Текст книги "Вилла"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Твоя жена не делает тебе чести, Донато, а твоя работа не оправдывает моих ожиданий. У тебя есть год, чтобы исправиться. Затем мы вернемся к этому вопросу. Если я буду тобой довольна, ты получишь повышение. Если нет, останешься в компании только на бумаге. Уволить члена семьи я себе не позволю, но жизнь твоя уже не будет такой легкой, как прежде. Тебе все ясно?

– Я проработал в «Джамбелли» восемнадцать лет.

– Работал ты всего двенадцать. А шесть лет только делал вид. – Она вздохнула. – Извините, Маргарет, за семейную сцену. Что поделать, итальянский темперамент.

– Все в порядке, Синьора, – сказала Маргарет Бауэрс.

– Вам, если вы согласитесь, будет поручено контролировать деятельность отделов сбыта «Джамбелли – Макмиллан» в Калифорнии и Венеции. Это означает частые поездки и большую ответственность. И соответствующую прибавку в зарплате. Завтра я хочу услышать, что вы решили.

– Мне не нужно времени на раздумья. Я согласна, – ответила Маргарет. – Я благодарна вам за оказанное доверие.

– В таком случае завтра мы обсудим детали. Ты, Паоло, будешь руководить работой на виноградниках.

– Я с уважением отношусь к Паоло. – Тайлер говорил спокойным голосом, хотя горло у него сжималось от обиды. – Но на виноградниках Макмиллана есть первоклассные специалисты. Я не желаю, чтобы «Макмиллан» оказался на вторых ролях, Синьора. Я горжусь нашими людьми.

– Замечательно. Тогда послушай. И подумай. – Она подала знак мужу.

– Тайлер, мы с Терезой решили это не вдруг, – сказал Эли. – Мы с помощью Хелен разработали план слияния, от которого выиграют все. Неужели ты полагаешь, меня меньше, чем тебя, заботит судьба «Макмиллана»?

– Я не понимаю, чего ты хочешь.

– Я тебе объясню, прямо сейчас. Объединившись, мы станем не просто одним из крупнейших в мире производителей вина. Мы станем лучшими в мире. Ты, естественно, по-прежнему будешь осуществлять присмотр за «Макмилланом».

– Присмотр?

– Паоло будет главным виноградарем, а ты – виноделом.

– Ты хорошо знаешь работу на виноградниках, Тайлер, – сказала Тереза. – Ты знаешь, как обращаться с лозой и что делать в погребах, но твои знания заканчиваются на бутилировании. А ты, София, когда ты последний раз работала с виноградом? Когда ты в последний раз пробовала вино не из красивой бутылки?

– Моя сфера не виноделие, а реклама.

– Ты станешь виноделом. А ты, Тайлер, узнаешь, что значит торговать вином, продвигать товар, осуществлять поставки. Вы будете учиться друг у друга.

– Ну нет, бабушка…

– Тихо. Вам дается год. Пилар, София не сможет уделять много времени своим обычным обязанностям. Часть их тебе придется взять на себя.

– Что ты говоришь, мама, – рассмеялась Пилар. – Я ничего не смыслю ни в маркетинге, ни в рекламе.

– Бог не обделил тебя умом. Пришла пора снова приложить ею к делу. Чтобы добиться успеха, нам всем надо будет постараться. – Тереза взглянула на Тони Авано. – И не только членам семьи. За тобой пока останутся твоя должность и привилегии. Но ты, как и другие руководители отделов, будешь подчиняться главному управляющему директору. Отныне нас связывают только деловые отношения. Так что не вздумай снова явиться в мой дом без приглашения.

Она обвела глазами сидевших за столом.

– А теперь, извините, но Хелен, Эли и мне нужно поговорить с Софией и Тайлером. Остальным подадут кофе в малой гостиной. Всего доброго.

– Стоит тебе сказать, и все будет сделано, – начала София, когда они остались впятером.

– У каждого человека есть выбор.

– Какой выбор? У кого? У Донато, который всю жизнь проработал в «Джамбелли»? У Тайлера, который с детства все свои силы отдавал «Макмиллану»?

– О себе я сам могу сказать, – вмешался Тайлер.

– Помолчи уж, – накинулась на него София. – Пять слов подряд для тебя рекордное достижение. И такого говоруна я должна научить рекламировать вина.

Тайлер, схватив ее руки, перевернул их ладонями кверху.

– Нежные, как лепестки розы. И мне предлагают научить тебя работать?

– Я вкалываю не меньше тебя. И не важно, что с меня при этом не течет пот и мне не надо ходить в грязных сапогах.

– Да, вам обоим придется несладко. – Эли вздохнул и налил себе еще портвейна. – Хотите ругаться – ругайтесь. Вам это будет полезно. Беда в том, что вы всю жизнь делали только то, что вас целиком и полностью устраивало. И возможно, попытка заняться чем-то другим, расширить поле деятельности закончится неудачей.

София заносчиво вскинула подбородок:

– У меня неудач не бывает.

– У вас есть целый год, чтобы это доказать. Вам интересно узнать, что вас ждет через год? Хелен, пожалуйста.

– Постараюсь объяснить все простыми словами. Эли и Тереза объединяют свои компании, что приведет к уменьшению расходов по некоторым статьям, но и повлечет за собой определенные издержки. Вы оба становитесь вице-президентами. Если по истечении года ваша работа будет признана неудовлетворительной, вас переведут на более низкие должности. – Она вынула из папки два толстых контракта. – Ты, Тайлер, будешь по-прежнему жить в поместье Макмилланов. А тебе, София, придется переехать сюда. «Джамбелли» сохранит за собой твою квартиру в Сан-Франциско. Если потребуется присутствие в Сан-Франциско Тайлера, ему также будет предоставлено жилье. В Италии вы оба сможете жить в кастелло.

На секунду оторвав взгляд от бумаг, Хелен улыбнулась:

– Пока что неплохо, да? Теперь – о «прянике». Если через год твоя работа, София, будет признана удовлетворительной, ты получишь двадцать процентов акций компании, пятидесятипроцентную долю в кастелло и должность президента. Ты, Тайлер, на том же условии, получишь те же двадцать процентов акций, дом, в котором сейчас живешь, и – должность президента. То есть в компании будет два президента.

Выдержав небольшую паузу, Хелен перешла к заключительному аккорду:

– Пилар также получает двадцать процентов акций. В случае смерти Терезы ее доля переходит к Эли – и наоборот. В тот печальный день, когда они оба нас покинут, их сорок процентов будут поделены следующим образом: по пятнадцать процентов каждому из вас и десять – Пилар. Иными словами, со временем вы можете получить по тридцать пять процентов акций одной из крупнейших в мире винодельческих компаний.

София молчала. Предложение превосходило самые смелые ее надежды, и в то же время Софию не могло не задеть то, что ее ставили на место, как расшалившегося ребенка.

– А кто будет оценивать нашу с Тайлером работу? – поинтересовалась она, убедившись, что Хелен закончила.

– Чтобы избежать предвзятости, – сказала Тереза, – свои оценки представим мы с Эли, а также главный управляющий директор компании.

Кто такой, черт возьми, этот главный управляющий директор? – по выдержал Тайлер.

– Его зовут Дэвид Каттер. Он из Нью-Йорка, до настоящего времени работал в «Ле Кёр». Завтра он будет здесь. – Тереза встала. – Теперь мы вас оставим, чтобы вы могли ознакомиться с контрактами и подумать. – Она улыбнулась. – Кофе, Хелен?

Тони Авано был, как всегда, обворожителен.

– Пилар, можно тебя на минутку? По личному вопросу.

Пилар перебрала в голове десяток возможных отговорок. В отсутствие матери она оставалась за хозяйку и не могла бросить гостей. Надо предложить им еще кофе.

Но все это были отговорки, не более.

– Конечно, – пробормотала она.

– Может, пойдем в библиотеку?

Слава богу, он не тащит за собой Рене, подумала Пилар.

В библиотеке Тони взял ее за руку:

– Я понимаю, сама мысль о разводе тебе неприятна.

– Ты так считаешь?

– Конечно. Но, Пилар, наш брак распался, и с моей стороны было нечестно не оформить развод законным образом. В результате ты так и не начала новую жизнь.

– До сих пор тебя это не волновало. – Пилар забрала у него руку. – Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я дала тебе развод. Я не намерена упираться. Да, наверное, и не смогла бы. Судя по всему, у Рене характер потверже, чем у меня.

Тони услышал лишь то, что хотел услышать: она согласна.

– Все формальности я беру на себя. Разведемся без лишнего шума, и…

– Ты получил то, за чем приехал. А теперь, Тони, тебе лучше забрать Рене и исчезнуть, прежде чем мама допьет свой портвейн. Сегодня ей и без того хватило неприятностей.

– Договорились. – Он направился к выходу, но у самой двери остановился. – Мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо, Пилар.

– Я верю. Сама не знаю почему, я желаю тебе того же. До свидания, Тони.

Когда дверь за ним закрылась, Пилар подошла к креслу и села – медленно, словно боясь что-нибудь себе сломать. Она вспомнила, какой была в восемнадцать – безумно влюбленной, полной мечтаний и планов. В двадцать три она узнала, как больно, в самое сердце, ранит измена. А в тридцать, как могла, воспитывала дочь и старалась удержать мужа, который даже не притворялся, что любит ее.

Теперь она знала, что значит быть одной, когда тебе сорок восемь и у тебя не осталось никаких иллюзий.

Пилар подняла руку и со слезами на глазах сдернула с пальца обручальное кольцо. В конце концов, что такое это кольцо? Золотой кружок, а в середине – пустота. Великолепный символ ее неудавшегося брака.

Услышав, что открывается дверь, она спрятала кольцо в кулаке.

– Пилар!

Хелен подошла к украшенному росписью шкафчику, окинула взглядом его содержимое и остановилась на графине с бренди. Налив понемногу в два бокала, она присела на скамеечку у кресла Пилар.

– Выпей, дорогая. А то ты слишком бледная.

Пилар разжала кулак, и кольцо блеснуло в свете камина.

– Я понимаю, глупо так переживать. Но ведь тридцать лет, Холен. Тридцать проклятых лет. Когда я встретилась с Тони, эта кукла еще к пеленках лежала.

– Молодость – великая сила. – Хелен пожала плечами. – Но взгляни на это иначе. В нашем с тобой возрасте она будет кормить Тони с ложечки и менять ему подгузники.

Пилар невесело рассмеялась:

– Мне ненавистно мое положение, но я не знаю, что мне делать. Я даже не пыталась ответить ударом на удар.

– Ты не боец. – Хелен села на подлокотник кресла и одной рукой обняла подругу. – Ты красивая, умная, добрая женщина, с которой нечестно обошлись.

– Что мне делать со свободой, которую мне так великодушно подарили?

– Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

Шел мелкий, холодный, противный дождь. Из-за него припорошенная снегом земля превратилась в грязное месиво, а восходящее солнце казалось тусклым пятном на сером небосводе. Вода заливалась Тайлеру за воротник, капала с козырька его кепки. Но дождь был недостаточно сильным, чтобы отменять работу.

Тайлер глядел на приближавшуюся Софию. Ее дорогие сапоги увязали в грязи.

– Я же сказал надеть что похуже.

– Эта одежда и есть что похуже.

Тайлер окинул взглядом блестящую кожаную куртку, изящные брюки, итальянские сапоги.

– Ничего, скоро она дойдет до кондиции.

– Мне казалось, в дождь обрезку не делают.

– Это не дождь, а изморось. Почему ты без шляпы? – С недовольной миной стянув с себя кепку и нацепив ей на голову, он начал инструктаж: – Обрезку проводят по двум основным причинам.

– Я знаю, что виноград обрезают не ради удовольствия.

– Прекрасно. Тогда объясни зачем.

– Чтобы сформировать лозу, – сказала она. – Слушай, если ты собираешься читать мне лекцию, почему бы не сделать это где-нибудь, где тепло и сухо?

– Потому что виноград растет не под крышей, а здесь.

– Тайлер…

– Помолчи. Вторая цель обрезки – распределить нагрузку на несущий ствол так, чтобы увеличить продуктивность лозы без ущерба для качества плодов.

Он сунул ей в руки секатор, отодвинул в сторону один побег, освобождая доступ к другому. Затем, взяв руки Софии в свои, щелкнул секатором.

– Надо открыть среднюю часть куста. Винограду необходимо больше солнца.

– А как насчет механической обрезки?

– Ее мы тоже используем. Но ты будешь обрезать вручную. – Тайлер подвел секатор к следующему побегу.

София взглянула на бесконечные ряды винограда. Обрезка, насколько она знала, будет продолжаться до первых недель февраля. Но ей эта работа осточертеет еще до Рождества.

– В двенадцать сделаем перерыв.

– В час. Ты опоздала.

– Но не на целый же час.

Она повернула голову и натолкнулась на Тайлера, который склонился над ней, направляя секатор к очередной ветви. Ее нечаянное движение произвело неожиданный эффект.

Их глаза встретились. Его явно смутил этот невольный физический контакт, София же словно о чем-то задумалась, чувствуя, как напряглись его мышцы, а у нее внутри что-то дрогнуло и учащенно забилось сердце.

– Ну и ну, – чуть ли не мурлыча, сказала она. – Кто бы мог подумать.

– Хватит.

Тайлер выпрямился и поспешно отступил назад, как будто вдруг заметил, что стоит на краю пропасти. Но София как ни в чем не бывало снова прильнула к нему.

– Не волнуйся, Макмиллан, ты не в моем вкусе.

– И ты – не в моем.

– Неужели? А какие и твоем вкусе?

– Не люблю самоуверенных и чересчур целеустремленных женщин в модной упаковке.

София ухмыльнулась:

– Придотся полюбить.

Тайлер снял и протянул ей перчатки:

– Надень. А то твои нежные ручки вмиг покроются мозолями. Завтра приходи с перчатками и не забудь головной убор. Нет, не здесь! – крикнул он, когда она приготовилась обрезать очередной побег.

Он встал позади нее, взял ее за запястья и направил секатор. Тайлер не видел, как по лицу Софии расползлась довольная улыбка.

Переезд с Восточного побережья на Западное был в каком-то смысле путешествием в новый мир – в мир, где он никого не знал. Он успел пустить корни в асфальт и бетон Нью-Йорка и теперь был вынужден их вырвать в надежде, что сможет прижиться здесь, на холмах Северной Калифорнии.

Дэвид Каттер, конечно, остался бы в Нью-Йорке, работал бы и дальше в «Ле Кёр», задыхаясь в офисе из стекла и металла, если бы считал, что так будет лучше для детей. Но, когда его шестнадцатилетнего сына задержали за кражу в магазине, а четырнадцатилетняя дочь начала красить ногти на ногах, он стал в этом сомневаться.

Он терял контакт со своими детьми, а в результате они выходили из-под родительского контроля. Поэтому-то Дэвид и принял предложение «Джамбелли – Макмиллан», увидев в нем перст судьбы.

– Ну и глушь. Прямо пустыня какая-то.

Каттер взглянул в зеркало.

– И не говори. Вот-вот поднимется песчаная буря.

На губах Тео появилась ухмылка, в последнее время заменявшая парню улыбку, но отец был рад и такой реакции.

– Почему обязательно должен идти дождь? – Мэдди откинулась на спинку сиденья, стараясь, чтобы никто не заметил, как заблестели у нее глаза при виде огромного каменного особняка.

– Дождь идет из-за того, что в атмосфере скапливается влага и…

– Папа! – Ее хихиканье звучало для Дэвида как музыка.

Нет, здесь он восстановит нормальные отношения с детьми, чего бы ему это ни стоило.

– Ну, ребята, пошли знакомиться с Синьорой.

– Мы что, тоже должны ее так называть? – Мэдди с притворным ужасом закатила глаза. – Просто Средневековье какое-то.

– Попробуем для начала «миссис Джамбелли», а там посмотрим. И постарайтесь с ходу ее не шокировать.

– На Мэдди не рассчитывай. Кретинки не могут нормально выглядеть.

– Уроды тоже, – парировала Мэдди, вылезая из машины.

Длинные светлые волосы, в правом ухе три серебряных колечка – даже в жутких черных ботинках на пятисантиметровой платформе и бесформенной черной куртке поверх черного свитера она казалась отцу взбалмошной принцессой.

Тео не был похож на сестру. Высокий, нескладный, вьющиеся темно-каштановые волосы свисают чуть не до плеч. Голубые глаза слишком часто смотрят на мир сквозь пелену юношеского пессимизма. Сейчас он, как всегда сутулясь, стоял рядом с машиной в мешковатых джинсах и такой же мешковатой куртке почти до колен.

Дэвид поднялся по ступеням, затем, остановившись перед резными дверями виллы, провел рукой по густым темно-русым волосам.

– В чем дело, пап? Ты что, нервничаешь?

В голосе сына ему послышалась насмешка, и это не прибавило ему самообладания.

– Оставь меня в покое, ладно?

Тео открыл рот, чтобы по обыкновению вступить в пререкания, но осекся, увидев осуждающий взгляд сестры.

– Не бойся, – сказал он. – Все будет как надо.

– Конечно, – пожала плечами Мэдди. – Подумаешь, какая-то старуха.

– Действительно, – засмеялся Дэвид и нажал на звонок.

– Я открою, Мария. – Пилар, держа в одной руке только что срезанные белые розы, прошла через холл, распахнула дверь и увидела высокого мужчину с двумя детьми. Все трое широко улыбались.

– Добрый день. Что вам угодно?

Совсем не старуха, подумал Дэвид. Просто красивая женщина со свежими розами в руке и удивлением во взгляде.

– Я хотел бы видеть мисс Джамбелли.

– Которую? – улыбнулась Пилар. – Нас здесь много.

– Терезу Джамбелли. Я Дэвид Каттер.

– О, мистер Каттер. Простите, ради бога. – Она протянула ему руку. – Я не знала, что вы приезжаете сегодня. Входите, пожалуйста. Я – Пилар, дочь Синьоры.

– Вы ее так зовете? – спросила Мэдди.

– Иногда. Вот увидите ее и поймете почему.

– Моя дочь Мэделин. Мой сын Теодор.

– Тео, – пробормотал парень.

– И Мэдди.

– Рада познакомиться. Проходите в гостиную, там горит камин. Надеюсь, путешествие было не слишком ужасным.

– Ничего страшного, – сказал Дэвид.

– Если не считать, что мы ехали целую вечность, – поправила отца Мэдди. – Кошмар.

– Могу себе представить. Давайте ваши куртки.

– Они же мокрые… – попробовал возразить Дэвид, но Пилар не стала его слушать.

– Садитесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома. Я скажу, чтобы вам принесли выпить чего-нибудь горячего. Кофе, мистер Каттер?

– С удовольствием, мисс Джамбелли.

– Мне тоже, – попросила Мэдди, но отец сказал «нет», и она надулась.

Пилар попробовала разрядить атмосферу:

– Может быть, с молоком?

– Пойдет… Я хочу сказать, спасибо.

– А ты, Тео?

– Да, мэм, спасибо.

– Я сейчас вернусь.

Дождавшись, пока Пилар выйдет из комнаты, Тео плюхнулся в кресло.

– Вот это да! Они, наверное, миллионеры.

– Не клади ноги на табурет, – приказал Дэвид.

– Но это же скамейка для ног, – возразил Тео.

– Вот именно, для ног, а не для грязных ботинок.

– Успокойся, папа. – Мэдди похлопала отца по спине. – Ты ведь как-никак главный управляющий директор.

– И то верно. – Одним прыжком в пять тысяч километров он поднялся на несколько ступенек по карьерной лестнице.

Услышав шаги, он напомнил детям, что нужно встать, но его предосторожность была излишней: когда в комнату входила Тереза Джамбелли, вставали все.

Дэвид забыл, какая она миниатюрная женщина, хотя дважды виделся с ней в Нью-Йорке. Но оба раза после встречи он уносил с собой образ величественной амазонки, а отнюдь не той изящной, стройной дамы, которая сейчас к нему приближалась.

– Добро пожаловать на виллу Джамбелли, мистер Каттер.

– Спасибо, Синьора. У вас красивый дом, и вокруг все очень живописно. Позвольте вам представить моего сына Теодора и мою дочь Мэделин.

– Добро пожаловать в Калифорнию. – Тереза едва заметно улыбалась. – Садитесь, пожалуйста. Пилар, надеюсь, ты к нам присоединишься?

– Разумеется, – сказала Пилар, входя в гостиную.

– Вы должны гордиться своим отцом и тем, чего он добился, – начала Тереза, усевшись в кресло.

– М-м… конечно.

Тео мало что знал о работе отца. Дэвид уходил утром в офис, а вечером возвращался домой. А еще ворчал на них с Мэдди из-за отметок и не умел готовить – у него вечно все подгорало, и чаще всего они ужинали заказанной по телефону пиццей.

– Тео больше интересуется музыкой, чем виноделием, – заметил Дэвид.

– Вот как? И на чем ты играешь?

– На гитаре. И на фортепьяно.

– Надеюсь, ты как-нибудь мне сыграешь. Я люблю музыку. Тебе какая нравится?

– Какая? Рок, конечно. Альтернативный, техно.

Тереза повернулась к Мэдди:

– А ты? Ты тоже играешь?

– Училась на пианино. – Мэдди дернула плечом. – Но меня это не очень увлекает. Я хочу стать ученым.

– Наука и искусство… – Тереза Джамбелли откинулась на спинку кресла. – Выходит, вы пошли в отца, потому как виноделие – это и то, и другое.

За кофе с пирожными они болтали о том о сем. Следуя примеру Терезы, Дэвид не упоминал о делах. У них еще будет время все обсудить, решил он. Через двадцать минут Тереза встала:

– Пилар, покажи мистеру Каттеру гостевой дом и проследи, чтобы у него с детьми было все, что нужно.

– Конечно. Я только схожу за куртками.

Пилар привыкла быть в курсе всего, что происходит в доме, и недоумевала, почему вдруг мать, не сказав ей ни слова, пригласила на постой целое семейство. Было б лучше, если б она могла заранее подготовиться. Но теперь ей оставалось играть роль радушной хозяйки.

– Это совсем близко, – сказала Пилар, вернувшись к гостям. – В хорошую погоду можно и пешком дойти.

– Зимний дождь идет на пользу винограду. – Дэвид взял у Пилар ее куртку и помог ей одеться.

– Я знаю. Мне каждый раз об этом напоминают, стоит мне пожаловаться на ненастье. – Они вышли на улицу. – Если вам что-то понадобится, можете позвонить сюда – между виллой и гостевым домом прямая линия. Нашу экономку зовут Мария, она умеет решать любые проблемы. Спасибо, – добавила Пилар, когда Дэвид открыл для нее дверцу машины. – Здесь есть бассейн, – сказала она, обернувшись к сидевшим на заднем сиденье Тео и Мэдди. – Конечно, сейчас в нем не поплаваешь, но можно пользоваться закрытым бассейном на вилле.

– Закрытый бассейн? Супер. – Настроение у Тео заметно улучшилось.

– Это отнюдь не значит, что вы можете ходить туда, когда заблагорассудится, – предупредил отец. – Нельзя позволять им слишком много, мисс Джамбелли. Иначе через неделю вы сойдете от них с ума.

– Ну что вы, мы будем только рады, что в доме появилась молодежь. И пожалуйста, зовите меня Пилар.

– Тогда я – Дэвид.

Мэдди повернулась к брату и многозначительно захлопала ресницами.

– Здесь налево, Дэвид… Ну вот, теперь его уже видно.

– Это он? – Тео вытянул шею. – Большой дом.

– Четыре спальни. Пять ванных комнат. Гостиная, хотя, на мой взгляд, кухня-столовая гораздо уютнее. Кто-нибудь из вас умеет готовить?

– Папа притворяется, что умеет, – сказала Мэдди. – А мы притворяемся, что приготовленную им еду можно есть.

– Очень остроумно. А вы готовите? – спросил Дэвид.

– Да, и очень хорошо, только я редко этим занимаюсь. Надеюсь, по крайней мере ваша жена оценит кухню.

Все мгновенно умолкли, и Пилар поняла, что ляпнула что-то не то.

– Мы развелись, – объяснил Дэвид, останавливая машину. – Теперь нас только трое.

– Извините, – пробормотала Пилар, когда дети вышли из машины. – Просто я предположила…

– Не расстраивайтесь. – Он наклонился, чтобы дотянуться до ручки, и открыл ей дверцу. – Сейчас начнется драка из-за комнат. Надеюсь, вас не шокируют их крики.

– Я же итальянка, – сказала Пилар, выходя под дождь.

Итальянка, думал Дэвид, и очень красивая. Умеет быть любезной и одновременно держаться на расстоянии. Неприступная. Истинная дочь своей матери.

Дэвид и раньше кое-что знал о Пилар Джамбелли. Знал, что она замужем и за кем, но, не увидев у нее на пальце кольца, решил, что ее брак с известным ловеласом Тони Авано распался или был близок к тому. Надо будет выяснить поточнее, решил он.

Дэвид полез в карман за сигаретами и тут же вспомнил, что уже три недели и пять дней, как он бросил курить. Борьба с курением его убивала. Думай о чем-нибудь другом, велел он себе и переключил внимание на оглушительную музыку, доносившуюся из комнаты сына.

Вопреки ожиданиям Тео и Мэдди почти не спорили из-за того, кому какая спальня достанется, так как комнаты в доме были одна лучше другой. От царившего кругом идеального порядка Дэвиду стало даже немного не по себе. Ну, да этот недостаток дети быстро устранят, решил он.

Мэдди вышла из своей комнаты. Хотя она старалась этого не показывать, ее захлестывал восторг. Впервые в жизни ей не придется делить ванную с этим придурком Тео.

Однако радость померкла, как только Мэдди вспомнила, что теперь не сможет делать многого из того, что делала в Нью-Йорке. От тоски по той, привычной жизни у нее остро защемило сердце. Мэдди нужно было с кем-нибудь поговорить. Хотя бы с Тео – к сожалению, выбирать ей не приходилось.

У брата гремела рок-музыка. Тео, лежа на кровати с гитарой, пытался подыгрывать «Кемикал Бразерс». Комната была в ужасном состоянии. Такой она наверняка и останется до тех пор, пока он не окончит школу и не уедет в университет. Тео всегда был поросенком и привык жить в свинарнике.

Мэдди упала на кровать.

– Здесь совершенно нечем заняться.

– До тебя это только сейчас дошло?

– Может, отцу тут не понравится и мы вернемся домой?

– Не надейся. Видела, как он лебезил перед старухой?

– Он говорил как в кино. А как он на нее смотрел…

– На кого?

– На эту Пилар.

– Да ну тебя.

– Мужчины никогда ничего не замечают. Он смотрел на нее оценивающим взглядом.

– И что с того? Он и раньше так глядел на женщин.

– Что бы ты понимал! Может, если он закрутит с ней любовь и их застукают, его уволят и мы вернемся домой.

– Куда домой? Если отец потеряет работу, нам негде будет жить. Ты прямо как маленькая, Мэдди.

Она втянула голову в плечи.

– До чего здесь противно.

– И не говори.

Тайлер Макмиллан сидел в офисе в Сан-Франциско и тоже думал о том, как опротивела ему в последнее время жизнь. София вытащила его в город на совещание – она называла это «мозговым штурмом».

Кроме Тайлера и Софии в комнате было еще три человека – модная одежда, модные прически, очки с маленькими стеклами в тонкой оправе, электронные записные книжки. Две женщины и один мужчина, все молодые и красивые. Тайлер, хоть убей, не мог вспомнить, кто из них кто.

Все присутствующие пили какой-то изысканный кофе, хрустели печеньем и говорили, перебивая друг друга. В руке у Тайлера тоже была чашка с кофе, которого он не просил.

– Нет, Крис. Мне бы хотелось найти образ с сильным эмоциональным посылом. Сделай набросок, Трейс: он и она, лет двадцать пять – тридцать. Отдыхают на веранде. В сцене должна чувствоваться сексуальность, но не назойливая.

Молодой человек со светлыми, неровно подстриженными волосами схватил блокнот и карандаш, и Тайлер решил, что он и есть Трейс.

– Солнце клонится к закату, – продолжала София. – Это не подростки, а взрослые, уже остепенившиеся, работающие люди, но – целеустремленные, готовые к переменам.

– Диван-качели, – предложила самоуверенного вида негритянка в красном жилете.

– Нет, Джейн, это слишком фольклорно. Может, маленький плетеный диванчик на двоих? С яркими подушками. На столе свечи, но не тонкие, а солидные. – Через плечо Трейса она взглянула на рисунок. – Хорошо, только пусть они смотрят друг на друга. А если ей закинуть ногу ему на колени? Закатай ему рукава, а ее одень в хаки.

– Здесь нужна вода. – Вступившая в дискуссию рыжеволосая женщина, явно чем-то недовольная, зевнула, прикрыв рот рукой. – Тихие пригороды нагоняют скуку. Вода добавит сцене подспудной сексуальности.

София кивнула:

– Хорошая мысль. Пруд или озеро. Отражения. Взгляни, Тайлер. Что ты об этом думаешь?

– Не знаю. Симпатичный рисунок.

– Что тебе говорит эта картинка?

– Двое сидят на веранде и пьют вино. Веранда ассоциируется с семейным домом. Почему бы не показать и детей?

– В рекламе алкогольных напитков нельзя использовать детей, – сказала рыжеволосая Крис Дрейк. – Закон о рекламе, статья сто первая.

– Ну, тогда что-нибудь, что говорило бы о наличии детей. Например, игрушки. Будет ясно, что у них настоящая семья, что они уже давно вместе и им по-прежнему доставляет удовольствие сидеть вечером вдвоем на веранде с бокалом вина. По-моему, это сексуально.

Крис открыла рот, чтобы что-то сказать, но промолчала.

– Хорошая идея, – одобрила София. – Разбросай на веранде несколько игрушек, Трейс. Итак, наша семейная и в тоже время немного хипповая пара уютно устроилась в своем пригороде. «Насладитесь заходом солнца. Это – миг вашего счастья. Отдохните с «Джамбелли». Это – ваше вино».

– Больше семейная, чем хипповая, – пробормотала Крис.

– Для этой категории мы используем городской антураж. Вечеринка. Квартира, в окнах видны огни города.

– Кофейный столик, – добавила Джейн, уже начавшая делать набросок: одна пара сидит на полу, другие расположились на диване.

– «Чудесный вторник». Дальше – тот же текст.

– Почему именно вторник? – спросил Тайлер.

– Потому что на вторник люди не строят планов. – София положила ногу на ногу. – Планы строят на выходные. Мы хотим, чтобы люди покупали наше вино, когда у них просто хорошее настроение.

– Только вино не «Джамбелли», а «Джамбелли – Макмиллан».

Она согласно кивнула:

– Ты прав. Это тоже надо отразить. Свадьба. Отметьте с нами нашу свадьбу. Шампанское, цветы, красивая пара.

– Медовый месяц сексуальнее. – Карандаш Трейса бегал по бумаге. – Те же элементы, но в шикарном гостиничном номере. Подвенечное платье висит на двери, шампанское в ведерке со льдом, а наша пара слилась в страстном поцелуе.

– Если они страстно целуются, им уже не до вина.

– Верно подмечено. Обойдемся без поцелуя, а все остальное превосходно. Покажи-ка… – София возбужденно размахивала руками. – Ладно, ступайте, а через два часа посмотрим, что у вас получилось.

Ее троица вышла из кабинета.

– Неплохо, Макмиллан. Очень даже неплохо.

– Значит, можно возвращаться домой?

– Нет. У меня еще есть дела. Почему бы тебе пока не зайти к «Армани»?

– «Армани»?

– Тебе нужно одеться.

Он хотел возразить, но решил не терять понапрасну времени.

– Где находится этот «Армани»?

София посмотрела на него как на сумасшедшего: столько прожить в часе езды от Сан-Франциско и не знать таких вещей.

– Обратись к моей помощнице. Она тебе объяснит.

– Только один костюм, – предупредил Тайлер.

– М-м-м, – буркнула София, а про себя подумала: это мы еще посмотрим.

Но сейчас ей надо заняться работой. Она сняла трубку.

– Крис, не могла бы ты зайти ко мне на минутку?

Когда София, окончив университет, только-только возглавила отдел рекламы, она почувствовала недоброжелательное отношение со стороны Крис Дрейк. Теперь появление в офисе Тайлера подлило масла в огонь.

Короткий стук в дверь, и Крис вошла в комнату.

– У меня куча работы.

– Я знаю и не стану тебя долго задерживать. Мне будет тяжело совмещать свои обязанности здесь с работой в долине Напа. Я оказалась в трудном положении, Крис.

– Правда? По тебе не скажешь.

– Ты не видела, как я ни свет ни заря обрезаю виноград. – Софии посмотрела ей прямо в глаза. – Слушай, если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие вместо любимой работы возиться в грязи на виноградниках, ты сошла с ума. И если полагаешь, что Тайлер метит на высокий пост в офисе компании, ты тоже заблуждаешься.

– Извини меня, но он уже занял пост в нашей конторе.

– Который, по твоему мнению, должен был достаться тебе. Это временно. Он ничего не смыслит в рекламе, да его она и не особенно интересует.

– Однако замечания он делал.

– А ты что хотела, чтоб он молчал как дурак? Его сбросили со скалы без парашюта, и он старается не разбиться. Учись.