Текст книги "Проклятие знания (СИ)"

Автор книги: Оксана Керис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

К разговору Одри прислушивался и Говард. Несмотря на то, что большую часть времени Одри проводит с матерью, она все равно на всех каникулах заезжала к нему, Говард был для девочки все так же дорог. И она была ему как дочь – в конце концов, он растил ее с младенчества, так что проблемы взбалмошной девчонки его пугали даже сильнее, чем ее мать.

Поэтому, когда Белла камином ушла домой, а Гарри окопался с Дадли в доме Дурслей, Говард решил немного поговорить с девочками о любви. Одри – пятнадцать, Мишель – четырнадцать. Самое время совершать глупости. Особенно, если с ними все обычно говорят, как с детьми, которыми они себя нисколько не считают.

– Итак, ты влюбилась, – сказал Говард, усаживаясь в свое любимое кресло.

Одри хихикнула:

– Такие знакомые интонации. Я помню, как раньше ты точно так же говорил "Итак, ты разбила окно".

Говард улыбнулся, но все равно с долей осуждения покачал головой. Но Одри мало беспокоили его эмоции, она продолжала тараторить, найдя свободные уши. Говорила и о Фреде, и о том, какой он классный, и каким было их первое свидание… в общем, радостно рассказывала Говарду то же, что до этого обсуждала с матерью.

– Одри, милая, тебе не кажется, что ты сильно забегаешь вперед? – вежливо прервал ее восхищенную речь Говард. – И я не уверен, что мистер Уизли представляет масштабы того будущего, которое ты с ним уже мысленно построила…

Одри замолчала на полуслове и непонимающе уставилась на своего главного воспитателя.

– Я знаю тебя достаточно давно. Ты всегда так радуешься всему новому – местам, вещам, людям, эмоциям. Но я хочу напомнить, что было с тобой, когда ты радовалась батуту на заднем дворе. Мне пришлось наложить восемь швов на твою лодыжку и я все еще не понимаю, как ты умудрилась получить такую рану в идеальном саду Пэт.

Одри опустила взгляд, запыхтела, как обиженный ребенок, причем ей одновременно хотелось и засмеяться: она помнила, как прыгала на том батуте. Прыгала, прыгала, прыгала… Дадли и Гарри уже давно устало лежали на траве, а Одри все не желала слезать с такой замечательной штуки как личный батут. А когда ноги окончательно устали, она навернулась с этого батута, налетела ногой на пластиковый заборчик вокруг розовых кустов, распорола себе лодыжку, и Говарду действительно пришлось накладывать швы. Хотя раны были не такие уж глубокие и огромные. После того как Тед Тонкс немного поколдовал над ее шрамами, они стали и вовсе почти незаметны.

– Вижу, что помнишь, – кивнул Говард. – И я ничего не имею против твоей влюбленности. Это прекрасное чувство, которое вполне может перерасти в нечто большее… если ты, конечно, не замучаешь окружающих и своего парня своим ужасающим энтузиазмом.

Одри снова надулась. Мишель слушала разговор заинтересовано, но совсем не понимала, почему Говард попросил и ее остаться в гостиной.

– Я просто хочу напомнить вам двоим о благоразумии, – мягко улыбнулся Говард. – И еще о том, что влюбленность проходит быстро… а вот любить – это наука, придется поучиться.

– В смысле? – встрепенулась Одри. – Какая наука?

– То, что ты чувствуешь сейчас – это влюбленность. Первая, яркая… прекрасное чувство. И тебе повезло, что ты влюбилась в хорошего парня, который наверняка понравится не только мне, но и твоей маме…

Тут Говард замолчал и задумался – а понравится ли предприимчивый весельчак Фред Уизли аристократке Беллатрикс? Но Говард тут же помотал головой, отложив эти мысли на потом, и продолжил:

– Когда ты влюблена, тебе хочется кричать на весь мир о своей любви, прощать реальные проступки своего возлюбленного… и обижаться по таким ничтожным поводам, которые и упоминать-то стыдно. И поэтому я хочу снова попросить тебя: будь аккуратнее, моя дорогая, нетерпеливая Одри. Ты уверена, что за своими мечтами об идеальной жизни ты сможешь заметить реальные проблемы того, кого любишь? Успокойся, сбавь количество восторгов, узнай его получше. Каким бы замечательным он не был, ты вообще уверена, что вы оба смотрите в будущее с одинаковыми намерениями?

Одри нахмурилась, задумавшись над ситуацией. Она привыкла слушать Говарда – он никогда по-настоящему не носился с ней, как с маленькой, всегда многое разрешал и твердо объяснял, почему запрещает то или иное действие. Одри доверяла Говарду. И то, что ей до этого пыталась сказать Гермиона, Панси, Гарри, ее мама, тетушка Нарцисса… она поняла только сейчас, когда услышала от Говарда Лестрейнджа, который всегда заменял ей и дедушку, и отца, и даже, что уж скрывать, родную мать.

– Я поняла, – кивнула она.

– Это радует, – улыбнулся Говард. – Мне бы не хотелось, чтобы ты через полгода ревела потому что "он тебя совсем не понимает". А теперь иди, пиши своему ненаглядному письма, мне нужно поговорить с Мишель наедине. Не делай такого заинтересованного лица, я ей не скажу ничего секретного, просто нам нужно откровенно поболтать.

Одри, хоть и скуксилась, пошла наверх. Ей и правда нужно написать Фреду.

И он был немало удивлен, когда получил очень короткое письмо: "Немедленно расскажи, как сильно ты меня любишь". Но, стоит отдать должное Фрэду – он заранее знал, чем может обернуться его желание поцеловать Одри Лестрейндж.

Глава 12. Каникулы для трудоголиков

Рождество встречали как всегда шумно, но в этом году оно выдалось «с перчинкой». Драко не желал справлять праздник в новом доме матери. Настаивал на том, что он, конечно, способен нормально воспринимать Северуса Снейпа как отчима, но пока что не готов знать наверняка, чем они занимаются по ночам. Нарциссе пришлось уговаривать мужа отпраздновать семейный праздник в кругу хотя бы ее семьи. Снейп, что не удивительно, вовсе не чувствовал себя счастливым, сидя за огромным столом в окружении кучи детей и взрослых, которых он бы предпочел видеть как можно реже.

Не слишком довольной выглядела и Августа Лонгботтом. Меньше всего она хотела бы видеть Беллу Блэк в качестве своей невестки, но ничего не могла поделать с собственным сыном. Ему уже не пятнадцать лет, ему не запретишь общаться с "плохой" девочкой. Сидя за столом в Рождество, Августа с ужасом осознала, что Белла вполне хорошо общается с Невиллом, да и вообще приветлива с детьми… и хочет своих детей. Августа знала об этом не только потому что Фрэнк сказал – ему она не особо-то и поверила, но еще и благодаря своеобразной "диете" Беллы. Никакого алкоголя, зато много продуктов, которые настоятельно рекомендуют тем женщинам, что принимают особые зелья. Августа тоже когда-то была такой – даже рождение Фрэнка стало для нее настоящим чудом, она и мечтать не смела о втором ребенке. Такое часто бывает у ведьм, проблем с рождаемостью у магов явно побольше, чем у маглов, которые как-то даже слишком быстро размножаются – уже не погуляешь спокойно по Лазурному побережью, всюду стоят виллы маглов. Мысль о возможных внуках немного примирила Августу с Беллой, но пока это никак не проявилось внешне. Белла все так же избегала встречаться со старой леди, Августа, в свою очередь, не пыталась сблизиться со своенравной Блэк.

К семейным драмам можно смело добавить и общую неразбериху за столом: Сириус пригласил на праздничный ужин и своих новых вассалов, а выходцы из Восточной Европы оказались не готовы к празднованию католического рождества – в их странах маги почти не соблюдали магловские традиции. Поэтому им было интересно узнать обо всем, что происходит за столом, что очень веселило детей. А также выявило огромные пробелы в знаниях. Например – почему вообще подавать нужно именно пудинг? Почему все рождественские гимны имеют религиозный подтекст, если это уже давно светский праздник? И вообще, почему англичане такие странные?

Сириус в Рождество больше всего говорил с Флер и Гарри, впервые за этот безумный год все решили оставить их в покое и дать поболтать в своем узком кругу. Они вместе смеялись над шутками, вспоминали что-то старое, Сириус рассказывал случаи из своей юности. А когда все уже разошлись, Гарри с Сириусом пересели к камину в одной из гостиных. Флер задремала, прижавшись к Сириусу – он осторожно уложил ее на софу и накрыл пледом, что трансфигурировал из диванной подушки.

– Ты знаешь историю о Дарах Смерти? – спросил он Гарри.

– Это сказка о трех братьях? Я читал ее в рунном написании, но это вроде традиционная для магов сказка, – задумчиво ответил тот.

Сириус кивнул:

– Да, это сказка… но все считают, что эта сказка имеет под собой реальные события. Был в Великобритании такой род, самые известные артефакторы, плюс среди них рождались люди, у которых было особое отношение со смертью… Певереллы.

– Это мои предки! – радостно сказал Гарри. – Я запомнил, потому что на семейном гобелене это было четвертое колено – мой пра-пра-прадед… много раз пра… женился на девушке с припиской "последняя в роду", и вот она была Певерелл.

Сириус задумчиво кивнул. Он ожидал чего-то подобного. Традиционно первым Поттером считается Линфред, практически основатель британского зельеварения, который был признан магическим сообществом лишь после смерти. Но Линфред был магом в третьем поколении – в то время именно с этой отметки магов вообще начинали считать чистокровными и достойными создать свой род. Логично было предположить, что Поттеры, с их-то родословной, имели немало скелетов в шкафах. И даже нежелание этого семейства связываться с политикой не может изменить главное правило: чем древнее фамилия, тем больше секретов у ее носителей.

– Ожидаемо, – высказал свое мнение Сириус. – А ты, когда читал эту сказку, не подумал, что твоя мантия-неведимка…

– Серьезно? – мигом догадался Гарри. – Вот прям из сказки, у смерти отобрал?

Вид у него стал такой, как будто он услышал невероятнейшую байку в мире. Даже вся его взрослость мигом пропала – он превратился просто в подростка, что узнал что-то необычное и волшебное.

– Какая Смерть? – со смехом отмахнулся от крестника Блэк. – Откуда такие архаичные взгляды? Да, мы относим Смерть к стихиям, что обладают псевдо-разумом общественного сознания, но это не значит, что она в прямом смысле может явиться перед тобой во плоти. Нет, три брата были талантливейшими артефакторами, они создали очень мощную палочку, воскрешающий камень и мантию-невидимку… первые два артефакта относятся к чистейшей темной магии, мантия – редкий вид нейтральной высшей магии. Кто-то действительно был гением, потому что даже с развитием магической науки повторить это никому не удалось.

– То есть моя мантия – артефакт невероятной силы?

Сириус вздохнул. Сейчас ему придется сказать то, во что он и сам не верит до конца. Точнее – не верит разумом, но хочет надеяться.

– Я бы посчитал, что это – просто рассказ, просто совпадение, но мы нашли воскрешающий камень. Его возможности не так огромны, как может показаться, но вполне вмещаются в понятие памяти и души – знаешь же наше, магическое поверье, что мы не отправляемся на перерождение до тех пор, пока есть кому о нас помнить и скорбеть?

Гарри кивнул. Это была доктрина, что имела лишь косвенные доказательства, но в любом случае ни медиумам, ни профессиональным некромантам – это те маги, что могли ходить за грань, оставаясь в живых – не удавалось найти человека, который бы умер очень давно.

– В общем, мы нашли воскрешающий камень, – подытожил Сириус. – И все это заставило нас задуматься о легенде о повелителе смерти. Знаешь ее?

Гарри покачал головой – его не интересовали сказки магов, а уж тем более он не занимался сбором разных предубеждений.

– Говорят, что маг, собравший все три артефакта, дара смерти, сможет покорить саму смерть. И это кажется слишком невероятным, но я, как темный маг, прекрасно знаю, что некоторые артефакты способны на такое, что кому угодно покажется невероятным. Возможно, собранные вместе артефакты привязывают душу к телу, и такой маг сможет вернуться из-за грани сам, без всяких темных ритуалов? В любом случае, я уверен наверняка – как и любая редкая магическая вещь, артефакты Певереллов имеют привязку по крови. Сейчас потомков этого рода по всей Великобритании раскидано немного, но если твой предок взял в жены девушку, что была последней в роду…

– Возможно, что мы сперли наследия и этой семьи, – подытожил Гарри.

Сириус улыбнулся и кивнул.

– И ты хочешь, чтобы я собрал все дары смерти? – уточнил Поттер. – Мантия у меня уже есть, камень у тебя… а палочка где?

– Мы думаем – у Альбуса Дамблдора.

Гарри удивленно распахнул глаза. Легендарный артефакт – у директора Хогвартса?

– И что, мне прийти к директору и сказать – гони палку, я буду повелителем смерти? – хихикнул он.

– Ее можно лишь забрать в бою… или выиграть, – пожал плечами Сириус. – Можешь предложить профессору сыграть в камень-ножницы-бумага, поставив на кон свою палочку против его. Но не факт, что Дамблдор согласится.

– Эмм… а украсть ее можно? – с хитрым прищуром спросил Гарри.

Сириус тяжело вздохнул, потом поднял взгляд к потолку и тяжело произнес:

– Из меня получится ужасный родитель. Да, ее можно украсть.

* * *

Самым важным делом на Рождественских каникулах была установка защиты на Министерство Магии. И это же было самым опасным делом – Сириусу пришлось изворачиваться, чтобы вообще устроить нечто подобное. Но все равно – это событие станет точкой невозврата, после которой не получится больше скрывать, что полный круг Ковена действительно существует в Великобритании. Это было волнительно в первую очередь тем, что ребят тут же атакуют совы с просьбами помочь в том или ином деле – иногда глупом, иногда важном, но все равно сейчас для них невозможном.

Людская молва сделала Ковен чем-то практически всемогущим, из-за редкости такого объединения маги начали воспринимать Ковен как универсальное средство от всех проблем – от болезней до благословений на удачу во всех делах. Уж если до Сириуса доходят письма в духе "обменяю душу на богатство", а он всего-то темный маг, то уж Ковену достанется в полной мере.

В атриуме Министерства дети казались действительно детьми. Им всем уже как минимум по четырнадцать, из-за усиленных магических тренировок они все выглядят взрослее своих лет, но именно сейчас казались уязвимыми.

– И вот эти шкеты – надежда нации? – с усмешкой поинтересовался Гринграсс-старший.

Сириус безразлично пожал плечами. Им нужна качественная защита министерства, потому что текущая носит скорее символический характер, чем реально что-то защищает. Единственное, что она делает хорошо – фиксирует всех, кто прошел сквозь нее. Обычно этого хватает – какой смысл воровать какие-то сведения, если тебя потом найдут и арестуют? Но стандартная схема устрашения не сработает во время полноценной гражданской войны. Тому же Лестрейнджу будет плевать, что министерство узнало о том, что он забрал какие-то документы. Он и так вне закона.

Защиту устанавливали в холле атриума. Это место станет единственным, куда сможет попасть любой маг. Сириусу в этот раз не удалось просто постоять в стороне, контролируя процесс. Вся защита была завязана на министра магии, а должность отдельно от человека существовать не может, так что пришлось Блэку стоять в центре пентаграммы и недовольно ежиться из-за щекотки – потоки магии ощущались кожей, что немного раздражало.

Была в защите Министерства еще одна лазейка. Члены Ковена оказываются невидимы для этой защиты – как ее создатели, они априори рассматриваются как неопасные маги, которые могут ходить, где хотят, и делать, что хотят. Но другого выхода все равно нет – защита всегда будет уязвима перед создателями.

На самом деле, ритуалов было несколько. Сначала один, самый мощный и долгий, потом – после небольшого перерыва на чай и разговоры – еще два поменьше, которые зачаровывали малые артефакты для доступа работников и гостей. Во время короткого перерыва большая часть людей просто ходила вокруг подрастающего Ковена, а Сириус с Гарри присел на край огромного фонтана.

– Эта статуя ужасна, – сказал Гарри, отхлебнув травяного чая.

В долгих ритуалах маг устает не столько физически, сколько морально. Поэтому для быстрого восполнения энергии, всех поят специальными настоями и кормят сладким. Сириусу тоже пил чай – только делал это из вежливости, за компанию.

– Да? Я на нее даже внимания не обращаю, – оглянулся Сириус. – Что в ней ужасного?

– Она просто ужасна, – пожал плечами Гарри.

– Ну не менять же памятник архитектуры только потому, что его строили сто с лишним лет назад? – ухмыльнулся Сириус. – Не спорю, такие размеры можно назвать немодными, а в мимике волшебных существ можно заметить те эмоции, которые скульптор им очень хотел приписать. Но ничего удивительного – фонтан был построен сразу после окончания последней войны с гоблинами, и магам не очень-то нравились условия мирного соглашения.

Гарри снова посмотрел на статую. Все волшебные существа совсем не были похожи на равных по статусу магам. Но условия вроде как были соблюдены – все стоят вместе, все вроде как равны. Но статую делал маг и он смог найти способ расставить приоритеты.

– А теперь? Теперь всех устраивают условия? – внезапно спросила Гермиона, что сидела совсем рядом.

Сириус ответил честно:

– Они просто со временем были… немного изменены. Как ты понимаешь, изменены они магами для магов.

Гермиона нахмурилась:

– Но это же не честно!

– Честно? – удивился Сириус. – Проверим, насколько хорошо ты разбираешься в истории: по какой причине маги пошли на мировую с гоблинами?

– Эммм… – потерянно протянула Гермиона. – Потому что проигрывали?

– Мимо. Потому что не могли вести полноценные боевые действия, не нарушая Статут Секретности. И гоблины знали об этой уязвимости магов. Если бы что случилось – гоблины бы ушли в подземелья, они способны жить там столетиями, так же им не сложно менять место жительства каждый месяц. И это были неравные условия, где маги же "подбирали" за гоблинами. Тогда и приняли решения пойти на уступки воинственного народца. Спеленали главные гоблинские рода сетью сложных клятв, а после смогли изменять те условия договора, которые было возможно изменить. Умение гоблинов разбираться в контрактах появилось уже после того памятного случая – с тех пор они не позволяют так обвести себя вокруг пальца.

Гермиона тоже пораженно оглянулась на фонтан. Вот так вот – учишься, стараешься делать правильные выводы, а потом приходит циничный темный маг, переворачивает все с ног на голову и защищать гоблинов уже как-то не очень-то и хочется.

– Но они же сражались за равные права, – все же попыталась возразить она, но делала это неуверенно, скорее ради того, чтобы узнать что-то еще предельно правдивое и циничное от Сириуса.

– Их равные права были в том, что они хотели жить на территориях магов, отобрать их золото, потому что – цитата: все, что лежало под землей принадлежит гоблинам, – попутно добиться того, чтобы маги их обучали своим наукам… маги и так не особо стремились делиться уменьшающейся территорией и с трудом добытыми знаниями… в общем, в претензиях гоблинов были типичные претензии всех захватчиков: что-то больно хорошо вы живете, сейчас мы заставим вас поделиться.

Гарри прыснул от смеха, едва на расплескав чай из кружки, и даже Гермиона улыбнулась:

– Звучит так, будто ты не любишь гоблинов.

Сириус легко согласился:

– Не люблю. Но уважаю. И доверяю им хранение моих финансов, потому что точно знаю полный текст их клятвы… И еще я знаю, что среди гоблинов полно вполне нормальных… существ, с которыми приятно вести дела. Но это не значит, что я должен тепло относиться ко всей расе в целом. Тем более – гоблины не особо любят Блэков. Мы как бы в то время жили на острове и просто сожгли адским пламенем всех, кто решил прийти к нам за знаниями и богатством… Что? Моя родня никогда не отличалась терпением.

Теперь улыбались уже многие, кто случайно или намеренно стал свидетелем разговора. Из огромного количества магических семей Великобритании только Блэки так спокойно и с юмором рассказывали о темном прошлом своего рода. И если кто-то начинал упрекать их предков в плохих поступках – а на такое решались немногие – Блэки с радостью вытаскивали на свет божий чужое грязное белье. Талант к легилименции встречается в этой семье достаточно часто, чтобы они смогли собрать весомый компромат на весь цвет английской аристократии.

Глава 13. Время действий

Была причина, по которой Сириус тянул с уничтожением крестражей. Согласно информации из книг, каждый создатель крестражей по-разному ощущает это событие. Точнее – в то время как для одного подобный ритуал откликается невыносимой болью, другой даже не поймет, что произошло. Лишь поэтому крестражи все еще не уничтожили. Но после создания защиты в Министерстве все немного успокоились. Было принято решение заняться этим немедленно: на случай, если пожиратели решат внезапно перейти в наступление, все должно быть готово к убийству Волдеморта.

В последний день каникул, без выбора какой-то "особенной" даты, проводили ритуал очищения скверны. Несмотря на пафосное название, относился он к нейтральной магии, без оттенка силы. Им снимали проклятья – причем любые, им лечили от некоторых болячек, им очищали безделушки и артефакты от дополнительных заклятий, которые не были наложены в процессе изготовления предмета. В общем, это был один из универсальных ритуалов, с которого обычно как раз Ковен и начинает свою работу… но там, где есть Блэки, все вечно идет не по плану.

Ритуал не требовал длинной подготовки – подмели зал, выстроили систему зеркал под параметры этой ночи, нацепили на членов Ковена ритуальные рубашки, поставили в центр круга Чашу Хаффлпафф. Все проходило уже обыденно, до оскомины привычно и профессионально. Все знали свои места и задачи, так что подготовка вместе с ритуалом заняли чуть больше получаса. Сьюзен Боунс вышла из ритуального зала, прижимая бесценный артефакт к груди. Теперь чашечку у барсуков не отберешь – ну разве что умирающему позволят лекарство из нее выпить. Это у гриффиндорцев наиболее пофигистичное отношение к реликвии основателя. Меч таскают из шляпы уже не первое столетие, им отрубали головы и красовались перед девушками, пока никто от священного ужаса не умер.

Утром всех школьников отвезли на вокзал, посадили в поезд и вернулись к своим обыденным делам – финансовым отчетам, политическим дрязгам и светским сплетням. Ну и к крестражам, как же без них. Теперь на столе лежал другой, отличный от прежнего, медальон, рабский ошейник и потрепанная книга – замена крестражей, именно в эти хранилища перенесли осколки души из реликвий основателей. Их собирались уничтожить с помощью меча Гриффиндора. Фрэнк выложил артефакт на стол, Сириус аккуратно поливал меч ядом василиска. Банка с кровью этой же твари стояла наготове.

– А без таких ухищрений не получится? – морщился Фрэнк.

В комнате пахло кислым с легким оттенком гнилой сладости. Сириусу тоже не особенно-то нравился запах, но веселила мысль, что Северус недавно забрал вторую банку этой ценной субстанции для каких-то исследований. Тоже нюхает. Зельевары редко прибегают к заклинаниям, защищающим обоняние – опытный мастер может по запаху оценивать готовность зелья.

– Не получится. Меч Годрика тягали из шляпы по разным причинам, в том числе – забирали исследовать. Убить мага им можно. Душу – даже если это лишь обрубок души – меч уничтожить не сможет.

Фрэнк снова замолчал. Сириус аккуратно перевернул артефакт другой стороной и продолжил осторожно, пипеткой, наносить яд по каплям на кромку меча. Яд впитывался, словно и не сталь мочили.

– А не жалко переводить драгоценный яд на артефакт, который тебе даже не принадлежит? – хмыкнув Фрэнк, когда Сириус открыл банку с кровью василиска.

– Так мы же Гриффиндорцы, – пожал плечами Сириус. – Вдруг через пятьсот лет кому пригодится. Драконы расплодятся, гоблины восстанут. Меч лишним не будет. Так как я рос среди слизеринцев, ответственно заявляю – они свои сиятельные задницы не поднимут, пока гриффиндорцы под ними диван не сожгут.

Фрэнк хмыкнул. Судя по тому, как долго Белла принимает его предложение руки, сердца и состояния – одним диваном не ограничишься. Придется жечь как минимум здание. Здание редакции Ежедневного Пророка, например. Или собрать всех сплетниц Великобритании в одном доме и спалить его адским пламенем… эх, мечты.

После банки с кровью, что почти полностью извели на меч, Сириус радостно хлопнул в ладоши:

– Ну что, пробуем? Предлагаю первым по дневнику жахнуть.

И Блэк небрежно бросил на стол потрепанный магловский ежедневник. Фрэнка долго просить не нужно – он уже радостно схватился за меч, широко замахнулся…

– Погоди-погоди-погоди! – внезапно запричитал Сириус. – Я люблю этот стол. Пошли булыжник какой найдем.

Фрэнк не выдержал – расхохотался. С Блэками скучно не бывает. Особенно когда поздним вечером идешь через сад, таща за собой артефактный меч, все еще пованивающий мертвым василиском, к слову. А Министр Магии в трансфигурированном мешке тащит ворох темных артефактов. Идеальное семейство. Хорошо, что в Великобритании таких больше нет.

Выложив дневник на булыжник размером побольше – благо в Шотландии с этим особых проблем не было – Фрэнк снова замахнулся но в самой верхней точке своего замаха внезапно остановился:

– Признайся, Сириус, ты тоже не можешь отделаться от мысли, что рубану сейчас по тетрадке, а перед нами Волдеморт сам появится.

– Ага, прямо в том виде, в каком был – голый и с уточкой для купания. Руби уже, шутник. Кстати, ты собрался камень надвое расколоть, или меч там оставишь?

Фрэнк снова засмеялся. Ну да, Блэка считает сумасшедшим, а сам-то – на крохотный дневник замахивается так, будто дракону голову отрубить собрался. Впрочем, веселье быстро рассеялось, когда он действительно ударил мечом по крестражу.

Полыхнуло искрами, что Фрэнк от неожиданности пару шагов назад сделал и едва не рухнул на пятую точку – только природная ловкость спасла его от конфуза. Запахло паленым, а из тетради еще и полилось что-то мерзкое, буро-коричневое… Но этого мало – на несколько секунд над искореженным артефактом появился призрак – или что-то подобное ему – молодого парня, который кричал словно от адской боли.

– Отвратительно, – поморщился Сириус, подцепил заклинанием артефакт и закинул его во второй мешок.

– Это я типа только что Волдеморта убил? – брезгливо уточнил Фрэнк.

Сириус пожал плечами:

– Ну… одну седьмую его часть… или это половина? Честно говоря, я так и не разобрался – каким образом душа делится на части. Каждый раз пополам? Или отщипывает по кусочку?

Фрэнк с долей ужаса посмотрел на спокойного Сириуса. Они тут Волдемотра убили, а он рассуждает о способах деления души.

– А что в книгах пишут? – все же решил поддержать разговор Фрэнк.

Хотя бы для того, чтобы не выглядеть слишком уж ошеломленным происходящим. Он как-то привык по-простому. Сражаться с магами, без каких-то артефактов и закулисных войн. А тут – души, призраки, гарь и запекшаяся кровь.

– Так как никто пока не смог отделить душу от тела и разума для всестороннего изучения – никто не знает даже как выглядит целая душа.

Сириус говорил правду. Несмотря на то, что существовали способы перенести душу в другой носитель, вызвать из-за грани или продать (хотя это даже в мире магии больше похоже на сказки), никому и никогда не удавалось увидеть душу целиком. Могут лишь определять ее наличие.

– Лонгботтом? Ты что прохлаждаешься? – весело спросил Сириус. – Давай, работай. Я тебя зачем сюда звал? Не на романтическую прогулку под луной же.

– Может сам займешься? – протянул меч Фрэнк. – Давай, помаши немного мечом. Ты ж Лорд. Лорду положен меч.

Сириус встал в максимально пафосную позу – в детстве их учили актерскому мастерству и так надлежало стоять во время чтения монологов – и высокопарно заявил:

– Ты предлагаешь мне, Лорду, Магистру Темной Ложи и Министру Магии Великобритании махать мечом? – тут он встал нормально. – Во-первых, я этой железякой скорее себе ногу отрублю, чем попаду по маленькому артефактику, во-вторых – я все еще не уверен, что являюсь гриффиндорцем по духу. С каждым годом верю в это все меньше, к слову.

Фрэнк засмеялся, тряхнул головой, но все же вновь замахнулся мечом на следующий артефакт. Не хочет Сириус убивать Волдемортов – его право. Зато потом можно будет хвастаться Белле, что он зарубил четыре седьмых Волдеморта. Это ж, считай, целая половина!

* * *

Белла в этот день тоже была занята. В состоянии крайнего возбуждения она пришла домой к Нимфадоре. Не совсем к ней, конечно, просто именно здесь Андромеда бывала чаще, чем в собственных комнатах. Маленький Лайелл – милейший ребенок, он очень рад с кем-нибудь поагукать. Дора с ребенком особенно не сюсюкала – это претило ее характеру, а вот Андромеда с удовольствием занималась именно этим. На самом деле, когда-то она тоже считала подобное поведение лишним – к чему глупить, общаясь с ребенком? – а сейчас просто позволяла себе делать то, что хочется. В конце концов – она же бабушка, имеет полное право баловать внука, а не воспитывать.

– Прекрати агукать внуку и послушай меня! – возмутилась Белла такому поведению сестры.

Дора, которая на кухне красиво раскладывала по тарелкам ужин от Розметы – сама она не готовила – весело хихикнула. Андромеда была настроена не столь милостиво по отношению к сестре:

– Да что нового я услышу? – она все еще говорила немного высоким голосом и корчила рожицы радостному Лайеллу. – Ты уже год твердишь одно и тоже. Ах, Фрэнк. Ах, я не могу. Ах, что скажут люди. Ах, как жить. Ах, какая я нерешительная дама!

Белла возмущенно замерла, а Дора на кухне прикусила край полотенца, чтобы не расхохотаться в голос. Андромеда же отвлеклась от внука и продолжила уже нормальным тоном:

– Белс, в твоем возрасте внуков нянчить надо. Можно уже даже начинать думать о дизайне гроба. А ты ведешь себя, как пятнадцатилетняя школьница. Не мучай мужика – мало он из-за тебя в коме пролежал. Выйди уже замуж и не морочь голову хотя бы мне.

Тут Дору не спасло уже даже кухонное полотенце. Она засмеялась в голос и вышла из кухни через заднюю дверь. Перебранки матери и теток всегда смешили ее особенно сильно, а попасть из-за своего веселья под перекрестный огонь двух сестер Блэк – удовольствие сомнительное.

Андромеда же вообще не обратила внимание на громкий выход Доры – продолжила отчитывать сестру, не забывая трясти погремушкой над довольным ребенком:

– Иногда даже не верится, что ты вообще серьезно об этом говоришь. Мне не верится. Моя сестра когда-то в страхе весь Слизерин держала. Да тебе даже парни перечить не смели. А теперь что – боишься каких-то великосветских кумушек? И кому ты это говоришь – мне? Если ты забыла, за брак с Тедом я вообще была официально изгнана из высшего общества. Сама даже гостей в дом позвать не могу – если приглашение не от Флер, никто не придет. И ты мне говоришь, что кто-то там будет судачить про ваш брак? Не смеши меня! Соберись уже и хватит ныть.