Текст книги "Великий магистр"

Автор книги: Октавиан Стампас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

Когда латники Гуго де Пейна подошли к крепости Керак, последние отряды сельджуков Умара Рахмона покидали свои позиции, а Людвиг фон Зегенгейм наступал на пятки арьергарду неприятеля. «Керакский Гектор» теснил и гнал их, пока не выбил за пределы Палестинского государства. Потом он прекратил преследование, надолго поселив в сельджукских сердцах боязливый страх перед своим мечом, и вернулся в город, где его встретили Гуго де Пейн и остальные рыцари-тамплиеры. Простые жители, высыпавшие за крепостные стены, шумно праздновали снятие осады и победу над турками. Со всех сторон неслись ликующие крики, в воздух летели шапки, цветы, монеты, женщины выносили из домов детей и показывали им Людвига фон Зегенгейма: все понимали, что именно он явился спасителем обреченного города. Немецкого графа сняли с лошади и на руках понесли по запруженным и празднично украшенным улицам, а комендант крепости Рудольф Бломберг устроил в его честь салют. Городским магистратом было принято единодушное решение – присвоить графу звание «Почетного гражданина Керака». Впрочем, ко всем этим почестям Зегенгейм отнесся довольно прохладно: в его жизни было много и славы, и горестей, и он философски воспринимал их, как неизбежную череду света и тьмы, как мимолетные мгновения на своем пути, где людской восторг и людская забывчивость коротки и смешны.

Но высказанные от всей души поздравления де Пейна он принял с благодарностью. Позже он рассказал ему о предательстве барона Жирара, Великого Магистра Ордена иоаннитов.

– Не говорите об этом никому, – предупредил де Пейн. – Влияние госпитальеров при дворе значительно, у них огромные связи. И будьте начеку. Жирар не простит вам, что вы сорвали его планы. Любым способом он постарается дискредитировать всех нас. Но, зная кто твой враг, уже легче защищаться.

– Кроме того, в Ордене иоаннитов теперь есть человек, на собственной шкуре испытавший коварство барона, и он готов помогать нам.

– Кто же он?

– Рудольф Бломберг.

А вскоре и сам барон Жирар, окруженный многочисленной свитой, пожаловал в Керак. Хитрый лис вступил в город впереди выведенного им же самим гарнизона, на белом коне, словно освободитель крепости. Но цветов и восторгов от жителей он не дождался. Тогда, рассыпавшись в льстивых поздравлениях перед Бломбергом и Зегенгеймом, барон Жирар скоренько покинул Керак, поспешив в Иерусалим. Он лучше всех понимал, что победителем всегда оказывается тот, кто опережает противника хотя бы на пол шага, и главное в настоящий момент – первым доложить Бодуэну о триумфе над сельджуками.

3

Наступила ночь, время приближалось к двенадцати. Виченцо, Алессандра и Бизоль были уже готовы и ждали лишь, когда скроется луна. Роже похрапывал в своей комнате, вытянув длинное, костлявое тело. Спали и слуги. Только надрывное, жалобно-угрожающее мяуканье мартовских котов разносилось в темноте по окраине Яффы. Да со стороны пустыря изредка доносился шелестящий свист, который, как предположил Бизоль, мог служить условным сигналом среди охранников.

– Если когда-нибудь встретите Чекко Кавальканти – оставьте его для меня, – прошептал Виченцо Бизолю. Тот кивнул головой. Все трое были одеты в темные накидки без звенящих кольчуг, и вооружены острыми небольшими кинжалами. Все украшения, браслеты, бляхи Бизоль велел оставить дома.

– Если нас обнаружат, – произнес он, – вы, Сандра, бегите к забору, а мы задержим охранников. – Луна наконец-то скрылась за тучами. – Прикройте лица платками. Пошли!

Вдвоем с Виченцо они подхватили лестницу и потащили ее к забору. Осторожно приставили. Верхняя перекладина коснулась металлических зубьев. Виченцо полез первым. Добравшись до верха, он привязал к перекладине захваченный с собой канат. Потом перекинул его на ту сторону, перелез через забор и спустился на пустырь. Оглядываясь и напряженно всматриваясь в темноту, он сжал в руке кинжал, готовый отразить любое внезапное нападение. Но охранники, судя по всему, были далеко. Тогда он негромко свистнул. Через некоторое время над забором показалась голова Алессандры и она быстро и ловко спустилась на землю. Затем, и лестница, и забор затрещали под тяжестью Бизоля.

– Словно медведь, – с досадой прошептал Виченцо. – Не надо было его с собой брать.

Бизоль уже перегнулся через забор, и, ухватившись за канат, начал спускаться. Но тут произошло непредвиденное: веревка, не вынеся нависшей на ней мощи, лопнула, а сам великан полетел вниз, грохнувшись о землю.

– Вот, черт! – забыв осторожность, выругался он, поднимаясь из зарослей крапивы. – Кажется, я слегка промахнулся!

– Тише! – предупредил его Виченцо. – Вы разбудите всю округу.

– Но только не Роже, – утешил его Бизоль. – Хоть один человек выспится, как следует.

– Как мы теперь вернемся назад? – с тревогой спросила Алессандра, держа в руках обрывок каната.

– Понятия не имею, – беспечно ответил Бизоль. – Давайте не думать об этом, чтобы не болела голова. Пойдемте-ка лучше вон на те огоньки в доме.

В глубине пустыря виднелось здание со слабо освещенными окнами. Сориентировавшись, все трое осторожно пошли вдоль забора, рассчитывая подойти к нему как можно ближе. Неожиданно впереди хрустнула ветка, и Бизоль, схватив в охапку Виченцо и Сандру, повалил их за кусты жимолости. Приподняв голову и затаив дыхание, он всматривался в приближающихся охранников.

– Ты слышал что-нибудь? – спросил один из них, проходя мимо и чуть не наступив на кисть Алессандры.

– Как-будто лопнул бычий пузырь, – ответил второй.

– Сам ты пузырь. Это жаба. Я ее давно приметил.

Охранники прошли дальше.

– Сам ты жаба, – проворчал Бизоль, поднимаясь.

– Вы чуть не раздавили меня, – вздохнула Сандра. – Не удивительно, что канат лопнул. Как еще забор не рухнул.

– Забор – что, я думал земля треснет, – поддержал ее Виченцо.

– Вы меня совсем заклевали, – нисколько не обиделся Бизоль. – Обещаю похудеть. Двинулись дальше.

Через несколько десятков метров они приблизились к задней стене дома. Виченцо прополз вперед и через некоторое время вернулся.

– Там, около дверей два стражника, – сообщил он. – Сидят на стульях и дремлют. И больше вокруг никого.

– Поступим так… – Бизоль приблизил к себе головы супругов и что-то зашептал.

Хотя стражники возле дверей слегка дремали, но периодически они вскидывали головы и лениво озирались, перебрасываясь парой фраз. Неожиданно из темноты выступила хрупкая белокурая девушка с распущенными по плечам волосами и, ласково улыбаясь, направилась прямо к ним. Она шла так спокойно и уверенно, словно сотни раз ходила этой дорогой. Один из стражников в удивлении открыл рот, а другой закрыл глаза, прогоняя наваждение.

– Простите, – сказала девушка, приблизившись к ним. – Где здесь находится лепрозорий?

– Лепр… что? – изумленно спросил первый стражник, а второй встал рядом с ним. В это время, подкравшийся сзади Бизоль опустил свои чугунные кулаки на их затылки. Обмякших стражников он бережно усадил обратно на стулья.

– Отдохните, – похлопал он их по свесившимся на грудь головам. – Поехали дальше.

Толкнув дверь, Бизоль, а следом за ним Виченцо и Сандра, очутились в небольшом коридорчике, где была еще одна дверь, железная, с металлическим окошечком на уровне лица. Но она была заперта на засов с той стороны.

– Привратник, как правило, скучает в одиночестве, – пробормотал Бизоль и небрежно постучал по железу. За дверью послышалось шевеление, а затем окошечко отворилось и в него высунулось носатое лицо. Бизоль мгновенно вытянул руку и ухватил длинный нос привратника двумя пальцами. Потом он отвел его голову назад и рванул на себя так, что лоб привратника треснулся о железную дверь. Выпустив его нос, который больше уже был не нужен, Бизоль просунул руку еще дальше и пошарил внизу, ища засов. Наконец, справившись со щеколдой, он распахнул дверь. Отодвинув ногой тело привратника, он пригласил Виченцо и Сандру в большую прихожую, слабо освещенную несколькими свечами. На столике лежал недоеденный ужин.

– Пока ничего интересного, – произнес Бизоль, ухватив с тарелки кусок гусиного паштета. – И не первой свежести.

– Прекратите есть всякую гадость, – сказала ему Сандра.

– А если хочется?

– Толкнемся-ка в эту дверь, – предложил Виченцо. Они открыли ее и очутились в длинном темном коридоре. Очевидно, он тянулся вдоль всего здания. Пройдя его, и свернув за угол, они увидели еще одну комнату, дверь в которую была открыта, а возле стола, спиной к ним сидел человек и читал книгу. Сандра вынула из своих волос заколку и протянула Бизолю. Он взял ее и бросил в спину сидящего человека. Тот обернулся, закрыл книгу и пошел к двери. Но лишь только он переступил порог, как Бизоль ухватил его за шевелюру и одновременно прихлопнул дверь, прищемив ею к косяку голову охранника.

– Внимательнее надо быть! – строго посоветовал Бизоль. Осмотревшись в этой полупустой комнате, он добавил:

– Ну совершенно ничего интересного!

– Может быть, там? – Алессандра указала на еле приметную крышку люка.

– Давайте, поглядим… – Бизоль взялся за металлическое кольцо и вытянул на себя крышку. Вниз уходила винтовая лестница. Ее освещали смоляные факелы, а по бокам, через каждые десяток метров отходили металлические галереи, тянувшиеся неизвестно куда. Слышались какие-то шорохи, гудение, шум работающих машин.

– Да у них тут целый подземный город! – прошептал Виченцо.

– И фабрики. Интересно, что они мастерят? – Бизоль первым полез вниз по лестнице. За ним – супруги. Спустившись на один пролет, Бизоль подождал Виченцо и Сандру.

– Пойдемте направо, – предложил он.

– А почему не налево? – возразил Виченцо.

– А я хочу вниз, – заупрямилась Сандра. Бизоль плюнул и начал спускаться дальше. Остановившись в конце второго пролета, он спросил:

– Куда теперь?

– А теперь вот направо! – скомандовала Сандра, словно давно облазила здесь все закутки и теперь уверенно вела их к цели. Идя по галерее, они подивились ее длине. Очевидно, все место под пустырем было занято подземными сооружениями. Пока они шли, Бизоль заглядывал во все двери, выходившие в галерею. Некоторые из них были закрыты, другие пусты. Где-то спали люди. В одной из комнат яростно спорили три человека, размахивая руками. Старый седой иудей, повернувшись к Бизолю сердито заорал:

– Немедленно закройте дверь!

– Извините, – опешил Бизоль и поспешно выполнил его просьбу.

Навстречу попадались спешащие куда-то люди, но они не обращали внимания на заблудившуюся троицу. Лишь один из них, с выбритой на голове чертой – от затылка ко лбу, подозрительно покосился на них.

– Эй! – крикнул он им, когда они прошли мимо.

– Ну что еще? – обернулся Бизоль. – Мы торопимся.

– Вы не видели Беф-Цура?

– Сами ищем!

– Ну тогда вы напрасно идете в эту сторону. Я только что оттуда, – и странный человек скрылся в одной из комнат.

– Какая-то чертовщина, – пробормотал Бизоль. – Что здесь происходит?

Спустившись еще на один пролет, они увидели, что на четвертом подземном этаже лестница заканчивается. Конец ее упирался в освещенную площадку, по которой прогуливалось несколько человек. Негромко журчали их голоса. Возле стены стоял прибывший позавчера утром железный сундук. Как такая огромная махина была спущена по лестнице – было непонятно. Наверное, здесь существовал какой-то еще проход, для подобных грузов.

– Вон тот, взлохмаченный, с проседью, – узнал среди прогуливавшихся Виченцо, – раввин назвал его Бером. И сам раввин тут.

Облокотившись о перила, все трое смотрели вниз, с высоты галереи.

– Вы знаете, для обычных фальшивомонетчиков, здесь слишком большой размах, – проговорил Бизоль. – Это либо ночной шабаш нечисти, либо подпольный цех по изготовлению обмороков.

– И уж больно пахнет иудейским духом, – добавил Виченцо.

По лестнице спускались три человека, споривших давеча в комнате. Они присоединились к тем, внизу, и седой иудей, накричавший на Бизоля, пнул ногой огромный сундук.

– Любопытно, что же там находится, – прошептала Сандра, прижавшись к супругу.

Между тем, посовещавшись, люди внизу столпились возле железной махины.

– Приступайте, Беф-Цур, – обратился Бер к раввину. Тот подозвал двух охранников с молотками и стамесками, и они начали сбивать крышку.

– А он там не задохнулся? – встревожено спросил седой иудей.

– Он усыплен, – произнес Бер. – Почти что мертв. Индийские снадобья, которые применили к нему, способны погрузить человека в сон на три месяца. Кроме того, еще два месяца из него постепенно стирали всю память, превращали в младенца. Но в такого младенца, которому требуется минимум пищи, и который способен выполнить любое приказание. Не беспокойтесь.

– Я беспокоюсь о другом, – произнес старик. – Можно ли теперь наполнить его мозг нужной нам информацией, или он настолько деформирован, что уже ни на что не годен? Тогда ваши усилия, Бер, были напрасны. Этот человек станет бесполезен.

– Это не человек, – усмехнулся Бер. – Во-первых, он – гой, а значит ниже домашней скотины. Во-вторых, он уже превращен в демона, потерявшего память. Ну, а в-третьих, если ваши усилия будут напрасны, то мы отправим вас обратно на вашу кафедру в Толедо, а его все равно как-нибудь используем. Правильно, Беф-Цур?

– Разумеется, – подтвердил раввин. – В качестве мишени для моих учеников.

Охранники торопливо сбивали крышку с железного сундука.

– Ты понимаешь? – Виченцо сжал руку Алессандры. – Негодяи…

– Это хуже, чем я предполагал, – тихо произнес Бизоль, пораженный услышанным.

– Вот какое варево они здесь готовят, – отозвалась Сандра.

Крышка наконец-то поддалась, и охранники отодвинули ее в сторону. Сами они, мельком заглянув внутрь, уступили место Беру, Беф-Цуру, профессору из Толедо и другим.

– Это и есть исполнитель нашего плана, – чуть торжественно пояснил ломбардец. – Вынимайте его.

Бизоль, Виченцо и Сандра напряженно всматривались в то, что творилось внизу. Охранники наклонились над сундуком и вытащили из него безвольное тело человека в изодранной, но когда-то, дорогой, изысканной одежде. Лицо этого человека заросло густой щетиной. Они положили его около стены и отодвинулись.

Внезапно Бизоль в испуге отпрянул назад и закрестился.

– Свят, свят, свят! – повторял он, не в силах оторвать взгляд от лица лежащего внизу рыцаря. Он узнал его. Этим человеком, превращенным в куклу, был Робер де Фабро! Тот самый Робер де Фабро, с которым он бился на турнире в Труа, и которого потом увидел мертвым на дороге из Адрианополя в Константинополь, лежащим с обгоревшей головой в потухшем костре!

– Не может быть! – прошептал Бизоль.

И, словно специально объясняя для него, Бер проговорил, обернувшись к Беф-Цуру:

– Все очень просто. Одного рыцаря мы изъяли, как мелкую монету из обращения, подбросив в костер другую монету, еще более мелкого достоинства. А теперь, профессор, смотрите: вот вам лучшее доказательство того, что демон не чувствует боли, – с этими словами Бер взял один из торчащих в стене факелов и поднес его к безжизненной руке Робера де Фабро. Было слышно, как кожа зашипела, а в воздухе тотчас же стал распространяться запах горелого мяса. Сандра, не в силах больше сдерживаться, испуганно вскрикнула.

И мгновенно Бер, отбросив факел, посмотрел вверх. Но Бизоль уже оттащил Виченцо и Сандру от перил, заставив их пригнуться.

– Надо выбираться, – прошептал он.

– Ступайте наверх! – услышали они голос Бера. – Осмотрите галерею!

– Бежим! – и все трое, пригнувшись, чтобы их не было видно с земли, побежали по галерее к лестнице, минуя один пролет за другим, сбивая мешавшихся по дороге людей. Бизоль прокладывал путь следовавшим за ним супругам. За считанные секунды они поднялись наверх, вылезли через крышку люка и оказались в комнате, где лежал недочитавший свою книгу охранник. Бизоль захлопнул крышку и повалил на нее стол.

– Бесполезно, – покачал головой Виченцо. – Тут этих люков, как нор у кротов!

– Ничего, хоть одну дыру захлопнем, – Бизоль подобрал с пола книгу и взглянул на название. – Ну, конечно, Талмуд, – так я и думал!

– А куда дальше? – спросила запыхавшаяся Сандра. И в это время из глубин подземелья донесся резкий свист, откликнувшийся таким же свистом в здании. Засвистели и на пустыре.

– К воротам! – крикнул Бизоль.

Они выскочили из дома и метнулись в тень деревьев, на несколько мгновений опередив выбежавших на свист охранников. Потом помчались к белевшим на окраине пустыря воротам. Свист вокруг них усиливался. В оставшемся позади них доме стали зажигаться окна, доноситься отрывистые команды.

Выскочив к освещенным воротам, Бизоль от души отходил отломанным по дороге огромным суком всех трех стражников, пока они не ткнулись носом в песок. Виченцо в это время возился с замком. Наконец, ворота открылись, и три любителя ночных приключений пустились наутек.

Глава V. ТАФУРЫ И АССАСИНЫ

Я мнил: вкушу от доброты

В сем мире зла и суеты.

Но чаяний простыл и след

В пучине зол, в лавине бед…

Кретьен де Труа

1

Прибывший в Иерусалим барон Жирар, великий магистр Ордена иоаннитов, не терял времени даром. Прежде всего он встретился с подагрическим бароном Глобштоком, живописно описав ему то, что произошло в Кераке. А произошло, по версии магистра, следующее: этот прибывший недавно вместе с Гуго де Пейном рыцарь – Людвиг фон Зегенгейм, вступив в сговор с сельджукским князем Санджаром и Умаром Рахмоном, подло пытался обескровить крепость и сдать ее врагам. Доказательства? Пожалуйста! И Жирар пригласил в резиденцию главного разведчика Бодуэна I двух преданных ему госпитальеров, истыкавших ножами подушки Зегенгейма еще в Монреале. Они подтвердили, что лично подслушали переговоры немецкого графа и Рахмона, где платой за сданный Керак было десять тысяч бизантов. А вот и расписка в получении денег, выкраденная у Рахмона. И Жирар представил умело сфабрикованную в недрах иоаннитского ордена бумагу.

– Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отстоять Керак, – заключил барон.

– По моим сведениям, – важно произнес Глобшток, – сельджуки не собирались нападать на крепость, они готовили силы для разгрома замков ассасинов.

– Естественно, – подтвердил магистр. – Если бы не предательство Зегенгейма, не обещание им легкой добычи, то они бы и не сунулись в крепость.

– Я немедленно доложу об этом графу Танкреду, – пообещал Глобшток. – По прибытии в Иерусалим, Людвиг фон Зегенгейм будет арестован и в железах препровожден в тюрьму.

Барон Жирар церемонно поклонился и покинул резиденцию Глобштока. А тот поспешил к наперснику Бодуэна I. Вначале Танкред с негодованием отверг все утверждения барона.

– Чушь! – воскликнул он, давно зная графа Зегенгейма.

– Но деньги нужны всем, – напомнил ему Глобшток. – А граф Зегенгейм не так уж богат. Одних можно купить за много, а других – ну, за очень много!.. Вот показания свидетелей, а вот и сама расписка, которую они выкрали у сельджука Рахмона.

И под тяжестью этих улик, граф Лион Танкред сдался. Вместе они отправились к королю, который разговаривал со своей дочерью Мелизиндой. Выслушав Глобштока, Бодуэн с сомнением покачал головой.

– Что ты думаешь по этому поводу, Лион? – обратился он к своему другу.

– Необходимо тщательно разобраться в этом деле, – уклончиво ответил опытный царедворец.

– Я прошу вашего разрешения не арест и допрос Зегенгейма, – настойчиво повторил Глобшток.

– Ну хорошо! – вздохнул Бодуэн I. – Только будьте с ним деликатны – без ваших этих штучек с раскаленным железом. Я не хочу ссориться с Гуго де Пейном, еще неизвестно кто стоит за его спиной.

– Скоро я выясню это, – уверил его Глобшток. – Мне удалось завербовать его оруженосца, некоего Раймонда Плантара. И в ближайшее время вы будете обладать всей полнотой информации.

– Ступайте, – проговорил Бодуэн.

Подождав, когда барон Глобшток удалится, Мелизинда посмотрела на отца.

– Вы совершаете ошибку, – проговорила она. – Я уверена, что среди рыцарей Гуго де Пейна нет и не может быть предателей!

– Почему ты в этом так уверена? – прищурился Бодуэн.

– Потому что стоит только взглянуть на де Пейна и все станет ясно! – вспыхнула дочь: ее мраморные щеки залил яркий румянец, который очень шел к ее черным, как антрацит волосам. – Это честнейший, умный и благороднейший рыцарь!

– Так, так… – проговорил отец, с любопытством поглядывая на нее.

– По-моему, наша маленькая Мелизинда влюбилась! – улыбнулся граф Танкред и подмигнул своему другу и королю.

Мелизинда вспыхнула еще сильнее, а из глаз чуть не брызнули слезы. Она резко вскочила с места и бросилась прочь из тронного зала.

– Никогда! – выкрикнула она уже в дверях. – Слышите, никогда! – и выбежала вон.

– Точно, влюбилась! – уверенно произнес граф Танкред. – Уж я то знаю толк в этом деле!

– Рано ей еще думать о любви, – недовольно промолвил Бодуэн. – В любом случае, у меня для нее приготовлена другая партия… Кстати, как вы определились с бароном Филиппом де Комбефизом? Кажется, он также прибыл из Европы с целью защиты и охраны паломников? Не кажется ли тебе странным, что сначала – де Пейн, затем – этот барон… Словно кто-то посылает их из одного центра?

– Возможно. Но это дело Глобштока – наблюдать за ними.

– Глобшток – безмозглый кретин. Я держу его только лишь для отвода глаз. Так что там с Комбефизом?

– Я поселил его рыцарей на юго-востоке города, в пустующей арабской мечети. Пусть ремонтируют – она нам еще пригодится. А если они жаждут охранять паломников – что ж? Плохого в том не вижу.

– А я вижу в этом лишь прикрытие. Настоящая их цель – иная. И де Пейна, и Комбефиза.

– Может быть, – осторожно начал Танкред, – Стоит поприжать Зегенгейма, раз уж он очутился в лапах Глобштока?

– Пока еще не очутился, – произнес король. Он взглянул в окно, словно пытался увидеть отсюда возвращавшихся из Керака рыцарей Гуго де Пейна.

А рыцари уже миновали Иордан и походным маршем двигались по иерихонской дороге к Иерусалиму. Андре де Монбар был слегка огорчен тем, что ему так и не удалось применить в бою свои металлические шары-бомбы.

– Ничего, – утешил его Гуго де Пейн. – Поберегите их до Тира. В ближайшее время нам предстоит осада этой крепости.

– Граф Танкред обещал Бодуэну летом взять Тир, – произнес ехавший рядом Рихард Агуциор. – Нам предстоит тяжелая кампания. Тир – крепкий орешек.

– Я думаю, наш «керакский Гектор» сумеет расколоть его! – воскликнул Милан Гораджич, положив Руку на плечо Людвига фон Зегенгейма. А сам граф молчал. Он, конечно же не знал, что ожидает его в Иерусалиме, но какое-то нехорошее предчувствие трогало его сердце. Соглядатаи Глобштока уже заняли свои посты на всех въездах в город, готовые сообщить своему начальнику о появлении Зегенгейма. Железо для его рук и ног уже было приготовлено, а камера в тюрьме Мон-Плеси ждала своего гостя, ощерив каменную пасть. Руководить операцией по аресту Людвига фон Зегенгейма решил сам барон Гюнтер Глобшток, а сделать это он хотел на подступах к Тамплю.

Чекко Кавальканти целый день крутился возле Тампля, выросшего из старых соломоновых конюшен, пытаясь высмотреть Виченцо Тропези или кого-нибудь из рыцарей. Но дом казался совершенно пустым. Оставленный Монбаром в Тампле его оруженосец Аршамбо большей частью или спал, или ковырялся в носу, задумчиво глядя в окно на проезжую часть улицы. Чекко Кавальканти давно взял на заметку один из людей грека Христофулоса, беспрерывно наблюдавший за Тамплем. «Бритоголовый рыцарь со шрамом, – черканул он для себя на память. – Проявляет повышенный интерес к жилищу тамплиеров». Наконец, Чекко дождался своего часа. Проголодавшийся Аршамбо, взяв с собой корзинку, не спеша вышел за ворота, чтобы отправиться на рынок за продуктами. Кавальканти, поплотнее запахнувшись в плащ, последовал за ним. Агент Христофулоса лениво записал в дневнике: «Бритый пошел за Аршамбо. Попробую выяснить, что ему нужно?» Он растолкал своего сменщика и сказал, что Тампль пуст, а он сам идет на рынок.

– Тебе купить что-нибудь?

– Кислое молоко, – ответил напарник. – Когда вернется Христофулос?

– Когда вернется де Пейн, – невразумительно отозвался агент.

Чекко нагнал Аршамбо на узкой, безлюдной улочке. Он схватил его за плечи и толкнул в темную подворотню, выхватив из-за пояса кинжал. Приставив острие к горлу перепуганного оруженосца, Чекко проскрипел сквозь зубы:

– Говори, где Виченцо Тропези и девушка?

Аршамбо, потерявший разум от страха, мотал головой.

Чекко чуть надавил кинжалом на горло.

– Или ты скажешь мне, где они, или…

– В Яффе… – прохрипел Аршамбо. В это время кто-то тронул Кавальканти за плечо сзади.

– Послушайте! – произнес агент, желая остановить кровопролитие. Но он не успел договорить. Кинжал в руке обернувшегося Кавальканти мгновенно вонзился ему в сердце. Пока Чекко вытаскивал окровавленное острие, Аршамбо, оттолкнув рыцаря и бросив корзинку, со всех ног кинулся бежать по улице, чудом избежав смерти. А Чекко, выяснив, что ему было нужно, не стал его преследовать. Он быстро вернулся на подворье, собрал своих латников и уже через час выехал из Иерусалима в Яффу.

А возле Тампля началось невиданное оживление: у ворот появились три зеленщика с лотками, под фартуками которых виднелись плохо скрываемые мечи; неподалеку застряла телега с пятью добрыми молодцами; чуть дальше – прогуливалось несколько пар, с бессмысленным видом изучая крыши домов; на соседних улицах разместилось три десятка латников, толпящихся в подворотнях. Соглядатаи Глобштока донесли, что Гуго де Пейн, Зегенгейм и остальные рыцари въехали в Иерусалим, и подагрический барон приступил к завершению операции. Для этой цели он задействовал целую роту солдат, словно собрался захватывать особо опасного преступника, способного махнуть крыльями и улететь.

Агент Христофулоса, так и не дождавшийся своего напарника с кислым молоком, с изумлением наблюдал из окна дома за всеми этими приготовлениями. «Вернется Никифорос, – то-то подивится!» – подумал он. Но тело Никифороса, найденное в темной подворотне молочником, уже было отправлено в морг и отнесено к разряду неопознанных трупов, которые появлялись время от времени в Святом Городе…

Группа всадников из двенадцати человек – рыцари и их оруженосцы – во главе с Гуго де Пейном, выехала на улицу, ведущую к Тамплю. Неожиданно дорогу им преградили высыпавшие из-за деревьев и подворотен какие-то люди с обнаженными мечами; сзади тоже показались вооруженные до зубов латники, а с крыш соседних домов на них направили свои стрелы два десятка лучников.

– Встречают по-королевски! – произнес де Пейн, сдерживая коня. Милан Гораджич и остальные потянулись к мечам. Навстречу им выехал на прихрамывающей, как и сам барон, лошади Гюнтер Глобшток.

– Людвиг фон Зегенгейм! – торжественно и громогласно объявил он. – Отдайте мне ваше оружие! Вы арестованы по указу иерусалимского короля Бодуэна I.

– Что-что? – переспросил Людвиг, надвигаясь на него и тесня своим конем.

– Если вы окажете сопротивление, мы применим силу! – выкрикнул Глобшток, теряя равновесие и чуть не свалившись на землю

– Граф! – остановил Зегенгейма Гуго де Пейн. – Предъявите ваши полномочия! – обратился он к барону. Тот поспешно и с каким-то облегчением вынул бумагу и протянул де Пейну.

– Подпись самого короля, между прочим! – обиженно произнес он. – Так что давайте по-хорошему…

– Ты что-нибудь понимаешь? – обернулся Гораджич к Норфолку.

– Только то, что этот дяденька хочет упрятать победителя сельджуков за решетку, – ответил граф.

Гуго де Пейн вернул бумагу барону Глобштоку и подъехал к Зегенгейму.

– Несомненно, это интриги Жирара, – произнес он. – Но нам лучше подчиниться, чтобы не допустить кровопролития. Решение за вами, Людвиг. Скажите слово – и мы разнесем всю улицу, но не отдадим вас.

– Я иду в тюрьму! – подумав, ответил Зегенгейм. – В конце концов, нет ничего лучшего, чем после горячей бани окунуться в холодную воду! Вот за такие неожиданные фокусы, которые выбрасывает жизнь, она мне и нравится…

Он отстегнул свой меч и протянул его расцветшему от радости барону Глобштоку.

– Я немедленно отправляюсь к Бодуэну! – пообещал Гуго де Пейн, пожимая руку Людвигу.

2

За ночным переполохом, учиненном Бизолем, Виченцо и Алессандрой в школе зилотов, чьи выпускники имели отличительную черту – узкую выбритую полоску волос на голове от затылка ко лбу, ломбардец Бер, пожалуй, впервые вышедший из себя, устроил гневный разнос руководителям, – Беф-Цуру и остальным. Препоручив потерявшего память Робера де Фабро стараниям профессора из Толедо, который начал наполнять пустующий мозг рыцаря нужным, поддающимся управлению информативным материалом, словно заполнять готовую формочку огненным литьем, сам Бер вместе с Беф-Цуром облазил все закоулки подземных этажей и пустыря, где могли побывать злоумышленники. Пока – по предварительной версии – злоумышленники, ночные грабители, сунувшиеся сюда по ошибке.

– Молите бога, чтобы это было так! – предупредил Беф-Цура ломбардец. – Поскольку иначе, если наш центр раскрыт какой-либо организацией, ни вам, ни мне не сносить головы. Тогда все здание и подземные коммуникации будут подлежать уничтожению или долгой консервации.

– Мы найдем их! – пообещал побледневший Беф-Цур.

Вдвоем они тщательно опросили всех охранников, которые могли что-либо видеть или слышать. Кроме двоих, перед чьими глазами предстала вышедшая из ночной мглы белокурая девушка, да троих привратников у ворот, излупленных стволом дерева набросившимся на них из мрака обезумевшим медведеобразным существом, остальные ничего путного сказать не могли.

– Пошлите людей и опросите – только осторожно – жителей квартала: не встречали ли они кого с такими приметами: белокурая девушка и… Впрочем, сказку про медведя лучше опустить, – приказал Бер. – И вообще. Неужели вы не могли подумать о том, чтобы поселить возле пустыря наших людей? Создать дополнительный заслон? Что за преступная беспечность! – Виноват… исправим… – лепетал созданный из одних мослов и мышц Беф-Цур, который мог пальцем или ударом головы искалечить любого, переплыть бурную реку, пробежать без остановки под палящим солнцем десяток миль, просидеть в засаде без еды и питья трое суток, выдержать бой с десятью вооруженными людьми. Но сейчас он, стоя перед рыхлым, взлохмаченным ломбардцем, униженно просил прощения и трепетал. Он знал: стоит лишь Беру сообщить Старцам о его досадной ошибке, и участь его будет решена. Если его не уничтожат, как муху, то надолго отправят куда-нибудь в холодное Булгарское царство или, того лучше – в пустыню Сахара… Когда рассвело, один из охранников принес найденный на пустыре возле забора обрывок каната.

– Уже кое-что, – подобрел ломбардец. – Чей дом находится с той стороны?

– Сейчас выясним! – бросился выполнять охранник.

Через некоторое время он доложил: