Текст книги "Конкурс Мэйл.Ру"

Автор книги: Оксана Аболина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

– Стоп-стоп-стоп, – возразил я. – Что значит «одевайся»? Куда ты хочешь меня забрать? А Дашка, дети, Цыпочка – надеюсь, ты о них не забыл?

– Я этого ожидал, – вздохнул SolaAvis, – Давай не будем впадать в эмоции, Скиталец, а быстро и правильно расставим в голове приоритеты. У меня в гараже на Крестовке оставлена «Русалка». Как тебе, вероятно, известно, в ней только два места. Максимальная грузоподъемность – 250 килограммов. Я не могу взять пять человек. Только одного. Одного, понимаешь? Я могу отвезти тебя в Норвегию. Там есть хорошее укромное местечко, где ты сможешь перекантоваться до весны, а дальше – что-нибудь придумаем. И я считаю, что ехать должен тот, кому грозит наибольшая опасность. То есть ты. И не надо играть в дешевое благородство – Цыпочка мне никто, и спасать ее я не намерен. А твоих, при оказии, кто-нибудь из наших к тебе подбросит.

Я слышал о «Русалках». Одинокая Птица говорил правду – они были рассчитаны всего лишь на двух пассажиров. Разработал аквафлайеры – перемещающиеся по воде на воздушной подушке, а под водой – на реактивной тяге – изобретатель-самоучка Павел Русаков. Появились они в обиходе несколько лет назад, стоили очень дорого, распространения потому широкого не имели, но вызвали одним существованием массу проблем. Конечно, крупную контрабанду на них перевозить было нельзя, но небольшие партии наркотиков перемещались теперь через границу под водой. Отследить аквафлайеры было практически невозможно. Я видел их несколько раз в акватории Финского залива, где на них гонялись-развлекались детки миллионеров, но никогда не думал, что у меня будет возможность прокатиться хоть раз на такой вот «Русалке».

– Я не могу, – сказал я. – Что хочешь делай, но я не могу бросить семью. Как они без меня управятся? Цыпочку убьют. Дашку затаскают как укрывательницу преступника… или как там они меня еще назовут. А я буду отсиживаться в укрытии? Сатанисты, сам понимаешь, будут распоясываться больше и больше. Я, правда, не могу. Извини, ты выдернулся из-за меня из своих важных дел, я подвел тебя с Хип… с Пастухом, мне жаль, безумно жаль, что он погиб, я в огромном долгу перед ним и тобой, но я не могу, честное слово, лучше погибнуть, чем так…

Похоже, SolaAvis меня понимал. Возможно, он и не предполагал, что я отвечу иначе. Он на пару минут задумался. Я не тревожил его и ждал, что он скажет. Я был уверен, что он знает альтернативный выход. И, похоже, такой выход был.

– Сколько весит каждый из твоих? Только поточнее, пожалуйста, – спросил он.

– Я – 80, Дашка – 60, Длинноухий – 25, Цыпленок – 10. Цыпочка – не знаю, но примерно как Дашка.

– Хорошо, – сказал SolaAvis. – Есть такой вариант. Я отвезу твою семью в Чумной Форт, там находится наш склад. Жена возьмет младшего на руки. Старшего придется закрепить ремнями, как груз за сиденьями. Без синяков не обойдется, но жив останется. Через два часа я возвращусь за тобой и девчонкой. Ей тоже придется залезть за сиденья, места там мало, ей придется пережить не самый приятный час в своей жизни. Из форта вас заберут в Норвегию при первой возможности. Такой вариант тебя устроит, Скиталец? Но, учти, тебе придется забыть о существовании склада в Чумном Форту до конца твоей жизни.

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

– А как же буря? – спросил я обеспокоено. – Насколько безопасно плыть на «Русалке» в заливе в такую погоду?

– Примерно так же, как в автобусе на Невском проспекте, – спокойно ответил SolaAvis. – Об этом ты можешь не беспокоиться. Под водой плыть в бурю – то же, что и в мертвый штиль. Не волнуйся. Через два, максимум три часа я вернусь.

– Подожди, еще один момент, – остановил я Одинокую Птицу. – Я ранен и не уверен, что дойду до Крестовки. Во всяком случае, мне на это потребуется время. Может, мы с Цыпочкой выйдем вместе с вами, чтобы постараться успеть к гаражу к твоему возвращению?

SolaAvis нахмурился.

– Нет, не надо, – сказал он. – Оставайтесь дома. Я проведу «Русалку» до Карповки, оставлю у монастыря – там нет, правда, гаража, но спереть ее все равно не смогут. Она настроена на мой личный код и отпечатки пальцев. А до монастыря если не сумеешь дойти, донесу тебя как-нибудь. Но тогда мне лучше поторопиться, чтобы успеть вернуться до того, как станет светло. Буди своих. Весы есть? Хорошо бы все-таки уточнить вес каждого.

Я разбудил своих. Дашка сразу, почти без слов, сообразила, что не время для раздумий и решений – надо быстро одеваться и отправляться, не позавтракав, в путь. Одинокая Птица, видно было, произвел на нее сильное впечатление. Все взвесились. Вес Цыпочки оказался несколько больше, чем я ожидал – 65 кг.

– Твои 80, мои 95, ее 65 – получится двести сорок. Впритык, – сказал SolaAvis. – Придется вам двоим оставить верхнюю одежду. Ничего, в форте всего достаточно.

– А в Норвегии есть православные храмы? – вдруг спросил я, поскольку именно этот вопрос неожиданно пришел мне в голову.

– Нет, – ответил SolaAvis. – Но и в Петербурге к Новому Году, можешь поверить, не останется уже ни одной церкви. И вот что… – мне показалось, что он немного смутился. – Если у тебя есть лишний нательный крест – возьми с собой. Доберемся до Чумного форта – я хотел бы креститься. Ты сможешь провести обряд?

– Да, – кратко ответил я. И подумал, что при нынешних обстоятельствах, могу взять на себя такую ответственность, ведь мирянину позволено крестить в случае смертельной опасности.

– Настали последние времена, – произнес Одинокая Птица. – И я вижу, кого больше всего не любит Враг. Если он против вас, то мне остается только одно…

Я перекрестил и поцеловал на прощание детей и Дашку, и вслед за SolaAvisом они ушли. Длинноухий оглядывался на каждой ступеньке, спотыкался и падал. Одинокая Птица посадил его себе на шею, махнул мне рукой, громко сказал: «саё: нара» – и скрылся за пролетом лестницы. А мы с Цыпочкой остались ждать.

Я не мог стоять. Я сидел и молился. Молился Богу и Божией Матери. И еще всем святым. И Ангелу-Хранителю молился я. Но это мне не помогло…

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Молился я нервно, то и дело поглядывая на часы. Минуты ползли, как проклятые. Чего бы я только ни отдал, чтобы ускорить их ход! В жизни не совершал я более сумасшедшего поступка – отправить свою семью, в бурю, невесть куда, с человеком, которого видел в первый раз жизни и которому поверил, будучи очарован его мрачным обаянием.

– Пусть будет на всё Твоя воля, Господи, – не выдержал, наконец, я и, сбившись с молитвенного правила, попросил, – сделай так, как считаешь нужным, Господи. Я доверяю Тебе. Надеюсь на Тебя. Помоги Одинокой Птице и моей семье. Лучше уж пусть я погибну, но не они.

Я медленно поднялся со стула, оглянулся на Цыпочку. Она сидела, в неестественно-оцепенелой позе и смотрела на меня. Мне стало безумно жалко ее. И на несколько мгновений я отвлекся от мыслей о Дашке и детях.

– Вот ведь не повезло нам с тобой, Света, – успокаивающе сказал я ей. – Ну ничего-ничего, выберемся. Вот скоро приедет SolaAvis и заберет нас с собой. И все у нас тогда будет хорошо. Насколько только может быть хорошо в такие времена.

Я достал из коробки с церковной утварью нательный крестик, шнурок к нему, свечи и, чтобы не забыть, положил их в нагрудный карман. Дополз до прихожей, одел кроссовки, чтобы не задерживать Одинокую Птицу, когда он вернется за нами. Покопался среди церковных книг в библиотеке, нашел правило крещения мирянином оглашенного в минуту опасности, несколько раз перечитал его, чтобы лучше запомнить. Вытащил из кармана четки и начал читать Иисусову молитву. Мне показалось, что Цыпочка тоже молится.

– Ты крещенная? – спросил я. Она отрицательно помотала головой. На всякий случай я вытащил из коробки с утварью еще один крестик и тоже положил его в карман. Прошел час, всего только час, а я весь измаялся неизвестностью и беспокойством.

Я взял в руки Библию, сел на тахту, раскрыл Откровение Иоанна Богослова и начал читать.

И даны были уста ему говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать 42 месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его и жилище его и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо, да слышит.

Я поймал себя на том, что читаю текст Откровения, но не улавливаю смысла слов. Отложив Библию, я встал, подошел к компьютеру, включил его, посмотрел главную страницу Мэйла, расклад в первой тройке не изменился. Лидировала Цыпочка, следом шел я, затем SolaAvis.

Проверил почтовый ящик. Меня ждало одно-единственное письмо. Я очень удивился. Это было письмо Хакера.

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Письмо Хакера было недлинным.

«Скиталец, – писал Хакер. – на мое письмо – НЕ ОТВЕЧАЙ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ. СРАЗУ ЖЕ УНИЧТОЖЬ ЕГО, как прочитаешь. Сейчас у меня нет возможности с тобой разговаривать. Постараюсь выйти на связь днем, часа в два-три. НИКУДА НЕ УХОДИ».

Я посмотрел на часы – было семь пятнадцать утра. До приезда Одинокой Птицы оставалось сорок пять минут. Я подумал, что не смогу поговорить с Хакером, но, возможно, он сумеет как-то оправдаться перед SolaAvisом и, вероятно, это письмо – добрый знак. Мне очень хотелось послать ему ответ – предупредить об опасности. Но я понимал, что влез в опасную игру, предупреждение было послано не зря. Я стер письмо Хакера. Поговорю с Одинокой Птицей, должен ведь быть какой-то выход – им надо объясниться – не верю я в то, что Хакер – враг. В конце концов, жить в стане антихриста и остаться белым и чистым – не самое простое занятие. Быть может, Хакер двойной агент? Я поклялся себе, что не допущу гибели Хакера от руки SolaAvisa.

Обычно, когда я сильно нервничаю, то выполняю какую-нибудь монотонную физическую работу – сейчас не было ни сил, ни желания чем-либо заниматься. Ходить было тяжело, но сидеть или лежать вообще невыносимо. Я слонялся из угла в угол спальни, натыкаясь то и дело на шкаф, который по-прежнему загораживал окно. Я беспрерывно, перебирая четки, читал Иисусову молитву. Цыпочка тихо вылезла на кухню и там приготовила завтрак. Но я не мог ни есть, ни пить. Вот курить – да. Я взял сигареты и стал курить прямо в спальне – все равно нам больше уже здесь не ночевать. Квартира, как при переезде, казалась уже отдалившейся и чужой. Я нисколько не сожалел о тех вещах, которые придется бросить. Нет, вот фотографии – их жалко. Достал альбомы, просмотрел их, вытащил несколько снимков и тоже положил в карман.

Восемь утра. SolaAvisa все не было.

– Успокойся, – сказал я сам себе. – Он сказал: два, максимум три часа. Не растрачивай понапрасну нервы, еще пригодятся. Вот если и через час не появится, то будем тогда волноваться…

Я снова сел за компьютер. Просмотрел сводку погоды. В Финском заливе бушевал шторм. Я стал молиться еще крепче. Сжал сознание в кулак и не позволял себе представлять, что случилось что-то плохое.

Я набрал в поиске «Чумной Форт» и выяснил, что из всех фортов, построенных для защиты Петербурга, только три оставались не связанными дамбой: Зверев, Милютин и Чумной. Чумной был самый маленький и укрепленный. Стены его были выложены большими гранитными плитами, как у Петропавловской крепости. Название свое он получил в 19 веке, когда на острове расположилась лаборатория по производству противочумной сыворотки. На территории форта заражали чумой лошадей, а затем делали из их крови вакцину. Впоследствии форт долгое время пустовал, почти сто лет. Затем, в конце 20 века, на его территории стали проводиться рок-фестивали, но в 2012 году один из фанатов, прибывших на фестиваль, залез слишком глубоко в подвальные помещения форта, где находились пороховые погреба, и нечаянно в темноте раздавил валяющуюся под ногами чумную вакцину. Еще не зная, что многие из них заражены, участники фестиваля вернулись в город. В Петербурге в те дни было введено военное положение. Город оцепили, вокзалы, аэропорты не работали, все дороги и тропы были перекрыты – военные в тот раз сработали оперативно. Врачи работали круглосуточно, и опасность массового заражения была погашена, умерло около ста человек, две тысячи удалось вылечить. Остальных успели привить. К счастью, запаса сыворотки хватило на все население города. Когда опасность миновала, в Чумном форту провели тотальную биологическую стерилизацию. Но фестивали на нем больше никому не приходило в голову организовывать. В 2023 году пустующий форт купил в подарок своему сыну тюменский нефтяной магнат, но спустя несколько месяцев оба они были найдены мертвыми на территории форта, куда приехали, чтобы построить небольшую гостиницу для друзей семейства. Дурная слава форта не вызвала больше ни у кого энтузиазма его приобрести.

И вот, оказывается, его прибрали к рукам. И не кто-нибудь, а мой друг SolaAvis. Я посмотрел на часы. 9 утра. Одинокой Птицы не было.

Уже светло, – попытался успокоить я себя. – Вероятно, буря задержала SolaAvisa. Скорее всего, он решил остаться в форту до вечера, чтобы забрать нас, когда стемнеет… Я сел, охватив голову руками, и опять стал повторять молитвы. Мне было очень плохо. Мне было очень страшно. И никогда еще мне не было так одиноко. Я чувствовал, что сознание мое пытается разорваться…

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

В десять утра мне вдруг взбрело в голову, что, может быть, звонок сломался? Сходил – проверил. Всё работало. Тут же вспомнил, что SolaAvis проник в квартиру без всякого звонка. Что, что могло его задержать?!

Я силком заставлял себя думать, что Одинокая Птица приедет вечером. Это такое испытание, – твердил я себе. – Я не должен отчаиваться. Как только станет темно, SolaAvis появится. Или хотя бы даст о себе знать. Потом я подумал, что с Одинокой Птицей могло что-то случиться на обратном пути, а мои сидят в Чумном форту и так же нервничают, как я. Я постарался остановить свои мысли на этой версии как рабочей: если SolaAvis не появится до ночи, значит, мне надо что-то предпринять. Каким-то образом постараться проникнуть в Чумной форт. Я посмотрел в Интернете, узнал, сколько будет стоить двухчасовой прогон катера по Финскому заливу, посчитал оставшиеся в наличии деньги – не густо, придется тратить отложенное на черный день.

Мысль, что я могу что-то предпринять, меня немного успокаивала. Она загоняла на задний план возрастающее минута от минуты убеждение, что больше я не увижу ни детей, ни Дашки, ни Solaavisa. Пока я ждал, оставалась надежда. Я не мог позволить ей погаснуть.

Час дня. Ничего не изменилось. Из кухни высунулась Цыпочка и робко сказала, что мне надо поесть. Мне очень хотелось на нее наорать, послать ее подальше, сорвать все свое беспокойство, но я сдержался – только сказал, что мне сейчас ни до чего, я волнуюсь за семью, и лучше меня пока что не трогать. Ни в каких утешениях, мол, я не нуждаюсь. Цыпочка опять спряталась на кухне и не вылезала, стараясь меня не беспокоить. Тут она была молодец, чувствовала момент. Умела не путаться под ногами, когда было не до нее.

Три часа дня. Письма Хакера все еще не было, но это меня не слишком волновало, плевать мне на Хакера. Где мои???

Это уже не имело ни малейшего смысла, но я продолжал поминутно смотреть на часы. Занозой в сознание воткнулась подлая мысль, что вот так мне и не придется никогда в жизни прокатиться на «Русалке», я отогнал ее прочь, но она настойчиво пыталась проникнуть обратно, и чем больше я ее гнал, тем упорнее она становилась. В конечном итоге, я стал чувствовать себя полным ничтожеством. Дашка, Длинноухий, Цыпленок – в опасности, а я… я позволял себе думать о такой ерунде. Господи, что угодно, пусть им суждено умереть сегодня, но пусть я умру прежде их, – взмолился я.

Пять часов дня. Я позвонил на спасательную станцию Финской акватории. Ни о каких погибших судах ничего известно не было. На мой обеспокоенный вопрос о безопасности плавания в бурю на «Русалке», мне ответили, что бы я не волновался. «Сын, небось? – спросил диспетчер. – С девушкой, наверное, развлекается. Любят они покрасоваться в шторм и продемонстрировать, какие они крутые. Вы не беспокойтесь, все будет в порядке, папаша».

Семь часов вечера. Начало темнеть. Я весь напрягся и вслушивался в тишину, стоящую в квартире, вдруг раздадутся шаги SolaAvisa – но только изредка дзинькала о чашку ложка на кухне. Цыпочкино беспокойство выражалось в том, что она бесконечно, чашку за чашкой, пила чай. Я думал, до скольки мне ждать SolaAvisa прежде, чем предпринимать какие-либо действия? Пожалуй, придется дотерпеть до утра, а потом ехать на лодочную станцию к открытию. Когда я просматривал в очередной раз сводку погоды – буря давно затихла, – в ящик вдруг свалилось еще одно письмо от Хакера.

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Скиталец, спешу, могу не успеть, поэтому сначала главное – то, что разослал френдам SolaAvisa, но ответа ни от кого нет – похоже, меня блокировали и поменяли все точки выхода в сеть – мне некогда с этим разбираться. Если есть возможность связаться с Solом – сообщи, что Блэйк знает всё. Прежде всего, местонахождение баз, складов, основного лагеря, напрямую отслеживает мониторинг группы; по его планам, до конца недели астраханская школа должна прекратить свое существование. Склады заминированы и будут взорваны. На месте сбора в Казахстане – засада. Практически больше ничего не знаю. Блэйк подозревает меня, следит за мной – я перестал быть доверенным лицом. Прошу прощения у тебя и всех за то, что пытался служить двум господам – истинно: в двух лодках не уплывешь. Письмо прочитаешь – уничтожь. Прощай, Скиталец, удачи вам всем, больше не встретимся, для меня все кончено.

Хакер.

Я сначала не понял. Я перечитал письмо еще раз. И опять не понял. Когда прочитал в третий раз, я подумал, как же мне предупредить Одинокую Птицу об опасности, о том, что склад заминирован – ведь моим грозит смертельная опасность. В мозгу встала заслонка, она не давала мне понять то, что было, собственно, уже ясно: сообщать обо всем этом больше некому. Нет больше SolaAvisa, нет Дашки, нет Длинноухого и Цыпленка тоже нет. Я понимал все это, но все во мне восставало против этой мысли и я цеплялся за каждую соломинку, которую подкидывало мне сознание. Мне надо было что-то делать.

Я схватился за клавиатуру и набросал быстрый нервный ответ:

– Хакер, как связаться с Soloм? Я знаю, где он! Срочно надо поговорить с ним! Я понятия не имею – как это сделать! У тебя есть его телефон? СМС могу послать – дай координаты, адреса! – я перечитал свою записку, не выдал ли где местонахождение своих, нет, все в порядке. Я отослал письмо и стал ждать ответа. Прошло полчаса, Хакер больше ничего не написал.

Я по-прежнему не позволял себе думать о том, что Дашка, дети и Одинокая Птица могли погибнуть. Несколько раз меня изнутри толкнула мысль, что надо бы посмотреть новости. Даже тянулся, чтобы включить новостной телевизионный канал Мэйла. Мне не терпелось избавиться от неопределенности, но узнать правду я страшился. Наконец, когда прошло еще полчаса, я все-таки решился.

Я сразу всё узнал. Это была главная городская новость. Диктор с самозабвенным восторгом рассказывал о том, что прóклятый Чумной форт и для террористов тоже оказался прóклятым: во время сегодняшней бури свирепствовала редкая в наших краях осенняя гроза. Молния ударила в большой склад горючего и боеприпасов, укрытый в Чумном Форте. Фортификационные укрепления практически не пострадали, но все жилые помещения взлетели на воздух. В канале, проходящем из залива внутрь форта, найдены обломки аквафлайера. Пока неизвестно, был ли это аквафлайер террористов или случайно заплывших сюда отдыхающих граждан.

Не знаю, сколько времени я тупо смотрел в экран. Вероятно, не очень долго. Из оцепенения меня вывела внезапно появившаяся передо мной испуганная Цыпочка.

– Что-то случилось? – робко спросила она.

Я кивнул. Я не находил в себе сил говорить.

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Я старался, чтобы чувства не отражались на моем лице. Видимо, у меня это плохо получалось.

– Где у вас лекарства хранятся? – спросила Цыпочка.

– Не надо ничего, мне ничего, совсем ничего не надо, – выдавил я.

Я смотрел на эту девочку и думал о том, что надо с ней что-то делать. Ей послезавтра предстояло умереть. Вид у нее был сильно напуганный. Она не решалась меня спросить, что случилось и почему за нами никто не приехал. «Надо сказать ей, – подумал я. – Ей ведь тоже несладко».

– Все погибли, – сказал я. – Так что теперь мне надо подумать, как быть с тобой. – Она хотела что-то ответить, уже открыла рот, но я перебил ее. – Никаких утешений мне не надо. Сейчас мы должны заняться тобой. Нужно найти безопасное место. Здесь ты тоже погибнешь. – вдруг безумная мысль мелькнула во мне, что, возможно, SolaAvis и моя семья находились не в тех помещениях, которые взорвались. Ведь Одинокая Птица не дурак, он понимал, что после такого взрыва налетит толпа фээсбэшников, они могли уйти в глубокие подвальные помещения, скрыться там, спрятаться. Сейчас туда – понятно – не попадешь, остров наверняка оцеплен, но вот разберусь с Цыпочкой, и сразу же рвану в Чумной форт, возьму катер, обследую весь остров, я должен их найти! Ведь ни слова не говорили в новостях, что были найдены тела!

Почему-то, когда нам плохо, мы сознаем тщету всех своих надежд, но очень хотим верить в то, что есть еще какая-то зацепка, шанс. Эта зацепка не дает сразу образоваться в душе той огромной страшной пустоте, которая появляется, когда умирают самые близкие наши люди, как будто часть нас умирает вместе с ними.

Мне хотелось остаться одному, но Цыпочка не вызывала у меня, как прежде, раздражения. Мне вдруг стало безумно жаль ее. Я представил ее непростое детство, подумал, каково ей пришлось после того, как над ней надругалась компания Валентинова, и мне захотелось защитить ее, прикрыть собой. Даже не сейчас, а тогда, вернуться в то время и встать между ней и тьмой, сделать так, чтобы мрак остановился, не доходя до нее, не вторгся в ее жизнь, я чувствовал, как что-то большое и светлое исходило из меня, чем мне хотелось окутать эту несчастную девочку.

– Вот ведь беда какая, – сказал я ей успокаивающе. – Сейчас, подожди, дорогая, сейчас мы что-нибудь придумаем.

Было девять вечера, я наудачу позвонил в храм. Подошел новый священник – отец Сергий. Я хотел сказать ему, что, возможно, мои погибли, нужно заупокойную прочитать о них, панихиду отслужить, о семье моей и о человеке, имени которого я так и не узнал – только прозвище, но язык долго не слушался меня и я невнятно мычал, глотая образовавшиеся в горле комки. У отца Сергия хватило терпения дождаться, когда у меня хватит сил заговорить и высказать свою просьбу.

– Одинокая Птица – не знаешь, крещеный был? – спросил он.

– Сегодня только креститься собирался, – сказал я. – Не успел. Такие дела вот.

– Хорошо, я помолюсь о нем как об оглашенном. Приходи в храм.

– Сейчас? – спросил я. – Поздно ведь уже.

– В последние дни я ночую в храме. Три нападения за две недели. Тебе здесь будет легче.

– Я не могу, – сказал я. – У меня тут девочка, которая нуждается в охране. Возьмешь ее под защиту храма, отец Сергий? – я коротко рассказал ему свою историю и Цыпочкину тоже.

– Что же мне с вами делать? – задумался отец Сергий. – У нас ведь опасно. И никто еще не знает, но храм скоро закрывается. Кажется, не только наш.

– Это я знаю. Помоги, отец Сергий, у меня девочка погибнет точно. А так – время оттянем. Придумаем… придумается что-нибудь.

– Приходи с ней. Тебе тоже ведь нужна помощь.

– Не могу, – сказал я. – Если ее не найдут, то победителем буду считаться я. Если не найдут меня, то пойдут искать в храм. И там уж – достанется и нам, и храму.

– Хорошо, я пришлю сейчас Машу, а ты подумай, может, найдешь для себя какой выход? Я тоже подумаю. Возможно, кто-нибудь из прихожан сможет вас на какое-то время приютить. Правда, нас совсем мало осталось. Совсем…

Пока мы ждали Машу, я разделил деньги, которые у меня оставались на две части. Одну часть отдал Цыпочке. Себе оставил из расчета на то, чтобы взять напрокат катер на час-два. Если SolaAvis и моя семья живы и находятся в подвалах Форта, то поедем мы оттуда не на лодочную станцию, – это ясно. Если их нет – какой мне смысл вообще куда-то возвращаться? Впрочем, еще дожить надо до этой поездки. А это нелегко, ох, как нелегко…