Текст книги "Отражения"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11
По дороге в студию Рут и Моника расположились на заднем сиденье машины Сета. Рут чувствовала явное напряжение между ее дядей и Линдси. Что бы между ними не произошло, заключила Рут, они зашли в тупик. Рут любила их обоих и она как могла старалась разрядить атмосферу.
– Уорт должен вернуться сегодня вечером?
Сет кратко встретился с Рут взглядом в зеркале заднего вида.
– Он приедет утром.
– Тогда я приготовлю тебе вечером coq au vin,[11]11
Петух в вине
[Закрыть] – вызвалась она, наклонившись к переднему сиденью. – Это одно из моих лучших блюд. Но нам придется ужинать поздно.
– Тебе завтра в школу.
– Дядя Сет, – терпеливо сказала она. – Я оканчиваю старшую школу, а не начальную. Вчера вечером Моника показывала мне выпускной альбом своего брата, – продолжала она, переключив внимание на Линдси. – Тот год, когда выпускались вы с Энди.
– Энди потрясающе выглядит в своей футбольной форме, правда? – Линдси повернулась на сиденье, чтобы быть с Рут лицом к лицу.
– Мне больше понравилась твоя фотография. – Рут откинула волосы назад. Линдси заметила, что вся ее застенчивость исчезла. Ее глаза были большими и дружелюбными, как и ее улыбка. – Ты должен увидеть это, дядя Сет. Она стоит на ступеньках, ведущих в аудиторию, и делает арабеск.
– Один нахал по имени Том Финли попросил меня показать балет.
– Поэтому ты показываешь язык?
Линдси засмеялась.
– Это добавило эстетической ценности той фотографии.
– Кажется, образ удался, – заметил Сет, и все внимание Линдси и Рут обратилось к нему. – Полагаю, арабеск был выполнен идеально. Ты смогла бы танцевать даже в эпицентре землетрясения.
Линдси не сводила глаз с его профиля, неуверенная, хвалит ее Сет, или критикует.
– Думаю, это называется концентрацией.
– Нет. – Сет оторвал взгляд от дороги, чтобы посмотреть на Линдси. – Это называется любовью. Ты любишь танцевать. Это заметно.
– Не думаю, что существует более ценный комплемент, – сказала Рут. – Надеюсь, что мне однажды кто-нибудь скажет то же самое.
Линдси так много хотелось сказать, но все мысли с бешеной скоростью пронеслись у нее в голове, не успев до конца сформироваться. Вместо этого она накрыла ладонью руку Сета. Он посмотрел на их сплетенные пальцы, затем на Линдси.
– Спасибо, – сказала она.
Ее сердце замерло, когда Сет сжал ее ладонь в своей. Затем поднес ее руку к своим губам.
– Всегда пожалуйста.
Рут улыбнулась при виде этого жеста, затем опять откинулась на спинку сиденья, когда они повернули на стоянку у школы. Кто-то пытался почистить снег, Линдси тут же поняла, что это, должно быть, соседские дети.
– Здесь кто-то есть, – сказала Рут, заметив на стоянке незнакомую блестящую машину.
Линдси тут же отвернулась от Сета, когда машина остановилась.
– Интересно, кто… – Линдси прервалась на полуслове, ее глаза увеличились. Она покачала головой, уверенная, что ошиблась, и, не спеша, выбралась из машины. От дверей студии отошел мужчина в черном пальто и меховой шапке, и направился к ней. В тот же миг, как он начал движение, Линдси поняла, что не ошиблась.
– Николай! – Она выкрикнула его имя и помчалась по снегу. Его лицо расплывалась из-за подступивших к глазам слез, когда Линдси бросилась в его объятия. На нее нахлынули воспоминания.
Он и раньше обнимал ее. Принц для ее Жизели, Дон для ее Дульсинеи, Ромео для ее Джульетты. Она любила его как настоящего друга, ненавидела его с чистой страстью одного артиста к другому, преклонялась перед его талантом и приходила в отчаяние от его характера. В объятиях Ника на Линдси вновь нахлынуло все, что они когда-то делили, все чувства, которые она испытывала во время работы в труппе. Эта волна была слишком быстрой, слишком сильной. Линдси прижалась к нему, не сдерживая слез.
Ник засмеялся, затем слегка отодвинулся и наградил ее звонким поцелуем. Он был слишком поглощен Линдси, чтобы услышать, как Рут благоговейно прошептала «Давыдов», или заметить пристальный взгляд Сета.
– Здравствуй, ptichka, моя маленькая пташка. – Его голос был высоким, с густым русским акцентом. Линдси смогла лишь покачать головой и уткнулась лицом в его плечо.
Абсолютно неожиданная встреча преумножила и так уже переполнявшие ее эмоции. Когда Ник отстранился снова, сквозь затуманенное слезами зрение, Линдси увидела, что он все такой же. Несмотря на обманчиво невинное мальчишеское лицо, Ник умел пошло шутить и ругаться на пяти языках. Синие глаза были окружены густыми ресницами, эффектно загибающимися на концах. Полный рот романтичной формы и очаровательные ямочки на щеках при улыбке. Темно-русые волосы, густые и кудрявые, сейчас выглядели довольно растрепанно. Рост в шесть футов делал его идеальным партнером для балерины с параметрами Линдси.
– Ох, Ник, ты не изменился. – Линдси обхватила его лицо обеими руками. – И я так этому рада.
– А вот ты, ptichka, изменилась. – Его лицо озарила яркая озорная улыбка. – Ты до сих пор моя маленькая пташка. Но каким образом ты смогла стать еще красивее?
– Ник. – Слезы смешались со смехом. – Как же я скучала по тебе. – Она поцеловала его в обе щеки, затем в губы. Ее голубые глаза от слез стали еще ярче. – Что ты здесь делаешь?
– Тебя не было дома, поэтому я приехал сюда. – Он просто пожал плечами. – Я сказал, что приеду в январе. Вышло немного раньше.
– Ты приехал сюда на машине, через весь этот снег?
Николай глубоко вздохнул и огляделся вокруг.
– Твой Коннектикут похож на Россию. Я люблю запах снега. – Его взгляд остановился на Сете и Рут. – У тебя отвратительные манеры, ptichka, – тут же произнес он.
– Ох, прости! Я была так удивлена… – Она почувствовала, что начинает краснеть, и тыльной стороной ладони стерла слезы со щек. – Сет, Рут, это Николай Давыдов. Ники, это Сет и Рут Баннионы. Рут – та ученица, о которой я тебе говорила.
Рут уставилась на Линдси. В данный момент она была готова добровольно продаться Линдси в рабство.
– Рад познакомиться с друзьями Линдси. – Он пожал руку Сету. Меж его бровей появилась складка, пока он изучал мужчину. – Вы случайно не архитектор Баннион?
Сет кивнул, пока Линдси наблюдала, как двое мужчин оценивают друг друга.
– Да.
Ник просиял от удовольствия.
– Так я буквально только что купил дом, построенный по вашему проекту, в Калифорнии, на пляже. Там много окон, и вид из гостиной выходит прямо на море.
Он такой эмоциональный, думала Линдси о Нике. Так отличается от Сета, и все же они чем-то похожи.
– Я помню тот дом, – подтвердил Сет. – В Малибу?
– Да, да, в Малибу! – Явно обрадовавшись, Ник снова просиял. – Мне почтительно сообщили, что это ранний Баннион, будто вы уже давно умерли.
Сет улыбнулся, как обычно делали люди в обществе Ника.
– Чем почтительнее, тем выше рыночная цена.
Николай небрежно рассмеялся, но он успел уловить выражение глаз Линдси, когда та смотрела на Сета. Так вот откуда ветер дует, подумал он.
– А это та балерина, которую ты хочешь послать ко мне. – Ник повернулся к Рут и взял ее за руки. Он видел перед собой миниатюрную темноволосую красавицу, с хорошими костями и узкими ладонями, которая дрожала как осиновый лист. С правильным макияжем и освещением это лицо будет выглядеть очень экзотично, решил он. И параметры у нее очень хорошие.
– Мистер Давыдов. – Рут изо всех сил старалась не трястись. Для нее Николай Давыдов был легендой, великой фигурой. Стоять с ним лицом к лицу и держать его за руки казалось ей чем-то нереальным. Удовольствие было невообразимым.
Он потер руки девушки, и его улыбка стала очень личной.
– Скажите, манеры Линдси всегда настолько ужасны? Как долго она обычно заставляет своих друзей стоять на холоде?
– Ох, вредина! – Линдси нашла в кармане ключи. – Ты неожиданно сваливаешься на голову, абсолютно ошарашив меня, и еще ждешь рациональных поступков. – Она открыла замок и толкнула дверь. – Я была права, – сказала она, обернувшись через плечо, – ты не изменился.
Проследовав за Линдси, Николай молча прошел в самый центр комнаты. Он стянул с рук перчатки и, стуча ими по ладони, оглядел студию. Рут ловила каждое его движение.
– Очень хорошо, – решил он. – Ты проделала здесь прекрасную работу, ptichka. У тебя хорошие ученики?
– Да, – Линдси улыбнулась Рут. – У меня хорошие ученики.
– Ты уже нашла учителя, который займется руководством школы, когда ты уедешь в Нью-Йорк?
– Ник. – Расстегивая свое пальто, Линдси остановилась на полпути. – Я не говорила, что вернусь.
– Глупости. – Он отмел все ее возражения нетерпеливым жестом руки. Линдси отлично помнила это движение. Теперь спор станет жарким и яростным. – Я должен вернуться через два дня, потому что руковожу постановкой «Щелкунчика». С января я начинаю ставить свой балет. – Говоря это, Николай снял свое пальто. Он был одет в простой серый спортивный костюм и, по мнению Рут, выглядел в нем великолепно. – Я не сомневаюсь, что с тобой в роли Ариэль он будет иметь огромный успех.
– Ник…
– Но сначала я должен посмотреть, как ты танцуешь, – сказал он, не дав ей закончить. – Хочу убедиться, что ты не вылетела в трубу.
– Вылетала в трубу? – Возмущенная, Линдси бросила свое пальто на стул. – Да ты начнешь писать русские разговорники раньше, чем я вылечу в трубу, Давыдов.
– Ну, это мы еще посмотрим. – Он повернулся к Сету, снимая свою шапку. – Скажите, мистер Баннион, вы хорошо знаете мою птичку?
Сет перевел взгляд на Линдси и смотрел на нее, пока она не начала краснеть.
– Достаточно хорошо. – Он снова посмотрел на Ника. – А что?
– Мне просто интересно, ее мышцы в такой же хорошей форме, как и характер. Мне очень важно знать, сколько времени у меня займет снова вернуть ее в прежний вид.
– Вернуть меня в прежний вид! – Линдси знала, что ее хотят обыграть, и все же не могла не попасть в ловушку. – Я не нуждаюсь в том, чтобы ты или кто-то другой возвращали меня в прежний вид.
– Хорошо. – Кивнул он и посмотрел на ее ноги. – Тебе понадобятся пуанты и трико.
Линдси развернулась на каблуках и скрылась у себя в кабинете. Кипя от возмущения, она громко хлопнула дверью. Ник весело улыбнулся Сету и Рут.
– Вы очень хорошо ее знаете, – заметил Сет.
Николай быстро ухмыльнулся.
– Так же хорошо, как самого себя. Мы очень похожи. – Сунув руку в глубокий карман своего пальто, он достал оттуда пару балетных туфель и сел на стул, чтобы переобуться. – Как давно вы знакомы с Линдси? – Николай знал, что он излишне любопытен. По тому, как Сет поднял брови, он понял, что тот оценил его прямоту.
Николай решил, что Сет – замкнутый и независимый человек. Но его мысли были направлены на Линдси. Если этот мужчина удерживал ее от возвращения в балет, он хотел знать об этом и понять человека. Что-то подсказывало ему, что Сета будет нелегко понять. Ник знал, что Линдси привлекают сложности.
– Несколько месяцев, – наконец-то ответил Сет. Как художник, он видел перед собой необыкновенно красивого мужчину. В чувственных чертах лица было достаточно плутовства, чтобы оно не казалось слишком гладким. Этого мужчину с легкостью выбрали бы на роль сказочного принца. Такое лицо сложно не любить. Сет сунул руки в карманы. Он тоже чувствовал необходимость понять этого человека. – Вы какое-то время работали вместе в Нью-Йорке.
– За всю мою карьеру у меня не было партнерши лучше ее, – просто сказал Ник. – Но моя ptichka никогда не должна этого знать. Она работает намного лучше, если ее раздразнить. У нее буйный темперамент. – Он улыбнулся и встал со стула. – Прямо как у русской.
Линдси, задрав подбородок вверх, вернулась в комнату. На ней были надеты черные трико и леотард, белые гетры и пуанты.
– Ты прибавила в весе, – заметил Николай, критично осмотрев ее стройную гибкую фигуру.
– Я вешу сто два фунта, – ответила она оборонительно.
– Тебе нужно сбросить четыре фунта, – сказал он ей, подходя к станку. – Я же танцор, а не грузчик.
Он выполнил плие, пока Линдси захлебывалась от ярости.
– Я больше не обязана морить себя голодом ради тебя, Ник.
– Ты забыла, я теперь руководитель. – Он вежливо улыбнулся ей и продолжил разминку.
– Ты забыл, – тут же ответила она, – я теперь не в труппе.
– Дело лишь в оформлении документов. – Он жестом пригласил ее присоединиться к нему.
– Мы оставим вас. – Как только Сет заговорил, Линдси повернулась к нему. Николай наблюдал за их зрительным контактом. Он понял, что этот мужчина ничего не упускает. – Позволим вам побыть наедине.
– Прошу, – сказал Николай, прежде чем Линдси смогла что-то возразить. – Вы должны остаться.
– Да, Ник просто не может работать без зрителей. – Она улыбнулась и подалась вперед, чтобы коснуться руки Сета. – Не уходите.
– Пожалуйста, дядя Сет. – Рут сжала руку Сета, придя в восторг от возможности наблюдать импровизированное представление двух своих самых любимых танцоров. Ее глаза потемнели от предвкушения.
Сет заколебался. Он наградил Линдси одним долгим, серьезным взглядом.
– Хорошо.
К нему вернулся официальный тон, и это беспокоило Линдси. Она направилась к станку, раздумывая над тем, почему же близость между ней и Сетом настолько неуловима? Она непринужденно разговаривала с Николаем, пока они вместе разогревались, но он заметил, что ее взгляд часто возвращается к отражению Сета в зеркале.
– Как давно ты его любишь? – тихо прошептал Николай, чтобы только Линдси могла его услышать. Она резко оглянулась. – Ты никогда не могла ничего скрыть от меня, ptichka. Очень часто друг видит намного больше, чем любовник.
– Я не знаю. – Линдси вздохнула, чувствуя появившуюся внутри тяжесть. – Временами мне кажется, что целую вечность.
– Твои глаза так печальны. – Он остановил ее, когда она собралась отвернуться, и коснулся ее щеки рукой. – Скажи, моя маленькая пташка, неужели любовь настолько трагична?
Линдси покачала головой, стараясь избавиться от дурного настроения.
– И это я слышу от русского? Любовь должна быть трагичной, разве нет?
– Это же не Чехов, ptichka. – Потрепав ее по щеке, Николай подошел к музыкальному центру. – Думаю, Шекспир тебе сейчас как раз подойдет. – Он на секунду оторвался от выбора дисков. – Ты помнишь второй па-де-де из «Ромео и Джульетты»?
Взгляд Линдси смягчился.
– Конечно, помню. Мы репетировали его бесконечно. Ты дернул меня за пальцы, когда их свело, потом еще бросил в меня потным полотенцем, когда я пропустила соте.
– У тебя хорошая память. – Он поставил диск и выбрал композицию. – Иди сюда и станцуй со мной, ptichka, во имя прошлых и будущих лет. – Николай предложил Линдси руку. Как только они соединились, началось волшебство.
Их пальцы соприкасались, затем вновь расходились. Линдси тут же ощутила юность, надежду и остроту первой любви. Они с Ником следовали за музыкой и плавно соединялись. Когда он поднял ее первый раз, Линдси почувствовала, что она будто бы навечно потерялась в музыке и эмоциях.
Рут наблюдала за ними, едва дыша. Хотя танец на первый взгляд казался достаточно простым, ее знания позволяли в полной мере оценить всю его сложность и трудоемкость. Это была романтика в чистейшем виде: мужчина и женщина, неуклонно погружающиеся в пучину первой любви. Музыка вибрировала, наполненная глубокой и обреченной любовью. Все это ясно выражалось в глазах Линдси, когда она смотрела на Давыдова. Здесь была не дразнящая дерзость Дульсинеи, а уязвимость девушки, влюбленной впервые. Когда они опустились на колени, потянувшись друг к другу кончиками пальцев, сердце Рут готово было разорваться от красоты этого момента.
Еще несколько секунд после окончания музыки танцоры оставались неподвижными, встретившись взглядами и касаясь друг друга лишь пальцами. Затем Давыдов улыбнулся, пододвинулся ближе и обнял Линдси. Она тихонько дрожала под его ладонями.
– Кажется, ты действительно еще не вылетела в трубу, ptichka. Возвращайся со мной. Ты нужна мне.
– Ох, Ник. – Опустошенная, она положила голову ему на плечо. Она забыла глубину того удовольствия, которое испытывала, танцуя с ним. И все же сама суть этого танца лишь усилила ее чувства к Сету.
Если бы у нее была возможность вернуться с ним в заснеженный дом, отрезанный от всего мира, она бы сделала это, не задумываясь. Казалось, ее мысли были отравлены ее желаниями и сомнениями. Она прижалась к Нику, будто он был ее якорем.
– Она была не так плоха, – произнес Николай, с улыбкой посмотрев на Сета и Рут над головой Линдси.
– Она была великолепна, – ответила Рут хрипловатым, переполненным эмоциями голосом. – Вы оба были великолепны. Правда ведь, дядя Сет?
Линдси медленно подняла голову. Когда она посмотрела на Сета, ее глаза до сих пор были наполнены любовью.
– Да.
Сет наблюдал за ней, но его лицо абсолютно ничего не выражало.
– Я никогда не видел, чтобы два человека двигались вместе настолько гармонично. – Он поднялся и подхватил свое пальто. – Мне нужно идти. – Услышав недовольное бормотание Рут, он положил ей руку на плечо. – Думаю, Рут может остаться. До ее занятий осталось около часа.
– Да, конечно. – Линдси поднялась на ноги, не уверенная, что ей теперь делать с той дистанцией, которая образовалась между ней и Сетом. Ее тело переполняли эмоции, принадлежащие ему. – Сет… – Она произнесла его имя, не зная, что еще сказать.
– Я заберу Рут вечером. – Он перевел взгляд на Николая, который тоже поднялся и стоял сейчас рядом с Линдси. – Приятно было познакомиться, мистер Давыдов.
– И мне тоже, – ответил ему Николай. Он сам ощутил боль Линдси, когда Сет развернулся и направился к выходу.
Линдси сделала шаг вперед, затем остановилась. Ночь была ее сном, танец был ее фантазией. Она крепко зажмурила глаза, когда за Сетом захлопнулась дверь.
– Линдси. – Николай дотронулся до ее плеча, но она резко покачала головой.
– Нет, пожалуйста. Я… Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. – Развернувшись, она промчалась в свой кабинет.
Как только дверь за ней захлопнулась, Ник вздохнул.
– Мы – танцоры – эмоциональный народ, – сказал он, повернувшись к Рут. Ее глаза были огромными, темными и юными. – А теперь иди сюда и покажи, почему Линдси хочет отправить тебя ко мне.
Ошарашенная Рут уставилась на него.
– Вы хотите… вы хотите, чтобы я станцевала для вас? – Казалось, ее конечности превратились в воду, и она уже никогда не сможет их поднять.
Ник кивнул коротко и по-деловому.
– Да.
Он посмотрел на закрытую дверь кабинета, затем направился к музыкальному центру.
– Мы дадим Линдси время для ее телефонных звонков, но не станем тратить его впустую. Переобуйся.
Глава 12
Рут не могла поверить, что это происходит с ней. Она поспешила сменить ботинки на балетные туфли, но ее пальцы, казалось, совсем онемели и отказывались двигаться. Давыдов хотел посмотреть, как она танцует. Рут была уверена, что это просто сон. Фантазия, которая давным-давно оформилась у нее голове, поэтому Рут была почти уверена, что в любой момент проснется в своей большой мягкой кровати в Клифф-Хаусе. И все же она сейчас была в студии Линдси. Пытаясь успокоиться, Рут приказала мозгу усиленно работать, проверяя и перепроверяя все известные ей факты, при этом она продолжала развязывать шнурки на ботинках. Напротив длинная стена зеркал, от которых было невозможно укрыться; под ногами – безупречно сияющий деревянный пол. Она посмотрела на знакомые листы с нотами, лежащие на пианино, и диски, разбросанные на столе. На подоконнике восточного окна стояло хилое растение, за которым так тщательно ухаживала Линдси. Рут заметила, что там появился новый листочек. Она слышала щелканье и гудение включенных обогревателей, и мягкое жужжание вентилятора.
Это не сон, говорила она себе. Это реальность. Дрожащими руками она надела любимые балетные туфли. Затем поднялась и наконец-то снова осмелилась посмотреть на Давыдова.
Он должен выглядеть довольно посредственно в простом сером спортивном костюме, но это было не так. Несмотря на свою юность, Рут понимала, что есть люди, которые никогда не будут выглядеть ординарно. Они всегда привлекают внимание, не прилагая для этого никаких усилий. Но это больше, чем просто лицо и тело. Это аура.
Когда он танцевал с Линдси, Рут была захвачена их игрой. Николаю, в отличие от юного Ромео, было уже двадцать восемь, и вполне возможно он сейчас находился в самом зените своей танцевальной карьеры. Но она поверила ему. Он излучал нежную молодость и волшебство первой любви. Никто бы не стал подвергать сомнению любую роль, которую исполнял Николай Давыдов. Сейчас она пыталась увидеть в нем мужчину, но почти боялась смотреть. Для нее была очень важна легенда. Рут все еще оставалась немного ребенком, чтобы хотеть верить в несокрушимых героев.
Она считала его необыкновенно красивым, но требовательный взгляд и слегка искривленный нос не позволяли лицу казаться слишком мягким. Рут этому радовалась, и даже не знала почему. Сейчас, пока Ник изучал коллекцию дисков Линдси, Рут могла видеть лишь его профиль. Его лоб слегка блестел от пота, что подтверждало напряженность танца, который он только что исполнил. Его брови были опущены, и хотя Ник сейчас внимательно смотрел на вкладыш одного из дисков у себя в руках, Рут стало интересно, о нем ли он сейчас думает. Николай казался таким отстраненным, погруженным в свои собственные мысли. Рут подумала, что, возможно, именно такими и должны быть легенды: отдаленными и неприступными.
И все же Линдси никогда не была такой, рассуждала Рут. И Давыдов сначала таким не казался. Он был дружелюбным, вспомнила она, и улыбался ей.
«Может, он вообще забыл обо мне, – подумала она, ощущая себя маленькой и глупой. – И почему он хочет увидеть, как я танцую? – Она выпрямила спину, ощутив гордость. – Он сам попросил, – напомнила она себе. – Точнее, даже приказал. И он запомнит меня, когда я закончу, – с уверенностью решила она, подойдя к станку для разминки. – И в один прекрасный день, – подумала она, вставая в первую позицию, – я буду танцевать с ним. Так же как Линдси».
Не говоря ни слова, Давыдов отложил диск, что держал до этого в руках, и начал расхаживать по студии. Своими движениями он отчасти походил на загнанное в клетку животное. Рут ошибалась: он не забыл о ней, просто его мысли были сейчас полностью сосредоточены на женщине, скрывающейся за дверями кабинета. Когда Линдси умчалась из комнаты, в ее глазах плескались боль и одиночество. Давыдов ненавидел этот взгляд.
Сегодня у Линдси выдался слишком эмоциональный день. Он наслаждался радостью Линдси, когда она впервые увидела его на улице. Ее глаза сияли от переполнявших ее чувств. Будучи эмоциональным человеком, Давыдов хорошо понимал таких людей. Он восхищался способностью Линдси говорить без слов, и делать это со всей страстью.
Не могло быть никакой ошибки относительно чувств Линдси к Сету. Это он заметил мгновенно. И хотя Сет был сдержанным человеком, Николай и с его стороны заметил кое-что – слабый разряд, похожий на мягкое колебание воздуха. Но Сет оставил Линдси, не обняв ее, даже не дотронувшись, и был скуп на слова. Николай решил, что ему никогда не понять сдержанности американцев и их нежелания касаться друг друга.
Все же он знал, что холодное прощание причинит Линдси боль, но не опустошит. Для этого она была слишком сильна. Он был уверен, что существовало нечто большее, нечто более серьезное. Ему хотелось поддаться первому порыву, ворваться в кабинет и узнать суть проблемы, но он понимал, что Линдси нужно время. И он предоставит его ей.
И еще оставалась девушка.
Он повернулся посмотреть, как Рут разминается у станка. Солнце, струящееся через окно, отражалось в зеркалах и сияло вокруг Рут, пока она поднимала ногу вверх под практически невозможным углом в девяносто градусов. Девушка держала позицию ровно, без особых усилий.
Николай нахмурился, сощурив глаза. Когда он увидел ее там, снаружи, она показалась ему милой девушкой с экзотическими чертами лица и хорошими костями. Все же он видел перед собой ребенка, еще даже не окончившего школу, а теперь перед ним была женщина. Просто игра света, подумал он, шагнув вперед. Что-то шелохнулось в нем, но он быстро подавил это ощущение.
Рут пошевелилась, солнечный свет изменился, и перед ним снова была молодая девушка. Напряжение, появившееся в плечах, тут же испарилось. Он с улыбкой покачал головой, подивившись своему воображению. Снова превратившись в сурового профессионала, он вернулся к музыкальному центру и выбрал диск.
– Подойди, – произнес он командным голосом. – Я буду называть комбинации.
Рут тяжело сглотнула, пытаясь притвориться, что она каждый день танцует перед Николаем Давыдовым. Но обнаружила, что не может отойти от станка даже на шаг. Николай улыбнулся, мгновенно распознав волнение девушки.
– Подойди, – более мягко повторил он. – Я редко ломаю ноги своим танцорам.
Он был награжден быстрой, мимолетной улыбкой, прежде чем Рут вышла в центр комнаты. Выбрав композицию, Николай начал называть комбинации.
Линдси была права. Он увидел это практически сразу, но его голос оставался ровным и спокойным. Если бы у Рут была возможность изучить его, то она могла бы подумать, что он недоволен увиденным. Строгий рот и внимательный, ничего не выражающий взгляд. Люди, которые знали его или работали с ним, определили бы это как непоколебимую сосредоточенность.
Первоначальный страх Рут исчез. Она танцевала, позволив музыке захватить ее. Арабеск, субреко, быстрая и легкая серия пируэтов. Она неукоснительно исполняла то, что он требовал от нее. Когда команды прекратились, Рут остановилась в ожидании. Она знала, что будет продолжение. Она это чувствовала.
Ник вернулся к музыкальному центру, не оглянувшись и не сказав Рут ни слова. Он быстро прошелся по имеющимся дискам и выбрал то, что искал.
– «Щелкунчик». Линдси ставит его на Рождество? – Это звучало даже больше как утверждение, чем как вопрос, и все же Рут ответила.
– Да. – Ее голос звучал уверенно и ровно, от волнения не осталось и следа. Теперь она была балериной и полностью контролировала себя.
– Ты Карла, – сказал он с непринужденной уверенностью, поэтому Рут пришла к выводу, что Линдси, должно быть, упоминала об этом. – Покажи мне, – потребовал он, скрестив руки на груди.
Линдси молча сидела за столом в своем кабинете. Команды Николая для Рут были достаточно четкими, чтобы слышать их даже сквозь закрытую дверь, но Линдси их не замечала. Она была поражена глубиной своей боли, которая все продолжала накатывать на нее, волна за волной. Линдси была уверена, что она сможет смириться с тем, что их с Сетом идиллия растаяла также быстро, как снег. Но она даже не подозревала, насколько это будет больно.
Отвратительная борьба со слезами уже практически закончилась.
Линдси чувствовала в себе острую необходимость свести их к минимуму. Отдавая себя Сету, она обещала, что никогда не пожалеет об этом и никогда не заплачет. Она успокаивала себя тем, что у нее останутся воспоминания, когда боль ослабеет – милые, драгоценные воспоминания. Линдси убеждала себя, что поступила правильно, не бросившись ему в объятия и не признавшись в своей любви, как ей хотелось. Это было бы невыносимо для них обоих. Она облегчила ему задачу, как будто бы не придавая особого значения тому времени, что они провели вместе. Но Линдси не ожидала от него такой холодности и легкости, с которыми он покинул студию – и ее жизнь. В какой-то момент, находясь на кухне, а затем в машине по пути в студию, она подумала, что, может быть, она ошиблась. Но это было лишь ее воображение, говорила себе Линдси, качая головой. Она просто приняла желаемое за действительное.
Произошедшее между ними было замечательным, но теперь все закончилось. Именно это она и сказала Сету, и именно это ей придется помнить самой.
Линдси выпрямилась, изо всех сил стараясь действовать с тем же безразличием, которое она увидела в глазах Сета, когда он покидал студию. Но ее руки сами сжались в кулаки, когда слезы вновь подступили к горлу. «Перестану ли я любить его? – отчаянно подумала она. – Смогу ли я?»
Она посмотрела на телефон и вынуждена была остановиться, чтобы не прикоснуться к трубке. Ей хотелось позвонить Сету, просто услышать его голос. Если бы она только услышала, как он произносит ее имя. Ведь Линдси с легкостью могла придумать десяток оправданий.
«Идиотка! – Она отругала себя и крепко закрыла глаза. – У него едва ли было время, чтобы проехать город, а ты уже готова выставить себя дурой».
«Потом станет легче, – твердо говорила она себе. – Должно стать».
Линдси поднялась и подошла к окну. По краям стекло покрылось льдом. За школой поднимался высокий, пологий холм, загибающийся в самой узкой его части. Там уже каталась дюжина счастливых ребятишек. Они были слишком далеко, чтобы слышать их крики и смех, которые эхом раздавались в чистом воздухе. Но она могла чувствовать их волнение и свободу. Кое-где деревья, покрытые толстым слоем снега, сияли на солнце.
Линдси долго смотрела на улицу. Красное пятно полетело вниз с холма, затем начало медленно подниматься обратно к вершине. За ней последовала зеленая вспышка, но на полпути перевернулась и полетела вниз. На какой-то момент Линдси страшно захотелось выбежать на улицу и присоединиться к ним. Она хотела почувствовать холодный, кусающийся снег, летящий в лицо, и скорость, от которой захватывает дух. Испытать тот долгий, мучительный подъем вверх. Здесь, за стеклом, она чувствовала себя слишком тепло, слишком изолированно.
«Жизнь продолжается, – размышляла она, прижавшись лбом к холодному стеклу. – А раз для меня она тоже не остановилась, мне лучше продолжать плыть по течению. От этого не уйти, не скрыться. Я должна идти дальше с высоко поднятой головой». И тут она услышала музыку из «Щелкунчика».
«Вот с этого я начинала».
Линдси подошла к двери кабинета, открыла ее и прошла в студию.
Ни Николай, ни Рут ее не заметили, а она, не желая им мешать, остановилась у дверного проема и стала наблюдать за тем, как Рут с мечтательной полуулыбкой на губах легко и грациозно выполняет приказание Николая. Ник лишь молча наблюдал.
Линдси решила, что при взгляде на него никто не сможет сказать, что твориться у него в голове.
Это было неотъемлемой частью его характера – в одну секунду он был как открытая книга, а уже в следующую становился загадочным, как сфинкс. Возможно, именно поэтому он притягивал женщин, подумала она. Ей вдруг пришло в голову, что он не так уж сильно отличается от Сета. Но Линдси совсем не хотелось думать об этом в данный момент, и она продолжила наблюдать за Рут.
Как она была юна! Едва ли старше, чем ребенок, не смотря на ее мудрый и печальный взгляд. У нее должны быть выпускные балы, футбольные игры и тихие летние ночи. Почему же жизнь семнадцатилетней девушки должна быть настолько сложной?
