Текст книги "Давай перевернём Вселенную (СИ)"

Автор книги: Октавия Колотилина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Кудай-то живодёры синего поволокли?

– Знамо, куда: резать будут. Вишь, сдала его капитанша.

– Да неужто – резать?! Мама дорогая! Да он же вчерась один всех бэров успокоил? Как так-то?

Ремонтники, увидев процессию с обездвиженным иллинойцем в центре, замерли на стремянках, прекратили сварку. Что они шепчут у Ралли за спиной? Сдала, сдала…

Жёлтые вывалились из коридора в Резервный Холл, круглый, двадцать метров в диаметре. Коридоры отсюда шли к складам и к теплицам. Вдоль стен стояли новенькие контейнеры, комендант гонял рабочих, чтобы быстрее кантовали ящики – боится, Мойшнер обратно увезёт?

Заметив процессию, рабочие застыли. Даже комендант перестал ругаться.

Телепортатор напоминал большой грузовой лифт; из раздвижных дверей выехала автоматическая тележка, гружённая пятилитровыми канистрами. Нос Ралли безошибочно определил: медицинский спирт.

В Центре очень хорошо знают её характеристику, знают, чем подольстить. Осведомители недаром работают.

Напьётся. А после уедет в столицу, и забудет о Терре-57, как о плохой симуляции.

Но рану от удивлённого взгляда Тиралика – прижжёт ли спирт?

Медицинский. Не лечит.

Кабина телепортатора освободилась, она мягко сияла посеребрённым пластиком. Ступи сюда – и через полминуты окажешься на корабле, который завис в полутора тысячах километров над Оплотом, за пределами атмосферы.

И обратного пути тебе не будет.

Два медбрата зашли в кабину, ещё двое суетились, убирали кресло – силовые изделия нельзя телепортировать – и держали под руки пациента, чтобы не выкинул чего. Тот, видимо, полностью оценил ситуацию и принялся вырываться, мычать, изо всех сил стараясь что-то сказать – да с затычкой разве скажешь?

«Ненавижу! – вдруг ошпарила мысль. – Не отберёте, как Майкла, не растащите по кускам!»

Она двинулась вперёд – вроде как помочь – но отвесила хук правой медбрату, держащему Тиралика, второму дала под коленки и ребром ладони по шее. Ещё одному прилетело кулаком под дых и ногой в печень. Последний сунулся с электрошокером, но Ралли перехватила руку врага и дала разряд ему же в грудь.

Тиралик отпрянул от потасовки. Ралли схватила иллинойца за плечо, выкрикнув: «Ходу, ходу!», поволокла через холл.

Куда? В казарму, к ребятам? Надо было им раньше позвонить, чтобы прикрыли…

Двое медбратьев из телепорта ринулись следом. Из-за контейнеров с разных сторон вышло ещё двенадцать шкафов в жёлтых скафандрах, они неспешно окружили беглецов. Мойшнер крикнул:

– Капитан, имейте решение прекратить панику! Одной модифицированной женщине не справиться с двенадцатью солдатами, вы же понимаете? – Он ласково улыбнулся, подошёл чуть ближе, прикрытый парой охранников. – Отдайте подопытного нам и не портите себе карьеру. Неужели позволите материнскому инстинкту взять верх над разумом?

Да, завлаб очень хорошо изучил её характеристику.

Медбратья подступали, у каждого наготове был электрошокер и диск силовых пут, снятый с предохранителя. Ралли спрятала Тиралика себе за спину и сжала кулаки. Только что отправила кхарру под хвост повышение, Центр, всё на свете.

Но кто тут будет оспаривать её решения?! Выдохнула в браслет:

– Сетти, все в Резервный Холл, живо!

– Не успеют ваши пилоты. – Мойшнер мягко улыбнулся; хотя больше это походило на оскал.

С разных сторон хлестнул ветер – силовые путы! Ралли бросилась вперёд – и застыла, в грудь и трицепсы впились невидимые нити, связали ноги. Погано, погано, кхарр!

И тут жёлтый впереди упал. Над ним стоял электрик с разводным ключом. На его соседа наскочили пять девушек в косынках, повалили. Ещё двоих медбратьев вязали одеялами, визг стоял страшный: кому-то досталось электрошокером. По полу катался ремонтник, спутанный сетью.

– Кхарр, прекратите! – Ралли пыталась переорать общий гвалт. – То меня б одну наказали, а то всех! Идиоты!

На лежащей туше медбрата прыгала маленькая Эльнара, азартно выкрикивая проклятия. Ещё пятеро живодёров отбивались от рабочих, машущих тяпками, – не особо успешно.

Подоспели пилоты. Гора-Бифер с ходу ввинтился в потасовку, повалил врага мощным кулаком. Оставшимся медбратьям зажали локти, выдрали оружие.

Сеть исчезла внезапно, и Ралли упала спиной на Тиралика, который тоже только что освободился и валялся на полу. Перекатилась, помогла подняться и вынула кляп. Иллиноец, держась за горло, выдавил:

– Госпожа капитан, что происходит?!

Ралли расхохоталась и обняла его.

Мойшнер, которого никто не догадался хватать – слишком уж щуплый – подскочил вплотную и закричал:

– Вы иметь неприятности! Все вы! – Он в негодовании оглянулся на девушек в съехавших набок косынках. – Я запрошу разрешение на ликвидацию каждого из вас!

Поднялся неодобрительный гул, раздались смешки. Ралли дёрнула шрамом, сощурилась и спросила:

– Если нас ликвидируете, кто планету будет поднимать? Сами не хотите остаться, с грибочками побороться?

– Нет! Нет! – Завлаб кипятился. – Не будете иметь фунгицид!

Вдруг из коридора послышался надтреснутый голос:

– Браток, да я его уж сварганил, уж в бэры заливаю.

К ним на самодельных костылях хромал Антоныч. Он остановился, опёрся о свои палки и указал подбородком на телепортатор:

– Летите, летите, без вас справимся.

– Слышишь? – Ралли повернулась к завлабу. – Валите.

– Это натуральный бунт! – Мойшнер булькал, как атомный реактор перед взрывом. – Я вызываю Второе Управление. А вы, капитан, пойдёте под трибунал.

Если поселенцев арестуют – повезут ли в Центр? Или дезинтегрируют на месте, речь-то идёт об измене Империи? Ралли вздохнула: зря народ вмешался, лучше бы одна отвечала. И ведь ни за неё, ни за майора Ланнера, да и ни за кого из ребят гражданские бы так не вступились – каждому своя шкура ближе. А вот за синего ксеноса почему-то все встали, не побоялись. Ох, Тиралик, и свалился же ты на голову, чего бы тебе на какой-нибудь Марс-3 не упасть!

Толпа расступилась, пропуская поджарого чиновника: кустистые брови, малиновый сюртук, властные движения – из Второго Управления? Уже?.. За ним едва поспевал нескладный парень с зелёными волосами и в белом халате, доктор Герберт. Чиновник представился:

– Доктор, Санитарный Контроль. – И помахал перед лицом Мойшнера каким-то документом в потрёпанной синей обложке. – Неадекватное поведение капитана и остальных объясняется приступом неизвестной болезни, вызванной комарами. Я объявляю карантин, на полгода. Почему вы без защиты? – Он ткнул длинным пальцем в завлаба. – С этой планеты никто ни шагу, карантин начинает действовать через двенадцать секунд. Одиннадцать, десять…

Мойшнер подпрыгнул на месте, бросил подчинённым: «За мной!!» и кинулся к телепортатору. Отпущенные медбратья стадом бешеных носорогов ринулись следом.

Ралли провожала гостей, пока за ними не замолк гул телепорта. Потом хлопала по плечам ребят, монтажников, обнималась с комендантом и тётками-поварихами. Она не сразу заметила, что Тиралик исчез. Исчез и чиновник в малиновом сюртуке.

Доктор Герберт рассказал: у них в медицинском модуле появилась синяя будка, из которой выскочили этот чиновник и ещё девочка-подросток с фиолетовыми волосами. Они стали расспрашивать про диагнозы больных, после девочка побежала снова в будку и вынесла приборчик-автомат, дозирующий сыворотку.

Герберт с чиновником направились в Резервный Холл, где, как сообщили дежурные, шла потасовка. А после ухода Мойшнера и прочих из Четвёртого Экспериментального и чиновник, и девочка, и синяя будка куда-то подевались.

Ралли усмехнулась, морща щёку со шрамом, сплюнула. Улетел иллиноец.

Подумала горько: «Хоть бы «пока» сказал. Чего поделаешь, это Терра-пять-семь, детка. Сучья планета. Но она теперь – наш дом».

========== Глава 11. ==========

Кругом улюлюкали поселенцы, провожая свиту доцента Мойшнера, а Тиралик не мог поверить, что избежал трепанации и прочего, о чём шутили медбратья, когда катили его в прозрачном кресле.

«Каждый сам за себя», – говорят земляне. Но вдруг они оказались за чужака и даже не испугались выступить против начальства. Дело действительно в болезни? Или нет?..

Тиралик не сразу заметил, что его настойчиво тянут за локоть. Обернувшись, увидел Доктора, который приложил палец к губам и громко прошептал:

– Пошли!

Как ни странно, никто им не препятствовал, вообще не обращал внимания. Доктор чудом находил среди толкучки промежутки, оставалось идти следом. Когда выскочили в пустой коридор, Тиралик осторожно спросил:

– Здесь прогиб, пространство-время не дотягивает до Великой Паутины, да? И колонии на Терре-пять-семь суждено погибнуть?

– Да, так было. – Доктор остановился, нахмурился. Его зрачки задвигались, обозревая нечто невидимое обычному взору. – Но теперь линии вероятностей изменились. Нет больше прогиба! Что ты сделал?

Под буравящим взглядом Тиралик пожал плечами:

– Сжёг тонны растений. Сплёл из обрезков утеплителя пару десятков одеял и кресло. Поговорил с одной девушкой о подвенечном платье. Вообще много ходил и разговаривал.

– Нет, нет, не то. – Доктор пощёлкал пальцами, завертелся кругом, точно разыскивая под ногами слова. – Ты изменил людей. Планета осталась та же, а люди словно сбились в плотный ком, их теперь не возьмёшь поодиночке, они справятся! Городам на Терре-пять-семь быть.

– Значит, земляне не погибнут?

Тиралик от радости чуть не бросился целовать Доктора. Тот даже отошёл, кивнул, улыбнувшись:

– Твоя аномалия, наложенная на здешнюю, дала поразительный результат. Осталось забросить тебя ещё на пару сотен планет, где прогибы…

Что?! Улетать от Ралли, опять через это вот всё проходить?..

Тиралик отступил, закрываясь скрещёнными руками, попросил:

– Не надо! Я не вынесу.

Доктор усмехнулся:

– Да знаю, знаю. Есть другой план.

И побежал дальше по коридору, свернул к медицинскому модулю. Тиралик едва поспевал, у него было море вопросов:

– Куда вы исчезли с Аникой? Я сначала думал, вас убили! Или что вы бросили меня… Особенно во второй раз. Здесь была Мисси, знаете?

– Ещё бы я не знал. – Доктор повертел кистью над головой не оборачиваясь. – Она скакала на ТАРДИС по десятку времён и планет, а мы с Аникой преследовали её через Древо.

– Древо?

– Да, жуткий способ перемещения. Ростки, лианы. – Длинные пальцы запорхали, показывая нечто огромное и ажурное. – Тебя распыляют на атомы, данные о них передают через информационное поле, в пункте назначения местная биота собирает из подручного материала, причём вероятность ошибки ненулевая. У меня ментальная связь с ТАРДИС, я знаю, где она, а она специально выбирала для посадки планеты, имеющие флору. Но Мисси нас, признаться, загоняла. Когда мы снова оказались здесь, я заподозрил ловушку…

Они прошли через шлюз Медицинского Модуля. Тут стояли длинными рядами койки с капельницами, но, против ожидания, занято было всего двенадцать: пилоты спятивших бэров выписались, при атаке пострадало не так много человек, а жертв «неизвестной болезни, вызванной комарами», оказалось всего двое.

– Лорд…

– Без «лордов».

– Это действительно настолько страшная болезнь?

– Обычная мутирующая лихорадка, – отмахнулся Доктор. – Аника уже подобрала и оставила Герберту дозатор с изменяющейся сывороткой.

– Скажите… Меня тоже кусали…

– У тебя физиология другая, неопасно.

– О, здорово! – Тиралик рассмеялся от облегчения: он-то думал, что заражён! Спросил: – А вы поможете нам с ремонтом роботов? И одежды у людей мало, почти нет матрасов, постельного белья… Кстати, куда мы идём?

– Конечно же, за тёплыми вещами для поселенцев, – проворчал Доктор.

Он заскочил в двери ТАРДИС, вклинившейся прямо между коек, унёсся к сверкающей консольной колонне.

Снова переступать этот порог! Тиралик остановился, вдохнул поглубже и вошёл следом. От разверзшегося пространства закружилась голова, но надо потерпеть. Всего лишь взять вещи – и назад. Зато как девушки из теплиц обрадуются обновкам!

Он взбежал по лестнице на второй этаж, нашёл гардеробную. Подобрал белое платье для Сетти, свитера и плотные штаны для девочек, с которыми плели одеяла. Поскорее увязав в два тюка, понёс к выходу. Придётся сделать не меньше пяти рейсов – ещё бы куртки захватить, и головные уборы.

Доктор с Аникой ругались о чём-то возле консоли. Тиралик прошёл мимо, чтобы скорее оказаться в медицинском модуле Оплота. Не глядя, распахнул дверь…

В лицо кинулась бездна: чернота и звёзды в ней. Ослепительные, хищные! Со всех сторон, без опоры, без пощады.

Кто-то дёрнул назад, Тиралик повалился набок. Тюки кувыркались в невесомости, удаляясь.

Он зажмурился. Один, среди бесконечного пространства. Снова.

Ралли, Сетти, Антоныч, Гора-Бифер, Эльнара… Две сотни людей, ставших близкими. Которые не побоялись сразиться за «синего», выступить против своего Центра, – неужели всё? Затерялись в бездонной пустоте, исчезли. Он никогда больше не встретится с ними, не увидит?..

Звёзды рванулись навстречу, готовые пронзить, сжечь, растащить по кваркам. Холодные лучи проткнули миллиардом стрел. Желудок резало, комбинезон пропитался жарким и липким.

Тиралик скрючился на полу и не почувствовал, как его оттащили прочь от порога, не увидел, как закрыли двери. Сверху донеслись слова Доктора:

– Слишком быстро пускает корни.

Распахнул глаза, силясь вдохнуть; в груди распухал ком боли, на запястьях снова выступили синие капли.

– Связанные частицы уже были стабилизированы. – Казалось, Аника расстроена. – Отчего они снова исчезают?

– У ТАРДИС есть память на такие вещи, – раздражённо отвечал Доктор. – А у Тиралика – стойкое нежелание жить.

Оборванность. Усталость. Только что кругом были друзья, и вот их нет. Больше не встретиться: сожрала чернота.

– Он опять растворяется! – Аника присела рядом и застыла, приподняв руки, словно хотела и боялась прикоснуться. – Но почему?

– Знаешь, что предками иллинойцев были головоногие моллюски? Мы вытащили осьминожку из банки с водой.

Тиралик действительно чувствовал себя морской тварью, которую подняли двумя пальцами, с брезгливостью рассматривают и выбирают, бросить обратно или отправить на сковородку. Несомненно, Мисси была в чём-то права: не держат его здесь за разумного, раз не способен летать в космосе.

Взяла злость. Подумаешь – бездна.

– Я не был готов. – Он поднялся, превозмогая слабость. – Теперь смогу, давайте.

Деревянная дверь приоткрылась. За ней жгла сиянием спиральная галактика, беспощадно-яркая, невообразимо огромная, подавляющая массой, энергией, мощью. В ней не было ни одного заинтересованного взгляда, ни одной ободряющей улыбки – жар и холод, разрывающий живое.

И это – необъятное, звенящее тишиной, истязающее безразличием – оказалось сильнее.

Тиралик упал на колени, закрывая глаза ладонью; бил озноб.

«Отпустите осьминожку, что вам стоит? – подумал в тоске. – Неспособен я жить в космосе, слишком ноет в груди. Я же вернул вам корабль. Отпустите, не надо…»

Сковорода с кипящим маслом, на поверхности которого танцуют перегретые капли. Щупальца в нём распухают, поджариваясь, осьминог бежит, стукается о раскалённый чугунный борт, отскакивает на середину, раздувает капюшон вокруг головы, пытаясь оказаться где-нибудь в другом месте. Повара смеются – забавно дрыгается, придавливают палочками в масло, чтобы лучше поджарился…

Доктор сел рядом, сжал плечо:

– Мастер Тиралик-да, ты сможешь. Держись, помни о своих ваятелях, о сверкающих башнях, о дочери. Без тебя у нас ничего не выйдет, ТАРДИС пытается стабилизировать твои связанные частицы. Так помоги ей, давай!

Странный у него акцент.

– Погодите… – выдавил Тиралик. – Вы же говорите без перевода, на иллинойском, вы… Изучили наш язык? Ради меня, одного?

Серые глаза Доктора смотрели внимательно и тревожно.

– Почему же это – одного? – деланно возмутился он. – Когда восстановим всё как было, приду к вам в Матовый Дворец, заказать новый сюртук. – Галлифреец отогнул лацкан и с недовольством уставился на лиловую атласную подкладку, словно хуже цвета невозможно представить. – А профессор Гапониус-да прилепит эти ужасные буфы. Терпеть не могу буфы!

Он скривился в отвращении и заметил:

– Конечно же, мне необходимо знать ваш язык, как иначе я объясню нюансы нужного фасона? И надо же поныть? Поныть я люблю ещё больше, чем ты. Видишь этот профиль? – Он указал на свой нос с горбинкой. – Это шотландский профиль. А мы, шотландцы, чемпионы по нытью.

– Профессор вряд ли сможет сделать карманы, которые внутри больше, чем снаружи, – хрипло сказал Тиралик, осматривая вечно чистый сюртук. Прикинул количество материала и засомневался: – С грязеотталкивающей тканью тоже проблема, даже не знаю, как такую создать. Если только покрыть тончайшим слоем полимера, но тут нужно подбирать, чтобы не истирался и «дышал».

Доктор кивнул с улыбкой:

– Знаю, что-нибудь придумаешь. Ты для меня не насекомое и не осьминог. И не смей больше повторять такое! Мы с Аникой пришли за тобой, как только смогли: Мисси перенастроила ТАРДИС, попасть на Терру-пять-семь в ту же ночь не получилось.

Сидящая рядом девочка-киборг прошептала:

– Невероятно, Доктор, ты его стабилизировал! Ментальные техники?

Тот глянул в ответ с осуждением:

– Нет, только слова. Разговаривай. И вот что: пока мастер Тиралик-да не научится переносить вид открытого космоса, дальше идти невозможно. Отдохнёт, нарисуй ему звёздочку.

Аника помогла подняться и повела к лестнице; ноги заплетались.

– Может, ещё и придётся на сковородку, – пробормотал Доктор вслед.

От этого замечания спину обдало холодом.

***

Лекарственный справочник был раскрыт на середине. Уткнувшись в него лбом, Инга спала. На кровать она свалилась, как сидела, в своём неудобном юбочном костюме, причём босоножки ещё касались пола.

Винтераксис усмехнулся: неделю она глаз не сомкнёт, ага. Теперь ничего не стоит подойти к её примитивной машине и переделать под себя интерфейс – блондинка даже не додумалась поставить систему защиты или запереть где-нибудь гостя.

Стоило ли такой доверять судьбы? Натворит дел, порушит весь труд. Лучше бы стереть девчонку, взять тело да поискать кого потолковее.

Поискать, ха. За полторы сотни лет никого не нашёл, а тут будет искать. Засиделся без сохранения. Ресурсы разума давно исчерпаны, ничего уже не запоминается, сколько тело ни обновляй. Давно следовало вступить в новый цикл, а той дать отдохнуть.

У истока Древа, когда его ствол снаружи могли охватить всего семнадцать человек, таймлайн Девочки-которая-учится распался на две ветки, на двух Изначальных: Первая собирала знания и перерождалась, Вторая следила за порядком. Через несколько десятков жизней Первая устала, Пути её проваливались, не получалось их пройти. Тогда в цикл перерождений вступила Вторая, Первая же стала друидом. С тех пор так и повелось – Изначальные меняются, как-то подают сигнал одна другой, что пора. Не поэтому ли Инге дана невиданная мощь? Затянул Винтераксис с передачей полномочий, затянул.

Но слишком уж неприятно это, когда тебя режут серпом. Ещё бы пара лет, и удалось найти способ передачи талантов через фонарь, без взятия копии сознания. Если захватить молодой разум, не обременённый памятью о годах борьбы и опытов, можно продолжить работу.

И вот преемница сама подставляет горло: не пожелала уничтожить, не заперла, да ещё и уснула. Давай, мол, Винтераксис, действуй.

Только нет никакого желания блондинку кромсать и стирать. Добрая она. С гусеницами боролась, время своё тратила; жука отпихнула, не почуяла подвоха, что силы её проверяют; на жалобу, мол, поразговаривать не с кем, тут же отозвалась, поддержала друга.

Друга. Друга…

Он тихонько поднял ноги девушки, уложил их на кровать. Та перевернулась боком, подтянула колени к животу, пробормотав что-то во сне. И взять-то с Инги нечего, рассечёшь, а там усидчивость, как у всех, да сострадание с доверчивостью. Силы вот только немерено отпущено, и зачем Древо столько вложило? Не иначе, миссия какая-то важная у неё.

Ишь, дрожит.

Винтераксис принёс одеяло, укрыл спящую. Сел у компьютера – нет, даже не запаролила, каково?! – и принялся просматривать её встречи с Алексеем.

Ох и плутовка, много раз пыталась Нерушимый Запрет преступить, «Храни чистоту». Сама целоваться лезет – сама же и отпихивает парня, установка-то действует. Ага, вот в парке они гуляют среди цветущих яблонь, Алексей её хватает… Тут уж Древу приходится вмешиваться, разбойников с битами подпускать, чтобы отвлечь.

Поздновато, поздновато это, девятнадцать лет. Могла бы и раньше выучиться. Неужели настолько сложный Путь?

Начал просматривать годы непрерывной зубрёжки, многочисленные экзамены и комиссии. Старательная девочка, в лени не упрекнёшь, на Сумеречную Искорку похожа.

Она пошевелилась, вскрикнула во сне.

Винтераксис выпрыгнул из кресла: ничего, спит.

Шкаф не гудел, скрывая ужасный аппарат с острыми молотящими зубьями. Как быстро он пережевал мышь, только ошмётки на валики намотались… До сих пор от копыт до макушки передёргивает о том вспоминать. Бывают же щадящие способы стереть! Нет, выпала ему именно такая отвратительная мясорубка.

Возле шкафа валялся церемониальный серп. Знала бы Инга, сколько ему веков! Не смеет девчонка так обращаться…

Хотя она же когда-то и сковала лезвие, и руны нанесла на рукоять. Кому ещё его отбрасывать?

Винтераксис подобрал серп, поискал чехол. Инга разметалась во сне, уронила на грязный пол одеяло. Подошёл, чтобы укрыть снова…

Она подскочила на кровати. В ужасе распахнула глаза, глянула в сторону горящего экрана, уставилась на серп. Винтераксис бросил его, но поздно: хозяйка, даже не подходя к рабочему месту, вызвала «руку». Учится…

Шкаф распахнулся, валики застучали. Что, неужели прямо сейчас туда засунет?.. Из собственного горла вместо слов вырвалось бульканье. Да и не пропал бы голос – бесполезно оправдываться: стоял же над спящей, с оружием, и компьютер её включил, значит, мог переделать интерфейс под себя, злоумышлял…

В прошлый раз «рука» так сжала рёбра, аж захрустели, и живот сдавила. О Древо, снова терпеть!

Гигантские пальцы кинулись…

И пронеслись мимо, схватили серп, потащили его к шкафу. Решила не нападающего наказать, а оружие?

– Не-ет! – закричал Винтераксис. – Не сме-ей уничтожать его, это твой инструме-ент, чем от Зимнего друида отобьёшься?!

Но девушка бросила реликвию на валики. Аппарат перешёл на визг, и комната заходила ходуном, посыпались книги с полок; Инга, шатаясь и падая, добралась до шкафа, захлопнула створки.

Всё подпрыгнуло – и затихло. За окном в тонкой розовой руке рассыпался прахом настоящий серп.

Когда землетрясение закончилось, хозяйка принялась убираться. Она лишь себя ругала за сонливость, не возмущалась предательством, не задавала вопросов, как будто и не ждала другого от Винтераксиса.

И это было самым обидным.

***

Коричневое щупальце толщиной в палец, исходящее из системного блока, хлестнуло по углу холодильника – и закрутилось в узел. Ингу как будто ударили в область солнечного сплетения. Она пыталась освоить новый инструмент, «щуп мышления», но хруст под ухом ужасно мешал.

Витёк сидел на подлокотнике кресла рядом и догрызал последнее яблоко.

– Вку-усное, – заметил он. – Благодарю, что поделилась жизненной эне-ергией. Лишнее это, мне через пять дней уходить, но мило с твоей стороны.

Огрызок подлетел к потолку. Длинный «щуп» кончиком захватил мусор, сложил в корзинку у шкафа – в конце дня отправится на утилизацию. Лось заметно нервничал, когда работал шредер, поэтому Инга старалась не включать его часто.

– Пур-рр, неплохо, блондинка. Пойду прилягу, тренируйся пока.

– Эй, куда! Ты обещал показать, как управлять судьбами через Древо.

Лось кивнул на агрегат под столом, обмотанный синей изолентой:

– Как управлять, как управля-ять… Открываешь проход и управляешь судьбами. Я тебе зря видеомагнитофон собирал? Смотри, разбира-айся.

– Ну Витёк!.. Две серии «Май литл пони» и пончики испеку, идёт?

– Не уме-ешь ты печь. Четыре серии и суши закажи. С авока-адо.

– Четыре серии?! А спать мне когда?

– Одна де-евушка хвасталась, что может неделями не спать.

– Уговорил, четыре серии. И авокадо. Так я открываю проход?

– Дава-ай, но не иди туда, а тяни «щуп».

За окном от фонаря к фонарю порхали огромные бабочки-голубянки: тело Инги и так было в Древе. Удастся ли, находясь здесь, ещё и открыть дверь сюда же из разума?

Инга обошла свою комнату: ни на потолке, ни под лабораторным столом, ни за томами на книжных полках двери не было.

Бред. Как войти туда, где ты уже находишься? За окном вспух пол, вылез красноголовый подосиновичек, затем – второй, третий. Крепыши принялись расти, торжественно раскрывать колпачки-шляпки. Ножки пёстрые, толщиной с батон – одного такого гриба на жарёху хватит.

И тут Ингу осенило: окно! Она решительно перегнулась через компьютерный стол и распахнула раму. Ворвался поток свежего, весеннего ветра, протянулись мягкие лучи, словно июньское солнце сквозь листву, и комната как будто начала кружиться, контуры предметов смазались и поплыли.

Не оттолкнуться ли от пола, не полететь ли? Прямо в окно, в голубую и разноцветную круговерть, ведь во сне всегда шагаешь в окно, шагаешь и паришь над городом…

Нос вдруг кто-то зажал, и это вернуло способность соображать. Винтераксис отошёл, чавкая жвачкой:

– Раствори-иться решила? А кто мне поней посмотреть обещал?

Инга встряхнулась: вот это её накрыло! От свежего воздуха, что ли? Из сведений, переданных лосем, выходило, что нельзя идти в окно, а то сознание заблудится среди миражей Древа, и останется только съехавшее с катушек тело. Хорошо, что удержал!

Ветер играл рамой. В реальности ни сквознячка, откуда он? Сев за компьютер, Инга направила «щуп» в отображённое на экране окно. На мониторе появилась картинка: толстый корень, от него идёт множество отростков, которые тоже ветвятся.

Она повела «щуп» к одному из мелких отростков и увидела, что его опутала жёлтая сеть, похожая на нервную у человека. Недоумённо спросила:

– Что это?

– Микориза. Зря я тебе карту подключа-ал? Вон она, в правом нижнем углу: ты смо-отришь Землю, свой двадцать первый век, а хочешь, иди на любую плане-ету, где есть высшие растения, в любое время от их возникновения до гибели там жизни. Ищи девочек.

Инга скользнула вдоль по сетке микоризы, увеличила её и обнаружила «грибочек»: девочку лет трёх с вьющимися волосами и зелёными глазёнками. Над ней горела вязь букв: «Лера». Вокруг Леры корешочки-гифы налились красным, и красными они оказались возле другой девочки, стоящей почти рядом.

– Пур–рр, плохо дело!

– Ты имеешь в виду, гифы не должны семафорить?

– Коне-ечно, нет! Хорошо, ты сразу сюда пошла, есть, значит, чуйка. У девчонок конфликт су-удеб, исправляй скорее. Если зараза распространится, заболе-еют все. Чего сидишь, чего ты сиди-ишь?!

– Да я же не представляю, как вообще тут что работает!

Лось фыркнул, выудил из кучи на столе флешку-тортик, вставил в системный блок…

И накрыло Знание.

Древо отслеживает каждую свою девочку, чтобы не случилось беды, чтобы помочь в Пути.

Инге вспомнилось щекочущее чувство перед защитой: иди не этой тропой, а другой, переложи ручку с центрального места на крайнее. Ещё в раннем детстве внедрённые привыкают слушаться «интуиции», «гласа богов» или «зова души» – подсказок Древа. Маленький поступок девочки вызывает нужные изменения в окружающем пространстве-времени, ей «везёт».

Все судьбы просчитываются в автоматическом режиме. Но с Лерой и её соседкой по времени и месту попадания Грашей вышла дилемма.

Инга всмотрелась в зеленоглазую, прокручивая её судьбу от двух лет до того момента, когда восьмилетняя девочка прыгала в цирке по лежащим львам.

Леру взяли к себе любящие родители. Они жили в коттедже маленького подмосковного посёлка по Рижскому направлению, и у девочки была своя комнатка, хоть и маленькая, а через картонную перегородку всегда слышалось, как старшая сестра болтает с приятелями.

Балет Лера полюбила без каких-либо причин. Один раз по телевизору передавали «Щелкунчика», и яркие наряды, слаженные, лёгкие движения очаровали её. Выточенные словно из сахара феи парили над сценой, и Лера на ковре скакала за ними вслед.

Она стала ходить исключительно на носочках, на пальчиках, так что мать затаскала её по ортопедам – не патология ли? Когда на вопрос очередного врача Лера объяснила: «Я баеина», – мать не пожалела времени и начала два раза в неделю возить дочку по пробкам в балетную студию «Гармония».

Девочку хвалили за старательность. Детям сложно сосредоточиться на движениях в сопливые три, но Лера выполняла всё в точности, и к семи годам сервант радовал несколькими кубками с юношеских хореографических конкурсов и позолоченной медалью на трёхцветной ленточке.

Тогда-то дядя Артур, дрессировщик, и пригласил её в цирк: интересно, ново, все изумляются и хвалят! Львы ложились, а Лера пробегала прямо по ним, в промежутках выделывая па.

Львица Магда была старой, добродушной, как кошка, и позволяла чесать мохнатый лоб между сжатых в гармошку бровей. Во время выступления манеж огораживали сеткой с крупными ячейками, чтобы зрителям было спокойнее: на самом деле, хищников держала не сетка, а расправленные мускулистые плечи дяди Артура, его движения, полные величия и власти.

В тот раз выступление заканчивалось, Лера кружилась в розовой пачке между львами, и ей осталось перепрыгнуть Магду. Но женщина в третьем ряду зачем-то бросила на сцену яблоко, Магде оно угодило по основанию хвоста. Та испугалась, вскинула голову – и цапнула пролетавшую над ней девчушку.

Два клыка прошлись по стопе, скальпировали большой палец, раздробили мизинец. Потом его по частям собирали микрохирурги, Лера полгода переезжала из больницы в больницу. Балетом она больше заниматься не могла, при слове «цирк» вздрагивала. Зато хорошо научилась рисовать. Её крылатые танцовщицы поражали зрителя эфемерными, худенькими лицами и глазами, полными отчаяния.

У Леры после горы медикаментов проявились многочисленные аллергии: на бананы, на пыльцу, на любые каши, и даже от солнечного света кожа покрывалась сыпью. Выглядела девочка так, словно от стоп до плеч идёт тоненький брусок, нигде не увеличивая толщину.

В одиннадцать лет она рисовала в собственной спальне. Через москитную сетку неизвестно как пробралась оса, ужалила в шею; матери дома не было. Лера умерла от анафилактического шока…

– Тётка! – Инга стукнула в экран. – Тётка с третьего ряда – чего ей приспичило кидаться яблоками?! Если бы не тот глупый случай! Леру должен был заметить сам Хлынин, позвать смелую девочку в своё шоу на льду, потом – сборная, и к пятнадцати годам Лера берёт золото по фигурному катанию на зимних Юношеских Олимпийских играх в Сент-Луисе.

Рядом с основной линией судьбы фантомами плавали вероятные судьбы, и эта была самой чёткой.

– Почему, почему Древо такое допустило, раз ты говоришь, у него всё на автоматике?! Ну уж эта тётка, я ей сейчас…