Текст книги "Зло, 100%"

Автор книги: Ноэль Веллингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Они приступили к еде в молчании, но как только Тоди расправилась со своей кашей, она посмотрела на Сарефа.

– Какая у Вас вера, господин? – спросила она. – Чем она отличается?

– Все верят в то, что Бог добрый и милостивый, точка, – поразмыслив, ответил он. – Я же верю в то, что Бог добр и милостив только к тем, кто достойны его усилий по сотворению всего в мире. Я верю, что Бог послал семеро судей в мир. Каждый судья несёт печать Бога, известную лишь самому Богу. Они живут среди нас, наблюдают за нами, и обязаны вынести нам свой приговор, когда увидят и услышат достаточно. А когда последний судья вынесет приговор, то Бог приведёт его в исполнение. Вот и вся вера.

– Это очень… страшно, господин, – ответила Тоди. – Что если судьи злые?

– Ни один из судей не злой, – возразил Сареф. – Они очень добрые, приятные и самые честные люди, каких только можно встретить. Они часто пытаются убедить людей, которые заблуждаются, поступать правильно, но те никогда не слушают, а многие отвечают нападками.

– Со стороны Бога – это зло, так с ними поступать, – тихо сказала она. – Откуда Вы, господин, знаете всё это?

– Я не знаю, – добродушно ответил он. – Так же как и ты не знаешь ничего о Боге. Это – лишь вера, вот и всё.

Тоди вздохнула, но Сареф почти вслух услышал её мысль: «Если Вам так угодно, господин».

– У тебя есть какая-нибудь еда, которая долго хранится, чтобы взять с собой? – спросил он.

– У нас… у меня есть солёная оленина, орехи и голубика в меду, – со знанием дела ответила она.

– Тогда возьми столько, сколько тебе понадобится на несколько дней.

– Несколько – это сколько, господин?

– В зависимости от того, как хорошо ты ходишь по лесу, займёт от двух до трёх дней, чтобы дойти до дома тех фермеров, о которых я тебе говорил. Они тебя не ожидают, так что даже если они тебя примут, тебе понадобится еды на пару дней. Так что, возьми на неделю. Ещё у тебя есть что-нибудь ценное?

Девочка вздохнула и посмотрела в сторону.

– Если оно спрятано, ты не обязана говорить мне. Я не для того сюда пришёл, чтобы поживиться тем, что не моё, но ты тоже не обязана сразу начать доверять мне. Я всё понимаю! Если ты знаешь и помнишь, где спрятаны ценности твоей семьи, и они хорошо спрятаны, то просто оставь их там, пока они тебе не понадобятся. Но обязательно возьми свои игрушки!

Девочка просияла и посмотрела на Сарефа с оттенком любопытства. Он решил, что это было хорошим знаком. По крайней мере, она не выглядела, как нависшая проблема. Она встала и принялась укладывать свои простые пожитки в кожаный вещевой мешок своего покойного отца. Сареф видел, как она положила две льняные рубашки, одну кожаную рубашку, в точности как одетая на ней, и льняное бельё. Когда она взяла свои меховую шапку и шубу, он остановил её.

– Не складывай их, – сказал он. – У тебя место заканчивается. Вместо этого наденешь их, прежде чем уходить.

Она кивнула и уложила свои игрушки, расчёску, полотенца и даже маленькое, круглое зеркальце.

– Господин? – вскоре позвала она его.

– Что?

– Вы можете помочь мне дотянуться до солёного мяса?

Она указала вверх. Там, между балок, висела деревянная коробка. Сареф проследил верёвку, на которой она висела, размотал её вокруг двух колышков в стене, и спустил коробку на обеденный стол. Всё устройство было очень умно. Две отполированных известковых плитки с отверстиями, просверлёнными посредине, были помещены посредине верёвки, перпендикулярно ей, чтобы не давать мышам спуститься по верёвке к коробке. Тоди вынула из щеколды деревянный колышек и открыла крышку. Внутри лежали несколько кусков солёного и подсушенного мяса, каждый завёрнутый в бересту и увязанный пеньковой бечёвкой. Она взяла один и положила в рюкзак.

– Давай их все возьмём, – предложил Сареф. – Не волнуйся: я понесу их за тебя.

– Спасибо, господин, – тихо ответила Тоди. – Теперь я готова.

Она была босой. Сареф взглянул на её пыльные ноги и спросил, есть ли у неё обувь.

– Ой, извините, я забыла о ней! – ахнула она. – У меня есть унты.

Она вытащила их из сундука и замерла, не зная, что делать. Сареф взял их у неё из рук и осмотрел подошвы из медвежьей шкуры. Они были практически новыми.

– Надень их, – сказал он. – Они очень ценные. Держи их при себе, пока что.

Как только Тоди завязала свой вещмешок, они были готовы уходить.

– Ой, а я посуду не помыла, – снова ахнула она.

– Забудь о посуде, – ответил Сареф. – Вымой лишь ложку и вилку, которые возьмёшь с собой. Ты сюда нескоро вернёшься.

– Для лета, я смешно выгляжу, – сказала Тоди.

Он осмотрел её. На ней были надеты штаны и рубашка из оленей шкуры. Поверх них она надела свою меховую шубу с пуговицами из медвежьих когтей и подпоясалась кожаным ремнём. На ней была меховая шапка с ушами, завязанными на затылке.

– В трудные времена приходится чем-то жертвовать, – ответил он. – Пора идти.

Они вышли из хижины, и Сареф подпёр дверь бревном.

– Зачем это, господин? – спросила Тоди. – Ведь здесь уже никто не живёт.

– Могут придти другие поселенцы и будут знать, что здесь пусто. Они могут переехать сюда. Или торговцы солью могут остановиться здесь в своих странствиях.

– А, – вздохнула она.

– Пошли искать тебе новый дом, – махнул он рукой, чтобы она шла за ним.

Это путешествие обещало стать долгой и неторопливой прогулкой. Сареф замедлил свои шаги, чтобы Тоди поспевала за ним. Они пересекли поле, которое было засажено бобами и картофелем. Перед тем, как войти в лес, Тоди замерла и посмотрела назад, на своё жилище. Она смотрела на него несколько секунд, а потом встряхнула головой и догнала Сарефа.

– Ты уходила далеко? – спросил он.

– Не так уж, – ответила она. – Отец всегда говорил, что меня могут задрать волки, если бы я зашла дальше, чем лужайка.

– А он когда-нибудь брал тебя с собою в лес?

– Раз-другой, когда проверял силки на кроликов. В основном мама брала меня собирать ягоды на другом склоне холма и в болотах.

– То есть они о тебе заботились, но в то же время били тебя. Как так вышло? Ты что, хулиганка?

– Не так чтоб очень. По крайней мере, я так не считаю. Мама и папа часто ссорились, и тогда он её бил. А когда отец бил маму, она потом била меня. Разве не все родители бьют своих детей?

– В общем, родители, которых можно считать хорошими, не дерутся и не бьют своих детей, так что нет.

– Так мои родители были плохими… – вздохнула Тоди.

– Они, поди, были очень молодыми, когда ты родилась, – предположил Сареф.

– Не уверена, господин, – ответила Тоди. – Они никогда не говорили, сколько им было лет.

– Поверь мне, я знаю молодых людей, когда их вижу. А ты уверена, что ты их ребёнок?

– Что Вы имеете в виду, господин?

– Ты ни на одного из них не похожа. Не удочерили ли они тебя?

– Я не знаю, господин. Они никогда не говорили мне. Я просто… жила с ними, а они говорили о себе, как о моих матери и отце.

За этим разговором они продолжали поход. Девочке не нужно было знать, что Сареф взял образцы ДНК у её родителей, на всякий случай. Он мог сказать ей об этом позже, но в данный момент ей не нужно было волноваться об этом. Безо всяких приключений их поход продолжился до обеда, когда Сареф велел сделать привал. Тоди стянула ремни мешка со своих плеч и опустила его на землю.

– Мне кажется, что я могу взлететь, настолько легче мне без ноши, – сказала она с удивлением.

– Не трать много сил, – ответил Сареф. – Скоро у тебя всё болеть будет, раз ты никогда так далеко не путешествовала. Твои икры и щиколотки скоро будут гореть, но это – хорошая боль.

Он поделился с ней едой и водой, и они присели на упавшее дерево друг возле друга, жуя.

– У Вас есть дети, господин? – спросила Тоди.

– Даже не знаю, – ответил он. – Может быть, есть, а может быть, и нет.

– А, – вздохнула она. – У Вас что, вообще нет семьи, господин?

– Вот именно, – ответил он. – Никогда не было. Я родился до того, как разразилась война, и я был слишком молод, чтобы жениться до этого. А после войны так и не женился. Я слишком боялся, что мои дети могут родиться погнутыми. Это говорит тебе о том, что я трус.

– Как же Вы можете быть трусом, господин, если Вы так легко разделались с мародёрами? Бах, бах, хрясь… Они от Вас были в ужасе.

Говоря это, она подняла руки, как оружие, и воспроизвела его движение, сворачивающее шею. От этого у Сарефа прошёл мороз по коже.

– Сражаться легко. Сражаешься лишь несколько мгновений, а отдыхаешь потом дни, недели, или месяцы. Быть главой семьи трудно. Нужно работать каждую секунду, всегда, без отдыха.

– Это правда, господин, – ответила она, поразмыслив. – Я никогда не смотрела на это с такой стороны, но теперь я согласна.

– Ах ты, маленькая хитроумная подлиза, – подумал он с оттенком восхищения. – Ты далеко пойдёшь в жизни, с таким характером.

После привала, они возобновили своё путешествие. Через несколько часов Тоди начала спотыкаться всё чаще и чаще. Видя это, Сареф решил остановиться на ночлег, как только нашёл безопасное место.

– Пошли, хвороста наберём, – сказал он, когда она сняла свой рюкзак.

Тоди выжидательно посмотрела на него. Он пошёл вперёд, а она за ним. Он указывал ей на ветки и сучья, чтобы она взяла их, а сам схватил несколько брёвен побольше. Они вернулись в лагерь, и он разжёг костёр.

– Мы на земле будем спать? – спросила Тоди.

– Да, выбора-то у нас нет, – ответил он.

– А волки нас не съедят?

– Нет, не смогут. У меня есть ловушки. Если придут волки, ловушки оповестят меня, а я прогоню волков.

– А, – вздохнула она и посмотрела Сарефу в глаза.

В её взгляде было что-то такое, что заставило его задуматься. Он встряхнул головой, едва заметно, и чуть усмехнулся. Его незапланированный отпуск был испорчен с самого начала, но теперь у него появилось безнадёжное ощущение, что насладиться покоем на свободе вовсе не удастся.

– А она ещё беспилотник не видела, – подумал он, приподняв бровь. – Из того, что я узнал о ней, можно быть уверенным, что он её впечатлит.

Тоди собиралась отвязать от вещмешка своё меховое одеяло, но Сареф остановил её.

– Если попытаешься спать на земле, завернувшись в него, то оно промокнет за ночь, а завтра будет в два раза тяжелее. К тому же у тебя все мышцы будут болеть от сегодняшнего похода. Спи под моим одеялом, на моём матрасе. Они не впитывают влагу. Я надеюсь, ты не лягаешься и не ворочаешься, когда спишь?

– Ладно, господин, – осторожно ответила она. – Мама говорила, что я сплю спокойно.

– Значит, мы поладим, – заключил Сареф и лёг.

– А Вы когда-нибудь снимаете броню, господин? – спросила Тоди.

Сареф почти заметно вздрогнул. Он только что слышал эти самые слова.

– Нет, когда я… за пределами Города, – ответил он.

– Ах, так Вы из Города… – ахнула она. – Я лишь слышала про него от торговцев солью, несколько раз. Вы мне про него расскажете, господин?

– Может быть, позже, – отрезал он. – А сейчас давай спать.

Он лёг на спину, глядя в темнеющее небо. Тоди уснула, как только её голова коснулась подушки. Сареф улыбнулся. Длинный поход в свежем, лесном воздухе измотал маленькую девчонку. По крайней мере, она не собиралась докучать ему болтовнёй. Вскоре он тоже уснул.

Утренняя свежесть разбудила Сарефа. Он закряхтел, потягиваясь, и это разбудило и Тоди. Она села и застонала.

– Болит? – спросил он.

– Немножко, – ответила она. – Как Вы и говорили, господин.

– Икры и щиколотки?

– И плечи.

Она стянула с плеча шубу и рубашку и покосилась на него. Там розовела натёртая ссадина от ремня вещмешка.

– Замри на секунду, – сказал ей Сареф.

Он достал тюбик мази из рюкзака и втёр каплю в её кожу. Потом она подставила и другое плечо.

– А для моих ног у Вас ничего нет, господин? – осторожно спросила она.

– Нет, – покачал он головой. – Тебе придётся их размять самой.

Она вздохнула, и Сареф заворчал про себя, но это было всё, и она больше не жаловалась. После завтрака на скорую руку они выступили в поход, и Тоди прихрамывала рядом с Сарефом, надув губы, но молча. Он ещё замедлился, и они достигли жилища Лейды лишь к исходу того дня. Прежде чем приблизиться к хижине, Сареф остановился и взглянул на Тоди. Она посмотрела на него.

– Оставь разговоры мне, – сказал он ей. – Просто веди себя тихо, пока я всё не улажу. Сможешь?

– Смогу, господин, – твёрдо ответила она.

Видя, что Сареф вернулся так скоро и с незнакомым ребёнком, фермеры удивились. Он видел, как тень набежала на лицо Марси, когда они появились на тропинке между кукурузной и картофельной делянками. Сареф указал Тоди на скамейку перед сараем, и она направилась туда, сняла вещмешок и села, болтая ногами. Сареф жестом пригласил Лейду и Марси в дом, пока Бейш осталась с Тоди.

– Перейду сразу к делу, – сказал Сареф. – Поскольку мы знаем друг друга очень давно, я должен сказать вам всё. Мародёры убили родителей этого ребёнка, прежде чем я подошёл к их дому, а я убил всех мародёров. Волки, наверное, доедают их кости прямо сейчас. Она – единственная выжившая. Я надеялся, что вы могли бы взять её к себе, но если нет, то я не буду вас винить, поскольку она может оказаться и вашим, и своим приговором к смерти, если только та банда узнает, что случилось в том хозяйстве.

Лейда почесал голову и посмотрел Марси в глаза. Она посмотрела на него, едва заметно качая головой.

– Так я и думал, – продолжал Сареф. – Никаких обид! Вы должны заботиться о своей семье в первую очередь. Я сам разберусь, что для неё сделать.

– Сареф, – Марси сделала движение к нему. – Нам жаль девочку…

– Да, Сареф, – присоединился к ней Лейда. – Но если мародёры придут сюда и увидят её, то они начнут задавать вопросы, вроде, как так получилось!

– Я знаю, – отрезал Сареф. – Раз мародёры знают, что вас здесь всего трое, то вы не сможете сделать вид, что она – ваш ребёнок.

Лейда вздохнул. Он был недоволен ситуацией, но инстинкт выживания был в нём сильнее, чем сочувствие.

– Вы знали её семью? – спросил Сареф.

– Мы о них никогда не слыхали, – покачала головой Марси.

– Мы даже не знали, что в том направлении кто-то жил, – тоже покачал головой Лейда.

– Что-то происходит, – продолжал Сареф. – Мародёры просто ворвались к ним в дом и убили её отца и мать, с ходу. Он был охотником, и девочка сказала мне, что другие поселенцы временами приходили, чтобы купить его товары, сколько она себя помнила.

– Мог ли Круд вступить с ними в связь, относительно городища? – предположил Лейда. – Могли ли они согласиться на что-то?

– Я не знаю, и может быть, никогда не узнаю, – пробормотал Сареф. – Я знаю слишком мало поселенцев, слишком близко к Городу. Теперь мне надо уходить и выяснить больше. Так совпало, что я как раз собирался сделать это, когда нашёл ребёнка.

– Она тебя замедлит, – заметил Лейда. – Добрый мой человек, ты для нас столько делаешь, и у меня сердце кровью обливается от того, что я не могу помочь тебе в ответ. Но мы не можем позволить себе оказаться убитыми.

– Просто окажите мне услугу и выживите, – сказал Сареф. – Я позабочусь обо всём остальном. Мы сюда не приходили. Вы никогда не видели ребёнка. Можно, мы останемся на ночь, а уйдём завтра на заре?

– Конечно можно, ты же знаешь! – пытался загладить всё Лейда.

– Тогда мы пошли в сарай.

Он и Тоди поели в сарае и легли спать. Тоди спала, как убитая, после целых двух дней похода. Когда Сарефа разбудила ловушка, её не было рядом с ним. Он взглянул на экран и увидел, как она шагает по направлению к хижине. Он тоже вышел наружу. В дверях стояла Бейш. Она помахала Сарефу, чтобы и он шёл в дом. Они в молчании позавтракали, и он задержался переговорить с Лейдой и Марси, пока Бейш и Тоди оставались на дворе.

– Куда ты собираешься отвести девочку? – спросила Марси.

Она искренне волновалась за ребёнка.

– Лучше бы я вам не говорил, на всякий случай, – ответил он. – Если вы не будете знать, вам не придётся врать, если кто-то станет спрашивать. Вы не знаете, вы не хотите знать. Бейш это тоже объясните, чтобы она могла подыграть.

– Береги себя, – сказал Лейда. – Теперь ты не сам по себе.

– До встречи! – ответил Сареф.

Теперь его не оставляло чувство, что его жизнь перевернулась вверх дном, и его затягивает в приключение, которого он совершенно не хотел, но ничего не мог с этим поделать. По одну сторону от него стояли двое Прямых, кого он ценил последние тридцать лет, а третья ждала снаружи. По другую сторону был один ребёнок, которого он только что встретил, но не мог покинуть. Он вышел из хижины и помахал Тоди собираться в дорогу. Он ожидал, что она прослезится или по крайней мере сделает расстроенное лицо, но она осталась спокойной. А вот о ком ему следовало беспокоиться, так это о Бейш. Он видел, как её счастливое, улыбающееся лицо побледнело и передёрнулось. Она была вот-вот готова разрыдаться. Когда Тоди повернулась кругом, чтобы надеть свой вещмешок, Сареф покачал головой, глядя Бейш прямо в глаза. Она едва заметно вздохнула и кивнула.

– Прощай, Тоди, – пробормотала она и поспешила прочь.

– Как Вы и сказали, господин? – спросила Тоди, когда они покидали хозяйство.

– Как я и сказал, – подтвердил Сареф.

– Бейш милая.

– Да, она такая. Лейда и Марси тоже очень милые.

– Куда мы пойдём, господин?

– Слово 'мы' ужалило Сарефа, потому что теперь, когда исчезла слабая надежда, что Лейда мог удочерить Тоди, он начал думать о ней и о себе именно так: как о 'нас'. Он посмотрел на неё, чтобы ответить, но заметил, что хотя она и не улыбалась, её глаза сияли. Он изучал её выражение долю секунды, но она заметила это и отвела взгляд. Сареф усмехнулся.

– Да ты рада, что они тебя прогнали, не так ли? – осуждающе проговорил он.

– Кто? Я? Нет, господин. Я хотела остаться с ними.

– Конечно!

– Так куда мы пойдём, господин?

– Мы идём далеко на север, чтобы построить нам новый дом, где ты и я проведём по меньшей мере несколько лет.

– Это правда? – она не удержалась, чтобы на мгновение не просиять от радости.

– Если я так сказал, значит, так и есть. Ты больше не хромаешь и не спотыкаешься. Хорошо. Где-нибудь болит?

– Нет, господин!

Она ответила так быстро и поспешно, что Сарефу стало ясно, что она скорее последовала бы за ним на край света, чем была бы где-то ещё.

– Тебя родители чему-нибудь вообще учили? – спросил он.

– Мама давала мне нитку в иголку вдевать для неё и показывала, как чинить порванную одежду, – безразлично ответила Тоди.

– Ещё что?

– Я могу еду готовить.

– Как насчёт, читать и писать?

– А что это такое, господин?

– Ха-ха! – усмехнулся Сареф. – Это то, как ты учишься от предыдущих поколений, от тех, кого нет рядом с тобой. Это также то, как ты сохраняешь свои мысли, чтобы не надо было всё помнить.

– Никогда об этом не слышала, господин, – покачала головой Тоди.

Её родители были из поколения, которое родилось сразу после поколения Сарефа, и если они родились прямо рядом с войной, то они конечно могли бы быть неграмотными, но ему слабо в это верилось. Не научить свою дочь читать и писать, умея самим, казалось ему невероятным.

– Ты знаешь, сколько это – один, два и три? – продолжал он расспрашивать Тоди.

Она подняла ладошку, показывая соответствующие числа пальцами, и прищурилась на него. Очевидно, он задел за живое.

– Ага, так ты не совершенно неграмотная, – пробормотал он.

То, что случилось в тот же момент, поразило Сарефа как громом. Тоди рассмеялась. Он замер и уставился на неё. Она оборвала смех и только смотрела ему в глаза со смущённой улыбкой.

– Что тебя насмешило? – спросил он.

– Ничего особенного, господин, – пожала она плечами. – Просто… Я только что поняла, что знаю очень мало, но Вы неожиданно говорите, что я не совсем безнадёжная, так ведь?

– Так, – усмехнулся Сареф. – Знаешь что, Тоди? Перестань называть меня господином и на Вы.

– Хорошо, господин, – осторожно ответила она. – Ой, прости!

Они прошли всю дорогу по старому шоссе до того места, где надо было сворачивать к старому жилищу Тоди. Там Сареф повернул налево.

– Мы что, возвращаемся домой? – удивлённо спросила Тоди.

– Я хочу забрать тележки мародёров и погрузить на них все инструменты и другие ценные вещи из твоей хижины. Они все нам понадобятся. Первый год будет для нас очень трудным. Лучше будет, если мы заберём все ценности, которые только сможем увезти.

– А, – поняла она.

У покинутого жилища Сареф обыскал хижину и сарай, нашёл много ценных вещей и использовал шкуры, чтобы завернуть и привязать всё на тележку получше. Тоди помогала, как только могла, и даже выкопала совершенно новую винтовку с оптическим прицелом и патронами, компас и магниевые огнива. Сареф завернул всё это и тоже увязал. Потом он привязал к тележке двух коз. Тоди погрузила свою постель, одежду и другие вещи полегче на другую тележку.

– Остались ли ещё какие-нибудь ценные вещи закопанными, о которых ты знаешь, но решила пока не показывать мне? – спросил он Тоди. – Ты не обязана мне говорить, как я уже сказал. Просто подумай снова обо всём, в чём ты и я можем нуждаться в нашем новом доме.

Она остановилась подумать, но покачала головой, поразмыслив. Это было удовлетворительно. Сареф имел всё, что считал нужным, и велел отправляться. Они пошли прочь от хижины, и Сареф следил за Тоди, пока они уходили. Он ожидал, что она остановится посмотреть на её дом в последний раз, но она лишь катила тележку рядом с ним, сосредоточенная на переступании через упавшие стволы и торчащие корни деревьев. Он приподнял бровь, но ничего не сказал.

– Меньше недели назад я тайком выбрался из Города, чтобы побыть в одиночестве, – подумал он. – Вместо этого, по воле судьбы, я попал в семью с ребёнком, у которой характер подстать моему. Как эта гремучая смесь будет работать, интересно знать?

Вскоре жилище исчезло из вида, и его уже не было видно за лесом, даже если бы кто-то из них повернулся посмотреть. Тоди не имела представления, что их ожидало. Сареф имел, но молчал. Если он собирался провести годы, воспитывая приёмного ребёнка, он хотел изучить её, чем раньше, тем лучше, а поэтому ждал, пока заговорит она, и ему не пришлось долго ждать.

– Мама с папой немного со мной говорили, но они всё-таки упоминали, что раньше жизнь была не такой, как сейчас, и они говорили, что некоторые люди, как Вы, господин… Ой, прости! Некоторые люди, как ты, помнят, какой она была. Можешь рассказать мне о ней?

Тянуть тележку, нагруженную всем ценным из дома, с двумя блеющими козами на привязи, было не так уж трудно, по большей части, и Сареф был не против поговорить. Он поразмыслил над ответом и прочистил горло.

– Там, на юге, есть два города, – начал он. – Один из них является городом-призраком, где руины зданий всё ещё стоят покинутыми. На расстоянии от него стоит новый Город. Однажды ты и я вернёмся в новый Город. Но ты спросила меня про старый, и о нём будет мой рассказ. Я никогда не рассказывал его никому, за тридцать лет, которые прошли с его разрушения.