Текст книги "Зло, 100%"

Автор книги: Ноэль Веллингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Выжить

Первое утро, в которое Тоди проснулась в новой хижине, было пасмурным. Она не знала об этом, пока не приоткрыла ставни на окне. Прохладный, влажный воздух задуло в комнату, и по её телу пробежала дрожь, от которой по рукам побежали мурашки. Она услышала, как Сареф колет дрова, и вышла наружу. Стоя на крыльце, она окликнула его, и он пришёл и принёс несколько поленьев.

– Что мы сегодня делаем? – спросила Тоди.

– Укладываем последний венец и вырубаем гнёзда под стропила, если время позволит. Ну а тебе твои обязанности известны.

– Именно. Сено для Лили и Пятнистого. Готовлю завтрак?

– Флаг тебе в руки! Ты могла бы ещё собрать берёзовых прутьев для метлы? У нас тут полно щепок валяются и накапливаются везде, тогда как ты бегаешь босиком и можешь занозиться. Если мы их не подметём, то принесём полно в дом на ногах. Давай с самого начала и всегда держать наше жилище в чистоте.

– Конечно, могу! – кивнула Тоди и спросила: – Что если дождь польёт?

– Если это не ливень, то он нас не остановит. Мы можем продолжать работать.

Пока они ели, Тоди вздохнула.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Сареф.

– Хорошо бы яичко на завтрак, – печально ответила она.

– Когда мы здесь совершенно обустроимся, я пойду пройтись, – сказал Сареф. – У меня тут и там есть несколько закладок, к которым мне придётся обратиться, и ещё я обменяюсь некоторыми вещами с поселенцами на нескольких кур. Не знаю, смогу ли я заполучить петуха, но постараюсь.

– Мы пойдём?

– Нет, милая. Я оставлю тебя одну на несколько дней и пойду один. Я предоставлю тебе всё необходимое, чтобы ты, Лили и Пятнистый были в безопасности.

– Я не жалуюсь, но я побаиваюсь оставаться одна в лесу.

– Бояться также бесполезно, как и ненавидеть кого-то, – ответил Сареф. – Давай представим, что ты в настоящей опасности, например от медведя, который подошёл близко к хижине и сараю. Ты боишься медведя. Что полезного это чувство тебе даёт?

– Точно не знаю.

– Ты веришь мне?

– Верю! – воскликнула Тоди. – Ты же мне жизнь спас и заботишься обо мне с тех пор.

– Если веришь, то слушай внимательно. Если ты в опасности и боишься, то ты в двойной опасности. Настоящая опасность может поранить твоё тело, а твоё чувство страха парализует твою волю и ослабляет то, как ты им управляешь. Оно делает тебя слабой, прерывает твоё дыхание, заставляет твоё сердце колотиться, а от этого дрожат твои руки и ноги, вместо того, чтобы служить тебе в деле сохранения жизни. В чём тогда смысл, бояться? Почему бы вместо этого не сосредоточиться на спасении себя самой, твоих близких и всего, чем ты владеешь?

– Сареф, – вздохнула Тоди. – Когда ты говоришь о разных вещах, они звучат так просто и понятно, и настолько же противоестественно. Ты большой и сильный. Когда ты говоришь: «Не бойся», всё, что я думаю – это: «Тебе легко говорить!» Прости, если я грубость сказала.

– Твоя оценка совершенно в точку и вовсе не грубость! – улыбнулся Сареф. – Ты права. Многое из того, что я говорю, противоречит твоим природным качествам или наклонностям, если желаешь. Я не знаю, почему, но люди от природы слабы и склонны к саморазрушительным действиям и мыслям. Чтобы стать тем, кто я есть, мне пришлось перековать себя из мягкого материала.

Он вынул из ножен один из своих кинжалов, подбросил его в воздух, поймал за лезвие и передал Тоди. Она взяла его за рукоять и выжидательно посмотрела Сарефу в глаза. Ему не слишком нравилось говорить ей дешёвое клише, но у него была отговорка, что это было правильное клише для разговора и ситуации.

– Этот кинжал сделан из очень твёрдой стали. Он может разрезать даже более мягкую сталь. Как ты думаешь, он всегда был таким твёрдым?

– Раз ты спрашиваешь, то, наверное, ответ – нет? – догадалась Тоди.

– Ты права, мой умный дружок. Лезвие кинжала сначала было сделано из мягкой стали. Только когда лезвие было выковано, кузнец закалил его. Ковать лезвие занимает много времени, а затем оно быстро твердеет, когда закаливается. Люди ничем не отличаются, вот только закалить их занимает долгое время. Также, раз закалённое, лезвие всегда остаётся твёрдым, если только не разломится от слишком большой нагрузки. Люди же должны постоянно закаливать себя всю свою жизнь, потому что без тренировки они слабеют, – тут Сареф усмехнулся. – Вот только поддерживать себя в твёрдом состоянии людям проще, раз они стали такими. Стальное лезвие тоже может опять стать мягким, если его сильно нагреть. Люди тоже размякают, если жизнь становится слишком горячей, если так можно выразиться.

– Я хочу быть сильной, как ты, – почти прошептала Тоди. – Я больше не хочу бояться.

– Ты уже очень сильна, – Сареф потрепал её волосы. – Для девочки, ты может быть даже чересчур сильна. Моя задача не будет сложной. Меня лишь смущает, правильно ли это – помочь тебе стать сильнее. Оберегу ли я тебя от опасностей или подвергну большей опасности, так поступив?

– Прости! Я не понимаю.

– Когда ты такая, как есть, ты осторожна. Я не хочу сказать, боязлива, потому что над устранением этого мы и работаем. Но если я тебя научу, и ты станешь сильнее, не сделает ли это тебя безрассудной? Не станешь ли ты нахальной? Это заставило бы тебя пойти по другому пути в жизни, по пути, который приведёт тебя к опасностям.

– А, – вздохнула Тоди. – Теперь я поняла. Так что нам делать?

–Мы прячемся от мародёров в глуши с двумя и вскоре с тремя козами, за которых мы отвечаем, раз они поят нас молоком. Голосую за твоё обучение.

– Согласна.

– Тогда решено. Я научу тебя. Прежде, чем я уйду, ты будешь знать достаточно, чтобы выжить, пока я не вернусь. А потом мы возобновим твоё обучение.

Тоди улыбнулась и захлопала в ладоши, но Сареф печально покачал головой.

– Ты в чём-то сомневаешься? – удивлённо спросила она.

– Ты не игрушка, – ответил он. – Всю свою жизнь я бежал от ответственности за семью, от заботы о ней, от безопасного образа жизни. Но в то же время я хотел иметь детей, которых мог бы вырастить не такими, как все вокруг, лучшими, чем другие. И вдруг я встречаю тебя, и сила обстоятельств сводит нас вместе. Ты уже выросла из детского возраста. Мне не надо проводить бессонные ночи, держа тебя на руках и меняя тебе пелёнки. Я получил тебя в подарок, которого не ожидал, и ты та, которой стала за твои одиннадцать лет. У тебя свои планы, устремления, привычки и особенности. Но меня одолевает соблазн вырастить тебя согласно моим взглядам на жизнь. Это соблазнительно, но я боюсь брать на себя ответственность за твоё будущее.

– В тот день, когда мы повстречались, я думала… я боялась, что умру. Это – другая жизнь. Эта новая жизнь словно подарок, который я не ожидала. Если ты хочешь другую меня, то я не возражаю.

– Будем надеяться, что мы сегодня делаем правильный выбор.

Пока Сареф ел, Тоди размышляла над тем, что услышала. С одной стороны, она заметила, что Сареф принимал и приводил решения в исполнение быстро и уверенно. Слышать от него, что он сомневался, не соответствовало тому, что она видела, и она не могла понять, как он приходит к таким умозаключениям. Но затем она осознала, что сравнивала несравнимое. В самом деле, он действовал быстро, когда обладал всеми сведениями. Её будущее не было известно никому из них, и она начала понимать, почему он медлил принять решение о её обучении. Единственное было ясно для неё: она больше никогда не позволит мародёрам связать и поставить себя на колени, как на заклание. Она посмотрела на Сарефа и сказала именно это.

– Мы уже решили, но хорошо, что ты ещё раз всё обдумала, – ответил он. – Ты девочка, которой для правильного воспитания нужна хорошая мать, но где мы можем достать мать здесь в глуши? Я единственный, с кем тебе придётся иметь дело следующие несколько лет. Остальных ближайших поселенцев я знаю слишком хорошо. Если Лейда и Марси не смогли взять тебя к себе, после того, как лишились четверых детей, то и остальные не возьмут. У них полные хижины детей, и они с трудом могут их прокормить. Единственный другой вариант – это отвести тебя в Город, но я не могу позволить ему превратить тебя в татуированную алкоголичку, наркоманку, бандитку или что-то ещё хуже. Вот в кого Город, скорее всего, превратил бы тебя. Там ты или служишь администрации, или зависишь от администрации, или плюёшь на администрацию. Последнее означает большие беды. Я не был бы самим собой, если бы позволил тебе ступить в Город до того, как ты станешь твёрже стали.

Он взял кинжал, который Тоди положила на бревно, сунул его в ножны и махнул ей, чтобы она шла за ним. Она вскочила на ноги и улыбнулась. Они собирались провести ещё день в тяжёлых трудах. К концу дня хижина была готова к установке стропил и перекрытию крыши. Ещё три дня заняло у них завершить крышу. Тоди взобралась на чердак и села на краю люка, болтая ногами.

– А что будет на чердаке? – спросила она.

– Сначала мы замажем все щели раствором из песка и извёстки. Потом мы смешаем мох с землёй и заполним всё до уровня балок. Наконец, мы положим поверх ещё доски, чтобы ты могла по ним ходить.

– То есть на чердаке будет ещё одна, маленькая комната?

– Так я и намеревался. Там мы сможем сушить одежду, вместо того, чтобы занимать место на первом этаже.

– Зимой, конечно?

– Конечно! А летом и осенью мы будем сушить там грибы и ягоды на нитках или в подносах, если белки, птицы и мухи не смогут туда попасть.

– А где мы подносы возьмём?

– Помнишь бересту?

– Помню.

– Ты и я сделаем их, заплетя края листов полосками.

– Эй, Сареф, ты же из города. Откуда ты столько знаешь про жизнь в лесу?

– Ничто не длится вечно, дружок. Я всегда предполагал, что если бы я оказался в лесу надолго, то мне бы понадобились эти знания. По правде говоря, я провёл в лесу довольно длительное время за свою жизнь, до и после войны. Особенно после…

Сареф замолчал, глядя вдаль, через дверь, наружу. Тоди сначала ждала, что он продолжит, но потом спустилась, подошла к нему и взяла его за руку. Он посмотрел на неё и улыбнулся.

– Надолго я задумался? – спросил он.

– Не так уж надолго. На минуту или меньше. Ты о чём думал?

– О многих вещах, людях, местах.

Его уклончивый ответ подсказал Тоди, что ей наверное не следовало допытываться, и она просто стояла рядом, глядя на цвета приближающегося заката в небе. Сареф вспомнил, как он впервые вышел в лес после того, как первые кварталы города были построены.

Когда Сарефу исполнилось двадцать пять, он перехватил слух о каких-то поселенцах. Это был лишь слух, но описание той пары совпадало с его родителями, и слабая надежда затеплилась в его душе. Точно зная, что они не могли выжить, он тем не менее просто не мог упустить возможность воссоединиться с ними. Он готовился почти год, и только когда всё было готово, он отправился в путь. Он почти попался банде мародёров. Многие из них тогда носили огнестрельное оружие. Тогда он не мог просто смело расхаживать где угодно. Он крался по лесам, прятался в канавах и руинах и пережидал под покровом зарослей и развалин, пока мародёры не пройдут.

Когда, спустя две недели рыскания по лесу, он, наконец, нашёл то самое место, пара поселенцев тепло приветствовала его, но они не были его родителями. Они хотели бы быть ими, как только он рассказал им, кем он был и почему пришёл их проведать, но не могли. Они потеряли двоих детей во время второй волны, пока сами были на даче на одиноком, безлюдном озере. Он помог им вырыть колодец, что заняло несколько недель, и когда он уходил, они настояли, чтобы он взял окорок. Сареф приходил к ним ещё несколько раз, пока муж не умер, а затем он помог жене переселиться в Город. Она пережила мужа на несколько лет, но жизнь в Городе всегда казалась ей чуждой, до самого конца.

Воспоминания отхлынули, и Сареф встряхнул головой. Он изменился, и жизнь его изменилась. До того, как он встретился с Тоди и обзавёлся домом, он никогда не позволил бы себе так погружаться в свои мысли за Городом. Только что он понял, что следовало снова закалить себя.

Из брёвен потоньше и горбыля, оставшегося от строительства хижины, они построили сарай для Лили и Пятнистого с дополнительными яслями, широкими свесами и навесами с обеих сторон. Там Сареф сложил поленницы дров и поставил тележки. Он оставил окна на обоих фронтонах и загородил их сетками, сплетёнными из ивовых прутьев, чтобы не допустить летучих мышей. Пора было запастись таким количеством сена, которое они только могли бы добыть, и это занимало почти всё их время. Когда Тоди робко спросила, сколько им было нужно, Сареф погрузился в расчёты. Получалось, что его отсутствие должно было занять до десяти дней, если бы всё шло по его плану. У них было сена как раз на столько времени, и он предложил удвоить это количество до его ухода, но разделить время между сенокосом, сбором ягод и рыбалкой. Они использовали всё место в сарае, оба чердака и даже обе тележки для сушки свежего сена.

– А что если ты задержишься? – спросила Тоди.

– Опоздание не станет большой бедой, – ответил Сареф. – Если я опоздаю на день, три, или даже семь, то ты будешь волноваться, но если я вообще не вернусь, ты умрёшь с голода. Вот это будет концом всего.

В середине августа Сареф снабдил Тоди указаниями о том, как оберегать себя от опасностей, обнял её, собрал вещи и ушёл к берегу озера и вдоль него в том же направлении, откуда они изначально пришли. Тоди проводила его до берега, а затем вернулась домой. Она задала сена козам, погладила их, заперла сарай и пошла в хижину. Она села и осмотрела своё хозяйство. Впервые за одиннадцать лет жизни она была сама по себе, хозяйкой в доме, и никого не было рядом, кто мог бы сказать ей, что ей делать, когда и как. Одиночество накатило на неё, и она всхлипнула, но решила, что Сареф никогда бы не одобрил, если бы она разревелась. Она взобралась на кровать, порылась в вещмешке, который висел над изголовьем, и вынула оттуда свою куклу. Это была фигурка из оленьей кожи, наполненная пухом болотной травы. Она была одета в шубку и шапочку из беличьего меха. Её глаза были сделаны из бусинок. Тоди посадила куклу на стол, спиной к стене.

– Вот, сейчас утро, и мне надо жить так, как хозяйке дома. Что следующее, что я должна делать? – спросила она куклу и пристально посмотрела на неё.

Кукла сидела молча и неподвижно. Тоди прищурилась на неё и отвела взгляд, поджав губы. Ждать помощи от куклы не приходилось, но по крайней мере, она больше не чувствовала себя так одиноко. Она взяла огниво и кремень, вышла наружу и разожгла огонь в плите, чтобы надымить и разогнать хищных зверей. Она подождала, пока пламя разгорится, и положила поверх растопки одно из влажных поленьев, которые специально лежали рядом. Потом, как Сареф учил её, она сразу зашла в дом и взяла арбалет и колчан стрел, которые он ей сделал. Она повесила их на спину и пошла к озеру, вымыть посуду и принести воды. Вернувшись, она поставила горшок на плиту, чтобы вскипятить себе воды, которую она пила бы днём.

– Используй каждую возможность, чтобы тренироваться с арбалетом, сказал он, – пробормотала Тоди. – Такая возможность есть у меня сейчас, пока вода закипает.

Она взяла арбалет в руки, вставила ногу в стремя и натянула тетиву. Потом она положила стрелу в канавку и вскинула арбалет.

– Поставь ноги твёрдо на землю в передней стойке, – повторяла она слова Сарефа. – Наклонись чуть вперёд, но не слишком много. Прицелься, оцени расстояние, поправь превышение, вдохни полную грудь воздуха, медленно выдыхай, задержи дыхание и плавно потяни спусковой крючок.

Арбалет щёлкнул, и через долю секунды стрела пересекла расстояние между арбалетом Тоди и плетёной из лыка мишенью на ближайшем дереве. Она попала в мишень с приятным ударом и застряла у её края, сантиметрах в двадцати от желаемой цели в центре, в которую Сареф хотел, чтобы она попадала, со временем. Широкая улыбка появилась у Тоди на лице. Она снова натянула тетиву и уложила ещё одну стрелу.

– Тренируясь, никогда не трать все стрелы, – Тоди вспомнила слова Сарефа. – Никогда не знаешь, когда тренировка превратится в настоящий бой.

Она заглянула в колчан. Там были ещё шесть стрел. Она поразмыслила и решила выстрелить ещё три. Это оставило бы её с четырьмя стрелами, а потом она бы сходила и вытащила другие из мишени. Время пролетело быстро, и она не помнила, сколько раз она сходила до мишени, прежде чем вода закипела. Она вздохнула и забрала горшок в дом. Следующие несколько дней прошли в прядении ниток из пушицы, плетении лыковых верёвок, переворачивании голубики, которая сушилась на чердаке, и изготовления берестяных туесков. Они тянулись, без особых событий, пока в один день её глаза не упали на бинокль, которым Сареф научил её пользоваться, если бы она увидела что-то тревожное на расстоянии.

– Давайте-ка посмотрим! – решила она. – Всегда было любопытно, что там на другом берегу.

Осмотрев всё, что было вокруг жилища, Тоди вышла наружу, села на скамейку и поднесла бинокль к глазам. Она отрегулировала фокус и приближение, как учил её Сареф, и всмотрелась в лес вокруг и, наконец, за озером, на другом берегу. Она видела уток и гусей, ныряющих за водорослями, рыбачащих чаек, и даже оленя, который пришёл на водопой. Она постепенно скользила взглядом по другому берегу, пока что-то не захватило её внимание. Ведя взглядом вдоль него, она заметила что-то, что показалось ей силуэтом человека между деревьев. Она вернула взгляд чуть назад и увидела, что там, между двух туй, стоит Сареф и смотрит на неё в бинокль. Тоди не знала, видит ли он её. Между ними находилось дерево на ближнем берегу, и она смотрела в узкий просвет в его кроне. Но ошибки быть не могло: она слишком хорошо знала отметки на шлеме Сарефа и его одежду. У неё отвисла челюсть, и несколько секунд она не могла найти слов. Она поставила бинокль на скамейку, зашла внутрь и села прясть. Через час она услышала, как на улице закудахтала курица, а вскоре и шаги Сарефа. Он постучал в дверь, как они и договаривались: сначала один раз, а потом трижды. Она встала и отперла дверь.

– Здравствуй, Сареф, – сказала она без особого воодушевления.

– Привет, Тоди, – ответил он.

По её тону он понял, что она была обижена, но решил отложить расспросы.

– Хочешь выйти наружу и посмотреть, что я принёс? – вместо этого спросил он.

– Конечно, – сказала она.

Корзины с курами и несколько фанерных ящиков стояли на земле рядом с рюкзаком Сарефа. Его ремни были выпущены на полную длину, чтобы предоставить весь возможный объём.

– Бери корзину, – предложил он. – Пошли, устроим кур в их новом доме!

Они отнесли корзины в сарай, где Сареф выпустил петуха и курицу из одной корзины.

– Цыпа-цыпа-цыпа! – позвал он возбуждённых птиц, рассыпая на землю немного зерна.

Петух перестал носиться вокруг сарая и направился к корму. Он поклевал и позвал кур, которых Сареф выпустил из второй корзины. Они собрались у корма, толкаясь и клюя. Сареф взглянул вверх. Тоди смотрела на эту суету, сияя, но как только их глаза встретились, улыбка исчезла с её лица.

– Они поедят и устроятся на ночь, – сказал Сареф. – Мы можем предоставить их самим себе. Завтра утром петух разбудит нас своим пением, ты выпустишь их на двор, и они будут считать наш дом своим.

– Здорово, – довольно безразлично ответила Тоди.

Она последовала за Сарефом к хижине, где он подобрал один ящик и отнёс его внутрь.

– Что ты принёс? – спросила она.

– Стёкла для наших окон, ещё посуду, нитки, иглы, ткани, инструменты, а самое главное – книги, тетради и ручки.

– Что такое книги?

– Терпение, милая. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я покажу тебе, и тебе понравится.

Он принёс ещё ящик и свой рюкзак.

– Ты голоден? – догадалась Тоди.

– Да, умираю с голоду, – ответил Сареф.

– Если бы ты сразу сказал, я бы уже разожгла огонь и вода бы уже кипела, – проворчала она.

Голос Тоди изумил её саму, и она даже испугалась. Она бросила взгляд на Сарефа, а он на неё. После короткой игры в гляделки, она отвела взгляд, схватила горшок, кремень и огниво и поспешила наружу. Она развела огонь и пошла к озеру. Когда она вернулась, Сареф сидел на скамейке, держа её бинокль и глядя через озеро. Она поставила горшок на плиту и села на бревно, спиной к Сарефу.

– Отсюда я вижу всё на другом берегу, – пробормотал он.

Она не шевельнулась.

– Я стоял вон там, между двух туй, высматривая тебя, лишь час назад, – продолжал он. – Но оттуда я не видел ничего, кроме того места, куда ты за водой ходишь и моешь посуду.

Тоди повернулась и посмотрела на него через плечо.

– А почему ты сразу не пришёл домой? – спросила она. – Что заставило тебя пойти в обход и подглядывать за мной?

– Я не подглядывал за тобой, – покачал он головой. – Я пришёл с той стороны.

Волна жара залила Тоди. Она вдруг поняла, что подразумевала, будто Сареф придёт с того же направления, с которого они пришли изначально. Чувствуя, как её щёки и уши краснеют, она встала и медленно пошла к хижине. Там она села рядом с Сарефом.

– Прости, – сказала Тоди. – Я подразумевала, что ты пошёл на другой берег озера и стоял там, высматривая, что я делаю.

– Так ты поэтому расстроилась? – спросил Сареф.

– Да, я обиделась, что ты сразу сюда не пришёл. Прости!

– Тогда держи нос выше! Это просто недопонимание, ничего больше. Я вернулся, у нас больше предметов первой необходимости для нашего выживания, и прогноз улучшился.

– Я соскучилась по тебе, Сареф, – ответила Тоди.

– Я тоже скучал по тебе, Тоде́лия! – Сареф улыбнулся и обнял её за плечи.

Тоди повернула к нему лицо и он увидел пару широко раскрытых глаз и поднятые брови.

– Кто такая Тоделия? – спросила она с непередаваемым изумлением.

– Разве это не твоё полное имя? – столь же удивился Сареф. – В самом деле, Тоди – это сокращённое от Тоделия.

– Моё полное имя Тод́алес, – ответила она с улыбкой.

– А, я не знал, – пробормотал он. – Если бы я только знал, то был бы совершенно уверен в происхождении твоих родителей. Твоё полное имя иностранное, но выбрано оно было потому, что его короткая форма звучит по-нашему. Я был прав.

– Я тоже не знала. Это что-то меняет?

– Для тебя и меня, пожалуй, вообще ничего. Только не сейчас и не в ближайшем будущем. Я по-прежнему люблю тебя. Ты по-прежнему моя подруга. Хотя, вот ещё что. Твоё полное имя должно быть забыто. Ты должна избавиться от него. Никто другой не должен когда-либо узнать, что ты его носила. С этой минуты твоё полное имя – Тоделия.

– Почему? Другие возненавидят меня, узнав моё имя?

– Очень может статься, что да. Те, кто помнят старый мир, могут посчитать тебя символом смерти от рук врага.

– Тогда ладно. Я всего несколько раз слышала его, когда мои родители теряли терпение со мной, пока я была маленькой. Потом… они просто били меня. Ты будешь звать меня моим новым именем, время от времени, чтобы я привыкла к нему?

– Буду, Тоделия. Что же ты такое делала в юном возрасте, чтобы их рассердить?

– Вода кипит, – улыбнулась Тоди. – Мы долго разговаривали, но пора тебя покормить!

– И это всё?

– Нет! Я тоже люблю тебя, Сареф!

Позже, в хижине, Сареф расспросил Тоди, как она провела время одна. Она показала ему несколько клубков пряжи, несколько составленных один в другой туесков, и один, полный сушёной голубики.

– Отлично! – улыбнулся Сареф. – Ты даром времени не теряла. С арбалетом практиковалась?

– Конечно! – воскликнула Тоди. – Можно, я покажу тебе?

Они вышли наружу, и Тоди выпустила несколько стрел в мишень. Сареф был доволен.

– Ты всегда по четыре стрелы использовала? – спросил он.

– Да, раз ты мне сказал оставлять несколько.

Он кивнул в знак одобрения.

– Этот арбалет игрушечный, – сказал он. – Я принёс инструменты и материалы, чтобы сделать тебе настоящий, но позже. Нам надо первым делом застеклить окна, чтобы видеть, что снаружи происходит, а пыль и насекомые чтобы не проникали внутрь.

– А что в другом ящике? – спросила Тоди.

– Всего понемногу, – уклончиво ответил Сареф. – Мешок соли, ещё инструменты, всякие припасы и оборудование, которое нам может понадобиться.

За следующие несколько дней Сареф застеклил окна и сделал в них сетки от комаров. Когда это было сделано, он и Тоди начали проводить всё время, собирая сено для коз, рыбача и собирая грибы и ягоды. Быстро приближалась осень, и им нужна была вся еда, которой они могли запастись. Они исследовали местность всё дальше и дальше в лес и по берегам озера в поисках источников пищи. В один из таких дней они забрели в неглубокую долину и нашли заросли малины посредине её, на небольшом пригорке.

– Смотри, медвежата! – тихо сказала Тоди.

– Медвежата означают, что здесь их мать. Мы должны немедленно уходить! – ответил Сареф.

Он протянул Тоди руку, но было уже поздно. Взрослая медведица встала из кустов, метрах в десяти от Тоди. Мать-медведица осмотрела их обоих и зарычала. Медвежата всполошились и бросились к ней. Слыша рычание медведицы, Тоди замерла от страха. Она почувствовала, как её ноги онемели, и она не могла пошевелиться. Потом она услышала, как Сареф издал громкий крик, и увидела, как он бросился наперерез, чтобы оказаться между ней и медведицей. Медведица бросилась вперёд, и хотя Сареф весил не меньше её, она свалила его на землю и оказалась над ним. Тоди издала вопль страха, но Сареф не собирался так легко сдаваться. Он быстро бил и лягал медведицу, запутывая её и сбивая её атаки, пока один из взмахов её лапы не пришёлся ему по шее. Тоди видела это и поняла, что это случилось из-за того, что левая рука Сарефа потянулась за кинжалом. В следующую долю секунды он вонзил кинжал медведице в основание шеи, прямо над ключицей, и удержал кинжал в теле.

Внезапно Тоди поняла, что больше не была парализована страхом. Она сняла со спины арбалет, ступила в стремя, натянула тетиву и подбежала поближе, чтобы увереннее прицелиться. Примерно в пяти метрах от Сарефа и медведицы она упала на колено и положила стрелу в канавку. Сареф продолжал драться с медведицей на земле, и Тоди боялась стрелять. Слёзы катились из её глаз, и она чувствовала, что её руки устают держать арбалет навесу. Как будто почувствовав это, Сареф ударил медведицу ногой и коленом в живот, а затем сгруппировался и толкнул её обеими ногами вверх. Застигнутая врасплох, медведица встала на задние лапы, и Тоди всадила стрелу ей прямо в грудную клетку. Медведица отошла на пару шагов назад, рыча, и этого оказалось достаточно для Сарефа, чтобы подняться на ноги и наброситься на неё. Он всадил свой кинжал в её горло, пониже подбородка. Он использовал всю свою массу, чтобы опрокинуть медведицу, а когда она упала, он прижал её к земле, навалившись всем своим весом на рукоятку кинжала. Медведица перестала шевелиться, а потом и дышать. Сареф ещё раз ударил её ногой в живот, но туша была мягкая и безжизненная. Медведица была мертва. Он сел, вытер кинжал об траву и убрал его в ножны. Тоди повесила арбалет за спину и ждала указаний.

– Тебе придётся меня зашить, – сказал он, не поворачивая головы.

– Мне что? – ахнула Тоди.

– Она порвала мне шею, – объяснил он. – Подойди и взгляни. Насколько всё плохо?

Тоди бросилась к нему и взглянула на глубокий порез над ключицей, который он обнажил из-под куртки. Лоскут кожи свисал, и кровь лилась из его шеи. Тоди упала на колени, сжимая одну руку в другой, в отчаянии.

– Насколько плохо? – переспросил он.

Она молча подняла три пальца, показывая длину пореза. Сареф вынул запечатанный пакет первой помощи из нагрудного кармана, разорвал упаковку, прижал тампон к ране и забинтовал, как мог.

– Разожги костёр, – сказал он затем.

– Прости, что? – она не могла поверить услышанному.

– Да, принеси хвороста, который видно отсюда, сложи его в костёр и разожги огонь. Положи сухие сучья снизу, а стволы потолще и влажные сверху, чтобы дыма было побольше. Мы хотим, чтобы хищники не приближались сюда.

– А, поняла! – осознала она, что он имел в виду.

Когда всё было сделано, и поблизости начал разгораться костёр, Сареф встал.

– Пошли, – сказал он. – Не дай мне потерять сознание в лесу. Врядли я потеряю его, но помни об этом по пути. Если я упаду без сознания здесь, мы оба умрём.

Тоди всхлипывала всю дорогу до хижины, которая показалась длиной в вечность. Когда они, наконец, вернулись, Сареф начал снимать куртку и рубашку. Тоди придержала их полы и помогла ему снять рукава. Левая сторона его рубашки пропиталась кровью, и её руки начали дрожать. Она почувствовала тошноту и её сердце забилось чаще.

– Принеси оливково-зелёный баул со словами 'Первая помощь' из внутреннего кармана моего рюкзака, – сказал Сареф.

– Несу! – воскликнула Тоди.

Она вернулась с необходимым, спустя секунду, хотя ещё не умела читать.

– Теперь разведи огонь в плите и вскипяти воды, пока мы заняты.

Пока она высекала огонь, Сареф вытер кровь с рук и расстегнул баул. Тоди вернулась и глазами следила за его действиями.

– Вот бутылка со спиртом для обеззараживания, – сказал он. – Вот пузырёк йода для ещё лучшего обеззараживания вокруг раны. А вот бинт и ватные тампоны, для перевязки. Иглы и нитки в этой коробке. Вот зажим и ножницы. Самое сложное в том, что ты никогда не зашивала рану, и кровотечение усложнит твои действия. Я должен буду встать, чтобы уменьшить кровотечение. Тебе тоже придётся встать на скамейку, чтобы твои руки были выше моих плеч. Ты готова?

– Не знаю, – призналась Тоди. – Шить так же, как одежду?

– Да… дружок, точно так же, – Сареф улыбнулся. – Ты будешь делать всего один стежок и завязывать узел. Протыкай кожу у конца пореза, с одной стороны, а потом с другой. Оставляй достаточно нитки, чтобы завязать узел, не слишком туго на коже, но туго на нитке. Когда завязала, обрезай нитку над узлом и повторяй всё в пяти миллиметрах дальше по порезу. Ты готова?

– Готова, – всхлипнула Тоди. – Должна быть.

– Тогда начинай. Сними рубашку. Вымой руки с мылом. Не вытирай их полотенцем, просто обтряси их и используй спирт на пальцах и ладонях. Давай!

Тоди подчинилась. Когда она была готова, Сареф продолжил: «Теперь вдень нитку в иглу».

Постоянно поглядывая на Сарефа и видя, как он стоит, расставив ноги шире, чем обычно, опираясь на стол правой рукой, Тоди понимала, что ему больно. Она старалась не давать рукам дрожать, но это было сложно. У неё заняло несколько попыток, вдеть нитку в кривую иглу.

– Умница, – сказал он, когда ей удалось. – Теперь возьми её в зажим. Просто открой и сожми ручки, пока не запрутся. Хорошо. Вставай!

Тоди взобралась на скамейку. Сареф размотал бинт, по-прежнему прижимая тампон к шее, а потом он открыл ещё один пузырёк правой рукой. Он наклонился и вылил немного жёлтой жидкости из пузырька в рану и вокруг неё и вытер кожу от крови.

– Кровь свёртывается, густеет уже?