Текст книги "Королева вестерна (СИ)"

Автор книги: Оксана Резникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 29

Мистер Гаррисон прибыл за мной на серебристом минивэне. За рулем сидел плечистый мужчина, которого я тут же вспомнила. Он был вместе с Генри, когда я столкнулась с ним плечом к плечу в киностудии. Амбал был представлен мне, как мистер Брайан, охранник и водитель, и жутко меня смущал своим сканирующим взглядом, он как будто проводил обыск в моей голове. Хорошо, что ранее наши встречи со Звездой проходили без него, подумалось мне, иначе мне было бы не по себе.

– Добрый вечер. Прекрасно выглядишь, мисс Хелен. Ты так ответственно подошла к выбору прогулочного наряда, что я сейчас чувствую себя неловко рядом с тобой, словно бедный сантехник, который набивается в женихи принцессе.

– Глупости не болтай, – улыбнулась я.

В салоне сидит Рой и скучающим взглядом смотрит в окно.

– Привет, дружок! А твоя подружка Ника осталась дома смотреть «Национальную географию», – говорю я Рою, усаживаясь рядом с медведеподобным песиком.

– Может, сядешь рядом со мной? – меня просверлил гипнотический взгляд, – Нет? Ладно, тогда в тесноте да не в обиде, – Генри втиснулся между мной и своей собакой. Рой не сдвинулся ни на миллиметр. Императорская собака, что тут говорить. Чтобы нам не было так тесно, мистер Гаррисон пересадил меня к себе на колени и крепко обнял меня своими руками потомственного аристократа.

– От тебя вкусно пахнет.

– Куда мы едем? – интересуюсь я, стараясь дышать ровно. Черт, его близость так волнует меня.

– Здесь недалеко есть конюшня. Там живут лошади, которые снимаются в фильмах. Я тебя с ними познакомлю.

Пока мы ехали, Генри несколько раз предпринял попытку меня поцеловать, но я ловко уворачивалась от него. Никаких чмоков, решила я, пока не прояснится ситуация с договором.

Минивэн пробрался через лесной массив и остановился. Впереди показалась конюшня. Навстречу нам выбежали две собаки породы колли и их смуглый хозяин. Мужчины пожали друг другу руки. Мистер Брайан к моему счастью остался ожидать нас в машине.

– Хелен, это Пауло. Он ухаживает за лошадьми.

– Очень приятно, – доброжелательно посмотрела я на испанца. О его национальной принадлежности я узнала от Генри по дороге сюда.

– Вы когда-нибудь катались на лошади? – спросил он меня.

– Да, у меня есть небольшой опыт общения с лошадками, – улыбаюсь я, вспоминая, как мы с папой совершали на конные прогулки.

– Что ж, прекрасно, тогда идемте, я покажу вам их.

Нас провели в чистую конюшню и показали всех лошадей. Мне позволили выбрать любую из пятнадцати.

– Вот эту, белую, – говорю я, останавливаясь возле роскошной белогривой красавицы, которая смотрела на меня доверчивыми выпуклыми глазами.

– Хороший выбор. Это Эльза, у нее очень спокойный нрав, – одобрил Пауло и вывел кобылу из стойла.

Генри взял для себя черного коня Гектора, с которым ему раньше уже доводилось иметь дело, и мы отправились на прогулку. Солнце уже клонилось к закату. Мы неспешно брели на лошадях по тропе через поле, позади нас трусил Рой. Никто не желал брать на себя смелость начинать неприятный разговор.

– Почему ты отказываешься принять условия? – наконец, спросил Гаррисон.

– Генри, ты смеешься надо мной? Они унизительные.

– Впервые слышу подобное. Обычно…

– Дамы подписывали его на радостях, не читая, – докончила я за него.

– Ну, почему, – смущается он, – хорошо, ты права, мои предыдущие пассии особо не вникали в условия.

– Там есть чудесный пункт 5.5, кажется. «Женская сторона обязуется не заводить разговора о женитьбе».

– Мне так спокойнее, – оправдывается Генри.

– Конечно, – киваю я, – но там еще и политические, и религиозные темы запрещены. А еще других актеров нельзя с тобой обсуждать.

– Во избежание дурацких споров.

– С Вами, мистер Гаррисон, удобнее всего молчать в тряпочку и без пререканий оказывать сексуальные услуги.

– Зачем ты так? – сдвигает он густые брови к переносице.

Актеры играют и в жизни, просто по привычке. Но я уже привыкла к его выразительной мимике, пусть тренируется на здоровье.

– Генри, зачем тебе регулировать подобные вопросы письменным договором? Не проще ли обсудить это все с девушкой? Рассказать ей честно, что тебе нравится, чего ты ждешь от отношений, что для тебя неприемлемо и так далее?

– Для меня проще подписать контракт, чтобы не было потом никаких недомолвок. Заключив со мной договор об отношениях, девушка автоматически становится знаменитой после нашего совместного выхода в свет. У нее тут же мчится в гору карьера, и спустя какое-то время она забывает, благодаря кому она все это получила.

– Ты хочешь сказать, что тебя бросали, как только «выбивались в люди»?

– И нередко. Не так уж я и хорош, как ты говоришь. Многие даже говорят, что нудный и скучный до безобразности. А еще у меня неровные зубы и…

– Хватит! Ты чудесный мужчина. Идеальных людей не существует. Каждый, кто смотрится в зеркало, всегда найдет в себе изъяны. И я… В общем, я рада, что мы здесь, катаемся на лошадях. Эльза прекрасна. Ты доставил мне истинное удовольствие.

Мы так ничего и не решили по поводу контракта. Черт, как же не хочется портить такую классную прогулку!

– Подожди минутку, ладно? Подержи Гектора.

Генри слез со своей лошади и протянул мне поводья. Искренне надеюсь, что черный конь никуда не рванет. Я тоже спешилась, стала между лошадьми и проводила удивленным взглядом скрывшегося среди пышных кустов мистера Гаррисона. Рой последовал за своим хозяином. Куда их интересно понесло?

Вернулся он с крупной алой розой в руке и с кровью на щеке. Вид у него такой героический, будто он только что участвовал в исторической битве за цветок.

– Давно приметил тут цветочный сад. Это тебе! – протягивает мне наикрасивейшую розочку с рваным стеблем.

– Генри, у тебя на лице кровь.

– Пустяки, пришлось ее зубами отгрызать, – отмахнулся он.

– Ты спер для меня розу и для этого тебе пришлось грызть ее зубами? – опешила я.

– Да, моими неровными зубами, хоть на что-то сгодились, – съязвил мужчина, как будто это я придумала глупость про его зубы.

– Кстати, у меня во рту теперь очень горько, – жалуется он, непрозрачно намекая, что неплохо было бы получить благодарность в виде сладкого поцелуя.

Неожиданно для самой себя я кинулась к нему, порывисто обняла, потом спохватилась, достала из поясной сумки влажную салфетку и вытерла кровь с его лица. Веду себя как средневековая барышня, которой сир рыцарь притащил полевой цветок, но ничего не могу с собой поделать – так потряс меня мистер Голливудская Знаменитость.

Осыпаю его лицо мелкими поцелуями, трусь щекой об колючую щеку, и снова вытираю выступившие капли крови. Наконец, прекращаю суетиться и целую его по-настоящему так, как он любит. Наши языки пустились в свой собственный чувственный танец.

– Твой поступок впечатлил меня, мистер Гаррисон. Это очень мило, – говорю ему в губы.

– Наконец-то мы вернулись к тому, с чего начали – к поцелуям, – заявляет он, притягивая меня к себе, – готов еще пустить себе немного крови, чтобы ты и впредь доброжелательно ко мне относилась.

– Не надо больше крови. Но о большем и не мечтай.

– Ну вот, стоит только обрадоваться, как снова облом. Поехали дальше? Намеченный маршрут еще не пройден до конца.

Я оседлала лошадь и натянула поводья. Неудобно держать розу, но я ухитрялась подносить ее к лицу, вдыхать аромат и украдкой улыбаться.

– Стой, Хелен. Останови Эльзу на минутку, – просит голубоглазый Селебрити.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь, – с загадочным выражением лица отвечает он.

Мы с Эльзой застыли на месте и выжидающе уставились на Генри, который достал из кармана куртки телефон и навел на нас объектив фотокамеры. Я опустила пониже шляпу и закрыла лицо розой.

– Сфоткал? Покажешь, что получилось? – давно мечтала сделать фото с лошадкой, но не было подходящего случая.

– Да. А теперь зайди в Инстаграм на мою страницу.

Ничего не понимаю, но делаю, как велит Генри. Открываю Инстаграм, ищу страницу Гаррисона. Благо она у меня уже в закладках, долго рыться не пришлось.

– Дальше что?

– Истории смотри, которые 24 часа держатся.

– Генри, нет! – нажимаю на красный кружок и зажимаю рот ладонью.

Он залил эту фотографию для своей 20-ти миллионной аудитории и подписал по-английски: «Она прекрасна!»

Фото нереальное, будто кадр из фильма. Я верхом на белой лошади на фоне заходящего за горизонт пламенеющего солнца, белые волосы под шляпой, слегка побеспокоенные ветром, в руке красная роза, скрывающая сияющую улыбку. Зачем он это сделал?

– Твой Гугл Пиксель делает отличные снимки, – говорю я для того, чтобы что-то сказать.

Руки дрожат. Эмоции просто зашкаливают. Невероятно приятно получать такие сюрпризы, совсем не ожидая от мужчины ничего подобного. Зачем он это сделал? А как же образ холостяка, предназначенный для поклонниц?

– Думаю, многие оценят и согласятся со мной, что ты прекрасна. О, уже оценили. Мой менеджер настоятельно рекомендует мне удалить снимок, но я этого не сделаю. Пусть катится к черту! Хочу, чтобы они тоже восхищались тобой. Твоими волосами, твоим телом, твоим умением держаться в седле. Ты – моя!

– А ты – мой. Так ведь в клятве говорится? Я поражена твоими поступками. Спасибо тебе! Ты сделал меня наисчастливейшей женщиной на свете.

Сохраняю эту восхитительную фотографию в свою галерею. Мне тоже хочется сделать для него что-нибудь в крайней степени сумасшедшее. В объятиях друг друга провожаем багровый закат, и, держась за руки, возвращаемся к конюшне. Наши лошади идут бок о бок – черная и белая, как день и ночь.

Эмоционально прощаемся с лошадками и конюхом Пауло. Садимся в минивэн, и машина мчит нас обратно в город в сгустившихся сумерках.

– Выпьем немного вина? Хотел устроить пикник на природе, но не рассчитал, что так рано стемнеет, – здесь сыр и хлеб.

– Это я экспериментировал, когда нервничал сегодня днем, ожидая твоей реакции на контракт.

– Что? Ты испек этот хлеб собственноручно?! Генри, ты не устаешь меня удивлять. С тобой не останешься голодной. Ты просто чудо и кладезь талантов, – кажется, я и в самом деле от него в полнейшем восторге и экстазе.

– Я просто проверял исправность нового духового шкафа, – смущается мужчина.

– Невероятно, – откусываю кусочек, – очень вкусно.

– Вот если подпишешь договор, сможешь наслаждаться моими талантами сколько угодно. Но я готов дать тебе время на обдумывание, – поймав мой рассерженный взгляд, добавил Генри, – вернусь из Англии после Рождества, и мы поговорим об этом.

– А пока пусть мистер Брайан отвезет нас в русский бар. Можно? Я покажу, где он находится.

Мы с мистером Гаррисоном заходим в бар, где отдыхают в основном русские мигранты, и озираемся по сторонам. Бармен стоит за стойкой, протирает салфеткой бокалы и смотрит их на свет. Забавно, как не придешь – вечно эти бармены бокалы протирают, словно нет более интересного занятия. Мистера Брайана и Роя Генри отправил домой спать.

Фантастика – здесь никто не узнает моего спутника, что ни на штуку развеселило меня. Многие русские живут на своей волне и совершенно не интересуются тем, что неподалеку тусуется Голливудская звезда. Я уже была здесь с Артемом, именно он показал мне это местечко. Берем пива, но я не за этим сюда пришла.

– Жди меня здесь, я скоро приду, – киваю я на вывеску «Tatoo» прибитую к невзрачной двери.

– Ты куда?

– Хочу набить татуировку, – с вызовом отвечаю я.

– Да ладно, зачем тебе портить свое шикарное тело? – ужасается мистер Знаменитость.

– Хочу маленькую, почти незаметную. Жди меня здесь и желательно ни с кем не флиртуй, – шутливо наказываю я.

Я захожу за дверь и прошу мастера сделать мне татуировку в верхней части левой груди. Процедура займет больше часа, ответил он по-русски. Генри соскучился и пришел за мной уже через десять минут после моего ухода. Мы болтаем с ним через ширму, пока мастер, сам весь в татуировках, водит по мне иголкой.

– Генри, а у тебя есть Оскар? – морщусь от боли, но стараюсь, чтобы голос не выдавал меня.

– Неа. Я и не стремлюсь его заполучить. Я занимаюсь любимым делом – и это лучшая награда.

– Один умный человек сказал: «Найди себе работу по душе, и тебе не придется работать ни единого дня в своей жизни».

– Это верно. Расскажи, мне о России. Я ничего не знаю о твоей стране. Какие вы?

– Хм… Ну мы очень добрые и гостеприимные. Природа у нас прекрасная – сегодня цветут цветы, а завтра их может посыпать снегом. Хочешь, анекдот в тему расскажу? Однажды в Россию приехала делегация дружественно настроенных японцев. Особо пристальный интерес у них вызвали школы и детские сады. Гости наперебой восхищались российской малышней, и на конференции заявили, что в России им понравились именно дети. «А наши стройка, асфальтовые дороги, новые дома, автомобили?» – приставали журналисты. «Все, что выделаете руками – это ужасно. Но дети, дети у вас получаются просто замечательные» – честно ответил глава делегации.

– Это очень смешная история, – оценил Генри минутку юмора, – я много слышал о пристрастиях русских к…

– Только попробуй сказать про водку, – предостерегла я, – это ложь, что мы самая пьющая нация и уже с самого утра накачиваемся водкой, которую закусываем соленым огурцом.

– Прости, думал, это правда.

– Стереотип. А еще у нас в России очень грамотные программисты, и им ничего не стоит хакнуть Пентагон, – хвастаюсь я.

– Мы любим шумные посиделки, шашлыки на природе, печем блины и веселимся на Масленицу, не отмечаем Хэллоуин и любим Новый год. Зимой мы едем в горы Домбая кататься на лыжах, а летом в Сочи позагорать на пляже Черного моря.

Мы еще немного поболтали о жизни россиян, немного об Англии и об Америке. В каждой стране есть хорошие люди и плохие, бандиты и добропорядочные граждане, бедные и богатые. Любая страна прекрасна, особенно, если она твоя Родина.

– Спасибо большое, мне нравится, – фраза предназначалась тату-мастеру.

– Ты покажешь мне? – заинтригованный Генри вытянул шею, чтобы подсмотреть, но я безжалостно застегнула пуговицы на блузке.

– Обязательно покажу, но позже. Имей терпение, мистер Гаррисон.

– Можно мне щедро заплатить мастеру за его работу? Вижу, что ты осталась довольна.

– Плати, если тебе так хочется.

– Perfect! Ты не феминистка! – воскликнул Генри. – Я уже привык к тому, что англичанки и американские женщины постоянно борются за свои права и обижаются, когда за них платят, и в ресторанах всегда делят счет поровну. Не может быть и речи о том, чтобы они позволили платить за себя.

– Не страдаю подобной ерундой. Если мужчина в состоянии заплатить, то почему бы и нет? Это мелочь, элемент ухаживания. Речь ведь не идет о дорогих покупках, типа машины или драгоценностей. Я не понимаю ваших женщин. Ладно, за политические права борются и за уравнивание зарплаты, но у них-то дело дошло до абсурда. Предложили тебе место в транспорте – болезненные штыки, придержали тебе дверь – волна негодования, подали пальто – вообще тушите свет! Так нельзя, они теряют свою женственность. У нас таких в России называют гром-баба, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет.

– Очень рад, что ты не относишь себя к плеяде феминисток. Теперь понимаю, почему многие мои соотечественники берут в жены именно русских девушек.

– Мои соотечественницы иногда перегибают палку в подчинении мужчине. Есть у нас одна звездная пара – рэпер и бывшая модель. Он весело проводит время в гуляньях, она сидит дома без права выхода на улицу без мужа, рожает безостановочно детей и постит в Инстаграм счастливые семейные фоточки. Придуманное счастье – так бы я подписала такое фото. Я не борюсь за права женщин, они смогут сами о себе позаботиться. Есть другая категория граждан, нуждающаяся в моей помощи – это инвалиды. Я помогаю им, потому что не понаслышке знаю, каково это быть беспомощным человеком.

– Расскажи подробнее, что с тобой случилось? – делает грустное лицо мистер Гаррисон.

– Не сегодня, Генри. Не то настроение.

– Хорошо, как скажешь, – он на редкость покладистый мужчина.

Мы выбираемся из бара и просто бредем по улице, держимся за руки и обсуждаем красоту чернильной ночи Калифорнии. Мы целуемся возле какого-то симпатичного здания, забывая о том, какие сильные чувства у нас обоих вызывают поцелуи. Его «недобритость» меня заводит, вожу языком по его щетине – не могу остановиться.

– Ты меня лижешь, мисс Хелен.

– Не только тебе одному этим заниматься, – отвечаю я и густо краснею.

Накал страстей достигает своего апогея, и мы забредаем в первый попавшийся отель. Получив ключи у администратора, поднимаемся в номер и заваливаемся на широкую постель. Генри бережно расстегивает мою блузку и видит красивую свежую надпись на моей левой груди «Henry».

– Ты сделала татуировку моего имени! – поражается он и нежно целует меня в покрасневшую кожу.

– Да. Это моя ответочка на твои сегодняшние подвиги. Теперь ты всегда будешь в моем сердце, Генри, – торжественно объявляю я.

– Хелен… Это чудовищно приятно. Никогда не думал, что… Я просто в шоке!

– Ничего не говори! Люби меня, просто люби, как умеешь. Не старайся быть лучше, чем ты есть. Я полюбила не твою красивую оболочку, а твой внутренний мир. И он прекрасен. Люби, меня Генри… Люби, как можешь.

И до утра мы не размыкали объятий. Когда сил уже не было, мы просто соприкасались друг с другом телами и молчали – наслаждались. Мне одной было известно, что сегодняшняя ночь – последняя. Мне было легче, а может наоборот – сложнее. Я знала, что если не сделаю этого в ближайшие дни, то не решусь никогда. Я должна покинуть Калифорнию. Любовь – это наркотик. Ты подсаживаешься на него за считанные дни, и потом уже не можешь без него жить. И когда отношения исчерпывают себя, ты все равно жаждешь ощутить былые чувства, пытаешься реанимировать их всеми известными тебе, порой жалкими, способами – но ничего не выходит. Не возникает больше нужного эффекта, и от этого тебе становится паршиво. Я не хочу так. Я хочу закончить все именно на этой ноте. Вот мой выбор.

Из отеля мы выходим рано утром, садимся в такси и едем в Санта-Монику. Генри всю дорогу сжимает мою руку и о чем-то думает. Мне кажется, что он уже понял, что сегодня мы расстаемся навсегда.

Возле своего временного дома я наблюдаю красный «мерседес» и сжимаю от ярости кулаки. Мы с Генри выходим из машины, и я делаю вид, что никого не замечаю. Она выходит к нам навстречу с той самой подарочной коробкой в руках.

– Зои? Доброе утро! – удивляется неожиданной встрече с коллегой Генри.

И только я сохраняю невозмутимое выражение лица, хотя внутри у меня все бушевало. Зачем она здесь? Ранним утром! Вывод напрашивается один: она видела мое фото на странице Генри и узнала меня. Она приехала, чтобы все разрушить.

– О, привет, Гаррисон. Так вы теперь вместе? Шустрая ты, Крапива, – прищурилась Зоя, словно уличив меня во лжи.

– Что тебе нужно? – грубо спрашиваю я, с силой сжимая руку ни в чем не повинного Генри.

– Коробку вот тебе привезла.

– Мне не нужны ваши подарки. Оставь ее себе. Можешь наряжаться в вещички по праздникам, если влезешь в них, конечно.

Зоя моментально вспыхивает, она ненавидит любые намеки на свой лишний вес.

– Как тебе удалось затащить в постель к себе отъявленного гуляку и бабника Генри?! Слушай, Крапива, а ты часом не ведьма? Я начинаю тебя опасаться. Ты идешь по головам напролом. Чего ты добиваешься в жизни?

– Тебя это больше не касается, ПОДРУГА!

– Вы можете говорить по-английски? – не выдерживает англичанин.

– Прости, Генри, – я перехожу на английский, – уходи Зоя, мне неприятно тебя видеть. Ты получила, что хотела, точнее КОГО хотела. Я тебе больше не помеха.

– Лучше спасибо скажи, что избавила тебя от отношений с Артемом, которые тебя тяготили.

– Ты ничего не знала о наших отношениях. Все было хорошо, пока ты не влезла в них в своих грязных сапогах и не растоптала все, что мы создали!

– Отдай мне собаку, которую он тебе подарил, – цедит Зоя, но в то же время мило улыбается Гаррисону, чтобы он ничего не понял. Двуличная стерва!

– Нет, никогда. Нику я тебе точно не отдам.

– Тогда я заберу у тебя ВСЕ! Берегись, Крапива. Отныне я твой самый страшный кошмар, – Зоя специально говорит по-русски, что Гаррисон не разобрал ни слова, ведь ей еще с ним работать, незачем ведь показывать свое истинное лицо.

– Я тебя не боюсь, хоть ты и ходячая Опасность, но только не для меня, – с вызовом отвечаю я.

– Это мы еще посмотрим, – обещает она и бросает коробку мне под ноги. Я безучастно смотрю, как оттуда сыплется одежда, в которой я праздновала свой день счастливый рождения. Перешагиваю через все это великолепие и порывисто обнимаю Генри. Зоя садится в свой автомобиль и уматывает.

– Вы поссорились с Зои? Все будет хорошо, – говорит он, гладя меня по волосам.

Ничего не будет, хочется сказать мне, Зоя из тех, кто умеет отравлять жизнь. Она выучила меня «от и до», и она не остановится. Я хочу уехать, забыть все – и плохое, и хорошее, стать прежней Аленой. Но что-то подсказывает мне, что после всего этого я уже никогда не стану прежней.

– Я люблю тебя, Генри! Ты – лучшее, что когда-либо было со мной. Теперь ты навсегда останешься в моем сердце. Твое имя у меня на груди. Прости за излишний пафос и романтическую ахинею, которую я несу. Мне просто физически требуется тебе это сказать, потому что я это чувствую на самом деле, а не говорю все ради красивого словца.

– Хелен, ты говоришь так, будто мы расстаемся, – растерянно произносит Генри.

– Да, мистер Гаррисон, мы расстаемся, – подтверждаю я. – Поставим точку в наших отношениях здесь и сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

– О чем ты говоришь? Но почему? – искренне недоумевает он, – все же было прекрасно. Я тебя не понимаю, Хелен.

– Ты не обязан ничего понимать. Давай будем думать так, что просто я этого хочу. Типа моя блажь. Эти загадочные русские, сам знаешь…

– Но ты не такая! – брови домиком наносят мне удар ниже пояса.

Луч солнца неожиданно пробился сквозь серый утренний туман и осветил несчастное лицо Генри. Он решительно не понимал, почему я его отвергаю, после всего того, что было у нас. Да что там… я сама себя не понимала. Мне казалось, что принятое мною решение – верное, и другого пути быть не может.

«Хватит решать за других людей, Алена! Перестань просчитывать мужчину на сто шагов вперед. Наслаждайся тем, что у тебя есть сейчас» – звучит у меня в голове голос психотерапевта Деметры, который я отгоняю прочь.

Я сейчас слишком зла из-за очередной выходки Зои и следовало бы отложить такой серьезный разговор. Но меня уже понесло…

– У нас нет будущего. Я тебе не подхожу по всем параметрам. Ты достоин лучшей партии, чем я. Ты меня плохо знаешь, да я и сама не хочу, чтобы ты знал о моем прошлом. Запомни меня такой: дерзкой, пьяной от твоей любви и достаточно красивой, чтобы стоять с тобой рядом.

– Я не верю, что ты говоришь это всерьез! Ты просто выносишь мне мозг! – нервничает и хватается за голову Генри.

– Прости! Пожалуйста, уходи. Я улетаю обратно в Москву – таково мое окончательное и бесповоротное решение.

Еще несколько минут, и я передумаю, прыгну на него, обовью ногами и руками и никогда не отпущу!

Он рассержен, как лев, и чтобы не наделать глупостей предпринимает попытку уйти. На полпути возвращается, сгребает меня в охапку и яростно до звездочек в глазах целует.

– Не знаю, что ты там себе надумала, но я тебя никуда не отпущу, – с придыханием говорит Генри.

Его глаза… Он весь такой родной, заботливый. Но он никогда не будет моим, даже если я подпишу этот ненавистный договор, наступив пяткой на чувство собственного достоинства. Нужно бежать, пока я окончательно не вросла в него.

Закрываю глаза – только бы не заплакать, не опозориться, нужно держать лицо до конца. Люблю его до чертиков, а он ничего так и не сказал о своей любви, потому что в нее не верит. Вот если бы он сказал… Да ладно, что теперь об этом. Вкладываю в прощальный поцелуй всю свою страсть и ухожу, не оборачиваясь. The end.