Текст книги "Рабыня"

Автор книги: Норман Сеймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Норман Сеймон
Рабыня

Один из самых известных фантастических сериалов, начало которому положили произведения знаменитого британского писателя и мыслителя Колина Уилсона, получил свое продолжение в работах отечественных авторов.

Мир, где Земля полностью преображена после космической катастрофы.

Мир, где пауки обрели волю, разум и власть.

Мир, где обращенный в раба человек должен вступить в смертельную борьбу, чтобы вернуть себе свободу.

Мир пауков становится НАШИМ миром.

Глава первая

Солнце с каждым днем все позже вставало и раньше заходило. Люди чаще смотрели себе под ноги, сутулились, словно серое небо давило на них. С деревьев облетели почти все листья, трава как-то состарилась, по ней не хотелось ходить босиком.

– Скоро ручей начнет замерзать по утрам… – негромко сказала Линор.

Они сидели на стоге сена неподалеку от поселка, все четверо, представляющие молодое поколение Алларбю. Старик Ансон, проходя мимо, с укором посмотрел на бездельников, но ничего не сказал.

– Я говорю, скоро ручей по утрам будет замерзать! – громче повторила девушка и сдула со лба длинные светлые волосы. – Авер, ты слышишь?

– Слышу, – отозвался юноша, который лежал на спине, закинув руки за голову, и разглядывал облака. – Ну и что?

– Ничего, – надулась Линор.

Они помолчали. Старый Ансон прошел обратно, волоча охапку хвороста. Дров в маленьком селении хватило бы на три зимы, но с возрастом люди выживают из ума. У Ансона разума почти не осталось – хватало только на ворчание, тоже, впрочем, совершенно бессмысленное.

– Неужели и мы такими же будем? – Фцук больше имела в виду не глупое выражение лица Ансона, а его шаркающую походку и тяжелое дыхание.

– Вряд ли, – заговорил Свен, брат Линор. Он был худ, высок и с детства не мог как следует рассмотреть ничего, что находилось дальше его вытянутой руки. – Стариков теперь шестнадцать, а их детей – семь. Нас четверо. Может быть, у кого-нибудь из нас родится ребенок, или два, но все рано… Даже если родится больше, то выживут один или два… Но все равно нас-то уже не будет четверо, а скорее всего, нас вообще не будет. Потому что опять налетят стрекозы, или например урожай померзнет, а абажи не хотят с нами родниться.

– Ой, замолчи! – попросила Линор. – Ты как рот раскроешь, так будто снег пойдет: ничего не видно, ничего не понятно!

Свен стал, покашливая, копаться в сене, будто собирался там что-нибудь найти. Он всегда хотел что-то сказать, но никогда не мог выразить мысли словами. Авер коротко хохотнул, но было непонятно: над Свеном или над облаками.

– Я могла бы родить много детей! – с уверенностью сказала Линор.

Никто не отозвался. Девушка села и швырнула травой в Авера.

– Ты слышишь, что я говорю?!

– Слышу. Но твоя мать говорит, что еще рано. Если рано родить первого ребенка, то потом может не быть других.

– Я знаю, что говорит моя мать! – почему-то вскипела Линор. – При чем тут моя мать?! Фцук, идем на кухню, хватит бездельничать.

Они спрыгнула со стога и быстро пошла к поселку, шести большим землянкам. Фцук потрепала по колену Авера.

– Не обижайся на нее. Осенью всегда так, тоскливо. Всем чего-то хочется.

– Я не обижаюсь, – юноша хмыкнул. – Просто смешно.

– Всем хочется осенью, чтобы не было осени! – почти выкрикнул Свен, он уже выкопал в стогу порядочную яму. – А осень все равно придет, и зима придет, но даже зима лучше осени, потому что… Зимой умрет кто-нибудь, или двое, или даже трое, а могилу копать тяжело.

– Я не стану зимой копать могилы, – твердо сказал Авер. – Это глупо. Если Ансон умрет, то ничего с ним не сделается до весны. Закидаем снегом, и все. А весной похороним. Я не стану, пусть отец хоть всю зиму на меня орет.

Фцук сползла со стога и поспешила за единственной подругой. Линор высокая, стройная, с длинными руками, ногами, шеей и волосами. У нее серые глаза, они могут быть очень добрыми и очень злыми. Ей восемнадцать лет. А Фцук совсем другая, она дочь одного мужчины, который приплывал по ручью с абажами, очень маленького и некрасивого. И теперь у его дочери смуглая кожа, черный жесткие волосы и маленькие черные глаза, а от мамы только нос, и тот некрасивый.

Об этом не следовало думать, но осенью очень трудно себя развеселить. В поселке только один настоящий жених, и две невесты. Авер красивый, у него тоже черный волосы, но мягкие, и он, конечно, достанется Линор. У них будут дети, много детей. Если выживут хотя бы двое, то в поселке станет весело. А Фцук придется искать себе мужчину среди абажей, как и ее матери, и потом старики будут торговаться с чужаками. Они жадные, эти старики, и глупые. Все время боятся голода и холода, а детей совсем не осталось. Помогать ухаживать за ребенком ей будет Свен, но он сам как ребенок…

– Авер такой дурак! – Линор дождалась подруги.

– Не обижайся на него, просто осень и всем грустно.

– Нет, он дурак!

Фцук согласно покивала головой, чтобы угомонить Линор. Та бросила в сторону стога яростный взгляд, и опять зашагала к поселку. Из ближней землянки как раз появилась ее со Свеном мать, Агнесс. Хотя лицо женщины сплошь покрыли морщины, волосы у нее оставались такими же красивыми, как у дочери.

– Ансон говорит, вы еще ни охапки сена не принесли с самого утра!

– Куда торопиться, мама?! – тут же закричала Линор. – Авер со Свеном все принесут. Еще даже не холодно.

– Вот когда придут холода, тогда я посмотрю, как ты будешь бегать по морозу с этим сеном! А если дождь его замочит?!

– Тогда оставим лежать прошлогоднее, – пожала плечами девушка.

Фцук не привыкла возражать старшим, но внутренне не могла не согласиться с Линор. Сено использовалось для утепления землянок, его засыпали под деревянные перекрытия. Зачем его непременно нужно менять каждый год, она не понимала. А также и того, зачем поселку нужно столько запасов, если уменьшающееся с каждым годом население не в состоянии его съесть. Лучше отдать лишнее абажам, и получить ребенка…

– Принесите дров для кухни, – потребовала Агнесс, решив лишний раз не цепляться с шумной дочерью. – А по дороге скажите ребятам, чтобы начинали работать.

– Дров?! – воскликнула Линор. – Да все землянки забиты дровами, негде повернуться! Глупый Ансон все таскает и таскает…

– Он мог бы быть моим отцом и твоим дедушкой, если бы не провалился под лед, когда возвращался от абажей, – укорила ее Агнесс.

– Мама!

Линор закатила глаза, круто развернулась и отправилась в Светлый лес за хворостом, Фцук поспешила за ней. Ансон ходил туда целыми днями, перетаскивая по нескольку веток, но все равно после весенней бури топлива там хватало. Девушки быстро прошли мимо стога, Свен проводил их безразличным взглядом. Линор дошла до поваленной березы, уселась на нее и уткнулась лицом в колени.

– Фцук, я больше просто не могу! Что б они все провалились!

– Кто? – ее подруга даже выронила ветку, которую успела поднять. – Зачем ты так о матери?

– Я больше не могу… Сидим здесь год за годом, и вот нас уже четверо. Пройдет зима, похороним еще нескольких стариков. Весной будем сеять, кого-нибудь опять убьют стрекозы или муравьи пожрут все… Может быть, мне разрешат иметь ребенка, если, конечно, Авер хоть на что-то способен… Может быть, он выживет, может быть, ты родишь кого-нибудь от абажей. Фцук, ты понимаешь, что когда мы доживем до возраста матерей, мы останемся совсем одни? Или почти одни, это еще хуже… С такими, как Ансон.

– Осень, – пожала плечами Фцук. – Весной ты так не говорила.

– Давай убежим!

Дерево рядом громко заскрипело под порывом ветра, будто осуждая Линор за сказанное. Фцук вздохнула и присела рядом с подругой, обняла ее.

– Ты говоришь почти как Свен.

– Да потому что он говорит про это круглые сутки, даже во сне! Он же умный, мой брат… – на глазах Линор заблестели слезы. – Он понимает, что поселку не выжить, что детей слишком мало, а гибнем мы слишком часто! Свен сам говорил мне, чтобы я убежала. Давай сделаем это вместе?

– Ты с ума сошла! Абажи продадут нас паукам, разве ты не знаешь?

Лихой народа абажи, скрытный и странный. Они живут далеко на юге, возле какого-то озера. Озеро – это место, где ручей разливается так широко, что течение вовсе останавливается. Абажи имеют какие-то странные отношения с жуками, и даже пауками, по крайней мере на этом настаивают старики. Но откуда они это могут знать?.. Фцук подозревала, что их намеренно запугивают, чтобы молодежи не пришло в голову сбежать.

– Если нас не станет, то поселок обречен. Тогда всем просто незачем здесь жить, понимаешь? Как же мы их бросим?

– Ага, и значит, мы ради них должны угробить свои жизни, да? Мы их будем кормить, когда старики перестанут вставать, потом похороним, потом сами состаримся и нашим детям придется ухаживать за нами… Если они еще выживут, эти дети! Если их не утащат стрекозы, или не укусит летом какая-нибудь гадость. И кто же тогда похоронит нас? А кто будет хоронить наших детей, если они будут настолько глупы, что останутся здесь жить?

– Не говори так, – попросила Фцук. – Я сейчас заплачу.

– Ты дура! – затрясла ее Линор. – Лучше скажи: да, давай убежим с абажами, будем жить на юге, хорошо или плохо, но жить!

– А пауки?

– Пускай! Хоть жуки, хоть пауки, пускай меня сожрут, но я не хочу сидеть здесь среди безумных стариков и ждать смерти!

Фцук все-таки расплакалась. Линор еще раз обозвала ее дурой и ушла куда-то вглубь леса, сейчас уже совершенно безопасного. Немного посидев и повздыхав, Фцук все-таки набрала большую охапку хвороста и отнесла ее на кухню. Сегодня собирались пожарить для всех свежей рыбы, любимого лакомства, но даже это не веселило. Скверный день.

Она поднялась наружу по лесенке, едва ли не отпихнув в сторону Ансона, который опять что-то в ней чинил. Старик испуганно заворчал что-то неразборчивое: от Фцук он такого не ожидал. Оказавшись наверху, девушка пошла в противоположную от стога и леса сторону, к ручью. Ей не хотелось говорить ни с Линор, ни даже с Авером.

Ее мать, Хельгу, унесли стрекозы пять лет назад. Скорее всего, унесли бы и девочку, но Фцук зарылась в оказавшийся рядом стог, словно мышь, и потом просидела там два дня. Никто и не ждал ее, а когда малышка появилась, в поселке был настоящий праздник. Ансон тогда еще мог немного приплясывать, болезнь только начинала одолевать суставы. Этот шум смягчил боль потери, но спустя месяцы Фцук стала задумываться ночами, и шаг а шагом сумела размотать в мыслях всю свою будущую судьбу. Она так часто думала о абаже, старом и некрасивом, с которым старики сторгуются за десяток мешков капусты, о ребенке, которого родит, тоже некрасивом, как и она сама, о, может быть, еще одном… Только один из детей должен был все равно погибнуть, это Фцук почему-то знала точно. Потом… Потом все будет так, как сказала Линор. В сущности, девушке и проживать эту жизнь было ни к чему – она ее всю уже знала.

Остановившись на берегу, Фцук присела над своим отражением. Вся женщины в поселке ходили в штанах и рубахах, как мужчины, но ей и Линор предписывалось одевать платья. Серая одежда из шерсти, которую привозят абажи, они продают ее очень дорого, дороже даже, чем мужское семя. Но этой осенью покупать шерсть не будут – жадные старики считают, что капуста нужнее, а одежда в поселке есть, осталась от умерших.

По ручью плыли листья – там, на юге, осень приходит позже, там продолжается листопад. А еще южнее, наверное, продолжается лето. А что тогда увидишь, если зайдешь совсем далеко на юг? Весну, а потом зиму?.. Фцук рассеянно скользнула взглядом вверх по течению и увидела появляющиеся из-за поворота лодки, узкие и длинные. Они едва могли развернуться между берегами, и гребцы покрикивали друг на друга.

– Абажи! – воскликнула девушка и побежала назад к поселку. – Абажи плывут!

Их было пятнадцать в этот раз. Все – мужчины среднего возраста, в кожаных штанах и высоких сапогах, а еще в шляпах с широкими, опускающимися на плечи полями. Так много абажей еще никогда не появлялось в поселке, и жители поглядывали на них недоверчиво. Ведь кроме шляп и сапог каждый имеет широкий нож…

– Иди в дом, не торчи тут!.. – зашипел на Фцук старик Ансон и больно ущипнул девушку зав ягодицу. – Что раззявилась?! Вот кинут тебя в лодку, и поминай как звали!

– Я тоже хочу посмотреть! – заупрямилась Фцук.

Они стояли друг против друга, двадцать шесть поселян и пятнадцать чужаков. Первым заговорил абаж, его звали Нельсон и он приплывал каждый год. Зачем-то сняв шляпу, мужчина взъерошил темные волосы и стал говорить обычные в таком случае, длинные приветственные слова. Ему ответил Еттер, который после гибели Полша выполнял обязанности главы поселения, его речь тоже не отличалась каким-либо интересным содержанием.

– Вот, так что у нас все хорошо и капуста уродилась, рады вас видеть… – закончил Еттер. – С чем приплыли? Дорого ли теперь железо?

– Дорого, – со вздохом кивнул Нельсон. – Теперь все дорожает. А еще шерсти стало мало, неурожай… Капуста везде хорошо уродилась, так что мы у вас, наверное, и покупать не станем. Далеко везти до озера, вот как. Ведь шесть поселков до вашего проплываем, там и купим на обратном пути.

– Заночуете? – нахмурился Еттер.

– Нет, дальше надо идти.

Фцук заметила, что сразу несколько абажей, из числа тех, что помоложе, с интересом рассматривают Линор. Та будто и не замечала этого, только почему-то все улыбалась, поправляла волосы и поворачивалась разными боками. Агнесс пробиралась к ней, дочери явно грозили неприятности.

Фцук пробежала глазами по лицам приплывших – нет, ее никто не рассматривал. Что ж, не о чем и беспокоиться. Абажи любят светловолосых девушек, Агнесс часто про это рассказывала, в молодости ее раз десять чуть не похитили. Иногда, разговорившись, женщина намекала, что была бы и не против, но натешившись, абажи отдают девушек паукам.

Разговор плавно перерастал в торговлю. Конечно, у абажей есть с собой и шерсть, и железо, и кожаные сапоги. Но просят за все они с каждым годом все больше, а старики становятся все жаднее. Интересно, подумала Фцук, почему абажи так отличаются от поселян? Почему, например, Авер ни на кого не набрасывается, хотя ему никого не нужно похищать? Вот она, Линор, сидит рядом – а он смотрит на облака.

– Идем, Фцук! – излишне громко позвала Линор, которую мать заталкивала в землянку.

– Сейчас приду! – откуда-то пришло раздражение на подругу. Почему Фцук все время должна быть с ней?

Разговор, впрочем, уже заканчивался. Абажи не хотели спешить, распродавая товар, потому что успеют поторговаться на обратном пути, да и поднимать вверх груженые лодки будет трудно. Еттер осторожно спросил, почему в этот раз озерцев так много.

– Говорят, там опасно… – уклончиво ответил Нельсон. – Там, ниже по течению. Поселяне ведут себя как-то странно.

– Кто говорит? – тут же прицепился Еттер. – Кроме вас на ручье слухи разносить некому!

– Говорят… – замялся абаж. – Ну, говорят поселяне снизу. Ведь есть еще поселки в стороне от ручья, вот те что на ручье, говорят про других…

– Ты никогда не рассказывал, что есть поселки вдали от ручья! – не отставал осмелевший после неудачной торговли Еттер. – Расскажи. Сколько их?

– Много, много, – Нельсон махнул своим, чтобы расходились по лодкам. – Только людей там мало, маленькие поселки, меньше вашего. И люди там живут какие-то сумасшедшие, нападают друг на друга, вот нам и приходится беречься. Скоро вообще перестанем плавать по ручью, жизнь дороже. Нам и на озере неплохо. Прощай, Еттер, до скорого свидания.

Абажи отчалили, но жители еще некоторое время продолжали стоять на берегу. Некоторые негромко переговаривались, в основном укоряя гостей в жадности. Впрочем, это была старая, избитая тема.

– По-моему, он все врет, про эти поселки! – громко сказала Фцук.

– Тебе-то что за дело? – повернулся к ней Еттер. – Врет, конечно… Не к добру они плавают осенью такой оравой, и в лицо я половину не помню.

– А не может такого быть, что абажи грабят нижние поселки? – спросил Авер. – Там, где совсем мало людей. Скажем, живут четыре человека, а абажи приплывают и грабят их.

– Молчи уж, умник, – Еттер взял под руку Ансона и повел его в землянку, что-то нашептывая на ухо.

Авер плюнул в воду и проследил за уплывающим белым кружочком.

– Если бы у нас была лошадка, можно было бы сплавать вниз и все узнать.

– Да, да! – рядом оказался Стив. – Еще раньше абажей! И… И купить там капусту и клубни и все купить, а потом продавать абажам! И… И…

– Ты глупостей-то не говори, – попросил его Авер. – Нам купить не на что, у нас шерсти нет и железа. Да и зачем же за абажей всю работу делать? Пускай сами капусту по ручью собирают.

– Нет!.. Мы бы… Мы бы все собрали и дорого бы продали, а им больше взять негде, и…

– И они тогда вообще к нам не приплывут. Слышал, что говорят: им и на озере хорошо. Там рыбы больше, чем в ручье, там шерсть растет, там железо… – Авер опять плюнул и повернулся к Фцук. – Мне бы такой нож… Ансон, старый дурак, куда-то свой спрятал. Я, говорит, знаю, что ты меня хочешь убить, чтобы нож получить, так вот не старайся, я его спрятал, и никто не знает, где. Ну не дурак? Сам не пользуется, и мне не дает. Эх… А была бы лодка, я бы сплавал. Я бы даже на плоту сплавал.

– Ты что! – испугалась девушка. – А если плавунец нападет или пиявка?! Ты один ни за что не отобьешься, да еще на плоту.

– А я бы рядом с берегом плыл, и чуть что – спрыгнул. Вот, только это туда хорошо, на плоту, а обратно вверх не подняться… – Авер снял с волос Фцук занесенную ветром сухую травинку. – Была бы лодка – я бы потом и на озеро сплавал.

– Зачем?

– Посмотреть. Поплыла бы со мной?

– Ага… – Фцук поневоле заулыбалась и почувствовала себя очень глупой. – Меня Линор звала.

– Ну звала – иди, – позволил Авер и отвернулся к Свену. – Пойдем, слепыш, сено таскать, а то рыбы не дадут!

Медленно ступая, Фцук подошла к землянке, потом оглянулась и посмотрела на удаляющегося Авера. Почему он так спросил: "Поплыла бы со мной?" Девушка вернулась к ручью и еще рас посмотрела на свое отражение. Если абажам нравятся светловолосые женщины, то, может быть, белоголовому Аверу нравится что-нибудь другое?

– Иди-ка со мной! – приказала ей Лиззи, почти старуха. Когда-то она родила целых трех детей за три года, но всех потеряла. – Помоги мне перебраться на тот берег.

Они прошли немного вверх, к узкому месту. Здесь ручей пробивался между трех больших валунов, вросших в землю. Вода полностью обнажила камень, разбиваясь на два потока, потом опять сливаясь вместе. Для здорового человека перескочить с камня на камень – пустяк, но у Лиззи все время болело что-то в животе и опухали ноги.

– А почему мы болеем чаще абажей? – осмелилась поинтересоваться Фцук.

– Кровь у них другая, – проворчала Лиззи. – Держи меня крепче! Да и зимуют они не под снегом, как мы, а на воздухе, и едят лучше.

– Да мы вроде не голодаем!

– Капуста да клубни, морковь да сушеная рыба – это все, что ты ешь зимой. А женщине и другая пища нужна, если она здоровых детей хочет рожать. Да держи же меня, куда ты смотришь!

– Какая-такая "другая пища"? – не поняла Фцук. – Что же такого женщины у абажей едят?

– Один ребенок у меня был от Свена, ты его не помнишь, – они перебрались на другой берег и Лиззи остановилась отдохнуть. – А вот двое других – от абажей, я заставила стариков раскошелиться. Все зря… И оба со мной болтали, ведь мы были вместе всю ночь. От Нельсона ты ничего не добьешься, и другим он говорить не даст, но если будешь с их мужчиной с глазу на глаз, многое можешь узнать. На юге, там где озеро, гораздо теплее. Они говорят про какой-то ветер из-за гор… Но абажи не зимуют там, они садятся в лодки, пересекают озеро – это очень опасно, там водится много пиявок и другой пакости, – и входят в реку. Это как ручей, только шире в десять раз. По реке они поднимаются к самым Жукам.

– Там жуки живут?

– Да, девочка, и про жуков этих абажи ничего плохого мне не говорили. Рядом с жуками они и зимуют, там снег если и выпадает, то сразу стаивает, как у нас осенью. Вот и едят рыбу круглый год, свежую, и еще мясо едят, и сало, и всякие клубни с других растений, которых мы не знаем. Там хорошо.

– А зачем же тогда абажи сюда плавают?

– За капустой, им самим-то ни к чему ее растить, проще у нас покупать, да у других таких же как мы… А на Озере их вроде как жуки заставляют жить летом, уж не знаю, зачем. – Лиззи скептически поджала губы и посмотрела на Фцук. – Ты чего рот-то раскрыла? Зачем тебе это все? Нас туда не берут… Там свои женщины, им мужчин не хватает. Вот Авер мог бы туда отправиться, его бы приняли, но ты ему про это не говори.

– Уйдет потому что?

– Уйдет и пропадет. Мужчин там не хватает, слышала? Вот если бы он туда добрался, то приняли бы Авера с радостью, это мне отец третьего ребенка говорил. Только не про Авера, а про Петера, помнишь его?.. Но мужчины абажей зарежут ножами каждого, кто попробует.

– Это еще почему?! – у Фцук голова кругом пошла от избытка информации.

– Ревнуют, так у них заведено. Поэтому и в лодку не возьмут, и если он пешком пойдет – увидят и зарежут.

– Неужели можно пешком дойти?

– Если ранней весной выйти, то, может статься, к осени и доедешь к Озеру! – хрипло рассмеялась Лиззи. – Ну зачем я тебе это говорю? Идем лучше грибы искать.

– Расскажи мне еще что-нибудь про абажей! – попросила Фцук. – ты будешь сидеть, а я вокруг все обыщу. Почему ты раньше не рассказывала?

– Девушка в твоих годах чем меньше знает, тем лучше для нее. Это я из ума видно выжила, что начала… – они шли к Темному лесу, в Светлом грибы почему-то не росли. – Вдоль ручья пути почти нет, там всякая гадость водится. А еще топи на берегах, обходить их – дорогу удесятеришь. Вот и получается, что на Озеро без лодки не попасть.

– Авер хотел бы лодку…

– Все хотели бы лодку. Еттер, когда был молод, как Авер, тоже хотел и даже пробовал строить. Конечно, ничего у него не вышло… Зато вышло у одного парня из поселка, что выше по течению, он называется Хольмштадт, слышала?

– Да, Ансон хвастается, что там был!

– Врет. Так вот этот парень, забыла, как его звали, построил маленькую лодку и не испугался к нам приплыть. Потом поплыл обратно, и вскоре к нам его лодку принесло пустую. Утром мы ее увидели на берегу, – вздохнула Лиззи, – а в лодке кровь. Думали, пиявка его достала из воды. Но вскоре приплыли абажи, и как увидели лодку – прямо позеленели от злости. Забрали ее… И кое-что они говорили между собой… В общем, встретили они его и убили. Нельзя по ручью плавать.

– Разве люди убивают друг друга? – удивилась Фцук. – Зачем? Мы же не стрекозы, не пауки, друг друга не едим!

– Дуреха ты еще, – вздохнула Лиззи. – Эх, жалко мне вас, вот мы-то успели хоть немного пожить… А вам что осталось? Болит мое нутро, хоть бы до весны дотянуть…

Больше Лиззи ничего интересного не сказала, началось обычное ворчание на нынешнее время, на погоду, на соседей. Фцук собирала грибы и про себя повторяла все услышанное. Она очень боялась забыть что-нибудь, а ведь хотела ночью все хорошенечко припомнить и обдумать. Пока девушка решила ничего не рассказывать ни Аверу, ни Линор, ни тем более Свену. А может быть, они сами все знают, просто не говорят при ней об этом?

– Мы закончили на сегодня, – сказал Авер, подходя к Еттеру.

– Уже все перетаскали?

– Как же мы успеем весь стог сюда перенести? Еще ведь надо старое сено вытаскивать, перекрытия обшивку отдирать, да еще дрова мешают… Завтра, послезавтра все закончим.

– Послезавтра? – нахмурился Еттер. – А если дождь? Послушай, Авер, мне не нравится, как ты себя ведешь! Все вы, все четверо! Бездельничаете, грубите… Мы с утра до ночи спины на полях гнем, ты разве видел, чтобы я сидел без работы?

– Не видел… – Авер опять задрал голову и занялся изучением облаков.

– Так не годится! Мы не вечные, и однажды не сможем вас кормить, пора браться за голову, тебе семнадцать, Линор еще старше! Вот что, поработайте-ка сегодня еще немного, а поедите потом. Девчонки почему вам не помогают?

– Много от них помощи… – Авер просто не видел смысла мучать заменой сена девушек. – Мышей боятся… Еттер, почти стемнело, а Свен и днем-то не много видит. Я тебе обещаю, завтра мы все сделаем.

– Нет, я хочу, чтобы ты понял, что такое трудиться, как взрослому человеку! Ты должен научиться отвечать за себя! Мы не вечные, и скоро…

Юноша медленно повернулся к Еттеру спиной и пошел обратно к стогу, махнув рукой Свену. Его собеседник выкрикнул еще что-то возмущенное, но Авер не слушал. Все надоело… Сено, которое они вытаскивали из землянки, разве что пахло мышами, а больше ничем не отличалось от свежего. К чему это все?

– Рыбой пахнет… – сказал Свен. – Свежая рыба, это… Это… Это как весна.

– Молчи уж… Останемся голодные, понял? Заночуем в стогу.

– Так нельзя же! Потому что… Потому что…

– Сейчас не лето, насекомые ушли. Пускай Еттер сам к нам прибежит и позовет ужинать, но мы не пойдем, слышишь? Просто молчи и слушайся меня. Посидим голодные, пусть, зато Еттер в другой раз не будет нас донимать.

– А… А что ему, жалко? Ему рыбы больше достанется, потому что… Потому что…

– Он сам сказал, что не вечный. Состарится, кто ему рыбу ловить будет? – Авер зло оскалился. – Вот пусть подумает об этом.

Они залезли на стог, в котором уже успели обосноваться мыши-полевки. Все лето их не было видно, насекомые властвовали на полях и в лесу, но осенью откуда-то появлялся маленький серый народ. Может быть, они проводят лето в поселке, в землянках, где с ними ведет лютую войну старый Ансон? Авер раскинул руки, постарался представить, как там, в темноте, продолжают лететь облака. Есть почти не хотелось… Почти.

– Тебе… Тебе моя сестра нравится? – осторожно заговорил Свен и ткут же сбился на свое бормотание: – Я спросил, потому что… Потому что…

– Какая разница? – перебил его Авер. – Я не могу жить с Фцук, потому что ты не можешь жить со своей сестрой.

– Я… Я…

– Я знаю, что ты не сможешь быть отцом. Но ты будешь с ней жить и заботиться о ее детях.

– Я могу заботиться и о детях Линор, это все равно. Все равно ведь они как мои, потому что я ее брат, потому что… Я все равно должен…

– Ну да, ну да… Я понимаю. А вот тебе бы кто больше нравился, если бы ты был на моем месте?

– Фцук, – уверенно сказал Свен.

Авер по привычке ждал продолжения, но его приятель ничего не добавил.

– Фцук некрасивая, – сказал тогда он.

– Фцук добрая. А моя сестра она добрая… Но она… Она… Потому что…

– Ну и что, что добрая? Толку-то от этого никакого нет.

– Есть. С ней легко, а с Линор… Она…

– А еще Фцук глупая.

Свен не нашелся, что возразить, только сердито запыхтел. Аверу стало смешно, он нащупал голову Свена в темноте и несильно дернул за волосы, он этого терпеть не мог.

– Перестань! Не надо меня… Меня… Потому что… Плавунец!

– А ты помнишь, как плавунец утащил тебя?

В возрасте трех лет Свен убежал из землянки и оказался на берегу ручья. Стояло лето, всюду были насекомые. Никто не видел малыша, даже рыбаки. Плавунец схватил его за волосы и утащил под воду. Свен навсегда запомнил солнце, которое становилось все меньше и меньше, и наконец рассыпалось на тысячи ослепительных звезд, когда в легкие хлынула вода. На плавунца напала пиявка, хищник выпустил ребенка, и ниже по течению его вытащили из воды удящие рыбу старшие. Мальчика откачали, но что-то навсегда изменилось в его головке. Может быть, там осталось немного воды? Свен не любил, когда его дергали за волосы.

– Перестань! Не помню… Перестань!

Свен вырвался и откатился на другой конец стога. Оба затихли. Им было хорошо слышно, как Агнесс отвела чуть в сторону от землянки Еттера и попросила не приставать к девушкам.

– Линор и так на меня накричала… Пятнадцать чужих мужиков ее разглядывали, конечно, вышла из себя, ей уже восемнадцать. Пусть едят и ложатся спать, не надо их на ночь с ребятами оставлять.

– Ладно… – проворчал Еттер. – Но только я терпеть не стану! Надо бы выпороть их всех, а то разговорчивые очень стали. Вот уплывут обратно абажи, тогда и наведем порядок.

Они вернулись в землянку. Авер и Свен молчали, прислушиваясь к шуму деревьев и журчанию воды. В ручье кто-то негромко плескался, может быть, запоздалый плавунец. Аверу подумал, что если бы у него был нож, как у большинства селян, он привязал бы его к палке и убил плавунца. Интересно, что сказали бы Линор и Фцук? И какое лицо было бы у Еттера? От последней мысли Аверу стало смешно, он перевернулся лицом в сено и фыркнул в него. Стало еще смешнее.

– Тише, – прошептал Свен и навалился на приятеля. – Тише, Авер, потому что… Потому что… На ручье.

– Чего на ручье? Плавунец?

– Голоса там…

В тот же миг Авер тоже услышал, как кто-то сказал несколько негромких слов. Абажи? Разве они плавают по ночам? Потянув за собой Свена, юноша соскользнул со стога и пополз к воде. И в самом деле, у берега была лодка. Несколько человек шли по берегу и толкали ее, стараясь не шуметь. Если бы они не скрывались, то орудовали бы веслами, как обычно. В чем же дело?

Свен хватал Авера за пятки, стараясь остановить, но юноша вырвался и, пригибаясь к земле, побежал мимо Светлого леса к тому месту, где крутой берег нависал над ручьем. Про себя он умолял облака раздвинуться, выпустить ненадолго луну, чтобы хоть что-нибудь можно было рассмотреть. И небо его услышало: распластавшись на бугре, Авер увидел на воде лунную дорожку.

Абажи сочли, сто уже достаточно отдалились от поселка, и забрались в лодку, сели за весла. Их было трое, но в лодке лежали другие люди, а также одежда, поблескивало железо. Аверу показалось, что люди эти связаны, а у женщины, что лежала на носу, были длинные светлые волосы. Они на миг встретились глазами и юноша испуганно уткнул лицо в траву.

– Это там… Там ты что видел? – Свен подергал Авера за ногу. – Я не видел, потому что… Потому что…

– Свен, наверное, нам надо поговорить с Еттером. Может быть, позовешь его?

– Нет, лучше ты. Я не могу…

– Потому что, потому что! – Авер рассердился. – Что ты вообще можешь? Мне бы вот посоветоваться с кем-нибудь, а кроме Еттера не с кем, потому что ты во такой заика.

– Я не заика! – обиделся Свен. – Я не заикаюсь!

– Заикаешься!

– Нет, я хорошо говорю, просто… Просто…

– Просто у тебя мысли заикаются! Холодно, идем в стог…

– А Еттер? – Свен забежал вперед. – Еттера надо позвать, сказать надо, потому что…

– Вот я подумаю, сначала, что сказать, а потом скажу. Не хочу заикаться, как ты, – Авер обошел приятеля. – Там проплыла лодка, в ней три абажа и кто-то еще. Вроде бы женщина была, поселянка, не их женщина. Да и откуда могла взяться женщина-абаж, если вниз они плыли без нее? И еще в лодке был груз, вроде бы одежда… Откуда они могли взять одежду, если вниз везли шерсть? Не связали же, а?