Текст книги "Конкурс Мэйл.Ру"

Автор книги: Оксана Аболина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Оксана Аболина
Конкурс Мэйл.Ру

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

До Сестрорецка поезд добирался часа полтора, пятнадцать минут пробежки через лес, и вот я – на пляже, пустом и холодном. Разгоряченный, решил пока не купаться – хоть и солнце, а сентябрь все-таки, вода ледяная. Сейчас покурю, подумаю, а там – поглядим, может, еще и окунусь. Выбрал из гряды валунов самый плоский, уселся, достал сигареты. Чёрт! А зажигалка где? Обшарил карманы – пусто. Вспомнил, что Дашка уложила в сумку ветровку, которую с весны не одевал. Так и есть, во внутреннем кармане завалялись спички. Сложил сразу несколько штук, прикрыл от легкого, но ощутимого норд-оста шалашиком ладоней, закурил.

Начал думать, как жить дальше – пора, ох, пора, совершать выбор, а я, убей Бог, не знаю, что делать, и подсказать некому. Если б только за себя решать, а то и за Дашку, и за Длинноухого, и за Цыпленка, хоть он и крошка совсем, но за него тоже придется принимать решение. Затянулся пару раз, во рту что-то булькнуло, чмокнуло, вкус у «Альянса» отвратный. На станции ларек был закрыт, а одиноко маячившая у платформы продавщица мороженого выставила на лоток лишь это дерьмо. В любом случае, пора бросать курить. Жизнь сейчас может повернуться, как угодно, но оптимистичных нот в ее музыке не слышно, и лучше бы, конечно, не зависеть от своих дурных привычек, мало ли как дальше сложится. Да и грех это – табак. Ври себе сколько угодно, что встречались святые, которые курили, и ничего – канонизированы, и молятся им. Твое дело – знать лишь о самом себе: чувствуешь, грех – бросай. Да и здоровье уже не детское, пробежал всего-ничего, а сердце не успокоится никак, колотится, скачет во весь опор.

Затянулся еще разок. Во рту стало неприятно сладко, по щеке что-то потекло. Дождь? Да нет, вроде, над головой чисто. Слюней, напустил, что ли? Ну докатился: прямо, как старик-маразматик. Всё, решено, докурю эту пачку и брошу. Надо в конце концов силу воли иметь. Посмотрел на залив. Красота, однако! Такой закат лишь во сне можно увидеть. Затянулся, поперхнулся, захлебнулся дымом, закашлялся. Сзади что-то резко ударило в спину. Еще раз. Еще. От неожиданности чуть не обмочился и… проснулся, не соображая, что происходит.

Спазмы разрывали грудь, Длинноухий, взобравшись на тахту, колотил меня между лопаток. Через пару минут боль утихла, спазмы отпустили.

– Что это было, Ушастик?

– У тебя не в то горло попало, бать, – вид у Длинноухого был виноватый.

– Что попало не в то горло?

Малыш шмыгнул носом.

– Бать, я хотел тебя с днюхой поздравить…

Я огляделся. На ковре, рядом с тахтой, валялся рожок Цыпленка с соской, еще не все молоко вытекло. Ну, понятно всё, шуточки сыночек шутит.

– Я, наверное, слишком большую дырку в соске провертел. Тебе попало не туда… Ты так смешно чмокал. – испуг на моське Длинноухого сменился блаженной хитрой улыбкой. Вот за что я больше всего люблю этого бесенка. Не за то, что гений. Не за то, что озорной. Не за то, что в Дашку весь, красавец, а не как я – урод. За улыбку эту люблю, безбашенную, лукавую, радостную, открытую.

– Ах, это был пода-а-арок… – протянул я угрожающе. Я наконец окончательно проснулся и пришел в себя. Длинноухий прикрыл ладошками уши и с веселым визгом сиганул в коридор. Я помчался за ним. Мы поиграли в догонялки.

– Цыпленок дрыхнет, не разбудите, – крикнула с кухни Дашка. Я заглянул к ней. Дашка химичила у плиты. Духовка издавала потрясающие ароматы. Похоже, там пекся денрожденный торт. Я мысленно облизнулся. На цыпочках подкрался к жене, чмокнул в шею.

– Кыш, именинник, не путайся под ногами, сыпану сейчас соли – будешь знать…

Пересаливать – это Дашка еще как умела, я поспешно ретировался. Заглянул в детскую. Цыпленок сладко посапывал во сне, Длинноухий, как всегда, забился в самый угол, ноутбук на коленях, все внимание на экране, пальцы носятся по клавиатуре. Про меня он уже, как есть, забыл. Хорошо б посмотреть, чем там юный хакер целыми днями занимается. Но его защиту поди-пробей так легко, со всеми моими взрослыми штучками можно провозиться всю ночь. А ночью у меня есть дела поинтересней, между прочим.

Я вернулся к себе, поднял пустой рожок, хотел отнести к Дашке, но передумал – поставил на подоконник. Сделал разминку, оделся, встал перед иконами. Прочитал утреннее правило. Безалаберное настроение как рукой сняло. Нахлынула растерянность, которая одолевала меня в последнее время. Я должен выбрать то, не знаю что. Попросил Бога о помощи и подсказке. Но на душе легче не стало: что бы я ни решил и как бы ни надеялся, что воздастся по вере, я все равно буду сомневаться в правильности выбора. И, скорее всего, это будет меня мучить не один год, возможно, и всю жизнь.

Я сел за стол. Включил монитор. По экрану запрыгал мультяшный заяц с дразняще длинными, дрыгающими ушами, а за ним носился вполне реальный, заросший щетиной, лохматый тощий мужик, в семейных трусах и с пустышкой во рту – короче, я за ним бегал. Шестилетний засранец, не выходящий из дома, кроме как за руку с родителями, ухитрился где-то раздобыть оптику и распихать видео-жучки по квартире. Быстро же он смонтировал сюжет, растет не по дням, а по часам. Надо его предупредить, что наши изображения ни при каком раскладе не должны попасть во внешнюю сеть. Пора привыкать Длинноухому к мысли о безопасности. Только бы не перегнуть палку, не пережать, чтобы инстинкт самосохранения не перешел в паранойю, как это случилось со многими их наших знакомых.

Мужик на мониторе догнал зайца, поднял его за уши. Через экран протянулась блестящая разноцветная бегущая строка: «Папочка! Поздравляю тебя с Днем Рождения! Длинноухий». Я поморщился. Хоть и вундеркинд малыш, а вкуса никакого. Любит всякие блестяшки, лепит все яркое, сверкающее. Мы с Дашкой несколько раз уже спорили из-за этого и однажды даже поругались. Дашка считает, что это возрастное и само пройдет со временем, не стоит на безвкусицу, дескать, внимание обращать. А я думаю, что не мешало бы Длинноухому пройти курс эстетики в net-школе. Может, торопиться и не стоило бы, но у малыша явный перекос в развитии, и этот перекос увеличивается на глазах. Возможно, через пару лет он просто не поймет, чем полотно Репина значительнее рекламного стенда. Я отец, и отвечаю не только за то, что дал своему сыну, но и за то, что упустил.

Знать бы мне, что через несколько минут все эти педагогические рассуждения покажутся мне пустыми и никчемными. Но это случится только через несколько минут…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Я открыл почту Мail.Ru. Первым выскочило поздравление администрации:

«15 сентября 2050 г.

Уважаемый пользователь! Администрация Мail.Ru сердечно поздравляет Вас с Днем Рождения, желает удачи, успехов в работе и долгих лет жизни».

Я быстро сбросил письмо в корзину.

Просмотрел список адресантов. Их было довольно много. Первым я, как всегда, начал с Исцелителя. Исцелитель был сатанистом со стажем. У нас с ним были личные счеты, и я старался не упускать его из виду даже в лучшие дни. Сейчас дни были уже далеко не лучшими, но я подозревал, что это не предел и со временем они могут стать гораздо хуже.

Я не рискнул бы сказать, что конец света на носу. Его предвещали слишком часто и в прежние времена. Но ощущение, что надвигается всеобщая гибель висело дамокловым мечом надо мной и многими из тех, кого я знал. Мир менялся слишком быстро с начала века. И пока что все шло по пророчествам и предсказаниям святых отцов. На каждом шагу мы слышали лозунги о мире и безопасности. Человечество стремительно объединялось, усредняясь в тех вопросах, которые всегда считало принципиальными и незыблемыми: в вопросах морали и религии. У нас на глазах отмирали языки, стирались этнографические отличия, народы Европы и Азии ассимилировали, происходила быстрая культурная и экономическая интеграция глобального масштаба, исчезали валюты, политические системы лихорадочно сменяли друг друга, все мировые религии охватил экуменистический бум. Демографический кризис ударил по Европе и по России в частности.

В Петербурге, где мы жили, почти не осталось коренных жителей. Семьдесят процентов населения составляли мусульмане, двадцать – сибирские китайцы, а всё остальное – все остальные. Я не могу сказать, что караваны верблюдов шествовали по Исаакиевской площади, но вертолеты, вооруженные спецназом, постоянно курсировали над каждым участком города. Права у охранительных органов увеличивались, у жителей, напротив, уменьшались. Нас могли в любой момент остановить на улице, обыскать, изъять на двухмесячный срок из общества для установления личности, естественно, без санкции на арест. Меня и мою семью сия чаша, к счастью, миновала. Но некоторые друзья рассказывали о предвариловках, куда их свозили, и где держали неделями в переполненных помещениях, на полу, без медицинской помощи, при убогом одноразовом питании. Двое моих знакомых из предвариловки так и не вернулись. Говорить об этом вслух было не принято. Действия властей не обсуждались и уж тем паче не осуждались.

Церковь тоже лихорадило. Происходила борьба за храмы, которые изымались под предлогом того, что православного населения стало слишком мало и приходы не в состоянии поддерживать здания в должном состоянии. И, правда, нас становилось все меньше. При сносе церквей происходили вооруженные столкновения, в которых погибали чаще всего молодые. Стариков и зрелых людей среди нас почти не осталось. Даже в нашей семье четко прослеживалась эта тенденция. Теща моя когда-то была верующей, но после выхода нового варианта Закона о свободе совести, резко изменила свои убеждения. С нами она наотрез отказалась общаться после того, как поняла, что мы не последуем ее примеру. Последнее, что мы получили от нее – это письмо со зловещим предостережением, что вся наша семья погибнет, и детей мы зазря погубим, а Бога, может, и вовсе не существует. Но даже если есть, то ради спасения детей Он простил бы нас за предательство убеждений.

Об убийствах священников и дьяконов давно перестали сообщать в новостях – эти события уже считались нормой. В нашем храме также произошло нападение на отца Иллариона, но, к счастью, он остался жив. Угрозы получали практически мы все. У молодых не выдерживали нервы, они уставали жить под постоянным давлением родных, в страхе, испытание для многих оказывалось непосильным, умереть за Христа представлялось много проще, чем жить за Него. Самые слабые провоцировали ситуации, когда их убивали, несмотря на то, что Церковь предостерегала избегать вооруженных столкновений. Число добровольных мучеников росло. Повторялись времена Тертуллиана. Образовывались секты наподобие монтанистской. Увы, ничто не ново под луной. Целые епископаты уходили в раскол. Катакомбных православных церквей стало больше, чем официально зарегистрированных сект. Все это давало повод СМИ поливать Церковь грязью, предвзятость прессы провоцировала всеобщее негодование. Надо было думать о будущем – о том, как сохранить безопасность детей в мире, где Богу места не оставалось. Острую жалость во мне вызывал Феодосий, балансировавший между политическим давлением властей и внутренними церковными раздорами. Большей нестабильности Церковь не знала, если только во времена арианства. Перед патриархом стоял тот же нелегкий выбор, что и перед каждым верующим человеком. Только отвечал он не за себя и свою семью, а за каждого из нас. Именно он должен был определить: остается ли Церковь на старом пути или уходит в катакомбы. По пророчествам, подобный раскол также должен был происходить в последние времена. Настали они или нет – никто не знал.

Не успокаивали вести и со святых мест. Израиль уже 15 лет был закрытой зоной, вдоль его границы постоянно размещались войска ООН, охраняя его от арабов – во всяком случае, так было официально объявлено. О том, что происходило в стране, ходили тревожные слухи. Многие были уверены, что храм Соломона достроен, а значит, настало время антихриста. В некоторых приходах раздавались листовки, в которых утверждалось, что Илия и Енох уже проповедуют на улицах Иерусалима. А значит – пора… пора… Несколько деструктивных сект в европейских столицах устроили публичные массовые самосожжения, вызвав резкое отторжение любой религиозной системы у неверующих.

Информация была слишком противоречивой. Я был на стороне Бога, но я не знал, на чьей стороне Он Сам. Меня мучила проблема выбора. Я знал, что эта проблема беспокоит и отца Иллариона, и дьякона Сергия, и благочинного, и викария, и митрополита, и никто нам не мог подсказать, что же нам делать.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Исцелитель был опытным дьяволопоклонником. На счету его обособившейся от основной ветви сатанизма группы числилось несколько десятков нападений на христиан. С той поры, как Министерство Юстиции внесло поправку в порядок регистрации религиозных организаций и легализовало деятельность деструктивных культов (за что следовало поблагодарить новый Закон о свободе совести), сатанисты и неоязыки совсем озверели. На убийство они решались редко, а вот избиения, пытки и запугивания использовали на каждом шагу. Сама верхушка руки в крови марала редко, грязную работу за нее выполняли молодые бритые отморозки в кожанках с тремя выжженными шестерками на лбу. Они выслеживали возвращающегося из храма христианина, затаскивали его на пустырь или в подвал, зверски избивали, требуя отречься от Христа, заставляли проглотить нательный крест, выжигали на лбу клеймо с шестерками. В нашем храме мы несколько месяцев назад собирали деньги на лечение и пластическую операцию одного прихожанина, оказавшегося жертвой Исцелителя. До конца бедолага так и не оправился – ходил в церковь с трясущимися руками и головой. Изредка случались морозящие рассудок человеческие жертвоприношения. Если раньше на Смоленском кладбище истязали черных кошек, то теперь потрошили невинных выкраденных младенцев. Как ни странно, народ был склонен обвинять во всем этом нас. Опять-таки, начиная с неосторожных высказываний президента в СМИ и заканчивая очередями в поликлинике, можно было услышать, что если бы не было православных, то не было бы и сатанистов. Для обывателя главной причиной зла были не они, а мы.

Именно из-за Исцелителя мне приходилось применять усиленные меры безопасности в интернете. И я был выше головы благодарен Хакеру за то, что пару лет назад он, используя эфэсбэшные связи, подключил меня и Ветра к Интернету через запутанную сеть нелегальных прокси-серваков. До этого у нас с Ветром были динамические IP, и мы были уверены, что достаточно надежно защищены, но при желании сатанисты могли вычислить местонахождение наших компов, заманив нас на свою территорию, поэтому на их сайты мы ходили только из клубов из-под вновь созданных адресов. Правда, однажды случилось так, что Ветра с домашнего компа занесло на брошенный православный сайт, захваченный сатанистами. Ветер подставился, его защиту сломали, он понял это слишком поздно. А когда понял, вынужден был срочно менять место жительства и работы. За полгода он переехал четырежды и последнюю свою лежку устроил в деревне под Тулой, где наконец почувствовал, что замёл за собой все следы. Хакер помог нам обоим, поскольку считал себя нашим другом. Но оставались наши товарищи, о чьей безопасности мы непрестанно думали, мы не могли им помочь, приходилось только скрипеть зубами и надеяться, что Бог обеспечит своей защитой каждого. Народ уходил из Интернета, опасаясь политического цензурного мониторинга, который уже с самого начала века осуществляли многие известные компании: такие, как Yahoo, Microsoft, Google и Skype, – сначала в Китае, затем в Америке и Японии, а потом уже по всему миру. В данный момент на территории Мэйл.Ру из православных остались только мы с Ветром.

Итак, я открыл письмо Исцелителя. Уже два года я никак внешне не реагировал на его письма. Однако делать это становилось все труднее. Он не знал, фильтруются ли его письма ко мне, но, вероятно, все-таки был уверен, что я их читаю, ведь повадки и возможности идейных врагов мы стараемся изучить как можно глубже. Раньше Исцелитель питался подачками сатанистов из Штатов, но ему не нравилась зависимость от заокеанских боссов. Он организовал систему поборов со своих. Помимо денежной мзды Исцелитель требовал плату человеческими душами. Стать полноправным сатанистом мог лишь только неофит, привлекший к деятельности группы как минимум еще двух человек. Организация расширялась в основном засчет подростков, как и полстолетия назад. Но если раньше, поумнев, человек мог выйти из группы, теперь он был связан железной дисциплиной, закрепленной зафиксированными видеолентой пытками, в которых неофиты принимали участие. Обвиненные в предательстве неофиты сдавались собственной верхушкой светским властям, посему желающих освободиться от дьявольского культа было немного. Сначала Исцелитель действовал в одиночку, удивительно, он был необразован, неумен, тщеславен и охоч до денег, за что частенько получал нарекания от своих, но пользовался при этом непререкаемым авторитетом. Постепенно он начал формировать профессиональную команду, в которую входили системщики, программисты, психологи, богословы, философы. Деятельность его становилась все более изощренной.

«Привет, Скиталец, – писал Исцелитель, – Я предупреждал тебя, что мои намерения серьезны. Получай подарок на днюху. Сам виноват».

К письму была прикреплена ссылка на страницу с видеофайлом. Машинально я скопировал его на жесткий диск, поскольку файлы сатанистов после просмотра имели тенденцию исчезать. Затем я проглядел шестиминутный сюжет без начала и конца. Двое в масках пытали обнаженную девушку. Смотреть было страшно и противно. Обрывалось в тот момент, когда один из сатанистов заносил над горлом девушки нож. Я включил видеоанализатор и полчаса разбирался в том, как он работает. Давно пора освоить все проги такого рода, не Длинноухого же, в конце концов, просить определять подлинность подобных файлов. Анализатор сообщил, что сюжет не является цельным, смонтирован из нескольких независимых эпизодов, уровень достоверности материала минимальный, в дебрях нэта он сопоставил образ девушки с двадцатичетырехлетней московской сатанисткой. Исцелитель в очередной раз сблефовал, надеясь взять меня измором. Неделю назад он потребовал от меня выдать свое местонахождение с угрозой, что если я этого не сделаю, то он подвергнет пыткам христианина и предоставит мне доказательства этой пытки. Я послал копию этого письма Хакеру в надежде, что он передаст ее фээсбэшникам, но Хакер достаточно грубо ответил, что больше не занимается такими вещами, его целиком поглотил Антарктический бизнес и ни в какие религиозные дела он встревать больше не намерен – хватит ему своих политожопов, чтобы нервы трепать из-за всякой фигни. Мне было не по себе: я понимал, что рано или поздно Исцелитель обнаглеет в конец и я стану невольным свидетелем настоящего преступления. Слава Богу, еще не теперь…

Я стал просматривать почту дальше. Быстро проглядев, выбросил письма с угрозами неоязычников. Ответил на пару деловых писем. Дальше шли поздравления с днюхой.

Первое было от Ветра. С Ветром я познакомился несколько лет назад и сразу подружился. Удивительно, что, делая одно дело, мы достаточно долго с ним не пересекались на территории Мэйла. Впрочем, я занимался в основном религиозным образованием, а он был прирожденным бойцом-апологетом и встревал во все дыры, защищая христианство. Вместе мы составили неплохую команду. И, как я уже говорил, были последними, отстаивающими христианские рубежи на Мэйле.

Вторая поздравлялка пришла от Феи. Мы давно дружили с ней. Не знаю, почему, но в отличие от большинства знакомых, она не скрывала того, что общается с православными и, похоже, не боялась этого. Она легко парила по нэту, оправдывая свой ник, и ее присутствие скрашивало мне долгие часы нудной работы. Фею постоянно заботило стремление объединить вокруг себя хороших людей, и это ей, надо сказать, неплохо удавалось. Без нее территория Мэйла была бы давно отдана на растерзание деструктивным силам, как это произошло уже во многих других местах.

Следующее поздравление написал Шаман. Шаман жил в Бурятии, к востоку от Байкала, в одной из зон, которые отвели для местных китайцы. Он тоже был моим другом. Дед его был самым настоящим шаманом и занимался камланием вплоть до Большого Китайского Перехода. Отец его стал буддистом, но многие верования сохранились в семье с прежних времен и обряды втайне исполнялись. Шаман писал детские сказки, в которых причудливо переплетались буддисткие сюжеты с местной мифологией, в одно время он заинтересовался христианством и стал задавать мне много вопросов. Впоследствии он тайно крестился, но старое не отпускало его: он пытался совместить в своей душе несовместимое. Он стоял в центре треугольника, к каждой из сторон которого его тянуло одновременно и никак не мог совершить выбор. Идеальный экуменист – первая жертва антихриста. Но я молился за Шамана в надежде, что Бог не даст ему пропасть и совершить непоправимых ошибок.

От Хакера была открытка без текста. Хакер жил в Антарктиде. В прошлом году международная группа полярников под прикрытием аравийских нефтяных магнатов застолбила обширную территорию с месторождениями в ООН и объявила себя субъектом международного права. Хакер вместе со своими товарищами внезапно сказочно разбогател, хотя богатства эти были пока только в форме кредитов – месторождения предстояло разрабатывать не один десяток лет. То ли по молодости он не справлялся с внезапно изменившимися обстоятельствами судьбы, то ли занят был чрезмерно, но писал он теперь крайне редко. И я удивился и обрадовался этой открытке – восприняв ее как подарок судьбы. Во всяком случае, Хакер оставался другом, хотя в последнее время и казалось, что это не так.

Я быстро проглядел личную почту. Больше писем не было. Я надеялся, что придет открытка от SolaAvis, но – увы! – Одинокая Птица не дал о себе знать. SolaАvis был легендарным дзёнином, о нем было мало чего известно, поговаривали, что лет двадцать назад члены одной из астраханских школ ниндзюцу, махавшихся по выходным в спортзале деревянными мечами, назвались семьей и ушли жить на север, в леса. Через некоторое время к астраханцам присоединились другие семьи, образовав клан. Школа Одинокой Птицы была неуловима, как и сам он, мобильна, следовала за дзёнином не только по России, но и по всей Евразии, занимались они борьбой с международным терроризмом, хотя методы их по слухам не слишком отличались от методов террористов. Таинственной личностью был Одинокая Птица. В Интернете он появлялся всегда неожиданно, стремительно проносился по сайтам, организовывал словесные дуэли, из которых всегда выходил победителем и так же неожиданно исчезал. Знакомство наше завязалось случайно, когда Одинокая Птица как-то выскочил под одним из своих многочисленных псевдонимов, разгромил в единоличном споре компанию сатанистов и соизволил снисходительно заметить маячившую на заднем фоне мою фигуру. После этого он, выходя из-под разных адресов, несколько раз влезал в мои драки, довольно быстро прекращая их. Сатанисты побаивались с ним связываться, учитывая его дурную славу. Именно SolaAvis в свое время познакомил меня с Хакером. Пару месяцев назад мы сильно поссорились, когда возник спор на тему совместимости морали ниндзя с христианской моралью. Мы столкнулись лбами, как два камаза, больно расшиблись и с той поры избегали друг друга, но все же я надеялся на мир в будущем. Одинокая Птица мне очень нравился, он был необычным человеком.

Я стал сортировать письма, отложил письма Исцелителя и неоязыков в отдельную папку, выкинул личную почту, чтобы, если что, не компрометировать друзей, выбросил спам и вместе с ним чуть не удалил письмо от администрации, однако в последнюю минуту заметил его и открыл. Это было письмо, сообщавшее об открытии ежегодного конкурса Мэйл.Ру. Я просмотрел номинации – всё как обычно: самый интересный сайт, самый литературный сайт, самый мужской, самый женский, самый мультимедийный и Суд общественности. Суд общественности в прошлые годы привел к изгнанию двоих православных из России и поэтому я решил просмотреть информацию о нем подробнее; нажав ссылку, я потряс головой, не веря тому, что увидел. Следовало, конечно, ожидать, что они до этого докатятся, но я не думал, что это случится при моей жизни. Номинант, победивший в конкурсе «Суд общественности», приговаривался к смерти. Сзади стояла приписка Министерства Юстиции с согласием на эту акцию в качестве эксперимента. Предполагалось, что человек, который сумел однозначно восстановить против себя всех, недостоин жизни. Впрочем, победитель мог опротестовать в течение недели результаты голосования, если мог доказать, что в его процессе были грубые нарушения…