Аврелий.– Это так.

– И что же сие было? Скажи нам, и душа твоя обретет спокойствие и мир. Ты превозмог искушение?

– Да. Это было искушение плоти.

– Женщина? – предположил Евсевий.– Ты давал обет жреца Митры?

– Нет,– отрицательно покачал головой Аврелий. – Много хуже. Это был соблазн кровосмесительного греха.

– Как?! – поразился Евсевий. – Неужели графиня Этайн?

– Да, то была сестра. Не ведаю, мне ли одному являлись прежде подобные помыслы или нам обоим, но, тем не менее...– беспомощно развел руками Аврелий. – Я устоял, но это свидетельство моих больших прегрешений.

– Я видел немало племен, где кровосмешение не считается зазорным,– пожал плечами Конан.– Хотя они, конечно, варвары, даже по сравнению с нами, киммерийцами, – усмехнулся он.

– Некогда во многих странах кровосмесительный брак был привилегией монархов,– добавил Септимий. – Но дело не в этом. Аврелий устоял перед искушением. Канон не смог одолеть никого из нас.

– А Кулан? – только сейчас спохватился Конан.– Где колдун? Почему я его не вижу здесь?

– А он пошел куда-то вперед, с духами беседовать, наверно, – безмятежно объяснил Майлдаф.

– Что?! – взревел король. Не тратя времени на бранные слова – он еще успеет их высказать,– Конан ринулся вперед по пещере.

Пробежав локтей двести или триста, благо грунт был ровный, король влетел в еще одну круглую залу. На полу сидел живой и здоровый Кулан. Перед ним пылал огонь костра, разведенного, впрочем, весьма нетрадиционным способом: огонь оплетал рисунок, выложенный мхом и щепками в круге, где мох был вырван.

– Да это же знак Юхиббола! – вырвалось у Конана.– И ты решился его начертить?

– Да, огнем,– улыбнулся пикт и посмотрел на короля озорным и торжествующим взглядом.– Я ведь жрец Юхиббола, мне можно!

– Зачем? – не понял Конан.– Разве нас преследовали звери?

– Нет! – помотал головой пикт.– Канон брал пугающие нас образы из тайных глубин нашего разума или из нашей больной совести. Но сам Канон – это такой большой зверь. Я уяснил это, когда он настиг нас.

– Тебе тоже явилось что-нибудь? – поинтересовался король.

– Да, и это было очень неприятно,– ответил юноша. – Ко мне приходил Зогар Саг.

– Кто?! Этот демон из Пущи?

– Да, это был он. Он ругал меня за то, что служу тебе, и говорил, что теперь я сделался великим колдуном и должен заняться черной магией, иначе меня убьют черные колдуны. Я ответил, что и вне черной магии есть много нераскрытого, и он был вынужден согласиться со мной. Тогда я спросил, есть ли средство победить Канон без черной магии, так чтобы он не просто оставил нас, но рухнул навеки.

– И что? Он ответил? – Конан ждал, затаив дыхание.

– Да. Он сказал, что это совсем несложно. Надо начертить знак Юхиббола, но не просто так, а огнем. Это подчинит Канон и одновременно освободит зверя в нас. Мы попрощались, и я сделал, как он сказал. Тут же раздался вой, очень страшный и тоскливый...

– Я слышал его,– нетерпеливо кивнул Конан.– Ты можешь поручиться, что старый чернокнижник, да еще покойник, не обманул тебя?

– Уверен,– опять улыбнулся Кулан. – Это ведь не мог быть сам Зогар, он уже давно мертв. Это был образ Зогара, который я сохранил в себе, не более. Канон рухнул, и теперь паки свободны. И беззащитны, – добавил Кулан.– Но теперь я не знаю, где они, потому что не чувствую их колдовства – оно развеяно мною. Зато посмотри, как горит камень в перстне! Мы близки к цели!

Кулан поднял вверх руку. Зеленый камень не просто светился, он переливался всеми оттенками зеленого.

– Он даже стал немного теплее! Попробуй!

Конан дотронулся до камня. И правда, зеленый самоцвет был гораздо теплее обычного.

– Беззащитны?! – усмехнулся Конан, имея в виду паков.– Луки-то у них остались...

Внезапно он чуть ли не кожей ощутил, что из темноты двух ходов, которые вели из зала, за ними наблюдают.

Глава восьмая

«ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНАН!»

Быстро! – рявкнул Конан и, схватив за руку не успевшего ничего сообразить пикта, потащил его в туннель, из которого они недавно вышли. Едва успели они вбежать туда, как о стену ударилась первая стрела.

– Падай! – гаркнул киммериец и толкнул юношу на землю, к стене, а сам кинулся к противоположной.

К счастью, Кулан упал за очутившийся здесь как нельзя кстати приличных размеров камень, надежно закрывший пикта от стрел.

– Лежи и не смей высовываться! – приказал король.– Здесь вся твоя магия не стоит и глотка воды!

Здесь нужны Майлдаф с Евсевием и их луки!

Хорошо, что между ними и паками, которые сами не показывались пока из темноты пещер, еще пылал костер – знак Юхиббола Сага. Огонь был весьма яркий, и гореть ему оставалось еще с четверть часа. Свет пламени мешал Конану увидеть врагов, но и пакам не позволял рассмотреть, где спрятались люди, хотя жители подземелья обладали несомненным преимуществом: их глаза куда лучше были приспособлены к темноте и скудному красноватому свету костров и факелов.