Текст книги "Великий магистр"

Автор книги: Октавиан Стампас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

– Убивают! – кричал он. – Подлые твари! Убийцы!

– Так-то ты платишь мне за мою доброту! – вопил на это маркиз. – Ты мне за все ответишь, английский ублюдок!

– Трус! – Норфолк ринулся на него, размахивая мечом. Маркиз де Сетина ловко отразил удар и провел целую серию приемов, любой из которых мог быть смертельным. Но Норфолк оказался искусным бойцом: он отразил все выпады маркиза и сам перешел в наступление. Возле Рене де Жизора собралась толпа зевак, наблюдая за поединком. А драка между слугами англичанина и кабальерос продолжалась, уже появились расквашенные носы и фонари под глазами, а кто-то выплевывал выбитые зубы.

– Может быть, мы вмешаемся? – тихо спросил один из людей Рене де Жизора, приблизившись к нему.

– С какой стати? – отозвался великий магистр. – Если они что-то не поделили и собираются перерезать друг друга, то нам будет только меньше работы. Я лично ставлю на испанца.

– А я на англичанина.

– Посмотрим, – и де Жизор перебросил ногу через седло, устроившись поудобней.

Поединок тем временем продолжался с переменным успехом. Несмотря на свой возраст, маркиз де Сетина оказался опытным мастером; он не торопился, а вел бой спокойно, уверенно, вынуждая графа наступать и больше двигаться. Сам же он почти стоял на месте и лишь поворачивался к скачущему возле него молодому англичанину. Идальго Корденаль не вмешивался в поединок двух рыцарей, которые во время боя осыпали друг друга страшными ругательствами и проклятьями.

– Щенок! Выкормыш! – кричал маркиз, пытаясь достать его острием меча. – Я научу тебя вежливости, слизняк!

– Полоумный осел! Рогоносец! – выкрикивал англичанин, напрягая свою память и фантазию (не привыкшему к грубым словам, Норфолку было тяжело придумать что-нибудь, что задело бы испанца). Наконец, он нашел подходящее слово: – Испанский кукиш!

– Ах так! – завопил маркиз и ткнул его своим мечом куда-то под ребро. Мгновенно из порванного камзола Норфолка брызнул фонтан крови, и он, в последнем усилии нанес точный удар в грудь маркиза де Сетина. Его накидка также окрасилась кровью, и оба противника, схватившись за свои раны, выронили из ослабевших рук мечи. Граф Норфолк, как подкошенный рухнул на землю, тело его изогнулось в последнем смертном усилии, и он затих, разбросав руки. Маркиз де Сетина, держась за грудь, прошел еще несколько метров, ковыляющей походкой. Его подхватил верный идальго, заглядывая в лицо.

– Я гибну, Корденаль! – простонал маркиз, падая на колени.

– Нет, нет! – вскричал идальго, чьи глаза выкатились из орбит. Прямо напротив них из-за забора выглядывал Рене де Жизор, захваченный бесплатным зрелищем.

– О, Бьянка! – поднял к нему свое лицо маркиз и протянул дрожащие руки. – Ты слышишь меня?

– Ответьте же, сударь! – взволнованно попросил Корденаль великого магистра. – Ему будет легче!

– Слышу, слышу! – послушно ответил Рене де Жизор, чувствуя себя в глупейшем положении, но крайне довольный исходом поединка. По лицу маркиза скользнула слабая улыбка.

– Береги сына, – упавшим голосом произнес он. – И обещай хранить мне верность даже мертвому…

– Сударь! – настойчиво потребовал идальго.

– Обещаю! – проскрипел сквозь зубы магистр. И Хуан де Сетина, склонив голову на грудь, «скончался» в третий раз за последнее время. Трагедия закончилась.

Пока Корденаль безутешно рыдал над телом своего сеньора, а Гондемар со слугами в молчании застыли возле неподвижного графа Норфолка, Рене де Жизор сделал знак своим людям, а сам отъехал от ворот.

– Само провидение решило за нас их судьбу, – торжественно промолвил он подъехавшему помощнику. – Снимите оцепление, больше оно не потребуется. Мы уезжаем!

Обернувшись через плечо, Рене де Жизор, еще раз окинул пристальным взором место разыгравшейся драмы. Трупы двух рыцарей красиво смотрелись в лучах заходящего солнца на фоне зеленой травы.

А утром две повозки вывезли с постоялого двора наспех сколоченные гробы. В одной телеге сидел долговязый, понурый Гондемар, с подбитым глазом, к которому он, прикладывал медную монету; во второй – идальго Корденаль, возле которого ехали конные кабальерос, с траурными повязками на шляпах.

– Кого хороним? – крикнул повстречавшийся им забулдыга.

– Проваливай! Кого надо, того и хороним, – ответил один из кабальерос, взмахнув плеткой.

Выехав из города, повозки остановились в тени деревьев. Корденаль и Гондемар, обменявшись взглядами, стали сбивать крышки с гробов.

– С очередным воскресением вас, маркиз! – высунул голову граф Норфолк, приветствуя жмурившегося на солнце Хуана де Сетина, чей камзол до сих пор был измазан куриной кровью.

– Ради Бога, простите меня за то, что я наговорил вам давеча! – отозвался деликатный маркиз, прижимая к груди обе ладони.

– Да и я немного погорячился, – ответил Норфолк, и оба они рассмеялись.

Но ломбардцу Беру, когда он выслушал рассказ о трагической схватке на постоялом дворе, было не до смеха. Радостное настроение графа Рене де Жизора не понравилось умудренному иудею. Что-то не получалось, не сходилось, не так-то все было просто и легко. С какой стати двум рыцарям резать друг друга при всем честном народе?

– Вы уверены, что перед вами не разыграли комедию? – тревожно спросил он, чувствуя внутреннее беспокойство: с тех пор, как в его жизни появился Гуго де Пейн – все летело кувырком.

– Мне ли не отличить настоящую рану от фальшивой, – презрительно посмотрел на него великий магистр. – Нет, они дрались, как львы, и я даже немного пожалел об их смерти.

– Смотрите, как бы нам всем не пришлось пожалеть потом, – пробормотал ломбардец Бер, покусывая губы.

3

Милан Гораджич ухаживал за обессиленным Людвигом фон Зегенгеймом, как добрая и преданная нянька. Он влил в него огромное количество соленой воды, смешанной с настоем из трав китайца Джана, обкладывал его горячими грелками, развлекал и поддерживал разговорами, рассказывая забавные истории из своей богатой приключениями жизни. Но когда, как-то днем, к домику подъехала ускользнувшая из-под домашнего ареста принцесса Мелизинда, сербский князь тактично оставил их наедине, уйдя вместе с Джаном во двор.

– Любовь – штука тонкая, – сказал он своему слуге.

– Понимаю! – улыбнулся в ответ китаец.

А Мелизинда, присев в кресло возле кровати, поправила подушку под головой немецкого графа, не ожидавшего прибытия столь высокой гостьи, хотя Милан и поведал ему, какое участие принимала принцесса в его похищении.

– Вы выглядите намного лучше, – произнесла Мелизинда, всматриваясь в бледное лицо графа.

– Благодарю вас, – отозвался Людвиг. – Если бы не вы…

– Полно! – улыбнулась принцесса.

– Но что двигало вами? – Людвигу было приятно смотреть на ее чистое, юное лицо с блестящими темны ми глазами и кольцами черных волос. Уже давно, с тех пор как умерла Адельгейда, он не испытывал такого странного волнения в груди. Неужели оно связано с этой милой, прелестной девушкой, так не похожей на многих надменных и капризных принцесс, перевиданных им на своем веку? Странно, но Людвига не смутило ее присутствие; наоборот, ему хотелось, чтобы она подольше оставалась рядом. А принцесса, приехавшая в свой загородный домик просто так, навестить больного рыцаря, и рассчитывая уехать через полчаса, вдруг отчего-то передумала, что-то удержало ее, изменило планы. Ей также было приятно находиться здесь, возле этого благородного и мужественного человека. «Потому что он друг моего рыцаря – Гуго де Пейна», – думала она, слегка краснея. Но какой-то внутренний голос подсказывал, нашептывал ей: нет, не только поэтому… Очнувшись, она ответила на повисший в воздухе вопрос:

– Я и сама не знаю, – искренне произнесла Мелизинда. Мне трудно разобраться в моих… чувствах.

– Знайте, что отныне я ваш преданный друг, – промолвил граф Зегенгейм. – И если вам когда-нибудь потребуется моя помощь, то вот вам моя рука.

– Я буду помнить об этом, – быстро проговорила Мелизинда, стараясь скрыть свое смущение. Ее ладонь оставалась в руке Людвига, и она осторожно высвободила ее.

– Хотите, я вам что-нибудь почитаю? – спросила она. – Я вижу у вас на столике Гомера.

– Охотно. Там есть одно чудесное место, где ратные подвиги померкли перед любовью Ахилла к юной Бризеиде. Найдите его.

И принцесса отыскала нужную страницу, а когда приготовилась читать, взгляд ее вновь встретился с глазами Людвига, полными нежного внимания. Незаметно пролетели несколько часов. Стемнело. А Мелизинда все еще оставалась в комнате Людвига. Ни ему, ни ей не хотелось расставаться. Уже Милан Гораджич несколько раз заглядывал в комнату, Джан приносил свое лекарство, а принцесса и рыцарь продолжали болтать. Но наконец, словно опомнившись, Мелизинда поспешно поднялась с кресла.

– Мы совсем забыли о времени! – с тревогой сказала она, посмотрев на заглянувшую в полутемную комнату луну. – А ведь меня, наверное, ищут!

– Вы еще навестите выздоравливающего больного, моя спасительница? – с улыбкой спросил Людвиг, завладевая ее рукой.

– Непременно! – сказала она, отвечая слабым пожатием.

– Вы даже не представляете, насколько ваше присутствие благотворно.

– Думаю, ваше ощущение взаимно, – лукаво ответила она и простилась, оставив в комнате легкий аромат изысканных египетских духов. Людвиг вдохнул его полной грудью и откинулся на подушки, желая, чтобы испытанное им только что ощущение счастья, не покидало его как можно дольше.

Беседа Гуго де Пейна с клюнийским монахом продолжалась недолго. Молча указав посланцу аббата Сито на кресло, рыцарь скрестил на груди руки.

– В Иерусалиме находится человек, который стоит у вас на пути к созданию Ордена, – коротко произнес монах, игнорируя жест де Пейна.

– Как его имя?

– Этого я пока не могу вам сказать.

– Я не привык играть в темную, – промолвил Гуго де Пейн, у которого монах вызывал странное притягательное отвращение, словно он смотрел на самого себя в кривом зеркале.

– Это не игра, мессир, – ответил тот. – От правильности ваших шагов зависит исход порученного вам дела. Дела, которое необходимо Ватикану и всей католической церкви.

– Какую опасность заключает в себе этот человек? – спросил Гуго де Пейн, вновь взглянув в это кривое зеркало, и почувствовал холодок брезгливости в груди. Вместе с тем, бесстрастное и неподвижное лицо монаха притягивало его взгляд.

– Прямую: для вас и будущего Ордена.

– Это не ответ.

– Другой ответ преждевременен.

– Могу ли я понимать ваши слова так, что этот человек должен умереть?

– Если не хотите умереть вы, – наклонил голову монах. Взгляд его привычно скользнул по оставленным на столе бумагам и наброскам рыцаря, задержавшись на лежащей сверху миниатюре византийской принцессы.

– Я не наемный убийца, – холодно отозвался де Пейн, проследив за взглядом монаха и бросив на стол перчатки.

– Никто бы и не посмел предложить вам нечто подобное, – не моргнув глазом ответил монах. – Между вами должен состояться честный поединок.

– Но со смертельным исходом?

– Я рад, что вы так хорошо понимаете меня.

– Когда вы известите меня – кто этот человек?

– В самое ближайшее время. Готовьтесь, – сказал монах и, поклонившись, направился к двери.

– Постойте! – остановил его де Пейн. – Может быть, вы скажете мне, как вас называть, раз уж мы связаны одной нитью?

– Это не имеет значения, – обернулся монах. – Называйте меня как вам будет угодно. Считайте, что у меня нет имени.

И, поклонившись еще раз, он скрылся за дверью. Три дня назад точно такой же разговор состоялся у него с бароном Филиппом де Комбефизом…

ГЛАВА VIII. КТО ВОЙДЕТ В ТИР?

Острой стрелою, поди, и бессмертного могут поранить.

Бой у них ожесточенный, пощады и богу не будет.

Лучше, пожалуй, нам издали распрей чужой наслаждаться…

Батрахомиомахия

1

В конце августа 1112 года, с большим запозданием, началась осада Тира. Все понимали, что время уже упущено, и приближающийся сезон дождей размоет дороги, остановит подвоз фуража и продуктов, оружия и свежих резервов, неминуемо сорвет осеннюю кампанию. Но граф Лион Танкред, командующий войсками, верный своему слову, гнал солдат к неприступной крепости сарацин, где их правитель Ималь-паша, тринадцать долгих лет противостоящий рыцарству, выстреливал в его лагерь стрелы с оскорбительными и язвительными посланиями. К войску графа Танкреда присоединилась легкая конница трапезитов Алексея Комнина, руководимая военным логофетом армянином Гайком, дружина русского князя Василька Ростиславовича, прислали своих воинов союзные правители Карса, Нахичевани, Тебриза, Цхуви и Трапезунда. Подтягивались рыцари от антиохийского князя Рожера, эдесского Раймунда, триполийского Россаля. Все ожидали, что со стороны моря блокаду Тира замкнет флот, вышедший из Мессины, и ведомый самим Генрихом V, императором Священной Римской Империи. Тогда участь крепости была бы решена. Но многие и сомневались, что взбалмошный молодой император выполнит свое обещание. Четырехтысячным защитникам Тира противостояло пятнадцатитысячное войско, объединенное под общим руководством графа Лиона Танкреда.

Среди этих рыцарей был и Гуго де Пейн, организовавший свой лагерь на правом фланге в полумиле от южных стен Тира, там, где зеленые волны Средиземного моря выплескивались на побережье. Под его началом было около четырехсот воинов и все рыцари-тамплиеры. Еще раньше Людвиг фон Зегенгейм был полностью оправдан специальной комиссией Государственного Совета, все обвинения сняты, а вина за его несправедливый арест заглажена. Полностью восстановивший свои силы, он постарался забыть нанесенную ему обиду, устремив все свои помыслы к крепостным башням Тира и… к прекрасной принцессе Мелизинде. Суд Яффы разобрался и с бежавшими из тюрьмы рыцарями; все они были прощены, кроме разбойника-висельника Жака Греналя, который покинул их в Триполи, где они не нашли следов ни Чекко Кавальканти, ни Этьена Лабе. Чекко надолго слег в Яффе, страдая от раны, нанесенной ему Беф-Цуром в схватке с зилотами, а проходимец Лабе промышлял теперь разбоем на юге Палестины, близ границ с Египтом. Виченцо нашел свою Алессандру уже возле Тира, куда она прибыла вместе с отрядом де Пейна и остальными тамплиерами. Почти два месяца судьба держала их в напряжении, когда они ничего не знали друг о друге – живы ли, нет? Но вынужденная разлука, проверка временем, еще больше укрепила их веру и любовь.

В обезлюдевшем Тампле осталось лишь несколько слуг, поскольку даже Кретьен де Труа и Симон Руши отправились к театру военных действий. Накануне, Руши, увидев вернувшегося Зегенгейма, напомнил ему о своем пророчестве, высказанном год назад в Труа: что они встретятся в это время в Иерусалиме.

– Ну что, верите ли вы теперь в мою магию, – спросил он.

– Теперь тем более не верю, – отозвался Людвиг. – Древние говорили: нельзя в одну реку войти дважды. Время – река; мы встретились, но это уже не мы.

– С вами трудно спорить, – обиделся Руши. – Хорошо, пророчествую еще раз. На следующий год простолюдин выстрелит в вас из лука и ранит стрелой в грудь.

– Ваши пророчества становятся все сквернее, – сказал граф, пожимая плечами. – Впрочем, все равно не верю.

Маркиз де Сетина рассказал о своих находках в Цезарии Гуго де Пейну, но раскопки, начатые ими в фундаменте Тампля, были приостановлены в связи с начавшейся военной кампанией. Соблюдая осторожность, де Пейн решил пока никого из рыцарей не посвящать в то, что сумел обнаружить маркиз. Это было не только преждевременно и опасно, но могло бы и вызвать ненужную реакцию, поскольку то, что они искали с маркизом, смог бы осознать не всякий ум. Требовалась предварительная подготовка, а де Пейн пока и сам не был уверен, что они напали на правильный след… «Чудесное воскресение» маркиза и графа Норфолка не прошло незамеченным для ломбардца Бера. Как он понимал, тайны архивов Цезарии уже уплыли в Тампль, и нужно было принимать срочные меры, чтобы остановить их дальнейшую утечку. «Снова этот де Пейн! – думал ломбардец, накричавший ранее на самого великого магистра Ордена Сиона графа Рене де Жизора, который понуро молчал, вспоминая, как идиотски обещал „хранить верность“ умирающему маркизу де Сетина. Таких людей надо или убивать, или делать их своими друзьями…» И Бер, которого привлекла эта последняя мысль, стал искать подступы к душе Гуго де Пейна. Кое-какие соображения на этот счет у него уже имелись, и он срочно затребовал из Нарбонна разрешения воспользоваться планом «Юдифь». А грек Христофулос, тенью следовавший за де Пейном, слал эпарху Стампосу в Константинополь другие послания – с требованием освободить его от этой хлопотной работы или выслать дополнительно тысячу перперов на все возрастающие расходы.

Пока Андре де Монбар устраивал в лагере походную лабораторию для налаживания производства своих шаров-бомб, Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Милан Гораджич ежедневно по утрам прогуливались вблизи крепостных стен Тира, не обращая внимания на тучами сыплющие на них стрелы. Утренние прогулки, дразнящие турок, вошли у них в хорошую привычку. Словно заговоренные от неприятельского оружия, они доходили до огромного, перед насыпью дуба, вросшего корнями в фундамент полуразрушенного домика, изредка отмахиваясь от стрел тяжелыми щитами, поворачивались, и, продолжая мирно беседовать, уходили. До впадавших в ярость турок доносились лишь взрывы хохота, сопровождавшие рассказы кого-либо из друзей. Как-то раз турки устроили в этом домике засаду из десяти человек, пробравшись туда ночью. Дождавшись, когда рыцари повернутся к ним спиной, сельджуки выскочили из-за стен и набросились на них, но врасплох не застали: Гораджич, многоопытный сербский князь, изучавший нравы не только многих народов мира, но и повадки зверей, еще издали заметил легкий парок, поднимавшийся над развалинами дома и предупредил друзей. Яростный натиск рыцарей, соскучившихся по бою, обратил турок в бегство. Преследуя сельджуков, рыцари настолько увлеклись, что остановились лишь возле крепостных стен. Они бы могли ринуться и дальше, пойти и на приступ, а может быть, – кто знает? – и вообще вступить в крепость, но примчавшийся из лагеря граф Норфолк с отрядом латников на подмогу, передал им приказ немедленно возвращаться. В конце концов, Гуго де Пейн запретил им подобные опасные прогулки.

С прибытием все новых подкреплений кольцо возле Тира сужалось. Рядом с флангом Гуго де Пейна был разбит лагерь Филиппа де Комбефиза, который иногда навещал своего соседа: между обоими рыцарями установились дружеские отношения. Чуть дальше стояли иоанниты, во главе с бароном Жираром, великим магистром Ордена, выкрутившимся перед Бодуэном I за свой наговор на Людвига фон Зегенгейма. Среди его рыцарей выделялся воспрянувший после Керака гессенский барон Рудольф Бломберг. Другой великий магистр – Ордена Сиона – граф Рене де Жизор занимал позиции ближе к центру. Далее располагались антиохийские, триполийские, эдесские, карские рыцари, русская дружина князя Василька, трапезиты логофета Гайка… А связь между лагерем Гуго де Пейна и главным штабом графа Танкреда поддерживал специальный человек при коннетабле – Рихард Агуциор. Еще немного, и вся эта огромная, звенящая мечами и латами, дышащая нетерпением военная махина должна была прийти в действие…

2

Ималь-паша, опытнейший и хитроумный военачальник, не проигравший рыцарскому воинству ни одного сражения с 1099 года, когда его первые волны хлынули в Палестину, решил не ждать выступления графа Танкреда, а нанести упреждающий удар. Это было необходимо, чтобы поднять боевой дух своих подданных, и дать понять рыцарям, что он не намерен ждать, словно жертвенный баран занесенного над ним меча. Тридцатого августа главные ворота крепости Тир раскрылись, и огромная толпа турок ринулась на боевые укрепления антиохийских рыцарей князя Рожера, принявших первый, самый мощный удар. Следом за конницей Ималя-паши высыпали лучники, покрывая лагерь противника тысячами стрел. Небо потемнело на их фоне, и само солнце, словно убоявшись необузданной людской стихии, скрылось за тучами. С грозными криками: «Ялла! Ялла!..» сельджуки смяли передние ряды антиохийцев и ворвались в лагерь, круша и вырезая все на своем пути. Сверкали мечи и ятаганы, свистели копья и стрелы, взметались вверх тяжелые булавы и палицы, горели шатры, трава и деревья… Крики, стоны, лошадиное ржанье неслось со всех сторон. Летели на землю срубленные головы, затаптывались копытами коней упавшие, пронзались в спину насквозь пытавшиеся скрыться в лесу. Не ожидавшие атаки Ималь-паши антиохийцы, не выдержали его яростного натиска, обратились в бегство. Мечущийся между своим растерявшимся войском князь Рожер, с пробитым стрелой плечом, зажимая кровоточащую рану, пытался остановить панику, развернуть своих латников. Но – тщетно. Лагерь был смят, подожжен и разрушен. Воины его бежали, спасаясь за развесистыми деревьями, а сам князь чудом ускользнул, прикрываемый со спины верными ему оруженосцами. Одержав убедительную победу, турки с развернутыми знаменами возвратились в крепость, откуда еще долго – весь остаток дня и всю ночь доносились их ликующие крики. Этот удар по войску Лиона Танкреда был настолько силен и значителен, что он задумался: а не поспешил ли он с осадой Тира, не лучше ли было дождаться флота Генриха V? Но отступать уже было поздно. Другие рыцари, военачальники на левом и правом фланге нетерпеливо ждали своего часа, рвались в бой, проклиная беспечность князя Рожера, уверяя самих себя, что с ними бы подобного конфуза не произошло. Граф Танкред укрепил центр византийскими трапезитами Гайка, стянув к нему триполийских рыцарей и тебризцев, а новый лагерь перенес вглубь общего фронта, вытянув его словно горлышко воронки. Теперь, если Ималь-паша надумает повторить свою вылазку, он сможет захлопнуть турок, выдавив их в эту воронку, где их поджидали отборные части личной гвардии Бодуэна I. Королю он отправил донесение, что следует готовиться к длительной осаде, вскользь упомянув о неприятности с князем Рожером.

Между тем, в лагерь Гуго де Пейна прибыл Рихард Агуциор, сообщивший, что общее наступление временно откладывается, но если мессир чувствует в себе достаточно сил, для того чтобы держать на своем фланге турок в постоянном напряжений, оттягивая тем самым их резервы, то никто не препятствует ему в тактике кинжальных ударов.

– Это означает, – добавил Агуциор, – что вам предоставляется полная свобода действий. Только, зная вас и ваших друзей, прошу – не захватите Тир раньше графа Танкреда, – с улыбкой закончил посланник коннетабля. – И разрешите мне пока остаться возле вас – мне страсть как охота принять участие в сражениях.

Вечером в шатер Гуго де Пейна вошел Виченцо Тропези. От обуревавшей его идеи лицо молодого генуэзского дожа так и светилось.

– Ну выкладывайте свой план! – усмехнулся де Пейн, пододвигая стульчик.

– Вы видели на побережье, метрах в четырехстах от берега небольшой скалистый островок? Он совершенно пуст, но с него отлично просматривается вся внутренняя территория за крепостной стеной.

– Откуда вам это известно?

– Я уже побывал на островке прошлой ночью, – ответил Виченцо. – А на рассвете приплыл обратно. Меня никто не видел со сторожевых башен. Я неплохо разглядел позиции турок, хотя луна светила и неярко.

– Рассказывайте, – приободрил его де Пейн. – Это интересно. Хотя вам следовало посоветоваться со мной, прежде чем предпринимать какие-то шаги.

– Хорошо, – смутился итальянец. – На территории Тира расположено несколько домов, очевидно с казармами, водокачка, небольшая мечеть, хижины рыбаков, ведущая в город дорога. От острова до турок шагов сто, их легко преодолеть вплавь. И не надо ломать крепостную стену.

– Не все умеют так хорошо плавать, как вы.

– Можно соорудить плоты! Я все продумал. Ночью можно высадить на остров десант, а утром напасть на сарацин там, где они меньше всего нас ожидают увидеть – у них в тылу!

– Заманчиво, – произнес Гуго де Пейн. – Только я не уверен, что Четин-огуз, который держит оборону с той стороны, не учел этой возможности.

– Думаю, что не учел, поскольку на него еще ни разу не нападали с моря.

– Тогда вот что: давайте-ка вместе побываем на этом островке еще раз, и поглядим – что к чему?

– Когда же? – чуть удивился Виченцо, не предполагая такого ответа от мессира.

– Да хоть сейчас! Луна нам благоприятствует.

И оба рыцаря отправились к побережью. Раздевшись, и оставив Раймонда возле сложенных вещей и оружия, белея обнаженными мускулистыми телами, Гуго де Пейн и Виченцо Тропези скользнули в прохладные волны Средиземного моря. Стараясь не шуметь, уходя с головой под воду и расталкивая ее толщу мощными круговыми движениями кистей, они поплыли к виднеющемуся вдали скалистому островку. Виченцо все время чуть опережал Гуго, и как тот ни старался, он не мог опередить молодого генуэзца, с юных лет привыкшего к морской глади. Но возле самого островка, где волны с угрожающим ревом накатывали на острые скальные уступы, де Пейн все же нагнал Виченцо.

– Не приближайтесь к скалам! – предупредил его Тропези. – Иначе прибой размозжит голову. Здесь неподалеку есть грот!

Проплыв еще несколько метров и обогнув уступ, они добрались до небольшого естественного заливчика, над которым нависала скала. Тихие волны здесь мягко шуршали о ровный берег. Выбравшись на песок, Гуго и Виченцо несколько минут отдыхали.

– Там, за камнями – виден Тир, – сказал итальянец.

– Тсс! – прошептал Гуго, прислушиваясь. Где-то неподалеку раздавались звуки весельных гребков. Кажется, лодка…

Пригнувшись, оба рыцаря перебрались за ближайший валун. Осторожно выглянув из-за него, они увидели подплывающую к гроту рыбацкую фелюгу, в которой сидело четверо вооруженных мужчин. Двое турок орудовало веслами, а двое всматривались в побережье острова.

– Если они нас обнаружат, – тихо промолвил де Пейн, – то с голыми руками против четырех мечей – короче, мы покойники…

Турки приткнулись к берегу и вытащили лодку на песок. Встав во весь рост, они начали осматриваться.

– Обойдите остров, – произнес один из них. Нет ли где следов?

– Я давно говорил Четину, что на острове надо оборудовать наблюдательный пост, – сказал другой. – Если это не сделаем мы, христианские собаки приберут его к рукам.

– Четин сказал: через неделю пост будет, – утвердительно ответил первый. – Пошли!

И все четверо осторожно двинулись по узкой тропке между камней, огибая скалу. Каждый держал в руке обнаженный меч. Возле валуна, за которым сидели де Пейн и Тропези, один из турок споткнулся, наклонился в сторону и оперся на мокрую голову прижавшегося к камню Виченцо.

– Кругом водоросли! – пробормотал он, отряхивая руку. Затем они скрылись за скалой.

– Кажется, пронесло! – произнес Гуго, радуясь выдержке своего молодого товарища. Не хотелось бы выпускать их с острова, – помолчав, добавил он. – Надо бы их как следует напугать…

Когда турки вернулись к своей лодке, не обнаружив на острове ничьих следов, все было по-прежнему тихо и спокойно. Погрузившись в фелюгу, они оттолкнулись от берега и выгребли из заливчика, держа курс к Тиру. Метрах в десяти от острова, когда ничто не предвещало никакой опасности, внезапно из воды – по обеим бортам лодки – выбросились два фонтана брызг, и какие-то морские тела с длинными волосами ухватили обоих гребцов за руки, стащив их в воду. Морская пучина с громким всплеском поглотила двух турок и все стихло. Оставшиеся в лодке с ужасом осматривались по сторонам, выхватив мечи.

– Ч-что это было? – лязгая зубами, спросил один из них.

– Откуда мне знать! – отмахнулся другой. Может быть, морские змеи?

Лодку между тем стало сносить обратно к острову.

– Эй, давай-ка берись за весла! – приказал первый турок.

– Сам берись! Видно мы чем-то прогневали морского дьявола!

Плюнув, второй турок сел за весла и стал грести в сторону Тира. Его товарищ в это время напряженно смотрел по сторонам. Но и тут он проглядел тот момент, когда выплеснувшееся из воды волосатое чудовище, схватило гребца и потащило его на дно. Бросив меч, оставшийся в живых турок схватился за весла и что есть силы погреб к побережью Тира, развив невиданную скорость. Он достиг берега так быстро, как если бы мчался по воде бегом, аки по суху, и, выскочив на твердую землю, ополоумевший от страха, понесся к виднеющимся казармам, крича что-то нечленораздельное…

Возвратившиеся в лагерь Гуго де Пейн и Виченцо Тропези, поделились утром своими впечатлениями с друзьями-рыцарями.

– Задумка с высадкой на остров хороша, – согласился Людвиг фон Зегенгейм. – Следует подобрать опытных пловцов, а на небольшой плот сложить оружие и снаряжение.

– Я готов присоединиться к Виченцо, – произнес Милан Гораджич.

– И я, – сказал граф Норфолк.

– А я – нет! Потому что плаваю, как топор, – промолвил Роже де Мондидье, передернувшись.

– Думаю, мы наберем десятка три добровольцев, – сказал Гуго де Пейн. – Когда вы высадитесь на остров, ждите рассвета. Сигналом к началу будет фейерверк, которым нас обещает порадовать Андре де Монбар.

– У меня все готово, – ответил тот.

– Операцию наметим на седьмое сентября, – закончил де Пейн.

В ночь на седьмое, группа Виченцо Тропези в составе двадцати восьми умелых пловцов переправилась на скалистый островок, затаившись между камней в ожидании когда рассветет. В то же время, Андре де Монбар, вместе со своим оруженосцем Аршамбо, незаметно прокрались к крепостной стене Тира, перетащив с собой мешок, в котором лежал большой полый металлический шар и необходимые для взрыва смеси. В кромешной темноте Монбар соединил нужные элементы и пересыпал их в отверстие шара. Завалив его кусками глины, Монбар и Аршамбо поползли в сторону лагеря, где их ждали сосредоточенные и уже готовые к выступлению рыцари.

– Если взрыва не будет, Виченцо и остальным придется весьма тяжко, – произнес де Пейн, вглядываясь сквозь предрассветный туман в сторону крепости.

– Тогда мы возьмем стену штурмом! – нетерпеливо вытянулся на стременах Бизоль де Сент-Омер.

– Крючья и веревочные лестницы на всякий случай приготовлены, – сказал Зегенгейм. Всех томило напряженное ожидание.

– Прохладно! – заметил маркиз де Сетина. – А каково там, на острове?

– Ваши колдовские штучки вновь подвели вас, – обернулся Роже к Андре де Монбару.

– Смотрите! – с улыбкой произнес тот, и отсчитав что-то про себя, щелкнул пальцами. И тотчас же со стороны Тира, из-под самой его стены вырвался громадный столб пламени и прозвучал оглушительный взрыв! Сила его была столь ужасна, что крепостная стена, под которую был заложен заряд, словно бы приподнялась в воздухе, изогнув зубчатую спину, а затем рухнула на землю, обнажив зияющий проем шириной в несколько локтей. Каменная пыль еще долго висела в воздухе, скрывая первые робкие лучи восходящего солнца.