Текст книги "Вилла"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Вилла
Нора Робертс
Пролог
В день, когда его убили, Бернардо Баттиста поужинал очень просто: хлеб, сыр и бутылка кьянти. Вино, в отличие от Бернардо, было молодое. Но ни кьянти, ни старику не суждено было прибавить в возрасте.
Жизнь Бернардо была проста, как его незатейливый ужин. Женившись пятьдесят один год назад, он жил в одном и том же маленьком доме среди пологих холмов к северу от Венеции. Здесь он вырастил пятерых детей. Здесь похоронил жену.
Бернардо знал Синьору с детства и с тех пор был приучен снимать перед нею шапку. Даже теперь, приезжая из Калифорнии в свой итальянский замок, Тереза Джамбелли обязательно останавливалась, увидев Бернардо, и они беседовали о старых временах. Она уважительно называла его синьором Баттистой.
Более шестидесяти лет он вносил свой вклад в создание вин Джамбелли. За эти годы произошло немало изменений, кое-что стало лучше, а без иных перемен, на его взгляд, можно было бы и обойтись. Бернардо много чего повидал на своем веку.
Некоторые считали – слишком много.
Из окна, в которое стучался декабрьский ветер, старик видел поднимающиеся вверх по склону ряды винограда. Голые лозы похожи на скелеты, но придет весна, и они вновь оживут, а не увянут, как человек. В этом-то и заключается чудо винограда.
Сидя у огня, Бернардо потягивал вино. Он гордился делом, которому отдал всю жизнь, частица его труда была и в этом мерцающем темно-красным стакане. Вино, вместе с другими подарками, он получил, уходя на пенсию.
«Синьор Баттиста, – сказала ему как-то Синьора, когда они оба еще были молодыми, – нашим заботам поручили целый мир. Мы должны хранить его и беречь».
Когда боль сжала сердце Бернардо безжалостной, смертельной хваткой, его убийца сидел за столом в десяти тысячах километров от Италии, с удовольствием поедая отварную лососину и запивая ее великолепным белым вином.
Часть первая
Обрезка лозы
Бутылка «Каберне-совиньон Кастелло Джамбелли» 1902 года ушла за 125 500 долларов. Большие деньги, подумала София, за вино, смешанное с сентиментальными воспоминаниями. Вино в этой красивой старинной бутылке сделано из винограда, собранного в год, когда на холмистых землях к северу от Венеции Чезаре Джамбелли основал свою винодельню – «Кастелло Джамбелли».
В то время в названии «кастелло» можно было усмотреть либо шутку, либо проявление отчаянного оптимизма. Скромный дом Чезаре и небольшая каменная винодельня тогда мало походили на замок. Но его вина были воистину королевскими, и благодаря им Чезаре удалось создать свою империю.
София записала последнюю предложенную цену и имя покупателя. Она сидела в заднем ряду, элегантно положив ногу на ногу и держа спину прямо, как учили в монастырской школе. Сшитый в Италии черный костюм в тонкую полоску был выдержан в строгом деловом стиле, но при этом удивительным образом подчеркивал ее женственность.
Деловая и женственная – именно так думала о себе София. На покрытом золотистым загаром скуластом лице выделялись большие, глубоко посаженные карие глаза. Черные волосы были коротко подстрижены, на лоб спадала редкая челка. Из украшений София надела сегодня лишь нитку старинного жемчуга. Она наблюдала за происходящим с выражением вежливого интереса, но, когда аукционист объявил следующий лот, на губах у нее появилась легкая улыбка.
Это была бутылка «бароло» 1934 года из бочки, которую прадед Софии назвал «Тереза» в честь рождения ее бабушки. На этикетке изображена Тереза Джамбелли в десятилетнем возрасте – в тот год, когда вино сочли достаточно вызревшим и разлили по бутылкам, ей как раз исполнилось десять.
Сидящий рядом с Софией мужчина похлопал ладонью по странице каталога с фотографией бутылки «бароло».
– Вы на нее похожи.
София улыбнулась и взглянула на соседа.
– Спасибо, – сказала она и тут же вспомнила, почему его лицо показалось ей знакомым: Маршалл Эванс, торговля недвижимостью, уже два поколения представители его семьи входят в список 500 богатейших американцев.
– Я надеялся, Синьора почтит сегодняшнее событие своим присутствием. Как она себя чувствует?
– Прекрасно. Но у неек нашлись другие дела.
Небрежно поднятый палец в третьем ряду повысил цену на пятьсот долларов. Легкий кивок в пятом – еще полтысячи сверху. В конечном итоге бутылка «бароло» обошла «каберне-совиньон» на целых пятнадцать тысяч. София протянула соседу руку:
– Поздравляю, мистер Эванс. Ваш взнос в Красный Крест будет использован в благих целях. От имени Джамбелли, нашей семьи и компании хочу выразить надежду, что вы останетесь довольны своим приобретением.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он и поднес ее руку к губам. – Много лет назад я имел счастье познакомиться с Синьорой. Удивительная женщина. Не согласится ли ее внучка сегодня поужинать со мной?
– К сожалению, у меня уже назначена встреча. Может, в мой следующий приезд в Нью-Йорк, если у вас будет время.
– Я отменю все дела.
Она улыбнулась, постаравшись вложить в улыбку немного тепла, и встала:
– Извините, но мне нужно идти.
В дамской комнате София вынула из сумочки мобильный телефон, набрала номер и, усевшись на диван, взглянула на часы.
Неделя, проведенная в Нью-Йорке, показалась ей длинной и утомительной, а перед ужином надо было еще успеть переодеться. В обществе Джереми Деморни, подумала она, ты обречена на изысканность и утонченность. Французский ресторан, разговоры о путешествиях и театре. И конечно же, о вине. Поскольку Джереми принадлежит к семье Деморни и к тому же занимает высокий пост в семейной винодельческой компании «Ле Кёр», не обойдется и без полушутливых попыток выведать друг у друга корпоративные секреты.
Естественно, будет шампанское. И это хорошо, у нее сегодня как раз соответствующее настроение. А затем Джереми постарается заманить ее в постель. Вопрос только в том, будет ли и она расположена к близости.
София находила Джереми привлекательным, и ей с ним не бывало скучно. Возможно, если бы они оба не помнили, что ее отец когда-то переспал с его женой, мысль о небольшом любовном приключении не вызывала бы у них неловкости. С другой стороны, после того случая прошло уже несколько лет…
– Мария, – услышав в трубке голос экономки, София на минуту забыла о планах на вечер, – мама хотела со мной поговорить.
– О да, мисс София. Сейчас я ее позову.
София представила, как экономка торопливо проходит по комнатам большого дома, по привычке высматривая, не надо ли что поправить, хотя ее мать, Пилар Джамбелли Авано, уже сама навела порядок.
– А я как раз собралась в оранжерею. Не ожидала, что ты перезвонишь так быстро. Думала, у вас там аукцион в самом разгаре.
– Уже заканчивается. И по-моему, его можно назвать, безусловно, успешным. Дома все в порядке?
– Более или менее. Твоя бабушка распорядилась созвать встречу на высшем уровне. Тебе придется вернуться.
– Хорошо, хорошо. – София мысленно послала Джереми Деморни прощальный воздушный поцелуй. – Закончу дела и тут же вылечу.
Спусти два часа София уже сидела в самолете, летевшем на Западное побережье, и гадала, будет ли она через сорок лет обладать такой властью, что достаточно пошевелить мизинцем – и все спешат по твоему зову. Подумав об этом, она улыбнулась и откинулась в кресле с бокалом шампанского.
На самом дело спешили не все. Тайлер Макмиллан находился всего в двух шагах от виллы Джамбелли, однако он считал, что неотложные дела на винограднике важнее приказа Синьоры. И прямо об этом сказал:
– Прости, дедушка. Ты сам знаешь, как важно вовремя сделать обрезку. И Тереза тоже знает. – Тайлер переложил мобильник к другому уху. – Наши виноградники требуют ухода не меньше, чем виноградники Джамбелли.
– Вина «Макмиллана» заботят нас с Терезой не меньше, чем вина «Джамбелли», – спокойно объяснил Эли. – И так было все последние двадцать лет. Тебе доверили эту работу, потому что ты замечательный винодел. Но у Терезы есть планы. Они касаются и тебя.
– Обсудим их на следующей неделе.
– Нет, завтра. – Эли проявлял твердость, только если это было действительно необходимо. – В час дня ты придешь на обед. В подобающей случаю одежде.
Тайлер угрюмо взглянул на свои древние ботинки и обтрепанные внизу брюки.
– Черт возьми. Это ж самый разгар рабочего дня.
– Разве, кроме тебя, никто не умеет обрезать лозу? Ровно в час, Тайлер. Постарайся не опаздывать.
– Ладно, ладно, – проворчал Тайлер, но уже после того, как выключил телефон.
Он обожал деда. И Терезу тоже. Когда дед женился на наследнице империи Джамбелли, Тайлер влюбился в раскинувшиеся на холмах виноградники, в огромные пещеры винных погребов. А еще он действительно полюбил Терезу Луизу Элану Джамбелли, эту сухощавую, вселяющую в окружающих легкий трепет женщину, которую он впервые увидел в брюках и сапогах, уверенным шагом расхаживающей между рядами винограда. И все равно она не имеет права им командовать.
Из кабинета Тайлер прошел в кухню, чтобы наполнить термос свежим кофе. Перекраивая в голове свой дневной график, он рассеянно положил телефон на стол.
При взгляде на этого высокого – метр восемьдесят – молодого человека сразу было видно, что он привычен к физическому труду под открытым небом. Его широкие ладони были покрыты мозолями. Темно-каштановые волосы на солнце отливали рыжиной, а стоило им отрасти подлиннее – он нечасто заходил к парикмахеру, – начинали виться. Худое лицо можно было назвать скорее грубоватым, чем красивым.
Те, кто работал под его началом, считали Тайлера справедливым, хотя частенько и слишком упрямым. Еще они считали его мастером своего дела.
Он вышел за дверь и глотнул бодрящего прохладного воздуха. До заката оставалось два часа и много работы.
Донато Джамбелли мучила невероятная головная боль. Эту боль звали Джина, и она была его женой. Когда пришел вызов от Синьоры, Донато беззаботно развлекался с новой любовницей. С ней – в отличие от жены – можно было не разговаривать.
Джина же болтала без умолку, обращаясь то к нему, то к детям, то к его матери, так что воздух в принадлежащем компании самолете, на котором они летели в Америку, дрожал от ее бесконечного словоизвержения.
Джина говорила, младшая девочка плакала, маленький Чезаре стучал по креслу, Тереза Мария скакала в проходе – шум сводил Донато с ума, и он был готов открыть дверь и сбросить с самолета всех своих домочадцев. Но вместо этого Донато был вынужден сидеть, снося пульсирующую в висках боль и мысленно посылая ко всем чертям тетю Терезу, настоявшую, чтобы они прилетели всей семьей.
И конце концов, это он вице-президент венецианского отделения компании и племянник Синьоры. Для решения деловых вопросов требуется его присутствие. Но к чему было заставлять его тащить с собой жену и детей?
– Донни, мне кажется, тетя Тереза даст тебе очень высокий пост, и мы переедем в кастелло.
Джина мечтала о калифорнийском кастелло, этом громадном доме с его бесчисленными комнатами и слугами, ей хотелось, чтобы ее дети жили в роскоши в ожидании того дня, когда им достанутся все богатства клана Джамбелли. Она имела право на это рассчитывать, ведь, кроме нее, никто не подарил Синьоре внуков.
– Перестань, Чезаре! – сказала она сыну, который оторвал голову кукле Терезы Марии.
Маленький Чезаре кинул оторванную голову через плечо и начал дразнить сестру.
– Говори по-английски, Чезаре! – погрозила ему пальцем Джина. – Ты должен говорить с тетей Терезой по-английски, чтобы она увидела, какой ты умный мальчик.
Тереза Мария, оплакивая смерть куклы, подобрала голову и носилась по проходу, не зная, куда себя деть от горя и ярости.
Не в силах больше этого выносить, Донато вскочил с кресла и скрылся за дверью своего кабинета.
Энтони Авано любил красивые вещи. Он долго выбирал квартиру, прежде чем остановился на двухэтажном пентхаусе с видом на залив. Затем нанял лучшего в Сан-Франциско художника по интерьеру. Затянутые шелковым муаром стены, персидские ковры, мебель из настоящего дуба, современная живопись и скульптура. Стремясь окружить себя всем самым лучшим, Тони Авано целиком полагался на оформителей, портных, брокеров, ювелиров и дилеров. Деньги, считал он, вполне способны заменить недостаток вкуса.
Сам он хорошо разбирался только в одном, а именно в вине. Его погреба недаром слыли одними из лучших в Калифорнии. Пусть на винограднике он не мог отличить сорт «санджовезе» от «семильона», зато у него был великолепный нюх. Именно благодаря нюху он неуклонно поднимался вверх по административной лестнице компании «Джамбелли – Калифорния». Тридцать лет назад Тони женился на Пилар Джамбелли. Однако не прошло и двух лет, как он начал принюхиваться к другим женщинам.
Он первым был готов признаться, что женщины – его слабость. В конце концов, их так много. Когда-то Энтони Авано любил Пилар, насколько он вообще был способен на такое чувство, и, безусловно, любил место, которое занимал в компании как зять Синьоры. Он старался быть осторожным и даже пытался, причем неоднократно, исправиться.
Но потом у него на пути возникала новая женщина, ласковая и очаровательная или страстная и соблазнительная. Ну как тут было устоять? В итоге из-за этой слабости он потерял жену, хотя формально они и не были разведены. Уже семь лет они с Пилар жили врозь, сохраняя тем не менее вежливые, даже дружеские отношения. Сохранил он за собой и пост директора по сбыту в «Джамбелли – Калифорния».
Рене настаивает на браке. А когда ей чего-то хочется, она, как бульдозер, способна смести любые препятствия. Она необузданно ревнива, капризна, властолюбива, часто бывает не в духе и тогда становится холодной и неприступной.
Он был от нее без ума.
В свои тридцать два она была на двадцать семь лет моложе его. Тони, конечно, догадывался, что ее не в последнюю очередь интересовали его деньги, но это его не волновало. Беспокоило Тони другое: уступив и женившись на ней, он лишится того, что ее в нем привлекает. Что же ему делать, черт побери?
Глядя на залив и потягивая вермут, Тони ждал, пока Рене оденется к выходу в свет. Звонок в дверь оторвал его от окна. Поскольку у мажордома был выходной, ему пришлось самому пойти открывать.
– Софи, какой чудесный сюрприз.
– Папа. – Она чмокнула его в щеку.
Как всегда, чересчур красив, подумала она. Хорошая наследственность и отлично сделанная пластическая операция дают о себе знать.
– Я только что из Нью-Йорка и хотела повидаться с тобой, перед тем как ехать на виллу. – Она рассматривала его лицо: никаких следов волнения. – Я вижу, ты куда-то собираешься, – сказала она, обратив внимание на смокинг.
– Да, но не прямо сейчас. – Взяв Софию за руку, Тони провел ее в гостиную. – У нас масса времени. Садись, принцесса, и расскажи, как дела. Чего тебе налить?
Софии наклонила к себе его бокал:
– Налей мне того же. Ты завтра едешь?
Тони отошел к шкафчику, где стояли напитки.
– Куда?
– На виллу.
– Нет, а зачем?
– Разве ты не получил вызов? От Синьоры. Мне сказали, она устраивает очередную встречу в верхах – вся семья плюс адвокаты. Тебе, наверное, тоже надо присутствовать.
– Ну, на самом деле я… – Он не договорил, потому что в комнату вошла Рене.
Это пыла был высокая, пышная блондинка. Платье от Валентино подчеркивало доведенные до совершенства формы. На безупречно гладкой шее поблескивали бриллианты.
– Привет, – сказала София, – Вас, кажется, зовут Рене. Я правильно запомнила?
– За два года можно было бы и запомнить. А ты по-прежнему София?
– Да, уже двадцать шесть лет.
Тони откашлялся, прочищая горло.
– Рене, София прилетела из Нью-Йорка.
– Правда? Тогда понятно, отчего у тебя такой потрепанный вид. Мы собираемся на вечеринку. Можешь пойти с нами. Думаю, у меня найдется для тебя приличное платье.
– Спасибо за заботу, но я заглянула на минутку. Мне надо ехать. Семейные дела. – София поставила бокал на стол. – Желаю приятно провести вечер.
Тони догнал ее у выхода:
– Почему бы тебе действительно не пойти с нами?
– Нет, спасибо. – Она повернулась и, взглянув ему в глаза, увидела в них робкую мольбу о прощении. – У меня сегодня нет настроения веселиться.
Тони вздрогнул, когда она демонстративно захлопнула за собой дверь.
– Что ей было от тебя нужно? – спросила Рене.
– Я же сказал – просто заглянула ненадолго.
– Твоя дочь просто так ничего не делает.
– Возможно, она думала, что мы могли бы завтра утром вместе поехать на виллу. Тереза собирает всю семью.
Рене подозрительно прищурила глаза:
– Ты мне про это не говорил.
– Меня не позвали.
– Что значит – не позвали? Ты занимаешь в компании гораздо более высокую должность, чем твоя дочь. Если старуха решила созвать семейный совет, мы туда поедем.
– Мы? Но…
– Это прекрасная возможность сообщить Пилар, что тебе нужен развод. – Она подошла поближе, провела пальцами по его щеке. – А когда мы сегодня вернемся домой, дорогой, я покажу тебе, что тебя ждет, когда мы поженимся. – Она игриво укусила его за нижнюю губу.
– Давай лучше никуда не пойдем.
Рене засмеялась, выскальзывая у него из рук:
– Нет, нам важно там быть. Подай, пожалуйста, манто.
Сегодня она должна быть в мехах. Сегодня она чувствовала себя богатой.
Долину Напа и возвышающиеся над ней холмы припорошило снегом. Виноградники карабкались вверх по склонам, голые лозы тянулись сквозь туман к невидимому солнцу. Далекие горы казались призрачными. Виноград спал, подрагивая от холода под жемчужным рассветным небом.
Из окна бабушкиной виллы София разглядывала виноградники. Сейчас было время обрезки. Софию даже радовало, что ее вызвали домой, – она сможет хотя бы немного понаблюдать за работой. Но надолго задержаться здесь не получится.
В Сан-Франциско ее ждет работа – надо кое-что доделать в связи с рекламной кампанией. Мероприятия, приуроченные к столетию «Кастелло Джамбелли», только начинаются. Сосредоточившись на юбилее, она, возможно, перестанет думать об отце и происках этой невыносимой Рене.
Ее их отношения не касаются, напомнила она себе. Ее совершенно не касается, что отцу захотелось связаться с манекенщицей, демонстрировавшей нижнее белье и обладавшей сердцем не больше изюминки, и таким же высушенным. Если бы только София могла ненавидеть своего слабохарактерного и жалкого папашу. Но, к сожалению, она продолжала любить его, несмотря ни на что. Должно быть, она ведет себя так же глупо, как ее мать.
Жена и дочь заботили отца меньше, чем покрой его костюма. До крайности эгоистичный, иногда – нежный и ласковый, но всегда – беспечный.
Обозревая холмы, София заметила вышагивающую в тумане пару: высокий, сухопарый мужчина в кепке и женщина в брюках и мужских ботинках. Она держалась прямо, словно солдат на параде, а ее волосы были белыми как снег. Между ними бежал собака – бордер-колли. Глядя на бабушку и ее мужа, Софии немного воспрянула духом.
В шестьдесят семь лет Тереза Джамбелли сохранила стройную фигуру и острый ум. Искусство виноделия она начала познавать еще в детстве, первым учителем был ее дед. Выйдя замуж, она родила дочь, мать Софии; два других ребенка, мальчики, появились на свет мертвыми – Тереза долго потом не могла оправиться от потрясения.
Мужа она похоронила, когда ей было всего тридцать, но его фамилию так и не взяла. Она была Джамбелли. Ее второй брак – с Эли Макмилланом – был тщательно продуманным деловым союзом, поскольку Эли владел прекрасными виноградниками, расположенными в долине прямо под виноградниками Джамбелли. Но вскоре Тереза с удивлением обнаружила, что обрела с новым мужем покой и простое человеческое счастье. Они прожили вместе уже двадцать лет. Эли был добрым и все еще привлекательным мужчиной. Хотя он и был на десяток лет старше жены, София не замечала, чтобы он жаловался на возраст.
Она снова окинула взглядом окрестности. Сырой туман, воздух пропитан влагой. Вряд ли солнцу сегодня удастся расправиться с туманом, подумала София. Затем, отбросив грустные мысли, она схватила пальто и поспешила на улицу, чтобы составить компанию бабушке и Эли.
Вилла Джамбелли расположилась на холме возле леса, где природе позволили обходиться без вмешательства человека. В лучах солнца каменные стены отливали цветами осени: золотисто-желтым, красным и коричневым. В доме было двенадцать спален и пятнадцать ванных, солярий, бальный зал и парадная столовая. Кроме того, были комнаты, отведенные для музицирования, и комнаты для чтения, полные книг, комнаты для работы и комнаты для размышлений. Украшающие виллу произведения итальянского и американского искусства и антикварные вещи сделали бы честь любому музею. Кроме того, здесь имелись закрытый и открытый бассейны, внутренний дворик с фонтаном, в центре которого поднимал кубок ухмыляющийся Бахус, и с большой фантазией устроенный сад.
Когда Тайлер Макмиллан в первый раз увидел виллу, она показалась ему замком с бесчисленными огромными залами и запутанными переходами. Сейчас же вилла представлялась ему тюрьмой, где он был обречен провести слишком много времени в обществе слишком многих людей.
Ему хотелось вырваться наружу, на студеный воздух, подрезать лозы и пить крепкий кофе из термоса. Вместо этого он был вынужден торчать в малой гостиной, потягивая отличное «шардонне».
Тайлер не понимал, почему из приема пищи нужно делать событие. Но он знал, что в итальянском доме совершенно невозможно высказать вслух такую святотатственную мысль.
Ему пришлось сменить рабочую одежду на приличные брюки и свитер, но он по крайней мере не затянул себя в тесный костюм, как этот Донато из Венеции, жена которого говорила без умолку и постоянно успокаивала своих орущих и липнущих к ней детей.
Их мальчик, если это исчадие ада можно назвать мальчиком, разлегшись на ковре, сталкивал друг с другом два игрушечных грузовика. Салли, старая шотландская овчарка Эли, спряталась под ногами у Софии.
Великолепные ноги, машинально отметил Тайлер.
София выглядела, как всегда, блестяще и изысканно. Она с интересом выслушивала все, что говорил ей Донато, не сводя с пега своих больших шоколадных глаз. Однако от Тайлера не ускользнуло, что она тайком подкармливала собаку.
– Попробуй. Отличные фаршированные оливки. – Пилар протянула Тайлеру небольшую тарелку.
Спасибо, – сказал он, отворачиваясь от Софии. – Не знаете, когда начнется то, ради чего нас тут собрали?
– Когда мама будет готова, не раньше. Я сама не пойму, что она затеяла, но Эли кажется спокойным. А это хороший знак.
Тайлер что-то проворчал, но тут же вспомнил о приличиях.
– Будем надеяться.
– Ты что-то давно уже нас не навещал, Тайлер. Чем ты занимаешься, кроме работы?
– А чем еще можно заниматься?
– Разве ты летом не встречался с какой-то девушкой? Симпатичной блондинкой. Как ее звали? Пэтти?
– Пэтси. Это не то, что вы думаете. Просто…
– Дорогой, тебе надо больше развлекаться.
Он не мог не улыбнуться:
– То же самое можно сказать и о вас.
– Ну что ты. Я старая домоседка.
– Что не мешает вам быть самой очаровательной в этой комнате, – возразил он и Пилар опять рассмеялась.
– Мама, зачем ты забрала все оливки? – Вскочив со стула, София взяла с тарелки оливку и сунула в рот. Она казалась сгустком энергии, шаровой молнией. – Поговорите со мной. Или вы хотите навечно оставить меня с этим тупоумным Донато?
– Бедная Софи. Вероятно, ему впервые за долгое время выпала возможность сказать пять слов подряд без того, чтобы не быть прерванным Джиной.
– Уверяю тебя, он с лихвой наверстал упущенное. Как поживаешь, Тайлер? Все в порядке?
– Да.
– Трудишься в поте лица на компанию Макмиллана?
– Да.
– Других слов, кроме «да», ты не знаешь?
– Знаю. Я думал, ты в Нью-Йорке.
– Была, – сказала она, передразнивая его интонацию и кривя губы. – Теперь я здесь. Ты догадываешься, зачем понадобилось устраивать этот сбор?
– Нет.
– А если б знал, ты бы мне сказал?
Тайлер пожал плечами. София начала было задавать новый вопрос, но не договорила, потому что в этот момент в комнату вошли ее отец и Рене.
Пилар внутренне напряглась, тут же почувствовав себя дурно одетой, непривлекательной, старой, толстой и обиженной. Этот человек ее бросил. А теперь явился с последней из тех, кого он ей предпочел. С женщиной моложе, красивее, умнее, сексуальнее его бывшей жены.
Ее мать не стала бы этого делать, но Пилар тем не менее поспешила им навстречу. Ее улыбка была радушной и естественной. Простые брюки и свитер Пилар выглядели элегантнее, чем модный наряд Рене, а в ее манерах сквозило природное благородство, которое не затмить никакими бриллиантами.
– Томи, как замечательно, что тебе удалось приехать. Здравствуйте, Рене.
– Здравствуйте. – Рене улыбнулась и провела рукой по рукаву Тони. Бриллиант в ее кольце ярко заиграл. Она выждала мгновение, чтобы убедиться, что Пилар его заметила. – Вы выглядите… отдохнувшей.
– Спасибо. – Она чувствовала, как слабеют колени. – Проходите, пожалуйста, усаживайтесь. Что будете пить?
– Не суетись, Пилар. – Тони рассеянно ткнулся губами в ее щеку. – Мы пойдем поздороваться с Терезой.
– Иди к матери, – вполголоса сказал Тайлер Софии.
– Что?
– Ступай же. Найди предлог и уведи ее отсюда.
Только тогда София увидела: сверкающий камень на пальце у Рене, смятение на лице матери. Сунув Тайлеру тарелку, она бросилась ей на выручку.
– Мама, ты мне не поможешь? Это минутное дело.
Подхватив Пилар под локоть, она вывела ее из комнаты и остановилась, только когда они оказались в библиотеке.
– Прости, мама, но я не могла на это смотреть.
– Господи. – Пилар попробовала засмеяться. – А я-то думала, как здорово я справилась.
– Ты держалась великолепно. – София подошла к матери, тяжело опустившейся на подлокотник кресла. – Но я хорошо тебя знаю. И Тайлер, судя по всему, тоже. Ее кольцо – показуха и дешевка, как и она сама.
– Что ты, доченька. Оно красивое, просто изумительное… Как и она. Все в порядке, – сказала Пилар и принялась нервно крутить обручальное кольцо, которое вопреки всему продолжала носить. – Правда, все в порядке.
– Ни черта не все в порядке. Я ее ненавижу. Ненавижу их обоих. И сейчас я пойду и скажу им это прямо в лицо.
– Не надо, Софи. Это бессмысленно.
«Ну разозлись же! Дай волю ярости и обиде, – думала София. – Делай что угодно, только не мирись с поражением».
– Как они посмели вот так войти и ткнуть этот бриллиант нам под нос. Он не имел права так с тобой поступать.
– Он имеет право делать все, что захочет. Не принимай близко к сердцу. Что бы ни случилось, он все равно твой отец.
– Он никогда не был мне отцом.
– София!
– Подожди. – Она злилась на себя, но не могла остановиться. – Он часто не сознает, что делает, в отличие от нее. Я ее ненавижу за то, что она перед тобой красовалась.
– Ты кое-что упускаешь из виду, доченька. Возможно, Рене его любит.
– Перестань.
– Какая ты циничная. Я ведь его любила. Почему же она не может? Он из тех мужчин, которые легко влюбляют в себя женщин.
София уловила печаль в словах матери. Сама не изведав любви к мужчине, она была способна по голосу узнать женщину, которая любила. Которая любит. Она расцеловала мать в обе щеки и крепко обняла.
– Ты немного успокоилась?
– Да. В моей жизни ведь ничего не изменится, правда? На самом деле ничто не меняется. Давай вернемся к гостям.
– Послушай, я знаю, что мы сделаем, – сказала София, когда они вышли в коридор. – Я перекрою свой график, найду время, и мы с тобой съездим на денек в институт красоты. Будем блаженствовать в грязевых ваннах, делать лечебные маски, тратить деньги на непомерно дорогие кремы и процедуры.
Дверь туалета, мимо которого они проходили, открылась, и оттуда показалась темноволосая женщина средних лет.
– По-моему, замечательная идея. Когда отправляемся?
– Хелен! – обрадовалась Пилар и поцеловала подругу.
– Пришлось срочно бежать в уборную. – Хелен одернула юбку серого костюма, слишком плотно облегавшую бедра, с размерами которых она постоянно боролась. – Столько кофе выпила, пока сюда добралась. Ты просто неотразима, София. Итак… – Она переложила портфель в другую руку и расправила плечи. – Подозреваемые собрались в обычном составе?
– Более или менее. Я не знала, что вы тоже приедете, – сказала София и подумала: если бабушка позвала судью Хелен Мур, значит, дело серьезное.
– Твоя бабушка настояла, чтобы я занялась этим делом лично. Она что, до сих пор держит вас всех в неведении?
– Похоже на то, – пробормотала Пилар.
Хелен поправила очки в черной оправе.
– Имеет право. Сегодня ее бенефис. Пойдемте взглянем, не готова ли она к выходу на сцену.
Синьора умела держать публику в напряжении. Она лично спланировала меню и не намерена была обсуждать дела за едой. Кроме членов семьи и Хелен Тереза пригласила своего самого доверенного винодела Паоло Борелли, а также Маргарет Бауэрс, возглавлявшую отдел сбыта в компании «Макмиллан».
Когда наконец убрали со стола и подали портвейн, Тереза откинулась на спинку стула.
– Джамбелли делают вино в долине Напа уже шестьдесят четыре года, а Макмилланы – девяносто два года. В общей сложности получается сто пятьдесят шесть лет. Пять поколений виноделов и виноторговцев.
– Шесть, тетя Тереза, – вставила Джина. – Если считать моих детей, выходит шесть поколений.
– Твои дети скорее станут серийными убийцами, чем виноделами. Не перебивай, пожалуйста.
Взяв бокал, Тереза оценила аромат вина и сделала несколько неторопливых глотков.
– За долгие годы мы на двух континентах завоевали репутацию компании, производящей качественные вина. Фамилия Джамбелли стала синонимом хорошего вина. Мы создали традиции и соединили их с новыми технологиями, не пожертвовав нашей маркой и тем, что за ней стоит. Двадцать лет назад началось наше сотрудничество с компанией «Макмиллан». Теперь настала пора сделать следующий шаг. Необходимы перемены – для блага обоих предприятий. Донато…
Он мгновенно изобразил внимание:
– Si, – и тут же поправился, вспомнив, что в Америке Синьора предпочитала, чтобы за столом говорили по-английски: – Да, тетя Тереза.
– Отныне «Джамбелли», и в Италии и в Калифорнии, утрачивают самостоятельность. Ты будешь подчиняться главному управляющему директору новой компании «Джамбелли – Макмиллан» с отделениями к Калифорнии и Венеции.
– Что это значит? – взорвалась Джина по-итальянски, неуклюже отодвигаясь от стола. – Донато главный в «Джамбелли». Второй после вас. Он сын вашей сестры. Ваш наследник.
– Своего наследника я назову сама.
– Мы подарили вам внуков, – и Джина хлопнула себя по животу. – Никто, кроме меня и Донато, не смог продолжить род. Кто понесет дальше фамилию Джамбелли, когда вас не станет?
– У тебя останется твой шикарный дом, Джина, – ровным голосом произнесла Тереза. – И деньги на карманные расходы. Но тебе не бывать хозяйкой кастелло. Моего кастелло. Бери, что дают, иначе потеряешь все.
– Basta, Джина! Хватит! – приказал Донато. – Scuzi, zia Тереза. Простите.
