Текст книги "Зов Древних"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Евсевий кинулся к нему и обнаружил, что преграда исчезла, но что от этого было толку, если гандер тоже исчез? Тэн И поднял факел, и они еще раз осмотрели поле недавней схватки, обогнули злополучный колодец – ничего! Хорсу они вернуть не могли, но зато вполне были в состоянии спасти Кулана. Капли, которые дал ему Тэн И, быстро подействовали: юноша мог идти, но взгляд его стал пустым и невидящим, руки повисли, точно плети, и лишь ноги пусть и неуверенно, но шли, хотя переставлял он их подобно деревянной кукле.

– Что ты ему дал? – спросил Евсевий кхитайца.

– Капли,– невозмутимо ответил Тэн И.– Их делают далеко на юге Вендии из некоего растения. Они убивают в человеке все желания, кроме желания спасаться, выживать. Сейчас, для того чтобы выжить, Кулан должен во что бы то ни стало выйти наверх. Он и будет идти, пока хватит сил, не думая ни о чем другом. Теперь он способен только дышать и идти, больше ничего. Иначе он умрет. Поэтому пойдем скорее.

Они двинулись в обратный путь. Кулан вел себя и вправду как зверек или насекомое, которое лишь инстинктивно определяет, где выход, и безошибочно брел туда, не отзываясь ни на слова своих спутников, ни на прикосновения.

– Что будет, если действие капель кончится прежде, чем мы успеем дойти? – спросил аквилонец у Тэн И, когда они шли уже спиральным коридором, который казался теперь нескончаемым.

– Это будет очень, очень плохо, – покачал головой кхитаец. – Тогда мы понесем Кулана и будем молиться Митре...

– К счастью, все обошлось,– выдохнул облегченно Евсевий и утер выступивший на лбу горячий пот. За время рассказа он успел осушить четыре большие глиняные кружки с горячим питьем.

– А как же Тэн И удалось избежать удара крыла? – спросил Септимий.

– Я упал на землю, господин,– ответил кхитаец,– и крыло пронеслось надо мной.

– А как же ты загнал это порождение Нергала обратно в его логово? – решил выяснить окончательную картину Юний.

– После того как крыло сбило всех в воду, я подполз к самому сердцу крутящейся тьмы и ткнул туда факелом,– объяснил Тэн И.– Демон задрожал и стал превращаться в нетопыря, но я не позволил ему закончить превращение и ударил факелом и мечом одновременно. Тогда демон очень, очень рассердился, даже стал светиться багровым изнутри, словно грозовая туча, и сам он стал похож на тучу, но не сумел превратиться ни во что. Поняв, что ему нельзя давать менять облик и тогда он не в силах будет сражаться, я стал гнать его мечом и факелом к колодцу. Он очень сердился и светился все сильнее, а над колодцем лопнул, как большой гриб... Как он называется по-аквилонски?

– Дождевик, что ли?– брякнул Майлдаф.

– Да-да, дождевик,– кивнул кхитаец,– И потом он стал падать вниз, как черный снег.

– Так ты убил его? – обрадовался Юний.

– Нет, не думаю,– покачал головой Тэн И.– Он ушел к себе в логово. Но теперь я знаю, как ему противостоять.

– Будем надеяться, – пожал плечами Конан.

День вступил во вторую свою половину. Новости, принесенные разведкой, были одновременно и утешительны, и печальны. Проход в пещеры был найден, паки не смогли замуровать все выходы и даже не охраняли некоторые из них, но в подгорной тьме скрывались создания куда более страшные, чем желтолицые карлики, да и водная преграда оказалась значительно опаснее, чем предполагалось. Требовались уже не плотики для вещей, а плоты, которые выдержали бы вес человека. Конечно, Конан или Евсевий могли бы и вплавь одолеть не слишком широкое подземное озеро, но Кулану или Септимию такое было явно не по силам. А без колдуна отряд не мог обойтись, и это стало ясно с первых же шагов.

Кстати, Септимий не проявил каких-либо особых признаков беспокойства по поводу здоровья младшего брата, как, впрочем, и признаков неприязни к нему. Должно быть, горделивый аквилонец, к тому же ученый, презирал дикого пикта-колдуна, но не питал к нему ненависти, поскольку ясно было, кто унаследует титул и состояние Коннахта.

А вот потеря Хорсы была очень тяжка. Конан уже по-всякому обругал и графиню Этайн, и ее дурацкий шарф, и довольно скоро с неудовольствием понял, что запас ругательств неумолимо тает. Оставалось или звать на помощь Арминия, или расспросить очухавшегося Кулана, что это еще за зеркало Зервана и кто этот высокий, тощий и белый, как бледная поганка, старикан в капюшоне. Король избрал второе.

– Кулан, ты сможешь отвечать на мои вопросы? – спросил он светловолосого пикта, который сидел теперь у костра, закутанный заботливым Брианом в ворох пледов цветов клана Майлдафов и потягивал все то же горячее питье – настоящий суп кирпичного оттенка из чая, соли, молока и масла, куда Тэн И еще присовокупил всяческих трав. Рецепт этого варева кхитаец узнал от гирканских кочевников.

– Да, – кивнул Кулан.

– Тогда ответь мне, кто этот старик в белом, похитивший Хорсу, кто такой Зерван, почему Хорса «может быть, вернется», как ты утверждаешь?

Впервые Кулан сделал не колдовской, а обычный мальчишеский жест – почесал лоб.

– Великий Зерван, Отец времени,– пояснил юноша.– Он вечный и безначальный, как Митра. Только Митра добрый, а Зерван не творит добра и не чинит зла, он только следит, чтобы одно не одолело другое насовсем.

– То есть, как? – не понял Конан. – Раз следит, выходит, что делает?

– Нет,– возразил Кулан, отхлебнув еще из чашки.– Он делает возможным то, что может произойти, а может и не произойти. Вот, к примеру, камень может сорваться с кручи и сбить с тропы в пропасть коня с седоком. А может не сорваться. Всадник может быть злодеем и разбойником, а может быть гонцом Страбонуса, допустим, к Нимеду, а может быть просто пастухом, который едет в соседнюю деревню к своей невесте. Зерван никогда не станет сам сбрасывать камень. Он может сделать так, чтобы камень упал. А уж вздумается кому-то проехать там именно тогда, когда камень покатится, или на тропе будет пусто,– к этому уже Зерван не причастен.

– Интересно, – промямлил Конан, хотя понял мало. – В общем, где-то балкон рухнет на башку Страбонуса, где-то молния прибьет царицу зингарийскую, а где-то под землю провалится храм Сета, но в нем не случится никого, кроме гадюк, а в целом ничего не изменится.

– Примерно так! – Евсевий поперхнулся питьем, которое усердно ему подливали.– О, царственный, тебе следует встретится с тарантийскими теологами, слишком уж они зазнались и разучились говорить понятно. Пусть поучатся у тебя!

– Всенепременно,– охладил порыв Евсевия король.– А что понадобилось Зервану от нашего Хорсы? И что это за зеркало?

– Зеркало Зервана – это то, что мешает нарушить равновесие,– ответил Кулан.– Его нельзя ни разбить, ни пройти сквозь него. Клинок может быть отбит железом, плечо ударится о стену, но сожженное огнем не восстанет, а потому огненная стрела казнила бы того, кто ее пустил. Хорсы коснулся Черный Огонь Смерти, он ранил не его тело, но душу. Раненная этим огнем душа может оставить в покое тело, но погубит многие души, как больной моровой язвой может погубить целый город, как жрецы Сета убивают змеиным ядом тысячи душ. Зерван – время, которое излечивает все. Хорса вернется, но будем ли мы живы тогда или нас уже не будет, этого я не могу сказать, ибо не знаю, сколь тяжела его рана.

– Ясно,– пробурчал король.– Ох уж мне эти волшебники! Кстати, Евсевий! – громко обратился он к ученому.– Вот тебе еще один попутчик на собрание богословов,– кивнул король в сторону Кулана.– Они лопнут от злости, когда до них дойдет, что пиктский мальчик знает нечто, что они прохлопали.

«Вероятно, пикты заслуживают лучшего к себе отношения,– снова подумал Конан,– но себя я уже не переделаю».

– Ладно, как я понял, Хорса может объявиться среди нас в самый нужный момент,– заключил король.– Посему не поленитесь захватить с собой его меч, он-то пригодится в любом случае. И еще: если кто-то,– Конан выразительно посмотрел на Кулана,– решит, что король остался в Тарантии, я быстро напомню, что король среди вас. А теперь нам предстоит соорудить пару больших плотов. Тот парень из Пуантена был здоров, как бык – они там все такие – да к тому же его согревало Белое Древо... Тьфу, Белая Дева! Своим духом святым, не иначе. А у нас нет ничего, кроме грешной плоти, поэтому те, кто может плыть, поплывут, если понадобится, а Кулан останется сухой, как я сейчас. Вечером, на закате, мы полезем в пещеру все. Там все равно темно, хоть глаз выколи, что днем, что ночью, и потому наплевать, что происходит наверху.

Глава седьмая

«БИТВА БЕЗУМИЙ»

К вечеру, когда желтые лучи горного солнца уже не так горячи и мягко ласкают листья, траву и белые известняковые глыбы на холмах, отряд из десяти человек скрылся в трещине на склоне холма. Замыкал цепочку Бриан Майлдаф.

– Бриан, зачем ты лезешь в эту дыру? – не удержавшись, спросил один из слуг, остававшихся снаружи.– Неужели ты хочешь навсегда быть заточен в холмах у паков? А если они превратят тебя в червяка или улитку?

– Должен же я как-то развлекаться...– удивился такому вопиющему непониманию Бриан и исчез в трещине.

Подземное шествие возглавил Тэн И, за ним шел Конан. Спиральный ход действительно не таил никаких опасностей, а вот усыпальница поразила короля до глубины души. Сколько разнообразного оружия, какие роскошные узоры и насечки, какая ковка, какая сталь!

Больше всего понравился Конану шлем – вполне обычный куполообразный островерхий шлем с маской для глаз и защитой для носа, без всяких украшений, но он подходил королю как нельзя лучше, и, если Конан хоть что-то знал о стали, эту вороненую броню не пробил бы и вендийский меч, а форма шлема была такова, что любая стрела, направленная чуть косо, неизбежно соскользнула бы по его поверхности в сторону.

«Грабить могилы нехорошо,– подумал король,– но за свою жизнь я сделал столько всего нехорошего, что этот шлем вряд ли станет самым тяжким преступлением на весах белобородого Зервана». Король забрал шлем, и никто» не сказал ни слова.

– Кто-нибудь сумеет прочесть эти письмена? – обратился Конан к ученым, склонившимся над саркофагом.

– Нет, но я берусь разгадать их за семь дней, если мне назовут хоть какое-нибудь слово, записанное на этом языке,– уверенно заявил Септимий.

– Где ж его тебе взять? У трупа спросить, что ли? – хмуро заметил Арминий, изучавший меч.– А вот таким колоть поудобнее, чем нашим, – задумчиво проговорил он.

– Одно слово? – встрял в ученый спор Майлдаф. – Изволь, вот тебе первое сверху, которое выбито такими здоровенными буквами: «Диармайд».

– Как? – удивленно воззрился на горца Септимий. – Диармайд?

– Ага, – отвечал беззаботно Майлдаф. – Вы бы раньше спросили...

– Так знаешь что-то об этой могиле? – не поверил своим ушам Септимий.– Что?

– Не больше, чем другие,– важно ответствовал Бриан.– Но и не меньше. Диармайд О-Дуйн был великим воином и некогда жил в этих краях, но в низинах, и ему не было равных. Он всех победил, загнал паков в пещеры и владел пятью тысячами овец. А потом он женился, но неудачно. А затем пришли странствующие монахи, и он начал поклоняться вашему Митре, оставил все сыновьям, ушел жить сюда и стал этим, как его... Отшельником. К нему приходили всякие люди за советом... А еще он иногда летал на драконе. Потом он умер. Его сыновья передрались и перебили друг друга, но до того успели возвести этот курган.

– Это все? – подступил к Майлдафу Септимий. В глазах ученого разгорелся жадный огонь: еще бы, он напал на след еще одной тайны!

– Ну, эта сага длинная,– протянул Майлдаф, поглядывая на Конана.– Вот если наш король разрешит...

– Не разрешу,– отрезал Конан.– Потом. У вас будет еще время наговориться, если живы останетесь. Скажи только одно, Бриан Майлдаф: этот Дир... Мар...

– Диармайд?

– Он самый, – кивнул Конан.– Который О-Дуйн. Он и вправду летал на драконе?

– Я сам не видел, не поручусь,– развел ручищами Майлдаф. – Но сага говорит так.

– А те следы дракона, что нашли в холмах, это не того ли самого? – осведомился Евсевий.

– Почем мне знать?! – возмутился Майлдаф.– Спросите об этом самого О-Дуйна, вот он, рядом лежит. Хотя,– призадумался горец,– размеры совпадают. В саге сказано, как сейчас помню: «... И был дракон сей велик весьма. От крыла до крыла восемнадцати локтей, а от головы до хвоста двадцати восьми локтей, а когти имел длиною в два локтя, а цветом черен и зубов имел превеликое множество...».

– Кулан, ты слышал? – обратился к колдуну король.– Дракон-то, оказывается, носил на хребте святого отшельника. Правда, это было еще в дохайборийское время.

– Я не знаю, как действует камень,– покачал головой пикт.

– Хорошо,– громко сказал король.– Тэн И, где тот гвоздь, которым открывают люк?

Кхитаец подошел к стене, снял с нее большой круглый щит и легко утопил в стену внушительный крюк. Раздались лязг, скрип и скрежет, и каменная плита в углу, сквозь которую был пропущен стальной пробой, удерживающий массивное кольцо, прикрепленное к мощной цепи, поднялась, открыв черную пасть люка. Юний заглянул в дыру и спросил, не слишком уверенный в положительном ответе:

– Мы сможем протащить здесь бревна и доски для плотов?

– Да, господин,– ответил Тэн И.– Когда мы шли здесь утром, я измерил ширину прохода.

– Аврелий останется здесь. Остальные – вниз, сколачивать плоты!

Длинные бревна, которые волокли по коридорам Майлдаф, Арминий, Евсевий и Конан, прошли через люк точь-в-точь – Тэн И был мастером шпионского ремесла, не допускающего небрежности.

Пещера, где плескалось озеро, пребывала во тьме. Звуки людских шагов, стук дерева, возня и шарканье гулко отдавались в ней. Свод был высок, и всякое эхо разносилось далеко, многократно отражаясь.

– Вот этот колодец.– Тэн И подвел Конана к непроглядно черной яме, уходившей в невообразимую подземную глубину.

– Кулан, ты слышишь что-нибудь? – спросил король.

– Дух бездны ушел глубоко,– ответил Кулан. – Тэн И жестоко уязвил его. Я не слышу Черного Огня, так он сокрылся.

– Ну, так пусть скроется еще глубже! – И король швырнул факел в черное жерло колодца.

Падая, факел озарял бесконечные черные стены, уходящие вниз, пока не превратился в едва различимую красноватую искру.

– Ого! – воскликнул Конан.– Да у него дна нет!

Факел исчез из вида, и спустя некоторое время глубокий вздох донесся из темных недр. Вздох, наполненный яростью и ненавистью ко всему, что может иметь цвет и форму, не говоря уж о жизни и разуме.

– Похоже, Тэн И, ты победил самого хозяина бездны,– тихо сказал подошедший Евсевий.

– Если бы все было так, господин,– отозвался кхитаец, – мы бы не шли туда, куда идем.

По приказанию короля пещеру обыскали. Никаких других выходов, кроме подземного озера, никто не нашел. Стены круто поднимались вверх, нависая над головой, и не было никакой возможности вскарабкаться по ним. Кто знает, может, там, где свет факелов не в силах был разогнать тени, в скалах таились какие-то иные проходы и трещины, выводившие на поверхность или уходящие в холмы боковыми путями?

«Сюда бы сейчас Мораддина с его мышкой, – подумал Конан.– Вот кто нашел бы то, мимо чего мы проходим, может статься, двадцатью локтями ниже, или, наоборот, сказал бы, что все мы придурки и ищем то, чего нет».

Зато отыскалось то, чего не успел отыскать Хорса,– спуск к воде. Ровные, аккуратно вырубленные ступени вели вниз и уходили прямо под воду. Майлдаф, задрав полы своей юбки, спустился тремя ступенями ниже и возвестил:

– А я стою на причале! – Он походил еще немного. – Ага, вот здесь причал обрывается. Ну-ка... – Не боясь промокнуть, он нагнулся, окунувшись с головой в воду.

– О, Митра Лучезарный! – воскликнул Евсевий.– Да он сотворен из дуба и сосны! В этой воде человек умирает через четверть часа, а он барахтается, как тюлень!

Наконец Майлдаф вынырнул, отряхиваясь, как большой лохматый пес.

– Там в причал вбиты кольца для лодок! – крикнул он.

– Значит, озеро прибывает, – глубокомысленно заключил Юяий.

– Что ж, за полторы тысячи лет могло и прибыть, – пожал широкими плечами Арминий.– Если мы хотим отчалить побыстрее, пара-тройка рук в помощь мне не помешает.

Плоты строились под руководством Арминия и Тэн И. Последний некогда побывал на полуденном восходе огромного Кхитая, у берегов Южного моря, где научился у тамошних жителей особенному приему строительства лодок – с балансиром. Подобное сооружение именовалось катту-марам. Лодка выходила чуть менее быстроходной, зато не страшилась бурь и несла много больше груза.

Примерно так же строил Тэн И и теперь. Из маленьких плотов, сколоченных утром, собрали два больших, а к ним прикрепили перекладинами на некотором расстоянии длинные бревна. Таким образом, все десять путников вместе с грузом могли разместиться на плоту, и никому не пришлось бы окунаться в ледяную воду.

Когда все было готово, кликнули сверху Аврелия, который не покидал свой пост ни на мгновение.

– Я скопировал для тебя все надписи, какие только обнаружил на стенах,– протянул он Септимию несколько листов пергамента. – А здесь я попытался привести знаки в систему. Должно быть, сия черта свидетельствует звуки звонкие, а сия – носовые. Гласные же, по-видимому, обозначаются точками...

– Отплываем! – скомандовал Конан.– Кулан, что на том берегу?

– Он пуст,– ответил юноша.

– Это говорят тебе рыбы? – рассмеялся Умберто.

– Да,– спокойно ответил пикт.– У воды я более склонен верить рыбам, чем даже собственным глазам.

– Глазам! – усмехнулся Арминий.– Да лучше бы я стал сейчас кротом! К чему глаза в этих потемках?!

Весла, обмотанные тряпками, чтобы не производить лишнего шума, спустя долгие века впервые потревожили озерную гладь. Факел, оставленный на берегу, одиноко светил путникам вслед. Он единственный провожал их в неизвестность.

Взмахи весел уже перестали считать. Факельное пламя, отражаясь в зеркале неподвижных вод, скользило за плотом. Иногда освещенный участок тревожили всплески. Это слепые рыбы – в кромешной тьме глаза были им не надобны, привлеченные то ли теплом факелов, то ли необычным движением чего-то очень большого, то ли зовом жреца Юхиббола, подплывали к поверхности и вновь ныряли в глубину.

Через некоторое время – по ощущениям, прошло около часа – пещера начала сужаться. В неподвижной прежде водной глади появились признаки течения.

– Что там впереди, Кулан? – раздался голос короля.

– Туннель, а за ним еще одно озеро. После – берег.

И действительно, скоро весла можно было бросить: течение само влекло плот. Отсветы факела, поднятого Майлдафом, заплясали на стенах, которые встали впереди. Широкий черный грот трех локтей высотой подобно зеву мифического чудовища втягивал в себя воду. Майлдаф поспешно присел, хотя от устья грота их отделяло еще приличное расстояние.

– А ты уверен, что нам не снесет головы потолком? – задал Арминий не праздный вопрос, – рыбам, конечно, все равно...

– Не знаю,– просто ответил Кулан. – Рыбам и вправду все равно.

– Однако! – процедил сквозь зубы Арминий и добавил пару теплых слов про всех колдунов вместе взятых и колдовство вообще.– Я-то выплыву, а вот с тобой что делать?

Молодой колдун в ответ промолчал. Течение втащило плот под своды пещеры. Поначалу потолок оставался на той же высоте, что и у входа, а потом стал медленно, но неуклонно понижаться, между тем как течение все убыстрялось.

– Даже если мы очень захотим, нам не выгрести против такого течения,– хладнокровно размышлял вслух Умберто.– Остается уповать на благоразумие и предупредительность рыб досточтимого Юхиббола.

Потолок опустился до двух локтей. Хуже всего пришлось Конану и Майлдафу: их рост не позволял даже сидеть на корточках. Любой выступ на потолке при такой скорости грозил запросто размозжить им головы. Пришлось королю и горцу на время прилечь. Даже сквозь плотную кожу сапог Конан чувствовал, сколь холодна вода в пещерном озере. Течение убыстрилось до стремнины, факел выхватил из тьмы мокрые камни стены.

– Ого, да он еще и сужается! – заметил Майлдаф. Неровный потолок, угрожающе нависая над головой, убегал назад, как несется назад земля под копытами коня.

Но вот – благодарение Митре! – свод начал подниматься, однако течение и не думало замедлиться.

Из воды вынырнула каменная гряда, едва поднимающаяся над волнами. Юний, Арминий, Аврелий и Умберто, схватив весла, выставили их вперед в надежде оттолкнуть плот от каменных клыков или хотя бы смягчить удар. Но тут течение само развернуло их утлое суденышко, протащило вдоль гряды, завертело в водовороте и как из пращи выбросило уже по другую сторону камней и повлекло дальше в недра горы...

Наконец сила потока пошла на убыль, а вскоре людям пришлось опять сесть на весла. Стены ушли в стороны на недосягаемое для факелов расстояние, а свод угадывался примерно на высоте десяти локтей.

И вот ширь озера снова простерлась перед ними. Новая пещера оказалась еще просторнее той, откуда они приплыли. Звук голоса улетал куда-то в черноту, и лишь дальнее эхо подтверждало, что они находятся глубоко под холмами.

– Страшно представить, каков вес земной толщи над нами! – прошептал восторженно Евсевий. – Сколь искусны и многообразны творения природы! Ни один архитектор не воздвиг бы столь грандиозного чертога!

И вдруг далеко впереди – или так казалось, ибо в угольной черноте пещеры невозможно было даже приблизительно определить расстояние,– вспыхнуло бледное голубое пламя, подобное тому, что освещало усыпальницу святого Диармайда О-Дуйна.

– Огонь! – оповестил всех Юний, исполняющий теперь обязанности впередсмотрящего.

– Вижу,– кивнул Конан.– Кулан, а ведь ты говорил мне, что берег там пустынный?

– Он и сейчас пуст,– откликнулся юноша.

– Откуда же там огонь?

– Я полагаю, государь,– заговорил Тэн И, – что там находится место, где добывали светящийся камень для гробницы.

– Почему же мы не заметили огонь сразу? – усомнился Умберто.

– А вот почему,– Тэн И указал рукой вперед.

Никто, однако, ничего не разглядел.

– Почтеннейший Тэн И, не все видят в темноте, как кхитайские лесные кошки, – пробурчал Арминий.

– Ох, извините, извините, – залопотал кхитаец. – Впереди небольшой остров, скала. Она и заслонила от нас огонь. Надо взять чуть-чуть вправо, иначе мы на нее наткнемся.

И точно, вскоре из мрака выступил одинокий утес, торчавший подобно плавнику гигантской акулы матово-черным камнем из черной же маслянисто блестевшей воды.

– Пристать к острову! – приказал король точно так же, как в давние теперь времена на бескрайнем Западном океане.

Плот тихо подвели к берегу. Утес был высок, хотя сам островок мал, локтей сорок в поперечнике. Тэн И, Умберто, Арминий и Септимий спрыгнули на камни.

Умберто, как горный барс, сразу полез на скалу, а остальные принялись обшаривать клочок суши.

– Здесь когда-то был маяк, клянусь моей рапирой! – прокричал Умберто, добравшись до вершины. Факел его сиял с высоты сорока – сорока пяти локтей.– Здесь место для костра, а камень покрыт не то хрусталем, не то особым стеклом! Смотрите!

Умберто опустил факел, и внезапно с вершины утеса на восемь сторон ударили узкие и бледные, но изрядно рассеявшие тысячелетнюю подгорную темноту лучи отраженного света. И это от одного факела! А что было бы, коли развести там хороший костер?!

Один луч дотянулся до противоположного берега. Там поднималась из воды лестница, а на берегу была сложена пирамида из светящихся бледно-голубым светом камней. Устье большой пещеры уводило дальше внутрь горы. Берег был необитаем, стояла тишина, и только черное озеро мелкими волнами тихонько плескалось о стену причала. Ворота в страну паков никто не охранял!

– Спускайся, Умберто! – прокричал сотнику Конан. – Дальше можем плыть спокойно!

Свет маяка потух, и пещера вновь утонула во тьме. Осмотр острова внизу также закончился. Арминий и Септимий не обнаружили ничего, а вот у кхитайца в руках оказался истлевший обломок дерева.

– Что это у тебя, Тэн И? – спросил Конан.

Без сомнения, это была часть носа большой шлюпки. На толстой доске еще сохранилась причудливая резьба – вьющийся растительный орнамент, и два знака, как раз такие же, что и в гробнице.

– Вот тебе еще один обломок древности, Септимий. – Конан отдал доску ученому.– Если мы выберемся отсюда, а в этом я дал слово твоему отцу, через семь дней я буду ждать в Тарантии твоего гонца. Не обижусь, если им будет Бриан Майлдаф. Так вот, я хочу знать, да и Евсевий наверняка не откажется про честь, что написано на стенах этой могилы.

Дальнейшее плавание не принесло неожиданностей. Благополучно преодолев оставшееся расстояние, плот пристал у дальнего берега, освещенного таинственным голубоватым светом.

– Я велю украсить один из покоев тарантийского дворца этим камнем, – сказал Конан, ни к кому не обращаясь.

«Во имя Крома! – подумал он. – Неужто, я действительно становлюсь королем?»

Пол пещеры вновь устилал толстый темно-зеленый ковер мха, но вокруг груды светящихся камней образовался правильный круг голого грунта, локтей восемь в поперечнике.

– Странное явление, – обратил на это внимание Юний.– Мох будто боится этого камня и предпочитает обходить его стороной!

– Так и есть,– ответил Кулан.– Этот мох очень неприхотлив, но и он зачахнет, если станет расти близко к таким камням. Любое иное растение погибло бы на гораздо большем расстоянии.

– Правда? – изумился Умберто. – О, король, не лучше ли и нам держаться подальше от светящихся камней? Думаю, это было бы разумно.

– Да, так будет лучше,– подтвердил Кулан.

– Хорошо,– не стал спорить Конан.– Но отдыхать будем здесь. Сегодня мы проделали нелегкий путь, а завтра нам предстоит теплая встреча. Здесь, правда, не бывает сегодня и завтра, но вы должны поспать. Плот мы спрячем. Завалим камнями, чтобы никто не нашел, хотя здесь никого и не было сотни лет. Кулан, далеко ли паки?

– Уже нет. Я не слышу самих существ, ибо никогда не знал, каковы они. Но впереди завеса чуждого колдовства, и я ничего не могу разглядеть за ней. Думается, это и есть Великий Канон паков.

– Тогда располагайтесь для ночлега. Сторожить будем я и Аврелий,– объявил король.– А потом Майлдаф и Умберто сменят нас.

– Вот завтра я постреляю! – мечтательно проговорил Бриан, сладко потягиваясь на теплой моховой подстилке.

«Ночь» прошла спокойно. Конана разбудил запах еды.

– Откуда костер? – не понял он. – Здесь же нет дров!

– Я набрал мха,– объяснил Майлдаф, хлопотавший у огня.– Он горит, как торф, даже лучше.

И действительно, в подобии камина, сооруженном горцем из обломков камня, шипел, сгорая, мох, а пламя было не только ярким, но и распространяло сильный жар.

– Это надо учесть,– пробормотал себе под нос Конан, присаживаясь к огню и принимая из рук Майлдафа миску с дымящейся похлебкой.

Подкрепившись, они собрали все вещи, а ненужное спрятали под камнями.

– Теперь вооружитесь и смотрите в оба, а больше слушайте, и слушайте в первую очередь Кулана и Тэн И. Тэн И пойдет впереди, а за ним Евсевий и Майлдаф. И приготовьте луки,– велел Конан стрелкам.– Кулан, как только почуешь неладное...

– Я немедленно предупрежу,– серьезно ответил пикт.– Покуда дальнейший путь темен.

– Вперед! – скомандовал Конан, и Тэн И шагнул в черный туннель.

То ли предвкушение внезапной и близкой опасности довлело над ними, то ли самый воздух в этой части подземелий сделался другим, но все притихли. Никто больше не шутил, даже разговор не завязывался. Лишь Конан и Бриан Майлдаф – два варвара – держались как ни в чем не бывало, будто шли по незнакомому, но вполне обычному лесу.

Так прошли два часа пути. Туннель несколько раз поворачивал, но пока ни одного бокового хода не ответвлялось от главного ствола. Наконец к исходу третьего часа – Конан, полагаясь на свое удивительно развитое чувство времени и ритма, никогда не ошибался в этом – коридор уперся в стену. Направо и налево расходились два одинаковых прохода. Между ними стена была заботливо отполирована явно человеческой рукой. На идеально ровной плите белой краской был нанесен рисунок: толпа людей с луками, камнями и короткими копьями атаковала чудовищных размеров кошку с огромными клыками на верхней челюсти.

– Старый знакомый, – негромко произнес Конан. – Кулан, я был свидетелем, как твой дражайший наставник, Зогар Саг, сам урча, как голодный кот, вызвал из Пущи подобное создание, и этот зверь, как лучинку, сломал толстенный столб и в минуту сожрал здорового взрослого мужчину. Я это к чему... Справился бы ты с таким, если будет нужно?

– Постараюсь. Этих зверей осталось очень мало, и они должны помнить... – Кулан внезапно замолчал и насторожился. – Что-то надвигается на нас оттуда. – Он указал рукой на левый проход. – Большое и злобное.

– Половина – в правый коридор, остальным оставаться на месте! – мгновенно распорядился король, – кем бы ни была эта бестия, на две стороны сразу ей не развернуться!

Евсевий, Умберто, Юний, Септимий и Тэн И моментально переместились вправо. Теперь уже все чувствовали присутствие чего-то страшного и огромного там, за непроницаемым пологом тьмы.

– Это зверь, – уверенно заявил Кулан. – Я пытаюсь его остановить, но его разум замутнен. Сейчас он в раздумье, но сил моих не хватает, чтобы быстро разорвать чужие путы!

– Да кто же это?! – воскликнул Умберто, и ответ не заставил себя ждать.

Очертания огромной грязно-серой лохматой туши возникли из мрака. Прыжок, мягкое, почти неслышное приземление, и вот на перекресток выскочил тот, кого справедливо звали древним ужасом горных каверн. Его считали исчезнувшим с лика земли, но, как видно, ошибались.

Это был пещерный медведь ростом около пяти локтей в холке, и одни боги ведали, насколько он высок, если поднимется на задние лапы. Глаза животного были безумны и безжалостны. Медведь, конечно, не в первый раз сталкивался с людьми. Он не стал ждать, пока в него полетят стрелы, и с ходу бросился на маленького кхитайца. Евсевий, стоявший в глубине коридора, успел выстрелить, но медведь, хоть и был невероятно громоздким, обладал обезьяньей подвижностью и кошачьей реакцией. Зверь наклонил лобастую башку, и нацеленная в глаз стрела прошла мимо. Страшные когти почти опустились на голову Тэн И.

Но не тут-то было! Кхитаец увернулся от удара, и его кривой меч молниеносно резанул по оскаленной пасти. Одновременно справа выпустил стрелу Майлдаф, а Арминий глубоко всадил в бок хищника свое короткое, но тяжелое копье.

Участь зверя была предрешена, но убить его сразу оказалось невозможно. Походя смахнув лапой Юния, яростно рыча, медведь развернулся мордой к королю. Евсевий выпустил в открывшийся левый бок одну за другой две длинные стрелы, но отыскать сердце великана их острые и крепкие наконечники, которые легко пробивали броню, не смогли. Спереди в шею медведя воткнулась стрела Майлдафа, морда зверя была располосована страшным ударом кхитайского клинка, из глотки рвался хрип, из пасти несло тошнотворной гнилью, но хищник неудержимо рвался вперед.